Роль института кровной мести в историческом становлении права

Беспричинное (виновное) убийство одного члена рода другим вызывало адекватные действия со стороны всего коллектива, ибо закон выживаемости требовал сплоченности всего рода по принципу «один за всех и все за одного». В межродовых, а затем межплеменных отношениях действовал обычай кровной мести, и убийцу, которого заставали на месте преступления, убивали. То же можно сказать и по поводу кражи имущества. Статья 6 Договора 911 г. предусматривает, что если в случае совершения кражи (христианином у русского или же русским у христианина) и поимки вора он «окажет сопротивление и будет убит, то не взыщется его смерть ни христианами, ни Русью...». Черниловский З. М. Русская правда в свете других славянских источников // Древняя Русь: проблемы права и правовой идеологии: Сб. науч. тр. М., 1984. О том, что русичи действовали по обычаю в случае совершения кражи, указывает ст. 6 из Договора 944 г., где прямо сказано: «Если же случится украсть что-либо русскому у греков, следует возвратить не только украденное, но и (приплатив сверх того) его цену; если же окажется, что украденное уже продано, то пусть отдаст вдвойне его цену и будет наказан по... уставу и обычаю русскому». Черниловский З. М. Русская правда в свете других славянских источников // Древняя Русь: проблемы права и правовой идеологии: Сб. науч. тр. М., 1984

Эти же обычаи санкционированы Русской Правдой краткой редакции (1016 г.). Характерна также ст. 21 по Академическому списку: «Аже убиють огнищанина у клети, или у коня, или у говяда, или у коровье татьбы (за кражею), то убити в пса место (как собаку)». Такое же установление действует и при убийстве тиуна, подобная же санкция следует по отношению к вору по ст. 38: «Если убьют вора на своем дворе или в доме, или у хлева, то так тому и быть...». Черниловский З. М. Русская правда в свете других славянских источников // Древняя Русь: проблемы права и правовой идеологии: Сб. науч. тр. М., 1984

Лишь после смерти Ярослава Мудрого, «снова собравшись, сыновья его Изяслав, Святослав, Всеволод и мужи их Коснячко, Перенег, Никифор отменили кровную месть за убийство, а постановили «выкупаться деньгами». Хачатуров Р. Л. Отказ от смертной казни в праве Древней Руси // Смертная казнь: за и против/ под ред. С. Г. Келиной. М., 1989.

Живучесть обычаев восточных славян, и особенно обычаев кровной мести, вынуждала власть санкционировать обычаи кровной мести (ст. 1 Русской Правды пространной редакции), придавая им форму законов. Отмена кровной мести и введение вместо нее выкупа (по ст. 2 Русской Правды пространной редакции) не сумели в полной мере заменить обычную практику мщения. В условиях формирования и развития государственной системы обычное право не только не могло эффективно выполнять позитивную функцию регулятора общественных отношений, но оказывалось препятствием на пути установления единого правового пространства. Княжеская власть активно применяла смертную казнь по Градским законам в тех случаях, когда речь шла о достижении власти или ее сохранении. Хачатуров Р. Л. Отказ от смертной казни в праве Древней Руси // Смертная казнь: за и против/ под ред. С. Г. Келиной. М., 1989 Право Великого князя на смертную казнь «за бесчестье» отразило традиции древнерусского права -- права силы. Распространение смертной казни на Руси происходило под влиянием византийского права, при непосредственном участии русской христианской церкви. Однако применение смертной казни объективно вытекало из хода формирования правовых норм раннефеодального государства.

в) Роль женщины в обычае кровной мести (Русь и Скандинавия)

Так называемая Древнейшая Правда, первый письменный памятник права периода становления государства в Древней Руси, полностью обходит вниманием права и обязанности женской части свободного населения . Однако Д. Ю. Арапов справедливо указал, что это мнение ошибочно, по крайней мере в одном случае: первая статья Древнейшей Правды оговаривает возможность участия в кровной мести племянника убитого по женской линии. Таким образом, по закону женщина (сестра убитого) имеет право произвести на свет потенциального мстителя, быть как бы "донором" важнейшего архаического обычая традиционного общества. Никольский С. Л. Развитие права в эпоху становления государственности (Древняя Русь и Скандинавия). Автореф. канд. дис. М., 2000.

В русском законодательстве отдельная статья, устанавливающая наказание за убийство свободной женщины, появляется лишь в Пространной Правде: "Аще кто убиеть жену, то тем же судомь судити, яко же и мужа; аще будеть виноват, то пол виры 20 гривен". Пушкарёва Н. Л. Женщины Древней Руси. М., 1989. Таким образом, полувирье в случае гибели женщины указывает на ее неравное юридическое положение по сравнению с мужчиной. В письменном русском праве мы застаем уже систему денежной компенсации убийства женщины. Тем не менее, до юридической отмены кровной мести мщение за родственницу, видимо, было таким же естественным явлением, как и кровная месть за убитого родича мужского пола.

Это предположение подтверждает рассказ Повести временных лет под 1071 г. о событиях на Белом озере, когда Ян Вышатич принял решение о послесудебном мщении за убитых волхвами женщин. Процедура наказания близка по своей сути к норме Древнейшей Правды. Убитые женщины приходились близкими родственницами людям, совершившим расправу над преступниками. На вопрос Яна те отвечают: "'Мне мати, другому сестра, иному роженье. Онъ же рече имъ: 'Мьстите своихъ'. Они же поимше, убиша я и повесиша я на дубе..." Повесть временных лет / Подготовка текста, перевод, статьи и комментарии Д. С. Лихачёва; под ред. В. П. Адриановой-Перетц. 2-е изд. подг. М. Б. Свердлов. СПб., 1996.. Названные степени родства соотносимы с перечнями мужчин, за которых мстили по Краткой и Пространной Правдам: мать (отец), сестра (брат), дочь (сын). Таким образом, есть основания полагать, что кровная месть за женщину, являясь органичной частью обычного права, бытовала в народной среде. Однако специфика первого законодательного сборника (Древнейшей Правды) исключала возможность ее письменной фиксации. Мы располагаем лишь сведениями о послесудебной мести в рамках летописного рассказа о действиях княжеского представителя, использующего кровную месть в государственных интересах Никольский С. Л. Развитие права в эпоху становления государственности (Древняя Русь и Скандинавия). Автореф. канд. дис. М., 2000..

Кроме того, на Руси многие разновидности преступлений против женщин (оскорбления, изнасилования, побои и прелюбодеяния), в обычном праве требовавшие отмщения, ко времени оформления письменного законодательства уже подлежали церковному суду. Поэтому в источниках нашла отражение скорее церковная шкала ценностей, чем реакция родственников на обиду.

В Скандинавии, напротив, наказание за вышеперечисленные виды преступлений находилось в сфере светского права и осуществлялось родичами пострадавшей.

Порядок наказания за убийство женщины зафиксирован в скандинавских судебниках и, как правило, идентичен реакции на убийство мужчины. Так, норвежские "Законы Гулатинга" (Gulaюings-Lov), сохранились в редакции середины XII в.) гласят: "Если мужчина убьет женщину, он должен быть объявлен вне закона, как если бы он убил мужчину". По исландскому судебнику "Серый гусь" (Gragas) сохранился в рукописях второй половины XIII в., но письменная фиксация права началась еще в начале XII в.): "Объявлением вне закона карается всякий, кто убьет мужчину или женщину любого возраста". Впрочем, до вынесения дела об убийстве на альтинг преступника могла ждать законная месть. Никольский С. Л. Развитие права в эпоху становления государственности (Древняя Русь и Скандинавия). Автореф. канд. дис. М., 2000.

Норвежские областные законы Фростатинга (Frostaюings-Lov, основной текст ныне существует в списке, составленном в 70-х гг. XII в., и дополнен позднейшими вставками) называют семь женщин, за которых родственник имеет законное право мстить: жену, мать, дочь, сестру, падчерицу, жену сына и жену брата. С незначительными изменениями этот список повторяется в законах Гулатинга, но уже в более конкретном случае: родич имеет право убить человека, вступившего в любовную связь с его женой, сестрой, матерью, мачехой, женой брата или женой сына. Чрезвычайно важно, что преступление против родственницы расценивается как оскорбление всей семьи в целом. Статья упоминает, что за приведенных в перечне женщин мужчина уполномочен мстить и в случае других правонарушений. "Серый гусь" упоминает шестерых женщин, защищая честь которых мужчина вправе убить преступника на месте, - это жена, дочь, мать, сестра, воспитанница и воспитательница Никольский С. Л. Наследование и кровная месть (по материалам раннесредневековой Скандинавии) // Восточная Европа в исторической ретроспективе. К 80-летию В. Т. Пашуто. М., 1999..

Материал исландских саг "вторит" правовым источникам, привнося, однако, красочные подробности. Любопытен пример из "Саги о Ньяле". Тьёстольв с Гебридских островов - воспитатель Халльгерд, дочери Хёскульда, - дважды мстит за нанесенные ей побои и оскорбления, причем объектами мщения каждый раз становятся ее мужья. Однако в первом случае он действует с ее согласия, а во втором - руководствуется сугубо личными представлениями об обязанностях перед воспитанницей. Реакция самой Халльгерд на действия Тьёстольва также различна. В первом случае она поощряет его, во втором - посылает на смерть от руки своего родственника. В саге специально оговаривается характер нанесенных ей обид: кровавая рана в первом случае и легкий удар во втором. Никольский С. Л. Наследование и кровная месть (по материалам раннесредневековой Скандинавии) // Восточная Европа в исторической ретроспективе. К 80-летию В. Т. Пашуто. М., 1999 Тем не менее перед нами ситуация, когда оценка оскорбления и реакция на него со стороны близких не вполне совпадают с намерениями самой пострадавшей.

Женщина как активная мстительница не фигурирует в правовых источниках Древней Руси и Скандинавии, т. е., очевидно, не обладает правом мстить собственноручно. Нарративные источники обоих регионов, напротив, содержат сюжеты, где женщина выступает мстительницей за своих ближайших родичей.

В раннем русском летописании два таких рассказа: о мести княгини Ольги за убитого древлянами Игоря и о попытке Рогнеды отомстить Владимиру за отца и братьев. Оба, как отмечала Е. А. Рыдзевская, принадлежат в большей или меньшей степени к устному народному творчеству, синтезируя фольклорные мотивы, реминисценции исторических событий и летописную обработку, и, что немаловажно, имеют аналогии в скандинавском материале . Однако для нас наиболее интересным представляется именно различие этих двух сюжетов. Никольский С. Л. Наследование и кровная месть (по материалам раннесредневековой Скандинавии) // Восточная Европа в исторической ретроспективе. К 80-летию В. Т. Пашуто. М., 1999.

Многократная месть Ольги древлянам имеет скрытый мифологическо-ритуальный смысл. По словам Н. Л. Пушкаревой, княгиня, руководствуясь принципами кровной мести, придала наказанию "государственно-ритуальный характер". Месть в данном случае осуществляется не лично Ольгой, а по ее указанию ее приближенными и подданными. Также и в скандинавских нарративных источниках женщина, наделенная властью, часто действует руками своих слуг и рабов. Только в "Саге об Инглингах" встречается несколько таких сюжетов. Так, Агни, сын Дага, был повешен на собственной шейной гривне людьми Скьяльв, дочери Фрости, мстившей жениху за убийство ее отца. Гудрёд, сын Хальвдана, был убит рабом собственной жены Асы (которую он пленил в Агдире, прежде умертвив ее отца Харальда Рыжебородого). Во всех перечисленных случаях месть справедлива и удачна Никольский С. Л. Наследование и кровная месть (по материалам раннесредневековой Скандинавии) // Восточная Европа в исторической ретроспективе. К 80-летию В. Т. Пашуто. М., 1999.. Напротив, когда женщина вынуждена действовать собственноручно, она, в представлении автора (и, может быть, современников), чаще всего обречена на неудачу. Выясняя происхождение летописного предания о Рогнеде, Е. А. Рыдзевская сравнивает его с некоторыми сюжетами скандинавских саг. Самое близкое сходство она видит в "Саге об Олаве Трюггвасоне". Дочь убитого Олавом Ярнскегги, Гудрун, в первую же брачную ночь безуспешно пытается зарезать мужа. Е. А. Рыдзевская, обратив внимание на удивительную схожесть по форме изложения русского и скандинавского преданий, усмотрела в данном случае следы проникновения русского предания в Норвегию и в связи с этим появление в саге подробностей, сближавших ее с русской летописной традицией. Однако это не означает, что сюжет о неудавшейся мести женщины не существовал в Скандинавии и независимо от русского влияния. Например, в "Саге о Гисли" сестра Гисли пытается отомстить убийце брата, но также тщетно. В "Саге о Хёрде и островитянах" Торбьёрг сперва на сходе во всеуслышание заявляет: "Я убью сама или велю убить всякого, кто убьет Хёрда, моего брата". А затем, решив действовать, самостоятельно (и неудачно) мстит за брата собственному мужу: "Когда Индриди и Торбьёрг легли вечером в постель, Торбьёрг выхватила большой нож и пыталась зарезать Индриди, своего мужа, но он перехватил нож и при этом сильно поранил себе руку" . Рыдзевская Е. А. К вопросу об устных преданиях в составе древнейшей русской летописи // Древняя Русь и Скандинавия. IX - XIV вв. (материалы и исследования). М., 1978.

И в этой уверенности в неспособности женщины собственноручно совершить месть саги вновь приходят в созвучие с правовыми источниками. "Серый гусь" категорически запрещает женщине вести дело об убийстве, быть aрili , поскольку, по определению, данному в другой части сборника, aрili - это тот, кто имеет право мстить за убийство. Рыдзевская Е. А. К вопросу об устных преданиях в составе древнейшей русской летописи // Древняя Русь и Скандинавия. IX - XIV вв. (материалы и исследования). М., 1978. Наконец, поскольку законные мстители в иных ситуациях являлись основными получателями выкупа, среди последних, как и среди плательщиков основной компенсации за убийство, должны были присутствовать лишь мужчины .

В "Законах Гулатинга" существует, однако, норма, в соответствии с которой жена сама начинает тяжбу об убийстве мужа при отсутствии поблизости родственников мужского пола, способных в первый же день взять на себя ведение дел. А в "Законах Фростатинга" женщина даже могла в исключительной ситуации быть главной получательницей выкупа за убитого родича. А. Я. Гуревич отметил, что девушка получала и, соответственно, платила часть выкупа, если она являлась единственным ребенком своего отца (т. е. у него не имелось сыновей и прямых наследников мужского пола) и не была замужем. Практически идентичная норма есть и в судебнике "Серый гусь". Никольский С. Л. Наследование и кровная месть (по материалам раннесредневековой Скандинавии) // Восточная Европа в исторической ретроспективе. К 80-летию В. Т. Пашуто. М., 1999. Тем не менее во всех указанных случаях меры эти, очевидно, носят вынужденный характер.

Скандинавские источники демонстрируют, что женщины передавали полномочия на защиту своих интересов мужчинам, связанным с ними узами кровного родства. По выражению У. Миллера, «сама женщина, как правило, не являлась активным юридическим лицом, ее правовой и имущественный статус, а также безопасность зависели от мужчин. Женщине приходилось действовать через них, и она требовала от них поддержания собственного достоинства и твердости в решениях, щепетильно относясь к их правам и репутации". Это высказывание парадоксальным образом иллюстрируется не только правовым материалом, но и явлением, лежащим вне правовой плоскости и никак не отразившимся в сборниках права. Речь идет о чрезвычайно распространенном сюжете в скандинавских сагах - "подстрекательстве" женщиной своих родственников-мужчин к исполнению кровной мести. При этом не имеет значения, пострадала ли она от посягательства на ее честь и достоинство, или жертвой стал кто-либо из мужской половины семейства. По мнению Д. Джоенс, этот сюжет следует рассматривать как привнесенный под влиянием христианства, спровоцированный отрицательным отношением к женщине как изначально греховному существу: "...властная исландская героиня родовой саги мало похожа на реальную женщину, и, значит, ее следует отнести к области мужского вымысла". Не углубляясь в тему о влиянии христианства на древние правовые институты, отметим лишь, как правило, положительное, даже идеализированное отношение к кровной мести в исландских сагах. Как древнерусский, так и скандинавский материал демонстрирует, что христианское учение на первых порах не могло существенно повлиять на старую родовую традицию. Примечательно, что, нападая на семейство Ньяля, его враги сетуют лишь на то, что им придется поджечь дом: "...мы берем большой грех на душу, ведь мы христиане". Таким образом, персонажей-христиан (и, по-видимому, автора саги) смущает не столько акт мести, сколько поджог, считавшийся тяжким преступлением и независимо от христианской морали. Человек, осуществивший справедливую месть, не осуждается, но, наоборот, приобретает авторитет и уважение. Женщина, подстрекавшая к подобным действиям, не могла восприниматься как носительница зла ни язычниками, ни христианами. Поэтому в той же "Саге о Ньяле" следует различать, с одной стороны, злонамеренное подстрекательство нищенок, привлекаемое в качестве примера Д. Джоенс, а с другой - поведение Бергторы, жены Ньяля, подстрекавшей своих родственников "законным подстрекательством". Рыдзевская Е. А. К вопросу об устных преданиях в составе древнейшей русской летописи // Древняя Русь и Скандинавия. IX - XIV вв. (материалы и исследования). М., 1978.

О женщине как объекте мщения древнерусские источники умалчивают. В скандинавских сагах женщины тоже, как правило, исключаются из сферы действия кровной мести. Так, враги семейства Ньяля предпочитают выпустить женщин и домочадцев из горящего дома, отделяя их от главного объекта мщения - его сыновей.

Показательно, кому предлагается беспрепятственно выйти из дома после поджога:

- всем работникам и домочадцам: они не являются родственниками сыновей Ньяля и не обязаны мстить за них;

- самому Ньялю: он стар, немощен и не рассматривается как потенциальный мститель. По крайней мере, Ньяль отказывается спасти свою жизнь, мотивируя свой поступок именно этими обстоятельствами;

- всем женщинам, независимо от того, находятся ли они в родственных связях с семьей Ньяля или нет: думается, что и здесь не последнюю роль играет отсутствие у них возможности самим отомстить обидчикам.

Однако областные законы Скандинавии демонстрируют нам парадоксальную ситуацию: женщина, в силу ряда причин не рассматривавшаяся в обычном праве как потенциальный мститель, тем не менее, была объектом мести. Наиболее прямолинейно постановление в "Законах Фростатинга": "Если женщина убьет мужчину, его родственники имеют право убить ее, если хотят, в том случае, если она не покинет страну в течение 5 дней летом и полумесяца зимой". "Законы Гулатинга", ограничивая самостоятельность преступницы, обнаруживают схожую норму: "...если женщина убьет мужчину, она должна быть объявлена вне закона, и ее родственники должны увезти ее из страны..." . "Серый гусь", предусматривая объявление женщины вне закона за убийство или ранение, оговаривает, что мужчина не имеет права убить женщину с ребенком в утробе, даже если она собственными действиями лишила себя неприкосновенности или была объявлена вне закона. Никольский С. Л. Наследование и кровная месть (по материалам раннесредневековой Скандинавии) // Восточная Европа в исторической ретроспективе. К 80-летию В. Т. Пашуто. М., 1999.

Таким образом, можно выделить некоторые закономерности в отражении характера участия женщин в кровной мести по различным источникам Скандинавии и Древней Руси:

1) право женщины быть отмщенной так или иначе зафиксировано в законодательных памятниках обоих регионов и подтверждено нарративными источниками;

2) женщина-мстительница отсутствует в праве, но этот образ активно используется в нарративных памятниках;

3) месть женщине, по-видимому, обыденное явление в правовой практике, но она категорически исключается из повествования саг.

Все три сюжета, рассматриваемые в комплексе, позволяют предположить, что на реальный правовой статус женщины во всех текстах накладываются отголоски родовых представлений о кровной мести как о священном долге, связывающем весь семейный коллектив. В то же время в сагах мы постоянно имеем дело с авторской интерпретацией этих древних представлений, часто идеализированных и клишированных. Никольский С. Л. Наследование и кровная месть (по материалам раннесредневековой Скандинавии) // Восточная Европа в исторической ретроспективе. К 80-летию В. Т. Пашуто. М., 1999.

Заключение

Люди древнего общества, в котором долг кровной мести имел такое большое значение, чётко не представляли, что лежало в основе этого долга. Колоссальное влияние, которое этот обычай оказывал на людей, объясняется, скорее всего, тем, что он был определен не рядом понятий (таких как: «честь», «долг»), приобретённых в процессе воспитания, а прямо следовал из социальных условий, в которых жил человек, и в результате социального опыта стал естественной реакцией. В обществе, в котором не было правовых и государственных институтов, обеспечивающих безопасность всех его членов, не было полиции, тюрем, судей и т. д., некому было защитить человека от его врагов. Ему приходилось защищать себя от своих врагов самому с помощью своих родных и друзей, т. е. прибегать к мести, в том числе и к её наиболее жестокой форме -- убийству. Имущественный ущерб или другие формы урона, наносимого отдельному человеку, членовредительство или убийство в древнем обществе, обычно влекли за собой месть. С появлением государственных институтов месть, или внесудебное самоуправство, уступила место государственной системе наказаний. Враг стал преступником, т.е. институт кровной мести эволюционировал в институт наказания.

Несмотря на то, что мир перешагнул рубеж между XX и XXI веками, СМИ периодически публикует информацию о преступлениях, совершённых на почве кровной мести. Причём эти преступления зачастую совершаются в странах, которые относят себя к цивилизованным. Я считаю, что институт кровной мести уже сослужил свою службу обществу, явившись предпосылкой современного института наказания, и должен быть ликвидирован. Полностью поддерживаю мнение о том, что обычай кровной мести является элементом правовых систем, в которых государство либо не существует, либо не в состоянии обеспечить правопорядок.

Список литературы.

1. И. А. Дворецкая, Г. Т. Залюбовина, Е. А. Шервуд «Кровная месть у древних греков и германцев», Москва, 1995.

2. Греков Б. Д. Киевская Русь. М. : АСТ, 2004.

3. Черниловский З. М. Русская правда в свете других славянских источников // Древняя Русь: проблемы права и правовой идеологии: Сб. науч. тр. М., 1984.

4. Хачатуров Р. Л. Отказ от смертной казни в праве Древней Руси // Смертная казнь: за и против/ под ред. С. Г. Келиной. М., 1989.

5. Пушкарёва Н. Л. Женщины Древней Руси. М., 1989.

6. Никольский С. Л. Развитие права в эпоху становления государственности (Древняя Русь и Скандинавия). Автореф. канд. дис. М., 2000.

7. Повесть временных лет / Подготовка текста, перевод, статьи и комментарии Д. С. Лихачёва; под ред. В. П. Адриановой-Перетц. 2-е изд. подг. М. Б. Свердлов. СПб., 1996.

8. Никольский С. Л. Наследование и кровная месть (по материалам раннесредневековой Скандинавии) // Восточная Европа в исторической ретроспективе. К 80-летию В. Т. Пашуто. М., 1999.

9. Рыдзевская Е. А. К вопросу об устных преданиях в составе древнейшей русской летописи // Древняя Русь и Скандинавия. IX - XIV вв. (материалы и исследования). М., 1978.

Словарь

ВЕРГЕЛЬД (нем. Wergeld -- цена человека) -- в германских варварских правдах денежное возмещение за убийство свободного человека. Возник как альтернатива кровной мести и постепенно вытеснил последнюю. Уплачивался семье погибшего, его роду и казне. В уплате В. (обычно весьма высокого) участвовал не только сам виновный, но и его род. Сумма В. зависела от возраста, пола и социального статуса убитого. К XII--XIII вв. взыскание В. в Западной Европе совершенно исчезает из практики, уступая место другим видам ответственности. В праве Киевской Руси аналог В. -- вира.

ПАРАНТЕЛЛА - в зарубежном наследственном праве (напр., Германии, Швейцарии) группа кровных родственников, образуемая общим предком и его нисходящими родственниками. Первая П. включает самого…

Лангобарды

(нем. Langobarden, буквально -- длиннобородые), германское племя. В 1 в. н. э. обитали по левому берегу нижнего течения Эльбы. В 4--5 вв. продвинулись к бассейну среднего Дуная. В 568 под напором аваров Л. во главе большого союза племён (помимо самих Л., -- саксы, сарматы и др.) вторглись под предводительством короля Альбоина в Северную Италию. В борьбе с Византией они завоевали территорию Ломбардии (получила название от Л.) и Тусцию (Тоскану), образовав своё королевство. Позднее Л. заняли Сполето и Беневенто, которые стали самостоятельными герцогствами. Во время завоевания Л. разрушали города, истребляли и изгоняли многих римских землевладельцев, конфискуя их имущество. Римское население должно было вносить в пользу Л. ¹/₃ доходов. Однако позднеримская структура землевладения не была полностью разрушена. Систематических разделов земель между Л. и римлянами не было. Л. селились отдельно от римлян, кровнородственными группами под предводительством герцогов, сохранявших в королевстве Л. значительную самостоятельность. В конце 6 -- середине 7 вв. Л. находились на стадии перехода от родоплеменного строя к раннефеодальному. Основную массу Л. составляли свободные общинники, происходило их имущественное и социальное расслоение. В 8 в. начался интенсивный процесс феодализации. Обедневшие общинники теряли свободу, попадая в поземельную и личную зависимость от королевских должностных лиц, дружинников, разбогатевших рядовых свободных. Зарождались прекарий, бенефиций, иммунитет. Важнейший источник для изучения общественного строя Л. -- так называемые Лангобардские законы -- эдикт Ротари (король в 636--652), законы Лиутпранда (король в 712--744) и Айстульфа (король в 749--756). В конце 7--8 вв. оживились ремесло и торговля. Города, являвшиеся резиденциями герцогов, королевских должностных лиц и епископов, не прекратили при Л. своего существования и как торгово-ремесленные центры.

К середине 8 в. у Л. произошло ослабление королевской власти. Стремление Лиутпранда и Айстульфа опереться на католическое духовенство также не привело к её укреплению. Завоевательная политика Л. (захват в 751 Равенны, попытка захватить Рим) окончилась неудачей, что в известной степени было обусловлено вмешательством франков, действовавших в союзе с папством. В 773--774 при Дезидерии (король в 756--774) королевство Л. было завоёвано Карлом Великим.

Файда(позднелатинское faida, от древневерхненемецкого fehida, от fehan - ненавидеть), по герм. варварским правдам - вражда между родами или группами сородичей, а также часть композиции (возмещения), уплачивавшейся семье (или сородичам) пострадавшего и прекращавшей вражду. В средние века в странах Западной Европы - частная феодальная война, начатая пострадавшей стороной для отмщения обиды. С централизацией государственной власти начала ограничиваться, окончательно запрещена с установлением абсолютизма.

МУНДИУМ (лат. mundium; от нем. Munt, букв. -защита) - в древнегерманском праве патронат, покровительство. Патрон мог претендовать на наследование имущества лица, которому оказывал покровительство, иногда взимал особый взнос за покровительство и т.д. Лицо, вступившее под М. (мудлинг) утрачивало часть прав свободного человека, напр., право свободного распоряжения своим имуществом. В период феодализма родоплеменные формы зависимости изменялись, и термин «М.» стал обозначать чаще всего королевское покровительство.

Соприсяжники, в древнегерманском праве одна из процессуальных форм; вместо свидетелей о самом факте приглашались от 3 до 12 лиц, присягавших в удостоверение доброй славы, правоты данного лица. См. Послух.Кельты определились в Европе как группа людей, использовавших языки кельтской ветви индоевропейской семьи языков.

ТАЛИОНА ЗАКОН (от лат. talio, род. п. talionis -- возмездие, равное по силе преступлению) -- принцип наказания, сложившийся в родовом обществе. Заключался в причинении виновному такого же вреда, который нанесен им ("око за око, зуб за зуб"). До сих пор используется в странах, уголовное право которых основано на нормах шариата.

Кровная месть у древних германцев

Со времени массовых миграций германских племен усложнялась хозяйственная и политическая деятельность пародов, происходило смещение и разъединение кровно-родственных коллективов, политическая и этническая интеграция, нарастала военная активность знати, началось образование полиэтнических конфедераций.Сотрапезничество - потребление разных веществ или частей из одного и того же ресурса.

Симбиоз

Лангобардская правда, эдикт Ротари, запись обычного права лангобардов (древнейшая часть лангобардских законов), одна из так называемых варварских правд. Записана около 643 при короле Ротари.

АЛЕМАННСКАЯ ПРАВДА (лат. Leges Alamanno-rum) -- запись обычного права западногерманского племени алеманнов конца VI-VIII в.; по типу близка к Баварской правде. А.п. разделена на части, каждая из которых включает главы: о делах церкви и церковного землевладения (гл. I-XXII); политические, судебные и имущественные права герцога как носителя гос-ной власти (гл. XXIII-XLIII); запись норм обычного права племени (гл. XLIV-XCI). А.п. отражает раннюю стадию развития феодальных отношений у алеманнов - возникновение личной и поземельной зависимости общинников от складывающегося церковного и светского землевладения, а также слабые пережитки родового строя. А.п. (как и Баварская правда) отражает процесс становления феодализма у племен, непосредственно перешедших от родоплеменного общества к раннефеодальному (см.: Советская историческая энциклопедия. Т. 1. - М., 1961).

Григорий Турский

(Gregoire de Tours; Gregorius Turonensis), первоначально -- Георгий Флоренций (Georgius Florentius) (около 540, Клермон-Ферран, -- около 594, Тур), историк франков. Происходил из знатной галло-римской семьи из Оверни. С 573 епископ Турский. Один из влиятельнейших духовных лиц государства Меровингов. "

Короли лангобардов

· Ротари (636--652)

· Ариперт I (659--662)

· Гондиперт (662)

· Анспранд (712)

· Лиутпранд (712--744)

Теодорих Великий

Теодерих (Theodoricus, Theodcrich) (около 454, Паннония, -- 26.8.526, Равенна), король остготов с 493, основатель остготского государства в Италии. В 488 вторгся в Италию и после свержения и убийства Одоакра захватил власть. Выражая интересы феодализировавшейся остготской знати, сближавшейся с римской аристократией, Т. в государственном управлении. законодательстве сохранил римские институты. Укрепление центральной власти при Т. способствовало подъёму земледелия и торговли, науки и искусства.

Кассиодор

(Cassiodorus) (полное имя Flavius Magnus Aurelius Cassiodorus Senator) (около 487, Сцилациум, Калабрия, -- около 578, Вивариум), писатель и государственный деятель остготского государства. Был приближённым Теодориха и его преемников, являлся проводником политики сближения остготов и римлян. В старости стал монахом, в собственном имении на западном берегу Тарентинского залива основал монастырь Вивариум (превратившийся в один из очагов раннесредневековой культуры). К. -- автор 12-томной "Истории готов" (сохранилась в сокращённом изложении Иордана). К. принадлежит ряд соч. по истории церкви, а также собрание писем) рескриптов и т.п. (variae), являющихся важным источником при изучении истории готов.

Перегрины (от лат. peregrinus -- иностранец, чужеземец) -- категория населения Римского государства.

Перегринами назывались лично свободные, но не имеющие римского гражданства лица. После Латинской войны 340--338 г.г. до н. э. из числа перегринов были исключены также лица, имеющие латинское гражданство. Вначале это были жители союзных Риму, а позднее и подчинённых римлянами городов Средиземноморья, то есть италики до Союзнической войны 90-88 годов до н. э. и провинциалы. После эдикта Каракаллы в 212 году количество перегринов значительно сократилось. При Юстиниане же на положении перегринов остались лишь жители отдалённых пограничных районов Римской империи.гридни, ябетники - княжеские дружинники и слуги