Основы изучения преступления

По заключению криминалистической экспертизы указанный обрез относится к самодельному гладкоствольному огнестрельному оружию, пригоден для стрельбы.

Президиум Верховного Суда РФ рассмотрел дело по надзорной жалобе осужденного и оставил в силе состоявшиеся по делу Теплых судебные решения в части осуждения его по ч. 2 ст. 223 УК РФ, поскольку в данном случае ружье утратило свои первоначальные функции и приобрело функции обреза -- самодельного гладкоствольного огнестрельного оружия, обладающего другими характеристиками. Бюллетень Верховного Суда РФ №3. 2004. С.15.

Или наоборот в деянии может ее не быть, так например, приговором Автозаводского районного суда г. Тольятти от 18.03.02 С. Осужден по ч. 3 ст. 30, ч. 1 ст. 105 УК РФ к девяти годам лишения свободы, По «п» ч. 2 ст. 158 УК РФ - к трем голам лишения свободы без штрафа, по ч. 3 ст. 30, ч. 2, ст. 167 УК РФ - к трем годам лишения свободы, На основании ч. 3 ст.69 УК РФ путем частичного сложения наказаний окончательно к отбытию назначено четырнадцать лет лишения свободы без штрафа с отбыванием наказания в исправительной колонии строгого режима.

Определением судебной коллегии по уголовным делам приговор оставлен без изменения.

Президиум областного суда приговор изменил, указав следующее. Как видно из материалов дела. С. 06.10.01, примерно до 5 час.. 45 мин., после совместного распития спиртных напитков в группе лиц с участием Л. Вместе с ней пришел в се квартиру, где в ответ на ее отказ вступить с ним в половую связь в процессе возникшей ссоры и на почве личных неприязненных отношений с целью убийства А. нанес ей удар рукой в область лица и пытался удушить ее полотенцем. Затем, взяв на кухне нож, нанес ей не менее восьми ударов ножом в жизненно важный орган - шею, причинив повреждения, не являющимися опасными для жизни, которые повлекли легкий вред здоровью.

А., чтобы избежать продолжения преступных действий С, притворилась умершей.

С, будучи уверенным, что А. мертва, снял с нее золотые украшения на сумму 12000 руб., причинив Л. значительный ущерб.

После чего он, имея умысел на уничтожение и повреждение чужого имущества путем поджога, сорвал с А. одежду, сложил се на полу и поджег, после чего с места преступления скрылся. Воспользовавшись его уходом, А. потушила вещи положенные С. вещи, предотвратив пожар, тем самым преступление не доведено до конца по не зависящим от его воли обстоятельствам.

Вывод суда о наличии в действиях С. состава преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 30, ч. 2 ст. 167 УК РФ, является ошибочным. По смыслу ч. 2 ст. 167 УК РФ умышленное уничтожение и повреждение чужого имущества, совершенное путем поджога, квалифицируется по данному признаку лишь в тех случаях, когда по условиям совершения этот способ носил общеопасный характер.

Как следует из материалов дела, органы предварительного расследования вменили в вину С, что он поджег сорванную с потерпевшей одежду, не указав в обвинении о его более опасных намерениях. Поэтому в данном случае действия С. нельзя расценить как совершенные общеопасным способом.

Приговор в части осуждения С. по ч. 3 ст. 30, ч. 2 ст. 167 УК РФ отменен, дело в этой части производством прекращено. Судебная практика № 4(12). Самара. 2003. С.19.

Из анализа определений сущности общественной опасности следует, что общественная опасность понятие неоднозначное. Общественная опасность как объективное свойство деяний определенного вида производит негативные изменения в социальной действительности, нарушает упорядоченность системы общественных отношений.

Общественная опасность законодателем часто определялась как классовая опасность и является сугубо оценочной категорией, т.е. законодатель решает и устанавливает, какие деяния опасны для общества с позиций интересов определенной социальной группы. То есть в данном случае являясь инструментом политической власти, уголовное право вступает в противоречие с интересами и представлениями, распространенными в конкретной социальной группе, следовательно, общественная опасность как объективное свойство деяния не всегда -- единственное основание для применения уголовно-правового запрета.

В уголовно-правовой литературе многие ученые высказывают мнение о том, что личность преступника также определяет наличие и степень общественной опасности преступления, в связи, с чем часто употребляется термин «общественная опасность личности».

Б. В. Волженкин исходит из того, что «преступление как общественно опасный акт виновного поведения субъекта является следствием и проявлением антисоциальных качеств личности, ее общественной опасности. Последние выступают как причина, которая во взаимодействии с обстоятельствами, характеризующими конкретную ситуацию, порождают преступление» Волженкин Б. В. Общественная опасность личности как криминологическая и уголовно-правовая категория //Теоретические проблемы учения о личности преступника. М. 1979. С. 74..

Демократическим государствам свойственно только формальное определение понятия преступления. Только такое определение дает основание для невмешательства как в общественную, так и в частную жизнь граждан Уголовное право буржуазных стран. Общая часть. / Под ред. Лихачев В. А. М. 1990. С. 27..

В правовом государстве, по нашему мнению, общественная опасность -- такой критерий, который позволяет законодателю дифференцировать деликты на преступления, административные, гражданско-правовые деликты, дисциплинарные проступки. Итак, общественная опасность сама по себе -- не юридический признак тех или иных деликтов, но она является критерием их дифференциации для законодателя.

2.2Противоправность

Развитие уголовного права в целом и его отдельных институтов после октябрьского переворота 1917 г. было обусловлено содержанием государственной власти, ее целями и политическими институтами. Известно, что в результате прогрессивных революций правовая реформа начиналась с принятия конституционных актов, после которых были приняты регулятивные нормы права и лишь потом начиналась реформа уголовного права. Исторический экскурс становления тоталитарных государств свидетельствует о поспешной отмене прежнего уголовного законодательства и принятии новых уголовно-правовых норм, которые выполняли регулятивную функцию, что им несвойственно в демократических условиях развития общества. Нарушение объективно необходимой последовательности реформации системы права обусловило отступление от общепринятых принципов уголовного права, его функций и направленности. Примат государственных интересов над личностными превратил уголовное право в политический рычаг управления обществом, орудие элиты правящей партии, в орудие борьбы с инакомыслием. Разрушение системы русского уголовного права с его концептуальными началами, с глубокими теоретическими разработками на базе классической школы права, сопровождалось деюридизацией основных институтов уголовного права, теоретически обоснованных социологическим направлением. В этом нетрудно убедиться на примере анализа признака противоправности преступления.

Под уголовной противоправностью в теории уголовного права принято понимать запрещенность преступления. Брайнин Я. М. Уголовный закон и его применение.- М. 1967. С. 28--31; Кузнецова Н. Ф. Преступление и преступность. С. 90. Данный признак был включен в общее понятие преступления не сразу. УК РСФСР 1922 г. признака противоправности не содержал. Причиной этому послужила необходимость иметь в УК норму об аналогии. Отсутствовал признак противоправности в УК РСФСР 1926 г. Лишь Основами 1958 г. была исключена аналогия и введен признак уголовной противоправности в общее понятие преступления. При этом в общем юридическом понятии преступления на первое место был поставлен неправовой, социологический признак преступного деяния -- общественная опасность и как важное дополнение к нему -- противоправность. А. А. Пионтковский, характеризуя признаки преступления, писал, что общественная опасность -- материальная характеристика общественного свойства всякого преступления. Противоправность есть лишь юридическое выражение этого свойства Пионтковский А.А. Учение о преступлении. С 160.. Таким же образом характеризовали уголовную противоправность Л. Шуберт и Н. Д. Дурманов Шуберт Л. Указ. соч. С. 69; Дурманов Н Д. Понятие преступления. С. 168..

Взаимообусловленность общественной опасности и противоправности -- определяющий фактор в понимании того, что следует считать преступным, что служит основанием уголовной ответственности. Не может считаться преступлением общественно опасное деяние, не предусмотренное уголовным законом, также не может считаться преступлением деяние, хотя и формально подпадающее под признаки статьи уголовного закона, но в силу ряда обстоятельств лишенное общественно опасного характера. «Вопрос о соотношении между общественной опасностью и противоправностью имеет два аспекта, -- пишет К. Лютов, -- с одной стороны, рассмотрение их как два отдельных одновременно существующих свойства преступления и уяснение их различий; с другой стороны, уяснение определяющей роли общественной опасности по отношению к противоправности» Карпушин М. П., Курляндский В. И Уголовная ответственность и состав преступлений. М. 1975. С 151.. Наиболее распространенным, можно сказать традиционным определением соотношения уголовной противоправности и общественной опасности, -- определение уголовной противоправности в качестве юридического выражения общественной опасности. «Общественная опасность образует материальное содержание противоправности. Противоправность выступает как юридическое выражение общественной опасности» Курс советского уголовного права. Т. 1. С. 259--260.. Отсюда вытекает один из важнейших принципов уголовного права советского периода, заключающийся в том, что "констатация того, что уголовная противоправность представляет собой юридическое выражение, правовое закрепление и характеристику признака общественной опасности деяния, означает одновременно констатацию и того, что:

а) деяние, представляющее собой достаточно серьезную общественную опасность для интересов государства, объявляется уголовным законом запрещенным, становится противоправным, и

б) деяния, объявляемые законодателем уголовно запрещенными, представляют собой соответствующую общественную опасность. Однако эта, во многом желаемая, чем реально существующая в законодательстве и на практике жесткая связь между общественной опасностью и противоправностью, требует некоторых пояснений.

Отсутствие противоправность деяния исключает наличие преступления. Военная коллегия изменила приговор Северо-Кавказского окружного военного суда по делу Мустафаева, отменив его в части осуждения Мустафаева по ч. 1 ст. 226 УК РФ с прекращением дела за отсутствием состава этого преступления.

Согласно приговору Мустафаев на территории пограничной заставы расстрелял из автомата оскорбившего его начальника заставы, для чего противоправно завладел находившимся в блиндаже автоматом.

Виновный посчитал незаконным его осуждение за хищение автомата, поскольку весь личный состав заставы, а тем более он как командир отделения, имел постоянный беспрепятственный доступ к оружию и боеприпасам, находившимся в блиндажах.

Как видно из показаний заместителя начальника заставы и других свидетелей, комната для хранения оружия и боеприпасов на заставе не была оборудована, каких-либо приспособлений, исключающих беспрепятственный доступ к оружию, не имелось. Автоматы висели на гвоздях, вбитых в стены блиндажей, предназначенных для хранения личных вещей и отдыха. Военнослужащие в случае необходимости вооружались самостоятельно, контроль за сохранностью оружия формально был возложен на дежурного по блиндажу.

В материалах дела отсутствуют данные о том, имелась ли на заставе книга учета выдачи оружия и его движения, выносился ли приказ о возложении на конкретных лиц обязанности по контролю за сохранностью оружия, за его выдачей и приемом. Не привел суд и доказательств противоправного безвозмездного изъятия автомата, наличия при этом корыстной цели и имущественного ущерба. В данном случае само по себе указание о завладении автоматом с целью совершить преступление и о его применении при совершении преступления не может служить основанием для осуждения за хищение оружия.

При таких обстоятельствах Военная коллегия посчитала необходимым дело в части осуждения Мустафаева по ч.1 ст. 226 УК РФ прекратить за отсутствием состава преступления. Бюллетень Верховного Суда РФ №1. 2004. С.15-16.

Уголовная противоправность не механически отражает общественную опасность деяния. Основаниями признания деяния уголовно-противоправным являются: 1) общественная опасность данного деяния -- основополагающий критерий уголовной противоправности; 2) общественная опасность данной группы преступлений; 3) целесообразность преследования того или иного деяния именно уголовно-правовыми средствами Кузнецова Н. Ф. Преступление и преступность. С. 107; Дагель П.С. Основание установления уголовной наказуемости деяний. Уч. зап. Дальневосточного гос. ун-та. Вып. 3. 1961. С. 186..

Данное положение не соответствует действительности, ибо имеется множество примеров общественно опасных деяний, не являющихся преступлениями и, наоборот, преступлений, не представляющих общественной опасности. Это свидетельствует о том, что не всегда общественная опасность деяния -- достаточное основание для признания его преступлением. Противоречие здесь заложено, прежде всего, в том, что оба эти понятия как самостоятельные признаки несовместимы. Либо преступлением считается общественно опасное деяние, здесь сразу же встает необходимость в институте аналогии, либо преступление -- это противоправное деяние, где нет места аналогии и действует принцип nullum crimen sine lege. Правоприменителя уже не волнует, из каких соображений исходил законодатель, устанавливая уголовную ответственность за деяния, которые он описал в норме уголовного закона как преступление.

Аналогия закона не допускается. Своего рода аналогия закона это искусственная противоправность. Нередко суды допускают ошибки так, Гоголь, член экипажа судна, прибыв 25 декабря 1999 г. в порт Корсаков из порта Вакканай (Япония), проходил таможенный контроль и указал в таможенной декларации на наличие у него 900 долларов США. При личном же досмотре у него обнаружили 3540 долларов США и 23 тыс. японских иен, что соответствовало 100 724 руб.

Суд первой инстанции квалифицировал действия Гоголя по ч. 1 ст. 188 УК РФ.

Вещественные доказательства по делу -- 3540 долларов США и 23 тыс. японских иен -- обращены в доход государства как предмет преступления.

В кассационном порядке дело не рассматривалось.

Президиум областного суда отклонил протест заместителя Генерального прокурора РФ, в котором был поставлен вопрос об отмене приговора и прекращении дела за отсутствием в действиях Гоголя состава преступления.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ удовлетворила аналогичный протест заместителя Генерального прокурора РФ, указав следующее.

В соответствии с диспозицией ч. 1 ст. 188 УК РФ контрабанда как состав преступления представляет собой перемещение в крупном размере через таможенную границу Российской Федерации товаров или иных предметов, совершенное помимо или с сокрытием от таможенного контроля либо с обманным использованием документов или средств таможенной идентификации либо сопряженное с недекларированием или недостоверным декларированием.

Из данной нормы следует, что перемещение через таможенную границу валютных средств требует соблюдения правил таможенного контроля и таможенного оформления.

Однако в приговоре суда первой инстанции и в постановлении президиума областного суда не указано, какие конкретно правила таможенного контроля и таможенного оформления были нарушены Гоголем.

Между тем согласно ч. 3 ст. 2 Закона Российской Федерации от 9 октября 1992 г. «О валютном регулировании и валютном контроле» (с внесенными в него изменениями и дополнениями) ввоз в Российскую Федерацию валюты осуществляется резидентами и нерезидентами в порядке, установленном Центральным банком Российской Федерации совместно с Министерством финансов Российской Федерации и Государственным таможенным комитетом Российской Федерации.

В силу п. 2.4 Инструкции по таможенному оформлению и таможенному контролю товаров, перемещаемых через таможенную границу Российской Федерации физическими лицами и не предназначенных для производственной или иной коммерческой деятельности (Приложение № 1 к приказу ГТК РФ от 25 январи 1999r.) обязательному декларированию в письменной форме подлежит ввозимая в Российскую Федерацию иностранная валюта, если ее сумма превышает в эквиваленте 10 тыс. долларов США. Указанная редакция Инструкции действует с 16 января 2002 г.

На момент инкриминируемых Гоголю преступных деяний в подп. "б" п. 2.4 названной Инструкции каких-либо ограничений на ввозимую в Российскую Федерацию иностранную валюту предусмотрено не было. Следовательно, ввоз иностранной валюты по ее сумме не был ограничен.

С учетом изложенного в действиях Гоголя отсутствует состав преступления, предусмотренный ч. 1 ст. 188 УК РФ.

Иностранная валюта в размере 3540 долларов США и 23 тыс. японских иен, обращенная по приговору суда в доход государства как предмет преступления, подлежит возвращению Гоголю. Бюллетень Верховного Суда РФ №1. 2004. С.15-16.

Уголовная противоправность имеет свою собственную реальную основу и означает посягательство на систему охранительных правоотношений. «Противоправным является такое деяние, которое нарушает правовые отношения в соответствующей отрасли права, разрывает их, а тем самым создает угрозу тем фактическим общественным отношениям, ради регулирования и охраны которых существует правовая надстройка» Кудрявцев В. Н. Объективная сторона преступления. С. 116--117..

Следовательно, если одной из разновидностей общественных отношений является правоотношение, то и противоправность не формальная категория, а «объективная характеристика такого деяния, которое запрещено нормами права и, следовательно, в случае его совершения причиняет ущерб социалистическому правопорядку» Там же. С. 117.. В этой связи возникает проблема соотношения уголовной противоправности и противоправности вообще. Н. Д. Дурманов считал, что «не может быть единой всеобщей противоправности, т. е. для каждой отрасли права необходимо устанавливать свою противоправность» Дурманов Н.Д. Понятие преступления. С. 188..

Таким образом, противоправность в общем смысле -- это «противоречие предписаниям норм права. Соответственно противоправный проступок -- деяние, противоречащее норме права. Общее понятие противоправности представляет собой абстракцию, поскольку оно отвлекается от конкретных признаков противоправности, присущей нарушениям различных норм права -- уголовного, административного и т. д.» Карпушин М.П. , Курляндский В И. Указ. соч. С. 148..

Отличительными признаками уголовной противоправности принято считать наказуемость и виновность. В. Н. Кудрявцев следующим образом определяет уголовную противоправность: «Под уголовной противоправностью мы имеем в виду те случаи, когда соответствующее действие непосредственно запрещается уголовным законом независимо от того, запрещено ли оно также нормами других отраслей права» Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С. 117.. Здесь необходимо подчеркнуть, что уголовная противоправность обусловлена не только диспозицией статьи Особенной части уголовного законодательства, но и в такой же степени нормами Общей части Дурманов Н.Д. Советский уголовный закон. М.1985. С. 94--114..

Так например, вечером 12 февраля 2000 г. Жгилев и Щебеньков из хулиганских побуждений избили потерпевшего Н. с причинением тяжкого вреда здоровью, опасного для жизни человека. После избиения они оставили потерпевшего без помощи лежащим на земле.

Суд первой инстанции квалифицировал действия осужденных по пп. "а", "в" ч. 3 ст. 111 УК РФ и ст. 125 УК РФ.

Суд кассационной инстанции отменил приговор в отношении Жгилева и Щебенькова в части, касающейся их осуждения по ст. 125 УК РФ, и уголовное дело в этой части прекратил, мотивировав свое решение следующим.

Лицо, умышленно причинившее потерпевшему тяжкий вред здоровью, не может нести ответственность за оставление его в опасности.

По данному делу установлено, что в беспомощное состояние потерпевшего Жгилев и Щебеньков привели своими умышленными преступными действиями, за что обоснованно осуждены по пп. "а", "в" ч. 3 ст. 111 УК РФ. Бюллетень Верховного Суда РФ №1. 2004. С.15.

Из анализа уголовного законодательства видно, что уголовная противоправность отражается в законе различными способами. В связи с чем, в частности, Кудрявцев В. Н. выделяет три группы преступных деяний, сходных по описанию в диспозиции нормы уголовного закона:

а) прямая уголовная противоправность (имеются в виду случаи, когда соответствующее действие непосредственно запрещается уголовным законом независимо от того, запрещается ли оно также нормами других отраслей права);

б)смешанная противоправность (имеются в виду случаи, когда действие запрещается в уголовном порядке в связи с тем и постольку, поскольку оно признается противоправным другой отраслью, нормативными, ведомственными актами);

в)условная противоправность (имеются в виду случаи, когда в законе не указывается о запрещении деяния, так как оно не представляет при обычных условиях опасности, а указаны лишь признаки вредных последствий) Кудрявцев В. Н. Объективная сторона преступления. С. 117--130..

Таким образом, если учесть, что противоправность предполагает запрет уголовным законом совершения деяний, то становится очевидным, что совершение деяний без умысла и неосторожности не может быть уголовно противоправным. Виновность характеризуется запрещенным уголовным законом психическим отношением лица к совершаемому деянию и его последствием. Следовательно, виновность -- необходимое свойство противоправности деяний, которые относятся к преступным, но это не самостоятельный признак преступления.

2.3Виновность

Уместно заметить, что уже Ветхий Завет (XIV в. до н.э.) говорил об умышленных и неумышленных преступлениях, чаще применительно к преступлениям против жизни и здоровья. Различным было и отношение к преступникам умышленным и неосторожным («неумышленным», «ненамеренным»). Для неумышленных преступников предписывалось выделение специальных городов, где они могли бы скрыться от мести потерпевших. Преследование лиц в таких «спецгородках» не допускалось (похоже на российские колонии - поселения). Так, в Книге Чисел установлено: «Выберите себе города, которые были бы у вас городами для убежища, куда мог бы убежать убийца, убивший человека неумышленно» (Числа, с. 166). Кудрявцев В.Н. Указ. соч. С.46.

Начиная с 40-х годов в учебной литературе почти общепризнанным признаком преступления стала виновность. И, наконец, в Основах 1991 г. этот признак получил законодательное закрепление. Истоки отнесения виновности к самостоятельным признакам преступления лежат в признании признака соответствия составу, как conditio sine qua non преступления. В истории русского уголовного права, в отличие от австрийского и немецкого, виновность не включали в число признаков преступления. Эта традиция сохранялась долгое время и после 1917 г. В частности, Н. С. Таганцев, устанавливая понятие преступного деяния, не включал виновность в число признаков преступления Таганцев А. С. Указ. соч. С. 100--101..

Против включения признака виновности в понятие преступления выступал Н. Д. Дурманов, писавший по этому поводу, что «деяние, совершенное без умысла и неосторожности, по советскому уголовному праву, не бывает уголовно-противоправным. Следовательно, признак виновности содержится в признаке уголовной противоправности, находящей свое выражение в наказуемости. Иными словами наказуемость деяния предполагает его виновность... Таким образом, виновность при наличии других, более широких признаков, не является необходимым признаком общего понятия преступления» Дурманов Н. Д. Понятие преступления. С. 202..

Данные позиции отвергаются в настоящее время.

В строгом соответствии с принципом вины преступлением может быть лишь виновно совершенное общественно опасное деяние. Понятие вины раскрывает гл. 5 УК РФ. Вина представляет собой обязательный элемент каждого преступления. По содержанию она есть психическое отношение лица к общественно опасному действию (бездействию) и его общественно опасным последствиям. Такое отношение происходит в двух формах (четырех возможных видах) вины. Форма есть нечто внешнее по отношению к содержанию. Виды же вины содержательны и как подсистемы общей системы вины, видовые категории по отношению к родовому понятию и категории - вина. Две формы вины и четыре вида включают - умысел прямой и косвенный, легкомыслие и небрежность. Виновным в преступлении признается лицо, совершившее деяние умышленно или по неосторожности, сказано в ч. 1 ст. 24 УК.

Форма и вид вины полежит обязательному установлению так Пермским областным судом 23 апреля 1998 г. Саднев осужден по ч. 3 ст.213 и по ч. 2 ст. 318 УК РФ.

Он признан виновным в хулиганстве, совершенном с применением ножа, и в применении насилия, опасного для жизни и здоровья, в отношении представителя власти Боринских в связи с исполнением им своих должностных обязанностей.

Заместитель прокурора Пермской области, не оспаривая приговор в отношении осуждения Садиева за хулиганство, в кассационном протесте поставил вопрос об отмене приговора в части его осуждения по ч. 2 ст. 318 УК РФ с направлением дела на новое рассмотрение, указав, что Саднев ударами ножа причинил работнику милиции Боринских колото-резаные ранения в левой паховой области и на левой ушной раковине и пытался нанести еще несколько ударов, т.е. совершил посягательство на жизнь работника милиция, в связи с чем органы предварительного следствия обоснованно квалифицировали его действия по ст. 317 УК РФ.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ. 30 сентября 1998 г. приговор Пермского областного суда оставила без изменения, а кассационный протест -- без удовлетворения, указав следующее. Садиев осужден обоснованно. Доводы прокурора о необходимости изменения квалификации действий Садиева опровергаются материалами дела.

Вина Садиева в применении насилия, опасного для жизни и здоровья, в отношении представителя власти установлена показаниями потерпевшего Бо-ринских, свидетелей, работников милиции Вяткина, Фотина и других, протоколом осмотра места происшествия, заключением судебно-медицинского эксперта о тяжести причиненного потерпевшему телесного повреждения и другими доказательствами.

Осужденный не отрицал, что причинил Боринских телесные повреждения ножом. Однако как на предварительном следствии, так и в судебном заседании он утверждал, что не имел умысла на посягательство на жизнь работника милиции.

Показания Садиева об отсутствии у него умысла на убийство материалами дела не опровергнуты.

По смыслу закона лицо может быть признано виновным в посягательстве на жизнь сотрудника правоохранительного органа только при наличии прямого умысла, т.е. когда действия виновного свидетельствуют о том, что он предвидел наступление смерти и желал этого.

В протесте не приведены доказательства наличия у Садиева прямого умысла на убийство потерпевшего.

Высказывание осужденного во время совершения хулиганства, что он всех порежет, в том числе и себя, не свидетельствует о прямом умысле на убийство Боринских, поскольку конкретно кому-либо убийством он не угрожают, а, как видно из его показаний, размахивал ножом, пытаясь закрыть дверь и не пустить сотрудников милиции в свою квартиру, в результате чего Боринских были причинены легкие телесные повреждения в паху и на левой ушной раковине.

При таких обстоятельствах, оценив показания Садиева, потерпевшего Боринских и свидетелей в совокупности со всеми материалами дела, суд обоснованно пришел к выводу об отсутствии у виновного прямого умысла на. посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа и правильно квалифицировал его действия по ч. 2 ст. 318 УК РФ как применение насилия, опасного для жизни или здоровья, в отношении представителя власти. Судебная практика по уголовным делам. Разъяснения по вопросам Общей и Особенной части Уголовного кодекса Российской Федерации./сост. С.А. Подзоров.- М. «Экзамен». 2001. С.703-704.

Виновность лица подлежит обязательному установлению. Неверное установление формы вины, да и вины вообще ведет к нарушению принципа законности, так, например Древновский был признан виновным в злостном неисполнении решения суда, совершенном при следующих обстоятельствах.

Согласно решениям судов гарнизона и флота, начальник КЭЧ подполковник Древновский был обязан выдать офицеру Злотникову справку об отсутствии у последнего жилой площади в поселке Артемовском Приморского края. Исполнить судебное решение он должен был в срок до 18 марта 1997 г В период с 13 марта по 7 апреля 1997 г. Древновский дважды выдавал на имя Злотннкова справки, не соответствовавшие резолютивной части кассационного определения.

7 апреля 1997 г. военный суд Владивостокского гарнизона Наложил на
Древновского штраф в размере пяти минимальных размеров оплаты труда и
установил новый срок для его исполнения.

Решения судов надлежащим образом исполнены только 30 апреля 1997 г. в протесте Главного военного прокурора ставился вопрос об отмене состоявшихся по делу судебных решений в связи с неполнотой и односторонностью судебного следствия, и несоответствием выводов Суда фактическим обстоятельствам дела.

Рассмотрев дело и обсудив доводы на протест Военная коллегия отменила приговор в определение суда кассационной инстанции, а уголовное дело прекратила.

В своем определении коллегия указала, что уголовную ответственность по ст. 315 УК РФ влечет не любое, а лишь злостное неисполнение судебного решения.

Как видно из приговора, суд усмотрел злостность в том, что Древновский не исполнил надлежащим образом судебные решения после письменного предупреждения суда.

Таким предупреждением суд признал определение суда от 7 апреля 1997 г. о наложении на Древновского штрафа. Однако при этом не учтено, что это определение было обжаловано в кассационном порядке и до рассмотрения дела вышестоящим судом; т.е. до 25 августа 1097 т., не имело юридической силы. К тому же, Древновским принимались определенные меры к исполнению судебного решения.

Судом установлено, что 27 февраля 1397 им была подписана справка с указанием того, как Злотников распорядился своей квартирой в пос. Артемовском. По объяснениям Древновского, он полагал, что выдачей такой справки он исполнит судебное решение.

Судебным исполнителем военного суда был составлен акт, согласно которому эта справка не соответствовала судебному решению, и потому решение считалось не исполненным.

После этого Древновскнй подписал еще одну справку, содержащую как запись об отсутствии у Злотникова жилой площади в пос. Артемовском, так и сведения о том, как тот распорядился ею.

По получении этого документа суд, по просьбе КЭЧ, направил образец
справки, которая соответствовала бы решению суда, после чего требуемая
справка была выдана.

Изложенное, делается вывод в определении, свидетельствует, что Действия Древновского не образуют состава злостного неисполнения судебного решения, в связи, с чем дело подлежит прекращению. Судебная практика по уголовным делам. Разъяснения по вопросам Общей и Особенной части Уголовного кодекса Российской Федерации./сост. С.А. Подзоров.- М. «Экзамен». 2001. С.691-692.

Как ранее отмечалось, принцип вины гласит, что «лицо подлежит уголовной ответственности только за те общественно опасные действия (бездействие) и наступившие общественно опасные последствия, в отношении которых установлена его вина» (ч. 1 ст. 5 УК). Объективное вменение, т.е. вменение в ответственность невиновно причиненного вреда, как бы тяжел он ни был, не допускается (ч. 2 ст. 5 УК).

Невиновное причинение вреда считается случаем или казусом. УК 1996 г. вводит новую главу 5 - "Вина", а в ней четко регламентирует ненаказуемость невиновно причиненного ущерба. В ст. 28, неизвестной прежде действовавшему УК 1960 г., предусмотрены четыре разновидности казусов или случаев, когда лицо:

· не осознавало и по обстоятельствам дела не могло осознавать общественной опасности своих действий (бездействия);

· не предвидело возможности наступления общественно опасных последствий и по обстоятельствам дела не должно было их предвидеть;

· лицо не предвидело возможности наступления общественно опасных последствий и не могло их предвидеть;

· предвидело возможность наступления общественно опасных последствий своих действий (бездействия), но не могло их предотвратить в силу несоответствия своих психофизиологических качеств требованиям экстремальных условий или нервно-психическим перегрузкам.

Примером может казуса может служить следующие дело Армавирским городским народным судом Краснодарского края Дудкин
осужден по ст. 106 УК за неосторожное убийство Мирзаева. Согласно приговору, преступление совершено при следующих обстоятельствах.

Дудкин, встретив своего зятя Мирзаева, находившегося в сильной степени алкогольного опьянения, пытался увести его домой. Однако Мирзаев стал сопротивляться, вырвался от тестя, затем споткнулся, стал падать и потянул Дудкина на себя. Оба упали на асфальт тротуара. Дудкин, падая, попал колколеном в область груди и живота Мирзаева. Дудкин, имея вес 123 кг, причинив Мирзаеву тяжкие телесные повреждения в виде перелома пятого ребра справа и массивного разрыва печени, от которых Мирзаев умер.

Кассационная инстанция приговор оставила без изменения. Заместитель Председателя Верховного Суда РФ в протесте поставил вопрос об отмене приговора и кассационного определения и прекращении дела. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ 3 июня 1993 г протест удовлетворила, указав следующее.

Как показал Дудкин на предварительном следствии и в суде, встретив своего зятя Мирзаева, находившегося в сильной степени алкогольного опьянения, он решил отвести его домой. Вырываясь, Мирзаев потерял равновесие и стал падать на землю, увлекая его за собой. Он, Дудкин, упал сверху на Мирзаева попав коленом в область его живота и груди. В этот момент к ним подошли сотрудники, милиции, которым он объяснил, что ведет пьяного сына домой.

Свидетели Рондалев и Косьянов подтвердили показания Дудкина, пояснив, что, находясь в районе автобусной остановки, обратили, внимание на двух мужчин, один из которых плотного телосложения (Дудкин) тащил за руку молодого парня (Мирзаева) щуплого телосложения, находившегося в состоянии алкогольного опьянения. Мирзаев оказывал Дудкину сопротивление -- пытался вырваться от него. Рондалев и Косьянов побежали в их сторону и увидели, как Мирзаев стал падать на землю, увлекая за собой Дудкина. Затем Дудкин и Мирзаев встали и пошли по направлению к дому Мирзаева.

Согласно заключению судебно-медицинского эксперта, смерть Мирзаева наступила от острого малокровия, развившегося вследствие разрыва ткани печени. Данное телесное повреждение возникло от воздействия с большой силой твердого тупого предмета и относится к тяжким телесным повреждениям, опасным для жизни и повлекшим смерть Мирзаева.

Таким образом, как видно из материалов дела, Дудкин не предвидел возможности своего падения на Мирзаева, попадания при этом коленом в область его живота и груди, наступления смерти потерпевшего в результате этого падения и по обстоятельствам дела не мог и не должен был предвидеть это.

Следовательно, Дудкин не может нести ответственность за неосторожное убийство, поскольку имел место несчастный случай. Судебная практика по уголовным делам. Разъяснения по вопросам Общей и Особенной части Уголовного кодекса Российской Федерации./Сост. С.А. Подзоров. М. «Экзамен». 2001. С.120-121.

Слово «вина» употребляется в российском законодательстве и в обыденной речи неоднозначно. В словарях энциклопедических, этимологических, современного русского языка вина толкуется по меньшей мере по-разному. Уголовно-правовое значение, при котором вина и виновность синонимы, и являет собой родовое понятие умысла и неосторожности. Используемый уголовно-процессуальным законодательством термин «виновность» означает наличие в деянии лица состава преступления. На таком понимании виновности покоится принцип презумпции невиновности. Часть 1 ст. 49 Конституции РФ гласит: «Каждый обвиняемый в совершении преступления считается невиновным, пока его виновность не будет доказана в предусмотренном федеральным законом порядке и установлена вступившим в законную силу приговором суда». В данном случае вина понимается как констатация совершения преступления, наличия в действиях лица не только его вины, но и всего состава преступления в целом. Аналогичное положение с вердиктом присяжных: «Да, виновен», что равносильно «Да, преступен, совершил преступление», «Нет, не виновен», т.е. «Не преступен, не совершил преступление».

На этом фоне очень важное условие обязательной доказанности вины следует перенести в ч. 1 ст. 24 УК, дополнив имеющееся там положение следующей фразой: «Виновность лица должна быть установлена следствием и (или) судом».

Полисемичность слова «вина» привела в 50-х гг. к бурной дискуссии на страницах юридических журналов и в научной литературе, а также на научно-практических конференциях. Одни диспутанты связывали вину исключительно с родовым понятием умысла и неосторожности. Другие понимали ее в смысле виновности (виноватости) в совершении преступления. Третьи полагали виновность основанием индивидуализации наказания. Наконец, четвертые трактовали вину как общее основание уголовной ответственности.

УК употребляет термины «вина» и «виновность» как синонимы, означающие только психическое отношение лица к содеянному в виде умысла либо неосторожности.

Как соотносятся вина, мотив и цель, будучи элементами субъективной стороны преступления, с мотивацией и целеполаганием всякого деяния вменяемого лица, достигшего 16- (в ряде составов - 14-) летнего возраста. Ранее отмечалось, что свобода выбора поведения (свобода воли) предполагает мотивированность и целеполагание действия (бездействия). В системе «состав преступления» мотив и цель включены в субъективную сторону состава.

Мотив преступления - это общественно опасное побуждение к совершению деяния. Цель - субъективное представление о результате совершаемого действия (бездействия) и причиненного им последствия. По содержанию она также общественно опасна. Вина, мотив и цель выступают детерминантой деяния. Мотивы и цели достигают свойства общественно опасных после принятия лицом решения по свободному выбору совершить преступление Кудрявцев В.Н. Генезис преступления. Опыт криминологического моделирования. М., 1998. С.45.. Следовательно, мотивы и цели, которые порождают общественно опасное действие (бездействие) и их общественно опасные последствия, входят в структуру поведения и как мотивы и цели добровольности, свободы выбора (свободы воли) между преступным и непреступным вариантами поведения. Общественно опасные мотивы и цели являются элементами субъективной стороны преступления.

Таким образом, вина является обязательным субъективным свойством преступления. По содержанию она представляет собой психическое отношение лица к общественно опасному действию (бездействию) и к общественно опасным последствиям такового. Без вины нет ни преступления, ни наказания: «Nullum crimen, nulla poena sine culpa». Вина в ч. 1 ст. 14 УК определена в качестве субъективной подсистемы, равнозначной объективной подсистеме общественно опасного деяния.

В целом мы уже много внимания уделили виновности как производному от вины и в повторении вышеприведенных рассуждений смысла не видим. В пользу традиционной точки зрения можно выставить два аргумента: а) без вины не бывает преступления и б) принцип вины является одним из определяющих в уголовном праве. Отсюда виновность автоматически становится признаком преступления. Вроде бы все аксиоматично, но так ли это.

Можно согласиться с тем, что без вины не бывает преступления. Однако его не бывает и без деяния. Деяние как элемент объективной стороны включено в структуру общественной опасности и в структуру противоправности. Однако туда же включена и вина. Поэтому виновность суть вина, соответственно включенная в структуру двух признаков преступления, не может выступать в качестве самостоятельного его признака. В лучшем для сторонников традиционной позиции по данному поводу случае виновность может быть вторичным, производным от двух первых признаком, но большого смысла в подобном при наличии вины в качестве обязательного элемента и общественной опасности, и противоправности мы не видим.

В ст. 5 УК отражен принцип вины: «Лицо подлежит уголовной ответственности только за те общественно опасные действия (бездействие) и наступившие общественно опасные последствия, в отношении которых установлена его вина» (ч. 1 ст. 5 УК). Важность данной нормы трудно переоценить из-за следующего момента, здесь отражено очень важное положение о необходимости доказывания вины вторых, здесь урегулировано субъективное вменение. Тем не менее к виновности как признаку преступления это не имеет прямого отношения. Прежде всего, необходимо видеть, что в ст. 5 УК отражен принцип субъективного вменения, а не вины, о чем свидетельствует ч. 2 ст. 5 УК, согласно которой объективное вменение не допускается. Следовательно, в ч. 1 ст. 5 УК речь идет только о субъективном вменении, а как известно субъективное включает в себя не только вину, но и иные субъективные элементы (мотив, цель); на этом фоне говорить только о вине применительно к субъективному вменению -- крайне некорректно. Отсюда наименование ст. 5 УК необходимо изменить и назвать ее «Принцип субъективного вменения» соответственно изменив формулировку ч. 1 ст. 5 УК: «Уголовная ответственность лица, объективно опасно действующего, наступает только путем субъективного вменения, т. е. при наличии у лица социально негативного психического отношения, включающего в себя вину, а также (возможно) мотив и цель. Возможность наличия мотива и цели указана лишь в связи с тем, что они имеют место только при совершении преступления с прямым умыслом».

3.4Наказуемость

Следующий признак -- наказуемость. Его традиционно выделяет теория уголовного права.

В ст. 8 Основ 1991 г. говорилось, что преступлением признается совершенное виновно общественно опасное деяние, запрещенное уголовным законом под угрозой наказания.

Таким образом, наказуемость получила статус самостоятельного признака преступления на законодательном уровне.

Однако в монографической литературе, посвященной проблемам преступления, уголовного закона, уголовной ответственности вопрос о включении наказуемости в число признаков преступления вызывает большие сомнения.

Н. С. Таганцев считал, что наказуемость -- необязательный признак преступления. Исходя из единства неправды, он аргументировал свою позицию тем, что элемент наказуемости в скрытой форме присущ и гражданскому праву, кроме того, не всякое преступление наказуемо. При этом Н. С. Таганцев ссылается на ненаказуемость преступлений после истечения сроков давности и т. п. «Преступление во всех этих случаях имеет место, но наказуемости нет, следовательно, наказуемость не принадлежит к числу признаков преступления» Таганцев Н. С. Лекции по русскому уголовному праву. М. 2000. С. 52.. Признак наказуемости отрицал также и П. П. Пусторослев, исходя из того, что не все преступления наказываются, что нет разницы между наказанием уголовным и дисциплинарным и даже в определенных случаях между уголовным наказанием и гражданско-правовым последствием Пусторослев П. П. Анализ понятия преступления. М. 1982. С. 133--138.. Аналогичного мнения придерживался Э. Немировский. Он полагал, что каждое правонарушение может вызвать наказание. Если государство не делает этого, то только потому, что считает нецелесообразным Немировский Э. Советское уголовное право. М. 1926. С. 51..

Так, Н. Д. Дурманов, анализируя вышеизложенные точки зрения Н. С. Таганцева, Э. Немировского, П. П. Пусторослева, писал, что «исключение наказуемости из числа признаков преступления означало попытку найти признаки преступления, оставаясь в пределах учения о преступлении и не заимствуя этих признаков из учения о наказании. С другой стороны, исключение наказуемости из числа признаков преступления стирает грань между преступлением и не преступлением, так как законодательство проводит границу между ними именно путем установления уголовной санкции за деяния преступные... Порочность обеих теорий, по нашему мнению, заключается в механическом разрыве понятий уголовной противоправности и наказуемости...» Дурманов Н. Д. Понятие преступления. С. 188..

Существование в уголовном законе норм, предусматривающих применение мер общественного воздействия и др., не связанных с наказанием, обусловлено прежде всего дефектами самого уголовного закона, объявляющего уголовно противоправными деяния, которые по существу ими не являются и должны быть исключены из уголовного закона. Однако все, что в данное время входит в пределы действия уголовного закона, является преступлением, а наказуемость его необходимым свойством.

М. И. Ковалев предлагает различать наказание за совершение конкретного преступления и наказуемость как «более абстрактное и более широкое понятие, которое характеризует правовую норму, имеющую уголовно-правовую санкцию» Ковалев М. И. Понятие преступления в советском уголовном праве. С. 111..

Отсюда понимание наказуемости как угрозы применения наказания снимает противоречие между наказуемостью как обязательным элементом, составной частью уголовной противоправности и наличием в уголовном законодательстве исключений из этого правила.

Но главная проблема, которая при этом возникает понятия наказуемости. Обычно под таковой понимают угрозу применения наказания за совершенное деяние Уголовное право. Часть Общая / Под ред. Н. И. Загородникова, С. В. Бородина, В. Ф. Кириченко. М., 1966 С. 104; Уголовное право России Т. 1. Общая часть / Под Ред. А.Н. Игнатова, Ю. А. Красикова М , 1998 С. 62; и др.. И с таким пониманием наказуемости никто спорить не собирается, поскольку оно очевидно. Проблема в другом, как понимать наказуемость в качестве признака преступления. Ведь угроза наказания заложена в санкции уголовно-правовой нормы, санкция же сама по себе не может быть включена в преступление, так как заключенная в ней угроза наказания является следствием совершенного преступления и входить в него не может это тоже аксиоматично). По существу, диспозиция и санкция, преступление и наказание -- две основные составляющие уголовного права. Может быть существует угроза наказания за пределами санкции? Нет, никто из сторонников наказуемости как признака преступления об этом не пишет. Следовательно, они, включая наказуемость в число признаков преступления, каким-то неведомым образом включают санкцию в диспозицию и наказание в преступление.

Давайте посмотрим на те аргументы, которые выдвигают, сторонники данного признака преступления, чтобы доказать недоказуемое. «3апрещенность общественно опасного деяния уголовным законом не означает лишь декларирования, но предполагает обязательное установление соответствующего наказания за его совершение. Это зафиксировано в ч. 2 ст. 2 УК РФ, согласно которой устанавливаются наказания, подлежащие применению к лицам, совершившим преступления. Однако это не значит, что предусмотренное в уголовном законе наказание обязательно и во всех случаях должно применяться за совершение общественно опасного деяния. Целый ряд статей УК РФ (например, ст. 75-83) позволяют освободить лицо, виновное в совершении преступления, от уголовной ответственности или наказания. Тем не менее, последнее (не меняет тезиса о наказуемости как обязательном признаке преступления. Уголовное наказание не мыслится без преступления и в связи с этим может быть последствием только реально совершенного лицом преступления» Российское уголовное право /Под ред. Наумова В.Н. М. 1997. С 78..

Во-первых, можно согласиться с тем, что запрещенность деяния предполагает наказуемость за его совершение, но из этого вовсе не следует, что наказуемость входит в структуру запрещенности, т. е. наличие какой-то взаимосвязи явлений вовсе не означает, что эта связь родовидовая. Во-вторых, А. В. Наумов абсолютно прав, говоря о том, что в законе обязательно устанавливается наказание за совершение деяния, но ведь здесь речь идет о диспозиции и санкции, которые не имеют родовидовой связи. В-третьих, странно смотрится аргументация, в которой, с одной стороны, утверждается обязательность установления наказания, с другой стороны столь же справедливо говорится о необязательности наказания конкретных случаях, а с третьей стороны, безапелляционно утверждается, что последнее не исключает обязательности наказуемости как признака преступления. Действительно, предусмотренная санкцией наказуемость и соответствующая угроза наказания не всегда реализуются в наказании. В-четвертых, автор абсолютно прав, утверждая, что уголовное наказание не мыслится без преступления, является его последствием. Однако где здесь доказательства наличия наказуемости как признака преступления; ведь здесь речь идет о причинно-следственной связи между преступлением и наказанием, а не о родовидовой их связи. И это, пожалуй, одна из лучших и развернутых аргументаций в пользу существования признака наказуемости преступления.

Таким образом, наказуемость как составная часть уголовной противоправности выражается в угрозе применения наказания при нарушении запрета совершать те или иные общественно опасные деяния, признаки которого описаны в диспозиции нормы Кузнецова Н Ф. Преступление и преступность. С. 100..

Глава 3. Проблемы понятия преступления

3.1Соотношение преступления и иных правонарушений

Теорию уголовного права всегда интересовали вопросы преступного (криминализации) и непреступного, по возможности более четкого размежевания преступлений и иных правонарушений согласно действующему законодательству и классификации преступлений по их тяжести. Особенно большое внимание было уделено им в XIX -- начале XX в., когда в теории уголовного и иных отраслей права разгорелась дискуссия об уголовной и иной (гражданской, полицейской и т. п.) неправде Таганцев Н. С. Русское уголовное право. Лекции. СПб. 2002. С. 36-61.. Ему придавалось столь существенное значение, что данный вопрос становился предметом рассмотрения двух съездов международного союза криминалистов (Лиссабон, 22 апреля 1897 г.; Будапешт, 13 сентября 1899 г.). Однако положительно решить проблему в теории уголовного права не удается. Так, Н. Д. Сергеевский, анализируя все позиции по указанному вопросу, разделил их на три группы (теории объективные, теории субъективные и теории смешанные) и пришел к выводу: «Масса теорий, пытавшихся разграничить неправду уголовную от гражданской, теорий, одна другую отрицающих и одинаково несостоятельных, вызвала отрицательное отношение и к самому вопросу; многие писатели отказались от его теоретического разрешения, хотя и не отказались от самого принципа различия неправды уголовной и гражданской, как двух противополагающихся видов правонарушений» Сергеевский Н. Д. Пособие к лекциям. СПб. 1998. С 58.. Тем не менее, он пытается разделить эти две неправды путем возмещения вреда при гражданской неправде и отсутствия такового при уголовной неправде Там же. С. 59.. На первый взгляд, предложенное разграничение действительно существенно, но в уголовном законодательстве РСФСР совсем недавно имело место наказание в виде возложения обязанности загладить причиненный вред (ст. 32 УК 1960 г.); по не понятным причинам оно было изъято из уголовного закона, тем не менее и в новейшее время все настойчивее раздаются голоса в пользу введения в уголовный закон возместительных мер воздействия Головко Л. В. Альтернативы уголовному преследованию в современном праве. СПб. 2002. С.27.