Органы внутренних дел на рубеже XIX-ХХ вв.

Таким образом, наиболее важное значение для охранных отделений имела внутренняя агентура. Основной задачей негласных (внутренних) агентов являлось проникновение в революционную среду, прежде всего в партийные ряды.

Департамент полиции рассматривал «приобретение и сбережение внутренней и секретной агентуры как единственного вполне надежного средства, обеспечивающего осведомленность». В директивах Департамента полиции указывалось, что «секретного сотрудника, находящегося в революционной среде <...> никто и ничто заменить не может». Эта идея постоянно и настойчиво проводилась в жизнь руководством полицейского ведомства.

Организацией внутреннего наблюдения ведал агентурный отдел (или отдел внутреннего наблюдения) с секретным делопроизводством. Это было главное подразделение охранки. По отношению к нему отдел наружного наблюдения и канцелярия имели вспомогательное значение.

Внутреннее наблюдение велось через посредство секретной агентуры. Последняя делилась на следующие категории (виды): секретные сотрудники, вспомогательные агенты?осведомители (постоянные и случайные -- штучники), розыскные агенты (цензурщики, установщики, справщики).

Две главные категории -- осведомители и провокаторы.

Осведомители сами не принимали активного участия в революционных организациях, а доносили на них.

Провокаторы были, как правило, членами революционных организаций и предавали своих товарищей. Именно они представляли наибольшую ценность для охранки. На их вербовку обращалось главное внимание.

Одним из руководителей партии эсеров был Е. Азеф, многолетний агент охранки. В составе социал?демократической фракции Третьей Государственной думы был провокатор В.Е. Шурканов, членом ЦК большевистской партии и одновременно предателем ее фракции в Четвертой Государственной думе являлся Р.В. Малиновский (кличка «Портной»). Он был одним из самых высокооплачиваемых агентов охранки, считался ее гордостью, поскольку сумел проникнуть в самые верхи большевистской партии.

В охранных отделениях была установлена весьма сложная, продуманная система работы с секретными сотрудниками. Агентов никогда не называли по фамилии, а только по кличкам. Каждый сотрудник работал с определенным офицером, и только тот знал настоящую фамилию агента (кроме, естественно, начальника охранного отделения). Знал об агенте и Департамент полиции. Секретные сведения сообщались агентом тому офицеру, к которому он был прикреплен. Встречи секретных сотрудников с офицером?руководителем происходили на конспиративных квартирах охранного отделения, которые содержались специально подобранными лицами. Иногда агенты посылали письменные донесения по специальному адресу. После получения сведений от секретного сотрудника агента офицер оформлял агентурную записку, где отмечалось, кем она составлена, кто предоставил сведения, к какой партии или движению они относятся; обозначалась дата приема сведений. Копии записок передавались начальнику охранного отделения, который подвергал их дальнейшей разработке путем внутреннего и наружного наблюдения.

Все агентурные данные по району поступали в районное охранное отделение, а оттуда сводки по всему району -- в Департамент полиции.

Особую заботу жандармские органы проявляли о лояльности своих секретных агентов. В этой связи своеобразной формой учета и регистрации, проводимой полицией в общероссийском порядке, являлся «алфавит лиц, не подлежащих приему на службу сотрудниками», а также соответствующий наряд с циркулярами Департамента полиции «о лицах, не застуживающих доверия по агентуре», т.е. тех, сотрудничество с которыми в любой форме могло нанести полиции ущерб.

Важную роль в агентурном отделе играл «карточный алфавит» (картотека). В нем содержались сведения обо всех, кто проходил по делам агентурного отдела. Карточки были разных цветов, в зависимости от партийной или социальной принадлежности лица, на которое заводилась карточка (синие -- на социал?демократов, красные -- на эсеров, зеленые -- на анархистов, белые -- на кадетов и беспартийных, желтые -- на студентов).

Существовала особая картотека на социал-демократов, так как их деятельность представлялись охранке наиболее опасной, в виду того, что они, по мнению Трепова, опирались на рабочих, «на такую массовую силу, с которой правительству придется серьезно считаться».

Хотя социал?демократы и признавались особо опасной партией для царского режима, следует признать, что наиболее впечатляюще выглядят оперативные данные на социалистов?революционеров. Поначалу полиция вообще не обращала внимания на некоторые стороны деятельности эсеров и не была осведомлена о них, в результате чего в ряде губерний успели прочно сформироваться их тайные организации с участием крестьян, особенно в форме братств, входящих в партию социалистов?революционеров. В этой связи Департамент полиции требовал немедленных и самых решительных действий как исполнительной, так и политической полиции по проверке сельской местности на наличие там подобных организаций. Сведения, полученные дополнительно агентурным путем, позволили установить, что ЦК партии социалистов?революционеров уже выработал план боевой организации крестьянских масс с целью вести партизанскую войну против правительственных войск при подавлении народных волнений.

Организация формировалась из лиц, компетентных в военном деле (артиллеристов, саперов, пулеметчиков, кавалеристов и пр.) Как выяснилось, ею проводились занятия по специальной программе, в которую входило обучение маневрам и боевым действиям взводами, ротами и т.д. Крестьян учили построению фронта и колонн, ружейным приемам и бою на штыках. Боевая организация эсеров, скрывая свое истинное предназначение, должна была существовать в форме. крестьянских братств, тех или иных союзов или спортивных кружков. Сообщая об этом, Департамент полиции отдал указание об установлении самого тщательного наблюдения за организациями, обладающими перечисленными выше признаками.

В тех случаях, когда были известны личности членов каких?либо организаций, внушавших опасение, проводилось не только накопление информации о них, но и осуществлялись оперативно?розыскные мероприятия.

Особую заботу центральных и местных жандармских органов составляла борьба с общеуголовными преступлениями, но борясь с ними, жандармы никогда не забывали о своей главной задаче. Именно поэтому в каждом более или менее значительном преступлении они искали, прежде всего (часто не без основания) политическую подоплеку. Чины исполнительной полиции, со своей стороны, также незамедлительно сообщали о подобных деяниях жандармам.

Особую ценность для охранки представляли агенты?провокаторы, внедрившиеся в революционные организации. Поэтому провокационные действия были главным методом работы охранки. Это прямо предписывалось в инструкциях по внутреннему наблюдению. При этом в них давалось своеобразное понимание понятия «провокация». Провокацией считалось не предательство, а проявление, какой?либо самодеятельности агента. На самом деле внутренние агенты постоянно занимались провокационной деятельностью, выдавая себя за активных членов революционных организаций, они проваливали их.

Агентам?провокаторам предписывалось активно участвовать в деятельности революционных организаций, даже в такой, как подготовка террористических актов. Очень показателен в этом отношении пример с Е. Азефом, который 16 лет состоял платным агентом охранки и был инициатором, а нередко и участником 28 террористических актов. То же можно сказать о другом эсере -- Богрове, который убил П.А. Столыпина.

Кроме того, в предреволюционные годы охранка стремилась расширить свою деятельность, пытаясь вмешиваться во внутренние дела партий и влиять на них в целях ослабления революционных сил, их раскола. Так, охранка предпринимала разнообразные меры, добиваясь усиления противоречий между большевиками и меньшевиками, для чего в 1914 г. всем охранным отделениям был разослан специальный циркуляр.

Поступавшие из Департамента полиции для сведения и «соображений в розыске» копии уставных и декларативных документов революционных организаций и партий (на предмет ликвидации их деятельности), хранились в Секретных частях канцелярий органов жандармерии.

Департамент полиции, охранка буквально опутали страну сетью агентуры. Агенты внедрялись не только в революционные организации, но и в различного рода профессиональные и благотворительные общества и организации. По разработанной в 1914 г. инструкции, кроме внутрипартийной агентуры, предусматривалось создание тюремной агентуры -- из числа лиц, содержавшихся под стражей. Им за «усердие» сокращались сроки тюремного заключения.

Сельская агентура состояла из членов различных крестьянских артелей, обществ, мелких вспомогательных агентов из (предпочтительными объектами для последних являлись хозяева и прислуга постоялых и частных дворов, владельцы мелких лавок и т.д.).

Инструкция выделяла профессиональную железнодорожную и просветительную агентуру. В 1913 г. создается газетная агентура для тщательного негласного наблюдения за сотрудниками газет. Надо сказать, что своих агентов царская охранка насаждала и в высших правительственных учреждениях для наблюдения за крупными сановниками.

На оплату негласных сотрудников, которых, по зарубежным источникам, насчитывалось 26 тыс., отпускались крупные суммы. В распоряжении правительства находился ежегодный 10?миллионный фонд на затраты, «не подлежащие оглашению и расходуемые безотчетно». Из этой суммы 3,5 млн. руб. тратилось по Министерству внутренних дел, главным образом на оплату тайных агентов.

Таким образом, негласное наблюдение, внедрение секретной агентуры в революционные организации являлись важнейшей формой работы политической полиции царской России.

Надо сказать, что, несмотря на обширную агентурную сеть, несмотря на проникновение секретных сотрудников в партийные организации, на провалы некоторых из них и т.д., деятельность внутренней агентуры не достигла конечной цели. Революционные организации продолжали действовать, они оказались жизнеспособными, успешно противостоящими охранке.

В конце XIX века в результате преследования царским правительством революционных организаций увеличилось число эмигрантов, бежавших из России в Западную Европу. По данным Департамента полиции, в это время в разных странах Европы насчитывалось до 20 тыс. политических эмигрантов.

С созданием Департамента полиции за границей была организована так называемая заграничная агентура этого Департамента с центром в Париже. До 1883 г. парижское отделение царской охранки состояло из 5?6 агентов, работавших каждый по отдельному заданию. Позже сеть секретной агентуры за границей начала разрастаться. Уже в начале XX века заведующий иностранной агентурой департамента полиции П.К. Рачковский получает разрешение правительства Германии на создание здесь агентуры.

Люди, ставшие на путь сотрудничества с заграничной охранкой, были в своем большинстве по тем или иным причинам выбитыми из нормальной житейской колеи, потерявшими связь со своей средой. Среди секретных сотрудников охранки было немало представителей и социал? демократов, и эсеров, и анархистов, которые, однажды попав в руки охранки, навсегда становились ее слугами. В отдельных случаях это были представители русской интеллигенции, напуганной первой русской революцией и растерявшиеся после ее поражения. Но чаще всего в заграничных агентурах работали люди с уголовным прошлым, для которых не существовало ни класса, из которого они вышли, ни товарищества, ни дружбы. Эти люди продавались тем, кто больше платил.

Российская тайная полиция действовала в тесной связи с полицейскими органами других стран. Заграничная агентура охранки в Париже опиралась на помощь французской полиции. В контакте с полицией России находились английская и итальянская полиции, полиция балканских стран.

Департамент полиции проявлял большую заботу об организации работы своей заграничной агентуры. Новая программа ее действий была разработана заведующим заграничной агентурой А. Красильниковым в 1913 г. Мысль о более эффективной деятельности секретной агентуры за границей возникла у царских чиновников -- руководителей политического сыска -- в связи с тем, что, как правило, агенты наружного наблюдения (филёры) не знали в лицо важнейших и активнейших деятелей партий, поэтому при въезде их в Россию не включали их в круг наблюдения.

В связи с этим в программе действий филеров предусматривалась возможность лично изучить внешность интересовавших полицию революционеров?эмигрантов. С этой целью агентов отправляли в командировки за границу группами, которые, сменяя друг друга, «ознакомлялись» с нужными лицами. Для осуществления постоянного и непрерывного наблюдения и «знакомства» с революционерами соответствующие органы устанавливали связь с отдельными местными гражданами, которые «знакомили» вновь прибывающих русских агентов с революционерами.

По приезде представителей русской тайной полиции за границу их, как правило, размещали в квартирах русских эмигрантов. Для постоянного «изучения» нужных им людей агенты содержали конспиративную квартиру. Однако за границей охранка без суда и следствия не могла арестовать никого.

Центр заграничной агентуры находился в Париже. Однако тайная русская полиция не рисковала все дело заграничного розыска представлять от собственного лица. Правда, она была хозяином положения, она же несла все расходы по розыску, но от непосредственной формальной ответственности за всю организацию она уклонялась. Благо, что в Западной Европе было немало всевозможных частных розыскных бюро, существовавших на строго законном основании. Одно из таких бюро и обслуживало царскую полицию. Русские заграничные агенты состояли на службе в неком частном розыскном бюро, принадлежащем гражданину французской республики по фамилии Биттар?Монэн. Он и взялся организовать «частное бюро» услуг царской полиции, раскинув его щупальца по всей Европе. Русская тайная полиция позволяла своим агентам называться как угодно -- «делегатами», «комиссарами», просто чиновниками, но только не агентами на русской службе.

Перед Первой мировой войной это частное ведомство, оказывающее услуги русской тайной полиции, помогло соответствующим органам установить тесную связь со всеми официальными полицейскими учреждениями Западной Европы, в том числе и органами государственной безопасности, и органами, занимающимися военным шпионажем.

Получившие распространение с середины 90?х годов прошлого столетия массовые выступления рабочих заставили некоторых наиболее дальновидных руководителей полицейского аппарата задуматься. Они поняли, что только полицейско?репрессивными мерами бороться с массовым движением бессмысленно, поэтому решили прибегнуть к новым методам. Одним из них стала так называемая тактика «полицейского социализма», вошедшая в историю как «зубатовщина».

В то время политический розыск в империи был поставлен настолько слабо, что многие члены его не были знакомы с самыми элементарными приемами той работы, которую вели, не говоря уже об умении разбираться в программах партий и политических доктринах. Зубатов первым поставил розыск в империи по западноевропейскому образцу, введя систематическую регистрацию, фотографирование, конспирирование внутренней агентуры и т.п. Московское охранное отделение того времени занимало исключительное положение среди розыскных органов департамента полиции. Сфера его деятельности выходила далеко за пределы Москвы и губернии. Благодаря тщательно поставленному сыску и разветвленной сети агентуры отделению удалось нанести ряд ощутимых ударов по революционному движению. Им были произведены крупные аресты в Москве, Минске, Киеве, Одессе, Харькове и Петербурге. Однако аресты и вообще репрессивные меры правительства уже не могли остановить революционное движение, которое выросло идейно и организационно, становясь все более массовым.

Ярый сторонник и защитник российского самодержавия, видевший в неограниченной монархии идеал политического строя, Зубатов ищет пути и средства сохранения этого строя перед лицом надвигающейся опасности. Он понимает, что в условиях массового революционного движения репрессивные меры не достигают цели. Зубатов приступает к выработке новой тактики борьбы, вылившейся в своеобразную систему русского «полицейского социализма».

Основы этой тактики были сформулированы в докладной записке, поданной 8 апреля 1898 г. московским обер?полицмейстером Д.Ф. Треповым великому князю Сергею Александровичу. «Пока революционер проповедует чистый социализм, -- заявлял Зубатов, -- с ним можно справиться одними репрессивными мерами, но когда он начинает эксплуатировать мелкие недочеты существующего законного порядка, одних репрессивных мер мало, а надлежит немедля вырвать из?под его ног самую почву». Каким же образом? Задача первостепенной важности состояла, по его мнению, в том, чтобы фактами попечительства вырвать народ из?под влияния революционеров, завоевать его доверие. И сделать это быстрее всего может полиция. Исходя из изложенного, автор записки считал, что необходимо «урегулировать рабочее движение, дифференцировать различные его проявления и определять, с чем нужно бороться и что нужно только направлять». В качестве первых шагов он предлагал ряд мер, которые позволили бы отвлечь рабочих от политической борьбы, внести раскол в их ряды. Прежде всего, необходимо внушить рабочим, что правительство само может удовлетворить все их «законные» требования, устранить «своеволие» предпринимателей и вообще заняться «урегулированием» фабрично?заводских отношений.

Попытки Зубатова использовать формы идейного воздействия на рабочее движение, революционную среду успеха не имели. Слишком явным было несоответствие между «теорией» Зубатова и практикой полицейского аппарата царизма. Рабочие поняли это очень скоро и не попадались на удочку зубатовского «полицейского социализма». Царское правительство не простило это Зубатову: он был отправлен в отставку.

Другой формой «полицейского социализма» была так называемая «гапоновщина». Простой полтавский священник Георгий Гапон приезжает в Петербург в Духовную академию и здесь знакомится с Зубатовым, а затем устанавливает связь с Департаментом полиции. Вскоре он организует рабочие кружки, «клубы?чайные», в которых начинает вести «культурно? просветительную работу». Созданные Гапоном кружки были объединены в «Собрание русских фабрично?заводских рабочих Петербурга». Цель Собрания заключалась в «возбуждении и укреплении в среде членов рабочего русского национального самосознания», с тем чтобы отвлечь их от «революционной заразы». К концу 1904 г. организация Гапона охватывала своим влиянием 20 тыс. рабочих. Однако «гапоновщина» не могла долго просуществовать: кровавый урок 9 января 1905 г. открыл глаза рабочим, и гапоновщина потерпела крах. Как полицейский провокатор Гапон был приговорен рабочим судом к смертной казни.

Под воздействием революционных событий 1905 г. царское правительство издает ряд актов (временных правил), в которых более полно и разносторонне регламентируются вопросы организации союзов и обществ, проведения собраний. Лица, желавшие устроить публичное собрание, должны были заявить об этом начальнику местной полиции не позднее, чем за трое суток до открытия собрания. На разрешенных собраниях было обязательно присутствие представителя полиции. Он мог закрыть собрание.

Тюремные учреждения

В связи с принятием нового Уложения о наказаниях, значительно расширившего применение наказания в виде лишения свободы, в изучаемый период встал вопрос о тюремной реформе. Ее инициатором явился царь Николай I, который поручил особому комитету выработку проекта устройства одиночных тюрем «применительно к правилам, какие существуют в Англии и других просвещенных государствах».

Подготовленному проекту воплотиться в жизнь оказалось не суждено. Предполагаемое строительство 75 тюрем с одиночными камерами стоимостью в 300 тыс. руб. каждая казалось непосильной ношей для государственной казны. Однако вопрос о реализации проекта стоял вплоть до 1862 г.

В рассматриваемый период впервые проводятся обследования тюрем с последующей публикацией их результатов. Так, за период с 1857 по 1859 г. насчитывалось 2209 помещений для общего содержания и 1365 одиночных камер, рассчитанных на содержание 38908 заключенных при наличии 64358 человек. Главную массу составляли подследственные, число которых в 30 раз превышало число осужденных. Заключенные за имущественные преступления и бродяжничество по-прежнему занимали первое место. Тюремный бюджет сводился с дефицитом. Расход превышал доход на 200 тыс. руб., несмотря на сумму в 115 тыс. руб. поступавшую ежегодно от частной благотворительности.

Материалы обследования 1865 г. свидетельствовали, что «хорошему человеку достаточно пробыть три дня в остроге, чтобы окончательно испортиться <...>. Тюремные смотрители <...> не только ничем не заинтересованы блюсти за нравственным улучшением доверенных им людей, но большей частью неспособны даже к этой роли: ничтожное жалование в 185 рублей в год, не обеспечивая даже жизненных потребностей человека, естественно, заставляет все помыслы обращать к тому, каким образом выгадать что-либо из арестантских ассигнований».

Перепись, проведенная Министерством внутренних дел в 1872 г., вновь выявила «крайнюю тесноту и недостаток помещений», когда 70449 арестантов размещаются в 63613 помещениях. Наиболее переполненными оказались тюрьмы карательные, краткосрочные, в которых население превышало число помещений на 37%.

Таким было положение в российских тюрьмах накануне буржуазных реформ второй половины XIX века. В общеуголовной репрессии явно просматривается тенденция к преобладанию двух подходов в исполнении наказания -- это тюремное заключение и наказание с преобладанием элементов воспитательно-исправительного воздействия на основе привлечения к труду (арестантские роты гражданского ведомства, смирительные и рабочие дома).

Тюремная система уже окончательно сложилась и в своей основе отвечала требованиям времени. Вместе с тем она еще несла на себе отпечатки феодальных порядков: разделение осужденных по сословному признаку, клеймение узников, применение причиняющих физические страдания орудий, телесные наказания (применялись до 1903 г.) и т. д. Однако в числе ее задач, помимо наказания преступника, уже имели место воспитательно-исправительное воздействие, приобщение к труду, профилактические усилия, образовательная работа и религиозное воспитание.

Реформы 60-х годов XIX в. мало отразились на состоянии мест заключения. Ни внутренний распорядок, ни режим в тюрьмах не изменились. Более того, ликвидация крепостного права и предоставление крестьянам личной свободы, выход из-под юрисдикции помещика, рост крестьянских волнений, общий подъем революционного движения в стране заставили царизм укрепить те звенья государственной машины, которые осуществляли непосредственно функции принуждения. Выражением этого, в частности, была централизация управления тюрьмами, а также увеличение числа тюрем, их интенсивное строительство.

Данные мероприятия вызывались также отсутствием средств, необходимых для коренных преобразований тюремной системы. Поскольку 42 млн руб., необходимых для тюремной модернизации, в государственной казне не было, это обстоятельство предопределило решение правительства о введении в действие намеченных преобразований постепенно. Сама идея всеобщей тюремной реформы начинает властями отвергаться и заменяться тактикой усовершенствования отдельных, наиболее уязвимых звеньев тюремной системы.

Централизация управления местами заключения была осуществлена в 1879 г., когда в составе Министерства внутренних дел было создано Главное тюремное управление. В 1895 г. оно было включено в состав Министерства юстиции и просуществовало до свержения царизма.

Местными органами Главного тюремного управления являлись учрежденные в 1890 г. губернские тюремные инспекции. Главному тюремному управлению и его органам на местах были подведомственны все места заключения, как общеуголовные, так и политические. К началу XX века в ведении Главного тюремного управления находилось 895 тюрем. Для решения наиболее важных и сложных вопросов по реформированию и текущему управлению тюремной системой был создан Совет по тюремным делам.

В последней четверти XIX века произошли некоторые изменения и в самой системе мест заключения. Перестали существовать смирительные и работные дома, арестантские роты и долговые тюрьмы, которые уже не соответствовали новым условиям капиталистического развития.

Продолжают функционировать такие политические тюрьмы, как Петропавловская и Шлиссельбургская крепости. Основную массу узников Петропавловской и Шлиссельбургской крепостей в начале XX века составляли активные участники революционного движения и прежде всего большевики. В казематах этих крепостей содержались Н. Э. Бауман, П. Н. Лепешинсюий, В. П. Ногин, М. С. Ольминский, Г. К. Орджоникидзе, Ф. Н. Петров. В Петропавловскую крепость был заключен писатель А. М. Пешков (Максим Горький).

В 70-е годы стали создаваться крупные тюрьмы, находившиеся в центральном подчинении (т. е. в подчинении Главного тюремного управления) -- «централы». Они были предназначены для изоляции участников революционного движения. В этом смысле наибольшую известность приобрел Александровский централ (близ Иркутска). Одновременно с этим в борьбе с революционным движением в стране возрастает роль каторжных тюрем. Такие тюрьмы были построены на острове Сахалин и в Якутии.

За период с 1886 по 1902 г. в наиболее крупных административных, торгово-промышленных и узловых центрах было построено 56 тюрем на 10,5 тыс. человек, приобретено для использования в качестве тюрем 19 частных зданий на 2 тыс. человек и реконструировано 28 зданий вместимостью 2,5 тыс. человек. Причем 6 тюрем, рассчитанных на 3,5 тыс. человек, были построены по системе одиночного заключения, с учетом последних требований тюремной архитектуры и всей пенитенциарной системы в целом.

Режим в местах заключения достаточной правовой регламентации в изучаемый период не получил. Главное тюремное управление за время своего существования издало несколько сот различных циркуляров, подготовило множество других нормативных актов. Однако вопросам режима в местах заключения в этих актах отведено незначительное место. Вместе с тем, как и прежде, в нормативных актах, определявших положение заключенных в тюрьме, устанавливались различные условия для лиц из разных социальных слоев. Так, «Устав о содержащихся под стражей» 1890 года -- основное законоположение о местах заключения до февраля 1917 г. -- требовал, чтобы лица высших и низших сословий, содержащиеся в тюрьмах, не смешиваясь. Устав устанавливал также, что только заключенные крестьяне и мещане могли назначаться на хозяйственные работы.

Поскольку тюрьмы были одним из основных средств борьбы с революционным движением и количество политических заключенных в конце XIX -- начале XX века значительно возросло, известную регламентацию получили условия их содержания. В течение ряда лет было издано несколько «Правил», определявших положение политических заключенных. Они отделялись от других заключенных, чины жандармерии могли заходить к ним в камеру в любое время дня и ночи. Лица, обвиняемые в государственных преступлениях, должны были содержаться в одиночных камерах. Политические заключенные имели право читать книги «лишь серьезного и научного содержания», а приговоренные к каторжным работам -- книги «духовно-нравственного содержания». Газеты и журналы разрешалось читать только годичной давности. «Правила» устанавливали, что приговоренные к каторжным работам за государственные преступления содержатся на общих основаниях и подлежат заковыванию в кандалы и бритью половины головы. Тем самым царское правительство ставило в одинаковые условия уголовного преступника и политического борца.

Политическим заключенным было запрещено создавать свои самодеятельные организации -- выбирать старосту, устраивать общую кассу. Эти и другие ограничения (на практике их было несравненно больше) преследовали цель сломить волю политических заключенных, подавить их и заставить тем самым отказаться от борьбы за права и интересы трудящихся.

В конце XIX века некоторую регламентацию получил труд заключенных. Законом от 6 января 1886 г. был определен порядок обязательных работ для заключенных, а также право арестантов на денежное вознаграждение. По официальным данным, общая сумма чистой прибыли от арестантского труда уже в 1887 г. сразу поднялся на 115%, а доход казны -- на 105%.

Специальный закон допускал эксплуатацию труда заключенных администрацией тюрьмы и частными подрядчиками. Заключенные занимались малоквалифицированными видами труда -- плетением из ниток, веревок, соломы, изготовлением щеточных изделий, проволочных корзинок, отделкой пуговиц, щипанием перьев. Глава 6 «Свода учреждений и уставов о содержащихся под стражей», переизданного в 1890 г. предоставляла министру внутренних дел право использовать заключенных на работах по строительству и ремонту казенных зданий и сооружений, где по условиям труда эти заключенные могут работать. Причем оговаривалось, чтобы «оплата этого труда была поставлена в условия вольной», т. е. по тем расценкам, которые существовали вне тюремного заключения. Естественно, что это было использовано при ремонте самих мест заключения. Попечение о занятии содержащихся в местах заключения трудом поручалось начальникам мест заключения. Содействие развитию труда, изыскание заказов для мастерских в тюрьмах возлагались на Общество попечительное о тюрьмах. Обязательно привлекались к работе следующие категории заключенных: осужденные к ссылке в каторжные работы или к отдаче в исправительные арестантские отделения гражданского ведомства; присужденные к ссылке на поселение, на житье и водворение, а равно и высылаемые в Сибирь -- во время содержания в тюрьмах до утверждения приговоров и по пути следования к местам назначения; осужденные к заключению в тюрьму за кражу, мошенничество, присвоение или растрату чужого имущества, а также за прошение милостыни. Освобождение от работы давалось на время болезни по представлению врача. Если же заключенный вообще не был в состоянии работать, то он полностью переходил на содержание государства.

Поступавшие в тюрьму женщины имели следующие права: если на их попечении были несовершеннолетние дети, то труд не должен был мешать им заботиться о детях; если был грудной ребенок, то мать в течение полутора лет со дня его рождения освобождалась от работы; беременные и родившие женщины не привлекались к труду на протяжении определенного врачом срока.

Продолжительность рабочего времени в сутки не должна была превышать 11 часов летом и 10 часов зимой. Все оставшееся время осужденный посвящал занятиям в школе и личным нуждам.

Все работы, будь то хозяйственные в тюрьме либо за пределами тюрьмы, производились за денежное вознаграждение. После отчисления стоимости употребленного материала из получаемого дохода полагалось: приговоренным к заключению в тюрьме -- 40%; приговоренным к помещению в исправительные арестантские отделения -- 30%; осужденным к каторжным работам - 10%.

Из оставшейся суммы половина обращалась в доход государства, половина шла в пользу тюрьмы. Из приведенного расчета видно, что каторга оставалась во всех отношениях самым тяжелым видом наказания. В то же время существовала боль¬шая мотивация администрации в трудоустройстве осужденных часть заработка -- 30% от заработанных заключенным средств, шла напрямую на нужды тюрьмы.

В конце 1895 года Главное тюремное управление вместе с местным тюремным аппаратом было передано в систему Министерства юстиции. Эту реорганизацию официальные круги объясняли стремлением освободить Министерство внутренних дел от тяжкого бремени многообразных дел, необходимостью сблизить тюремное дело с уголовным правосудием, а также возросшим значением прокуратуры в судебном процессе.

Передача тюрем из одного ведомства в другое не ослабила: взаимодействия полиции и тюремных учреждений. В частности, по «Общему учреждению губернскому» полиция была обязана осуществлять надзор «за благоустройством в местах заключения, за исполнением всех постановлений закона о передаче, содержания и пересылке арестантов».

Всеми перечисленными мерами каторга была возрождена, и для громадного большинстваприговоренных к этому наказанию восстановлена возможность фактического его отбывания.

полиция революция российская империя

Вопрос 2. Борьба с уголовными преступлениями. Развитие сыскного дела

В начале XX века темпы роста преступности в России продолжали неуклонно повышаться. Как свидетельствовали официальные источники, «там, где были сыскные части, количество неразысканных преступников было меньше, чем там, где борьбу вела только наружная полиция». Положение приобрело большую остроту. Вопрос об усилении борьбы с общеуголовной преступностью был поставлен в Государственной думе. При его обсуждении отмечалось, что «состояние сыска в империи представляет собою, несомненно, прямую опасность во время столь быстрого роста преступности». Депутаты признали организацию сыскных отделений в масштабе всей страны своевременной и необходимой.

Ответом на такую постановку вопроса было издание царем 6 июля 1908 г. закона «Об организации сыскной части». По этому закону в составе полицейских управлений губернских и других крупных городов создавались «сыскные отделения четырех разрядов для производства розыска по делам общеуголовного характера». Всего было образовано 89 сыскных отделений.

Предусмотренная законом система была принята правительством в результате изучения сыскной работы в некоторых европейских государствах.

Рассматривая два типа структурного устройства сыскной полиции -- централизованный и децентрализованный, -- правительство избрало второй. В условиях России легче и с меньшими затратами могла быть принята организация сыска по децентрализованному типу. Дело в том, что вся административная система государства на местах замыкалась на губернаторе, власть которого по закону была «судебно?полицейской, распорядительной, исполнительной и понудительной». Согласование любых действий местной и центральной власти осуществлялось губернатором, и только он имел право сношения за пределами своей территории. В границах вверенной ему губернии он был официальным начальником полицейских управлений -- городских и уездных.

В состав городских управлений вошли и сыскные отделения. Из?за такой структуры местной власти работа сыщиков по преследованию преступников серьезно затруднялась. По признанию самих полицейских чиновников, связь между сыскной полицией в городах и полицией в уездах «сводилась к нулю». Поэтому, как писал журнал «Вестник полиции», «нередко наблюдались и многие известные случаи, когда зарегистрированный преступник и даже разыскиваемый совершенно свободно проживал в уезде, в то время, когда его тщательно разыскивали в городе. Это объяснялось тем, что сведения о нем имелись в распоряжении уездных полицейских властей или же за неимением у последних средств наблюдения преступник оставался без должной регистрации».

Надо иметь в виду, что штаты сыскных отделений были невелики -- от 8 до 20 сотрудников. Поэтому их руководители отрицательно относились к командировкам своих подчиненных за пределы подведомственной им территории, предпочитая направлять поручения о производстве необходимых розыскных действий в местные органы полиции.

Российское правительство и Министерство внутренних дел понимали важность единообразной системы розыска и регистрации преступников, единого информационного центра.

В марте 1908 г. в составе Департамента полиции было создано новое, 8?е делопроизводство. Оно осуществляло главным образом координационные функции: составление документов по организации деятельности сыскных отделений, создание центрального регистрационного бюро, связь с западноевропейскими полициями, а также с фирмами, изготавливающими аппаратуру для сыскных отделений в России. Одновременно предполагалось, что члены 8?го делопроизводства станут инструкторами в школе по подготовке сотрудников сыска, смогут выезжать на места для обучения их технике розыска.

В процессе практической организации сыскных отделений возникли серьезные проблемы, поскольку закон от 6 июля 1908 г. «Об организации сыскной части» четко не определял место сыскных подразделений в общей структуре полицейских управлений городов.

Сыскные отделения были подчинены полицмейстерам, возглавлявшим органы полиции в городах, и рассматривались в качестве вспомогательного органа общей полиции. Поэтому сыскная полиция действовала на основании тех же юридических норм, что и общая полиция. Начальник сыскного отделения выступал в роли непосредственного организатора работы сыщиков. Это ставило его в прямую зависимость еще и от прокурора окружного суда, контролировавшего розыск, и по Закону от 6 июля 1908 г., имевшего право «давать непосредственные поручения чинам сыскных отделений в отношении производства розыскных действий».

Начальники сыскных отделений должны были докладывать прокурору окружного суда о ходе негласных расследований. Такие взаимоотношения прокурора и чинов сыскных отделений вряд ли можно оценить положительно. Вместо заслушивания информации о результатах розыскной деятельности и надзора за сыскной полицией как органов дознания прокурор окружного суда брался за неизвестную ему оперативную работу и этим причинял ущерб результатам розыска. Как представляется, царское правительство не случайно поставило сыскные отделения в прямую зависимость от судебно?прокурорского аппарата. Последний состоял из более квалифицированных работников, которые были призваны оказывать профессиональное воздействие на сотрудников сыскных отделений, повышать результативность их работы.

Законом от 6 июля 1908 г. регулировались расходы «на сыскные надобности в империи», причем, ассигнования были увеличены со 130 000 руб. до 286 900 руб. в год. Деньги по сыскным отделениям распределяло Министерство внутренних дел. Основной критерий, отправную точку составляли 500 тыс. жителей. Для этой нормы населения на обслуживание сыскных задач Министерством устанавливалась сумма в 1 тыс. руб.

Закон от 6 июля 1908 г. не затрагивал организацию сыскных отделений столичных полиций -- Петербурга и Москвы. Они были поставлены вне разрядов и обеспечивались по особому распоряжению.

Закон не решил вопрос и об организации сыскных отделений в уездах, хотя при его подготовке эта проблема обсуждалась и в Департаменте полиции, и в Государственной думе. Однако сыскные отделения в уездах не были созданы из?за отсутствия необходимых средств, неподготовленности личного состава и отсутствия на местах специальных школ для обучения уголовно?розыскному делу. В журнале «Вестник полиции» Министерство внутренних дел разъяснило, что «для полной реорганизации полиции в империи исследование преступных деяний в уездах приходится оставить на обшей полиции». Естественно, такое положение ставило в неравные условия города и уезды и отрицательно влияло на эффективность борьбы с преступностью в целом и в масштабах страны.

Закон от 6 июля 1908 г. «Об организации сыскной части» лишь в самых общих чертах определял задачи сыскных отделений, их организационное устройство. Поэтому в его развитие 9 августа 1910 г. Министерством внутренних дел, которое на тот момент возглавлял П.А. Столыпин, была издана «Инструкция чинам сыскных отделений». Несмотря на пространный характер инструкции, она не отличалась достаточной четкостью норм.

По сравнению с законом от 6 июля 1908 г. в Инструкции более определенно формулировались задачи сыскных отделений -- «негласное расследование и производство дознаний в видах предупреждения и преследования преступных деяний общеуголовного характера».

Одновременно с этим инструкция устанавливала структуру сыскных отделений и принципы организации их работы.

Каждое сыскное отделение состояло из четырех структурных подразделений -- столов:

1) личного задержания,

2) розысков;

3) наблюдения;

4) справочного регистрационного бюро.

Последнее составляло «главную часть внутренней организации сыскного отделения».

Справочное регистрационное бюро занималось регистрацией преступников, систематизацией всех сведений о них, установлением личности преступников, выдачей справок о судимости и розыске скрывающихся лиц.

В основу работы сотрудников сыскных отделений был положен принцип специализации (линейный принцип). Устанавливались три категории специализации по видам

профессиональной преступности:

1) убийства, разбои, грабежи и поджоги;

2) кражи и профессиональные воровские организации (конокрады, взломщики, карманные, магазинные, железнодорожные, хипесные и т.п. шайки);

3) мошенничества, подлоги, обманы, фальшивомонетничество, подделка документов, шулера, аферисты разного рода, контрабанда, продажа женщин в дома терпимости и за границу.

В соответствии с этим личный состав сыскного отделения распределялся (где это было возможно по количеству чиновников) на три группы, каждая из которых образовывала особый отряд и исполняла поручения начальника по одной какой?либо категории преступлений. Там, где позволяли штаты, каждый из трех отрядов делился на отделения, которые занимались еще более узкой категорией преступников.

В некоторых отделениях создавался четвертый -- «летучий» отряд, предназначавшийся для постоянных дежурств в театрах, на вокзалах, для обходов, облав на бродяг, несения дневной и ночной патрульной службы на улицах, рынках и т.д. Основным методом работы сыскных отделений была работа с использованием наружного наблюдения и негласных сотрудников.

Наружное наблюдение осуществляли штатные сотрудники -- полицейские надзиратели. Они сосредотачивали основное внимание на местах скопления преступного элемента -- ресторанах, трактирах, постоялых дворах, ночлежных приютах, домах терпимости, ломбардах, различных увеселительных заведениях. Внутреннее наблюдение вели декретные сотрудники (негласная агентура), вербовавшиеся из представителей преступного мира, скупщиков краденого, хозяев воровских притонов, проституток. Кроме того, сыскная полиция пользовалась услугами лиц, которые по роду своих занятий имели возможность вести наблюдение за многими лицами, -- старьевщиков, разносчиков, посыльных, дворников, извозчиков, кондукторов и других железнодорожных служащих.

Надо сказать, что качественный состав основной массы негласных сотрудников сыскных отделений во многом оставлял желать лучшего.

Говоря о сыске дореволюционной России, следует остановиться на характеристике его кадрового состава, потому что качество работы сыскных отделений прямо зависело от уровня профессиональной подготовки, морально?нравственных и других индивидуальных качеств людей, которые приводили в движение механизм данного ведомства.

Надо сказать, что царское правительство уделяло большое внимание проблеме кадров аппарата уголовного сыска, стремясь сделать его надежным и эффективным. Прежде всего, служащий сыскного отделения должен был быть человеком благонадежным. Как устанавливалось в Инструкции чинам сыскных отделений от 9 августа 1910 г., он обязывался исполнять «службу его Императорского Величества по совести, памятуя священные слова присяги, принятой им при определении на службу». Одновременно с этим учитывались нравственно-этические качества чинов сыскных отделений. В вышеназванной Инструкции было записано, что служащий сыскного отделения должен быть «честен, безусловно правдив, вести жизнь нравственную, трезвую и ни в чем не зазорную, исполнять свои обязанности ревностно, высказывать на службе терпение, рассудительность, мужество и решительность».

Чтобы привлечь на службу в новые подразделения наиболее квалифицированных чиновников, начальники сыскных подразделений были поставлены по своему служебному положению выше полицейских приставов. По Закону от 6 июля 1908 г. в сыскных отделениях I разряда должность начальника определялась в VII, а в остальных в VIII классном чине по «Табели о рангах». Полицейские же приставы состояли по должности в IX, а в некоторых крупных городах -- в VIII классном чине.

Оставляла желать лучшего и общеобразовательная подготовка полицейских чиновников. Известное представление о ней дают следующие данные: из 1609 человек, поступивших на службу в полицию с 1 ноября 1894 по август 1895 г., высшее образование имели 17%, среднее 10,32%, низшее 72,68%. При этом 25,6% были лица, не окончившие уездные училища. Это значит, что они не получили даже начального образования.

Еще хуже обстояло дело с общеобразовательным уровнем низших полицейских чинов. Большинство из них не имело начального образования. Правда, при отсутствии документа об образовании лицо, представляемое к первому классному чину (XIV класс), должно было выдержать экзамен в объеме уездного училища или иметь бессрочный стаж полицейской службы не менее 5 лет. Министерство внутренних дел стремилось как?то решить проблему общеобразовательной и профессиональной подготовки полицейских чинов, открывая школы?резервы полиции и другие учебные заведения.

С созданием сыскных отделений встал вопрос о профессиональной подготовке их служащих. В августе 1908 г. по распоряжению министра внутренних дел П.А. Столыпина для начальников сыскных отделений в Петербурге были открыты двухмесячные курсы. Обучение на курсах предусматривало теоретическую подготовку слушателей и практические занятия. Последние проводились ежедневно.

Программа курсов включала в себя довольно широкий круг дисциплин: государственное и полицейское право; уголовное право; судебную медицину; методы регистрации преступников; приемы уголовного сыска; приемы самообороны; ознакомление с оружием и взрывчатыми веществами; ознакомление с гримом и приемами переодевания; тайнопись преступников (шифры и дешифровка); разбор выдающихся сыскных дел; присутствие по возможности при вскрытии трупов; посещение полицейского музея и других учреждений; практические занятия по «словесному портрету», антропометрии, дактилоскопии, по снятию слепков и рисунков следов, по исследованию документов; приемы дрессировки собак для защитных, сторожевых и сыскных целей; практику дознания; практику розыска и выслеживания преступников.

Важной мерой по расширению и укреплению полицейского аппарата в стране явилось создание, по Закону от 5 мая 1903 г., в 46 губерниях России полицейской стражи «для охраны благочиния, общего спокойствия и порядка в местностях, подведомственных уездной полиции». Ее главной задачей являлось пресечение антиправительственных выступлений местного значения, с тем, чтобы не отвлекать основные силы полиции. Закон от 5 мая 1903 г. устанавливал, что общее количество стражников в губернии определялось из следующего расчета: один стражник «на каждые 2500 душ населения обоего пола». В период революционного подъема, в декабре 1905 г., полицейская стража действовала уже в 50 губерниях. Кроме того, там образовывались «особые конные команды, численностью в 25% наличного состава стражи».

В феврале 1906 г. заведование строевой частью полицейской стражи было передано чинам Отдельного корпуса жандармов. Начальникам губернских жандармских управлений присваивалось звание губернских инспекторов полицейской стражи. На них возлагались строевое обучение, обучение конных чинов верховой езде, обучение владению оружием. В составе полицейской стражи учреждались должности офицеров.

Кроме общих мер по расширению полицейского аппарата, в начале XX века неоднократно происходило увеличение численности полицейских сил в крупных центрах России.

Дважды (в июне 1905 и в феврале 1906 г.) происходило расширение штатов офицеров и унтер?офицеров губернских жандармских управлений. Царское правительство наделяло полицейские органы весьма широкими, практически неограниченными, правами. Это признавали и сами руководители полиции.

Царское правительство до последних дней своего существования укрепляло и расширяло полицейский аппарат. 30 октября 1916 г. Николаем II было утверждено «Положение об усилении полиции» в 50 губерниях империи и об улучшении служебного и материального положения полицейских чинов. Одной из основных мер, предусмотренных Положением от 30 октября 1916 г., являлось увеличение штатов рядового состава полиции. Это было произведено путем изменения норм расчета численного состава полиции в соответствии с количеством населения в городах и уездах. Так, численный состав полицейских команд определялся из расчета 1 городовой на 400 жителей обоего пола (раньше -- на 500 жителей). Существенно увеличивались также и штаты командного состава полиции. Устанавливалось, что в крупных городах в штат полиции входил полицейский резерв. Он образовывался по распоряжению губернатора или градоначальника: 1) для подготовки к полицейской службе лиц, желающих занять должности классных или нижних чинов полиции, и 2) для пополнения числа чинов наружной полиции в случае необходимости временного усиления состава означенной полиции».

Полицейский аппарат был важным, но не единственным звеном карательного механизма Российского государства. Его составными частями являлись также судебные органы и армия, с которыми полиция постоянно взаимодействовала. Весьма тесными были контакты полиции с судебным аппаратом. Как указывалось в одном из секретных циркуляров Министерства внутренних дел, «наиболее действенной в числе мер, направленных против революционного движения, является быстрая и грозная судебная репрессия, беспрепятственному осуществлению которой и обязаны способствовать, прежде всего, все органы правительства».

Во главе судебной системы России стояло Министерство юстиции, которое постоянно взаимодействовало с Министерством внутренних дел. Полиция, находившаяся в ведении последнего, своей деятельностью подготавливала материал для судебных органов. Царь Николай II написал на одной из докладных записок министра юстиции: «Уверен, что судебное ведомство действует вполне и во всем согласно с Министерством внутренних дел».

Министерство внутренних дел и Военное министерство координировали деятельность жандармерии и военной контрразведки. Особое развитие это получило в начале XX века в связи с усилившимся иностранным шпионажем накануне Первой мировой войны. Она внесла свои коррективы в практику полиции царской России, добавив к ней контрразведывательные функции.