Правовое регулирование семейных отношений

Кроме Сената, опекунскими делами занимался Синод, в компетенцию которого это не входило. В 1779 году Синод совместно с Сенатом определил назначить над малолетними детьми графа Ефимовского опекуна - их родственника генерал-поручика Николая Рославцева ЦГАДА, ф. 1183, оп. 1, ч. XXI. №. 164.. Подобные отклонения от действующего закона не способствовали упорядочению деятельности опекунов. Кроме того, сама деятельность опекунов и необходимость в них порождала многие внутренние конфликты, большинство коих, по всей видимости, были скрыты. Те же, что отразились в указах, свидетельствуют о подлогах с обеих сторон. Так, Сенат разбирал дело о просрочке опекуном закладной, когда под угрозой оказалось движимое имущество малолетнего ПСЗ. Т. XXIII. № 17.107.. В ходе расследования Сенат однозначно встал на сторону опекаемого и потребовал взыскать с виновных ущерб. Это дело повлекло за собой запрещение опекунам без особого разрешения Сената что-либо продавать или закладывать в счет уплаты долгов. В 1781 году Сенат разбирал другое дело, в котором челобитчик Рогожин сначала продал свое недвижимое имение, а потом решил вернуть, ссылаясь на то, что при продаже был малолетним ПСЗ. Т. XXI. № 15. 218.. Однако Сенат указал ему на пропуск срока подачи прошения, так как ему давно исполнилось двадцать лет. Любопытно, что расследование зашло в тупик, ибо никак не могли установить, сколько лет было Рогожину на момент продажи им недвижимого имения - отсутствовали метрические записи. Эти разборы открывают злоупотребления как опекунов, так и опекаемых.

В 1785 году несовершеннолетним, с семнадцати лет, позволялось вступать в управление своим имением с разрешения дворянской опеки или сиротского суда, которые определяли к ним попечителя для советов по важным делам ПСЗ Т. XXII. № 16.300. Ст. 1.. До двадцати одного года что-либо продавать и закладывать имения без согласия и подписи на документе опекуна запрещалось. Указ был распространен на оба пола и не имел обратной силы Там же. Ст. ст. 2-4..

И, наконец, в XVIII в. была создана опека над лицами с расстроенной психикой. Неизвестно, существовал ли такой вид опеки раньше - во всяком случае, я не обнаружила каких-либо упоминаний такого рода. Возможно, в те времена больных содержали под присмотром родни дома. Когда начала складываться практика помещения больных в монастыри на содержание родственников, с точностью установить не удалось. В 1749 году Синод разбирал прошение Военной коллегии об определении в монастырь больного капитана Александра Унковского ОдиД. Т. XXIX. №421; ЦГАДА, ф. 1183. оп. 1, ч. XI. №519.

Более ранних упоминаний я не обнаружила.. Содержать его там обязывался брат. Однако в Донском монастыре, куда Синод решил поместить больного, свободных мест не оказалось (по сообщению архимандрита в нем содержалось по три человека в каждой келье) ОдиД. Т. XXIX. № 421. Неизвестно, что решил Синод в данном случае, но перед ним встала проблема, где содержать больных ЦГАДА, ф. 1183, оп. 1, ч XIII № 112.. Вопрос был решен в 1762 году Петром III. Поводом к решению послужило разбирательство дела в Сенате об установлении опеки над тремя князьями Козловскими ПСЗ. T.XV.№1 1.509.. Было решено создать долгаузы для больных: «Безумных не в монастыри определять, но построить... дом, как то обыкновенно в иностранных Государствах учреждены долгаузы...» Там же.. До завершения строительства Сенат обязал Синод выделить монастырь специально для больных ПСЗ.Т.ХУ1. № 11.647, 11.699..

Институты опеки претерпели значительные изменения: сначала опека существовала в рамках обычая, по которому несовершеннолетний получал помощь от близких людей семьи, как правило, родственников и свойственников, а вмешательство государства в опекунские дела носило казуальный характер; потом создаются законодательные акты, регулирующие отдельные вопросы опеки; опека могла иметь место только до наступления совершеннолетия; недобросовестная деятельность опекунов рассматривалась в суде с соблюдением сроков подачи прошений такого рода, опекун мог быть лишен своих полномочий; законодатель не ограничивал числа опекунов - это зависело от конкретных обстоятельств, в течение длительного времени не регулировал вопрос о размере вознаграждения опекунам. Но в основном опека не находилась под четким правовым контролем.

В XVIII в. произошли принципиальные изменения, направленные на, развитие институтов опеки. Во-первых, был изменен возраст совершеннолетия - с пятнадцати до двадцати лет. Во-вторых, деятельность опекунов ограничивалась законом, в частности, им запрещалось без разрешения высших органов власти что-либо продавать из собственности опекаемого. Но главным событием, повлекшим за собой утверждение детально проработанного статуса опекунства, было издание Учреждения для управления губерний 1775 года. Закон предусматривал регулирование всей системы опеки: органов, в чью компетенцию входила организация опеки, порядка обжалования действий опекунов, характера и пределов их деятельности, а также вознаграждения за выполненную работу. Государство придало институтам опеки правовое закрепление, которое имело целью защитить права несовершеннолетних. Введенный порядок не сразу нашел отклик у подданных, которые продолжали обращаться и в Сенат и в Синод за назначением опекунов и решением конфликтных дел. Законодательное закрепление функций опекунов не ликвидировало злоупотреблений, многие из коих, по всей видимости, оставались безнаказанными.

Опекунство существенно отличалось от родительской власти. Во-первых, оно длилось до совершеннолетия, во-вторых, неправомерные действия опекунов осуждал закон и несовершеннолетний мог просить защиты.

В-третьих, по достижении совершеннолетия вся собственность переходила в его пользование в отличие от положения сыновей при живом отце, которые никогда не могли требовать аналогичного перехода даже части собственности к себе, К опекуну законодатель относился как к постороннему лицу, который временно помогает несовершеннолетнему управлять имением. Поведение опекуна могло стать предметом детального разбирательства на любом уровне и принцип уважения к старшему уступал место праву собственника на свое имущество.

Семья - это особый мир отношений и авторитетов, она заинтересована в соблюдении обычаев, переходящих из поколения в поколение. Церковь в России выполняла функцию поддержания многих обычаев, но реальные взаимоотношения внутри семьи порождали некоторую жестокосердность в обращении с женщинами и детьми, далеко уходящую от высоты христианских заповеден. Неоспоримое правило о правоте старшего не способствовало смягчению нравов.

Государственная власть вторгалась в семейную жизнь только в тех случаях, когда ее интересы сталкивались с интересами членов семьи. Меры государства, запретившие женщине владеть своим приданым, ограничивавшие право малолетних принимать монашество, и ряд других мер охраняли интересы государства. Интересы же главы семьи защищались государством в том случае, когда не затрагивали государственную политику. Поэтому родители, желавшие сохранить власть над детьми, всегда находили у государства поддержку. Государство охотно брало сторону родителей, запрещая детям саму возможность жаловаться: церковь и государство проводили политику сохранения семьи любой ценой и потому не поощряли какие-либо жалобы, разбирательства в семейных конфликтам, считая конфликты ненормальным явлением, требующим общественного осуждения. Эта политика вела к тому, что государство, на мой взгляд, редко издавало указы, регулирующие взаимоотношения членов семьи. И это было не случайно.

С не меньшим основанием можно утверждать, что были сделаны шаги на выравнивание правового статуca супругов. В XVIII в. жене было предоставлено исключительное право на приданое, право совершать сделки разного рода и сохранять дворянское звание в любом случае (в браке с недворянином). К тому же в конфликтных ситуациях супруги часто могли найти поддержку у императрицы.

В XVIII в значительное развитие получил институт опеки, который ранее не был законодательно отрегулирован. Новые положения о круге обязанностей опекунов, порядке назначения и отзыва их и другие вопросы поставили деятельность опекунов в законные рамки. Трудность заключалась в том, что нововведение носило половинчатый характер, так как Сенат и даже Синод по-прежнему занимались опекой, создавая путаницу, рождая неуважение к закону. А церковная и государственная власть сторонилась тягостных подробностей невзгод и несчастий семейной жизни. Объяснимое тяготение властей к патриархальному складу семьи вызывало не только произвол отца и мужа, но и бесконтрольность мер, противопоставляемых произволу.

II. ПРЕКРАЩЕНИЕ БРАКА

Брак представлял собой освященный союз мужчины и женщины, который должен был длиться всю жизнь супругов. Какие-либо попытки расторгнуть узы брака рассматривались священнослужителями как посягательство на христианскую идею о единстве семьи, почему и не находили сочувствия у церкви и государства.

Брак прекращался в связи со смертью или гибелью одного из супругов, разводом по основаниям, предусмотренным законом и признанием бра«а недействительным.

1. Прекращение брака в связи со смертью оного из супругов

Смерть одного из супругов прекращала брачный союз: «Жена связана законом, доколе жив муж ее; если же муж ее умрет, свободна выйти, за кого хочет...» (1 Кор. 7, 39). Оставшийся в живых супруг приобретал статус вдовства, признававшийся только за законными супругами. Если после смерти мужа выяснялось, что у него не одна жена претендует на роль вдовы, то законодатель должен был определить, которая из претендующих является законной: одна из жен ничего, не получала, хотя могла быть невиновной в двоебрачии умершего супруга. Такое дело разбирал Синод в 1727 году, когда после смерти помещика Ивана Струкова две жены претендовали на вдовье обеспечение. Одна, показала, что муж бросил ее без развода ОДиД. Т. VII. № 261; Т. VI. № 306; Т. IX. № 427; ПСПиР. Т. V. № 1867. и Синод признал ее законной женой: второй жене было отказано. По Соборному Уложению статус вдовы не признавался за четвертой женой, даже имеющей детей: она лишалась вдовьего прожитка Соб. Улож. Гл. XVI. Ст. 15.. Когда женщина выходила замуж в четвертый раз, а мужу об этом было неведомо, то ее поместье отдавали мужу и он должен был ей дать лишь хлеба и денег на прокорм ПСЗ. Т. I. № 64..

В 1669 году законодатель пошел на частичные уступки по сравнению с нормой Соборного Уложения, разрешив вдове, которая являлась четвертой женой своего мужа, оформить на себя вдовий прожиток мужа, но при двух условиях: если у нее были дети от этого брака и брак состоялся до издания Уложения Там же. № 459.. В 1677 году данное положение было подтверждено Там же. Т. И. № 700, I. Ст. 8.. Не простым был вопрос об определении, которая из жен является законной, он часто нуждался в тщательном расследовании. Вспомним, что в XVI столетии отсутствовало правовое понятие - вдовье обеспечение. Вдова получала свое приданое назад и в зависимости от его содержания была соответственно обеспечена. Великий князь имел право наделить вдову частью из имущества ее покойного мужа, но, я полагаю, что это не было законодательно закреплено и зависело от решения великого князя. Кроме того, вдова могла владеть жалованной вотчиной мужа, если эта вотчина была пожалована ему вместе с женой, о чем имелась запись в грамоте ЗАРГ. № 37.. Существовала категория вдов, которые, не имея приданого в виде земельной собственности, после смерти мужей оставались без какого-либо обеспечения. В таких случаях они, вероятно, обращались к великому князю, чтобы он дал им на прожиток. Великий князь наделял вдов земельным участком, ограничивая право распоряжения им: «...семь обеж... покуда не пострижется или замуж не выйдет...» ДАЙ. Т. 1. № 52. С. 108.. Вдова владела пожалованной землею, покуда пребывала вдовою или до пострижения. Великий князь жаловал вдовам наделы только после их обращения к нему.

В начале XVII в. вдова распоряжалась выслуженной или пожалованной вотчиной до нового замужества, когда вотчина у нее отбиралась, и она награждалась деньгами ЗАРГ. № 86.. Если вдова яе выходила замуж или не постригалась, то вотчину могла продать или заложить Там же.. Отметим, что речь шла о вотчинах, пожалованных за «московское осадное сиденье», что было подтверждено указом от 21 апреля 1631 года ЗАРГ. № 202.. Во всех других случаях вдова получала вместо вотчины мужа из поместных земель ЗАРГ. № 161. Ст. 3.. Но если на момент издания сего указа (указа от 3 декабря 1627 года) вдова уже постриглась вместе с вотчиной умершего мужа, то эту вотчину не отбирали, но запрещали ее продавать, закладывать и «по душе... отдать... а вперед иным таким не давать... а вдовам давать на прожиток из поместных земель» Там же. Ст. 9.. Следовательно, законодатель постепенно запрещал вдовам владеть вотчиной, даже если у них ничего другого не было, и стремился заменить вотчину поместными землями. В указе 1632 года было дано повторное разъяснение по данному вопросу, согласно которому отобранные у вдов вотчины приказано было вернуть ЗАРГ. № 205.. При этом для данных вотчин был определен особый статус: их нельзя было «ни продать, ни заложить, ни по душе в монастырь, ни к приходным церквам никуды ни отдать» Там же.

Соборное Уложение повторило это в главе XVII ст. ст. 10 и 12 с теми же ограничениями по распоряжению.. Так, для вдов, которые получили выслуженные вотчины до новых правил, было сделано временное исключение. В дальнейшем предполагалось, что выслуженные вотчины уже не будут находиться во владении вдов: вдовам позволялось владеть лишь купленной вотчиной ЗАРГ. № 190.. В большинстве случаев вдовы получали в качестве прожитка поместье ЗАРГ. № 211.. Давая прожиточное поместье вдове, государство вынуждено было выводить его из службы на время жизни вдовы - после ее смерти государь забирал поместье и отдавал его служилому человеку.

Соборное Уложение разрешило давать в прожиток бездетной вдове выслуженную вотчину, если у умершего мужа не было ни поместья, ни купленной вотчины: «...женам давати на прожиток из выслуженных вотчин, по их живот по рассмотрению» Соб. Улож. Гл. XVII. Ст.ст. 2, 3; Гл. XVI. Ст. 16.. Полученной вотчиной вдова не могла распоряжаться: «А тем вдовам тех выслуженных вотчин не продать, и не заложить, и по душе не отдать, и в приданые за собою не писать» Соб. Улож. Гл. XVII. Ст. 2; гл. XVI. Ст. 16.. Что касается купленной вотчины, то Соборное Уложение разрешило владеть ею без ограничений, но только вдовам, имеющим детей. Бездетные вдовы ограничивались в правах: в случае выхода их замуж или пострижения в монастырь вотчина отдавалась родственникам мужа Там же. Гл. XVII. Ст.ст. 7, 8; РЗ. Т. III. С. 359..

Прожиточное поместье вдовы находилось под охраной государства. Указами 1620--1622 гг. было запрещено давать прожиточное поместье вдовы в пожить Памятники русского права. Вып. пятый. С. 449--450- Соб. Улож. Гл. XVI. Ст. 8.. Ранее существовавшая практика, просить у государя разрешения взять постороннему лицу вдовье поместье в пожить, а после ее смерти оформить его на себя, была запрещена. Вдове можно было выходить замуж вместе с вдовьим поместьем в качестве приданого (указ 1619-1620 гг.) Памятники русского права. Вып. пятый. С. 449.. Затем это было подтверждено Соборным Уложением: «А которая вдова зговорит замуж с поместьем своим... и жениху дати один жеребей вдовин...» Соб. Улож. Гл. XVI. Ст. 17.

Это право было распространено и на вдов иноземцев, а также на вдов дворянского происхождения, которые вышли замуж за крещеных иноземцев (Гл. XVI. Ст.ст. 18, 19).

Мера должна была ускорить ввод прожитка в служебный оборот (РЗ. Т. III. С. 346).. Если вторые мужья вдов, справив на себя их прожиточные поместья, «учнут за собой таить старыя отцовские поместья», то жены никакой ответственности не несли - им возвращали их прожиточное поместье назад после смерти вторых мужей (обычно за утайку поместий у служилых людей их отбирали) Соб. Улож. Гл. XVI. Ст. 21; Памятники русского права. Вып. пятый. С. 472.. В ряде случаев вдова ограничивалась в правах в интересах служилых людей. Так, если вдова, у которой муж умер во время Смоленского похода, получила прожиток, а ее дети на момент дачи были несовершеннолетними, то по их требованию прожиток отбирали у вдовы и ее нового мужа и отдавали детям Соб. Улож. Гл. XVI. Ст.ст. 22, 23.

Эта норма повторила указ 1636 года..

Размер прожитка вдовы зависел от обстоятельств гибели мужа. В 1636 году был определен размер прожитка в случае, когда поместные оклады мужей были неверстаны: «...которые неверстанныя побиты и померли на службе, и тем женам... давать на прожиток против новичной большой и середнен статьи, а которые померли дома, и тем давать против середней и меншой статьи» Памятники русского права. Вып. пятый. С. 474.

Соборное Уложение утвердило эту норму для всех вдов, чьи мужья погибли неверстаннымн (Гл. XVI. Ст. 33)..

Размер прожитка увеличивался при гибели мужа во время службы государю. В следующие годы размер прожитка носил казуальный характер и касался определенной группы служилых людей. В 1644 году был определен размер прожитка для вдов, чьи мужья погибли на службе «в Понизовых городех от колмыков... и на Украинных городех от крымских и от нагайскдах людей», - со 100 по 20 чети земли, если же умерли во время службы, то со 100 по 15 чети, а если умерли дома и того меньше - со 100 по 10 чети Памятники русского права. Вып. пятый. С. 481-482.. В Соборном Уложении этот размер прожитка получил законодательное утверждение на будущее время Соб. Улож. Гл. XVI. Ст.ст. 30--32.. Таким образом, «норма казуального происхождения и назначения обретала характер общего закона» РЗ. Т. III. С. 349.. Что представлял собой наибольший вдовий прожиток, т. е. 20 четвертей (четей) земли, можно судить по следующим данным: княжеская вотчина в среднем состояла из 351,7 четвертей земли. Владения до 100 четвертей рассматривались как мелкие Шватченко О. А. Размещение и структура вотчинного землевладения в первой трети XVII в.//Исторические записки. М.,1987. Т. 115. С. 300..

После издания Соборного Уложения институт вдовства получил дальнейшее развитие. В 1676 году было узаконено, что вдова, у которой муж умер, не став самостоятельным владельцем земельного участка, а служил за поместье отца, получает вдовий прожиток от своего свекра ПСЗ. Т. I. № 633. Ст. 15.. Вдова имела право не только уступать свое поместье безвозмездно или под условием содержания и выдачи замуж, но и продавать поместье посторонним лицам Там же. Ст. 28.. В 1681 году впервые был решен вопрос о вдовьем обеспечении для мужей-вдовцов. Муж получал из приданого жены только четвертый жеребей, а три других жеребья возвращались родственникам жены ПСЗ. Т. II. № 860..

В XVIII столетии произошли значительные изменения в институте вдовства. Указ 1714 года ликвидировал все различая в землевладениях и вдова стала получать недвижимое имение мужа ПСЗ. Т. V. № 2789.. Согласно указу 1731 года вдова получала со 100 по 15 четвертей из недвижимости мужа в вечное владение, а также свое приданое, которое не засчитывалось в указную часть ПСЗ. Т. VIII. № 5717., то же вводилось к для ВДО ВЦОБ. Далее указ записал, что вдова могла выйти замуж вторично даже до оформления на себя вдовьего прожитка. Она получала указную часть, заплатив в Вотчинную коллегию двойную пошлину ПСЗ. Т. VIII. № 5717; Т. VII. № 4722; Т. XI. № 8190- Т XII № 9095; Т. XVI. № 11.740, 12.194; Т. XXII. №15.971 (указ не имел обратной силы). Вопросами выделения вдовьего прожитка, а также оформления документов о назначении вдове части имущества умершего мужа занимался Сенат ЦГАДА, ф. 248. оп. 9, кн. 512, № 50; кн. 517, № 48; кн. 522. № 28, 37, 96, ПО, 119.. Итак, размер прожитка был уменьшен, но унифицирован и больше не зависел от обстоятельств гибели мужа. На мой взгляд, прежняя система зависимости размера прожитка от обстоятельств гибели супруга была громоздкой еще и потому, что не всегда точно можно было установить конкретные обстоятельства гибели, я уже не говорю о том, сколько для этого требовалось времени.

В 1686 году встал вопрос о прожитке для вдов посадских. Бездетная вдова получала четвертый жеребей из купленного двора мужа. Если же она выходила замуж до истечения годичного траурного срока, то лишалась своей части, а двор отдавался родственникам мужа ПСЗ. Т. II. № 1157, II. Ст.ст. 1, 2.. Кроме того, если двор, которым владел умерший муж, принадлежал его матери и был ее приданым двором, то вдова не получала ничего Там же. Ст. 3.. Только в 1701 году был ликвидирован обязательный траурный год, который следовало соблюдать для получения вдовьего прожитка ПСЗ. Т. IV. № 1832..

В XV11I столетии законодательство расширило круг лиц, которым назначалось вдовье обеспечение. Сначала был издан указ о даче прожитка вдовам, чьи мужья погибли или были взяты в плен «на государевой службе под Ругодивым...» Там же. № 1863.. Затем в 1720 году Петр 1 в Морском Уставе ввел обеспечение для вдов, мужья которых служили во флоте ПСЗ. Т. VI. № 3485.. Речь, по-видимому, шла о людях, не владевших недвижимой собственностью и существовавших на, государственное жалованье. В последующие годы законодатель приравнял к ним вдов, чьи мужья служили в иных видах государственной службы. В понятие государственной службы входило: военная служба в качестве офицеров или рядовых армии, медицинская служба, работа в Академии навигации, в Адмиралтействе, а также горная служба, которая велась, видимо, в тяжелых производственных условиях ПСЗ. Т. X. № 7697; т. XI. № 8107; Т. XIII. № 9726, 9950, 10.005; Т. XV. № П.150. 11.386; Т. XVI. Ns 12.060. Ст. XI, XII; Т. XXIV. № 17.996. Ст.ст. 4--6; Т. XXV № 19. 099..

В большинстве случаев пенсион выражался в денежной сумме. Впервые размер пенсиона был определен в Морском Уставе, для вдов, чьи мужья погибли или умерли в морской службе: «Жене 8 доля» ПСЗ. Т. VI. № 3485. Гл. IV. Кн. IV. Ст. 8. (имелась в виду восьмая часть от получаемого в прошлом жалованья мужа). Этот пенсион 'назначался вдовам в возрасте от сорока лет и выше до нового замужества или пожизненно Там же.. Вдовы моложе сорока лет получали единовременное годовое жалованье мужа. Больные вдовы, неспособные вступить в новое замужество, приравнивались к тем, кому исполнилось сорок лет. Пенсион распространялся на вдов, «которые доходов своих не имеют столько, сколько б довелось им взять по сему регламенту» ПСЗ. Т. VI. № 3485. Гл. IV. Кн. IV. Ст 8. Сначала, в 1728 году, вдовы иноземцев были приравнены к пенсиону по Морскому Уставу, а затем это положение указа распространили на всех вдов, чьи мужья служили на государственной службе ПСЗ. Т. VIII. № 5283..

Существовал и другой вид обеспечения вдов. Так, вдовы отставных унтер-офицеров получали земельные участки, провиант и денежную сумму для обработки этой земли вместо вдовьего пенсиона ПСЗ. Т. XI. № 8107; Т. XIII. № 10 005. Владеть этими земельными участками вдовы могли только до замужества. Я думаю, что речь шла о вновь завоеванных землях, которые государство стремилось таким образом освоить и, по всей видимости, качество земельных наделов оставляло желать лучшего.

И, наконец, был еще один способ обеспечения вдов, у которых не было средств к существованию. Вдовы обращались в Синод за разрешением постричь их в монастыри без вкладов. Рассматривая прошения такого рода, Синод практически всегда давал разрешение на помещение вдов в монастыри ОДиД. Т. II. Ч. I. j\'s 31, 138; Т. III. № 67; Т. V № 150; Т. VIII. № 107.258; Т. XV. № 377; Т. XVI. № 327 392- Т XIX № 26.. В 1739 году Анна Иоанновна позволила помещать вдов белицами в монастыри без пострижения и в возрасте «не ниже 50 лет, или увечные, и собственнаго своего пропитания не имеют» ПСЗ. Т. X. № 7761; ПСПпР. Т. X. № 3309. В 1761 году Екатерина II повелела учредить дом, в котором предполагалось «содержать заслуженных людей жен во вдовстве... покровительства и пропитания не имеющих» ПСЗ. Т. XV. № 11.278., а Синод обязан был найти в Москве пригодный для этих целей монастырь «с довольным числом покоев и с каменною оградою...» Там же..

Таким образом, государство немало внимания уделяло вдовам и вдовцам. От случайных, негарантированных сумм вдовьего прожитка до большей стабильности в обеспечении - таков путь законодательства. Лучше всех, несомненно, были обеспечены вдовы, чьи мужья владели движимой или недвижимой собственностью - все остальные категории вдов не располагали гарантированным пенсионом, те же, кто им располагал, влачили нищенское существование. Единственным выходом избежать бедности было новое замужество.

Существовал еще один вид прекращения брака смертью: не физической, а мирской: «...аще же составлящуся браку, или муж един, или едина жена внидет в монастырь, да разрешится брак и без распустныя вины, где бо лице вшедшее в монастырь, мнишеский образ приимет...» КК. Гл. 42.. В русской историографии существовало мнение, что «ни один повод из указанных в Кормчей не бытовал у нас с таким успехом, как пострижение в допетровской Руси» Способны А. Д. О разводе в России. С. 38. (имеется в виду повод к разводу). Правда, автор ограничивает свое утверждение концом XVII в., но сразу следует отметить, что данный повод к прекращению брака был распространен и довольно широко в XVIII столетии. По-разному отвечали на вопрос, что есть монашество: способ прекращения брака или один из поводов к разводу Первую точку зрения выдвигал А. С. Павлов; вторую поддерживали А. И. Загоровскин, К.П.Победоносцев, А. А. Завьялов. Павлов А. С. Курс церковного права. С. 388; Загоровскин А. И. О разводе по русскому праву. С. 158; Победоносцев К. П. Курс гражданского права. Ч. П. С. 92; Завьялов А. А. К вопросу о браке и брачном разводе//Странник. 1892. № 3. С. 453.. На мой взгляд, Кормчая книга относила монашество к виду прекращения брака смертью: «...аще убо есть муж да возвратит жене и вено, и аще что от нея и ино взять: и сим же от брачного дара толикую часть, елику же по скончании мужа подобает взяти жене...» КК. Гл. 46.. Следовательно, оставшийся в миру супруг получал так называемую прожиточную часть из имения мужа или жены.

В России вдовы не сразу стали получать гарантированную часть прожитка, понятия брачного дара не было, а что касается вена, т. е. приданого, то жена сначала оформляла его на мужа, после же ее смерти приданое оставалось у него, за исключением родовых вотчин, которые переходили в собственность к родственникам жены, а затем, когда приданое стало полной собственностью жены, то мужья начали получать после ее смерти четвертый жеребей из ее имений. Уход в монастырь был своеобразным способом ликвидации брака, имевшим принципиальные отличия от прекращения брака смертью; уход в монашество должен был быть добровольным поступком одного из супругов, оставшийся в миру супруг обязан был дать свое согласие и отказаться от повторного брака; разрешение на уход в монастырь давали высшие церковные власти. Следовательно, уход в монастырь был, и это, на мой взгляд, важное обстоятельство, осмысленным поступком, разрывающим супружество, но не обязательным для верующих.

В XVI - XVII вв. правом постригать в монашество пользовались только архимандриты и игумены или «кому священнику они повелят...» ААЭ. Т. IV. № 162.. Однако общим правилом было нарушение этого положения: постригали священники всех рангов. Угроза лишения священства не пугала, ибо надеялись, что незаконное действие удастся скрыть от церковных властей, а коли и лишали священства, то на непродолжительный срок Там же.. Постриг жены или мужа должен был быть добровольным решением, поддержанным оставшимся в миру супругом. Однако принуждение к пострижению, по-видимому, было широко распространено. Так, в поручной 1667 года, данной посадскому человеку в связи с направлением его с женой в деревню на уборку ржи, записано, что муж обязуется не постригать жену в монашество «без ведома властелина» АЮ. N° 326. (властелином являлся архимандрит Тихвинского монастыря, на территории которого жили посадский с женой). Обычным мотивом для ухода в монастырь выставлялась болезнь. Церковь, в свою очередь, отрицательно относилась к данной причине для принятия иноческого сана «Еще повелеваем в немощи отнюдь не постригати младых людей... женатых кои бегут от жен... без согласия жен... Такожде и женского пола. Под страхом низвержения сана. Только старых и немощных с согласия жен...» ПСЗ. Т. I. № 412. Ст. 3.. Таким образом,. исключение делалось только для престарелых людей.

Церковь вообще отрицательно относилась к пострижению от живых жен и мужей, всегда усматривая в таких поступках принуждение ААЭ. Т. IV. № 247, 309.. Несмотря на это, пострижение от живых жен и мужей, а также по мотивам болезни продолжалось. Самая ранняя из дошедших разводных, датируемая 1675 годом, написана от имени посадской жены Мелании Антоновой, по случаю ее пострижения в связи с болезнью: «...для своей немощи искорбости...» АЮ. № 404, I.. В другой разводной второй половины XVII в. мотивом ухода в монастырь также являлась болезнь жены. Жена объясняла уход в монастырь: «...чтоб ему мужу моему поволна на иной жены законным браком оженитися...» Там же. II.. Документы такого рода всегда подписывались священником, и он знал о противозаконности подобного ухода.

Нельзя не отметить, что постановление церковного собора о запрете постригать от живых жен и мужей носило несколько идеальный характер и не отражало действительного положения вещей, к тому же в большей степени, на мой взгляд, пыталось предостеречь священнослужителей от нарушения принципа добровольности при пострижениях или хотя бы ограничить беззаконные действия служителей церкви на местах. Безусловно, это было проблемой для церкви: с одной стороны, она поощряла монашество, как признак особой приближенности к Богу, с другой -- охраняла идею святости брачных уз. Каковы были реальные результаты политики церкви, сказать трудно, но постриги по болезни и при живых мужьях и женах продолжались ПСЗ. Т. I. № 563.. Также трудно усматривать умысел в действиях мужей, чьи жены постриглись в монашество. По мнению Н. И. Костомарова, принуждение в монашество и побои жены были распространенными чертами русской жизни Костомаров Н. И. Очерк домашней жизни и нравов великорусского народа в XVI и XVII столетиях. С. 150.. А.А.Олеарий объяснял причину ухода в монастырь тем, что супруги надоедали друг другу и посредством иночества избавлялись от супружества Олеарий А. Указ. соч. С. 220.. Не могу при этом не сказать, что объяснение А.Олеария весьма своеобразно. К этому добавлю, что супруги должны были стремиться избавиться не только от надоевшего брака, но и от супружества вообще, поскольку церковь запрещала оставшемуся в миру вступать в новый брак ААЭ. Т. IV. № 247, 309..

В XVIII столетии уход в монашество при живых женах и мужьях по-прежнему рассматривался как посягательство на святость брачных уз. К уже существовавшим условиям для пострижения были добавлены новые: постригали только по достижении пятидесяти - шестидесяти лет и в случае, если дети от брака являлись совершеннолетними и не нуждались в заботе родителей или одного из них ПСЗ. Т. V. № 4022; О монахах. П. 5.. Кроме того, разрешение на пострижение в монашество давал только Синод Там же. П. 4.. Петр I и сменившие его на престоле государи неодобрительно относились к уходу в монастырь, особенно молодых людей. В XVIII в. произошло резкое сокращение числа монастырей. В Прибавлениях к Духовному регламенту читаем: «Не принимать мужа жену имущаго. Обычай есть муж с женой взаимное согласие творят, чтобы муж в монахи постригся, а жена бы свободна была пойти за инаго. Сей развод слову Божию противный» Там же.. По-прежнему наиболее частой причиной для ухода в монастырь являлась болезнь. Зная это обстоятельство, Синод решил ограничить права священнослужителей на местах: «..разлучающихся мужа или жену от брачного союза за болезнями отнюдь без синодскаго рассуждения не разводить и не постригать, токмо исследовав о том обстоятельно и опасно, и освидетельствовав болезни докторами присылать доношения с письменным свидетельством в Синод и ожидать синодальной резолюции» ПСПиР. Т. III. № 1044. П. XI; ПСЗ. Т. VII. № 4190.. Как же в реальности осуществлялось пострижение?

В 1726 году Синод разбирал дело о пострижении Агафьи Висленевой ОДиД. Т. VI. № 218.. Муж, прожив с ней двадцать семь лет, пригласил монаху и заставил жену постричься, предварительно вынудив ее написать документ о том, что она отдает ему свое приданое имение. Агафья пожаловалась на мужа в Синод, и постриг был аннулирован. В 1731 году Синод разбирал жалобу жены курского помещика Марфы Клементьевой, насильно постриженной в монахини ОДиД. Т. XI. № 364.. Муж явно хотел жениться на другой, поэтому сначала угрожал ее убить, а потом насильно постриг и выгнал из дома: пострижение было незаконным и монастырь ей определен не был. Интересно посмотреть, как это происходило, если супруги действовали в рамках закона. В 1728 году Василий Ершов просил разрешить ему постричься в монашество ОДиД. Т. VIII. № 464; Т. X, № 360; Т. XI. № 103, 129; ПСПиР. Т. П. № 512; Т. VI. № 2226; Т. VII. № 2404, 2432.. Синод взял у его жены письменное подтверждение, что она не собирается замуж и отпускает мужа, поскольку он хочет быть монахом. После этого Синод разрешил Ершову постричься в монашество. Для ухода в монастырь обоих супругов в престарелых летах также требовалось согласие Синода ОДиД. Т. XI. № 476; ЦГИА, ф. 796, оп. 14, № 165; оп. 31. № 95; оп. 34, №221; оп. 44, № 286; оп. 52, № 165; оп. 54, № 127. 178; оп. 66, № 165; ЦГАДА, ф. 248, оп. 14, кн. 781, № 24.. Супруги обычно ссылались на болезнь. и почтенный возраст. Уход в монастырь являлся формой ликвидации брака, однако требующей соблюдения многих формальностей: оставшийся в миру супруг не мог жениться или должен был получить на это особое разрешение Синода (который, в свою очередь, был непредсказуем в решениях); оставался без вдовьего обеспечения, так как принявший монашество забирал с собою недвижимость. Этим отличалось русское право от канонических указаний, предписывавших наделять супруга частью из собственности уходящего. Может быть, поэтому русские историки права полагали, что уход в монастырь являлся одним из поводов к разводу, ведь оставшийся в миру супруг часто вступал в повое супружество. Мы должны понять, что, приняв монашество, легче всего было прекратить брак, почему многие подданные и принуждали жен к пострижению.

2. Развод

Христианское учение относило брачный союз к святым и вечным понятиям. Заключение брака не считалось обязательным для христиан, но если брак заключен, то существует не только для удовлетворения личных пристрастий, но и несет в себе идею нравственного обязательства человека. Бремя и горести супружества не являются основанием для расторжения брачных уз. Христианская идея в том, что трудности супружеской жизни не уменьшают ценность союза, но прибавляют ему дополнительный смысл.

В Новом завете единственным основанием для развода признавалось прелюбодеяние. По Матфею, пришли к Христу фарисеи и спросили: «...по всякой ли причине позволительно человеку разводиться с женою своею?» Мф. 19, 3) - па что получили ответ: «...кто разведется с женою сиею не за прелюбодеяние и женится на другой, тот прелюбодействует; и женившийся на разведенной прелюбодействует» (Мф. 19, 9) В Евангелии от Марка это било згшнсано в ином виде: «...кто разведется с женою своею и женится на другой, тот прелюбодействует от нее; и если жена разведется с мужем своим и выйдет за другого, прелюбодействует» (Мк, 10, 11).. Даже на учеников Христа такой ответ произвел сильное впечатление: «...если такова обязанность человека к жене, то лучше не жениться» (Мф. 19, 10). Это заключение учеников Христа, на мой взгляд, явилось духовным оправданием для византийского законодательства, которое с самых ранних времен допускало развод по многим причинам. Отступления от христианского учения были вынужденными: реальность не соответствует идеальной форме супружества.

Итак, Кормчая книга являлась сборником законов, предусматривающих развод по многим основаниям. Отклонения от христианского учения коснулись и вопроса о положении жены в браке: так, по византийскому законодательству, преимуществом при разводе пользовались мужчины, что совсем не вытекало из христианских постулатов. Противоречивость Кормчей книги заключалась в том, что в постановлениях вселенских соборов соблюдалось равенство супругов в праве просить о разводе по причине прелюбодеяния КК. Гл. гл. 44, 48, 49., а в Правилах Василия Великого неравенство жен подчеркивалось: «...но соблудивший не отлучается от сожительства с женою своею, и жена должна Припяти мужа своего... но муж оскверненную жену изгоняет из своего дома. Причину сему дати не легко, но тако принято в обычаи» КК. Правило Василия Великого. № 21.. Канонизация и правил Василия Великого, и постановлений вселенских соборов порождала двусмысленность.

Русское право признавало прелюбодеяние законным поводом к разводу ААЭ. Т. IV. № 155. С. 206; ПСЗ. Т. VI. № 3963. П. 1.. Ход разбирательств конкретных бракоразводных дел демонстрировал отношение церковного суда к разводу как таковому: русская церковь строже, чем каноническое право, смотрела на развод по причине прелюбодеяния, почему затягивала слушание дел и не торопилась выносить решения даже в доказанных случаях. Если рассматривать бракоразводную практику в целом, то следует отметить, что инициаторами разводов по прелюбодеянию были оба супруга; я не обнаружила дискриминации женщин, заложенной в правиле Василия Великого. Но все же большинство прошений о разводе по прелюбодеянию (имеется в виду из числа сохранившихся в архивах) подавалось мужьями ЦГИА, ф. 796, оп. 43, № 228, 230; оп. 54, № 347, 349; оп. 59, № 358; оп. 79, № 585, 587, 590, 592, 593; ф. 797, оп. 1, № 10/155; № 10/203; ЦГАДА, ф. 1183, оп. 1, ч. VII, № 291, ч. IX, № 37. ч. XIV, № 134; ПСПиР. Т. V. № 1807; Т. VIII. № 2840; т. IX. № 2892.. Возникает сомнение в справедливости обвинений, предъявляемых женам. Просьбы мужей о позволении немедленно вступить в новый брак в текстах прошений заставляют думать, что развод с первой женой, обвиненной супругом в прелюбодеянии, нужен был для заключения нового брака ОДиД. Т. VI. № 197, Т. VIII. № 133, 310. 473, 631; Т. IX. № 30; Т. XVI. № 182; Т. XX, № 168; Т. XXII, № 233, 462.. Прошения о разводе подавали и жены - им удавалось добиться развода, хотя нередко прошения жен не удовлетворялись ЦГИА, ф. 796, оп. 39, *й 262; оп. 41. № 244; оп. 52, № 349, 350; оп. 78. № 475; оп. 79, № 591; ф. 1348. оп. 51. ч. I. № 9/60; ЦГАДА, ф. 1183, оп. 1, ч. VII, № 365, 471; ч. VIII, № 6..

Видом прелюбодеяния было вступление в брак с обрученной с другим: «Жену, иному обрученную, берящий в брачное сожитие, при жизни еще обрученника, да подлежит вине прелюбодеяния» КК. Правило шестого вселенского собора в Трулле. № 98.. В России до начала XVIII в. обручение приравнивалось к венчанию, но в указах или грамотах патриархов я не обнаружила каких-либо упоминаний о применении этого канона. В XVIII в. обручение было отменено и норма Кормчей книги перестала действовать.

Согласно Кормчей книге, муж мог развестись с женой, если она, зная о готовящемся покушении на царя или о чем-либо могущем повредить интересам государства, не поставила в известность мужа: «Аще на царство совещевающих неких уведавши жена и своему мужу не повит» КК. Гл. 48. Грань 11. Лист 5.. (В данном случае царство имело широкий смысл.) Соучастие в государственном преступлении влекло за собой уголовное наказание. Если оно выражалось в ссылке, то по русскому праву муж не должен был следовать за женой (возможно, эта норма права возникла под влиянием Кормчей книги), а если наказание выражалось в смертной казни, то развод не требовался, так как брак прекращался смертью. Не исключено, что жена не несла наказания за знание о готовящемся преступлении. Эта норма, на мой взгляд, не имела применения, потому что при доказательстве ее вины мужу пришлось бы приводить такие факты, которые скорее всего повлекли бы за собой уголовную ответственность жены. Сходное право развестись с мужем было у жены: «Аще на царство совещепает что, или сам муж, или некия сведы и не тавит цревп...» КК. Гл. 48. Грань 11. Лист 21. (т. е. не сообщит государю). В России жена не получала свободы от брачных уз, ибо, когда ссылали мужа, разделяла его участь и даже могла быть приговорена вместе с мужем к смертной казни ПСЗ. Т. II. № 702. П. 6, № 773, 846; 1266; 1285..

Еще одним поводом к разводу, как для мужа, так и для жены, было покушение или знание о покушении на жизнь другого: «Аще коим любо образом, или зелием, или иним чем жена на живот мужа своего совершает, или инех сие творящих сведущи, мужу своему не явит» КК. Гл. 48. Грань 11. Лист 7. Аналогичное право было предоставлено жене (Лист 31).. Данный повод к разводу был повторен в русском праве: «...а буде... явится вина, яко умышление на живот... то таковаго разводить...» ПСЗ. Т. VII. № 4190. П. 13.. Покушение трудно было доказать при замкнутости семейных отношений, поэтому маловероятно, чтобы данное основание к разводу имело силу.

Другие три повода к разводу, записанные в Кормчей книге, можно объединить: «...аще со внешними мужи пьет в корчемнице илн.инде где или моется с ними в бане»; «аще не хотящему мужеви ея, вне дому своему нощь прилежит такму аще прилучится ей у родителей своих»; «аще выйдет на игрища, не хотящему мужу ея...» КК. Гл. 48. Грань 11. Листы 8--10..

Отсутствие общественной жизни в России XVI--XVII вв. не вызывает сомнений; женщины редко где-либо появлялись, хотя ходили в церковь, стояли там в специально отведенном для них месте. А.Олеарий в своих воспоминаниях писал: «Из подозрительности их редко выпускают из дому, редко также разрешают ходить в церковь; впрочем среди простонародья все это соблюдают не очень точно» Олеарий А. Указ. соч. С. 217--218.. Корб считал 1 марта 1699 года историческим днем, так как это был первый пир с участием женщин, «которых не допускали доселе... на общественныя собрания и веселые пиршества...» Русским Сыт по воспоминаниям современников. Ч. I. С. 64.. При некоторой преувеличенности данной точки зрения я все же могу утверждать, что в корчемницу женщина, пожалуй, не пошла бы, да еще с посторонними людьми. В XVIII в. жизнь женщины приобрела более открытый характер, но не настолько, чтобы она пошла в корчму. Что касается игрищ, то в XVI и даже первой половине XVII вв. они были распространены и посещение их не могло породить развод См.: Леонтьев А. К- Нравы и обычаи//Очерки русской культуры XVI в. Ч. II. А. 65.. Неблагожелательная оценка игрищ церковью понизила их значимость среди привилегированных классов; у крестьян игрища по-прежнему сохранялись, как одна из любимых форм увеселений, не вызывая осуждения, тем более развода.

Согласно Кормчей книге, если муж обвинял жену в прелюбодеянии, а потом не мог доказать ее вину, то жена имела право потребовать развод КК. Гл. 48. Грань. П. Лист. 33.. Указанная норма, на мой взгляд, в России не применялась, поскольку в бракоразводном процессе можно было доказать прелюбодеяние мужа и не получить развод. Что же говорить о том, когда обвинения оказались бы напрасными: церковный суд без всякого сомнения с радостью призвал бы супругов жить в мире и согласии.

Важной причиной для развода была неспособность одного из супругов к брачному сожитию. Кормчая книга устанавливала трехгодичный срок, после истечения коего ставился вопрос о расторжении брака Там же. Лист. 60.. В архивах я обнаружила лишь несколько дел такого рода, из которых только одно привело к расторжению брака ПСПиР. Т. V. № 1841; ОДиД. Т. IV. № 203; ЦГИА, ф. 796, оп. 79, № 599..

Поводом к разводу по Кормчей книге являлось безвестное отсутствие супруга в течение пяти лет: «Жена мужа, отлучившегося и находящегося в неизвестности, прежде удостоверения о смерти его, иному сожительствующая, прелюбодействует. Равно и жены воинов во время безвестности мужей вступающий в брак тому же подлежат рассуждению. Но здесь можно иметь некое снисхождение к такому поступку, ради большого вероятия о смерти мужа...» КК. Правило шестого вселенского собора в Трулле. № 93; Правила Василия Зсликого. № 31, 36, 46.. Безвестное отсутствие, как повод для развода, имело особенности. Во-первых, оно должно было быть действительно безвестным, а не длительным: если муж (чаще муж) отсутствовал годами, но было известно о его местонахождении, то просить развод запрещалось. Безвестное отсутствие может выглядеть не как повод к разводу, а как вид прекращения брака смертью. Однако это не так, потому что жена при подобных обстоятельствах никогда не подавала прошения о назначении ей вдовьего прожитка, ибо обладала всеми привилегиями законной жены, но всегда обращалась к архиепископу с просьбой расторгнуть брак и дать разрешение на новый. Архиепископ, в свою очередь, проводил расследование, в ходе которого устанавливал длительность безвестного отсутствия, характер взаимоотношений супругов, для чего проводил допросы свидетелей - родственников, соседей, прихожан. После всех этих процедур он разрешал новый брак, т.е. санкционировал расторжение прежнего супружества. После расторжения брака супруг в любой момент мог вернуться и потребовать жену назад. Таким образом, это был своеобразный повод для развода, так как развод иногда длился лишь определенное время ЦГИА, ф. 796, оп. 70, № 566; ЦГАДА, ф. 1183, оп. 1, ч. VII. № 296, 390; ч. VIII. № 124, 166, 194, 216; ф. 248, оп. 14, кн. 782, М 31.. В 1741 году в Синод обратилась жена военного писаря Евфимия Кривцова с просьбой разрешить ей новый брак, поскольку муж не вернулся из похода с 1732 года ОДиД. Т. XXI. № 466.. Важно подчеркнуть, что Евфимия Кривцова не просила дать ей вдовий прожиток, а только разрешение на новый брак, что Синод ей позволил. В данном случае Синод не учитывал свое разъяснение 1737 года Черниговскому архиепископу Илариону, в тексте которого читаем: «Женам, мужья коих находятся в безвестной отлучке, можно дозволить вступить в новый брак только тогда, когда будет установлен факт смерти перваго мужа» ПСПиР. Т. IX. № 3095.

. Итак, нередкими были случаи, когда факт смерти не устанавливался документально, т. е. когда не присылалось свидетельство о смерти, а Синод, несмотря на свое же разъяснение, рассматривал прошения о безвестном отсутствии мужей или жен и давал разрешение на новый брак. Например, Синод разбирал прошение плотника Ивана Евлампиева о побеге его жены, в котором тот писал, что жена отсутствует уже семь лет ОДиД. Т. IX. № 40.. Архиепископ Рафаил, расследуя, не являлся ли побег жены вынужденным, установил по свидетельским показаниям, что вражды между супругами не было (правда, это было мнение свидетелей), после чего Синод, но не архиепископ Рафаил, который не взял на себя ответственность, дал позволение на новый брак. Следовательно, обязательным условием было проведение расследования ОДиД. Т. I. № 198; Т. XVI, № 357; ЦГИА, ф. 796, оп. 59, № 352.. А.И.Загоровский полагал, что можно отнести к самостоятельной причине расторжения брака взятие в плен супруга, от коего в течение пяти лет не было известий См.: Загоровский А. И. О разподе по русскому праву. С. 146.. Его точка зрения основана на канонах Кормчей книги, где записан данный повод к разводу КК. Гл. 44. Лист 42; Гл. 48. Грань II. Лист 71.. Однако, на мой взгляд, это не является самостоятельной причиной для развода, поскольку относится к виду безвестного отсутствия из-за пленения.

В XVIII в. был установлен новый повод к разводу - вечная ссылка одного из супругов: «...которые сосланы в вечную каторжную работу тех женам, которые захотят идти за мужем или постричься или в своих приданных деревнях жить, и в том дать им свободу понеже мужья отлучены вечно, подобно якобы умре» ПСЗ. Т. VI. № 3628.. До издания сего указа ни Кормчая книга, ни русское законодательство не предусматривали развод по этому основанию, напротив, брак продолжался и жена либо следовала за мужем в место его нового пребывания, либо оставалась дома, но сохраняла брак с ним ПСЗ. Т. I. № 562; Т. П. № 702. Ст. 6; Т. III. № 1395.. Муж не обязан был следовать с женой в ссылку: «...мужей в ссылку не ссылают» ПСЗ. Т. II. № 1266., - но и не получал развода. Новый указ вторгся в компетенцию церкви, ибо только она могла создавать поводы к разводу. Замечу в связи с этим, что русская церковь не допускала увеличения числа поводов к разводу, считая себя связанной с постановлениями вселенских и поместных соборов Константинопольской церкви. Введенный светским законодательством повод к разводу был признан Синодом, который без всякой волокиты рассматривал дела подобного рода ЦГАДА, ф. 1183, оп. 1, ч. XX, №209; ПСПиР. Т. VIII. № 2750.. Учитывая бесспорность таких дел и упрощенность процедуры, Синод в 1767 году передал епархиальным архиереям право решать эти вопросы, «не представляя... Синоду, но только за известие о том, чьей именно жене и за кого к выходу в замужество дозволение дано будет, немедленно... рапортовать» ПСЗ. Т. XVIII. № 12.934; 13.097; ЦГИА, ф. 796, оп 52 № 345; оп. 53, № 335, 336, 338; оп. 59, № 353; оп. 67 № 368- оп 79; № 571, 573-576, 578, 579.. Указ Петра I о новом основании для расторжения брака был издан в 1720 году, а в 1753 году Елизавета Петровна приравняла вечную ссылку к одному из видов прекращения брака, при котором жена получала право на указную (вдовью) часть: «...токмо женам и детям осужденных в вечную работу или в ссылку и заточение... давать свободу, кто из них похочет жить в своих приданых деревнях; буде же из таковых жен пожелает которая идти замуж, таковым с позволения Синода давать свободу, а для пропитания их и детей их давать из недвижимаго и движимаго мужей их имения указную часть» ПСЗ. Т. XVII. № 10. 086.. По сути дела, этот указ видоизменил значение вечной ссылки: будучи сначала поводом к расторжению брака, она превратилась в вид прекращения брака в связи со смертью супруга. Обе трактовки понятия «вечная ссылка» противоречили каноническому праву и христианской идее о единстве семьи, которая предполагала общую участь супругов в перенесении всех тягот жизни КК. Гл. 48. Грань. 4.. Кроме того, обе трактовки не учитывали того обстоятельства, что вечная ссылка могла быть заменена другим видом наказания в связи с радостными событиями в жизни государя и всей России.