Причинение вреда посягающему лицу при защите правоохраняемых объектов может быть признано правомерным только тогда, когда соблюден ряд условий (приложение 1), относящихся как к посягательству, так и к защите от него. В теории уголовного права понятие условий правомерности необходимой обороны нередко подвергалось критике. В.И. Ткаченко полагает, что оправданно говорить только об основании необходимой обороны, которым служит общественно опасное посягательство, и о ее признаках, к которым относятся причинение посягающему вреда, наличие специальной цели, своевременность и соразмерность защиты. Это вызвано рядом соображений. Во-первых, изменение формальных, терминологических конструкций не отражается на их содержании. Далее, такой подход позволяет осуществить условное "наложение" состава необходимой обороны на состав посягательства, что отразит диалектическое единство этих понятий и позволит всесторонне их исследовать. Наконец, такой подход более доступен для понимания широкому кругу граждан, которому предпосланы нормы закона.

Условия правомерности необходимой обороны могут относиться как к посягательству, так и к защите от него. Условиями, характеризующими посягательство, являются:

а) общественная опасность посягательства;

б) наличность посягательства;

в) действительность посягательства.

Необходимая оборона по уголовному праву возможна лишь в случае объективно общественно опасного посягательства, под которым, согласно п. 2 ПП ВС, следует понимать деяние, предусмотренное Особенной частью уголовного закона, независимо от того, привлечено ли лицо, его совершившее, к уголовной ответственности или освобождено от нее в связи с невменяемостью, недостижением возраста привлечения к уголовной ответственности или по другим основаниям. В данном определении окончательно решается ряд спорных вопросов. Во-первых, необходимая оборона по уголовному праву недопустима от административных правонарушений, поскольку они не предусмотрены УК. Также она недопустима от малозначительных деяний, ибо те лишены признака общественной опасности. Наконец, посягательство, создающее право на оборону, может быть непреступным, т.е. оно может исходить от невменяемых или малолетних лиц, что не лишает его свойства объективной опасности. Н.Д. Сергеевским, а вслед за ним И.С. Тишкевичем было высказано мнение, что защита от посягательств вышеуказанных лиц образует крайнюю необходимость, однако они не правы по двум причинам: непреступность посягательства не делает его правомерным, а вред в данном случае причиняется не третьим лицам, но самому посягателю. Отсюда возможно одно исключение: если заведомо невменяемое для обороняющегося лицо было раздражено им, то причиненный ему вред будет квалифицирован как неосторожное преступление.

Отсутствие в деянии лица признака общественной опасности не порождает права на необходимую оборону.

Право на необходимую оборону закон связывает не с нападением, а с посягательством, и это не безосновательно. В теории и на практике под нападением понимаются действия, направленные на достижение преступного результата путем применения насилия над потерпевшим либо создания реальной угрозы его немедленного применения. Более адекватным надо признать термин "посягательство", который охватывает также и ненасильственные случаи нарушения общественных или индивидуальных интересов.

Право на необходимую оборону возникает при совершении как умышленного, так и неосторожного посягательства, ибо последнему также присуща общественная опасность. Ряд теоретиков, однако, подвергает его сомнению. В.И. Ткаченко утверждает: "Говоря о преступлении как основании необходимой обороны, следует отметить, что им может быть только умышленное деяние. Неосторожное можно надежно остановить словом". Данный аргумент не представляется достаточно оправданным: если в отдельных случаях существует возможность вербально пресечь небрежно совершаемое преступление, то вряд ли это вообще возможно в отношении преступления, совершаемого по легкомыслию. Вместе с тем заслуживают внимания замечания Н.Н. Паше-Озерского, который в целом признает право обороны от неосторожного посягательства, но с определенными оговорками. "Очень многие неосторожные посягательства, - говорит он, - становятся преступными только тогда, когда причиняется общественно опасный результат (например, неосторожное убийство). До этого момента они общественно не опасны (не преступны). Следовательно, до причинения результата оборона недопустима, так как деяние общественно не опасно. А после причинения результата, то есть после того, как неосторожное посягательство стало общественно опасным, необходимая оборона также недопустима, ибо она уже запоздала. Таким образом, практически необходимая оборона против неосторожного посягательства в очень многих случаях не может иметь место".

Одним из наиболее сложных в теории уголовного права и актуальным на практике по-прежнему остается вопрос об обороне от посягательств со стороны должностных лиц. Одним из первых в истории уголовно-правовой мысли его коснулся А.Ф. Кони, который писал: "Власть не может требовать уважения к закону, когда сама его не уважает: граждане вправе отвечать на ее требования: "врачуя, исцелился сам!" Н.С. Таганцев допускает правомерность необходимой обороны против должностных лиц в следующих случаях: "во-первых, если орган власти действует вне сферы своей служебной, предметной или местной компетентности, являясь, так сказать, частным лицом; во-вторых, когда орган власти, действуя в пределах своей компетентности, совершает акт, допускаемый только при соблюдении известных форм и обрядов; в-третьих, если орган власти, действуя в пределах своей компетентности, принимает такие меры, на которые он не только не уполномочен, но которые составляют преступное посягательство на блага частных лиц: если следователь намеревается употребить пытку для получения признания, то оборона против его действий представляется вполне дозволенной". А.А. Пионтковский ограничивал право необходимой обороны от должностных лиц исключительно случаями их посягательств на личность. Наибольшие разногласия встретил вопрос о том, допустима ли оборона против действий должностных лиц, которые законны в формальном отношении, но противозаконны по существу, т.е. в материально - правовом отношении. Н.Н. Паше-Озерский опирался на позицию А.Н. Трайнина, который утверждал: "Закон не может предоставить гражданам право входить в оценку распоряжения власти по существу... Единственное условие, которому должно удовлетворять обязательное к исполнению распоряжение власти, заключается в его формальной законности". Соблюдение должностным лицом в своей деятельности требуемых законом форм, безусловно, является одной из важнейших гарантий прав граждан, поэтому необходимая оборона допустима даже тогда, когда действие является законным по существу, но предпринимается с нарушением определенных законом формальностей (например, производство обыска без санкции прокурора и постановления следователя). Это не вызывает возражений Н.Н. Паше-Озерского, однако он отвергает право на оборону от действий, являющихся законными только по форме, поскольку в этом случае закон предоставляет иные пути: судебное обжалование, отмена решения в вышестоящем порядке и др.

Такая позиция представляется непоследовательной, и право на оборону необходимо в равной степени признать как от посягательств должностных лиц, противоправных по форме, так и по существу. Этот вывод, безусловно, более последователен, хотя его практическое воплощение может оказаться весьма проблематичным.

Если мы признаем право от посягательств должностных лиц, то это право не может умаляться в зависимости от иерархического положения этих лиц - необходимая оборона допустима также и против высших должностных лиц государства. Такой вывод открывает возможность обосновать право на революцию в нормах уголовного закона, посвященных необходимой обороне. Признавая революцию проявлением необходимой обороны, А.Ф. Кони связывает ее правомерность с рядом условий. Он полагает, что революция возможна только тогда, когда, во-первых, она преследует целью защиту права, принадлежащего народу, во-вторых, когда это право действительно нарушено государством, и в-третьих, когда революция остается последним средством защиты этого права. Революция как крайнее средство защиты прав граждан от противоправных посягательств высших должностных лиц государства является скорее категорией общественно-политической и должна рассматриваться в рамках государственного права. Вместе с тем революция всегда сопряжена с применением насилия в отношении противоборствующей стороны. Следовательно, необходимая оборона послужит основанием правомерности причинения вреда противоборствующей стороне в состоянии революции. Что здесь имеется в виду? Предположим, высшее должностное лицо государства в нарушение Конституции РФ осуществляет насильственное удержание власти по истечении срока своих полномочий при опоре на преданные ему вооруженные формирования. Данное деяние образует состав преступления, предусмотренного ст. 278 УК РФ, а, следовательно, действия граждан, направленные на свержение этого лица, сопряженные с насилием над верными ему военизированными частями, в социологическом смысле будут считаться революцией или мятежом, а в уголовно-правовом - необходимой обороной. А как в таком случае надлежит квалифицировать террористический акт в отношении государственного деятеля, предпринимающего противоправные, репрессивные акции к собственному народу? Будет ли посягательство на его жизнь реализацией права народа на необходимую оборону? Нравственные поиски при ответе на этот вопрос ведутся со времен трагедии Шекспира "Юлий Цезарь". Впрочем, никому не пришло в голову предать суду итальянских партизан, повесивших Муссолини и его любовницу.

Недопустимо применение необходимой обороны в отношении правомерных действий. К ним могут относиться действия, совершаемые при задержании преступника, а также в состоянии необходимой обороны или крайней необходимости. Правомерные оборонительные действия исключают юридическую возможность посягателя оказывать им сопротивление. Однако, если фактически посягающее лицо причинило вред лицу обороняющемуся, то в дальнейшем оно не может ссылаться на норму закона о необходимой обороне - его ответственность последует на общих основаниях. "Разбойник, убивший свою жертву, - говорит Н.С. Таганцев, - не может ссылаться в свое оправдание, что убил, встретив сопротивление со стороны потерпевшего, встретив оборону".

Необходимая оборона со стороны посягающего лица возможна лишь в том случае, когда в отношении его допущено превышение пределов необходимой обороны, потому что, как подчеркивал А.Ф. Кони, "виновность одного не оправдывает несправедливости другого". Иначе говоря, действия, совершенные с превышением пределов необходимой обороны, носят общественно опасный характер и порождают право на защиту от них.

Вторым условием правомерности необходимой обороны, относящимся к посягательству, является его наличность. Именно она делает оборону необходимой в данное время и в данном месте. С целью определения наличности посягательства необходимо установить его начальный и конечный моменты. "Вопрос о начальном и конечном моментах состояния необходимой обороны сводится, - полагает Н.Н. Паше-Озерский, - к вопросу о начальном и конечном моментах общественно опасного посягательства, против которого она осуществляется". Данное суждение логически выверено, но практически неточно, ибо, как будет показано ниже, состояние необходимой обороны может не совпадать с состоянием посягательства.

Началом посягательства следует признать момент возникновения действий, образующих или ведущих к образованию объективной стороны какого-либо преступления. Следовательно, при умышленной форме вины посягающего посягательство может выразиться как в оконченном преступлении, так и в покушении на него. Так, посягательство будет наличным, когда вор с целью хищения кошелька засунул руку в карман прохожему. Право на оборону признается и в том случае, когда посягательство еще не началось, но имеет место угроза его возникновения. На этот счет в п. 5 ПП ВС разъясняется, что состояние необходимой обороны возникает не только в самый момент общественно опасного посягательства, но и при наличии реальной угрозы нападения. В ПП ВС говорится об угрозе нападения, но логически более последовательно было бы признать право обороны также и от посягательства, не связанного с насилием, например от кражи. Реальной угроза становится тогда, когда имеются достаточные основания приведения ее в исполнение и по всем обстоятельствам начало осуществления посягательства настолько очевидно и неминуемо, что непринятие предупредительных мер ставит в явную опасность правоохраняемые объекты. В.Ф. Кириченко говорит о том, что "право необходимой обороны возникает в тот момент, когда нападение может рассматриваться как непосредственно предстоящее". Под непосредственно предстоящим, по-моему, понимается такое нападение, когда отсутствуют промежуточные звенья в цепи его реализации. Принятие такого положения вело бы к ограничению оборонительных возможностей, например, исключало бы всякое противодействие готовящемуся преступлению. Представляется вполне оправданным принять точку зрения А.Н. Попова, который признает право обороны в случае приготовления к преступлению, но при наличии двух условий: если, во-первых, отсутствуют иные способы предотвращения посягательства и, во-вторых, если имеет место приготовление к тяжкому либо особо тяжкому преступлению, поскольку только такое приготовление является уголовно наказуемым.

Для определения наличности посягательства необходимо также установить его конечный момент. Действия оборонявшегося, причинившего вред посягавшему, не могут считаться совершенными в состоянии необходимой обороны, если вред причинен уже после того, как посягательство было предотвращено или окончено, и в применении средств защиты явно отпала необходимость. В этих случаях ответственность наступает на общих основаниях (п. 5 ПП ВС).

Посягательство является оконченным в двух случаях:

1) когда оно прекратилось, не достигнув своей цели, при этом не имеет значения, было ли оно прекращено добровольно либо вынужденно, как по причине невозможности преодоления возникшего препятствия, так и в силу того, что было отражено оборонявшимся лицом. При этом следует отличать приостановление посягательства с намерением его немедленного возобновления;

2) когда посягательство достигло своей цели и окончательно образовало объективную сторону какого-либо преступления. В этом случае продолжение оборонительных действий обретает форму расправы с целью мести. "По отношению к мести, - замечает Н.С. Таганцев, - грань лежит в цели насильственных действий: при обороне - насилие употребляется для сохранения за собой какого-либо еще не утраченного блага; при мести - причинение страдания в отплату за отнятое благо, за понесенный вред". Однако не следует забывать, и об этом говорится в п. 5 ПП ВС, что эти действия могут быть совершены в состоянии внезапно возникшего сильного душевного волнения, вызванного общественно опасным посягательством, что влечет самостоятельную квалификацию содеянного. Необходимо также провести грань между обороной и самоуправством. Оборонительные действия направлены к сохранению нарушаемого, а самоуправство - к восстановлению уже нарушенного права. Так, в случае хищения восстановлением можно считать действия, направленные на изъятие у виновного имущества уже тогда, когда тот получил реальную возможность распорядиться похищенным по своему усмотрению.

Состояние необходимой обороны может иметь место и тогда, когда защита последовала непосредственно за актом хотя бы и оконченного посягательства, но по обстоятельствам дела оборонявшемуся не был ясен момент его окончания. Переход оружия или других предметов, использованных при нападении, от посягавшего к оборонявшемуся сам по себе не может свидетельствовать об окончании посягательства (п. 5 ПП ВС).

Необходимая оборона допустима только от действительного посягательства, которое существует реально, а не является ошибочным представлением лица. В последнем случае имеет место мнимая оборона, то есть оборона от воображаемого, объективно не существующего посягательства.

Можно выделить пять вариантов мнимой обороны:

1) ошибка в наличии посягательства, или защита от "мнимого нападения", когда отсутствует не только оно само, но и его угроза;

2) ошибка в правомерности обороны, когда она предпринимается к реально существующему, но юридически обоснованному посягательству, например при задержании или заключении под стражу;

3) ошибка в своевременности оборонительных действий, когда они носят преждевременный либо запоздалый характер;

4) ошибка в личности посягающего, когда вред причиняется не тому, кто осуществляет посягательство, а другому лицу;

5) ошибка в оценке характера и степени опасности посягательства, когда посягающему причиняется вред, явно им несоответствующий.

С позиций учения о фактической ошибке и ее влиянии на вину и уголовную ответственность судебная практика выработала три варианта уголовно-правовой оценки причинения вреда в состоянии мнимой обороны. Во-первых, в тех случаях, когда обстановка происшествия давала основание полагать, что совершается реальное посягательство, и лицо, применившее средства защиты, не осознавало и не могло осознавать ошибочность своего предположения, его действия следует рассматривать как совершенные в состоянии необходимой обороны. Во-вторых, если при этом лицо превысило пределы защиты, допустимые в условиях соответствующего реального посягательства, оно подлежит ответственности как за превышение пределов необходимой обороны. В-третьих, если лицо причиняет вред, не осознавая мнимости посягательства, но по обстоятельствам дела должно было и могло это осознавать, действия такого лица подлежат квалификации по статьям УК, предусматривающим ответственность за причинение такого вреда по неосторожности (п. 13 ПП ВС).

Условиями правомерности необходимой обороны, относящимися к защите от общественно опасного посягательства, являются:

а) круг объектов защиты;

б) причинение вреда посягающему лицу;

в) соблюдение пределов защиты.

Уголовный закон к объектам защиты в состоянии необходимой обороны относит:

1) личность и права обороняющегося;

2) личность и права другого лица;

3) охраняемые законом интересы общества;

4) охраняемые законом интересы государства.

Таким образом, закон позволяет гражданам применять необходимую оборону при защите любого правоохраняемого объекта.

Глава 2. Превышение пределов необходимой обороны

Превышением пределов необходимой обороны признаются умышленные действия, явно не соответствующие характеру и опасности посягательства (ч. 2 ст. 37 УК РФ). Совершение таких действий является нарушением одного из условий правомерности необходимой обороны, а именно условия о недопустимости превышения пределов защиты, что объективно опасно для общества и, следовательно, влечет уголовную ответственность виновного в их совершении лица. Но прежде чем рассматривать вопрос о превышении пределов допустимой обороны и ответственности за него, необходимо установить эти пределы.

Вопрос о пределах защиты, а точнее о том, какой критерий лежит в основе их установления, решался в теории уголовного права неоднозначно. В прошлом веке длительное время господствовало воззрение, что таким критерием служит соотношение между благом нарушаемым и защищаемым. Такое воззрение встретило критическую оценку со стороны А.Ф. Кони и Н.С. Таганцева. Последний по этому поводу писал: "Каким образом попытка нарушить право может быть когда-нибудь признана нормальным явлением, а противодействие таковой попытке - недозволенным... Отрицая, таким образом, значение соотношения между благами при определении границы обороны, мы в силу этого должны придать значение другому условию - соотношению размера защиты с размерами нападения".

Позиция Н.С. Таганцева представляется достаточно последовательной. Предположим, обороняющееся лицо исчерпало все средства противодействия лицу, посягающему на его имущество, не связанные с причинением тяжкого вреда, однако посягательство пресечь не удается: правонарушитель целенаправленно продолжает действовать. Должен ли в этом случае обороняющийся уступить преступной воле посягающего или может продолжить защиту и причинить последнему тяжкий вред здоровью или даже смерть? Второй вывод в большей степени согласуется с взглядами А.Ф. Кони, который утверждал: "Право всегда выше неправа, человек всегда имеет право употребить столько силы, сколько необходимо для защиты права. Здесь мерило - опасность, а не ценность блага".

Уголовный закон критерием установления пределов защиты называет соответствие действий обороняющегося характеру и опасности посягательства. Характер посягательства - это его качественный признак, который зависит от ценности того объекта, на который оно направлено. Опасность посягательства - это его количественный признак, на основании которого его можно отличить от другого посягательства на тождественный объект. Степень опасности посягательства может возрастать в зависимости от его средств и способов, количества посягавших, их возраста, физического развития, наличия оружия, места и времени посягательства.

Превышением пределов необходимой обороны могут быть только те действия, которые явно не соответствуют характеру и опасности посягательства. Явной следует считать такую глубину несоответствия между интенсивностью защиты и посягательства, а также между защищаемым и нарушаемым благом, которая была очевидна для обороняющегося и по обстоятельствам дела не могла вызывать у него сомнения. Явность несоответствия защиты посягательству свидетельствует о чрезмерном разрыве между ними, поэтому от обороняющегося нельзя требовать, чтобы причиненный им вред был меньшим или равным вреду, угрожавшему при посягательстве. Аналогичной позиции придерживается практика правоприменения: действия обороняющегося нельзя рассматривать как совершенные с превышением пределов необходимой обороны и в том случае, когда причиненный им вред оказался большим, чем вред, предотвращенный и тот, который был достаточен для предотвращения нападения, если при этом не было допущено явного несоответствия защиты характеру и опасности посягательства. Следует также иметь в виду, что в состоянии душевного волнения, вызванного посягательством, обороняющийся не всегда может точно взвесить характер опасности и избрать соразмерные средства защиты (п. 9 ПП ВС). Отметим, кстати, что в параграфе 33 УК ФРГ 1871 г. (в ред. 1975 г.) содержится норма о том, что если лицо превысило пределы необходимой обороны из-за замешательства, страха или испуга, то оно не наказывается. В УК Испании 1995 г. действие в состоянии сильного страха признается самостоятельным декриминализирующим обстоятельством. Аналогичной нормой должен быть дополнен и наш уголовный закон, поскольку справедливо было бы признать, что все издержки реализации права на необходимую оборону возлагаются на посягающее лицо.

Норма УК РФ, посвященная превышению пределов необходимой обороны, носит абстрактный характер. В различное время предлагались казуальные формулировки (в частности, в работах И.Э. Звечаровского и В.В. Меркурьева), в которых приводился перечень посягательств, при защите от которых посягающему лицу может быть причинена смерть. В ст. 13 УК РСФСР 1960 г. (в ред. 1994 г.) содержалась норма, в соответствии с которой признавалось правомерным причинение любого, в том числе и смертельного, вреда посягающему лицу, если нападение было сопряжено с насилием, опасным для жизни обороняющегося или другого лица, либо с непосредственной угрозой применения такого насилия. УК РФ 1996 года отказался от такой формулировки, заменив ее следующей: не является преступлением причинение вреда посягающему лицу в состоянии необходимой обороны, то есть при защите личности и прав обороняющегося или других лиц, охраняемых законом интересов общества или государства от общественно опасного посягательства, если при этом не было допущено превышения пределов необходимой обороны. Почему? Н.Ф. Кузнецова дает следующее объяснение: "... недостатком этой редакции явилось то, что она оставляет сомнения в правомерности лишения жизни посягающего при совершении им преступлений, не сопряженных непосредственно с угрозой жизни потерпевшего (например, при изнасиловании, похищении человека, вымогательстве), а тем самым вместо расширения права гражданина на необходимую оборону произошло как бы его ограничение". Тем не менее, в 2002 году законодатель вернулся на прежние позиции, почти в точности воспроизведя норму в редакции 1994 года.

Безусловным недостатком казуальной нормы является то, что она не может привести исчерпывающий перечень случаев предельной защиты, поскольку каждый случай по-своему уникален. Нельзя считать совершенно удачной и ту абстрактную формулировку, которая содержится в ст. 37 УК РФ, поскольку ее применение всегда вызывало, и будет вызывать трудности на практике. Таким образом, по-прежнему перспективной является разработка такой нормы, в которой абстрактность и казуальность достигли бы оптимального сочетания.

Превышение пределов необходимой обороны логически предполагает состояние такой обороны. Причинение вреда лицу, окончившему посягательство, следует рассматривать на общих основаниях. Поэтому не прав А.А. Пионтковский, относивший несвоевременную защиту к превышению ее пределов. На практике, к сожалению, распространены обратные случаи, когда лицо, фактически действовавшее в состоянии необходимой обороны, но с превышением ее пределов, признается виновным в совершении других особо тяжких преступлений.

Ответственность за причинение вреда при превышении пределов необходимой обороны предусмотрена ч. 1 ст. 108 и ч. 1 ст. 114. Рассмотрим состав данных преступлений.

Объект: жизнь и здоровье посягающего лица.

Объективная сторона:

1) общественно опасные действия обороняющегося, явно не соответствующие характеру и степени общественной опасности посягательства;

2) общественно опасные последствия, а именно смерть или тяжкий вред здоровью посягающего (УК РСФСР 1960 г. устанавливал также ответственность за причинение средней тяжести вреда здоровью);