Вымогательство по уголовному праву Казахстана: совершенствование правой конструкции и состава преступления

2. Принципиально важным является то, что соучастие при вымогательстве выступает в роли фактора, который предопределяет выделение автономных уголовно-правовых норм, устанавливающих уголовную ответственность за преступную деятельность организаций рэкетирского типа. Такой подход характерен для законодательства США, а на постсоветском пространстве он нашел свое отражение в уголовном законодательстве Латвии. В Российской Федерации, странах СНГ и Балтии предпочтение было отдано совершенствованию уголовно-правового института соучастия применительно к таким юридическим терминам, как «организованная преступная группа», «преступная организация» и «преступное сообщество», с использованием этих квалифицирующих признаков в структуре юридической конструкции ряда преступлений, в том числе и вымогательства. Одновременно в структуру Особенной части была включена и норма, вводящая уголовно-правовой запрет на создание и руководство преступного сообщества (преступной организации). Однако этот вариант противодействия преступлениям, совершаемым в форме соучастия, не равнозначен не по своему правовому содержанию, не по своей юридической конструкции концепции уголовно-правовой борьбы с преступными организациями, занимающимися рэкетом, воспринятой уголовным законодательством США в силу своей криминологической обоснованности.

Базовый мотив вымогательства, как и иных преступлений против собственности в виде корысти, получил в России в конце 90-х годов XX века мощную подпитку. Это обусловлено действием криминогенного факторного комплекса, в структуре которого ключевую роль играют обстоятельства социального свойства. Речь идет о резком имущественном расслоении населения, об утрате значительным числом людей материальной опоры в жизни. Негативную роль сыграла и девальвация ценностных ориентаций, в частности, принципа справедливости государственного устройства, что было наглядно продемонстрировано неспособностью власти обеспечить объективное перераспределение общенародного богатства. Это повлекло поляризацию населения, и богатыми людьми оказались порой нечистоплотные люди, использовавшие криминальные по характеру методы сколачивания капитала. Подобного рода ситуация повлекла за собой снятие внутренних барьеров к преступному удовлетворению потребностей, а также к изысканию способов, нейтрализующих угрозу наказания в случае избрания лицами в качестве основного рода занятий преступной деятельности в виде вымогательства.

Поэтому диссертант признает, что институт уголовного законодательства, регламентирующий ответственность за вымогательство, социально обусловлен необходимостью создания механизма защиты имущества, принадлежащего как государству, так и находящегося у граждан в личном пользовании. При этом автор отмечает, что опыт деятельности правоохранительных органов царской России, советских органов уголовной юстиции, органов правопорядка России показывает на стабильное существование вымогательства в условиях государства, считающего легитимным институт собственности. Прежде всего это предопределило криминализацию рассматриваемого преступного поведения. Однако развитие указанного уголовно-правового института было обусловлено изменением социальных условий. Так переходный период повлек за собой необходимость оптимального противодействия противоправному поведению в форме вымогательства и шантажа, так как стал наблюдаться резкий всплеск этой преступной деятельности, интенсивно посягающий на такое социальное благо, как собственность. В современных российских условиях сложился и продолжает действовать специфичный факторный комплекс, отражающий основные закономерности, свойственные преступности стран с рыночной экономикой и частной собственностью. Эти обстоятельства детерминировали развитие преступной деятельности, в основе которой лежит принуждение потерпевших-частных собственников к совершению широкого спектра действий имущественного характера. Такой феномен побудил российского законодателя на основе зарубежного опыта модернизировать в национальном уголовном законодательстве уголовно-правовые меры, позволяющие эффективно противодействовать такой преступной деятельности.

В этих условиях общество должно найти в себе силы к осуществлению прежде всего общегосударственных мер экономического, идеологического и воспитательного порядка, которые должны оказать существенное влияние на состояние преступности. Это требует интенсивного осуществления тщательно спланированных мероприятий, которые ослабили бы действие социально-экономических факторов, проявившихся в России в условиях перехода к рыночным отношениям. Требуется общая стабилизация экономической ситуации в стране, которая должна проявляться в приостановлении спада производства, эффективной борьбе с бедностью, воспрепятствовании негативным процессам дифференциации населения по доходам за счет развития малого предпринимательства, повышении социальной ответственности крупных предпринимателей, противодействии криминальным формам поведения субъектов экономических отношений, борьбе с возникшей терпимостью населения к преступным проявлениям и развенчание образа в общественном сознании образа преступника как удачливого, богатого и достойного подражания человека.

Однако все вышеприведенные негативные тенденции требуют в дополнение к общегосударственным и осуществление иных мероприятий, прежде всего законодательного и иного правового порядка, которые надлежащим образом урегулировали бы борьбу с преступностью. В этом плане ключевая роль принадлежит уголовному законодательству, являющемуся важнейшим компонентом уголовной политики государства. Названное законодательство может быть эффективным в том случае, если оно криминологически обоснованно. Это в полной мере относится и к такому виду преступной деятельности, как криминальное принуждение, направленное на обращение в пользу преступников чужой собственности, которую принято обозначать термином «вымогательство». В связи с этим представляется целесообразным на основе метода сравнительно-правового анализа изучить процесс становления, модернизации и оценить перспективы развития того блока уголовно-правовых норм, которые отражают концепцию законодателя относительно криминализации этой формы преступного поведения.

3. Проведенный диссертантом научный анализ показывает, что отечественное уголовное законодательство, защищая интересы личности и собственность, криминализировало такие формы посягательство на собственность, как вымогательство и шантаж. В настоящее время в Уголовном кодексе РК, уголовных кодексах стран СНГ, Балтии, других зарубежных стран имеются уголовно-правовые нормы, посредством которых устанавливаются основания привлечения к уголовной ответственности соответствующей категории преступников. В современных условиях в Уголовном кодексе РК представлен относительно автономный блок уголовно-правовых норм, регулирующих властные отношения, возникающие в процессе привлечения к ответственности за совершение вымогательства. В систему этих логически взаимосвязанных положении входят правовые установления, указывающие на два охраняемыевида общественных отношений, на которые посягает вымогательство (собственность и личность); на два взаимосвязанных действия, посредством которых возможно совершение вымогательства (противоправное предъявление имущественного требования и угроза причинения определенного вреда, применение насилия, уничтожение либо повреждение имущества при невыполнении такого требования); на прямой умысел, корыстный мотив и цель незаконного получения чужого имущества либо права на него; на признаки физических лиц, которые могут быть привлечены к уголовной ответственности за совершение анализируемого преступления. Отдельные из этих правовых установлений законодателем детализированы с использованием уголовно-правовых норм, указывающих на особенности элементов состава вымогательства, в частности, на его последствия, на специфичные признаки, характеризующие субъект данного преступления, на возможность совершения его в форме соучастия. Субинститутом вымогательства представляется целесообразным признать уголовно-правовые нормы, регулирующие властные отношения, возникающие в процессе привлечения к ответственности за шантаж. Российский законодатель существенным образом в 90-е годы XX века модернизировал институт вымогательства, что было обусловлено актуализацией проблем противодействия этому преступлению.

В числе названных норм имеется группа положений, указывающих на объект рассматриваемого преступления. С точки зрения законодательной техники, одни из них непосредственно зафиксированы в уголовном законе, поскольку вынесены в наименование той главы уголовного кодекса, в структуру которой включен состав вымогательства. Другие же выполняют двойную нагрузку, указывая прежде всего на характер противоправного поведения вымогателей, подразумевая тем самым его направленность и наступающие при этом последствия. Подобного рода модель свойственна для уголовного законодательства РК, стран СНГ, Балтии, ряда европейских стран. Вместе с тем объект вымогательства при анализе его юридического состава необходимо как бы «выводить» из норм, посредством которых дана обрисовка объективной стороны данного преступления (уголовное законодательство США, Франции, Голландии, Японии, Норвегии, Швеции, Испании).

Анализируя уголовно-правовые положения, посредством которых законодатель обозначает объект вымогательства, необходимо отметить, что для их фиксации прослеживается, во-первых, детальный подход. В этом случае, как правило, в диспозиции состава вымогательства подробно перечисляются те блага, которые находятся под уголовно-правовой защитой. Это также и те категории, которые в отечественной теории уголовного права обозначаются термином «объект преступления» (жизнь, здоровье, честь, достоинство человека). К ним относятся также и те, которые признаются предметом вымогательства (имущество, право на имущество, действия имущественного характера). Данный аспект анализируемых уголовно-правовых норм, вероятно, имеет в своей основе криминологические исследования, отражающие практику противодействия вымогательству в той или иной стране. Этот опыт может быть учтен при совершенствовании отечественного уголовного законодательства, а также для объективного понимания правовой природы такого преступления, его отграничения от сходных составов.

Нормы уголовного законодательства, указывающие на объект вымогательства, могут выполнять системообразующую роль, то есть определять место этого преступления в системе Особенной части Уголовного кодекса, дифференцировать преступное принуждение, совершаемое по корыстным мотивам на определенные виды, приводить к моделированию юридических конструкций, где вымогательство является одним из элементов объективной стороны. Первый вариант характерен для уголовного законодательства Российской Федерации, стран СНГ, Балтии и ряда зарубежных стран, где законодатель предопределяет корыстную правовую природу вымогательства, направленного на незаконное обращение чужого имущества в пользу виновного или иных лиц, то есть ключевую роль выполняет такой объект вымогательства, как собственность. Второй вариант предполагает приоритет таких ценностей, как честь и достоинство человека, что обуславливает включение в Особенную часть уголовных кодексов ряда стран наряду с составом вымогательства и такого преступления, как шантаж. В отечественном законотворчестве имела место попытка (1994 год) адаптировать к отечественным условиям подобного рода юридические конструкции, однако в Уголовном кодексе РК 1996 года законодатель счел целесообразным использовать традиционный подход к установлению уголовной ответственности за вымогательство. Следует отметить, что в Уголовном кодексе Республики Молдова термин «шантаж» используется в качестве родового (ст. 189). Оправданным все же представляется дифференциация, исходя из объекта криминального корыстного принуждения, на собственно вымогательство и шантаж. Третий вариант имеет специфику, связанную с необходимостью противодействовать опасным формам преступного поведения, в том числе связанного с понуждением действовать или бездействовать, вопреки своей воле. В этом случае наблюдается феномен, когда в интересах уголовно-правовой защиты общественной безопасности и коммерческой деятельности моделируется юридическая конструкция, устанавливающая ответственность за противоправное поведение, получившее наименование в уголовном законодательстве США «рэкет». Подобного рода законодательный опыт, несомненно, представляет интерес для совершенствования уголовно-правовых мер, направленных на борьбу с преступными организациями, профессионально занимающимися преступной деятельностью, которая не может быть квалифицирована как обычное криминальное принуждение физических лиц к поведению, от совершения которого они имеют законное право воздержаться.

4. Законодатель, устанавливая уголовную ответственность за вымогательство в России, странах СНГ, Балтии, использует для моделирования юридической конструкции состава данного преступления приемы законодательной техники, позволяющие предусмотреть систему логических взаимосвязанных положений (норм), отражающих специфику внешней стороны криминального принуждения. Как правило, в своей совокупности они представлены в диспозиции вымогательства (принуждения), что обеспечивает разграничение вымогательства от иных преступлений.

В уголовном законодательстве России, стран СНГ Балтии, других зарубежных государств в составе вымогательства достаточно четко излагаются признаки, указывающие на те общественно опасные деяния в виде преступных действий, свидетельствующие о возможном активном осознанном и волевом общественно опасном поведении человека, выступающего в качестве вымогателя. Как правило, это норма-наименование статьи Особенной части уголовного кодекса, которая в свою очередь корреспондирует с положениями, посредством которых излагается диспозиция статьи, устанавливающей уголовную ответственность за вымогательство. Существуют определенные особенности, обусловленные различным подходом законодателя, с одной стороны, в России, в странах СНГ, Балтии, а, с другой - в иных странах, к моделированию уголовно-правовых норм, указывающих на объективную сторону рассматриваемого преступления. Это, например, дифференциация собственно вымогательства и шантажа; принуждения и вымогательства; собственно вымогательства и такого комплексного вида преступной деятельности, как рэкетирование. Такого рода модификации объективной стороны вымогательства обусловлены потребностями эффективного противодействия организованной профессиональнойпреступнойдеятельности, для которой характерны различного рода ухищрения, что позволяет представителям криминальной среды избежатьуголовнойответственности за содеянное. Такому принципиальному подходу в свою очередь свойственны определенные особенности. Они проявляются в том, что законодатель использует диаметрально противоположныеварианты. Прежде всего, максимально лаконичная обрисовка объективной, стороны вымогательства, когда данный термин не поясняется, а лишь указывается на то, что преступник путем вымогательства побуждает другое лицо к передаче имущества (Уголовный кодекс Японии) [97, 315]. Компромиссный вариант связан с законодательной трактовкой вымогательства как незаконного принуждения (Уголовный кодекс Швеции [98, 82], Уголовный кодекс Дании), а также как противоправного поведения, выступающего в качестве инструмента достижения преступной цели. При таком подходе уголовно-правовая оценка вымогательства требует использования иных уголовно-правовых норм Особенной части национального уголовного законодательства, соответствующих особенностям преступного поведения вымогателей. И, наконец, это детализация объективной стороны вымогательства за счет подробного изложения широкого спектра приемов, методов, используемых вымогателями для совершения вымогательства и достижения своих намерений (Уголовный кодекс Австрии [99,168], Уголовный кодекс Франции [100, 79]).

Юридическая конструкция вымогательства моделируется таким образом, что она может иметь форму преступления, охватывающего одно действие, различные альтернативные действия, а также в отдельных случаях и различные разнородные действия (в рамках состава вымогательства объединено криминальное принуждение и похищение человека). Законодатель в отдельных странах идет также по пути сосредоточения в одной главе (разделе) составов самостоятельных преступлений, которые могут объединять родственные криминальные цели, что является характерным для уголовного законодательства США, Японии и Франции. В России, странах СНГ и Балтии подобная компоновка соответствующих составов преступлений не в Особенной части уголовных кодексов не практикуется.

Для уголовного законодательства большинства стран характерно стремление учесть те последствия, которые наступают в результате совершения вымогательства. С точки зрения юридической техники, для этого используется такой прием законодательной техники, как отражение их в качестве квалифицирующих признаков. Законодатель, как правило, обозначает вид телесного вреда, размер причиняемого имуществу ущерба, с учетом которого и устанавливает санкции, адресуемые вымогателям. Встречаются и оценочные нормы, указывающие на характер насилия (опасное или не опасное для жизни и здоровья), что с точки зрения законодательной техники тесно увязывает способ совершения преступления и те последствия, которые могут наступить в результате его применения.

Фиксация на законодательном уровне основных элементов объективной стороны вымогательства, в частности, способа совершения этого преступления, наступающих при этом последствий позволяет, как правило, на практике разрешать проблему отграничения вымогательства от грабежа, разбоя, бандитизма. Благоприятные предпосылки для этого создает тщательный подход к определению основных признаков объективной стороны вымогательства. Однако для оптимального разрешения этого вопроса должны приниматься во внимание и иные элементы состава данного преступления: предмет, цель криминального принуждения за счет использования различного рода угроз и вариантов их реализации.

5. По поводу такого элемента состава вымогательства, как его субъект, необходимо отметить, что для данного преступления базовое значение имеют уголовно-правовые положения, в общем виде устанавливающие признаки физического лица, подлежащего уголовной ответственности в случае совершения преступления. Особенность этих положений применительно к вымогательству состоит в том, что это преступление в Российской Федерации, странах СНГ, Балтии было включено в процессе модернизации уголовного законодательства в перечень уголовно наказуемых деяний, возраст уголовной ответственности за совершение которых стал возможен с четырнадцати лет. Демографический признак в виде возраста повлек за собой дифференциацию субъектов вымогательства на совершеннолетних и несовершеннолетних лиц. Последний момент обуславливает необходимость применения дознавателями, следователями, судьями, адвокатами при производстве по уголовным делам в отношении несовершеннолетних вымогателей применения положений уголовно-правового института, устанавливающего специфику уголовной ответственности и наказания несовершеннолетних.

Наряду с общим субъектом вымогательства, законодатель в Российской Федерации, странах СНГ и Балтии ввел в структуру уголовно-правовых норм, устанавливающих уголовную ответственность за вымогательство, ряд конструктивных признаков, адресованных лицам, совершаемым данные преступления. Они касаются их правового положения, что нашло свое отражение в таких элементах состава вымогательства, как совершение его неоднократно, повторно, лицами, ранее судимыми за вымогательство и определенные корыстно-насильственные преступления, а также чиновниками (должностными лицами) с использованием своего служебного положения. Модернизируя подобным образом уголовное законодательство, органы государственной власти Российской Федерации, странах СНГ и Балтии исходили из тех прецедентов, которые имелись на этот счет в уголовных кодексах европейских стран, учитывающих практику противодействия данному преступлению.

Вымогательство, с криминологической точки зрения, реализуется объединенными усилиями нескольких преступников и нередко является одним из направлений организованной преступной деятельности криминальных структур. Это обстоятельство, прежде всего, влияет и на юридическую конструкцию состава вымогательства, где формы соучастия выступают в качестве квалифицирующих признаков. При совершенствовании уголовного законодательства Российской Федерации, стран СНГ и Балтии этот вариант оказался наиболее предпочтительным, что и нашло свое отражение в статьях Особенной части вышеуказанных стран, непосредственно устанавливающих применение мер принуждения за вымогательство.

Только в единичных случаях (Латвия) законодатель пошел по пути криминализации вымогательства в рамках одной статьи, используя тот прецедент, который существует на этот счет в США и Франции. Вероятно, более приемлемой была признана модель уголовно-правовой нормы, предусматривающей уголовную ответственность за создание и участие в деятельности преступных сообществ и организаций без детализации характера противоправного поведения соучастников, вступающих в подобный сговор. Однако абсолютизировать этот вариант нельзя, что подтверждает опыт правоохранительной деятельности тех стран, органы уголовной юстиции которых вынуждены противостоять организованной преступной деятельности. Поэтому оправданными являются юридические конструкции, запрещающие под страхом уголовного наказания деятельность организаций, занимающихся рэкетом. Радикальным вариантом в том направлении является принятие специальных межотраслевых законов, охватывающих различные правовые меры в области борьбы с организованной преступностью, и с рэкетом.

6. Уголовное законодательство имеет в своей структуре логически взаимосвязанную систему положений, составляющих правовой институт субъективной стороны состава преступления. В психологическом плане этот аспект преступного поведения человека имеет в своей основе процесс мышления, желаний и воли человека, в которых отражаются как объективное поведение, так и иные внешние обстоятельства, связанные с совершением различных поступков, в том числе и преступлений. Человеческая природа такова, что в зависимости от той или иной потребности у физического лица возникает фактор, предопределяющий определенное поведение, то есть появляется его мотив. В свою очередь, характер и содержание мотива порождают цель, на которую ориентируется преступник. Цель предопределяет формирование воли человека к совершению противоправного деяния, затем способность физического лица сознательно управлять своими действиями для достижения поставленных целей и проявляется в конкретном деянии, которое может иметь форму преступления. Все эти аспекты и находят свое выражение в уголовно-правовых нормах, посредством которых дается в общем виде обрисовка вины лица, совершающего преступление, форм вины, мотива и цели преступного поведения. Детализация этих субъективных моментов состава преступления в той или иной мере находит свое отражение в юридической конструкции уголовно-правовых норм, устанавливающих уголовную ответственность за конкретные виды преступлений. Не является в этом плане исключением и вымогательство.

Анализируя законодательную обрисовку состава данного преступления, можно прийти к выводу о том, что совершение вымогательства возможно с прямым умыслом. Законодатель в России, странах СНГ, Балтии строит диспозицию вымогательства так, что предопределяет его направленность на собственность, и на личность. При этом он не разделяет, с точки зрения юридической техники, действия, совершаемые вымогателем. Поэтому он выстраивает единую логическую конструкцию, которая, с одной стороны, охватывает предъявление к потерпевшему требования передачи чужого имущества, права на имущество, совершение других действии имущественного характера, а, с другой - указывает на подкрепление этого требования психическим насилием в форме соответствующих угроз. В итоге имеет место модель состава сложносоставного преступления, которое, несмотря на это обстоятельство, характеризуется прямым умыслом со стороны виновного. Преступник, предъявляя криминальное требование имущественного характера и одновременно применяя психическое насилие, должен сознавать незаконность этих действий, поскольку в своем единстве они образуют принуждение потерпевшего к совершению действий, вопреки его воле. При этом характер наступающих в данном случае последствий в виде передачи вымогателю требуемых материальных благ демонстрирует волевой мотив прямого умысла при вымогательстве. Вымогатель желает посредством принуждения обратить в свою пользу предметы вымогательства. Именно для этого он и действует активно, то есть направляет свою волю на достижение указанных последствий.

Однакоразличная направленность посягательств, образующих принуждение при вымогательстве, которая ориентирована и на собственность, и на личность потерпевшего, обуславливает необходимость определения характера психического отношения вымогателя к осуществляемым им незаконным попыткам получить требуемые им имущественные блага.

Анализируя в связи с этим уголовное законодательство ряда стран, можно увидеть, что в юридическую конструкцию вымогательства введена такая правовая категория, как тяжкие последствия. Их смысл состоит в том, что в результате вымогательства может наступить смерть либо самоубийство потерпевшего или близких ему лиц и т.п. О таких тяжких последствиях речь идет в ч. 3 ст. 189 Уголовного кодекса Республики Молдова; в ч. 3 ст. 208 Уголовного кодекса Республики Беларусь; в ч. 3 ст. 142 Уголовного кодекса Эстонии; в ч. 3 ст. 184 Уголовного кодекса Латвии. В ст. 181 Уголовного кодекса Российской Федерации и в соответствующих статьях других стран СНГ законодатель говорит о возможности причинения в результате совершения данного преступления тяжкого вреда здоровью потерпевшего.

Представляется возможным высказать мнение о том, что в отношении таких тяжких последствий психическое отношение вымогателя может отличаться и умышленной, и неосторожной формой вины. Здесь при квалификации содеянного, вероятно, должна учитываться конструкция ст. 111 УК РК, где учитывается та ситуация, при которой умышленное причинение тяжкого вреда здоровью потерпевшего может повлечь за собой по неосторожности его смерть. Подобного рода последствие может иметь место и при вымогательстве, которое было связано с физическим насилием, когда для удовлетворения имущественного интереса вымогателя он применил его как средство совершения данного преступления.

Не вызывает сомнений такой элемент субъективной стороны вымогательства, как корыстный мотив в действиях преступника, поскольку законодательная обрисовка всех элементов состава данного преступления вполне обоснованно позволяет отнести его к категории противоправных деяний, направленных на извлечение личной выгоды для преступника. Законодатель термин «выгода», являющийся синонимом слова «корысть», в ряде уголовных кодексов стран СНГ, Балтии, других зарубежных государств непосредственно использует при характеристике диспозиции анализируемого преступления. Например, о незаконной выгоде, которую в результате совершения вымогательства намерен получить преступник, идет речь в ст. 196 Уголовного кодекса Сан-Марино; в ст. 286 Уголовного кодекса Польши; в §§ 276, 281 Уголовного кодекса Дании; ст. 4 главы 9 Уголовного кодекса Швеции.

Анализ уголовного законодательства зарубежных стран также свидетельствует о том, что в структуре уголовно-правовых норм, устанавливающих уголовную ответственность за вымогательство, имеются положения, конкретно указывающие на цель преступника. Для обозначения этого субъективного стремления вымогателя незаконным путем получить предметы вымогательства законодатель непосредственно использует вышеуказанный термин. В связи с этим в диспозиции соответствующей статьи он конкретно указывает, что намерение, то есть цель преступника, состоит в следующем:

а)получить для себя или для других лиц незаконную (имущественную) выгоду (§§276, 281 Уголовного кодекса Дании);

б)незаконно обогатиться самому или обогатить другого (ст. 156 Уголовного кодекса Швейцарии);

в)получить незаконным путем прибыль - наживу (ст. 243 Уголовного кодекса Испании; § 266 Уголовного кодекса Норвегии);

г)получить незаконные доходы для себя или кого-либо другого (ст.ст. 317-318 Уголовного кодекса Голландии);

д)незаконно обогатиться самому или обогатить третье лицо (§ 144 Уголовного кодекса Австрии).

Особо следует отметить, что корыстный мотив и адекватное этому побуждению намерение вымогателя в уголовно-правовых нормах о вымогательстве зарубежных стран конкретизируется путем указания на определенную цель, к которой стремится этот преступник. Например, получить подпись, секретную информацию, денежные средства, ценные бумаги, материальные ценности (ст. 312.1 Уголовного кодекса Франции). В этом случае, с точки зрения юридической техники, обеспечена взаимосвязь между такими элементами состава преступления, как мотив, цель вымогателя и предметы данного преступления.

В Уголовном кодексе России, стран СНГ и Балтии цель вымогательства подразумевается, исходя из общей характеристики основного состава данного преступления и, в отдельных случаях, прямо указывается при обозначении квалифицирующих признаков данного преступления. Особенности намерений вымогателя фиксируются законодателем с оговоркой на то, что его цель заключается получить имущество потерпевшего в крупном или особо крупном размере (ч. 2 и ч. 3 ст. 208 Уголовного кодекса Республики Беларусь; ч. 3 ст. 181 Уголовного кодекса Республики Казахстан; ч. 3 ст. 182 Уголовного кодекса Республики Азербайджан; ч. 3 ст. 170 Уголовного кодекса Кыргызской Республики; ч. 2 ст. 181 Уголовного кодекса Грузии).

В уголовном законодательстве стран дальнего зарубежья этот аспект рассматриваемого состава преступления излагается довольно подробно, в полной мере отражая форму вины, мотивацию и цель соответствующей категории преступников. Эти элементы юридической конструкции составов вымогательства могут быть учтены при совершенствовании ст. 181 Уголовного кодекса Российской Федерации.

7. Для того чтобы уголовно-правовые меры, направленные на противодействие вымогательству, были эффективными, необходимо выявление на криминологическом уровне всех форм этого противоправного поведения с последующим разрешением вопроса относительно их криминализации. Прежде всего, законодатель для разрешения этой проблемы дифференцирует вымогательство на простое и тяжкое. Также используется разграничение в рамках Особенной части уголовных кодексов таких деяний, как собственно вымогательство и шантаж. В итоге у сотрудников органов уголовной юстиции появляется возможность дать надлежащую характеристику объективной стороне и иным элементам состава данных преступлений. Это неизбежно благоприятствует правильной квалификации содеянного и назначению справедливого наказания виновным.

Сравнительно-правовой анализ уголовного законодательства зарубежных стран показывает, что статус юридических терминов в интересах эффективного противодействия анализируемому преступлению могут получить языковые смысловые единицы, обозначающие в различной форме поведение человека, заставляющего другое физическое лицо совершить, вопреки воле и желаниям последнего, определенные поступки. На основе такого принципиального подхода в структуре Особенной части уголовных кодексов появляются нормы общего характера, устанавливающие уголовно-правовой запрет на принуждение лица к совершению определенных действий или отказ от их совершения. Эти правовые положения не содержат конкретных признаков принуждения, поэтому подобного рода составы преступлений «увязываются» со специальными нормами, устанавливающими уголовную ответственность за угрозы, собственно вымогательство, шантаж, рэкет. В Российской Федерации, странах СНГ (за исключением Беларуси) такой вариант совершенствования уголовно-правовых мер, направленных на борьбу с рассматриваемым видом преступной деятельности, не используется, поскольку предпочтение отдается конкретизированной обрисовке преступного поведения, отражающего его особенности, что наглядно представлено в уголовно-правовых нормах Особенной части уголовных кодексов вышеуказанных стран, в том числе касающихся вымогательства. Для законодательной обрисовки данного состава преступления используется сложная юридическая конструкция, когда в дополнение к диспозиции, характеризующей вымогательство и шантаж, приводится перечень квалифицирующих признаков, указывающих на особенности преступного поведения вымогателей. Вместе с тем категорически отвергать вариант объединения в единый логический комплекс уголовно-правовых запретов общего и специального характера, направленных на противодействие в целом преступному принуждению и вымогательству, в частности, нельзя. Это объясняется общественной опасностью данного преступления, свидетельствующей в пользу применения именно такого варианта в интересах защиты граждан, которые становятся объектами различных, в том числе опасных, форм криминального принуждения. Это обстоятельство и учитывает законодатель в США, Швейцарии, ФРГ, а также в Польше и Беларуси.

8. Изучение уголовного законодательства зарубежных стран показывает, что юридический термин «вымогательство» и правовые понятия «рэкет», «рэкетирование» - не равнозначны. Уголовно-правовое законодательство США использует систему уголовно-правовых норм, в которой ключевым звеном является такое понятие, как принуждение, дифференцируемое на определенные виды. Данное понятие создает предпосылки для дифференциации преступного поведения соответствующей категории лиц. В свою очередь, законодатель в США вводит уголовную ответственность за шантаж, а собственно вымогательство дифференцирует на определенные виды: вымогательство со стороны должностных лиц или служащих США (автономные статьи главы 41 части первой раздела 18 Свода США); вымогательство как составной элемент объективной стороны рэкета, предусмотренного отдельной статьей, и вымогательство как составной элемент объективной стороны запрещенной деятельности организаций, занимающихся рэкетом (автономная статья). Такая модель уголовной ответственности учитывает все многообразие девиантного поведения, в основе которого лежит криминальное принуждение, максимально полно отражая все аспекты общественно опасной деятельности этого направления преступного бизнеса.

Принципиально важным является то, что соучастие при вымогательстве выступает в роли фактора, который предопределяет выделение автономных уголовно-правовых норм, устанавливающих уголовную ответственность за преступную деятельность организаций рэкетирского типа. Такой подход характерен для законодательства США, а на постсоветском пространстве он нашел свое отражение в уголовном законодательстве Латвии. В Российской Федерации, странах СНГ и Балтии предпочтение было отдано совершенствованию уголовно-правового института соучастия применительно к таким юридическим терминам, как «организованная преступная группа», «преступная организация» и «преступное сообщество», с использованием этих квалифицирующих признаков в структуре юридической конструкции ряда преступлений, в том числе и вымогательства. Одновременно в структуру Особенной части была включена и норма, вводящая уголовно-правовой запрет на создание преступного сообщества (преступной организации) и руководство им. Однако этот вариант противодействия преступлениям, совершаемым в форме соучастия, не равнозначен ни по своему правовому содержанию, ни по своей юридической конструкции концепции уголовно-правовой борьбы с преступными организациями, занимающимися рэкетом, воспринятой уголовным законодательством США в силу своей криминологической обоснованности.

Обобщенно основные проблемы квалификации вымогательства, совершенного в организованных формах, и его отграничения от смежных преступлений можно представить следующим образом.

1. Квалификация вымогательства в контексте наличия или отсутствия состава преступления, предусмотренного ст. 181 УК РК.

2. Отграничение вымогательства от смежных преступлений: грабежа и разбоя, мошенничества, самоуправства, принуждения к совершению сделки или отказу от ее совершения.

3. Соотношение вымогательства с бандитизмом, захватом заложников, похищением человека, незаконным лишением свободы.

Рассмотрим подробнее основные проблемы, хотя их актуальность, а порой сложность не исключают и специального рассмотрения.

Из ряда случаев, когда вопрос о наличии или отсутствии состава вымогательства решается наиболее сложно, нам особенно хотелось бы выделить два. Первый из них связан с феноменом так называемой «бандитской крыши», когда взимающие дань рэкетиры оказывают определенные услуги предпринимателям, хозяйствующим субъектам. Типичные отношения преступника и жертвы начинают приобретать деловую окраску криминального и теневого толка, а именно таким сращиванием наиболее опасно организованное вымогательство.

На наш взгляд, к оценке таких деяний следует подходить, учитывая их генезис и динамику. В случае прекращения вымогательских действий и перехода взаимосвязей жертвы и преступника на почву сотрудничества, ст.181 УК РК может быть вменена только за действия, совершенные до отказа от вымогательства. Если же наряду с вознаграждением за конкретные услуги продолжает взиматься прежняя «дань», предполагающая вымогательскую угрозу или насилие, то все действия, хотя бы и создающие видимость сотрудничества, следует квалифицировать как вымогательство.

Следующая проблема связана с правовой оценкой вымогательских действий, когда виновные применяют неконкретизированные или нетрадиционные способы угрозы, например, действуют от имени преступных авторитетов или опасных преступных групп. В последнее время по ряду причин (юридическая подготовленность вымогателей, страх, производимый на потерпевших завуалированной угрозой, исходящей от имени преступного авторитета или опасной преступной группы) такие факты встречаются все чаще, и па практике они оказываются вне правового воздействия. Здесь внешне не выступает обязательный для вымогательства признак - угроза, она предполагается, хотя и высказана завуалировано. С учетом напряженной криминальной обстановки и ряда виктимизирующих поведение потерпевших факторов такой вид вымогательства становится распространенным и, с точки зрения виновных, перспективным. Учитывая сложность оценки и доказывания нетрадиционных видов угрозы, Б. Г. Разгильдиев предлагает вообще отказаться от такой оценки и - «доказать лишь действия, совершенные с целью получения имущества либо права на имущество».

Последнее для нас неприемлемо, ибо приведет к слишком широкому пониманию вымогательства (предложение помощи в домашних делах или вступить в интимные отношения, когда то и другое совершается в расчете на выгоду и т. п.). Было бы непродуктивным, если бы законодатель стал предусматривать возможные варианты нетрадиционных угроз, т. к. обязательно появлялись бы новые.

А ведь положительный опыт оценки угрозы, носившей неопределенный характер, имеется в литературе и судебной практике. Так, в п. 21 постановления Пленума Верховного Суда РК «О судебной практике по делам о хищениях» В тех случаях, когда завладение имуществом соединено с угрозой применения насилия, носившей неопределенный характер, вопрос о признании в действиях лица грабежа или разбоя необходимо решать с учетом всех обстоятельств дела: места и времени совершения преступления, числа нападавших, характера предметов, которыми они угрожали потерпевшему, субъективного восприятия угрозы, совершения каких-либо конкретных демонстративных действий, свидетельствовавших о намерении нападавших применить физическое насилие, и т.п.

Если в ходе хищения чужого имущества в отношении потерпевшего применяется насильственное ограничение свободы, вопрос о признании в действиях лица грабежа или разбоя должен решаться с учетом характера и степени опасности этих действий для жизни или здоровья, а также последствий, которые наступили или могли наступить (например, оставление связанного потерпевшего в холодном помещении, лишение его возможности обратиться за помощью).

Игнорирование восприятия потерпевшего и отсутствие воли у следствия и суда - вот подлинная причина неспособности оценки нетрадиционных видов угроз.

Проблема отграничения вымогательства от грабежа и разбоя, поднятая еще во второй половине прошлого века профессором Н. А. Неклюдовым [26,111], хотя и отметила свое столетие, но так и не нашла окончательного разрешения в теории уголовного права. Болезненно сегодня решается она и на практике. Среди ученых нет единства относительно критерия отграничения, таковыми назывались: «заочный», «будущий характер угрозы» (Неклюдов Н. А.); предмет преступления - «имущество вообще» (Фойницкий И. Я.); «альтернативная наличность» способа действия и времени (Белогриц-Котляревский Л.С).

Попятно, что наиболее сложна проблема в случае вымогательства чужого имущества, так как при требовании права на имущество, совершения действии имущественного характера ситуация упрощается по причине специфики предмета преступления.

Большинство современных авторов, позиция которых изложена в учебниках и в специальных работах, при отграничении грабежа (разбоя) от вымогательства чужого имущества считают таковым критерием особенности угрозы, которая в том и другом случае отличается по цели, содержанию, направленности и моменту реализации.

Так, Октябрьским районным судом г. Караганды Рыбин и Карпов были осуждены за вымогательство, разбой и грабеж. Преступление было совершено при следующих обстоятельствах Рыбин потребовал от Перминова ежемесячной платы по 5000 тенге за то, что тот продает пакеты с жидкостью «Блеск», угрожая насилием. Примерно через месяц Рыбин и Карпов пришли к Перминову, Рыбин повторил требования и с целью заставить его платить, угрожал убийством и причинил телесные повреждения Перминов, испугавшись избиения, вынужден был указать место нахождения денег в сумме 5000 тенеге, которые забрал Рыбин Коллегией областного суда было обоснованно указано, что суд при квалификации действии искусственно разграничил объективную сторону одного преступления, то есть вместо квалификации преступных действий только по ст. 181 УК РК, необоснованно дополнительно квалифицировал эти действия еще и как разбой и грабеж. Учитывая, что деньгами Рыбин завладел в процессе вымогательства и с целью получения указанной суммы денег ежемесячно, эти действия полностью охватываются составом вымогательства и дополнительной квалификации по ст. 178 и 179 УК РК не требуют.

Правильной представляется нам позиция тех авторов (их меньшинство), которые считают, что при вымогательстве угроза насилием направлена на получение имущества в будущем, а не в момент применения угрозы. Своего рода испытание временем подтвердило правильность именно этой позиции. Выше мы приводили свои доводы в обоснование именно такого понимания социально-правового содержания вымогательства. Заслуживает одобрения позиция Верховного Суда РК, в п. 2 упоминавшегося постановления которого говорится следующее: «Завладение имуществом при грабеже и разбое происходит одновременно с совершением насильственных действий либо сразу после их совершения, тогда как при вымогательстве умысел виновного «направлен на получение требуемого имущества в будущем». Как указывается в этом постановлении, не исключается совокупность этих преступлений, если вымогательство сопряжено с непосредственным изъятием имущества потерпевшего. Сложностью рассматриваемой проблемы объясняются противоречивые позиции ряда авторов. Решение обозначенной проблемы зависит от сочетания трех моментов: передачи имущества, угрозы насилием, момента применения насилия. Определенное сочетание этих элементов составляет критерий отграничения вымогательства от насильственного грабежа и разбоя. Вымогательство определяют следующие варианты такого сочетания, учитывающие правовое, социальное, семантическое содержание этого понятия: а) виновный требует передачи имущества в будущем, угрожая применением физического насилия немедленно, если потерпевший не согласится выполнить его требования; б) виновный требует передачи имущества в будущем, угрожая применить физическое насилие также в будущем, если потерпевший не выполнит требования; в) виновный требует передачи в будущем и применяет то или иное насилие в обеспечение этого требования.

Любое другое сочетание образует грабеж или разбой.

Отграничение вымогательства от мошенничества до последних лет не представляло серьезных затруднений. Простые составы этих преступлений соприкасаются не слишком близко. Этим объясняются не часто приводимые в литературе критерии данных преступлений. В обоих случаях имущество передает сам потерпевший (лицо, в ведении которого находится имущество), однако это сходство внешнее. По существу же, при мошенничестве изъятие имущества, как волевое действие, производит преступник посредством введения в заблуждение лица, ведающего имуществом. Последний не осознает противоправного характера действий виновного.

Вымогательство же характеризуется иными признаками. Во-первых, оба лица (виновный и потерпевший либо представитель организации) осознают противоправный характер действий вымогателя. Во-вторых, преступник требует передать имущество безвозмездно и навсегда. В-третьих, при мошенничестве воля потерпевшего (представителя организации) сфальсифицирована, а при вымогательстве над волей этих лиц осуществляется насилие.

Этими критериями можно было бы закончить обсуждение проблемы. Однако в последние годы совершение этих преступлений организованными группами чрезвычайно сблизило их квалифицированные виды. С одной стороны, на это влияют многообразие способов и криминальный профессионализм вымогателей, а с другой - умение мошенников использовать страх людей перед вымогательством с целью извлечения выгоды. Тесно соприкасаясь между собой, организованные формы мошенничества и вымогательства как бы «заимствуют»- друг у друга признаки.

Изучение судебной практики позволяет выделить мошенничество с элементами вымогательства.

От мошенничества с элементами вымогательства следует отличать вымогательство с элементами мошенничества, относящимися к способу совершения преступления и подлинной роли виновных.

В случае сокрытия и присвоения части суммы, полученной для всей группы одним из ее членов, его действия следует квалифицировать по совокупности преступлений: вымогательства и мошенничества.

Наибольшее же распространение показала разновидность вымогательства с элементами мошенничества, известная в криминальной субкультуре и публицистике как «разводка». Для этого организуется страшный «наезд бандитов», подставляется «помощь», разыгрывается сложность ситуации. Затем она проигрывается по отработанному сценарию. Полученные за «защиту» деньги «защитники» и «бандиты» делят поровну. Деяние, внешне несколько похожее па мошенничество, представляет собой вымогательство.

В этом случае забирается вся сумма, предназначенная «бандитам» и «защитникам»; на стороне «защитников» действует группа; конфликт решается не «мирным улаживанием», а хорошо отрежиссированной разборкой («стрелкой»).

Проблема отграничения вымогательства и самоуправства, практически не существовавшая ранее, в настоящее время актуальна в теоретическом и практическом планах, а в реальной действительности ее решение связано подчас с оценкой весьма драматичных действий.

Обычно эта проблема проявляется в ситуациях «возвращения» собственного имущества или денег, ранее переданных потерпевшему в кредит (долг) и более сложной в оценочном плане ситуации требования возмещения причиненного ущерба в виде неустойки, упущенной выгоды (например, по процентам и т. п.).

Драматизм переквалификации со статьи о вымогательстве на статью о самоуправстве па практике предопределяет разница в санкциях, которая за самоуправство (ст. 327 УК 1997 г.) значительно ниже, хотя она и несколько сгладилась в сравнении с разницей в санкциях ст.ст. 148 и 200 1960 г. Зачастую это стимулирует вымогателей к фальсификации оспариваемого (по ст. 200 УК 1960 г.- действительного или предполагаемого) права. Суды нередко поверхностно входят в оценку доказательств. Потерпевших вымогатели запугивают или подкупают, чтобы они в суде признали наличие не существовавших в действительности обязательств, расчетов.

Решение этой проблемы основало на выяснении правового статуса предмета требования. Согласно ст. 181 УК, предметом вымогательства является чужое имущество, то есть такое, па которое виновный не имеет ни действительного, ли предполагаемого права. Поэтому требование передачи собственного имущества, в частности, сопровождаемое угрозами или насильственными действиями, предусмотренными ст. 181 УК, не может быть квалифицировано по этой статье. Такое деяние представляет собой самоуправство, если причинен существенный вред охраняемым интересам.

Сложнее решаются вопросы квалификации при требовании «процентов но несвоевременно возвращенным капиталам», возвращении карточного и другого игорного долга (а еще сложнее - с процентами), тем более, что в последние годы уголовные дела о таких требованиях, в том числе и с насилием, стали встречаться чаще. На наш взгляд, в первом случае необходимо исходить из официально существующих процентных ставок, ибо нельзя отрицать реальное причинение ущерба в результате несвоевременного возвращения долга.

Требование возврата карточного или иного, не урегулированного законодательством игорного долга, хотя бы и соединенное с угрозой насилия или с насилием, не может считаться вымогательством, так как игра в карты или иные азартные игры на деньги или имущество основана на взаимной договоренности. Угрозы и насилие в этих случаях требуют самостоятельной квалификации как преступления против личности.

В этом отношении современная правоприменительная практика разноречива (обычно учитывается признание или отрицание долга потерпевшим). Требование карточного долга или завладение в следственно-судебной практике почти всегда квалифицировали как вымогательство или разбой (грабеж).

Встречаются требования под угрозой насилия или с применением насилия дополнительных сумм за просрочку долга, т. е. так называемое «включение счетчика». В необширной но этому вопросу литературе заслуживает внимания мнение Л. А. Андреевой и Г. В. Овчинниковой, которые считают, что если «включение счетчика» не было оговорено сторонами заранее и требование носит односторонний характер, то оно и осознается лицом, его выдвигающим, как неправомерное, образуя состав вымогательства. В подтверждение выдвинутого тезиса авторы ссылаются па случай из судебной практики, когда Ф. В. и Р. были осуждены за групповое вымогательство у К. за каждый просроченный день по 10 тенге (факт имел место в 80-е годы). Представляется, что однозначно с таким предложением согласиться сложно. Признавая правомерность требования «основной» суммы, следует считать правомерным и требование сумм денег по этой несвоевременно возвращенной сумме (о чем мы уже говорили и ссылались на практику, давно сложившуюся в немецком праве) в объеме официально существующих процентных ставок. Не следует забывать, что невозвратом причитающегося лицо причиняет материальный вред кредитору, т. е. его действия подпадают под юрисдикцию ст. 182 УК РК.