Фактор внезапности, его учет в использование в процессе расследования

О.Я. Баев описал группу тактических приемов, использование которых неожиданно для допрашиваемого позволяет добиться должного результата. Он назвал их приемами "демонстрации возможностей расследования" и подразделил их на приемы, демонстрирующие возможности: а) получения доказательств, изобличающих допрашиваемого, путем производства определенных следственных действий (допросов тех или иных лиц, очных ставок, осмотров и т.п.); б) применения научных методов расследования и производства различных видов экспертиз*. Для иллюстрации он приводит пример из практики прокурора-криминалиста Э. Б. Межиковского о раскрытии двух убийств.

Не имея к моменту допроса подозреваемого А. заключений назначенных экспертиз, следователь решил провести предварительное исследование вещественных доказательств, а подозреваемого сделать его "участником". Об этом было неожиданно для допрашиваемого ему сообщено, что вызвало заметное напряжение с его стороны. "Мы взяяи плащ, -- пишет автор статьи, -- изъятый при осмотре квартиры А. и в его присутствии стали тщательно его осматривать. При этом мы обратили внимание на то, что.в области правой лопатки мел настолько глубоко проник в ткань, что отчистить его не удалось. Показывая плащ А., мы рассуждали о механизме образования этого пятна. Включившись в наш разговор, А. подтвердил, что он действительно пытался вычистить мел на плаще, но это ему не удалось... Однако А. заявил, что испачкал плащ мелом у себя в коридоре, когда пьяный возвращался домой. Здесь же, при А., было принято решение о немедленном изъятии соскобов мела в коридоре и комнате его квартиры. На вопрос А., зачем все это делается, ему объяснили, что соскобы мела с забора, где было совершено убийство, уже взяты, а в его квартире образцы мела не отобраны, и разъяснили возможности судебно-химической экспертизы, которая сможет определить, откуда происходит мел на его плаще -- из его квартиры или с места происшествия. Затем лист растения из кармана его плаща сопоставили с образцами листьев акации с того же места убийства. А. спросил: "Для чего это?" Ему объяснили возможности биологической экспертизы". Далее ему были разъяянены возможности судебных экспертиз и ряда других вещественных доказательств, фигурирующих по делу. Подобная демонстрация возможностей экспертизы сыграла свою роль: А. изменил свою позицию и своими показаниями способствовал установлению истины*.

По соотношению деятельности первой и второй сигнальных систем И.П. Павлов различал три типа людей. Тех, у кого более активизируется первая сигнальная система, он относил к "художественному" типу, тех же, у которых преобладает деятельность второй сигнальной системы, -- к "мыслительному типу", а всех остальных -- к "среднему" типу,когда ни одна из этих систем не обнаруживает заметного преобладания'.

"Люди "художественного" типа, -- пишет Н.П. Хайдуков, -- характеризуются повышенной эмоциональностью, яркостью восприятий, наглядно-образной памятью, богатством воображения, которое преобладает над абстрактным мышлением. Реальные доказательства, факты, чувственно отражаемые "художником", могут быть использованы как действенные средства, позволяющие изменить поведение и деятельность такого типа в нужном направлении"^. По делу об убийстве у знакомого одного из обвиняемых -- Д. был обнаружен саквояж с вещами одной из жертв. В саквояже среди прочих вещей была колода гадальных карт. Поскольку Д. был уверен, что эти вещи надежно спрятаны и следователем обнаружены быть не могут, его допрос построили следующим образом.

Из колоды гадальных карт отобрали ту, на которой был изображен кресте надписью: "Видеть во сне крест-- значит скоро умереть". Карту положили на стол с таким расчетом, чтобы Д., войдя в кабинет следователя, обязательно ее увидел. И действительно, как только в кабинет ввели Д., его взгляд приковало к карте и он словно оцепенел, даже не смог назвать следователю свою фамилию и все смотрел на карту. Когда его спросили, откуда эта карта, он, не отвечая на вопрос, попросил бумагу, чтобы самому описать, как было совершено преступление.

В отличие от "художников" "мыслители" более подвержены влиянию абстрактных понятий, теоретических положений, логических рассуждений и выводов. Именно в отношении них эффективно может быть использована предлагаемая О.Я. Баевым "демонстрация возможностей расследования", что отмечает и Н.П. Хайдуков: "При воздействии на таких участников расследования научное обоснование заключения эксперта, мнение специалиста, рассуждение следователя о причинах и последствия преступных деяний могут оказаться более продуктивными, чем обращение к конкретным образам"^ На них может произвести нужное воздействиевнезапное сообщение значимой информации, наличия которой у следователя они никак не ожидали. Особенно сильное впечатление на таких лиц производит детальное описание следователем механизма события, если оно опирается на достоверно установленные факты и создает у подследственного представление о всесторонней осведомленности следователя.

Среди приемов, основывающихся на использовании фактора внезапности, следует упомянуть и такой, который заключается в сообщении подследственному в тактически правильно выбранный момент о существовании лица или объекта, о которых, по его представлению, следователь не мог знать или которые должны были находиться вне пределов досягаемости следователя. Это может быть сообщение о задержании соучастника, о существовании которого, по мнению подследственного, следователь не должен был даже подозревать, или об оставшемся в живых потерпевшем, или о наличии очевидцев, которые могут опознать обвиняемого, и т.п. А.Б. Соловьев описывает такой случай.

Заключенный К. совершил покушение на убийство заключенного Е. на территории ИТК, где оба они отбывали наказание. К. нанес Е. несколько ножевых ранений, после чего доставил его в санчасть. При этом заявил, что подобрал Е. раненым. К. был уверен, что от полученных ранений Е. умрет. Свою причастность к преступлению категорически отрицал, держался уверенно и вызывающе.

Действия подозреваемого исключали возможность использования в качестве доказательств имевшихся на нем следов крови. Пальцевых отпечатков на рукоятке ножа не было, но даже если бы они и были, К. мог сослаться на то, что дотрагивался до ножа при обнаружении потерпевшего.

В результате оказанной медицинской помощи и последующего лечения Е. остался жив, однако потерял дар речи и возможность писать. Такое его состояние, как предполагали врачи, могло продлиться несколько месяцев; получение от Е. показаний исключалось.

В ходе расследования версии о причастности к преступлению других лиц не подтвердились, но и серьезных доказательств вины К. также добыто не было. Он допрашивался неоднократно. О том, что потерпевший жив, но утратил способность говорить и писать, ему не сообщалось, и у К. сложилось впечатление, что Е. скончался и ему нечего бояться разоблачения, поэтому вину свою на допросах он упорно отрицал.

Следователь стал думать, как побудить К. дать правдивые показания, и решил попытаться сформировать у К. мнение, что Е. не только жив, но и дает уличающие К. показания, которые по каким-то соображениям ему не предъявляются. Решено было воспользоваться с этой целью фотографиями Е., сделанными для того, чтобы успокоить мать потерпевшего, не получавшую в течение длительного времени писем от сына. Во время очередного допроса К. на столе среди бумаг было положено несколько фотографий потерпевшего, на которых он был запечатлен вместе со следователем.

К. сразу же увидел снимки, узнал Е., которого считал умершим, и все его внимание сконцентрировалось на фотографиях. Следователь как ни в чем не бывало продолжал допрос. К. не выдержал и спросил, что это лежит среди бумаг. Следователь с безразличным видом ответил) что фотографии, и продолжал допрашивать подозреваемого. К. уже не мог сдержать себя и попросил показать снимки. После его неоднократных и настойчивых просьб следователь наконец разрешил ему посмотреть их. Было заметно, что допрашиваемый потрясен, но тем не менее ничего не сказал следователю, который тоже ничего не сказал ни о фотографиях, ни о Е„ закончил допрос и отпустил К. На следующем допросе К. дал правдивые показания и признался в покушении на убийство

Варианты использования подобного тактического приема, основанного на факторе внезапности, различны. Особенно эффективным может быть неожиданное участие живого потерпевшего, или задержанного соучастника, или неизвестного подозреваемому очевидца в следственном действии, проводимом в присутствии или с участием подозреваемого. Таким следственным действием может быть очная ставка, предъявление для опознания, проверка и уточнение показаний на месте, следственный эксперимент и др.

Выбор тактически верного момента для использования фактора внезапности, обеспечивающего неожиданность воздействия на лицо, противодействующее следствию, может быть результатом превосходства следователя над преступником в ранге рефлексии. Именно с такой ситуацией мы встречаемся при розыске скрывшегося обвиняемого или подозреваемого, при организации засад и задержаний. Следователь моделирует ход мыслей обвиняемого и его решение, ставя себя на его место и представляя, как бы он вероятнее всего поступил в этом случае.

Еще одно замечание по поводу использования фактора внезапности. Оно касается учета степени тактического риска, допускаемого следователем при использовании этого фактора.

Известно, что тактический риск заключается в предвидении и допущении негативных последствий действий следователя. Он может выразиться, например, в том, что неожиданное для подозреваемого предъявление его для опознания свидетелю-очевидцу окажется безрезультатным и тот его не опознает или соучастник на неожиданно проведенной очной ставке изменит свои правдивые показания на ложные и т.п. Ю.Ю. Осипов применительно к использованию фактора внезапности предлагает следующие пути минимизации тактического риска:

-- использование вещественных доказательств, документов, видео-, кино-, звукозаписей и иных источников информации, направленной на преодоление позиции, занятой подследственным;

-- изменение места и времени проведения следственного действия;

-- перемена темпа производства отдельных следственных действий;

-- изменение "психологического поля", т.е. обстановки производства следственного действия

Если негативные последствия предотвратить или хотя бы свести до приемлемых пределов не удалось, следует признать, что данный вариант использования фактора внезапности не достиг цели. Естественно, что повторная попытка использования фактора внезапности в аналогичной ситуации или с аналогичными средствами предприниматься не должна. Возможен лишь иной вариант действий с учетом всех допущенных ошибок и коренным образом отличающийся от предшествующего.

Сказанное отнюдь нс означает, что следователь, осознавая рискованность предстоящих действий, должен обязательно отказаться от них. Использование фактора внезапности всегда связано с риском, но возможный "выигрыш" следствия, как правило, его оправдывает.

3. Учет воздействия фактора внезапности на деятельность следователя

Ранее уже указывалось, что в процессе расследования нужно учитывать и возможность воздействия фактора внезапности на самого следователя. Это могут быть как неожиданные для следователя действия противостоящей ему стороны, так и неожиданное для него возникновение новых обстоятельств, изменяющих следственную ситуацию: получение новой информации, изменение показаний проходящими по делу лицами и др. Отмечалось также, что следователь должен находиться в состоянии постоянной готовности к подобным неожиданностям. Но ясно, что эти прописные истины отнюдь не всегда соответствуют реальной действительности, поскольку следователь -- человек "и ничто человеческое ему не чуждо". Как и любой человек, он под влиянием ситуации может порой совершить необдуманный поступок, влекущий неожиданные для него последствия, при возникновении неожиданных обстоятельств может не сразу найти правильное решение, наконец, просто растеряться, упустить время для эффективных ответных действий, что и скажется на результатах расследования.

Естественно, что дать рекомендации следователю, как поступать в каждом подобном случае, невозможно. Речь может идти лишь о рекомендациях более или менее общего характера, рассчитанных на относительно типичные ситуации. Смысл их в сущности заключается в том, чтобы неожиданное сделать ожидаемым, т.е. в предвидении этого возможного неожиданного, предвидения поведения проходящих по делу лиц, и особенно противостоящей следователю стороны. По этому поводу А.В. Дулов пишет: "Обязательным является предварительное построение следователем мысленной модели поведения участника во время предстоящего следственного действия. При построении ее принимаются во внимание: результаты изучения личности; объем информации, которой, вероятно, располагает данный участник; предполагаемое воздействие на него условий и общений; информация, которую будет получать лицо в процессе следственного действия; психическое состояние, которое может наступить у участника в результате всех этих воздействий; возможность выполнения функции при сложившихся условиях и наступившем психическом состоянии. Прогнозирование поведения участников следственного действия -- обязательный этап психологической подготовки"'.

Предвидение поведения может основываться на коллективном или личном опыте следователя. Именно опыт коллективной следственной практики может побудить его принять меры против возможной попытки подследственного уничтожить те или иные предъявляемые ему доказательства, поскольку такие случаи встречались в практике, или неожиданно напасть на следователя и т. п.

Предвидение может быть результатом рефлексии следователя. В условиях конфликтной ситуации противоборствующие стороны стараются мыслить друг за друга, чтобы предвидеть поведение противостоящей стороны и принять соответствующие меры противодействия. Так, "лицо, совершившее преступление, исходит из учета возможных способов и приемов, применяемых следователем, старается их затруднить и сделать безрезультатными. В свою очередь, следователь исходит из* учета возможных способов совершения и сокрытия преступления, стараясь установить скрываемые факты, парализовать сопротивление заинтересованных лиц, обеспечить наказание виновного.

Предвидение следователя может носить и интуитивный характер. Интуиция представляет собой не результат логической деятельности, сознательных мыслительных построений, а неосознанное постижение тех или иных положений, основанное на опыте и знаниях. "Интуиция является непосредственным знанием, однако только в том отношении, что в момент выдвижения нового положения оно не следует с логической необходимостью из существующего чувственного опыта и теоретических построений"'. Интуитивное предвидение действий противостоящей стороны позволяет следователю лишить их неожиданности и позволяет вовремя предупредить их.

Предвидение позволяет следователю составить представление о рискованности предпринимаемых им действий, а следовательно, заблаговременно принять меры к минимизации тактического риска, если уж его нельзя избежать совсем. Если быть точным, то в подобной ситуации ничего неожиданного для следователя не будет. Так, следователь не может не предвидеть, что на очной ставке субъект, давший правдивые показания, может изменить их, а следовательно, в расчете на такую "неожиданность" должен и строить тактику очной ставки; при выходе с обвиняемым на место он обязан предвидеть возможную попытку того совершить побег и т. п. Внезапность действий противостоящей стороны перестает, таким образом, нести в себе неожиданность для следователя, он внутренне готов нейтрализовать их.

Внезапным может быть не только действие противостоящей следователю стороны, но и изменение следственной ситуации, не связанное с таким действием.

Ситуация может внезапно измениться в связи с неожиданным получением следователем важной значимой информации. Ее источником может быть любое лицо, проходящее по делу или до того неизвестное следователю, оперативный работник, результаты следственного действия. Эта информация может потребовать от следователя:

а) выдвижения новой версии, изменяющей направление расследования, а также положение проходящих по делу лиц со всеми вытекающими отсюда, последствиями, например, требующей немедленного освобождения задержанного и, наоборот, задержания лица, считавшегося до этого времени свидетелем, и т. п.;

б) немедленного производства тех или иных следственных действий, осуществление которых потребует неожиданного для следователя изменения планируемой работы, оперативного решения возникших задач, причем решения безотлагательного;

в) осуществления практически без надлежащей подготовки сложной оперативно-тактической комбинации с немедленным привлечением оперативных работников, специалистов и других лиц, ранее не привлекавшихся следователем и с ним не взаимодействовавших.

Готовность к подобным "крутым поворотам" в ходе расследования формируется не только в процессе профессиональной подготовки следователя, но и на практике, при накоплении им опыта действий в аналогичных ситуациях. В итоге такая готовность становится одним из качеств, характеризующих хорошего следователя, подлинного профессионала.

Есть еще одна форма проявления фактора внезапности, которая может отразиться на ходе расследования, -- внезапный для следователя срыв тех или иных планируемых действий или мероприятий. Этот срыв чаще всего является следствием технических или организационных причин: неявка вызванных свидетелей, непредоставление транспорта для выезда с обвиняемым на место и т. п. Строго говоря, все эти возможные внезапные последствия подобных причин вполне поддаются предвидению и поэтому не должны заставать следователя врасплох. Но предвидение подобных срывов приходит с опытом, для молодого следователя такой срыв может быть полной неожиданностью.

4 Влияние фактора внезапности на полноту и достоверность доказательственной информации

В процессе расследования преступлений фактор внезапности воздействует не только на поведение, решения и действия следователя и противодействующей ему стороны, его влияние необходимо учитывать при оценке полноты и достоверности доказательственной информации, полученной в результате производства следственных действий. Речь идет прежде всего о той информации, которую содержат показания участника или очевидца расследуемого события.

Известно, что процесс формирования показаний проходит несколько стадий, первой из которых называют стадию восприятия. Эта стадия "представляет собой создание определенных представлений, образов на основании совокупности ощущений, синтезированных в мыслительных процессах. Говоря о стадии восприятия, необходимо иметь в виду, Что в своих показаниях участники процесса свидетельствуют не только о наблюдении объектов. Восприятия могут касаться и динамики событий, действий того или иного лица. Наконец, очень часто объектом восприятия являются собственные действия лица, которое дает показания"*. На полноту и адекватность восприятия характеру события влияют многочисленные факторы, среди которых одно из важнейших мест занимает фактор внезапности самого события, обусловливающий неожиданность этого события для тех или иных субъектов.

Событие может оказаться неожиданным: а) для всех его участников и очевидцев. Эта ситуация характерна для многих транспортных происшествий, особенно часто для дорожно-транспортных: столкновений, наездов и др. Событие при этом, как правило, характеризуется не только внезапностью, но и быстротечностью и кратковременностью.

Внезапность и как следствие неожиданность события являются тем объективным фактором, который существенно влияет на его восприятие участниками и очевидцами. Особенности восприятия такого события определяются тем) что восприятие осуществляется в результате непроизвольного внимания, привлеченного действием определенного раздражителя -- самого события или связанных с ним обстоятельств. Как отмечает Н,И. Гаврилова, "особенностью непроизвольной формы внимания является то, что оно возникает без предварительного сознательного намерения. Чем вызывается непроизвольное внимание и что обычно привлекает к себе людей? Это необычность предмета, события, странная форма, цвет) общий вид и компоновка, несоответствие предмета обстановке, непривычное положение, несоответствие размера, интенсивность раздражителя. Вызывает непроизвольное внимание также и то, что контрастирует или согласуется с психическим состоянием человека"^. Объекты внимания при этом специально не выбираются, у субъекта нет заранее поставленной цели, и поэтому результаты непроизвольного внимания в целом значительно беднее, чем внимания произвольного и могут таить в себе значительно больше ошибок и искажений. Это, конечно, не означает, что восприятие при непроизвольном внимании вообще не может содержать отражения существенных для дела обстоятельств. В силу особенностей обстановки, роли в событии его участника, его психического состояния и иных причин восприятие и при непроизвольном внимании может оказаться достаточно полным, конкретизированным и адекватным воспринятому.

Помимо сказанного необходимо учитывать и следующее. Неожиданно начавшееся событие не всегда скоротечно и кратковременно. Оно может длиться какое-то время, в те-чение которого, во всяком случае для его очевидцев, а иногда и участников, непроизвольное внимание заменяется вниманием, уже произвольным. "Если в ходе восприятия происходит осознание свидетелем смысла и значения происходящего, то непроизвольное внимание, вызванное необычностью события или интенсивностью раздражителя, может перейти в произвольное, целенаправленное внимание, повышая качество восприятия в целом"'. В целом же неожиданные быстротечные и кратковременные события воспринимаются неполно и менее детально. Экспериментально установлено, что при этом лучше запоминаются более яркие, заметные, необычные признаки, приметы, особенности, а также те, которые обращают на себя внимание субъекта в силу его профессиональных качеств или знаний, его профессиональной принадлежности;

б) для потерпевших, некоторых участников и очевидцев события. Если в первом случае имелась в виду неожиданность события для всех его участников, в том числе и для самого правонарушителя, действия которого иногда могут носить импульсивный, неожиданный для самого него характер (хулиганство, действия в состоянии аффекта и др.), то здесь идет речь о таких ситуациях, обычных для практики, когда преступное событие происходит неожиданно для потерпевшего и некоторых связанных с ним лиц, другие же лица становятся участниками события уже в его ходе, позднее. Иллюстрацией подобной ситуации может быть следующий пример.

В городском парке трое подвыпивших молодых парней, сидевших на одной из скамеек, нарочито громко в нецензурных выражениях "комментировали*' внешний вид и облик проходящих мимо них посетителей парка. Неподалеку от них сидели молодой человек с девушкой.

В тот момент, когда мимо парней проходил пожилой человек в очках, один из них внезапно вскочил со скамейки, подбежал к нему и в наглой форме потребовал сигарету. Тот ответил, чо он не курит. Тогда хулиган ударил его по лицу, сбил очки, а потом подсечкой повалил его на землю. Его товарищ также подскочил к лежащему и нанес ему удар ногой, В этот момент сидевший с девушкой юноша вмешался в происходящее. Несколькими приемами самбо он свалил на землю обоих нападавших и удерживал одного из них -- зачинщика -- до прихода милиционера; двое других хулиганов сразу же сбежали.

Можно сделать вывод, что в описанном случае случившееся было неожиданностью только для потерпевшего, очевидцы же события, в том числе и юноша, который активно вмешался в происходящее, в той или иной степени были подготовлены к подобным действиям хулиганов их поведением.

Типичным примером того, как событие, неожиданное для других, не является таковым для одного из очевидцев, служит практика действий оперативных работников, ведущих поиск и задержание карманных воров. Наблюдая за действиями подозрительного субъекта, оперативный работник прослеживает их, начиная от подготовки к совершению кражи и до момента покушения на нее или ее совершения и затем задерживает преступника с поличным. Для потерпевшего и других присутствующих в месте кражи событие, развернувшееся внезапно, оказывается совершенно неожиданным;

в)для потерпевших -- при отсутствии очевидцев события. Эта ситуация характерна для многих разбойных нападений, изнасилований, убийств. Восприятие события преступления оставшимися в живых потерпевшими зависит от психологических черт их личности и эмоционального состояния в момент нападения. "Особенно отрицательно сказывается на восприятии событий чувство страха. Оно не только притупляет память, но и угнетающе действует на всю психику человека, на его интеллектуальную деятельность, снижает волю, нравственный самоконтроль и критическое отношение к окружающему, препятствует правильной оценке обстановки происшествия"'. Все это необходимо учитывать при допросе таких потерпевших. Тактические приемы корректировки их показаний, оживления в их памяти воспринятого детально описаны в специальной литературе.

Влияние фактора внезапности на достоверность доказательственной информации имеет еще одно проявление, которое необходимо учитывать следователю при производстве некоторых следственных действий. Речь идет об учете этого влияния прежде всего при производстве следственного эксперимента, достоверность результатов которого зависит от возможности воспроизведения неожиданности исследуемого события для его участников. Типичным примером подобных экспериментов служат опыты, предпринимаемые с целью определения возможности вовремя остановить транспортное средство при внезапном возникновении на проезжей части препятствия, например пешехода. "Камнем преткновения" при этом служит невозможность воспроизвести практически неожиданность появления препятствия: ведь участникам эксперимента необходимо сообщить его цель, проинструктировать о действиях, которые им предстоит совершить, а, кроме того, по закону экспериментальные действия не должны создавать угрозу для жизни и здоровья их участников. В результате следователь не в состоянии выполнить важнейшее тактическое условие эксперимента: добиться максимального сходства подлинной и воспроизводимой обстановки события. Довольствуясь производством опытов с макетом препятствия, он может получить лишь вероятные выводы. Лишь в тех случаях, когда результаты эксперимента не зависят от необходимости информировать участников опытов об их содержании, они могут приобрести доказательственное значение (например, при проверке возможности восприятия того или иного факта, явления).

Ранее уже говорилось о такой форме использования фактора внезапности, как неожиданное производство следственного действия -- неожиданного для лиц, противостоящих следователю. Теперь же нужно ответить на вопрос: следует ли обеспечивать неожиданность следственного действия для других его участников, например, для опознающего или того участника очной ставки, который дает правдивые показания? Однозначного ответа на этот вопрос нет.

Можно допустить, что внезапным может быть лишь момент проведения следственного действия, но не сама неожиданность его производства. Так, правдивому участнику очной ставки совсем не обязательно знать, в какой момент расследования она будет проведена, но едва ли следует от него скрывать до самого ее начала, что такое действие будет предпринято. В ряде случаев, наоборот, следует заранее психологически готовить его к очной ставке, укреплять его решимость в отстаивании своей позиции. То же может потребоваться и в отношении опознающего. Таким образом, строго говоря, эти действия для указанных субъектов неожиданными в принципе не становятся. При производстве же иных следственных действий -- допроса на месте или проверки показаний на месте, получения образцов для сравнительного-исследования, осмотра и т.п. -- для добросовестных их участников, стремящихся содействовать установлению истины, фактор внезапности дезорганизующего влияния на их психические процессы, как правило, не оказывает, да и необходимости в его использовании не возникает. Если же по тактическим соображениям он в данной ситуации используется против лиц, оказывающих противодействие следователю, и может оказать негативное влияние и на добросовестных участников расследования, возникает задача нейтрализовать это негативное влияние, приняв необходимые меры, т.е. минимизировать допускаемый тактический риск.