План.

1. Введение.

2. Понятие и история института кровной мести. Его роль в историческом становлении права

а) Кровная месть у древних германцев

б) Кровная месть в Древней Руси

в) Роль женщины в обычае кровной мести (Русь и Скандинавия)

Заключение

Словарь

Кровная месть обычай, возникший и развившийся в до государственном обществе как универсальное средство защиты жизни, чести, имущества сородичей (соплеменников). Единый в своей основе, обычай К. м. существовал в различных вариантах: у одних народов считалось достаточным убить одного из представителей рода обидчика (т. е. не обязательно его самого), у других К. м. должна была продолжаться до тех пор, пока число жертв с обеих сторон не сравняется, и т. д.

В ранне государственных обществах К. м. не была ликвидирована, но была несколько ограничена: суживался круг мстителей и ответчиков, принимались во внимание степень ущерба, пол, возраст, общественное положение объекта мести. Одновременно развивалась система композиций -- материального возмещения за ущерб. Например, по саксонским обычаям К. м. распространялась только на убийцу и его сыновей; по бургундским -- только на самого убийцу, был ограничен и круг лиц, имеющих право мстить; убийство в порядке К. м. не могло быть совершено, например, в помещении церкви. По Русской правде разрешалось мстить брату за брата, сыну за отца и т. п., при отсутствии таковых назначался штраф (вира); по Салической правде вместо К. м. выплачивался штраф -- вергельд. Как правило, К. м. запрещалась, если убийство было совершено по неосторожности или случайно. В таком виде К. м. и композиции удерживались во многих странах и регионах, а в некоторых из них (Албания, Сербия, Южная Италия, Корсика, Япония и др.) дожили до 20 в. В СССР К. м. и композиции, сохранявшиеся у некоторых народов Кавказа, Средней Азии и др., рассматривались уголовным законодательством ряда союзных республик как преступления, составляющие пережитки местных обычаев (см., например, УК РСФСР, ст. 102, 231). В СССР К. м. практически была изжита.

1. Введение

Кровная месть, появившаяся задолго до формирования первых государств, была вполне оправданной реакцией человека на совершение против него либо его родственников вредоносного деяния. При отсутствии полноценных правовых норм, принцип «брат за брата» был единственным способом покарать обидчика. Думаю, что эта норма естественного права послужила прообразом понятия «наказание» в его современной трактовке. В процессе исторического становления права кровная месть заменялась сначала выкупом, потом смертной казнью, но, тем не менее, долгое время практиковалась, несмотря на наличие более гуманных, уже законодательно закреплённых способов возмездия.

Большинство современных людей считает, что обычай кровной мести является элементом правовых систем, в которых государство либо не существует, либо не в состоянии обеспечить правопорядок. Однако на сегодняшний день принцип кровной мести существует в странах Ближнего Востока, некоторых регионах Северного Кавказа, Албании; Восточной, Северо-Восточной и западной Африке, Полинезии и т. д. Напрашивается вопрос: кровная месть - это принадлежность каждого древнего общества или биологическая особенность некоторых народов?

В данной работе поставлена цель, показать природу кровной мести и выявить её место в общей эволюции права. Для примера, в работе будут использованы две народности: восточные славяне и древние германцы, причём у последних, (что далее будет доказано) институт кровной мести был гораздо больше развит, чем у наших предков.

2. Понятие и история института кровной мести. Его роль в историческом становлении права

а) Кровная месть у древних германцев

Кровная месть у древних германцев, как и у других народов Европы, долгое время являлась главным средством осуществления социальной защиты в кровнородственных, а позже патриархально-семейных коллективах. Она стала ведущей нормой поведения, признанной моралью и обычным правом.

Римский историк Тацит указывал на легитимность древнейшего обычая германцев длить с сородичами чувство дружеского расположения и наоборот - враждебных действий, обязательно принимать на себя как вражду отца или сородича, так и дружбу. К тому времени в обычное право уже была введена замена отмщения выкупом, поэтому Тацит уточняет: впрочем, вражда не продолжается бесконечно и не является непримиримой И. А. Дворецкая, Г. Т. Залюбовина, Е. А. Шервуд «Кровная месть у древних греков и германцев», Москва, 1995..

Урегулирование конфликта происходило на основе материального возмещения: за убийство платили вергельд определенным количеством скота (по оценке достоинства свободного человека соответственно достоинству его рода). Как и действие вражды, этот выкуп делили между собой все ближайшие родственники, сонаследники, то есть члены парантеллы И. А. Дворецкая, Г. Т. Залюбовина, Е. А. Шервуд «Кровная месть у древних греков и германцев», Москва, 1995.. Тацит оценивал эту норму обычного права (возмещение за примирение сторон) с точки зрения общественного прогресса и установления гражданских правоотношений. Он говорит, что "это очень полезно в интересах общества, так как при свободе вражда опаснее". И. А. Дворецкая, Г. Т. Залюбовина, Е. А. Шервуд «Кровная месть у древних греков и германцев», Москва, 1995. Примирение сторон удостоверялось публично, происходило во время общих трапез, на которых германцы совещались относительно важнейших общественных дел.

Свободный мужчина-воин и свободная женщина имели право лично, с оружием защищать свою жизнь и независимость, личное достоинство и имущество от любого посягательства, не признавая ни моральных, ни правовых ограничений. Насмешка над внешним видом, физической неполноценностью, этническими особенностями, проявляющимися в одежде, прическе, оскорбление словом и действием могли служить поводом к немедленному проявлению отмщения или вероломному убийству. Оскорбительным считалось у лангобардов назвать свободного человеком бездеятельным, недостаточно пылким и скорым на расправу с врагами, медлительным в проявлении воинской доблести. Таким унижающим достоинство словом было прозвище "arga". И. А. Дворецкая, Г. Т. Залюбовина, Е. А. Шервуд «Кровная месть у древних греков и германцев», Москва, 1995. Тот, кто в ярости бросал свободному такое оскорбление, наказывался по законам позднего времени довольно значительным штрафом (12 солидов). Если тем самым файда не устранялась, то это дело чести решалось поединком (Эдикт Ротари 381). В "Истории лангобардов" Павла Диакона описан трагический эпизод гибели лангобардских дружин вследствие ссоры двух военачальников. Поводом к раздору послужил намек одного из них па происхождение имени другого (первая часть имени Аргайт напоминала оскорбительное прозвище "ар-га"). Аргайт решил доказать свою воинскую доблесть и двинулся на врагов в одиночку со своей дружиной, избрав трудные условия штурма по отвесному склону горы. Оба отряда были уничтожены неприятелем, как говорит историк, по причине вспыхнувшей внезапно вражды. И. А. Дворецкая, Г. Т. Залюбовина, Е. А. Шервуд «Кровная месть у древних греков и германцев», Москва, 1995.

Оскорбительным считалось назвать женщину колдуньей - "masca-strega, это означало дать повод к действию файды. Если виновным оказывался супруг, но отрицал свою вину, он должен был дать присягу в очищение от обвинения. Если же обвинение считалось доказанным, то муж терял все свои права как супруг, лишался мундиума над женщиной, и она могла вернуться к своим родственникам. Ценой мундиума удовлетворялась файда между парентеллой женщины и ее мужа (Эдикт Ротари, 197). Действие вражды признавалось даже в том случае, если подобное обвинение бросали женщине под действием страха перед колдовскими чарами. Однако это смягчающее обстоятельство следовало доказывать с 12 соприсяжниками, тогда файда прекращалась после уплаты штрафа в 20 солидов (Эдикт Ротари, 198). Упорствующий в своем утверждении должен был судебным поединком доказать свою правоту, в противном случае платил вергельд. Оскорбление невесты во время совершения брачного обряда (если в нее бросали грязь) вызывало ответную реакцию оскорбленных родственников и особенно владельца ее мундиума. Обычной становилась файда, и она сопровождалась дракой, убийствами и увечьями, такого рода судебный казус подробно описан в лангобардских законах VIII в. И. А. Дворецкая, Г. Т. Залюбовина, Е. А. Шервуд «Кровная месть у древних греков и германцев», Москва, 1995.

Действие файды в условиях сохранения кровнородственных отношений было узаконено, и тот, кто пренебрегал своим правом отмщения, подвергался всеобщему осуждению, ему давали презрительную кличку. Но такое поведение являлось исключением, большинство мужчин и женщин неукоснительно следовали праву объявлять файду. Может быть, поэтому бытует мнение, что по сравнению с кельтами германцы обладали более жестким и суровым нравом.

Отмщение осуществлялось по определенным правилам, которые в точности должны были соблюдать все члены данного племени. По древнегерманскому обычному праву состояние ровной вражды признавалось обязательной нормой, социально поведения, и она обозначалась термином faida. Определенные обычаем действия: убийство, посягательство на честь женщины, оскорбление словом или с применением насилия, преграждение пути, осквернение могилы - вели к признанию правомочным состояние вражды между членами кровнородственных коллективов потерпевшего и обвиняемого. Публично объявлялась файда (Faida - quod est inimicitia), и после этого убийство виновного, совершенное явно, на глазах и в присутствии соплеменников считалось справедливым возмездием, не ведущим в свою очередь к отмщению. Такой с точки зрения гражданского правопорядка самосуд расценивался как справедливое воздаяние за проступок. И. А. Дворецкая, Г. Т. Залюбовина, Е. А. Шервуд «Кровная месть у древних греков и германцев», Москва, 1995.

В своей первоначальной форме при отсутствии судебных органов публичной власти файда играла роль социальной защиты личности и имущества свободного. В течение весьма длительного периода при наличии государственных институтов файда между родственниками ("falda inter pa rentis") расценивалась как следствие оскорбления чести и достоинства женщины.

Действие кровной вражды (файда) некогда было единственным способом регулирования взаимоотношений между родами и племенами, осуществления коллективной защиты индивида. Состояние вражды в условиях родоплеменной организации воспринималось как естественное течение истории. Древнегерманские мифология и эпос насыщены настроением враждебности, готовности к жестокой расправе, эпизодами яростного отмщения, наполнявшими жизнь богов целого громадного периода, сменившего золотой век - век без вражды.

Кровная месть как одна из самых ранних норм обычного права, имевшая целью предотвращение раздоров и защиту, приводила в процессе эволюции общества к противоположному результату. Она стала самым распространенным обычаем среди германских племен, глубоко укоренившимся в практике социальных и политических отношений. В законах VII-VIII вв. хранилось древнелангобардское название устного обычая, служившего в ряде случаев источником королевского законодательства. Закон предков-"cauuerfeda", "uuifa". Древние обычаи длительное время сохранялись и в условиях классообразования и возникновения государственности; более того, они оставались нормой общественного поведения, с которой считались при записи законов. Укоренившиеся в течение жизни многих поколений, они считались, не писаным законом, которым руководствовались в практике гражданского правопорядка и в судопроизводстве И. А. Дворецкая, Г. Т. Залюбовина, Е. А. Шервуд «Кровная месть у древних греков и германцев», Москва, 1995..

При записи норм обычного права одно из главных мест занимали судебные казусы, возникавшие вследствие кровной мести. Общинный принцип равенства требовал, чтобы всякое действие имело следствием ответное, подобное действие. Так на основе института кровной мести складывалось талионное право, но оно не получило распространения у германцев. Осуществление каждым свободным права на защиту оружием затрудняло общение отдельных кровнородственных групп. Бытовые ссоры, потасовки и драки, возникавшие в споре по хозяйственным вопросам, вели к перманентному состоянию вражды. Как рассказывает Тацит, германцы не ограничивались перебранкой: возбужденные вином, они в ярости с легкостью хватались за оружие, наносили друг другу раны и даже убивали.

Основу действия по обычаю кровной мести составляли особенности статуса свободного в период военной демократии. Тацит неоднократно подчеркивает эту линию связи обычного права с неразвитыми формами социального бытия и общественного сознания: "праздные руки вооруженных людей легко переходят границы дозволенного". Убийство не считалось уголовным деянием, виновный лично не подвергался наказанию, но все знали, что убийство не останется безнаказанным и грозит взысканием вергельда или отмщением со стороны родственников. Действие вражды и кровной мести считалось нормальным состоянием среди свободных, в нем не было ничего позорного, унижающего достоинство человека. Столь же безнаказанным по существу было и убийство зависимых, чужаков, иноплеменников.

Принцип обязательности отмщения становился причиной многих и почти непрерывных социальных конфликтов, семейно-родовых распрей.

Со времени массовых миграций германских племен усложнялась хозяйственная и политическая деятельность народов, происходило смещение и разъединение кровнородственных коллективов, политическая и этническая интеграция, нарастала военная активность знати, началось образование полиэтнических конфедераций. В новых условиях нужен был иной регулятор социальных отношений, не разъединяющий чужеродные элементы, а способствующий примирению, сближению разнородных коллективов, не всегда связанных кровнородственными узами. Происходило выделение малых семей, и осуществлять кровную месть стало опасным и рискованным для собственной безопасности. Быт военных дружин был подчинен главной цели - сплочению воинов вокруг предводителя независимо от связей по родству. Кровнородственные интересы уступали место военно-политическим. Принципиально иным было единство военной дружины, ее связи определялись личной преданностью. Жизненно необходимой была сплоченность и время военной экспедиции, такого же единения требовал и обычай сотрапезничества И. А. Дворецкая, Г. Т. Залюбовина, Е. А. Шервуд «Кровная месть у древних греков и германцев», Москва, 1995..

Изменения в общественной жизни, развитие государственности и правопорядка приводят к ограничению и запрету кровной мести как средства защиты личности. К уголовным преступлениям стали относить сговор свободных с целью убийства свободного, подстрекательство к убийству. За такие действия виновные наказывались судебным штрафом (20 солидов по Эдикту Ротари, статья 11). И. А. Дворецкая, Г. Т. Залюбовина, Е. А. Шервуд «Кровная месть у древних греков и германцев», Москва, 1995.

Выделение понятия "злого умысла" в качестве отягчающего обстоятельства при совершении преступного деяния служило делу пресечения конфликтов. Аналогия этого понятия с враждебным умыслом", "тайным действием", "обманом" раскрывается в применении древнелангобардских терминов: "asta-ia", "astogild", "asto", "haistan". "Haistan" равнозначно действию, произведенному в состоянии гнева, ярости, бешенства. Таков мотив появления в чужой усадьбе и оплачивается штрафом в 20 солидов по лангобардским законам. И. А. Дворецкая, Г. Т. Залюбовина, Е. А. Шервуд «Кровная месть у древних греков и германцев», Москва, 1995.

Введение в законы понятия "скрытого, тайного коварства" с общей тенденцией законодательства к ограничению и запрещению кровной мести могло означать пресечение попытки к отмщению. Кровная месть уже утратила прежнее значение обычной правовой нормы, поэтому вместо публичного акта стала тайным действием и уголовно наказуемым деянием, которое совершалось без объявления о состоянии файды. Общественная мораль и право осуждают такие действия, которые наносят ущерб личности и имуществу свободного, ибо они "не согласуются со здравым смыслом", "противоречат разуму".

Поводом к файде законы называют злобное и ложное обвинение жены в прелюбодеянии или посягательстве на жизнь супруга. Следствием такого обвинения, как правило, была смертная казнь жены, расправу чинил муж, после чего приобретал право на все семейное имущество, включая приданое жены. Мотивом ложного обвинения были корыстные посягательства мужа на наследство, принадлежавшее ее сородичам-сонаследникам, таким образом, преднамеренный оговор жены затрагивал не только честь, но и имущественные интересы ее ближайших родственников. Подобных поводов к файде становись все больше и больше по мере усложнения социальной структуры, распада кровнородственных связей, больших патриархальных семей, выделения из их состава малых.

Возникала ситуация взаимного недоверия, завершавшая файдой. В законах, в изложении различных судебных казусов вырисовывается сложная картина коллизии страстей и интересов множества лиц, вступавших в конфликт, поэтому ярче и настойчивее проявляется тенденция к установлению порядка удовлетворения, примирения враждующих сторон с использованием норм обычного права. Так, в вышеописанном судебном казусе женщина может очистить себя от ложного обвинения супруга с помощью присяги, принесенной ее родственниками в подтверждение ее невиновности, или судебным поединком. А супруг со своими законными родственниками-сонаследниками (с ним 12 человек) должен дать присягу, если отвергает обвинение в злом умысле оговора своей жены, ссылаясь лишь на подозрение. Публичное заявление становилось главным моментом в устранении файды. Если присяги не было дано, следовало платить вергельд. В определении порядка уплаты вергельда закон опирается на действовавший по обычному праву порядок файды: "платит вергельд той женщины, как если бы он убил ее брата - половину королю, а половину родственникам жены". И. А. Дворецкая, Г. Т. Залюбовина, Е. А. Шервуд «Кровная месть у древних греков и германцев», Москва, 1995.

Первым шагом к устранению кровной мести была ее замена вергельдом, материальным возмещением за жизнь свободного. Принцип талионного права, согласно которому всякое насилие над личностью каралось наказанием, напоминающим совершенное преступление, постепенно заменяли штрафом - композицией. При первой записи германских законов большое место занимали правовые нормы, вводившие возмещение ущерба в качестве правового основания для прекращения действия файды. В Эдикте Ротари мотивом установления материального возмещения за увечья указывается устранение файды - замена ее композицией. Закон постоянно убеждает, что возмещение за удары, увечье, убийство не родившегося еще ребенка (статья 75) ведет к примирению, согласию и дружескому расположению (статья 74), к прекращению файды (статья 45 и 326). Прекращению файды и умиротворению служит и закон о преимущественном праве законных братьев на имущество убитого, одного из многих незаконнорожденных братьев (Эдикт Ротари, 162). Штрафом умиротворялось действие файды, возникавшей при вступлении в брак без оплаты мундиума: следовал штраф "вместо файды". То же самое и в судебном казусе о браке с чужой невестой: штрафом удовлетворялись и родственники жены, и бывший жених (статья 190). И. А. Дворецкая, Г. Т. Залюбовина, Е. А. Шервуд «Кровная месть у древних греков и германцев», Москва, 1995. Непреднамеренное убийство также возмещалось вергельдом, дабы не было повода к файде.

Появляется правовое понятие цены личности свободного, его качества и достоинства - вергельд. Первоначально вергельд определялся по принадлежности к определенной родоплеменной группе, и эта ранняя форма вергельда представлена в лангобардском Эдикте Ротари (статьи 75, 198, 378). Вергельдом удовлетворялись не только насилия против личности, но и необоснованные обвинения, клевета, оговор (Эдикт Ротари, 9). В ряде судебных казусов, например по оговору, допускалось очищение от обвинения судебным поединком, то есть за оскорбление наветом практически можно было отомстить с оружием в руках, но проведение поединка разрешалось только по судебному решению (Эдикт Ротари 9, 198). В дальнейшем величина вергельда соответствовала дифференциации в германском обществе. Если у вестготов еще в VI в. вергельд оставался общим для всех свободных, то в VII в. знатные вестготы оценивались в 500 солидов, прочие свободные в 300 солидов. По алеманнским законам вергельд определялся по трем разрядам свободных: "первые", знатные оценивались в 240 солидов, средние - в 200 солидов, низшие - 170. Среди германцев было распространено увеличение в тройном размере вергельда за должностных лиц короля, дружинников и тех свободных, которые исполняли королевский приказ. И. А. Дворецкая, Г. Т. Залюбовина, Е. А. Шервуд «Кровная месть у древних греков и германцев», Москва, 1995.

Влияние на королевское законодательство института кровной мести ярко проявляется в XLV титуле Алеманнской Правды: преследование убийцы на открытом месте и его убийство, совершенное публично, его же оружием, карается вергельдом, но если то же самое убийство совершено позже, по сговору с другими соседями, привлеченными к расправе, и если это убийство совершено не оружием виновного, тогда величина вергельда повышается в девять раз. В данном варианте отмщение рассматривается как умышленное убийство. В первом же варианте вергельдом карается запрещенная законом файда (ведь убийство совершено в доме убийцы). Можно предположить, что если убийцу карали смертью на месте совершения преступления (в поле или на улице публично, открыто), это считалось обычным проявлением файды, убийство в доме оружием преступника считалось нарушением закона о замене файды вергельдом, последний вариант - убийство по сговору оружием преследователей представлено правовым понятием "умышленное убийство".

С развитием государственности вергельд становился распространенным способом наказания за различные должностные преступления. Пособничество беглому в Эдикте Ротари карается взысканием вергельда (статья 268). И. А. Дворецкая, Г. Т. Залюбовина, Е. А. Шервуд «Кровная месть у древних греков и германцев», Москва, 1995. Действия должностных лиц в нарушение королевских постановлений оцениваются вергельдом. И здесь применялся обычный принцип возмещения за право короля мстить при оскорблении королевского достоинства неповиновением его приказу. Тот же смысл вкладывался при взыскании вергельда за участие в мятеже против короля, судей, представителей публичной власти, за нарушение порядка судопроизводства, ведение чужой тяжбы, за клятвопреступление и лжесвидетельство в уголовных делах, за составление фальшивых грамот. Вергельд устанавливался и за преступления, не связанные с действием файды. Например, нарушение права убежища в церкви воспринималось как оскорбление святого алтаря, и алтарь имел право получить вергельд с нарушителя церковного закона.

Любое причинение ущерба личности свободного, ущерба грозившего его статусу, жизни, судьбе, семейным интересам возмещалось вергельдом, который должен был предотвратить действие файды. По лангобардскому праву даже в VIII в., когда уже сложилось классовое общество и государство, вергельд по-прежнему взыскивался за продажу свободного, за обращение в рабство, за соучастие владельца мундиума в похищении женщины из монастыря, за принуждение к монашеству (принятию монашеского обета) в первый год вдовства. За нарушение брачного договора вергельд взыскивал король, подразумевалось, что король осуществляет право защиты женщины. В королевский дворец поступал и вергельд за нарушение постановления о запрещении ведения торговых дел за пределами королевства без соответствующего документа короля или представителя власти (юдекса). Король взял под свою защиту церковь и обязал исполнять канонические законы: за вступление в недозволенные христианской этикой браки платили вергельд.

В законах особо оговаривалось, что действие файды и способ ее примирения имели отношение только к лангобардам и не распространялись на римлян, даже на потомство от смешанных браков римлян с лангобардками следовало не германским, а римским порядкам. И. А. Дворецкая, Г. Т. Залюбовина, Е. А. Шервуд «Кровная месть у древних греков и германцев», Москва, 1995.

Конфликты по поводу нарушения брачного договора предупреждались взысканием с соблазнителя чужой невесты двоичной меты в пользу ее жениха. Брак с чужой невестой грозил файдой между родственниками жены, жениха и самим супругом (Эдикт Ротари, 190). Подобные раздоры характерны и для VII в., и для последующего столетия. В описанном выше судебном казусе есть прямое указание на то, что из-за жадности и корысти нарушение брачного договора стало распространенным пороком, ведущим к файде. Вергельдом оплачивалось прелюбодеяние, которое по древним германским обычаям карал смертью (оскорбление чести смывалось кровью, действий кровной мести). Подозрение жены в измене снималось судебным поединком, в котором, вероятно, вначале участвовал сама женщина, а впоследствии, когда она уже была лишена права мстить, ее кровные родственники (отец, братья и ближайшие сонаследники).

Вергельд взыскивался за оскорбление достоинства женщины, по лангобардским законам она находилась под защитой патриархальной власти мужчины (отца, брата, мужа). Например, похищение одежды во время купания в реке виновный в бесчестии женщины платил вергельд. В описании данного судебного казуса есть прямое указание на действие файды вследствие того, что женщина подверглась величайшему позору, поэтому родственники ее мужа, или брат, или ее ближайшие родственники (в зависимости от того, кому принадлежал мундиум) могли преследовать виновного в отмщение за оскорбление, наносить побои, причинить увечье, даже убить. С убийством преследуемого файда возникала с новой силой между родственниками, что вело к возрастанию композиций. В законе Лиутпранда сказано, что лучше уплатить вергельд при жизни, чем потом из-за убийства разжигать файду. Атмосферой длительной и жестокой файды насыщено содержание другой статьи Эдикта Лиутпранда (130.1), в которой речь идет о прелюбодеянии, совершенном с согласия или по подстрекательству мужа. Согласно древнему лангобардскому праву, женщина подвергалась смертной каре за нарушение супружеской верности, эта же участь ожидала ее и за сокрытие измены мужа. В VIII в. действовал закон, по которому муж, виновный в упомянутом выше позоре, должен заплатить вергельд родственникам жены, потому что вследствие файды по поводу измены женщину убивали, а имущество ее забирали родственники этой женщины. Человек, виновный в прелюбодеянии со свободной, передавался в руки родственников женщины. Кроме того, подстрекатель или ее муж в такой роли обязаны были штрафом в 50 солидов. Такими суровыми мерами законодатели старались найти путь к устранению действия файды. Семейное наказание смертью за прелюбодеяние с рабом - тоже древнейший закон германцев. Parricida как узаконенное, признанное моралью и патриархальным правом убийство ближайших родственников встречается в эпизоде, описанном франкским историком Григорием Турским. И. А. Дворецкая, Г. Т. Залюбовина, Е. А. Шервуд «Кровная месть у древних греков и германцев», Москва, 1995.

На раннем этапе социальной дифференциации специфика порядка возмещения для прекращения файды заключалась в том, что представители знатных родов платили более высокие вергельды и композиции, что считалось показателем их особого общественного положения. Определение вергельда по знатности: рода встречается у вестготов, лангобардов, баваров и англосаксов.

Кровная месть возникла как институт социальной защиты в до государственный период, когда кровнородственные связи признавались определяющими в имущественных правах и в общественной организация войска. Фара и парентилла с ее древней структурой и функциями фигурируют в Эдикте Ротари. Этот же древнегерманский термин (фара) встречается в VIII в. у Павла Диакона. О правах ближайших родственников говорят и законы Лиутпранда. И. А. Дворецкая, Г. Т. Залюбовина, Е. А. Шервуд «Кровная месть у древних греков и германцев», Москва, 1995.

Институт кровной мести эволюционировал довольно медленно и долго в различных формах сохранялся в социальной жизни средневековья. Обычаи, сложившиеся в период, когда кровнородственные связи определяли статус индивида, лишь видоизменялись с развитием семейно-патриархальных отношений. Кровная месть изначально была тем порядком, который предоставлял право защиты всем коллективом каждого сородича. По мере становления классовых отношений и государственности функции защиты стали узурпировать представители публичной власти - военные вожди и короли. Германские короли использовали институт кровнородственной защиты для усиления своего политического влияния и укрепления административной власти над подданными королевства. Узаконенная форма защиты королевской властью (tuitio - остготских королей, mundium - лангобардских) вначале сосуществует с древними обычаями файды. При записи обычного права устранялось или приостанавливалось действие вражды в тех особых случаях, которые предусматривал закон.

Эволюция по линии ограничения сферы действия кровной мести и числа лиц, участвующих в ее осуществлении, способствовала устранению опасных конфликтов, грозивших народу катастрофой в определенной политической ситуации. Тем не менее файда, ее дух и различные проявления имеют место в лангобардском законодательстве VIII в. .

В период становления феодально-раздробленного государства кровная месть стала средством политической борьбы за власть, наиболее верным и надежным способом избавления от политических соперников. В законах подразумевается и предупреждается ее действие даже в случае непредумышленного убийства. Расправа с целым родом, включая малолетнее потомство, избавляла от страха последующего отмщения. Этот обычай придавал политической борьбе особую жестокость. Лангобардский король Лиутпранд решительно расправился со своим недавним союзником Ротари, который был его родственником, при этом жертвой насильственной смерти пали все четыре сына Ротари. Междоусобицы при дворе лангобардских королей в конце VII в. сопровождались истреблением целых родов. Представитель герцогского рода в Турине Ариперт уничтожил весь род Анспранда, опекуна малолетнего наследника королевской власти. Жена и дочь были изувечены, обезображены (у них отрезали нос и уши), был ослеплен старший сын Апспранда. И. А. Дворецкая, Г. Т. Залюбовина, Е. А. Шервуд «Кровная месть у древних греков и германцев», Москва, 1995.

В социально-политической жизни раннеклассового общества сказывались противоречивые тенденции: с одной стороны" настойчиво внедрялись в закон и общественную мораль правила замены обычая кровной мести личной ответственностью преступника, с другой стороны, бытовали самые дикие, кровавые изуверские способы уничтожения целых семей.

Король, как представитель народа-войска, трактовал право защиты как личное покровительство каждому свободному через взимание вергельдов и композиций, их части в королевскую казну. Остготский король Теодорих предоставлял королевскую защиту (tuitio) отдельным лицам, целым народностям, территориально-административному округу. Tuitio осуществлялось по просьбе и путем выдачи специальной королевской грамоты, которая считалась гарантией неприкосновенности личности и имущества свободного, находившегося под защитой короля. В архиве документов остготской эпохи, собранных Кассиодором, сохранился образец такой грамоты - это формула защиты. Вестготские короли после завоевания Испании значительно укрепили свои позиции в VI в. благодаря повой трактовке права защиты свободных вестготов. И. А. Дворецкая, Г. Т. Залюбовина, Е. А. Шервуд «Кровная месть у древних греков и германцев», Москва, 1995. Лангобардские короли широко распространяли право защиты, в первую очередь, претендуя на мундиум женщин. Королевское право защиты было использовано для определения правового статуса чужестранцев и иноплеменников. По мере политической консолидации, этнической интеграции и развития экономики возникала необходимость обеспечить безопасность различных народностей и социальных групп (торговцев, пилигримов, миссионеров), объединенных по территориальному признаку в границах варварского королевства, а также тех, кто по различным причинам находился в непосредственном контакте с германскими завоевателями. Лангобардский Эдикт Ротари (статья 367) поставил под защиту короля, предоставив право жить по своим законам, так называемых "вареганг" (лангобардский термин "uuaregang"). И. А. Дворецкая, Г. Т. Залюбовина, Е. А. Шервуд «Кровная месть у древних греков и германцев», Москва, 1995. Этим понятием обозначались чужеземцы, пришедшие на лангобардскую территорию, в Италию. Вероятно, в их числе были и торговцы, и пилигримы (перегрины), которые посещали Италию по религиозным мотивам. Король объявил, что они будут пребывать "под щитом нашей власти", жить по лангобардскому праву или по тому, какое даст милость короля. С установлением права королевской защиты отменялись имущественные права ближайших родственников, всех, кроме прямых законных наследников, то есть детей. Король, таким образом, присваивал право собственности, запрещая дарение и отчуждение имущества без особого на то разрешения короля (королевского приказа). Узурпированное Королем право защиты становится важным источником укрепления материальной основы королевской власти и одновременно служит делу ограничения обычаев кровнородственной защиты.

Итак, право кровнородственной защиты и осуществление карательных функций в обществе переходит постепенно к представителям публичной власти, прежде всего к главе королевства, а также к местным правителям - судьям из числа герцогов-военачальников, и к королевским чиновникам. Это было важнейшей частью процесса становления государства, поэтому файда, которая испокон веков означала право каждого свободного германца оружием защищать свободу, честь, имущество всего коллектива сонаследников, стала рассматриваться в новых условиях как средство сохранения своего статуса свободы и более демократических форм управления. Представители публичной власти с позиций государственности трактовала файду как произвол и самосуд, ограничение и отмена обычаев кровной мести должны были служить, по формулировке правоведов, общественному благу.

Древнегерманская правовая норма, упоминаемая в законах VII-VIII вв., свидетельствует о применении обычая на протяжении весьма длительного периода, в течение которого постепенно файда как способ решения спора вооруженной рукой была заменена судебным процессом. Возмещение распределялось среди членов парентиллы по аналогии с порядком наследования имущества. Правовая сущность файды оказала влияние на регулирование имущественных прав, на выработку новых нравственных принципов и общественной морали. Файда стала противопоставляться понятию справедливости - iusticia. Она устранялась путем разработки правовых норм, регулировавших семейно-брачные и имущественные отношения, порядок возмещения ущерба, введения композиций-штрафов за увечья, порядок уплаты вергельда. Вводится новое правовое понятие убийства - "mordh" (Эдикт Ротари 369, 370). В VIII в. преднамеренное убийство отличали от убийства, совершенного при самообороне. Если в первом случае наказанием служила конфискация имущества, то во втором ограничивались уплатой вергельда. Произволом законы объявляют захвата земли при изгнании владельца ее по древней формуле со словами публичного протеста "uuifamus", "per uuifa", но без судебного решения или королевского приказа. Действия, некогда совершаемые по обычному праву, названы своеволием - "ex sua auctoritate", они или запрещаются, или должны быть подтверждены судебным иском с предоставлением доказательств на право владения. И. А. Дворецкая, Г. Т. Залюбовина, Е. А. Шервуд «Кровная месть у древних греков и германцев», Москва, 1995.

Терминология обычного права, используемая в лангобардских законах VII-VIII вв., свидетельствует о более длительном, чем может показаться, сохранении в социальной практике тех норм устного права лангобардов, которые по новым законам или утверждались и записывались, или отменялись. "Cauuerfeda" в законах Лиутпранда служила источником главным образом имущественного права (законов о порядке наследования имущества, об имущественных правах держателей). Старые обычаи оказывали сдерживающее влияние на усиление судебной власти должностных лиц в королевстве и обеспечивали внедрение более публичных и коллегиальных форм судопроизводства. В несколько измененном виде "gawarfida" превращались в судебные правила, которыми руководствовались законодатели и судьи. Эволюция обычного права в данном направлении вносит ясность в противоречивую трактовку термина "gawarfida" Д.П.Бонетти и Д.Барни. Д.П.Бонетти рассматривал "gawarfida" как судебное правило коллегиального суда, а Д.Барни в большей степени склонен был видеть в "gawarfida" обычное устное право лангобардов. И. А. Дворецкая, Г. Т. Залюбовина, Е. А. Шервуд «Кровная месть у древних греков и германцев», Москва, 1995.

Об устойчивости применения файды в раннеклассовом обществе, когда действовали строгие запреты со стороны государственной власти, свидетельствуют различные ухищрения, имевшие целью обойти закон. На совершение насилия или противодействие судебным властям направляли вооруженные дружины или небольшие отряды вооруженных рабов, служилых людей, сообщников из числа друзей и родственников.

Поскольку женщина была к тому времени уже лишена права участвовать в файде, а древнегерманские законы защищали ее от насилия более высокой композицией, то акт мести с применением насильственных действий совершали в деревне или усадьбе с помощью женских отрядов свободных и рабынь. Как говорится в законах Лиутпранда (141. III) такие вооруженные женщины действовали даже более жестоко, чем мужчины. Совершенные ими насилия не признавались за проявления вражды, за поведение, предусмотренное обычным правом под термином "harischild". Мотивировкой нового подхода к оценке данного судебного казуса послужила ссылка тоже на обычное право, на ту его правовую норму, по которой в решении судебных споров поединком сторон участвовали мужчины, но не женщины.

Новый закон установил суровое наказание за действие, совместимое с существующим порядком решения споров. Допущенный произвол карается по обычаю древней файды: увечья и убийство участниц файды не оплачиваются вергельдом и композицией. Вергельды и композиции за причиненные ими насилия взыскиваются с владельца их мундиума (платят муж, - отец, брат или хозяин усадьбы, где был набран отряд). Представитель местной власти (publieus) обязан был задержать их и подвергнуть позорному наказанию: остриженные они будут проведены по всем соседним деревням. О применении жителями тех мест физических методов расправы можно только догадываться: закон не брал на себя их защиту. И. А. Дворецкая, Г. Т. Залюбовина, Е. А. Шервуд «Кровная месть у древних греков и германцев», Москва, 1995.

По мере развития государственности и усложнения порядка судебного разбирательства споров и конфликтов обычное право выработало понятия наиболее распространенных способов причинения насилия личности свободного и стало квалифицировать их как наказуемое уголовное деяние. Так, в письменном лангобардском законодательстве появились древнелангобардские названия следующих преступлений: грабеж, разбой, нападение на усадьбу с разрушением дома и захватом земли (Эдикт Ротари, 379) - Haritraib, оскорбление свободного или насилие над личностью - uuecuorin, uueguuorin, разбойное нападение и грабеж из усадьбы - hoberus, ограбление найденного трупа - rairaub (Эдикт Ротари, 16), ограбление убитой (Эдикт Ротари, 14) - plodraub, кража из могилы (Эдикт Ротари, 15) - grabuuorfm (предполагалось осквернение языческого обряда захоронения со злонамеренной целью причинить зло целому роду умершего) убийство - mordh, насилие посредством сбрасывания с коня - marahuorf, насилие в виде преграждения пути - hor-ibitariam (Эдикт Ротари, 369, 370, 373, 26), незаконный брак в нарушение порядка оплаты мундиума - anagrift, anagrip, что влекло за собой месть со стороны родственников жены, владевших ее мундиумом. При записи права было установлено возмещение за нарушение обычая (Эдикт Ротари, 188, 189, 190, 214). В статье 214 прямо указано, что штраф взыскивается вместо файды. Королевские законы VIII в. подчеркивали, что эти правоотношения характерны только для лангобардов, но не распространяются на римлян. В том случае, если брак с лангобардкой заключен без выкупа ее мундиума, муж-римлянин не имел права его взыскивать ни при каких обстоятельствах. И. А. Дворецкая, Г. Т. Залюбовина, Е. А. Шервуд «Кровная месть у древних греков и германцев», Москва, 1995.

Все указанные преступления расценивались государственной властью при записи права как способы нарушения мира, то есть общественного порядка и подлежали наказанию по постановлению судебных органов. Местом нарушения мира указывались усадьба свободного, церковь, королевский дворец, помещения для судебного разбирательства тяжб. В особую категорию государственных преступлений включались все действия, совершенные в "нарушение мира". "Scandalum" с причинением побоев, увечья в собрании, на сходке карается штрафом в 90 солидов (Эдикт Ротари, 8), в церкви - 40 солидов (статья 35), в городе, где королевская резиденция - 12-24 солидов (статья 37), в обычном - 6-12 солидов (статья 39), во дворце короля карается смертной казнью или выкупом в размере вергельда (статья 36). И. А. Дворецкая, Г. Т. Залюбовина, Е. А. Шервуд «Кровная месть у древних греков и германцев», Москва, 1995.

Замена кровной мести выкупом не исключала возникновения в определенной конкретной ситуации файды. В варварских правдах и королевских постановлениях множество запретов и увещеваний воздерживаться от самовольной расправы по древнему обычаю. Соответствующие судебные казусы свидетельствуют о нежелании свободных довольствоваться штрафами, о преследованиях с целью отмщения, о длительном состоянии вражды между сторонами. Немало примеров тому в лангобардском законодательстве VIII в. Кровавые конфликты с убийствами возникали по, различным поводам: в отмщение по подозрению в преднамеренном убийстве больного во время лечения (Эдикт Лиутпранда 118.II); из-за незаконного изъятия залогов по долговым обязательствам (37.VIII); жертвами мести становились те, кто приходил на место спора (123. VII). Происходили семейные распри между родственниками жены и мужа (130.I), стычки на почве претензий на земельное владение, они сопровождались и изгнанием, и убийствами (134.V). В законах Лиутпранда подобные действия квалифицировались как сговор об убийстве "consilium mortis" (152.X). Участники таких драк и беспорядков из числа неимущих наказывались отработкой штрафов, взыскиваемых за увечье, раны и удары. Статус виновного определялся службой "pro seruo". В целях предотвращения файды вводилось правовое понятие - "подстрекательство", за что устанавливался дополнительный штраф в 20 солидов. За подстрекательство к насильственным действиям против жизни свободного и его имущества штраф повышается до 100 солидов, величина его определялась суммой композиции за причиненный ущерб (72.III). He допускалось снятие обвинения в подстрекательстве посредством поединка сторон. И. А. Дворецкая, Г. Т. Залюбовина, Е. А. Шервуд «Кровная месть у древних греков и германцев», Москва, 1995.

Постепенное ограничение в применении обычая кровной мести достигалось путем сужения круга родственников, имевших право защиты и мести. С утверждением патриархальной семьи женщина чаще других ее членов становилась жертвой насилия, поэтому носители патриархальной власти (отец, муж, брат) приобретали исключительное право на защиту жизни и чести дочери, жены или сестры. Владелец мундиума по-лангобардски назывался mundoald. В VIII в. его права рассматривались преимущественно в плане пресечения всяких злоупотреблений своей властью и защиты имущественных интересов женщины в наследовании семейной собственности. Осуществлявшие право опеки личной властью определяли меру наказания для тех, кто нарушал брачный договор и ущемлял достоинство женщины. Согласно закону лангобардов женщина к этому времени уже была лишена права мстить и права на получение вергельда именно потому, что она не могла участвовать файде, а следовательно, и в умиротворении файды. Лишь при отсутствии ближайших родственников мужского пола композиция и вергельд поступали в половинной доле дочерям и королю. Женщины, принимавшие участие в файде, сопровождавшейся увечьями и убийствами, не защищались обычным повышенным вергельдом. Еще в VII в. по Эдикту Ротари штраф в 900 солидов, которым оценивалось насилие над женщиной, не взыскивался, ибо вмешательство в спор мужчин считалось "недостойным и недозволенным" ("...quod inhone-stum est mulieribus facere" - статья 378). И. А. Дворецкая, Г. Т. Залюбовина, Е. А. Шервуд «Кровная месть у древних греков и германцев», Москва, 1995.

По лангобардскому праву сама женщина должна была находиться под властью (опекой) мужчины. Сумма прав, связанных с осуществлением семейной защиты, называлась mundium. Мундиум давал право на защиту и наказание. Приобретая мундиум, мужчина освобождался от применения к нему обычая кровной мести со стороны родственников жены. Прелюбодеяние каралось семейной властью мужа, которая, вероятно, была безгранична. К трактовке его прав применялось характерное словосочетание: "мундиум во владении" - mundium in potestatem. И. А. Дворецкая, Г. Т. Залюбовина, Е. А. Шервуд «Кровная месть у древних греков и германцев», Москва, 1995.

Долгое время замена кровной мести выкупом не распространялась на преступления, связанные с нарушением супружеской чести. Убийство виновных в прелюбодеянии считалось законным действием, актом заслуженного наказания, оправданного обычаем и моралью. Даже короли нередко становились кровавой жертвой оскорбленных мужей. Лангобардский историк Павел Диакон, завершая вышеприведенный рассказ о Гондиперте, сообщает, что впоследствии и сам король был убит мужем обесчещенной им лангобардки. И. А. Дворецкая, Г. Т. Залюбовина, Е. А. Шервуд «Кровная месть у древних греков и германцев», Москва, 1995.

Только в VIII в. закон, подтверждая волю и право супруга наказывать неверную жену по своему усмотрению, запрещает лишь убивать или уродовать ее. В прежние времена вручение мужу власти наказывать жену смертной карой составляло правовую сторону брачных отношений, поэтому у германцев вступление в брак называлось "опоясыванием" жениха: жених принимал перевязь для меча "capula", после чего женатого и называли "опоясанным". С разложением кровнородственных отношений и усилением семейно-патриархальных связей "опоясывание" стало названием родства (procinctus), а группа родственников по мужу приобретала законные права в осуществлении власти над женщиной и ее защиты от насилия и оскорбления.

б) Кровная месть в Древней Руси

Обычай кровной мести существовал практически во всех древних государствах и до государственных общественных образованиях. В Древней Руси также практиковался принцип самостоятельного наказания обидчика.

Так, например, по договору с греками 911 года каждый мог безнаказанно умертвить убийцу на месте преступления. Договор 945 года даёт право жизни убийцы родственникам убитого, независимо от степени родства. Русская Правда, в свою очередь, ограничивает круг мстителей двумя степенями ближайших родственников убитого (отец, сын, братья, племянники). И, наконец, «Правда Ярославичей» совсем исключает из своего состава кровную месть, запретив убивать убийцу кому бы то ни было, дозволяя родственникам убитого пользоваться определённой денежной компенсацией со стороны убийцы. Греков Б. Д. Киевская Русь. М. : АСТ, 2004. Таким образом, расширяется право государства на личность и имущество преступника.

В литературе возникает много споров о правовом основании кровной мести. Являлась ли она досудебной или же послесудебной расправой? Прямого ответа на этот вопрос Русская Правда не даёт. Исторически кровная месть сложилась, как обязанность рода потерпевшего расправиться с преступником. Но процесс феодализации Древнерусского государства, увеличение роли князя и княжеского суда внесли значительные изменения в применение обычая кровной мести. Какое-то время княжеский суд сосуществует с общинным, но постепенно, благодаря усилению феодальных отношений, княжеский суд занимает ведущее положение, оттесняя суд общинный на второй план.

Таким образом, становится возможным вмешательство князя в обычай кровной мести, у убийцы появляется возможность выкупать себя при посредничестве князя (хотя, без сомнения, он и раньше мог договориться с родственниками убитого). В это время выделяется особая категория лиц, оторванных от своей общины (купцы, изгои), а также многочисленные княжеские дружинники и слуги (гридни, ябетники, мечники, огнищане и др.), нуждавшиеся в особой княжеской защите, т.к. по различным причинам порвав с общиной, они лишились в её лице защитника. Теперь их новым защитником должен был стать князь, поэтому они были заинтересованы в укреплении княжеской власти. В свою очередь, сдерживая самосуд общины, князь вводил свою меру наказания - виру, т.е. денежный штраф в размере 40 гривен, уплачиваемый за убийство в княжескую казну.

Также Русской Правде известен институт дикой или повальной виры (в размере 80 гривен), налагаемой за убийство княжеских служащих. Например, в ст. 19, 22 и 23 КП упоминается штраф в 80 гривен за убийство огнищанина, княжеского тиуна или конюха. Греков Б. Д. Киевская Русь. М. : АСТ, 2004 Несомненно, древний обычай кровной мести не устраивал ни князя, заинтересованного в ослаблении общинных судов, мешавших централизации власти, ни христианской церкви с её новыми нормами морали и нравственности, но, будучи очень широко распространён, он не мог быть ликвидирован сразу. Поэтому можно предположить, что князь даёт свою санкцию на кровную месть, закрепляя это положение в ст. Правды Ярослава. Таким образом, кровная месть в Русской Правде носит ярко выраженный переходный характер от непосредственной расправы рода к наказанию, налагаемому и исполняемому государством. Но следует заметить, что кровная месть применяется только в случае убийства свободного человека свободным человеком.