Юридическая герменевтика

Размещено на http://www.allbest.ru/

В истории как дореволюционной Российской так и Советской юриспруденции смена научных парадигм определялась расхождением между официальной идеологией, выражающейся в официальной правовой доктрине, и противоборствующими направлениями правовой мысли. За приверженностью к какому-либо типу правопонимания стояли не только теоретические и методологические предпочтения авторов, но в отдельные исторические периоды их идеологические и политические ориентации.

В период постсоветской истории отечественной правовой науки происходит отказ от официальной советской идеологии и идеологизированного подхода к формированию правовой доктрины, несмотря на то что, как уже было отмечено в работе, тенденция перехода от единого узконормативного правопонимания права к «широкому» его пониманию в отечественной юридической науке проявилась с середины 70-х годов XX века. Помимо юридического позитивизма на данном этапе активно возобновилось развитие естественно-правовых концепций, идей социологической юриспруденции, либертарная концепция права. Дальнейшие коренные изменения формы российского государства неизбежно повлекли за собой и изменения подходов к осмыслению права и правовой действительности. Как отмечает профессор В.П. Малахов, «сложность и противоречивость развития многополярного мира привели к созданию новых теорий и концепций в политике, геополитике, истории, социологии, а также к переосмыслению уже существующих, появились концепции правового и социального государства, с иных позиций и шире стала осмысливаться роль права в развитии общества»[312].

К началу XXI века результатом поиска новых путей и направлений развития правовой теории и практики в отечественной юриспруденции становится утверждение принципа идеологического плюрализма и многовариантности правопонимания. В связи с процессом становления в России правового государства значительно усилился интерес к проблемам взаимодействия языка и права как важнейших явлений культуры. Теоретико-правовая наука активно обращается к идеям интегральной (интегративной) юриспруденции: феноменологии, коммуникативной теории права, герменевтике[313].

Вновь обретают актуальность разработки герменевтической проблематики юридических текстов дореволюционных российских ученых, развитие которых было прервано социальными катаклизмами и коренными изменениями общественного мировоззрения советского периода. Задачами юридической герменевтики как правового учения на современном этапе развития отечественного правоведения становятся разработка понятийно-категориального аппарата, методологии, оценка существующих правил и приемов интерпретационной деятельности в праве, применение их в отраслевых юридических науках. На данном этапе развития российской юридической науки это не только имеет познавательное значение, но и служит практическим целям реализации правовых норм, демократических принципов и институтов. В создавшихся условиях идеи юридической герменевтики, разработанные в российской юридической науке к началу XX века, приобретают особое значение.

Помимо вышеизложенного, представляется, что актуализация герменевтической проблематики в отечественном праве в современный период связана также с переводом на русский язык работ Г.Г.Гадамера «Истина и способ: базы философской герменевтики» (1988), П.Рикёра «Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике» (1995), а также лекции П. Рикёра «Торжество языка над насилием. Герменевтический подход к философии права». Первые две работы вышли в свет за несколько десятков лет до появления их российских переводов и продолжили традицию философской герменевтики. Новое звучание получают проблемы правовой терминологии, а рассмотрение правового мышления и соотнесение его с проблемой понимания послужили значительным толчком к активному возобновлению научного интереса к проблемам юридической герменевтики.

Необходимость и актуальность герменевтического подхода к правовым текстам, понятие и структура юридической герменевтики в конце XX - начале XXI века получили обоснование в комплексных работах российских ученых, посвященных проблемам юридической герменевтики. К ним относятся труды В.Г.Кузнецова, И.П.Малиновой, Е.Н. Атарщиковой, Н.И.Хабибулиной, А.И. Овчинникова, А.Е.Писаревского, О.В.Пычевой, Н.В. Малиновской, М.Н. Амельченко, А.Н. Гермашева и совместная работа Н.В.Блажевича и И.Н. Блажевича[314].

Среди научных статей, посвященных юридической герменевтике, особо стоит отметить статьи В.А.Суслова «Герменевтика и юридическое толкование» (1997), «Герменевтика права» (2001), В.И. Крусса «Юридическая техника - юридическая герменевтика - конституционный порядок» (2000), И.А. Кравца «Конституция и герменевтика: вопросы и теории» (2003), В.Н.Цыганаш «Герменевтическая парадигма и правовая реальность» (2004), И.П.Малиновой «Герменевтический круг в толковании договора» (2006), М.А.Беляева «Генезис юридической герменевтики: эпоха античности» (2008), А.Н.Гермашева «Юридическая герменевтика как наука о способах изложения воли в юридическом тексте и способах ее толкования» (2010) и др[315]. Кроме того, некоторое внимание герменевтике в общих работах по теории права уделяют C.C. Алексеев, А.В. Поляков, М.М.Рассолов, И.Л.Честнов и другие авторы[316].

В современном правоведении в рамках учения о юридической герменевтике разрабатываются понятие, значение, структура юридической герменевтики на настоящем этапе развития. Вопрос о понятии и значении юридической герменевтики как направления (учения, теории) правоведения был рассмотрен выше в данной работе. Необходимо отметить лишь тот факт, что к рубежу XX - XXI века юридическая герменевтика прошла путь от простой совокупности методов толкования (эмпирических правил) в дореволюционный период до особого учения юридической науки с тенденцией к формированию новой интегративной герменевтической концепции правопонимания.

Характеризуя юридическую герменевтику на современном этапе развития, необходимо отметить, что она представляет собой непрерывный процесс познания правовой действительности, состоящий из ряда последовательных стадий герменевтического процесса, называемых элементами юридической герменевтики.

Относительно внутренней структуры юридической герменевтики (отдельных ее элементов) в современной российской юридической науке сложились два основных подхода. Согласно первому подходу, представителями которого являются И.П.Малинова, Н.В. Блажевич и И.Н.Блажевич в структуре юридической герменевтики можно выделить два элемента: понимание и толкование. Понимание определяется ими как непосредственное постижение смысла, захватывающее все душевные структуры человека. Толкование является вторым структурным элементом юридической герменевтики, всегда имеет дискурсивный характер и связано с манипулированием смыслами.

Подобно названным авторам Е.Н. Атарщикова также выделяет два структурных элемента юридической герменевтики: понимание и толкование. При этом, актуальнейшей проблемой правовой науки она считает герменевтическую проблему субъективного понимания значения правового текста «на твердой почве объективности». По ее мнению, «юристы должны, прежде всего, понимать, что имеют в виду правовые тексты. В этом отношении правовая наука - это сугубо герменевтическая наука» [317].

Представители второго подхода А.Е. Писаревский, О.В. Пычева в структуре юридической герменевтики выделяют три элемента: понимание (subtilitas intelligendi), истолкование (subtilitas explicandy) и применение (subtilitas applicandi)[318]. На наш взгляд, вторая точка зрения представляется более удачной, и на современном этапе развития в России юридическая герменевтика состоит из понимания, толкования юридического текста и его применения.

Характеризуя первый элемент юридической герменевтики, необходимо отметить, что категория «понимание» трактуется в философии как специфическое состояние сознания, вызванное внешними или внутренними воздействиями, которое фиксируется «как уверенность в адекватности воссозданных представлений и содержания воздействия. В процессе понимания интерпретируется смысл исследуемого текста и далее происходит осмысление того, что имеет некоторый смысл. Объяснение же является функцией научного познания и состоит в раскрытии сущности изучаемого объекта. В процессе объяснения устанавливаются причины, цели, задачи и закономерности происходящего»[319].

В целом также трактуется категория «понимание» в западной литературе. Так, например, П. Рикёр пониманием называет «искусство постижения значения знаков, передаваемых одним сознанием и воспринимаемых другими сознаниями через их внешние выражения (жесты, позы и, разумеется, речь)»[320]. В его трактовке «интерпретация - это работа мышления, которая состоит в расшифровке смысла, стоящего за очевидным смыслом, в раскрытии уровней значения, заключенный в буквальном значении»[321]. Достоинством понимания, а также сутью интерпретации П.Рикёр признает множественность интерпретаций и даже их конфликт[322].

С учетом положений разработанных Ф. Астом, Г.Г. Гадамером и П.Рикёром, И.П. Малинова, подчеркивает, что «коррелятором понимания в социальной коммуникации является непонимание. Причем речь идет не о тех случаях непонимания, в основе которых лежит неразвитая способность суждения, а об экзистенциальном непонимании, т.е. о невозможности принятия, актуализации некоторой системы смыслов в качестве внутреннего текста. С этой точки зрения закон и акты его нарушения предстают не только в их буквальном значении, но и как противоположные, полярные моменты социальной коммуникации»[323]. Развивая это положение Н.В. Блажевич и И.Н.Блажевич также подчеркивают, что понимание - не просто извлечение субъектом смысла из правового текста, т.е. работы мышления, но и вовлечение в этот процесс иррациональных (психических) структур человека, обусловливающих возможность принятия этого смысла в качестве своего[324].

Особое значение понимания как первой стадии герменевтического процесса обусловлено спецификой юридического текста. Юридический текст как форма общественного сознания, выступает по отношению к индивидуальному сознанию в качестве внешнего императива. Как справедливо отмечает И.П. Малинова в момент соприкосновения индивидуального сознания с внешним императивом, должен происходить «переход правового императива во внутренний план сознания»[325]. Следует отметить, что трансформация внешнего императива во внутренний регулятор индивидуального поведения представлялась идеалом права еще И.Канту и Г.Гегелю. Именно тем насколько субъект принимает или не принимает внешний императив, определяется эффективность или неэффективность правового регулирования. Так, «оперируя с текстами по нормам коммуникации, присущим определенной культуре, субъект присваивает этот опыт, внедряет его в собственное сознание. Тем самым он понимает текст. Понимать, таким образом, всегда означает с кем-то коммуницировать»[326].

В процессе понимания принято выделять три этапа понимания: физиологический, ментальный и социальный. Физиологический этап понимания определяет способность к пониманию в целом; ментальный этап определяет возможность осознания личностного текста; социальный этап понимания формирует осознание значения текста.

В основе процесса понимания лежит диалектический принцип взаимодействия частей и целого в процессе понимания, т.н. герменевтический круг. С учетом принципа «герменевтического круга» понимание конкретного текста каждый раз конкретизируется интерпретатором. Как уже было отмечено выше, еще Ф. Шлейермахер отмечал, что пониманию подлежит не только дословный смысл сказанного или написанного тем или иным автором, понимание должно понять и самого создателя текста. Всякий текст, всякая речь может быть осмыслена и преобразована в акт понимания. Метод понимания обращается как на общее, так и на единичное: должен быть достигнут и текст, и контекст самого произведения и автора. С тех же позиций подходит к проблеме понимания и В.В. Соколов: «…понимание должно преодолеть временной барьер и оказаться в позиции так называемого «первоначального читателя». При этом такая позиция оказывается отождествлением с самим автором»[327]. Понимание начинается в пределах теста с учетом культурных, исторических и духовных особенностей (социального опыта) понимания интерпретатора.

Для того чтобы смысл закона был раскрыт и понят соответствующим субъектом, субъекту необходимо используя свой социальный опыт, идентифицировать себя в социальных связях и с учетом личностного и социального статуса интерпретировать закон. Проецирование на правовую интерпретацию «способов выхода из герменевтического круга» актуализирует вопросы «предпонимания» и факторов, на основе которых оно формируется у интерпретатора; «горизонта понимания» интерпретатора как совокупности неосознанно учитываемых им факторов - традиций правовой системы и собственной модели желаемого права; знание юридических речевых стереотипов[328].

Данный этап понимания определяется как социальный. Через конкретное символическое значение, которым индивидуальное сознание наделяет знак, помимо его буквального значения, можно проследить влияние иррациональных структур на результат интерпретации и увидеть, насколько он отличается от того смыслового содержания, которое заложено законодателем: «понимание источника правовой информации - юридического текста - напрямую зависит от его качества, как в плане содержания, так и в плане выражения»[329]. В связи с этим, Н.В. Блажевич и И.Н.Блажевич отмечают, что можно уточнить определение интерпретации, данное П.Рикёром, определив процесс интерпретации как работу мышления по извлечению буквального смысла знаков и выстраивание на его основе, при участии иррациональных структур сознания, символического значения знаков[330]. Именно социальный этап понимания можно определить как основу понимания правового текста.

В юридической герменевтике, по мнению О.В. Пычевой, именно социальный этап понимания играет основную роль, так как он формирует правосознание индивида[331]. Отдельные субъекты правоотношений, обладающие разными уровнями правосознания и индивидуальным социальным опытом, по-разному интерпретируют одни и те же тексты (законы, отдельные факты, материалы уголовных и гражданских дел). Совершенство правовой культуры в целом определяется не только уровнем развития интерпретационных технологий, но и внутренней связностью, целостностью смыслового поля интерпретаций крайних (верхнего и нижнего) уровней правосознания. В максимальном преодолении «точек разрыва» при невозможности достижения целостности смыслового поля в сфере права проявляется сущность права как культурного феномена[332].

Интерпретация включает в себя момент связи различных смысловых полей. Текст, возникший в одном «ментальном континууме, никогда не становится достоянием другого без сопутствующих операций перевода на язык иных смыслов»[333]. На результат интерпретации оказывают влияние социальное пространство с его особой системой ценностей, условности, условия жизни интерпретатора. Так, по мнению И.П.Малиновой, «чистая», абсолютно универсальная, удовлетворяющая требованиям всеобщности интерпретация в принципе невозможна… Человек никогда не замыкается в пределах своего «хронотопа», он находится в перекрещивании самых разных ментальных континуумов, поэтому в нем постоянно разворачивается «конфликт интерпретаций», выливающийся в конфликт мотиваций[334].

Интерпретация есть начальная и конечная точка текстовой коммуникации. Правовое регулирование является особой разновидностью социальной коммуникации, осуществляемой путем передачи информации. В правовом регулировании носителем информации является особый язык[335]. В работах И.П. Малиновой, Н.В. Блажевича и И.Н. Блажевича, Н.В.Малиновской, О.В. Пычевой отмечается следующая особенность правового текста. Для того чтобы быть понятым, переведенным во внутренний план сознания, правовой текст должен обладать свойствами символичности, представлять то смысловое поле, в котором он был рожден и проникновение в которое сопутствует его прочтению, скрытый смысл извлекается в личностный, внутренний текст. «Если перевести коммуникативную функцию языка в понятия информатики и кибернетики, то можно сказать, что язык служит тем средством, с помощью которого одна система посылает другой системе определенную информацию с намерением таким образом изменить внутреннюю модель второй системы, чтобы определенные предметы и явления среды понимались этой системой так, как того желает первая система. При этом должны быть достигнуты в функциональных связях второй системы те результаты, которых желает первая система»[336].

В результате анализа различных подходов к пониманию как элементу юридической герменевтики, следует выделить точку зрения О.В. Пычевой, подчеркивающей особое значение социального этапа понимания в юридической герменевтике, вытекающего из самой природы права. Осознание необходимости существования государства как «сократительной силы» для «обуздания наглости и дерзновения», которая «служила бы защитой, подпорою слабому, угнетенному, была бы против необузданности оплотом и преградою»[337] соответствует содержанию социального этапа понимания (хотя и не исчерпывает его). Таким образом, проблема понимания в целом является комплексной, методологической проблемой философии, герменевтики, семиотики, логики и других наук.

Понимание неразрывно связано со вторым элементом юридической герменевтики - толкованием (subtilitas explicandy). В Словаре русского языка С.И.Ожегова слово «толковать» означает «давать чему-нибудь какое-нибудь объяснение, определять смысл чего-нибудь», а также «разъяснять, заставлять понять что-нибудь»[338]. Более широко трактовалось слово «толкование» В.И.Далем, в его словаре глагол имеет значение «рассуждать, переговариваться, беседовать, разбирать дело, советоваться, условливаться, объяснять что-либо, давать чему-либо смысл, значение, выводить свои догадки и заключения»[339]. В качестве синонимов слова «толкование» в современном русском языке используются такие слова, как истолкование, трактовка, объяснение, освещение, разъяснение, комментарий, интерпретация, прочтение[340].

Понятие толкования применимо только по отношению к процессам целенаправленной смысловой интерпретации правовых текстов. Истолкование предполагает внешнюю ориентированность, нацеленность не только на извлечение некоторого смысла, но и на обоснование, утверждение в другом сознании (в т.ч. и в своем). Толкование имеет дискурсивный, логически опосредованный характер и связано с манипулированием смыслами, не всегда совпадающими с внутренним текстом. Определение понятия толкования права (закона) является традиционной проблемой отечественной юриспруденции.

Как научный термин «толкование» обозначает процесс восприятия человеком предметов материального мира и духовных объектов (законов природы и общественного развития, продуктов творческой деятельности, объектов письменной речи и др[341]. Понимая, толкование права аналогично приведенной ранее в работе С.С.Алексеева трактовке соответствующего понятия как деятельности по уяснению и разъяснению содержания правовой нормы, С.А.Комаров вместе с тем специально выделяет еще одно значение этого термина. Он пишет, что «толкованием также называется интерпретация, т.е. выяснение соотношения объема толкуемой правовой нормы с объемом (буквальным смыслом) ее текста»[342]. Толкованием называют также акты государственных органов и высказывания отдельных лиц, преследующие целью разъяснения содержания правовой нормы[343]. А.С.Пиголкин полагает, что «в самом общем виде толкование правовых норм можно определить как установление содержания нормативных актов, направленных на раскрытие выраженной в них воли законодателя»[344].

Вопросы толкования права не сводятся только к процедурам прочтения закона, так, западными авторами они рассматриваются как особое социальное явление, как своеобразный феномен правовой культуры, составляющий существенный момент развития права. Г.Г. Гадамер, например, вопрос о толковании закона рассматривает как соотношение юридической догматики и юридической герменевтики. Согласно Г.Г.Гадамеру, основная проблема толкования состоит во взаимодействии правовой традиции и конкретной по делу интерпретации закона. В каждом судебном разбирательстве необходимо толкование закона, при этом исторические контексты возникновения последнего уступают место современным контекстам, что в итоге приводит к «продуктивному расширению» закона, поскольку он вбирает в себя новые смыслы. При этом заложенная в законе традиция содержательно «наращивается» за счет «догматически обработанных», т.е. введенных в традицию прецедентов интерпретации закона[345]. Толкование права, так или иначе, предполагает введение его текста в различные контексты, в связи с чем, современные теоретики права уделяют особое внимание классификации типов и способов толкования и результатов интерпретационной деятельности.

В процессе интерпретации могут быть обнаружены новые сведения и обстоятельства, вынуждающие интерпретатора уточнять, исправлять гипотезы, искать новые обстоятельства для сопоставления с имеющимися данными. П. Рикёр рассматривает герменевтику как «теорию операций понимания в их соотношении с интерпретацией текстов; слово «герменевтика» означает ни что иное, как последовательное осуществление интерпретации»[346]. Интерпретация по существу - это толкование текста, а понимание, в свою очередь, - постижение знаков[347]. Соотношение этих понятий состоит в связи технических проблем истолкования языка с более общими проблемами их значения и языка.

Вслед за П. Рикёром, Г.Г. Гадамером в отечественной юридической науке происходит изменение значения категории «толкование права». Так, в традиционной теории права толкование - есть своего рода редукция, т.е. сведение права к его текстуальной форме и выявление ее логического значения. Для герменевтической интерпретации этого недостаточно. Правовой текст всегда имеет автора и именно от него получает свою коммуникативную направленность. Таким автором может быть конкретное физическое лицо (Президент, губернатор), «обезличенное лицо» (народ, общество в целом), «мифологизированное» лицо (боги). Даже максимально обезличенный правовой текст всегда соответствует тому культурному уровню, в рамках которого он возникает. Задача герменевта заключается не только в уяснении и объяснении логического смысла правового текста, но и в понимании его, которое дается через «вживание» в духовный мир автора, восприятия той культурной среды, продуктом которой является сам автор. В.Н. Протасов, Н.В. Протасова считают, что «в процессе толкования требуется как бы проникнуть через форму объекта, к его содержанию и сути»[348].

Помимо указанного выше в рамках учения о юридической герменевтике на современном этапе его развития продолжается формирование понятия объекта юридической герменевтики. Попытки определить объект интерпретации уже предпринимались в отечественной юридической науке и в дореволюционный и в советский период. Однако, как отмечает Х.Гаджиев, «несмотря на значительное число исследований в данной области, однозначного определения объекта толкования так и не выработано»[349].

Под объектом понимают то, что противостоит субъекту, т.е. сознанию, внутреннему миру как действительное, как часть внешнего мира[350]. В философской науке начиная с XVII века понятие «объект», как и соотносительное с ним «субъект», стало употребляться, прежде всего, в гносеологическом смысле[351]. Близкое к этому значение имеет слово «объект» и в его общеупотребляемом смысле. Объект - это «существующий вне нас и независимо от нашего сознания внешний мир, являющийся предметом познания»[352] или «явление, предмет, на который направлена чья-нибудь деятельность, чье-нибудь внимание»[353]. В целом, по мнению В.А.Петрушева, слово «объект» аналогичным образом понимается и в юридической науке[354].

К настоящему времени в отечественной юридической науке не сложилось единообразного мнения об объекте интерпретации, однако для получения «верного представления о сущности толковании права» установление объекта интерпретационной деятельности является одной из наиболее важных задач[355]. Под объектами толкования в дореволюционный период понималось право и его нормы, законы (нормативные правовые акты) и тексты законов (нормативных правовых актов), воля законодателя, цели законодателя, воля (дух) закона[356]. В советский период к объектам толкования относили нормативные правовые акты, являющиеся выражением воли законодателя (или государственной воли), государственную волю[357].

Проблема объекта толкования права не утратила своей актуальности и на современном этапе развития правоведения, а получила в контексте юридической герменевтики новый импульс к развитию. Большинство авторов на современном этапе развития правоведения сводит толкование к выявлению воли законодателя, выраженной в тексте закона или иного нормативного правового акта.

В.Н. Протасов, Н.В. Протасова отмечают, что объектом толкования являются не сами нормы права (юридические предписания), а нормативно-правовые акты, в которых установлению подлежит государственная воля, нашедшая объективное выражение и закрепление в тексте нормативно-правового акта, но выявление которой требует определенных интеллектуальных усилий[358]. Так, В.С.Нерсесянц, касаясь этого вопроса, пишет, что «объектом толкования нормы права является соответствующий данному регулятивному случаю (данной конкретной ситуации) текст того нормативно-правового (правоустановительного) акта, в котором выражена толкуемая норма»[359].

По нашему мнению, несомненным достоинством понимания В.С.Нерсесянцем объекта толкования является использование герменевтического подхода. Как считает В.А. Петрушев, при таком подходе внимание интерпретатора норм права концентрируется на правовом тексте и через него переходит в область умозрительного (нематериального мира, частью которого является любая правовая норма)[360].

Современными исследователями также обосновывается, что в рамках герменевтического подхода необходимо различать понятия «интерпретация (толкование) правовых текстов» и «толкование права». Толковаться может только то, что выступает в качестве текста, т.е. связанного знакового комплекса «означающее-означаемое». В данном случае, по мнению А.В.Полякова, следует различать правовые тексты, т.е. тексты, имеющие прескрептивное значение и являющиеся легитимными основаниями для субъективных прав и правовых обязанностей, и текст самого права, т.е. сложившиеся представления о праве, которые получили текстуально-языковую форму выражения[361].

В.В. Лазарев допускает возможность и более широкого понимания объекта и предмета толкования, если «различать право и закон, если вести речь о толковании учеными и законодателями»[362]. При таком подходе к толкованию права интерпретируются уже «самые многообразные явления и факторы общественной жизни, рождающие и питающие то «живое» право, которое законодателю придется возводить в закон»[363].

А.С.Пиголкин в разных своих работах называет объектом толкования текст нормативного правового акта, волю законодателя, а также государственную волю: «главным объектом толкования при строгом режиме законности должен быть текст нормативного акта, поскольку в нем находит свое выражение воля законодателя»[364]. В другой работе, вслед за рядом авторов[365], он прямо указывает на волю законодателя как объект толкования права, а также называет в качестве таковой и волю закона, утверждая, что «объект толкования - это воплощенная в официальной письменной форме нормативных предписаний воля законодателя, т.е. воля закона, которая существует отдельно и независимо от воли создателя закона»[366]. Подытоживая свои высказывания об объекте толкования, А.С.Пиголкин пишет, что «в процессе толкования установлению подлежит не просто воля законодателя либо воля закона, а государственная воля, которая объективно выражена и закреплена в нормативных актах»[367]. Он также утверждает, что «толкование направлено на то, чтобы установить действительный смысл юридических предписаний, выраженной в них государственной воли», замечая при этом, что «такая воля находит свое воплощение (и, естественно, является объектом толкования) в формально установленных письменных документах, имеющих официальный характер и оформленных как публичное выражение воли законодателя»[368].

Сугубо в тексте нормативных актов выражается воля законодателя, как полагает Т.Я.Хабриева. Автор утверждает, что «толкование относится к формально-догматическим методам анализа права, поэтому воля законодателя анализируется в процессе толкования только в том аспекте, который нашел отражение в законе, т.е. имеет юридическое выражение»[369]. «В процессе толкования правовых норм, - пишет далее Т.Я.Хабриева, - интерпретатор никогда не может отходить от объективированного результата воли законодателя - нормативного акта»[370]. При этом, однако, объектом толкования, с точки зрения данного автора выступает «смысл нормы, основная суть закона, облеченная законодателем в словесную его формулировку».

Существенно отличается от изложенных выше позиция Л.В.Соцуро. «Под объектом в толковании права, - пишет он, - понимают нормы права и регулируемые ими общественные отношения»[371]. Конкретизируя свои суждения об объекте толкования права применительно к неофициальному толкованию, он признает в качестве объектов такого толкования «нормы права, юридические и теоретические»; «общественные отношения, находящиеся в сфере правового регулирования»; «общественные отношения, нуждающиеся в правовом регулировании, но в силу каких-либо причин не получивших правового закрепления». Кроме того, объектами неофициального толкования, по его мнению, являются «юридическая деятельность как практика правотворчества и правореализации», а также «правовая система в целом и ее отдельные элементы, представляющие такую множественность, в силу чего не представляется возможность дать их исчерпывающий перечень»[372].

Особо следует отметить точку зрения М.М.Рассолова, согласно которой «выявлению при толковании подлежит воля закона, оторванная от первоначальной воли законодателя». Им особо отмечается социальная природа мышления: «наше мышление не только индивидуально, но и социально; то, что мы думаем, - не только наша работа, - это нечто бесконечное, это произведение работы мысли в течение столетий и тысячелетий. Отсюда можно считать, что законы должны быть толкуемы не по мысли и воле законодателя, они должны быть толкуемы с позиции общественной, т.е. должны быть изъясняемы, прежде всего, как продукты всего народа, органом которого является законодатель»[373].

Однако, несмотря на многообразие научных взглядов на объект толкования, на современном этапе развития юридической герменевтики под объектом интерпретации понимаются различные явления правовой действительности, включая нормативно-правовые акты, акты правоприменения и иные имеющие текстуальную форму документы и даже явления правовой действительности[374].

Задача толкования, конкретизации правовых предписаний имеет своей целью реализацию правовых норм. Применение (включая непосредственную реализацию права и правоприменение) является третьим элементом юридической герменевтики. Так, применение сопоставляется О.В. Пычевой со следующим уровнем понимания: для правильного понимания текста правового предписания необходимо в каждой конкретной ситуации понимать его по-новому, по-иному[375]. Представляется, что, осуществляя применение, субъекты этой деятельности должны исходить из того, что объектом толкования является исключительно текст нормативного правового акта. Именно через тексты нормативных правовых актов доводятся до сведения субъектов права правила поведения. Задача же интерпретатора правовых предписаний в том и заключается, чтобы понять, какая мысль нормодателя нашла свое выражение в тексте толкуемого нормативного правового акта.

Толкование права призвано обеспечить полную и всестороннюю реализацию норм права в деятельности государственных органов, органов местного самоуправления, а также при осуществлении гражданами и организациями своих юридических прав и обязанностей. Тем самым толкование содействует единообразному пониманию и применению правовых норм на всей территории их действия, обеспечивает законность и стабильный правопорядок в различных сферах общественной жизни. Однако вопрос о том, как соотносятся толкование норм права и их применение в юридической литературе, весьма спорен. Так еще в советское время П.Е.Недбайло отмечал, что «толкование есть такая стадия применения правовых норм, на которой уже известны факты, требующие правового решения, и избрана для этого соответствующая норма, проверена ее подлинность и обязательность, выяснены пределы ее действия. Остается лишь установить ее полное и точное содержание для того, чтобы сделать окончательные и безошибочные юридические выводы относительно данных жизненных случаев»[376]. Такой же точки зрения придерживался и Имре Сабо. Он указывал, что «толкование не является операцией самой по себе проводимой абстрактно, оно есть активная деятельность, представляющая собой составную часть, элемент применения права»[377].

В тот же период диаметрально противоположной точки зрения придерживался В.Таджер. Он утверждал, что толкование правовых норм есть необходимая предпосылка применения права, но вместе с тем оно не совпадает с ним и, следовательно, не является его стадией. «По времени, -- отмечал В.Таджер, -- толкование может предшествовать, сопутствовать или следовать применению права, но при применении права всегда необходимо толкование»[378].

В контексте современной юридической герменевтики вопрос о соотношении толкования и применения правовых норм не стоит, поскольку они являются последовательными стадиями герменевтики. Смысл нормативного акта, раскрывающийся в его применении, по мнению О.В.Пычевой, не является чем-то принципиально иным по сравнению со смыслом того или иного дела, раскрывающимся в понимании текста. Герменевтика дoлжна произвеcти применение (аппликацию), пoскoльку, преoдoлевая временную диcтанцию, отделяющую интерпретатора от текста, преодолевая то смысло-отчуждение, которому неизбежно подпадает текст, она также служит действенности и авторитету смысла[379].

Помимо разработки понятийно-категориального аппарата юридической герменевтики, на современном этапе развития данного учения происходит разработка герменевтического учения о методах интерпретации. Поскольку интерпретация правового текста, так или иначе, предполагает введение его в различные контексты, современные исследователи особое внимание уделяют классификации способов толкования закона. Способ толкования правового текста - одно из важнейших оснований понимания смысла правовой нормы. Под способом толкования в юридической литературе понимаются специальные приемы, правила, средства познания смысла правовых норм, используемые сознательно или интуитивно субъектом для получения ясности относительно правовых велений[380], либо обособленная совокупность однородных приемов и правил толкования, базирующихся на определенной отрасли знаний и позволяющих уяснить содержание правовых предписаний в целях их реализации[381].

Вопрос о систематизации способов герменевтической интерпретации возникал на всех этапах существования герменевтического учения. Так, уже к концу XIX - началу XX века в русской юридической науке сложилось несколько различных точек зрения относительно систематизации способов толкования. Е.В.Васьковским в зависимости от предмета толкования («голого» текста нормы или текста с учетом внешних факторов) выделялось два способа толкования[382]. Г.Ф.Шершеневич выделял четыре метода толкования, располагая их в следующем порядке - грамматическое, логическое, историческое и систематическое[383]. Ф.В. Тарановский соглашался с выделением четырех методов, но в иной последовательности - грамматический (филологический), логический, систематический и исторический[384].

Что касается советских ученых, то, по мнению В. Белова, относительно способов толкования «взгляды даже наиболее авторитетных из них, П.Е.Недбайло и В.В.Лазарева, сформировались не без влияния своеобразной «моды» на выделение наибольшего числа методов толкования. Первый из ученых насчитал пять методов толкования (словесное, систематическое, логическое, историческое и телеологическое), а второй - четыре (грамматическое, логическое, систематическое и историко-политическое)»[385].

Нет единства и у авторов современных работ по теории права. Так, А.Б.Венгеровым выделялось грамматическое, систематическое, историко-политическое и логическое толкование[386]. М.Н.Марченко выделяет те же способы, но в иной последовательности - историко-политический, логический способы толкования меняются местами[387]. Среди авторов нет единства как в количестве, так и в названиях способов толкования. Например, А.Ф.Черданцев выделяет три основных способа толкования - языковой, исторический, систематический, а также несколько второстепенных способов - логический, телеологический (целевой), специально-юридический, функциональный[388]. Согласен с выделением трех способов и В.Н. Хропанюк - это грамматическое, систематическое и историко-политическое толкование[389]. А.В. Осипов предлагает следующий перечень способов толкования: грамматический, логический, систематический, историко-политический и специально юридический[390].

Наибольшее число способов толкования предлагают А.С. Шабуров, И.П. Малинова. А.С. Шабуров выделяет семь способов толкования: грамматический, логический, систематический, историко-политический, специально-юридический, телеологический и функциональный. И.П.Малинова отмечает грамматическое (языковое), логическое, систематическое, историко-политическое, телеологическое, специально-юридическое, социологическое (согласно Жану Карбонье) толкование и дополнительно четыре способа проспективного толкования: криминологическая интерпретация, парадигмальное толкование, игровая апробация, герменевтическая экспертиза.

Как справедливо замечают Н.В. Блажевич и И.Н. Блажевич, на современном этапе развития учения о юридической герменевтике в ряде случаев в основе выбора оснований классификации способов толкования присутствует логическая ошибка, ведущая к несостоятельности произведенных классификаций[391]. Так, П.А.Флоренский, говоря о значении терминологии, отмечает: «научная речь - выкованное из повседневного языка орудие, при помощи которого овладеваем мы предметом познания. Суть науки - в построении или, точнее, в устроении терминологии. Слово, ходячее и неопределенное, выковать в удачный термин - это и значит решить поставленную проблему. Всякая наука - система терминов. Поэтому жизнь терминов - и есть история науки, все равно какой, естествознания ли, юриспруденции или математики. Изучить историю науки это значит изучить историю терминологии, т.е. историю овладевания умом предлежащего ему предмета знания. Не ищите в науке ничего кроме терминов, данных в их соотношениях: все содержание науки, как таковой, сводится именно к терминам в их связях, которые (связи) первично даются определениями терминов»[392].

Под классификацией понимается многоступенчатое деление логического объема понятия на систему соподчиненных понятий. Целью классификации является определение места в системе любой ее единицы и установление между ними связей. Одной из характеристик корректности интерпретации является соответствие величины значений понятий одной группы[393]. При построении классификации наиболее распространены ошибки «неполного деления», «деления с лишними членами», «деления по многим основаниям» и т.д[394].

Поскольку все способы толкования являются особыми мыслительными процедурами, связанными с рассмотрением текста правового акта в различных контекстах, Н.В. Блажевич и И.Н. Блажевич предлагают, прежде всего, посредством дихотомии подразделить их на две формы: текстуальную и контекстуальную. При текстуальном толковании анализируется непосредственно текст данной нормы права, так как он сам системен. При контекстуальном анализе «исследуется внешняя структура нормы права; норма рассматривается как часть системы права и культуры человечества вообще. С учетом текста и контекста все общие способы толкования можно также систематизировать по трем основным методам толкования, выделяя методы буквального анализа, догматического анализа и культурологического анализа»[395].

При этом под методом толкования в соответствии с категориями философии права будет пониматься система способов, правил и приемов, направленных на познание сущности правового текста. Способы толкования, в свою очередь, необходимо понимать как отдельные действия, направленные на решение задач интерпретатора. А.Е. Писаревский в связи с этим указывает, что «за каждым конкретным методом познания стоит своя совокупность приемов познания и составляющих их содержание принципов и правил познания»[396]. Разрабатывая систему методов толкования, Н.В.Блажевич и И.Н.Блажевич предлагают следующую схему. Методу буквального анализа соответствуют языковой и логический способы толкования; методу догматического анализа - систематический, логический и специально-юридический способы толкования; методу культурологического анализа соответствует соотношение результатов исторического толкования и знаний, полученных методами буквального и догматического анализа.

Метод буквального анализа текста представляет собой исследование внешнего, словесно-документального изложения нормы права. Буквальный анализ является дальнейшей основой изучения правового текста. Его конкретизируют языковой и логический способ толкования.

Метод догматического анализа правовых текстов представляет собой исследование юридических особенностей норм, правовых предписаний, их технико-юридического своеобразия, особенностей, присущих догме права. Догматическому анализу свойственны систематический и специально-юридический способы толкования.

Систематическое толкование - смысловое соотнесение текста закона с различными правовыми контекстами (институциональными, отраслевыми, законодательными и т.п.). Данный способ толкования основывается на знании связей каждой правовой нормы с другими нормами, с общими нормативными положениями и принципами права. Этот способ толкования относится к контекстуальному анализу, поскольку предполагает выявление внешней структуры данной нормы.

Метод культурологического анализа норм права. При культурологическом анализе правовая норма исследуется как элемент культуры общества в целом. Такая ее интерпретация согласуется с попыткой выявить ее социокультурную природу, понять контекстуальное окружение, внешние основания правовых норм. Понять, в каких условиях появилась норма, - значит во многом понять, каковы цели и задачи, понять основания, от которых можно отталкиваться при ее истолковании[397]. Исходя из вышеизложенного, можно сделать вывод том, что культурологический анализ, являясь методом толкования смысла правового текста, содержит в себе цель, к которой должен стремиться интерпретатор. При культурологическом анализе используются результаты языкового, логического и систематического способов толкования, но непосредственно он связан с историческим способом толкования[398].

Как уже отмечалось выше, методы толкования посредством дихотомии можно разделить на текстуальные и контекстуальные. В вопросе культурологического толкования возникает проблема соотношения данного способа толкования и контекстуального анализа. При контекстуальном анализе исследуется внешняя структура нормы права; норма рассматривается как часть системы права и культуры человечества в целом. Одно из основных правил юридической герменевтики формулируется так: чтобы понять текст, необходимо выйти за пределы данного текста, обратившись к контексту. Понимание текста сопряжено с обращением к контексту. Смысл текста для интерпретатора возникает там, где существует выход на какой-либо контекст[399].

В рамках культурологического анализа правовых норм таким контекстом выступают особенности правовой системы и правовой культуры общества, в связи с чем Н.В. Блажевич и И.Н. Блажевич рассматривают культурологический анализ как предельный случай контекстуального толкования права. Далее они отмечают, что культурологический анализ, выходя за рамки контекстуального анализа, включает в себя и текстуальный анализ, так как для осуществления полноценного культурологического анализа «мышление интерпретатора должно выйти за пределы юридического позитивизма. Наряду со знанием юридической догмы требуются обширные философские, исторические, социологически, экономические и иные знания»[400].

В современных условиях особого внимания заслуживает проблема интерпретации закона в самом процессе законотворчества. Создавая новые правовые нормы, законодатель так или иначе прогнозирует их эффективность, проспективно толкует их. В связи с этим необходимо особо отметить предложенные И.П. Малиновой способы проспективного толкования правовых норм:

1. Криминологическая интерпретация будущего закона, т.е. создание идеальных моделей правовой реальности и разработка вариантов «вмонтирования» в последнюю предполагаемого закона. Здесь учитываются телеологический, систематический аспекты, прогноз общественного мнения. Кроме того, особо рассматриваются обстоятельства, связанные с наличием в обществе стихийно сложившихся версий «инфраправа», которые данная норма призвана или легализировать, или подавить.

2. Парадигмальное толкование, представляет собой соотнесение готовящегося закона с духом права, с образцами законотворчества, имеющимися в данной правовой системе.

3. Игровая (ситуативная) апробация нормы (закона), нацеленная на предвидение возможных правовых казусов, связанных с ее применением. В процессе «репетирования» нормы (т.е. моделирования экстраординарных случаев ее применения) происходит ее шлифовка и оптимизация.

4. Герменевтическая экспертиза - исследование социокультурных условий понимания этой нормы, возможностей ее вхождения в правовой менталитет с учетом таких иррациональных факторов «приживания» нормы, как ассоциации, которые она может вызвать, ее резонансности, созвучности культурным кодам правосознания[401].

Таким образом, на современном этапе развития учения о юридической герменевтике происходит оценка существующих правил и приемов интерпретационной деятельности в праве, предпринимаются попытки систематизировать методы, применяемые юридической герменевтикой. Однако в настоящее время разработка системы методов еще не завершена.

Кроме того, Н.В. Блажевич и И.Н. Блажевич, особо отмечают, что поскольку в контексте юридической герменевтики толкование и применение правовых норм являются последовательными стадиями герменевтического круга (спирали), результат толкования нормативно-правовых актов имеет особое значение как в процессе непосредственной реализации правовых норм, так и в процессе правоприменения.

Как разновидность мышления результат толкования находит свое закрепление в языковой форме как совокупность высказываний интерпретатора, отражающих смысл толкуемой нормы (высказывания метаязыка). Эти высказывания могут выражаться в различных логико-семантических формах: суждениях о содержании норм права, юридических оценках и интерпретационных нормах. В юридической литературе все они зачастую обозначаются одним термином «правоположение».

Учитывая результаты толкования нормативно-правовых актов, Н.В.Блажевич и И.Н. Блажевич предпринимают попытку построения классификации толкования по широте и объему: «…широта толкования права показывает круг лиц, на которых распространяется результат данного толкования. По этому признаку, характеризующему результат, толкование может быть поделено на казуальное и нормативное; на общеобязательное, адресное и необязательное»[402].

Под объемом нормы понимается совокупность тех общественных отношений, которые подпадают под регулирование данной нормы. В контексте юридической герменевтики объем толкования правовой нормы определяет как совокупность общественных отношений отражается в сознании толкователя. Смысл правовой нормы понимается как идеальный образ, эталон. Это образ действительных правовых отношений, который может быть адекватен или неадекватен оригиналу. Объем толкования правовой нормы может быть меньше буквального смысла, равен ему или быть шире него. В связи с этим, по объему толкование может быть ограничительным, буквальным или распространительным.

В контексте юридической герменевтики при рассмотрении в качестве объекта толкования всех явлений правовой действительности толкование по объему будет иметь ряд особенностей. Поскольку процесс познания правовой действительности, как и любой познавательный процесс, направлен на достижение абсолютной истины, под буквальным толкованием правовых явлений понимается только такое отражение смысла правовых явлений, которое позволяет достигнуть данной цели. Опираясь на концепцию герменевтического круга, Н.В. Блажевич и И.Н. Блажевич утверждают, что абсолютная истина вообще недостижима, поэтому буквального толкования правовых явлений не существует[403]. Можно лишь с некоторой условностью говорить об адекватном толковании тех правовых явлений, которые имеют формальную определенность, выраженность во внешнем мире. В этом случае, по мнению Е.В. Березовской, соответствие будет устанавливаться не между смыслом правового явления и его формальным выражением, а между его формой и результатом понимания субъектами толкования этой формы[404]. Любое правовое толкование подразумевает под собой не простое повторение ранее существовавшего смысла, а постоянное творческое создание нового смысла правового явления.

Помимо общей разработки юридической герменевтики, на современном этапе происходит разработка герменевтического учения применительно к отдельным отраслям права. Так, особое значение в контексте юридической герменевтики приобретают результаты интерпретации, осуществляемой Конституционным Судом РФ. Проблема понимания и отражения результатов интерпретации Основного закона получила в трудах российских ученых название конституционной герменевтики. По мнению И.А. Кравца, «конституционная герменевтика является разновидностью юридической герменевтики, существуют особые, только ей присущие свойства или качества благодаря применяемой процедуре, влиянию, оказываемому на правовую систему страны, и юридическим последствиям, выходящим далеко за пределы конституционного права и вторгающимся в сферы других отраслей права»[405].

Особое звучание, по мнению О.В. Пычевой, в рамках уголовного права получают герменевтические проблемы текста уголовного закона, проблема понимания уголовного закона, проблема преодоления противоречия между герменевтической свободой в развитии смысла и необходимостью ее ограничения согласно духу и смыслу уголовного права и другие[406].