Фактор внезапности, его учет в использование в процессе расследования

ФАКТОР ВНЕЗАПНОСТИ, ЕГО УЧЕТ И ИСПОЛЬЗОВАНИЕ В ПРОЦЕССЕ РАССЛЕДОВАНИЯ

1. Фактор внезапности его смысл и формы использования в расследовании

"Фактор внезапности", "внезапность" -- термины, весьма распространенные в криминалистической и процессуальной литературе. Употребляются они обычно в связке с указанием на то или иное следственное действие в качестве характеристики момента его проведения или момента реализации какого-либо элемента действия: "обыск следует проводить внезапно для такого-то лица" или "допрашиваемому задается внезапный для него вопрос" и т. п. Именно в этом смысле чаще всего и используются эти термины и только такую функциональную нагрузку в большинстве случаев они и несут.

Едва ли можно найти хотя бы одну работу по тактике таких следственных действий, как задержание, обыск, допрос, в которой не отмечалось бы значение внезапности тех или иных действий следователя, не указывалось бы, что внезапность представляет собой залог успеха этих действий. Вслед за лингвистами криминалисты толкуют внезапность как неожиданность, считают эти понятия в употреблении синонимами, а в соединении со словом "фактор" -- существенным обстоятельством, подлежащим учету и использованию в следственной деятельности.

Нам известны лишь две работы, специально посвященные использованию фактора внезапности при расследовании: это статья И. Е. Быховского "Об использовании фактора внезапности при расследовании преступлений" (Вопросы криминалистики, № 8--9, М., 1963) и брошюра В. П. Бахина, В. С. Кузьмичева и Е. Д. Лукьянчикова "Тактика использования внезапности в раскрытии преступлений органами внутренних дел" (Киев, 1990). В первой о внезапности говорится лишь применительно к выбору момента обыска и к постановке вопросов допрашиваемому, во второй это понятие рассматривается более многопланово и детальнее. Ее авторы рассматривают внезапность как такую организацию следственной работы, "которая обеспечивает непредусмотренность содержания и характера действий следователя противодействующей стороной" (с. II). Они считают, что внезапность может иметь троякий смысл: как принцип следственной деятельности, "характеризующий и отражающий ее наступа-тельность и действенность при преодолении противодействия, оказываемого расследованию заинтересованными лицами", как тактическая задача "по собиранию фактических данных применительно к конкретным обстоятельствам расследования" и как реализация фактора неожиданности (с. 12). В то же время они возражают против отождествления внезапности с неожиданностью.

По их мнению, "внезапность -- это способ действий с целью достижения результата в расчете на неожиданность" (с. 17), неожиданность же -- это следствие внезапности действий. Авторы различают "полную неожиданность", когда соответствующее лицо "не знает и не предполагает о факте и характере планируемых по отношению к нему мер", и "частичную неожиданность" -- противодействующие следствию лица "прогнозируют возможные меры следователя, но не знают точного характера и направленности его действий, времени и места их проведения" (с. 18--19). И наконец, в отличие от других авторов, В.П. Бахин и его коллеги хоть и вскользь, но упоминают, что "элемент неожиданности может проявиться по отношению к следователю и оперативному работнику, что, несомненно, явление нежелательное" (с. 19), т.е. что фактор внезапности может использоваться обеими противостоящими сторонами в расследовании; понимание этого обстоятельства представляется весьма важным.

Итак, что же такое фактор внезапности, сама внезапность применительно к следственной деятельности? Следует признать, что определение, которое дается этому понятию авторами упомянутой брошюры, в принципе верно раскрывает его сущность. Внезапность характеризует именно способ и форму деятельности и отдельных действий субъекта. Однако верно ли считать, как авторы брошюры, что о внезапности "можно говорить только в том случае, если ее следствием является неожиданность для противодействующей стороны" (с. 17)? Думается, что это утверждение справедливо лишь отчасти. Не случайно авторы вводят понятие "частичная неожиданность". Но если так, то может быть существует некая "частичная внезапность"?

Для того чтобы разобраться в этом вопросе, следует детальнее рассмотреть формы, в которых может проявиться феномен неожиданности в процессе расследования.

Прежде всего заметим, что феномен неожиданности может быть использован обеими противодействующими в процессе расследования сторонами: как в отношении подследственного и его связей -- следователем, так и ими -- в отношении следователя и других участников процесса доказывания. К. этому следует добавить, что для следователя внезапными могут оказаться не только действия (или поведение) противодействующей стороны, но и возникновение иных обстоятельств, с нею не связанных, точнее, не связанных с ее действиями непосредственно, но в той или иной степени отражающихся на следственной ситуации.

Для противодействующей следователю стороны неожиданными могут быть:

-- действия следователя, выражающиеся в проведении следственного действия --вообще, или в данное время, или в данном месте;

-- применение следователем того или иного тактического приема в ходе следственного действия;

-- получение информации от следователя о вовлечении в процесс доказывания лиц, участие которых либо исключалось противодействующей стороной вовсе, либо предполагалось на более позднем этапе расследования;

--то же в отношении материальных объектов: следов преступления и преступника и иных вещественных доказательств, результатов их экспертного исследования и т.п. Неожиданным здесь может быть содержание передаваемой следователем информации об этом либо использование таких объектов при производстве следственного действия. Для следователя неожиданным может быть: ~- действие или поведение противоборствующей стороны, ее связей;

-- возникновение новых обстоятельств, требующих реагирования со стороны следователя. Это может быть новая доказательственная или ориентирующая информация, исчезновение тех или иных проходящих по делу лиц, изменение ранее данных ими показаний и т.п. Неожиданным для следователя может оказаться и изменение уголовного закона по его действию как во времени и пространстве, так и по кругу лиц. Все эти изменения прямо влияют на следственную ситуацию и непосредственно отражаются на программе действий следователя. ,

Рассматривая содержание действий следователя в условиях тактического риска, Ю.Ю. Осипов называет три типа ситуаций, в которых может проявиться для следователя фактор внезапности:

"1)ожидаемые события известны, программа деятельности отрабатывается, неизвестно время наступления события;

2)событие известно в общих чертах, поэтому нет точной программы; время наступления события неизвестно;

3)время и характер события неизвестны"'. Последнее, как нам кажется, не представляет собой формы проявления фактора внезапности, это выражение такого качества следователя, как постоянная готовность к изменению следственной ситуации и его способность оперативно реагировать на такое изменение.

Внезапность и неожиданность как ее следствие имеют еще одну форму проявления, оказывающую существенное влияние на содержание и ход расследования. Это -- внезапность самого события, подлежащего затем расследованию, неожиданность случившегося для всех или некоторых участников события -- в целом или отдельных элементов события, неожиданность происходящего для окружающих. Подобное типично для многих дорожно-транспортных происшествий, для потерпевших при грабежах и разбоях и некоторых других преступлений. Наконец, неожиданность события может выступать как необходимое условие достоверности результатов следственного действия, например, следственного эксперимента, о чем далее будет сказано подробно.

Все эти формы использования фактора внезапности и неожиданности как его следствия рассчитаны на срабатывание определенного психологического механизма воздействия неожиданности в сознании людей. Суть этого механизма заключается в следующем.

Внезапность как способ действий сторон в процессе расследования представляет собой воздействие одного человека на другого. В русском языке воздействие определяется как"действие, направленное на кого-, что-нибудь, с целью добиться чего-нибудь, внушить что-нибудь, оказать психическое воздействие на кого-нибудь"'. Разумеется, воздействие может быть оказано не только действием, но и бездействием, но для рассматриваемой нами проблемы интерес представляет воздействие именно путем внезапного действия, о нем и будет идти речь.

Воздействие может быть физическим и психическим. В рассматриваемом нами аспекте правомерным будет внезапное физическое воздействие при задержании -- в пределах, диктуемых ситуацией задержания. Психическое воздействие осуществляется путем передачи или воздержания от передачи значимой для адресата информации. Внезапность предполагает именно передачу информации различными способами. Н.П. Хайдуков считает, что "воздействие одного человека на другого -- это осуществляемый в личных или общественных интересах процесс передачи информации путем использования различных методов и средств с целью вызвать необходимую реакцию со стороны лица, на которое оказывается воздействие, и тем самым обусловить желательную позицию и поведение этого лица в нужном направлении"^ К этому он добавляет, что оно должно оказываться "в допустимо-правомерной форме, когда оно не согласуется с волей и потребностями объекта воздействия, но не ограничивает его прав, свободы выбора поведения и не противоречит законности и нравственным принципам общества.

Воздействие на противостоящую следователю сторону строится с учетом ее психического состояния в конкретный момент оказания этого воздействия. Если такой стороной является подозреваемый или обвиняемый, то следует иметь в виду, что он находится в состоянии постоянного внутреннего напряжения, вызываемого угрозой полного изобличения, желанием получить информацию о действиях следователя, об имеющихся у него доказательствах, о поведении сообщников и т. п. У него возникает повышенный интерес к восприятию информации, ее отсутствие о том, какими фактами располагает следователь, приводит к перебору различных предположений об осведомленности следователя, что в конечном счете делает его особенно восприимчивым ко всему, что исходит от следователя. Изобличения во лжи боится и свидетель, дающий ложные показания, и потерпевший, по тем или иным мотивам также скрывающий от следователя правду. Их психическое состояние также характеризуется напряженностью, обостренной реакцией на передаваемую следователем информацию, если она относится к существу их показаний.

Воздействие, оказываемое внезапными действиями следователя на общем фоне постоянной напряженности субъекта, может вызвать резкое изменение его эмоционального состояния --как возбуждения, так и торможения психических процессов. Следствием этого станет утрата контроля за словами или поступками, "причем неожиданность может привести к значительному превышению роли и места данного факта в общей системе доказательств со стороны лица, которому сообщается эта информация"'.

Испытываемая субъектом напряженность может достигать порога так называемой фрустрации, т.е. такого психического состояния, которое характеризуется гнетущим напряжением, тревожностью, отчаянием. В этом состоянии неожиданность и значимость действий следователя может повлечь защитную реакцию психики субъекта в виде заторможенности его психических процессов, являющейся средством "ухода" от трудной ситуации. Субъект "уходит в себя", не реагирует на действия следователя, он растерян, но не пытается как-то выйти из сложившегося положения, молчит, глух к логическим доводам следователя, пытающегося убедить его в значении переданной информации.

На фоне напряженного эмоционального состояния субъекта неожиданность как результат внезапных действий следователя может повлечь за собой:

а) неожиданную для самого субъекта его реакцию: изобличающий его ответ на поставленный вопрос или играющие ту же роль его импульсивные действия;

б)переосмысление субъектом своей позиции, ее изменение в благоприятную для следствия сторону;

в)заторможенность его психических процессов в различном ее проявлении;

г)отсроченную реакцию субъекта, которому психическая напряженность не помешает в выработке новой обдуманной позиции с попыткой обратить полученную информацию в свою пользу.

Как уже отмечалось, фактор внезапности обладает двусторонним действием: он может быть использован и против следователя.

Конфликтный характер большинства следственных ситуаций, обусловленный противодействием расследованию со стороны не только обвиняемого, но и иных лиц может вызывать у следователя состояние тревожности) беспокойства. Тревожность определяется И.Д. Левитовым как такое "психическое состояние, которое вызывается возможными или вероятными неприятностями, неожиданностью, изменениями в привычной обстановке и деятельности, задержкой приятного, желательного и выражающееся в специфических переживаниях (опасения, волнения, нарушения покоя и др.) и реакциях'^.

Кроме того, на отдельных этапах расследования создается высокая напряженность в работе, что обусловливает острое реагирование на неожиданно возникающие помехи, вызванные внезапными действиями или поведением противостоящих следователю лиц. Разумеется, профессиограмма следователя включает в себя такие его качества, как спокойствие, выдержку, умение принимать правильные решения в экстремальных условиях, при неожиданном изменении следственной ситуации в неблагоприятную сторону, однако следователю присущи и обычные характерологические черты, и внезапность тех или иных действий, поступков, поведенческих актов обвиняемого или иных лиц могут и у него вызвать замешательство, растерянность, поспешность в принятии решения, неправильную оценку ситуации и как следствие ошибочные действия. Как справедливо отмечает А.В. Дулов, "ожидаемое противодействие должно побуждать следователя к предварительной выработке в себе осторожности, предельной внимательности к действиям, поведению определенного участника. Никакие действия последнего не должны застать врасплох следователя, хорошо подготовившегося к любой возможной конфликтной ситуации"'. Однако даже высокий профессионализм следователя, его способность оперативно реагировать на неожиданные изменения ситуации не мотуг полностью исключить его негативных реакций на внезапные действия противостоящей стороны: как бы ни был осторожен и предусмотрителен следователь, он не в состоянии предвидеть все без исключения изменения следственной ситуации, его профессиональный и жизненный опыт ограничивается, как правило, лишь типичными изменениями ситуаций и типичными программами действий при таких изменениях. Но сама неожиданность этих изменений в силу тех или иных причин может оказать на следователя дестабилизирующее воздействие. Этому способствует состояние ' 'постоянной эмоциональной экстремальности следственной деятельности, а иногда и ее повышения до "аварийных" пределов"

Итак, фактор внезапности может воздействовать и на следователя и на противодействующую ему сторону. Но если следователь в силу своих профессиональных качеств должен находиться в состоянии постоянной готовности к действию этого фактора (должен, но отнюдь не всегда в жизни пребывает в этом состоянии), то противодействующая ему сторона чаще всего такой готовностью не обладает, всех действий следователя предусмотреть не можете силу информационной неопределенности своего положения, складывающейся следственной ситуации.

Ранее уже отмечалось, что неожццаняость как следствие внезапности имеет еще одну форму проявления, не связанную с противоборством сторон в процессе расследования: внезапность самого события, подлежащего расследованию, или неожиданность события как необходимое условие достоверности результатов следственного действия.. Психологические механизмы воздействия фактора внезапности в подобных ситуациях отличаются от механизмов ситуаций противостояния. Они зависят от характера события и роли в нем его участников и проявляются в процессах восприятия, запечатления и воспроизведения информации о событии, его особенностях, связанных, определяемых именно ролью и состоянием субъекта. В этом нетрудно убедиться, сравнив состояние и показания, например, водителя и потерпевшего при дорожно-транспортном происшествии или нападавшего и жертвы при разбойном нападении, изнасиловании и иных подобных преступлениях. Здесь уже следует говорить не об использовании фактора внезапности в расследовании, а об его проявлении и учете в процессе собирания, исследования и оценки доказательств.

2. Тактика действий следователя с использованием фактора внезапности

Рассмотрению тактики использования фактора внезапности должно предшествовать выяснение правомерности такого использования, поскольку некоторые авторы не только сомневаются, но и прямо отрицают законность подобной тактики. Особенно резкие возражения вызывает, например, такой тактический прием допроса, как постановка внезапных вопросов, неожиданных для допрашиваемого. М.С. Строго-вич считал, что этот и подобные ему приемы, "основанные на предвзятом отношении к допрашиваемому и на отсутствии элементарного уважения к человеку, виновность которого еще не установлена, не признана, -- заслуживают самого решительного осуждения, а никак не одобрения и рекламирования"'. Позицию М.С. Строговича решительно поддержал И.Ф. Пантелеев^. "Приемы, основанные на внезапности, -- пишет С.Г. Любичев, -- некоторыми авторами рекомендуются как при производстве допроса, в результате чего у допрашиваемого возникает стрессовое состояние, лишающее его возможности быстро сориентироваться, ив котором он может сообщить сведения, которые в другой ситуации он попытался бы скрыть, так и при производстве других следственных действий, например обыска... Недопустимо использование внезапности при воздействии на интеллектуальную сферу человека, когда результаты следственного действия зависят от состояния психики лица, способности его оценивать обстоятельства и давать правильные ответы на поставленные вопросы. Использование в этих случаях внезапности может привести к дезорганизации психических процессов. Внезапная постановка вопроса вне всякой связи с предыдущими действиями следователя оказывает определенное воздействие на допрашиваемого, нередко приводит к недостоверности его показаний"'. А.Н. Васильев считал замаскированным обманом одну из форм этого тактического приема, "когда допрашиваемому внезапно, после того как он даст по какому-то вопросу категорический отрицательный ответ, вновь, спустя некоторое время, неожиданно задается этот же вопрос. В результате иногда получают желательный для следователя ответ. Но при этом забывают, что подобная проговорка может и не иметь никакого доказательственного значения... допрашиваемый может заявить, что его не так поняли, или он не понял вопроса, или он сознательно поддался "на удочку", чтобы разоблачить следователя, ведущего с ним "нечестную игру", и т.п., и проговорка потеряет всякое значение'.

Как видно из изложенного, аргументы противников использования при расследовании фактора внезапности лежат преимущественно в нравственной сфере; с нравственных позиций толкуются и воздействия на психические процессы внезапных действий следователя. Но такой критерий допустимости, например, тактического приема -- это вопрос факта, если прием не противоречит общепризнанным принципам законности, закону. Действительно, проговорка, допущенная допрашиваемым под влиянием внезапного вопроса, может не иметь доказательственного значения, из чего отнюдь не следует вывод о противоправности или безнравственности примененного приема. Это лишь свидетельство либо неправильного выбора следователем в данной ситуации самого приема, либо неумения тактически грамотно реализовать полученный с его помощью результат. Рассуждения же о "дезорганизации психических процессов" подследственного, недопустимости "вторжения" в его интеллектуальную сферу, недопустимости "нарушения морального суверенитета личности"' и пр. представляются бесплодным морализированием с позиций "коммунистической" нравственности, в отношении которого в свое время Б.Г. Розовский саркастически заметил: "Не скатываемся ли мы на позиции ультраморалистов, которые на всякий случай даже книги писателей мужчин и женщин ставят на разные полки?'.

Итак) с позиции нравственности допустимость использования фактора внезапности в расследовании ~- вопрос факта. Что же касается законности его использования, то достаточно заметить, что по действующему процессуальному законодательству оно не подпадает ни под один из установленных запретов ("насилие, угрозы и иные незаконные методы"^. И законными и "вполне этичными являются такие приемы, как использование внезапности, неподготовленности заинте-ресованныхлицколжи"^. В.Е. Коноваловарезоннозамечает: "На каком основании внезапность постановки вопроса как нарушение продуманной логики изложения, в том числе "логики лжи", можно считать безнравственной?.. Это не хитрость, не уловка, а проявление избранной позиции, системы правомерных действий для достижения цели, продуманная логика поведения в конкретной ситуации общения"^

Внезапность действий следователи представляет собой одно из действенных средств преодоления противодействия расследованию. Как показали исследования, противодействие оказывалось по 88% изученных уголовных дел; об оказании противодействия расследованию заявили 90,7% осужденных'. Уже одно это свидетельствует о необходимости разработки и активного применения тактических приемов преодоления такого противодействия. Учитывая типичность противодействия расследованию, А.М. Ларин замечает, что "теория уголовного процесса и тактика расследования позволяют выделить следующие условия, предотвращающие действие указанных факторов при розыске и обнаружении доказательств:

а) быстрота расследования и внезапность производства следственных действий;

б)осведомленность следователя о действиях и намерениях обвиняемого как при совершении преступления, так и во время его расследования;

в) следственная тайна"'. К этому можно добавить, что внезапность -- действенное средство реализации такого требования закона (ст. 127 УПК), как своевременное проведение следственных действий, а своевременность -- залог быстроты расследования (ст. 2 УПК).

Целью внезапности действий следователя является достижение эффекта их неожиданности для противодействующей следствию стороны. Неожиданными могут быть:

1) время действия;

2) место действия;

3) содержание действия;

4) участники следственного действия. Иногда эти компоненты могут сочетаться, как это бывает, например, при неожиданном для подозреваемого -- по времени и месту -- задержании с поличным.

Рассмотрим подробнее варианты использования фактора внезапности.

Неожиданность времени действия. Тактической целью следователя в этом случае служит достижение неожиданности действия путем выбора такого момента, когда противодействующая сторона либо вообще не ожидает каких-либо действий следователя, либо полагает) что они будут осуществлены позднее, либо считает, что не будет проведено именно данное действие.

В рассматриваемой ситуации действия следователя нередко носят упреждающий характер. Как отмечают В.П. Бахин и его коллеги, "наиболее благоприятная ситуация для использования данного приема обычно складывается на первоначальном этапе расследования, когда внезапность (действий по времени -- Р.Б.), как правило, связана с быстротой и неотложностью следственных действий, а также одновременным их осуществлением (обыск, допрос и т.п.) в отношении нескольких лиц. Так, 78,4% проинтервьюированных следователей отметили зависимость реализации внезапности от этапов расследования. По данным анализа уголовных дел, проведение обысков в день возбуждения уголовного дела было результативным в 82% случаев, а затем результативность данного следственного действия резко сокращалась: в течение 3 дней -- до 25%, в течение 10 дней -- до 15%"*

Прежде чем подробнее рассмотреть влияние неожиданности времени производства следственного действия, следует отметить, что неожиданным по времени может быть не только следственное действие, под которым обычно понимают не все процессуальные акты, а лишь те, которые служат средством собирания, исследования и проверки доказательств. Таким процессуальным актом может быть любое процессуальное действие, реализующее принятое процессуальное решение: возбуждение уголовного дела, привлечение в качестве обвиняемого, избрание меры пресечения и др.

По факту недостачи материальных ценностей на значительную сумму, выявленную внезапной ревизией, для дачи объяснений к следователю был вызван бухгалтер Б., убежденный в том, что в процессе ревизии ему удалось убедительно обосновать свою непричастность к недостаче. По прошлому опыту Б. полагал, что проверка материалов ревизии будет продолжаться достаточно долго, а привлечение к уголовной ответственности ему во всяком случае не грозит.

Следователь, извинившись перед Б., на несколько минут вышел из кабинета, оставив на своем столе постановление о возбуждении уголовного дела по факту недостачи, в тексте которого Б. увидел и свою фамилию. Это явилось для него настолько неожиданным -- как сам факт возбуждения уголовного дела, так и возможность его с ним связи, -- что он в волнении не обратил внимания на то, что следователь допрашивает его в качестве свидетеля, и на первый же вопрос следователя дал уличающие себяяпоказания.

Аналогичное воздействие оказало на Г. постановление о привлечении его в качестве обвиняемого по делу о дорожно-транспортном происшествии, когда пешеход Г. Своими действиями создал аварийную ситуацию, приведшую к наезду на пешехода. Г. никак не ожидал такого следствия своего поведения) и если раньше ложными показаниями пытался избежать ответственности, то тут практически неожиданно для себя полностью и правдиво описал случившееся,

Столь же сильное воздействие может' оказать неожиданное избрание такой меры пресечения, как заключение под стражу, когда подследственный рассчитывает самое большее на подписку о невыезде, и даже неожиданное изменение меры пресечения на более легкую. Так, обвиняемый В., упорно бравший на себя вину своего соучастника, был вызван к следователю) который объявил ему об изменении меры пресечения с заключения под стражу на подписку о невыезде. Следователь разъяснил при этом В.) что это решение он принял потому, что сумел установить второстепенность участия 8. в совершении преступления и подлинную роль в этом его соучастника, которого В. напрасно выгораживал. Это так подействовало на обвиняемого, что он выразил желание дать правдивые показания о действиях соучастника.

Неожиданность действий следователя по времени их осуществления типична для ряда тактических и оперативно-тактических комбинаций, особенно в тех случаях, когда реализуются оперативные материалы. Это, как правило, характерно для задержания с поличным, в том числе и при задержании взяткополучателей,

По делу P., в отношении которого имелась оперативная информация о получении взяток за выдачу свидетельств о повышении квалификации сотрудникам смежных производств, сначала тайно от Р. были допрошены все лица, от которых Р. требовал деньги. Параллельно с этими допросами две группы сотрудников с санкционированными прокурором постановлениями на обыски рабочего места и жилища?. выехали к местам их производства. Оперативную группу, прибывшую на рабочее место P., он принял за очередную группу желающих получить свидетельства и тут же сообщил о своих условиях. Предъявление ему постановления о производстве обыска произвело в этой обстановке на Р. ошеломляющее впечатление. Он был совершенно подавлен.

В ходе обысков на рабочем месте и дома у Р. были собраны многочисленные доказательства его преступной деятельности. Туг же по окончании обыыков Р. был подробно допрошен и во всем признался. Более того, обнаруженные при обысках документы позволили изобличить Р. не только во взяточничестве, но и в крупном хищении денежных средств по подложным ведомостя.

В ряде случаев неожиданное задержание с поличным, т.е. в момент, когда преступник этого ожидать не мог, представляет собой заключительный этап оперативно-тактической комбинации. Такая ситуация складывается при получении органами внутренних дел сообщения о вымогательстве или готовящейся передаче взятки. От лица -- объекта вымогательства получают подробную информацию о характере и процедуре передачи взятки, предмет взятки маркируется, организуется наблюдение за процедурой передачи взятая, а затем осуществляется задержание с поличным, немедленный обыск места передачи взятки, ее осмотр и допрос взяткополучателя. Все эти действия по времени неожиданны для преступника, и сама их неожиданность оказывает сильное психологическое воздействие на него.

Действие может быть неожиданным даже в тех случаях, когда субъект, против которого оно направлено, в принципе ожидает чего-либо подобного, но не знает, когда это произойдет. В подобной ситуации успех обеспечивается такими действиями следователя, которые создают у субъекта представление о неизбежной отсрочке или вообще об отказе следователя от проведения данного действия. При таких условиях фактор внезапности дает должный эффект.

При расследовании крупного хищения чая из транспортируемого контейнера у одного из подозреваемых был произведен обыск, окончившийся безрезультатно. Его соучастники, которые в тот момент еще не были известны следователю, решили перенести в обысканное уже место свои доли украденного, рассчитывая, что "в одну и ту же воронку снаряды дважды не падают". Однако все украденное они там разместить не смогли и вынуждены были часть похищенного возвратить к себе домой. Между тем в процессе расследования были выявлены все связи задержанного подозреваемого, и следователь, обеспечив внезапность своих действий с помощью оперативных работников, произвел одновременные неожиданные обыски у всех причастных к краже лиц, в том числе и повторный обыск дома арестованного подозреваемого. Обыски увенчались успехом, а последовавшее за ними задержание остальных соучастников позволило в короткий срок завершить расследование: неожиданность и результативность обысков сыграли в этом решающую роль.

Неожвдаиность места дежтшя. В приведенном примере таким неожиданным было место производства повторного обыска, да и сам обыск. Наиболее сильное воздействие на преступника оказывает неожиданность места действий органа расследования при задержании с поличным. Внезапность самого задержания, причем в таком месте, которое представлялось преступнику безопасным в силу тех или иных специально осуществленных им мер, способно парализовать его сопротивление и не дать возможности выстроить систему оправдательных аргументов. С подобной ситуацией часто можно встретиться при задержании вымогателей (рэкетиров), когда принятые ими меры безопасности получения условленного предмета вымогательства неожиданно для них оказываются безрезультатными, а сами они -- задержанными на месте преступления. Психологический шок вызывает у них не только сам факт задержания, но и то, что их расчет на безопасность места, несмотря на принятые меры, не оправдался. Задержанный испытывает острую потребность в получении информации о том, как, каким образом правоохранительным органам стало известно о месте его встречи с жертвой преступления, в чем заключалась его ошибка при планировании финальной стадии вымогательства и т.п. Задача следователя заключается в том, чтобы умело использовать это состояние растерянности задержанного, тактически правильно построить немедленный после задержания допрос задержанного, находящегося в неведении относительно имеющейся у следователя информации о его преступных действиях.

Как следует из сказанного, неожиданность места производства следственного действия часто сочетается с неожиданностью времени его производства. Такое сочетание типично, когда, например, во время допроса задержанного в кабинете следователя проводится обыск его жилища, о чем допрашиваемый ставится в известность. А.П. Дербенев приводит пример тактически правильного использования подобного сочетания при расследовании дела о нарушении Б. правил о валютных операциях.

У Б„ задержанного за скупку иностранной валюты, при личном обыске было изъято 120 германских марок. Б. заявил, что эту валюту он приобрел для покупки необходимых ему вещей в валютном магазине и что подобными операциями он раньше не занимался. Между тем у оперативных работников имелись данные о том, что Б. систематически занимается валютными спекуляциями.

При допросе Б. следователь неожиданно сообщил ему, что в это время на его квартире производится обыск. Это сообщение явно взволновало Б., хотя он поспешил заверить следователя, что дома у него искать нечего. При каждом телефонном звонке Б. вздрагивал, и когда после очередного такого звонка следователь сообщил Б., что у него найдена валюта (не говоря, какая именно), тот поспешно заявил, что у него действительно имеется 200 американских долларов, спрятанных в подоконнике на кухне. На самом же деле оперативные работники обнаружили в письменном столе тайник с 450 финскими марками. Но поскольку Е. был убежден, что финские марки им спрятаны более надежно, чем доллары, то он и посчитал, что именно доллары обнаружены при обыске Внезапность задержания, допроса и обыска и как следствие их неожиданность в сочетании друг с другом и правильной тактикой проведения дали нужный результат.

В.П. Бахин и его соавторы приводят еще один вариант неожвданности места производства следственного действия: неожиданность, необычность места допроса: "По общему правилу, -- пишут они, ~ допрос производится в кабинете следователя, что ограничивает возможности применить внезапность, поскольку вызов повесткой или нарочным предоставляет лицу возможность обдумать причину вызова и определить линию своего поведения. Поэтому следователь, руководствуясь тактическими соображениями, проведение допроса может предусмотреть не в служебном кабинете, а в ином месте (месте работы, жилища и т.п.). Сам факт следственного действия и необычность места его проведения воздействуют на допрашиваемого, лишают его возможности оказать продуманное противодействие. Представляется, что авторы переоценивают в данном случае степень воздействия самого места допроса. Нужное воздействие оказывает не место, а неожиданность самого момента допроса, выбор же места его проведения -- условие, способствующее реализации эффекта неожиданности следственного действия. В общей форме это условие выглядит так: решение о проведении следственного действия -- допроса -- должно быть реализовано немедленно после его оглашения тому, кто будет допрошен, и в тот момент, когда он этого не ожидает.

Неожиданность самого действия. Вариантами подобной тактики могут быть:

-- неожиданное проведение следственного действия вообще или какого-либо конкретного вида;

-- неожиданное применение тактического приема -- как такового или как элемента тактической комбинации;

--неожиданное предъявление объектов, приобретающих доказательственное значение.

Мы уже отмечали, какое воздействие может оказать реализация того или иного процессуального решения на субъекта, к которому это решение относится: акта возбуждения уголовного дела, привлечения в качестве обвиняемого и т.п. Выбор момента объявления о подобном решении несомненно носит тактический характер. Не менее, а в определенной ситуации и более важен выбор момента проведения неожиданного для подследственного конкретного следственного действия.

По одному из эпизодов группового дела по фактам мошенничества путем производства самочинных обысков один из оценивая способы вызова на допрос, пишет: "При выборе способа вызова нужно иметь в виду индивидуальные особенности личности допрашиваемого. Внезапная доставка в следственный орган без предварительного предупреждения, чтобы сохранить следственную тайну и быстро получить правдивые показания, не всегда приводит к успеху. В таких случаях нужно учитывать индивидуальные особенности человека, который вызывается на допрос. Лица с слабой нервной системой, наделенные повышенной чувствительностью к раздражителям, в описанной выше острой и сложной для них ситуации

уходят в себя", с ними невозможно наладить контакт не только на первом, но и на последующих допросах. Такое внезапное "приглашение" надолго травмирует их психику и вызывает стойкие отрицательные эмоции в отношении следователя" (Психологические основы организации труда следователя. Волгоград, 1976, с. 32--33). тех, у кого был произведен самочинный обыск, упорно отрицал сам факт такого обыска) поскольку в противном случае вынужден был бы назвать источник получения значительной суммы денег, изъятой у него мошенниками при обыске. Между тем преступники по этому эпизоду дали полные и правдивые показания. Возникла сложная ситуация: для подтверждения и уточнения показаний преступников нужны были показания потерпевшего, он же вообще отрицал событие преступления.

Естественно, что при подобных обстоятельствах потерпевший не допускал и мысли, что ему могут предъявить для опознания кого-либо из участников преступления. Но следователь, рассчитывая на психологическое воздействие этого следственного действия, в процессе которого он допускал и возможность "встречного" опознания преступником потерпевшего, решил его провести.

При очередном вызове потерпевшего на допрос следователь неожиданно для него объявил о проведении предъявления для опознания. В соседней комнате все уже подготовлено для проведения этого следственного действия. Несмотря на настойчивые возражения потерпевшего, убеждавшего следователя в вымышленности расследуемого эпизода, ему было предложено принять участие в предъявлении для опознания. Как и следовало ожидать, тот заявил, что он никого не опознает) хотя от внимания присутствующих не ускользнуло, что опознающий избегает встречаться взглядом с находящимся среди предъявляемых одним из преступников. Последний, услышав отрицательный ответ опознающего, неожиданно для него воскликнул, смеясь: "Хватит дурочку-то валять, не узнаешь, как же! Глянь-ка еще раз на того, кого водой поил, когда тебя шмонали!" Окончательно растерявшийся потерпевший через силу выдавил: "Это ложь, я вас не знаю", чем вызвал новый взрыв хохота уже многих присутствующих.

Немедленно после опознания следователь -- опять-таки неожиданно для потерпевшего -- провел очную ставку его с участником преступления. Тот в своих показаниях привел настолько убедительные доказательства присутствия потерпевшего при самочинном обыске, что последнему ничего не оставалось, как признать факт случившегося. Впоследствии это стало одним из оснований доказательства причастности 108

его самого к совершению преступления -- хищения денежных средств в крупных размерах.

Неожиданным для лица, противостоящего следователю, может быть проведение любого следственного действия. Таким может оказаться упоминавшееся задержание и обыск, допрос, следственный эксперимент и др.

При задержании сбытчиков фальшивых денег с поличным они обычно заявляют, что деньги изготовили сами и соучастников не имеют. Средством изобличения их во лжи служит обычно следственный эксперимент, проводимый с целью установления наличия у задержанных необходимых для изготовления фальшивых денег знаний и умений. Неожиданно для задержанного ему предлагают изготовить с помощью предоставляемых инструментов и материалов фрагмент фальшивого денежного знака, что чаще всего и выявляет его полную неспособность это сделать.

Значительное психологическое воздействие может оказать неожиданный допрос. Имеется в виду воздействие самого факта допроса, которого допрашиваемый вообще не ожидал, считая, что ему удалось не оказаться в сфере внимания органа расследования. Это в первую очередь, разумеется, относится к участникам преступления, но может касаться и свидетелей и даже потерпевших, по каким-то причинам не желающих огласки их причастности в этом качестве к преступлению. С последним обстоятельством следователю иногда приходится сталкиваться по делам об изнасиловании несовершеннолетних или совершенных группой, которые закон относит к делам не частно-публичного, а публичного обвинения. Стремиться всячески избежать огласки может как сама потерпевшая под влиянием народной молвы о том, что она теперь "опозорена навсегда", так и родственники потерпевшей по той же причине или боясь, что следственные процедуры еще больше травмируют потерпевшего ребенка. При неожиданном для них допросе таких лиц необходимо иметь в виду все, что говорилось о травмирующем воздействии подобной тактики допроса на психику допрашиваемых и возможных негативных последствиях внезапного вызова на допрос.

Внезапность применения тактического приема, неожиданного для лица, противостоящего расследованию, обусловлена созданием необходимых условий, способствующих его эффективности. Наиболее популярной в следственной практике разновидностью такого внезапно используемого приема является внезапно задаваемый в процессе допроса вопрос, неожиданный в данной ситуации для допрашиваемого. Условия эффективности такого приема заключаются в создании такой атмосферы допроса, в которой внезапно заданный вопрос действительно окажется неожиданным для допрашиваемого. Это достигается в свою очередь применением других тактических приемов, которые в сочетании с внезапным вопросом образуют тактическую комбинацию.

В криминалистике разработан ряд тактических приемов, использование которых способно содействовать эффективности внезапного вопроса. Одним из них служит прием, условно называемый допущением легенды. Суть этого приема заключается в том, что допрашиваемому предоставляется возможность беспрепятственно излагать ложные объяснения по предмету допроса, создавая впечатление, что они убеждают следователя. Это впечатление после такого свободного рассказа затем усугубляется задаваемыми следователем вопросами, характер которых должен укрепить допрашиваемого во мнении, что его показания произвели требуемое впечатление. У удовлетворенного достигнутым эффектом допрашиваемого наступает эмоциональное расслабление, снимается напряженность, и в этот момент ему задается внезапно такой вопрос, который свидетельствует, что он обманулся в своих ожиданиях, что следователь вовсе не введен в заблуждение его ложными показаниями. Естественно, что неожиданность этого вопроса, опрокидывающего все построения и надежды допрашиваемого, может решающим образом изменить его позицию побудить к даче правдивых показаний.

По делу А., подозреваемого в совершении убийства, следователь при его допросе предложил ему подробно рассказать, где он был и что делал в день убийства. Примерно в течение получаса тот излагал свои действия в этот день, рассказывал, с кем и где встречался, особенно детально останавливаясь на своих поступках в тот промежуток времени, когда могло быть совершено убийство. Он явно стремился подчеркнуть свое алиби, хотя об убийстве не упоминал.

Следователь внимательно и с явными признаками сочувствия слушал А. По окончании его рассказа он задал несколько вопросов, создавших у А. впечатление, что его рассказу поверили и что следователь хотел лишь уточнить некоторые его детали. Он явно расслабился и даже попытался ответить на один из таких вопросов в шутливой форме. И вот в этот момент следователь внезапно задал вопрос: "А теперь объясните, почему потребовалось наносить удары ножом уже мертвому человеку и куда вы дели потом нож?" Вопрос произвел на А. ошеломляющее действие, он побледнел, хотел что-то сказать и вдруг неожиданно разрыдался, долго не мог прийти в себя, потом жадно пил воду и наконец сказал: "Я все расскажу, только он сам виноват".

Другим тактическим приемом, преследующим те же цели отвлечения внимания допрашиваемого, служит так называемый косвенный допрос. Сущность его заключается в том, что следователь задает ряд вопросов, "неопасных" с позиции допрашиваемого. Когда внимание допрашиваемого от главного в предмете допроса отвлечено, следует внезапно задаваемый неожиданный вопрос, относящийся именно к главному моменту допроса.

Этот прием -- косвенного допроса -- сочетают иногда с другим, который именуют форсированием темпа допроса, Вопросы задаются во все ускоряющемся темпе, по-прежнему "неопасные", не требующие от допрашиваемого обдумывания. Выбрав нужный момент, следователь задает внезапно неожиданный для допрашиваемого вопрос.

Вместо внезапной постановки неожиданного вопроса может быть использован -- так же неожиданно -- другой тактический прием, заключающийся в том, что после выслушивания ложных показаний допрашиваемого следователь описывает реальную картину события, демонстрируя тем самым свою полную осведомленность о происшедшем и тщетность попыток допрашиваемого ввести его в заблуждение. Этот прием особенно эффективен, если предшествующим ходом допроса у допрашиваемого формируется убеждение в неосведомленности следователя.

Рассказ следователя может представлять собой описание события без приведения подтверждающих это описание фактических данных, а может и содержать указание на эти факты. Так, В., обвиняемому в нескольких убийствах и изнасилованиях. следователь подробно описал действия обвиняемого при совершении преступлений, причем сделал это внезапно) перебив излагавшего свою легенду допрашиваемого, а в ходе своего рассказа сообщил В., что при обыске его квартиры были обнаружены вещи и ценности потерпевших, опознанные ихродственниками. Ихотядругихдоказательств, подтверждающих рассказ следователя, нс имелось на момент допроса, следователю удалось создать у допрашиваемого впечатление, что все рассказанное следователем подтверждено уже собранными доказательствами его вины. Допрашиваемый был явно удручен, но замкнулся и перестал отвечать на вопросы. Тогда следователь прервал допрос и внезапно для В. предъявил его для опознания оставшимися в живых потерпевшим. Он был уверенно опознан всеми ими. Это произвело на В. сильнейшее впечатление, он попросил прекратить проведение других следственных действий и признался не только в совершении расследуемых преступлений, но и рассказал о других, которые следствию были неизвестны*.

Нс меньшее, а иногда и более сильное воздействие на допрашиваемого может оказать внезапное предъявление ему вещественных доказательств или иных объектов» имеющих доказательс-геенное значение. Неожиданность их предъявления для допрашиваемого может быть следствием его убеждения, что эти объекты уже не существуют, были уничтожены им или кем-то по его просьбе, что их вообще никогда не было в природе или что с их помощью ничего нельзя доказать.

В течение нескольких месяцев в Вишкеке группой лиц было совершено несколько тяжких преступлений. Одну из угнанных преступниками машин обнаружили на следующий день. По показаниям владельца, из машины пропали различные предметы, в том чибле нож кустарного изготовления типа мачете.

Оперативным путем вышли на некоего М., ранее подозревавшегося в совершении аналогичных преступлений, однако к уголовной ответственности не привлекавшегося. Его задержали. При обыске в доме М. нашли похищенный из машины нож-мачете. Вот как описал последующие события следователь.

Предстоял допрос М. Многолетний опыт свидетельствует о том, что нередко у допрашиваемых подозреваемых бывает обострено чувство зависимости от следователя. Поэтому, чтобы установить с допрашиваемым контакт, необходимо снять состояние скованности, напряженности, предубежденности. М. не знал о цели предстоящего допроса и мог о ней только догадываться в общих чертах, так как о результатах обыска ему не было известно.

Перед допросом собрали информацию о личности Моего положительных качествах. "С воздействием на эти качества и был проведен первый допрос М. Его расспросили об учебе в техникуме, о бабушке, которую М. очень любил, о жене, занятиях спортом. Он вел себя спокойно, на вопросы отвечал охотно. В это время на стол неожиданно положили нож, изъятый при обыске. Наблюдая за реакцией М., мы отметили, что его состояние резко изменилось, появилось смущение... В эмоциональном состоянии М. наступил перелом, который привел к признанию им своей вины. Он попросил лист бумаги и собственноручно написал о совершенных им преступлениях. Назвал он и сообщников"*.

В другом случае подозреваемому, который рассчитывал, что следы совершенного убийства надежно скрыты и труп потерпевшего никогда не будет обнаружен, при допросе неожиданно предъявили фотографии места обнаружения трупа и самого трупа. Этого оказалось достаточным, чтобы побудить допрашиваемого дать правдивые показания

Интересный пример неожиданного предъявления вещественных доказательств во время допроса описан следователем В.В. Крыловым^ по делу о гибели получателя почтовой посылки, в которой было смонтировано самодельное взрывное устройство, срабатывание которой и причинило потерпевшему смертельные ранения.

После проведения многочисленных следственных действий и оперативно-розыскных мероприятий, производства квалифицированной взрывотехнической экспертизы вышли на некоего К., племянника жены погибшего. При планировании его допроса использовали осведомленность следствия об обстоятельствах изготовления взрывного устройства и его конструктивных особенностях, почерпнутую из заключения взрывотехнической экспертизы; учитывая честолюбивый характер К., предполагалось, ссылаясь на техническую оригинальность устройства, "разговорить" его в нужном направлении.

В начале допроса К. вообще отказался отвечать на вопросы, касающиеся дела, настаивая на своем алиби. Тогда разговор перевели на обнаруженные при обысках сделанные им элек-тро- и радиоизделия, формулируя вопросы с подчеркнутым уважением к техническим знаниям и умениям К. Тот разговорился и стал подробно отвечать на вопросы. Он рассказал, что помимо прочего изготовил для отца обогреватель из металлической болванки с ребрами. Неожиданно его внимание обратили на лежащие на столе и накрытые бумагой осколки оболочки взрывного устройства, скрепленные пластилином в единое целое, и сказали: "А вот и вторая болванка". Посмотрев на это вещественное доказательство и получив разрешение взять его в руки, К. заявил: "Я рассчитывал, что ее именно так и разорвет..." -- и стал внимательно рассматривать осколки. В это время ему задали вопрос: "А чем, интересно, были сделаны поперечные нарезы на болванке?", на что он ответил: "Ножовкой". Тут он спохватился и снова стал отрицать свою причастность к преступлению, но вскоре дал правдивые показания. Возникшие у следователя сомнения в психическом состоянии К. получили подтверждение: судебно-психиатрическая экспертиза признала его невменяемым.