Перечень оснований для развода, предусмотренный Кормчей книгой и повторенный в том или ином виде в русском законодательстве, является исчерпывающим. В действительности же существовали и другие основания, которые, не будучи законными, использовались для расторжения брака. Они создавали иллюзию того, что в России развод возникал по множеству оснований.

К одному из таких оснований относится развод по старости. В Синоде разбиралось прошение князей Вяземских, которые, прожив вместе восемнадцать лет, просили развести их «за старостью и болезнями» ОДиД. Т. VIII. № 326, ПСПиР. Т. VI. № 2150.. Синод, убедившись, что супруги не намерены заключать новый брак, развел их. Основанием для решения Синода явилось христианское учение: «А вступившим в брак не я повелеваю, а Господь... если... разведется, то должна оставаться безбрачною...» (Г Кор. 7, 10, 11). Не знаю, реально ли было развестись. по названной причине в XVI--XVII вв., когда жена находилась в такой материальной зависимости от мужа, что даже свое приданое оформляла на него, но в XVIII в. раздельная собственность супругов делала их материально свободными. Развод по старости, на мой взгляд, противоречил смыслу брака, который заключался для взаимной помощи являлся союзом духовным. Синод, озабоченный тем, чтобы не допустить повторные браки, давал согласие на расторжение супружества и тем самым, по сути дела, уменьшал значение христианского брака.

Вторым основанием для развода, которое якобы давало мужу право развестись, было бесплодие жены. Историки права и современники событий указывали эту причину достаточной для развода и в пример всегда приводили великого князя Василия III, в 1525 году расставшегося со своей женой Соломонией Сабуровой из-за ее бесплодия См.: Загоровский А. И. О разводе по русскому праву. С. 163--164; Олеарий А. Указ. соч. С. 220; Аз а реви ч Д. Русский брак//Журнал Гражданского и Уголовного права. 1880. № 6. С. 114; Костомаров Н. И. Очерк домашней жизни и нравов великорусского народа в XVI и XVII столетиях. С. 106; Способин А. Д. О разводе в России. С. 29.. Как известно, восточный патриарх, к коему обратился за разрешением Василий III, не дал развода, тогда развод был одобрен и утвержден митрополитом Даниилом, и надо думать, что согласие метрополита носило такой же номинальный характер, как и согласие на четвертый брак Иоанна IV, формально одобренный церковью. Этот исторический факт не должен служить основанием для признания бесплодия законной причиной для расторжения брака. Митрополит Даниил, будучи на тот момент главой русской православной церкви, все же не обладал правом единолично создавать новые поводы к разводу. Он мог, пользуясь властью, пренебречь законностью, но не имел права отменить закон или его модифицировать. Бесплодие жены не было поводом к разводу не только в XVI в., но и в дальнейшем не рассматривалось церковными соборами в качестве возможного основания для расторжения брака.

Причиной для развода А.И.Загоровский считал «известную степень хозяйственной непорядочности супруга» 'Загоровский А. И. О разводе С. 184.. Я полагаю, что это не являлось основанием для развода и для подтверждения своей точки зрения приведу дело о разводе выдающегося русского историка Василия Никитича Татищева. В 1728 году он подал прошение о разводе с женой Анной Васильевой, урожденной Андреевской, обвиняя ее в расточительстве его имения, а также имения его брата Ивана ОДиД. Т. VIII. № 273.. Сначала дело было отложено из-за неявки жены в суд, а затем продолжения не имело. Возможно, Татищев, занятый по службе, отсутствовал и не смог участвовать в рассмотрении дела в Петербурге. Не исключено, что Синод не получил достаточных оснований для развода, так как хозяйственная растрата не была причиной для расторжения брака. В архивах дело осталось незаконченным, но после смерти Василия Никитича Татищева вдова его вместе с сыном делили принадлежащее ему имение См.: Кузьмин А. Г. Татищев. С. 328..

Г.Котошихин, чье мнение вызывало особое внимание историков русского права, так как он жил в XVII в., утверждал, что одной из причин к разводу было жестокое обращение мужа с женой См.: Котошихин Г. О России в царствование Алексея Михайловича. С. 129.. Но эта. причина, по модему убеждению, не может быть причислена к основаниям для развода. В Домострое побои упоминались как приемлемая форма отношения к жене. Жестокость мужа иногда возмущала ее родственников, прибегавших к защите интересов пострадавшей, однако требовать развода жена по русскому праву не могла. Даже в XVIII в., когда женщина получила больше прав, она все же не получила право просить развода, тем более его добиваться, когда муж был груб с нею. Разбирая дело о побоях жены, Синод твердо стоял на позиции, что побои не влекут за собой расторжение брака. В 1746 году Татьяна Мусина-Пушкина просила развести ее с мужем, который бил ее и «посягал» на ее недвижимые имения ОДиД. Т. XXVI. № 278; Т. XI. № 10, 353; ПСПнР. Т. VII. Кв 2193.. Синод, не считая это причиной для развода, передал прошение в Сенат, коему были подсудны дела о побоях. Сенат приказал мужу вернуть деревни жене и впредь не писать на них закладные и купчие, но и только. Конечно, жестокое обращение с женой осуждалось Синодом, требовавшим от архиепископов соблюдения своих постановлений ЦГАДА, ф. 248, оп. 14, кн. 790, № 59.. Но это не значило, что Синод давал разрешение на развод; церковный суд находил иные пути для решения конфликтов.

А.И.Загороискнй считал, что «разлучение у нас не бытовало» 3агоровскии А.И. О разводи но русскому праву. С. 199--200.. Данное утверждение я считаю неверным. В России разлучение как форма ослабления конфликтов между супругами было распространено. В 1722 году Синод рассмотрел разногласия супругов Салтыковых ОДиД. Т. П. Ч. I. № 99.. Салтыков обвинялся в том, что запрещал жене есть, бил ее, не пускал к ней родителей. Муж, в свою очередь, винил жену в непокорности и подозревал в измене. Синод, придя к выводу, что ни одна из сторон не смогла доказать вину другого, решил дать им временный развод: «...другим браком отнюдь не сочетаваться и в этом временном разводе пребывать дотоле, пока оба не смирятся и кулно жить не восхотят» Там же. С. 67; Т. XV. № 193, 221; ПСПиР. Т. IX. № 2924; Т. X. № 3556; ПСЗ. Т. XX. № 14.886.. Однако, по-моему, каждое прошение о неблаговидных поступках супруга имело целью получить настоящий развод, поскольку удалиться жить в свои имения супруги могли и без синодального решения. Синод охотно использовал такую форму разрешения разногласий, как временное разлучение, которое не давало права снова вступить в брак, но позволяло на законном основании пренебречь одним из важнейших принципов супружества - единым проживанием супругов.

И, наконец, совершенно особое место в проблеме развода занимало разводное письмо. Разводное письмо представляло собой письменный документ, в котором супруги сами договаривались расторгнуть семейные узы. Юридически это не было законным разводом и новый брак, если б о нем стало известно церковным властям, был бы признан недействительным. Следовательно, написание разводных писем было попыткой обойти закон. Супруги прибегали к написанию разводных писем в двух случаях, которые представляются наиболее распространенными. Во-первых, при обоюдном желании, но отсутствии законных причин для развода, и, во-вторых, когда инициатором развода был один из супругов, единолично расторгавший брак и не согласовывавший свое решение с женой или мужем (чаще с женой). Законных причин для развода и в данном варианте не было.

Причины широкого распространения разводных писем коренились в объективных обстоятельствах. Русская Правда разрешала разводные письма, однако в текст Кормчей книги Русская Правда не вошла, и потому. настоящая норма не признавалась действующей. Вспомним, что во времена Русской Правды и уставов князей влияние церкви было невелико, с годами оно усиливалось и ко времени, которое исследуется, приобрело такую силу, что церковь могла настаивать на строгом соблюдении канонического права, допускавшего разводы по четко определенным основаниям, и в русском праве - только через епархиальный или синодальный суд. Разводные письма не рассматривались церковными властями, в лучшем случае могли быть подписаны приходскими священниками, которым церковь не давала право разводить супругов даже на законных основаниях. Священник прихода, одобряя действия прихожан тем, что-либо подписывал разводные письма, либо попустительствовал их написанию иногда из-за боязни потерять авторитет и поддержку у прихода, тогда не видя в действиях ничего предосудительного, по сути дела, подрывал могущество церкви, которая клеймила участников написания разводных писем. Потому приходские священники не являлись достойными выразителями принципов, выработанных церковью. Как видно из сказанного, контролировать свои постановления церковь не могла, и потому количество указов и решений о противоправности разводных писем не приводило к ожидаемому церковью результату ПСЗ. Т. XII. № 5655; Т. XVIII. № 12.935; ПСПиР. Т. VII. № 2400. 2606, 2608; Т. VIII. № 2771.

В этой связи по меньшей мере странным выглядит утверждение С. Д. Горского, что самовольные разводы признавались церковью законными (Горский С. Д. Русская женщина XVIII столетия. С. 32)..

Главным источником, в котором были записаны поводы к разводу, являлась Кормчая книга. Русское право шло по пути либо повторения канонов Кормчей, либо их толкования в тех случаях, когда текст был написан излишне расплывчато и был труднодоступен для священников. Законы и постановления, записанные в Кормчей книге, были созданы не позднее XV в., и в ней не содержалось исчерпывающего перечня поводов к разводу: каждый из записанных в ней стал каноном в момент поиска очередного компромисса государственных или церковных властел с гражданами или подданными.

В России создалась своеобразная ситуация: взяв за основу Кормчую книгу, русское право боялось что-либо в ней изменить, догматически относилось к записанным в ней канонам и считало их единственно достойными применения. Давление авторитета византийского законодательства, слепое, иногда бездумное следование букве старого закона делало русское право консервативным по существу.

Общественная жизнь в России менялась и требовала нововведений. Подданными применялись обман, насилие, подкуп с целью получить долгожданный развод. В свою очередь, церковь вола борьбу и с нарушителями законов, игнорировавшими каноническое право, и против увеличения числа поводов к разводу. Эта борьба никогда не прекращалась и не могла закончиться победой одной из сторон.

3. Признание брака недействительным

Одним из самых распространенных способов прекращения брака было признание его недействительным. Церковь, будучи ярой противницей расторжения брака, вместе с тем без всякого снисхождения аннулировала заключенные браки. Несообразность в действиях церковных властей заключалась, на мой взгляд, в том, что брак двух лиц, даже если он нарушал одно из многочисленных условий его заключения, все же был союзом мужчины и женщины, который создавал семью. Ликвидируя брачные узы как незаконные, церковь не могла ликвидировать детей от такого брака, не говоря уже о том, что в ряде случаев у супругов были многочисленные внуки.

В русской историографии авторы рассматривали поводы к разводу и причины для признания брака недействительным вместе. Нельзя понять, какие обстоятельства, по их мнению, заставляли признавать брак недействительным, а какие разрешали развод См.: Загоровский А. И. Курс семейного права. Одесса, 1909. С. 119--120, 124, 125; Розанов Н. И. История Московского епархиального управления со времени учреждения Св. Синода (1721 -- 1821). Ч. I. Кн. I. С. 87-88.. Подобная терминологическая неразграниченность приводила к поверхностным оценкам причин для прекращения брака.

Брак признавался недействительным, как я думаю, при: нарушении брачного возраста; наличии жены или мужа у лиц, вступающих в брак; заключении четвертого брака, а также в случае заключения брака в запрещенной степени родства, или свойства. Все четыре обстоятельства признавались столь существенными, что оставлять супругов в браке церковь считала недопустимым. Вместе с тем соблюсти все четыре основных условия при заключении брака было почти невыполнимо ни для заинтересованных сторон - жениха и невесты, ни для священников, венчавших браки.

Браки между детьми, когда те находились в юном возрасте, организовывали родители. Они стремились устроить его так, как считали нужным. Чем раньше им удавалось женить детей, тем легче было влиять на их выбор. Ранние браки основывались на многовековой традиции. Соблюдение разрешенной степени родства и свойства, как необходимое условие для законного брака, не выполнялось. Существовавшая система определения, какая из степеней родства и свойства является допустимой для брака, а какая - нет, была столь запутанной, противоречивой, что жених и невеста, равно как и их родители, не подозревали о том, что нарушают букву закона. Недоступность документов для населения, отсутствие в связи с этим знаний, чтобы решить вопрос, рождали добросовестную неразбериху у прихожан, которые без всякого злого умысла присягали при венчании, что жених и. невеста не имеют родственных и свойственных связей, запрещенных законом.

Относительно четвертого брака, априори признававшегося незаконным, можно сказать, что подданные, видимо, сознательно пренебрегали данным положением закона. Браки, особенно со стороны женщины, часто имели целью получить средства к существованию о том, какой по счету брак, как он соотносится с законом, не думали, поскольку на первое место ставились материальные соображения. Кроме того, высокая смертность населения, многочисленные войны, уносившие человеческие жизни, делали женщин вдовами и не по одному разу в раннем возрасте. Арифметический подход к решению этого вопроса был антигуманен и противоречил, на мой взгляд, общественным интересам. Государство должно было быть заинтересовано в увеличении численности населения, а запрет церковных властей вступать в четвертый брак лишал многих молодых возможности создавать семью и, следовательно, иметь детей.

И, наконец, последнее условие для признания брака недействительным - двоебрачие: «Оставивши жену, законно с ним сочетавшуюся, и взявши другую, по изречению Господню подлежит вине прелюбодеяния» КК. Правило Василия Великого. № 77.. О бигамии говорилось и в Воинском Артикуле: «Кто при живой жене своей на другой браком сочетается тако две жены разом иметь будет онаго судить по церковным правилом» ПСЗ. Т. V. № 3006. Артикул 171.. Двоебрачие было широко распространено ЦГИА, ф. 796, оп. 39, № 254. 258. 259; оп. 43, № 287, 366; оп. 44, № 283; оп. 52. № 340; оп. 53, № 331, оп. 59, № 349; оп. 66, № 368, 370. 371. 373--376, 395; оп. 67. № 363; оп. 78, № 461; оп. 79, № 567, 594; ф. 797, оп. 1, № 11/439; ЦГАДА, ф. 1183. оп. 1, ч. III. № 205; ч. VII, № 146, 280, 296; ч. VIII. № 14, 166, 194; ч. XIV. № 52, 67, 105; ч. XXI. № 96; ч. XXIII, № 269; ч. XXIV, № 124.. Жены годами жили в разлуке с мужьями. Разность местожительства, в принципе запрещенная законом, приводила к тому, что супруги не имели каких-либо известий о близких. Раздельное проживание в большинстве случаев не было умышленным, оно объяснялось особенностями службы мужа: военными походами, дипломатическими миссиями, во время которых не принято было брать жен с собой. Жена решалась вступать в новый брак, числя мужа умершим. Чаще всего такие браки возникали среди зависимого населения: крепостных, холопов, кабальных ЦГАДА, ф. 248, on. 14, кн. 782, № 31. Инициаторами браковенчания были, как правило, помещики, которым принадлежали крестьяне ЦГИА, ф. 796, оп. 39, № 256; оп. 44. № 281, 284 498- оп 54 142: оп. 78. № 458: ЦГАДА, ф. 1183, оп. 1,ч XIV № 52. Правда, не исключено, что брак вызывал сочувствие и у самой невесты. Расчет был на то, что муж не вернется, но когда он возвращался, начиналось судебное разбирательство, завершавшееся прекращением второго, незаконного, брака. Сложнее обстояло дело у представителей господствующего класса, которые были привязаны к своим земельным наделам, но и они находили выход: часто по долгу службы живя, в иной местности, они заключали там браки. А поскольку служба, могла длиться всю жизнь, и обеспечиваться государственным жалованьем, то не исключено, что многим удавалось избежать наказания. Но если жена узнавала о местонахождении мужа, то настаивала на разбирательстве, после чего второй брак, аннулировался.

Незаконные браки всегда благословлял приходский священник, и наибольшая ответственность за противозаконные действия ложилась на него. Законодатель обязывал приходских священников проверять, соблюдены ли все условия, необходимые для заключения брака. Однако священники должным образом не выполняли своих обязанностей. Попытаюсь проанализировать причины невыполнения, ими своих прямых обязанностей. Священники часто венчали браки в малолетстве жениха и невесты. До середины XVII в. не существовало каких-либо документов, подтверждавших возраст жениха и невесты, потому священник вынужден был рассчитывать либо на свидетельские показания при венчании, либо на свою оценку, но не всегда можно было на глаз установить возраст жениха и невесты. Постановление церковного собора 1667 года о заведении в каждой церкви метрических книг, как известно, с большим трудом претворялось в жизнь. Священники, едва владевшие грамотой, совсем не хотели заниматься скучными записями в метрические книги ПСЗ. Т. XX. № 14.356, 14.948; Т. XXIII. № 17.191; ЦГАДА, ф. 1183. оп. 1, ч. VI, № 530.. Нерадение священников, во многом вызванное бесконтрольностью со стороны епархиального управления, не способного следить за деятельностью каждого прихода, - ведь в подчинении у архиепископа были сотни приходов, расположенных на огромной территории епархии, - приводило к значительному числу браков, совершенных с нарушением брачного возраста.

Что касается определения степени родства и свойства между будущими супругами, то здесь священник также находился в затруднительном положении. Если речь шла о близком родстве или свойстве, то определить его для священника не представляло труда. Но между близкими, родственниками, и свойственниками браки, как правило, не заключались. Зато браки заключались между людьми, находящимися в более отдаленных, а значит, трудно установимых родственных связях. Здесь священник полностью полагался на свидетельства родственников жениха и невесты. Точно так же он полагался на них и. в вопросе о том, каким по счету являлся предстоящий брак, тем более что жених или невеста не всегда жили на территории прихода. Сохранилось «послание» Новгородского архиепископа Феодосия к Устюжскому духовенству от 1545 года, в котором отмечены типичные нарушения: венчание в родстве, свойстве, духовном родстве, четвертыми и пятыми браками АИ. Т. I. № 298. С. 541.. Такие обличения, по-видимому, оставались гласом вопиющего в пустыне. И, наконец, священнику трудно было не венчать бигамические браки, так как он руководствовался сообщениями либо заинтересованных лиц, которые намеренно вводили его в заблуждение, либо посторонних людей, коих сведения нуждались в проверке и нередко были ошибочными.

Таким образом, священники приходов в большинстве случаев были вынуждены венчать незаконные браки и сами часто нарушали установленную процедуру заключения брака. Венчали тайно, венчали прихожан из чужого прихода и не проведя обыска; священники должны были отдавать отчет в том, что не предпринял» необходимых должных мер для удостоверения законности брака. В таких случаях они либо принуждались к совершению обряда венчания, либо, получая денежную и иную компенсацию, пренебрегали существовавшими правилами. Хотя, повторяю, сам факт проведения обыска, к сожалению, не гарантировал от ошибок. Справедливо полагая, что деятельность приходских священников нуждается в контроле, церковные власти установили надзор за их действиями. До 1551 года в роли контролеров выступали десятинники, которые не были впрямую связаны с церковью и часто занимались вымогательством денег у местных священников. Стоглавый собор ввел новые контрольные органы за деятельностью приходских священников: поповских старост (для города, и посада) и. десятских священников (для волостей и сел), которые, увы, продолжили «традицию» вымогать деньги Стоглав. Гл 68. До конца XVIII столетия они находились в подчинении епархиального управления.

Парадоксальность ситуации состояла в том, что не одни приходские священники нарушали, законопорядок, но и архиепископы, а также Синод своими действиями и отношением создавали благоприятную атмосферу для увеличения числа незаконных браков. Приходских священников легче понять: они избирались на должность жителями прихода и в значительной степени зависели от прихожан. Кроме того, будучи малограмотными людьми, могли не знать и не понимать всех тонкостей, тем более что рукописная, а затем и печатная Кормчая книга была трудна для восприятия из-за недоброкачественности перевода. Но архиепископы не могли позволить себе что-то не понимать в законе, а тем более члены Синода, которые по духовной должности являлись лучшими толкователями законов. По делу князя Михаила Друцкого-Соколинского об аннулировании брака архиепископ требовал признать брак недействительным, так как супруги находились, по его мнению, в четвертой степени родства, запрещенной Кормчей книгой, а сам князь доказывал Синоду, что у него с женой родство хоть и в четвертой степени, но трехродное, разрешенное Кормчей ОДиД. Т. VI. № 308.. Мы видим, что князь был более осведомлен о нюансах определения степеней родства, чем архиепископ.

Синод, будучи высшей инстанцией по установлению законности брака, своей двойственной позицией давал надежду на снисхождение. Синод, всегда руководствуясь в решениях Кормчей книгой, применял в разных случаях разные каноны Кормчей и потому предсказать его решение было нельзя; появлялась надежда сохранить брак, избежать наказания. Нередко Синод решал вопрос посредством царского приказа. Например, вместо ссылки на Требник, в коем запрещался брак в кумовстве, Синод использовал пятьдесят третий канон шестого вселенского собора в Трулле, такой брак разрешавший (сам канон не попал в Требник) ПСПиР. Т. VI. № 2308.. В другом случае брак в родстве был оставлен в силе из-за полученного от Константинопольского патриарха позволения Там же. № 2153; ЦГАДА, ф. 1183, оп. 1, ч. XIII, № 294., и аналогичное дело привело к аннулированию брака с ссылкою на седьмую главу закона Судного царя Константина ПСПиР. Т. VI. № 2209.. В особо сложных ситуациях Синод стремился уйти от решения и, следовательно, не. высказывать свою точку зрения. В качестве иллюстрации посмотрим, как Синод рассматривал на протяжении двадцати лет сложное дело. В 1726 году в Синоде началось дело о тридцатишести смоленских шляхтичах, которые женились в запрещенных степенях родства и свойства в разные годы ОДиД. Т. VI. № 308; ЦГИА. ф. 796, оп. 31. № 164; оп. 43, № 223; оп. 66, № 380, 484, ЦГАДА. ф. 1183, оп 1 ч VII, № 291. Уникальность дела заключалась в там, что лица, преступившие закон, находились в браке давно, имели от совместного супружества не только детей, но уже и внуков. Перед Синодом встала дилемма: либо, следуя букве закона, признать браки недействительными, либо, уступив голосу разума, оставить их в силе. Синод избрал половинчатое решение: не расторгая браки, он не признавал их действительными. Дело намеренно затягивалось в надежде на то, что часть людей умрет (так и произошло) и не надо будет ничего решать. Позиция церковных властен благоприятствовала увеличению числа незаконных браков.

Признание брака недействительным приводило к его ликвидации. Невиновной стороне разрешали новое супружество без каких-либо сложностей ОДиД. Т. XXVI. № 306; ПСПиР. Т. II. № 452; Т IV № 1345. Это было записано в Воинском Артикуле: «А ежели супруг или хотя супруга к тому обмануты в супружество вступит с тем, кто уже женат, оный от всякого наказания уволен и в прежней чести и достоинстве содержан будет» ПСЗ. Т. V. № 3006. Артикул № 172.. А виновная сторона несла наказание: возвращение к законным женам и мужьям ОДиД. Т. VII. № 302; т. XXVI. Кг 223; Т. XXXI. № 269; ЦГИА, ф. 796, оп. 26, № 325; оп. 66, № 401., ссылка в монастырь, телесные наказания w мужчине, и женщине, несмотря на то, что Синод не имел права назначать телесные наказания по делам своей компетенции ОДиД. Т. IX. № 140; Т. XI. № 269; Т. XII. № 368; Т. XX. № 290: ПСПиР. Т. VI. № 2230.. Наказанию подвергали и помещиков: за соучастие в заключении противозаконного брака они обязаны были заплатить штраф, размер которого законодатель, впрочем, не определял ПСЗ. Т. XIX. № 14.229.. Что касается приходских священников, то они всегда несли наказание за венчание недействительных браков: чаще всего их лишали священства ЦГИА, ф. 796, оп. 66, № 306; ЦГАДА, ф. 1183, оп. I, ч. XXI, № 289; ПСПиР. Т. VII. № 2335, 2553; ПСЗ. Т. XIX. № 14229; Т. XX. №. 14. 899; Т. XXI. № 15. 295..

В течение столетий основания для признания брака недействительным не менялись. Новые законоположения повторяли старые и призывали к строгому выполнению действующих правил.

В работе крупного историка русского церковного права А. С. Павлова есть утверждение, что наряду с вышепоказанными нарушениями, приводившими к признанию брака недействительным, были и другие: браки, совершенные «по насилию или в сумашествии одного или обоих брачущихся...» «Павлов А. С. Курс церковного права. С. 379. Аналогичную точку зрения поддерживал И. Ф. Перов (Епархиальные учреждения в русской церкви в XVI и XVII вв. С. 149).. Автор, к сожалению, не указал, какой конкретно период истории он имел в виду, и поскольку исследование охватывает всю историю русского семейного права, то я вправе предположить, что данные поводы к признанию брака недействительным он распространял и на изучаемое мною время. Однако в источниках я не обнаружила каких-либо сведений на этот счет, за исключением одного архивного дела по прошению Михаила Чернышева разрешить ему новый брак, притом третий, из-за сумасшествия жены ЦГИА, ф. 796, оп. 79, № 601..

Необходимо сделать принципиальное заключение о. том, что признание брака» недействительным возникало лишь в особых случаях: брак признавался недействительным не тогда, когда нарушалось одно из многочисленных условий его заключения, а когда нарушались строго определенные условия существования брака, отсутствие коих, по мнению законодателя, превращало супружество в фарс. Законодатель, на мой взгляд, довольно четко различал подход к двум самостоятельным проблемам - заключению брака и признанию его недействительным. В первом варианте несоблюдение каждого из условий и порядка венчания могло привести (и приводило) к отказу священников венчать брак, а во втором - разбирательство дико иным путем и опиралось на нарушения, которые, как правило, нельзя преодолеть или извинить. Именно из-за разницы в подходах к решению проблемы многие важные условия для заключения брака), если они были утаены в свое время, впоследствии не приводил» к аннулированию браков. Так, несогласие родителей на брак, будучи существенным в подготовительный период к венчанию, уже не влекло за собою ликвидацию брака. Родители могли отказать дочери в приданом или лишить ее в будущем наследства, но это не меняло существа дела (это не значит, что родители не пытались расторгнуть неугодный брак, но положительных результатов они не добивались). Живя в доме мужа, жена не стала бы затевать скандальное расследование в Синоде с целью признать брак недействительным, ибо согласия на брак она не давала. Рассчитывать на поддержку родственников она тоже не могла, так как, имей они влияние, не допустили бы неугодного брака. Нелепо было бы аннулировать брак по причине нарушения порядка его заключения; ведь соблюдение порядка преследовало цель предотвратить незаконный брак. Только венечную пошлину, коли она не была уплачена своевременно, требовали в двойном размере. И, наконец, в духе христианского учения и канонов Кормчей книги рассматривался вопрос о браке лиц, находящихся в разных верах: если венчание состоялось, то брак не аннулировали (1 Кор.7, 12-17).

Таким образом, брак признавался недействительным по строго определенным основаниям, не подлежащим расширительному толкованию, а также не менявшимся на протяжении всего изучаемого времени.

Проблема: прекращения брака являлась, на мой взгляд, одной из центральных в русском семейном праве. Ее особое место я вижу в том, что семейные узы представляли собой вид угнетения. Заключая брак в раннем возрасте, часто по выбору и совету родителей, молодые люди не отдавали себе отсчета в том, какие могут быть последствия. Ограниченные поводы к разводу, сложная и дорогостоящая процедура разводного процесса не позволяли супругам развестись даже при невозможности совместного проживания. Церковь всегда отрицательно относилась к расторжению брака и не желала совершенствовать эту область семейного права. Светское законодательство не вмешивалось в компетенцию церковной власти, за исключением указа Петра I, который ввел новый повод к разводу - вечная ссылка супругов. Екатерина II преобразовала этот повод в вид прекращения брака смертью. Этим светское законодательство ограничилось и та же, как и церковь, не стремилось расширять число поводов к разводу.

Церковь строго подходила и к институту признания брака недействительным. Однако общественная жизнь и действовавшая система прекращения браков не способствовали сокращению незаконных браков. Пожалуй, в единственном вопросе светское законодательство делало много - это в развитии института вдовства. Положение вдовы в России, как правило, вызывало уважение и у церкви, и у государственной власти. Государство заботилось о том, чтобы вдовы (а затем и вдовцы) были обеспечены вдовьим прожитком, который помог бы им существовать без посторонней помощи. Светское законодательство на протяжении трех веков совершенствовало институт вдовства и стремилось расширить круг вдов, обеспеченных вдовьим пенсионом. В то же время почтение государства и церкви к вдовьему состоянию подчеркивало личную несвободу человека, который мог получить авторитет путем отказа от личных прав; аскетическая жизнь вдовы приближала, ее к церкви и христианству, но путем отказа от борьбы с общественными предрассудками.

супруг брак развод опека

Заключение

Проблемы брачно-семейных отношений в России, оставаясь в некоторой стороне от внимания исследователей советского времени, не могли поэтому влиять на изучение истории русского права. Но настоящие проблемы имеют огромное значение; брачно-семейные нормы права являются своего рода квинтэссенцией политических, экономических, правовых институтов. Их внешняя несвязанность с политическими и экономическими задачами общества на самом деле фокусирует многие ключевые проблемы русского феодального общества.

Принятие Русью христианства, ставшего официальной религией, заменившей язычество, было важнейшим историческим событием. Христианство было взято из Византии, чьей метрополией стала русская церковь. Поэтому в России были введены византийские нормы брачно-семейного права. Главным сборником законов стала Кормчая книга. Брачно-семейными делами занималась, как и в Византии, церковь. И я сразу хочу подчеркнуть, что русская церковь, вслед за Византией, не отвергала участия государственной власти в решении некоторых вопросов, относящихся к семейному праву.

Принятие христианства означало не только подчинение русской церкви византийскому патриарху и распространение византийского законодательства, но и утверждение в обществе (и это, наверное, главное) христианских идей: о смысле брака, об отношениях в семье. К моменту принятия Русью христианства между христианским учением о браке и византийским законодательством уже существовали противоречия. Разновременные постановления вселенских и поместных соборов, канонизированные взгляды деятелей византийской церкви, с помощью которых решались острые социальные проблемы, привели к тому, что принципы христианского учения получали необоснованно расширительное толкование, а где-то игнорировались или замалчивались. Русская церковь, на мо; взгляд, с самого начала встала на путь распространения и пропаганды не христианского учения о браке, а византийских норм права, которые противоречили канонам христианства. Трудно сказать, что было основополагающей причиной подобной позиции Руси, но несомненно, что на момент принятия христианства авторитет византийской церкви имел мировое значение; для Руси это был вопрос престижа, потому она и согласилась стать одной из метрополий византийской церкви. Учредив в 1589 году патриаршество, Россия освобождается от подчинения Византии, которое и раньше во многом носило номинальный характер, но не освобождается от норм канонического права: издавая в XVII в. печатный вариант Кормчей книги, русская церковь документально подтверждает приверженность византийскому законодательству.

Сложный путь утверждения христианских представлений о браке и отношений, из них вытекающих, создал конфликт между церковью и подданными. Строгая и довольно ограниченная система брачных отношений, включающая в себя и основания для прекращения брака, вызывала резкое неприятие у православных христиан. Требуемые церковью условия и порядок заключения брака и прекращения супружества, принципы функционирования семьи часто нарушались. Церковь отождествляла свои установления с верностью христианству. Поэтому, на мой взгляд, создавалась ложная ситуация, когда церковь и миряне боролись между собой не за христианские идеи, а за приоритет своих прав и утверждение своей власти.

В течение трех веков происходил процесс создания светского права, которое постепенно вытесняло византийское законодательство и русское церковное право. Несмотря на авторитет византийского законодательства, постепенно брачно-семейные дела перешли в двойное подчинение, и нормы византийского права стали противоречить нормам светского права. Это порождало путаницу в применении норм права, так как неизвестно было в каких случаях следует применять то или иное законодательство. Создание светского семейного права свидетельствовало о более зрелом этапе развития права вообще. Значение этих процессов велико, вытеснение церковного права началось задолго до официальной ликвидации автокефальности русской церкви и образования Синода, подчиненного государю. Несмотря на данные тенденции, светское право не смогло до конца XV111 столетия полностью заменить церковное законодательство. Некоторые замыслы остались на бумаге, двойное подчинение вызывало пренебрежение к закону как таковому, от чьего бы имени он ни создавался.

Нормы русского семейного права проводились в жизнь церковью. Пожалуй, никогда в церковной организации не было даже относительного единства в реализации той или иной политики. Не исключено, что подобное единство невозможно. Как бы там ни было, перед нами интересная картина борьбы между отдельными звеньями в церковной иерархии. Высшее церковное руководство, претворяя в жизнь многие нормы канонического права, встречало противодействие со стороны не только православного населения, но и подчиненных ему приходских священников и даже архиепископов епархии. Во-первых, приходские священники, к огорчению митрополитов и патриархов, не меньше прихожан были верны языческим традициям и не понимали пафоса обличительных речей архиепископов в свой адрес, когда нарушали несущественный, на их взгляд, христианский обряд. Во-вторых, и это не менее принципиально, священнослужители на местах не имели необходимых законодательных документов, в частности, ни рукописной, ни печатной Кормчей книги (не говоря уже о других законодательных актах), которые позволили бы им обратиться к тексту закона. Церковное руководство не ставило себе целью обеспечить священников приходов столь важными документами, не говоря уже о том, что многие послания архиепископов не доходили до места назначения, терялись по дороге. Кроме этих проблем существовало множество других. Священник находился в значительной зависимости от своего прихода. Строго придерживаясь буквы закона, священник рисковал потерять не только доверие, но и материальную поддержку прихожан. Последнее обстоятельство было важно для приходского священника. И в этом заключена еще одна проблема внутрицерковного характера: между священником прихода и архиепископом епархии, не говоря уже о патриархе, существовало социальное различие: архиепископ принадлежал к классу крупных землевладельцев, а священник прихода был мелким служащим на незначительном жалованье. Единства между ними достичь было, на мой взгляд, невозможно; несмотря на то, что как служители церкви они должны были проводить общую политику и быть заинтересованными в ее реализации. В действительности приходские священники венчали брака в запрещенном возрасте, четвертые и даже пятые по счету браки, произносили молитвы при обряде венчания, что было запрещено даже при втором браке, венчали в недозволенных степенях родства и свойства, против воли жениха и невесты; не проводили многих подготовительных процедур перед венчанием: обыска, оглашения, взимания венечной пошлины перечисление можно продолжить.

Приходские священники несли полную ответственность за отклонения от канонических и канонизированных правил и процедур. Меры наказания были суровыми: лишение священства, помещение в монастырь с обязательным выполнением тяжких физических работ для нужд монастыря, острижение бороды, уплата больших штрафов. Священнослужители не оставались безнаказанными, однако меры устрашения не смогли ни сократить, ни ликвидировать незаконные браки и разводы. Кроме перечисленных внутрицерковных проблем, была еще одна: действовавшая система порядка заключения брака и разводных процессов порождала беззаконие. Перед приходским священником ставилась задача проверить правомерность предстоящего брака. Но неизвестно было только одно - как это сделать. Определить возраст жениха и невесты по их внешности довольно трудно, а документов о возрасте не было. Метрические книги должны были вестись со второй половины XVII в., но не велись или заполнялись нерегулярно и с неточностями. Чтобы установить, в какой по счету брак вступало лицо, также нужны были документы, но они отсутствовали. Как правило, прихожане от рождения до смерти жили в одном приходе, а на деле оказывалось иначе из-за миграции, длительных отлучек в связи с государственной службой и др. Следовательно, нельзя было установить, сколько раз один человек заключал брак, и пресечь двоебрачие. Характер родства или свойства между будущими супругами устанавливался процедурой обыска, который состоял в получении от прихожан дополнительных сообщений о женихе и невесте для предотвращения незаконного вступления в брак. Можно ли было в таком деле полагаться на свидетельства прихожан, которые могли иметь личную заинтересованность и за свои показания ответственности не несли, - зато священник наказывался в полной мере! Поповские старосты и десятские священники, контролеры приходских священников также легко и безответственно вводились в заблуждение и занимались вымогательством взяток. По должности главы епархий должны были осуществлять полное управление подчиненными приходами, но сделать это они не могли. Архиепископ стоял во главе огромной епархии. Вес попытки церковных соборов увеличить число епархий и тем самым уменьшить их территории наталкивались на яростное сопротивление самих архиепископов, которые не хотели делиться властью. В результате складывалась ситуация, при которой руководители епархий все больше превращались в номинальных руководителей. Высшей инстанцией по спорным делам был сначала патриарший, а затем синодский суд. Позиция церковного суда в решении спорных дел была непредсказуема: в сходных случаях выносились противоположные решения, а по некоторым совсем не выносились решения. И, как это ни парадоксально, несовершенство церковного суда давало надежду избежать ответственности за нарушение закона.

В процессе развития общества церковь, обладавшая значительной политической и идейно-религиозной властью, теряла свои привилегии и постепенно превращалась в орган государственного аппарата, подчиненный Императорской власти. Потеря церковью своего положения не была, на мой взгляд, впрямую связана с утверждением абсолютизма, так как церковь обладала независимостью в течение длительного времени. Нравственно-религиозное влияние церкви на православные христиан было велико: религиозные праздники, церковные, службы, причастия, крещения, венчания составляли общественную жизнь России. Священник прихода являлся одним из самых доверенных лиц семьи, знал о семенных конфликтах и участвовал в умиротворении страстей.

В XVIII столетии государство взяло на себя регулирование части вопросов, которые ранее принадлежали церкви, а также совершенствовало институты семейного права: институт брака, вдовства, опеки, создавало законы, устанавливавшие имущественную самостоятельность супруги. Эти и другие государственные меры рождал» драматические конфликты между государственной властью и подданными. Какие-либо увещевания императриц, наказания виновных в нарушении закона не увенчались победой законности. Уменьшив влияние церкви на семейно-бытовые проблемы, государство, на мой взгляд, не смогло ее заменить. Церковь держала под неослабным вниманием семейные процессы. Государство, в чем-то подражая церкви, а в чем-то отдавая должное народным традициям, одобряло патриархальность семьи. Однако его влияние на общественные процессы было недостаточно, подданными ощущалось уменьшение воздействия церкви.

Семейные отношения, будучи по природе консервативными, порождали, столкновения между правом и традицией, которая формируется десятилетиями и не способна быстро меняться в зависимости, от указаний новых норм права: патриархальный уклад семейных отношений складывался веками и передавался из поколения в поколение. Право существовало в некоторой стороне от народных обычаев, оно формировалось и совершенствовалось исходя из экономических, политических, идеологических направлений государственной деятельности. Противоречие между правом и традицией в сфере семейных отношений носило, по-моему, характер принципиальный, потому что в данном вопросе закон не косвенно, а впрямую затрагивал автономность семьи и бытовых отношений. Государство, даже когда совершенствовало семейное законодательство, чтобы укрепить правовой статус наименее защищенных членов общества, наталкивалось на непонимание и недовольство со стороны подданных. В ряде случаев законодательство пыталось учитывать и христианские воззрения, и народные обычаи, но это не внушало доверия, так как создавало иллюзию того, чего, по сути дела, не было.

Список сокращений

ААЭ - Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографической экспедицией императорской Академии наук.

АИ - Акты исторические, собранные и изданные Археографической комиссией.

АРГ - Акты русского государства.

АЮ - Акты юридические, или собрание форм старинного делопроизводства.

ДАИ - Дополнения к Актам историческим, собранным и изданным Археографической комиссией.

ЗАРГ - Законодательные акты русского государства второй половины XVI - первой половины XVII века.

КК - Кормчая книга.

ОДиД - Описание документов и дел, хранящихся в архиве Святейшего Правительствующего Синода.

ПСЗ - Полное собрание законов Российской империи.

ПСПиР - Полное собрание постановлений и распоряжений по ведомству православного исповедания Российской империи.

РЗ - Российское законодательство Х - ХХ веков.

РИБ - Русская историческая библиотека, издаваемая Археографической комиссией.

Соб. Улож. - Соборное Уложение.

ЦГАДА - Центральный государственный архив древних актов.

ЦГИА - Центральный государственный исторический архив.

Библиография

1. Акты исторические, собранные и изданные Археографическою комиссией). СПб.. 1841--1842. Тт. I--V.

2 Акты, относящиеся до юридического быта древней России. Пб., 1857. Т. 1; 1864. Т. II; 1884. Т. III.

3. Акты русского государства. М. 1975.

4. Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографическою Экспедициею Императорской Академии наук. СПб., 1836. Тт. I--IV.

5. Акты юридическая, или собрание форм старинного делопроизводства, СПб., 1838.

6. Домострой благовещенского попа Сильпестра. М., 1849.

7. Дополнения к Актам историческим, собранный и издания Археографическою Комиссиею. СПб., 1846--1875. Тт. I, II. V, VIII.

8. Законодательные акты русского государства второй половины XVI--первой половины XVII века. Л., 1986.

9. Книга правил св. апостол, св. соборов вселенских. М.. 1862.

10. Кормчая книга. Б. м. и г. Перепечатано с издания 1653 г. Чч. 1--2.

П.Лебедев Д. И. Собрание историко-юридических актов И. Д. Беляева. М., 1881.

12. Лихачев Н. П. Сборник актов, собранных в архивах и библиотеках. СПб., 1895. Вып. 1.

13. Новый завет. М., 1983.

14. Описание документов и дел, хранящихся в архиве Святейшего правительствующего Синода. СПб., 1868--1914. Тт. 1--12, 14--16, 18--23, 26, 28, 29, 31, 32, 34, 39, 50.

15. Память от старосты поповского к священнику села Курмори о повенчании брака 1662 года//Перов И. Ф. Епархиальный учреждения в русской церкви в XVI и XVII веках. Рязань, 1882.

С. 205.

16. Память от старосты поповского Дмитриевскому попу Феодору о погребении скоропостижно умершего и о повенчании брака. 1677 года//Перов И. Ф. Епархиальные учреждения в русской церкви в XVI и XVII веках. Рязань, 1882. С. 206.

17. Памятники русского права. М., 1952--1963. Вып. I--VIII.

18. Полное собрание законов Российской империи. СПб., 1830. Тт. I--XXV. Собрание первое.

19. Полное собрание постановлений и распоряжении по ведомству православного исповедания Российской империи. СПб., 1869--

1911. Тт. 1-Х.

20. Русская историческая библиотека, издаваемая Археографическою Комиссиею. СПб., 1875. Т. II; 1898. Т. XVII.

21. Русская Правда//Российское законодательство X--XX веков. М., 1984. Т. I. С. 47, 48, 64--80.

Размещено на Allbest.ru