Анализируя синтаксические структуры, используемые в тексте статьи, стоит упомянуть две особенности, о которых мы говорили выше в рамках анализа языка американского политического дискурса: употребление рядов однородных членов предложения, использование вставок. Так, использование однородных членов предложения позволяет сделать текст статьи более информативным - то есть, добавить необходимые детали и подробности.

Вставные конструкции в тексте данной статьи, в большинстве своем, носят объективный уточняющий характер - к примеру, в предложении “It`s also a significant source of pollution - about 9 percent of the U.S. total in 2016 - and vulnerable to its impacts both at home and from abroad” автор приводит статистику, тем самым подтверждая негативное влияние сельского хозяйства на окружающую среду.

Характеризуя американские статьи, посвященные экологическим проблемам (проблеме глобального потепления, загрязнения воздуха, почвы), мы делаем вывод о том, что журналисты критикуют правительство США (вне зависимости от того, кто находится у власти - демократ Б. Обама или республиканец Д. Трамп) за то, что оно уделяет недостаточно внимания данной проблеме, концентрируясь на политике и экономике. В результате авторы статей используют 1) негативно-дискредитирующую лексику (в особенности - оценочные прилагательные) по отношению к правительству США и экологической обстановке в стране (“heartening development in US climate politics during the Obama years”, “grievous mistake”); 2) экспрессивный синтаксис (эллиптические конструкции, использование вставных конструкций, содержащих как субъективное, так и объективное сообщение).

2.6 Немецкие публицистические тексты, посвященные новым глобальным вызовам. Klimawandel

Германия, будучи одним из мировых лидеров по охране окружающей среды, начала работу в этой сфере в 1970-х гг., когда большинство европейских стран еще не задумывалось о проблемах глобального потепления и загрязнения окружающей среды. Как следствие, в 1994 г. - спустя четыре года после объединения Западной и Восточной Германии - немецкие политики и общественные деятели добились закрепления первостепенных задач о защите окружающей среды в Основном законе (нем. das Grundgesetz) - согласно одному из основных положений, «… государство защищает природные основы жизни в пределах конституционного порядка, путем законодательной деятельности, а также посредством законного и правового принуждения и в судебном порядке». Экологический аспект в рамках политической и экономической сфер Германии имеет особую значимость - такое представление формируется и при рассмотрении партийной системы. Так, партия Die Grьnen («Зеленые»), основанная еще в конце 1970-х гг. и стремящаяся к охране окружающей среды, широко представлена не только в Бундестаге, но и в Европарламенте.

В первой рассматриваемой нами статье - “Klimapolitik. Merkels Versagen” (пер. «Провал Меркель в области защиты окружающей среды»), написанной двумя авторами, Айдой Маркез и Стефаном Шультцем, обсуждается решение о переносе срока перехода на «зеленую» энергию. [37] Так же, как в рассмотренных выше американских статьях, посвященных экологии, журналисты критикуют нерешительность и противоречивость правительственного политического курса. Это проявляется в частом использовании оценочной лексики, не только прилагательных, но и существительных, содержащих негативную коннотацию - “zaghafte Umweltpolitik” (пер. «робкая экологическая политика»), “verzagte Klimapolitik” (пер. «малодушная политика в области защиты окружающей среды»), “das Scheitern des Klimaziels” (пер. «провал решения проблемы климата»), “Merkels Versagen” (пер. «провал Меркель») и т.д. Резко критикуя действия второго и третьего кабинета госпожи Меркель (“die Kabinette Merkel II und Merkel III” - в данном словосочетании также чувствуется пренебрежительное отношение к действиям правительства), авторы статьи используют синонимы (das Debakel, das Versagen, das Scheitern), а также большое количество слов, относящихся к одному семантическому полю, что способствует созданию экспрессивного авторского стиля.

Кроме того, авторское начало на лексическом уровне проявляется и в создании положительно окрашенного авторского неологизма - “die Klimakanzlerin” (пер. «канцлер, активно занимающаяся экологическими проблемами»), применяемого в отношении А. Меркель в период с 2005 по 2009 гг. (в период первого срока на посту канцлера). Этому образу противопоставляется неуспех канцлера - “das Debakel wдhrend acht Jahre” (пер. «провальная политика последних 8 лет»).

В то же время авторы статьи активно используют разговорную лексику - “kippen” (провалить, испортить), короткая форма “mal” вместо “einmal” (однажды). В частности слияние артикля с предшествующим предлогом - “unterm Strich” (подводя итог) вместо “unter dem Strich” - является ярким признаком употребления в тексте статьи элементов разговорного стиля.

Наряду с элементами разговорной речи в тексте присутствуют латинизмы - слова, заимствованные из латинского языка, как, к примеру, “die Maxime”, “Emissionen”, “das Niveau”. Показательно, что данные слова относятся к пласту научной лексики, так же, как и в упомянутой выше американской статье по аналогичной тематике.

На уровне синтаксиса мы выделяем две основных характерных особенности, присущие тексту статьи: 1) частое употребление простых предложений; 2) употребление инверсии (3 примера употребления в рамках статьи). Простые предложения, такие как, к примеру “Nun hat Merkel ihr Versprechen gebrochen” (пер. «Так, Меркель нарушила данное ей обещание»), не случайно стоят в начале нового абзаца: таким образом авторы пытаются привлечь внимание читателей. В последующих предложениях раскрываются детали произошедшего или, как в данном случае, приводятся аргументы в пользу утверждения. Таким образом, авторы заостряют внимание на первом - основном - предложении, навязывая читателю свое политическое видение и установки.

Мы полагаем, что авторы ставят перед собой аналогичную задачу, активно применяя инверсию - “Beschlossen ist es zwar noch nichts, aber das дndert wenig an der Sachlage” (пер. «Еще ничего не решено, но это все равно не повлияет на положение вещей»), “Hauptgrund fьr das Scheitern des Klimaziels ist die verzagte Klimapolitik der vergangenen acht Jahre” (пер. «Основной причиной провала экологической цели является робкая политика по защите окружающей среды в течение последних 8 лет»). Изменение порядка слов способствует расстановке смысловых акцентов в статье - используя так называемый эмоциональный синтаксис, авторы воздействуют на восприятие читателем прочитанного материала, добавляя экспрессию. Кроме того, инверсия использована с целью привлечения внимания читателя, служит стимулом для прочтения всей статьи целиком. Сравним - “Es ist schon zwar nichts beschlossen…”, в котором члены предложения соответствуют наиболее распространенной синтаксической модели в немецком языке (формальное подлежащее -> сказуемое -> второстепенные члены предложения), и предложение с инверсией, употребленное в статье - “Beschlossen ist es zwar noch nichts...” (второстепенный член предложения -> сказуемое -> формальное подлежащее -> другие второстепенные члены предложения). Нам представляется очевидным, что структура второго предложения является более сложной с точки зрения синтаксиса - тем не менее, оно одновременно приковывает внимание читателя и, как было сказано выше, способствует выделению значимой информации.

Вторая статья, выбранная нами для анализа лингвистических особенностей, называется “#FridaysforFuture: Zehntausende gehen auf die StraЯe” (пер. «Несколько десятков тысяч людей вышли на улицы, поддержав акцию “FridaysforFuture” («Пятницы ради будущего»). [38] Для начала необходимо отметить, что подобные акции проводятся во многих европейских странах в поддержку защиты окружающей среды; у истоков создании акции стоит 16-летняя шведская активистка, Грета Турнберг, являющаяся примером для молодежи.

В связи с тем, что к акции приковано внимание всего мира - в первую очередь молодого поколения, в тексте статьи присутствуют иноязычные вкрапления (англицизмы), как, например, “der Handy-Messenger”, “die “Fridays for Future”-Bewegung”. Как мы уже упоминали ранее, сочетание немецких и английских лексических единиц характерно для использования так называемого денглиша, основной задачей которого служит создание эмоционального текста, учитывающего языковую моду. Примером использования денглиша можно назвать и многокомпонентное слово “die Bildungstreiks”: первым компонентом сложного слова выступает немецкое существительное “Bildung” (пер. «образование), вторым - искаженный англицизм “Streik” (англ. “strike”). Надо заметить, что, на наш взгляд, причина искажения слова кроется в адаптации данной языковой единицы к графическим особенностям немецкого языка - так, английской букве “i” соответствует немецкое буквосочетание “ei”, имеющее аналогичную звуковую форму.

Большинство лексических единиц, использованных в тексте статьи, употреблено в прямом значении, однако слово “das Sprachrohr” (пер. «рупор») и словосочетание “ins Rollen gebracht” (пер. «сдвинуть с мертвой точки») употреблены в переносном значении и содержат ярко выраженную эмоциональную окраску. Так, анализируя контекст, в котором употрблена первая лексическая единица (“Die Jugendlichen sehen sich als Sprachrohr fьr die Zukunft” - пер. «Молодежь считает себя рупором будущего»), мы отмечаем выражение оценки посредством использования слова, употребленного в переносном значении (в отличие от остальных лексических единиц в данном предложении).

Другая особенность данного текста, уже упомянутая при анализе предыдущих статей - использование элементов разговорного функционального стиля, лексических единиц “streiken” (пер. «бастовать»), “schwдnzen” (пер. «прогуливать»). Принимая во внимание макроконтекст (содержание всей статьи), мы делаем вывод о том, что автор добавляет вкрапления разговорной речи с целью иллюстрации языка, используемого в молодежной среде. Это особенно актуально, потому что, как мы упоминали выше, основными активистами за борьбу против загрязнения окружающей среды выступают школьники и студенты.

На синтаксическом уровне можно выделить следующие характерные черты: 1) употребление инверсии, 2) использование вставных конструкций. Как и в случае с первой статьей по данной тематике, предложения с инверсией выделяются на фоне всего текста: тем самым, автор умело расставляет акценты, концентрируя внимание читателя на конкретных примерах. Так, в предложениях “Hart ist die Sicht auch in Hamburg...“ (пер. «В Гамбурге также не делают поблажек (в отношении прогульщиков)...») и “Auch aus Schwerin hieЯ es, die Schulpflicht mьsse erfьllt werden” (пер. «Министерство образования в Шверине придерживается аналогичной точки зрения - школьники должны посещать занятия») автор использует инверсию, тем самым подчеркивая значимость сообщения и привнося в него авторское начало: несмотря на значимость и целесообразность протестного движения в поддержку защиты окружающей среды, школьники не должны прогуливать занятия.

Анализируя роль вставных конструкций в рамках статьи, мы обращаем внимание на включение в текст объективных добавочных замечаний, уточнений, как в данном случае - “Insgesamt rechneten die Veranstalter mit Bildungsstreiks an mehr als 1.500 Orten weltweit - von Sydney bis Paris und von Montreal bis Hongkong” (пер. «Организаторы движения рассчитывали, что молодежные забастовки пройдут более чем в 1500 городов по всему миру - от Сиднея до Парижа, от Монреаля до Гонконга). В отличие от рассмотренных ранее примеров, данная вставка не содержит субъективного авторского комментария, также как правило эмоционально окрашенного. Приведем проанализированный ранее пример использования в тексте статьи (см. анализ статьи “Offen fьr Flьchtlinge”) вставной конструкции, в которой содержится субъективная авторская оценка, для обеспечения принципа наглядности - “Eine leichte Mehrheit der Menschen <…> will aber trotzdem weiter Flьchtlinge aufnehmen - selbst wenn andere EU-Lдnder es nicht tun” (пер. «Однако, относительное большинство людей не против, чтобы Германия и в дальнейшем принимала беженцев - даже если этого не делают другие страны, входящие в Европейский Союз»).

Подводя итог анализу немецких статей, посвященных проблеме защиты окружающей среды, мы отмечаем следующие характерные черты: 1) бомльшая степень объективности текста, проявляющаяся в наличии терминов, отсутствии субъективного мнения авторов статей, 2) присутствие иноязычных вкраплений - латинизмов, имеющих отношение к экологии, как науке, и англицизмов, используемых с целью повысить привлекательность текста в глазах читателя, 3) частое использование инверсии для выделения наиболее значимых частей объективного сообщения и расстановки акцентов.

2.7 Сопоставление особенностей американского и немецкого политических дискурсов (на основании статей)

В рамках первого раздела аналитической части, посвященной анализу и сравнению лексико-стилистических особенностей американского и немецкого политических дискурсов на примере актуальных статей из прессы, мы рассмотрели четырнадцать статей, посвященных глобальным вызовам современности: нарастанию противоречий между Россией и Западом (новая холодная война), массовой миграции и экологической катастрофе. Мы охарактеризовали основные особенности американских и немецких текстов, выделенные нами на лексическом и стилистическом уровнях, и предлагаем следующий сопоставительный анализ.

Анализируя сходства и различия в статьях американского и немецкого политического дискурса, мы предлагаем начать сопоставление с первой предложенной нами тематики - новой холодной войны.

Во-первых, нужно отметить совпадение таких лексических особенностей, как многократное использование оценочной лексики, в том числе и применение негативно-дискредитирующей лексики в адрес «чужих» (по отношению к России, Китаю, Турции и другим странам, в которых царит «авторитарный режим»). В частности, США и Германия придерживаются сходной позиции по так называемому крымскому вопросу: в американских и немецких изданиях журналисты говорят о варварском вторжении России на территорию Украины, используя соответствующую лексику с сильной негативной коннотацией - “Russia seized Crimea” (The Washington Post), “Jahrestag der Annexion” (пер. «Пять лет со дня аннексии»).

Во-вторых, политический дискурс США и Германии характеризуется навешиванием журналистами стереотипных ярлыков, проявляющихся в утверждении концепции «свой-чужой» (иначе говоря - «хороший»/«плохой»). Как уже было упомянуто выше, вследствие предвзятого отношения к ряду стран формируется образ врага: таким образом журналисты осуществляют языковую манипуляцию, у истоков которой стоит государственная пропаганда. На языковом уровне концепция «свой-чужой» проявляется в использовании сравнения, “like the Putin personality cult” и “die Kriegsrhetorik Putins und jene Donald Trumps, der im Konflikt mit Nordkorea nichts anderes tat” (пер. «... военная риторика Путина и политика Дональда Трампа, который поступил аналогично в ходе конфликта с Северной Кореей»), либо антитезы (в том числе скрытой) - “The West isn`t working to export its ideology”.

В-третьих, для статей политического дискурса в США и Германии характерно сгущение красок: это проявляется в отрыве от объективных данных, опоре на предвзятое мнение экспертов и так далее. В качестве примера можно привести два предложения, взятые из американской и немецкой прессы - “The episode [the Kerch conflict] involved two unprecedented factors in Cold War history” и “Es wird zu Recht von einem neuen Kalten Krieg gesprochen“ (пер. «Можно по праву говорить о начале новой холодной войны»). Комментируя конфликт, произошедший в Керченском проливе, журналисты преднамеренно усиливают эмоциональность сообщения, используя соответствующую экспрессивную лексику, тем самым привнося авторское мнение без опоры на достоверные факты или доказательства - “unprecedented factors” и “zu Recht”.

В-четвертых, политический курс Германии и США, на наш взгляд, роднит представление об исключительной роли государства на европейском или американском континенте и идеализация современной западной модели демократии. Как следствие, публицистические статьи, относящиеся к политическому дискурсу, отличает одностороннее изложение фактов, что вступает в прямое противоречение с демократической идеей плюрализма мнений и политических взглядов. Данная тенденция прослеживается на примере анализа одного из подзаголовков немецкой статьи, посвященной теме «противостояния» России и Запада - “Die Freiheit ist bedroht” (пер. «Свобода в опасности»).

Несмотря на наличие схожих позиций в американском и немецком политическом дискурсе, мы можем выделить следующие различия. Во-первых, после того, как к власти пришел Д. Трамп, Германия резко изменила отношение к США, в результате чего немецко-американские отношения стали более прохладными. Произошедшие изменения на политической арене, безусловно, отразились в языке СМИ - США оказались в лагере «чужих»: “Nationalismus treibt Wladimir Putins Politik ebenso an wie jene Donald Trumps...” (пер. «Национализм является характерной чертой политики В. Путина и Д. Трампа...») Во-вторых, для языка немецких СМИ в бомльшей степени характерно использование экспрессивной оценочной лексики (“Er (Donald Trump) zieht kurzerhand den Stecker” - пер. «Он обрубает все без лишних слов»), в то время как американские журналисты по большей части используют нейтральную лексику, при этом осуществляя языковую манипуляцию посредством синтаксических средств - “The fundamental problem facing the rulers of these two aspiring great powers, China and Russia, is that they know what they are against but not what they are for”. В частности в приведенном примере американский журналист использует противительный союз “but” с целью показать субъективные противоречия в внешнеполитической политике Китая и России.

Сопоставляя лексико-стилистические особенности политического дискурса США и Германии на материале статей, посвященных миграции, мы делаем вывод о том, что в данном случае существует больше различий, нежели сходств между американскими и немецкими публицистическими статьями. Причиной тому являются экстралингвистические факторы - а именно территориальные особенности (к примеру, Мексика граничит с США и далека от европейского континента; Сирия же, напротив, находится близко к европейским странам и удалена от США) и кардинальные отличия в миграционной политике. В то время как Германия (во всяком случае, правящая партия) готова распахнуть двери для новых мигрантов, правительство США по большей части скептически настроено по отношению к новым гражданам. Отмечая различия на языковом уровне, мы выделяем: 1) использование позитивной лексики для описания интеграции беженцев в немецких СМИ и применение диффамирующих ярлыков в отношении миграционной политики Д. Трампа; 2) употребление большого количества распространенных предложений, содержащих вставные конструкции с выражением авторского мнения или детальной информацией в немецких публицистических статьях, и преобладание простых нераспространенных предложений в американских СМИ (“That`s the Trump way”, “But that wasn't the point”), повышающих так называемый градус эмоциональности текста; 3) использование нейтральной лексики, характерной для публицистического функционального стиля, в рамках американского политического дискурса и сочетание элементов высокого стиля и разговорной речи в немецком.

Тем не менее, несмотря на сильные различия в американской и немецкой пропаганде в рамках данной глобальной проблемы (А. Меркель стремится к позитивному восприятию мигрантов, в то время как Д. Трамп хочет добиться строительства стены, тем самым ограничив поток нелегальной миграции), можно выделить одну характерную черту, присущую языку СМИ в обеих странах: активную манипуляцию фактами, иначе говоря - превалирование субъективного мнения автора над фактами и статистическими данными. Реализация данного приема на языковом уровне осуществляется засчет создания ярких образов (метафоры - a catalog of horrors, master showman; фразеологизмы - “wie aus heiterem Himmel” - «как гром среди ясного неба») и превалирование авторского начала (вводные слова, вставные конструкции).

Рассматривая американские и немецкие статьи, посвященные самой «молодой» глобальной проблеме, защите окружающей среды, мы, в первую очередь, обращаем внимание на бомльшую степень достоверности и объективности статей, по всей видимости, связанную, с использованием статистических данных и терминов. Так, нами было подмечено частое использование латинизмов как в американских, так и в немецких публицистических статьях - “annually”, “phenomena”; “die Maxime”, “Emissionen”. Тем не менее, также надо отметить использование экспрессии на лексическом и синтаксическом уровнях - американские, немецкие авторы применяют оценочную лексику (“outrageous things”, “painful choices”; “verzagte Klimapolitik” (пер. «малодушная политика в области защиты окружающей среды»), “Merkels Versagen” (пер. «провал Меркель») и экспрессивный синтаксис, критикуя недостаточно эффективную политику Д. Трампа и А. Меркель. Так, американские и немецкие журналисты часто используют вставные конструкции не только с целью уточнения и добавления детальной информации, но и выражения субъективной оценки, нередко - критики в адрес правительства.

Упоминая различия лексико-стилистических особенностей американского и немецкого политического дискурса в рамках экологической тематики, важно отметить использование немецкими журналистами элементов разговорной речи - в отличие от американского дискурса, данная тенденция прослеживается и при анализе немецких статей других тематик. Мы полагаем, что использование разговорной лексики, а порой и жаргонизмов (“schwдnzen” - прогуливать), способствует созданию уникального стилистического эффекта, предусматривающего возникновение односторонних доверительных отношений между автором и читателем.

Кроме того, говоря о синтаксических особенностях американских публицистических статей политического дискурса, нельзя не упомянуть частое употребление эллиптических конструкций, характерное и для публицистических текстов других тематик (новая холодная война, миграция). Эллиптические конструкции, подразумевающие опущение одного или более главных членов предложения (“Not so with climate change”), акцентируют внимание читателя на смысловом ядре сообщения. Кроме того, нужно отметить, что, в целом, использование данной синтаксической конструкции характерно для разговорного синтаксиса. Следовательно, мы можем сделать вывод о том, что, несмотря на некоторые различия на лексическом и синтаксическом уровне, американские и немецкие журналисты ставят перед собой схожую прагматическую задачу - адаптацию публицистического текста в соответствии с языковыми ожиданиями потенциального читателя, его социальным уровнем и так далее.

Подводя итог, мы хотели бы систематизировать результаты работы, полученные в результате анализа ряда американских и немецких публицистических статей; мы выделяем следующие характерные лексико-стилистические особенности, присущие американским и немецким статьям политического дискурса: 1) противопоставление «своих» и «чужих» за счет применения соответствующей лексики (способы реализации - использование сравнений, антитезы), 2) частое навешивание диффамирующих ярлыков и в целом - использование негативно-дискредитирующей лексики (способы реализации - образные определения, метафоры, авторские неологизмы), 3) осуществление языковой манипуляции, а именно - интерпретация фактов на основе субъективных знаний или с опорой на экспертное мнение (способы реализации - цитирование, вставные конструкции, содержащие субъективную оценку и апеллирующие скорее к эмоциям читателя, нежели к его разуму), 4) осуществление языковой манипуляции, а именно имитация обилия достоверной информации (способы реализации - бессоюзие (асиндетон), многосоюзие (полисиндетон), ряды однородных членов предложения).

3. Аналитическая часть - Анализ публичных речей

3.1 Анализ публичных речей Меркель и Урсулы фон дер Ляйен о Militдre Konflikte

fВнешнеполитические вопросы - одни из важнейших в мире большой политики, поскольку вследствие вооруженных конфликтов между различными странами погибают не только военнослужащие, но и мирное население. Исходя из этого, дипломатические функции, то есть переговоры и обсуждение способов мирного урегулирования военных конфликтов (в том числе между странами, не участвующими в конфликте непосредственно) - основной ключ к решению глобальных проблем.

Публичные речи, посвященные теме мирного урегулирования вооруженных конфликтов, как правило, представляют собой информационное сообщение, в котором политик апеллирует к фактам, а не к эмоциям аудитории (информационная и прагматическая функции устного высказывания). В связи с этим важна: 1) структурированность речи, 2) ее логичность, 3) последовательность подачи информации.

Выбранная нами речь А. Меркель по данной тематике была произнесена в 2018 г. по случаю получения "Лампады мира" Святого Франциска в итальянском городе Ассизи. [39] Немецкий канцлер была удостоена такой чести благодаря вкладу в мирное урегулирование военных конфликтов и приему беженцев. Проанализировав данную публичную речь, мы выделяем следующие лексические особенности:

1) устойчивые словосочетания (“in Vergessenheit geraten” - пер. «попасть в забвение», “Probleme lцsen“ - пер. «решать проблемы»);

2) сравнения (“Frieden gleicht dem Licht einer Lampe” - пер. «Мир во всем мире подобен свету лампады»);

3) образные определения (“ein einzigartiges Beispiel” - пер. «неповторимый пример», “zerbrecherlicher Friede“ - пер. «хрупкий мир»)

4) лексический повтор (“Frieden gibt es nicht umsonst. Frieden verlangt Arbeit. Frieden gleicht dem Licht einer Lampe...“ - пер. «Мирное сосуществование не бывает даром, мир требует работы. Мир во всем мире подобен свету лампады», “Herr Prдsident Santos, ihr Beispiel, scheinbar Unmцgliches zu erreichen, ist fьr uns ein Beispiel, es immer und immer wieder zu versuchen” - пер. «Президент Сантош, ваш пример - как достигнуть, казалось бы, невозможного - для нас образец и мотивация пытаться снова и снова»), многократно использованный в тексте и усиливающий эмоциональное воздействие публичной речи.

Мы также отдельно выделяем следующие синтаксические особенности публичной речи:

1) преобладание простых предложений (“Fast jeden Tag kommen Menschen um“ - пер. «Почти ежедневно от военных действий погибают люди», “Frieden verlangt Arbeit” - пер. «Мирное сосуществование требует работы») Важно отметить, что А. Меркель использует простые предложения с целью выделить основные тезисы и придать им особую значимость;

2) повелительное наклонение (“Lassen wir uns von dem Vorbild <…> inspirieren. Lassen wir uns die „Lampe des Friedens“ eine Mahnung sein...” - пер. «Давайте вдохновляться этим примером. Пускай премия «Лампа мира» будет напоминанием...», посредством которого немецкий политик выражает волеизъявление, призыв;

3) риторические вопросы (“Woher nahmen die Polen diesen Mut? Woraus schцpften sie ihre Hoffnung?“ - пер. «Откуда поляки брали мужество? Как им удалось не потерять надежду?»), призывающие аудиторию задуматься над смыслом высказываний и найти собственный ответ на данные вопросы;

4) неоднородные синтаксические структуры (“Jacqoes Delors, der langjдhrige Prдsident der Europдischen Kommission - ich begrьЯe Romano Prodi ganz herzlich hinter uns - ...“ - пер. «Жак Делор, долгие годы занимающий пост президента Европейской Комиссии - я также сердечно приветствую Романо Проди...»), обусловленные ситуацией общения - а именно тем, что подготовленная публичная речь произносится в конкретной ситуации.

В отличие от публичной речи А. Меркель, речь Урсулы фон дер Ляйен, первой женщины на посту министра обороны Германии, на Мюнхенской конференции по безопасности 2018 г. выдержана в нейтральном стиле - об этом свидетельствует отсутствие образных выражений и тропов в публичной речи. [40] Тем не менее, среди лексических особенностей можно выделить:

1) иноязычные вкрапления - из английского (“nice to have”, “ein hartes “must”, “Jobs”) и французского языков (“une Europe qui protиge”, “unser Engagement”), объясняющиеся международным характером Мюнхенской конференции, и в частности - особые взаимоотношения между Германией и США, между Германией и Францией;

2) устойчивые словосочетания (“einen Schwerpunkt setzen“ - пер. «делать упор», “das Gewicht gewinnen“ - пер. «распространить влияние»)

3) оценочная лексика (“die russische Agression gegen die Ukraine“ - пер. «российская агрессия по отношению к Украине», “der Genozid an den Jesiden” - пер. «геноцид езидов»).

В своей публичной речи Урсула фон дер Ляйен, очевидно, делает упор на употребление различных синтаксических средств, позволяющих как структурировать устное высказывание, так и придать ему определенную модальность:

1) противопоставление (“Der IS verhandelt nicht, der IS kцpft” - пер. «ИГ не ведет переговоры, ИГ обезглавливает», “… wenn nationale Egoismen nicht gewinnen, sondern die kooperative Weltordnung...“ - пер. «... когда победит не национальный эгоизм, а миропорядок, основанный на диалоге...»);

2) инверсия (“Gewinnen werden wir aber...“ - пер. «Победим мы лишь в том случае...»);

3) однородные члены предложения (“…Herausforderungen von Terrorismus, Armut und Klimawandel...“ - пер. «... вызовы, как, например, терроризм, бедность и изменение климата...»);

4) эллиптические конструкции (“Fьr mich als deutsche Verteidigungsministerin eine entscheidende Weichenstellung” - пер. «Для меня, как министра обороны ФРГ - определяющее решение»);

5) риторические вопросы (“Was hilft es der Familie in Mossul, wenn sie vom Terror befreit ist - dann aber verhungert?“ - пер. «Чем поможет семьям, проживающим в Мосуле, тот факт, что их город освобожден от террористов? Ведь им нечего есть»).

3.2 Анализ публичных речей Обамы и Трампа о Military conflicts

Рассматривая публичные речи американских политиков, посвященные вооружённым конфликтам, мы обращаем внимание на схожую с немецкой риторику, заключающуюся в осознанном вмешательстве в военные конфликты других стран. В частности, несмотря на отрицание идей милитаризма и наращивания вооружения, американские политики используют оценочную лексику, с гордостью характеризуя США, как “the world's sole military superpower”. Данную характеристику привел Б. Обама в публичной речи, посвященной получению Нобелевской премии мира (2009 г.) [41] Мы проанализировали данную речь с целью дать языковую характеристику, а именно выделить лексические особенности:

1) устойчивые словосочетания (“to meet challenges”, “to cast ballots”, “to be at war”);

2) образные определения, имеющие преимущественно негативную коннотацию (“senseless attacks”, “destructive power of war”);

3) лексический повтор (“Peace requires responsibility. Peace entails sacrifice”, “This is true in Afghanistan. This is true in failed states like Somalia”).

Кроме того, мы выделяем следующие синтаксические особенности выступления Б. Обамы, во многом схожие с синтаксическими особенностями, упомянутыми нами ранее при анализе публичной речи А. Меркель:

1) преобладание простых предложений, обеспечивающих эмоциональную вовлеченность аудитории (“Some will kill. Some will be killed”, “I reject his choice”);

2) противопоставления (“we honor them not as makers of war, but as wagers of peace”);

3) номинативные предложения (“Agreements among nations. Strong institutions. Support for human rights”);

4) повелительное наклонение (“So let us reach for the world… Let us live by their example”).

Также, на наш взгляд, важно упомянуть особую роль смыслового глагола “do”, использованного в утвердительном предложении для усиления устного высказывания - к примеру, в предложении “Evil does exist, in the world” Б. Обама намеренно подчеркивает существование агрессивных сил, тем самым подтверждая необходимость выступать в качестве противовеса и участвовать в войне. Можно также заметить, что частое использование данной эмфатической конструкции является характерной особенностью политических выступлений бывшего президента США.

Вторая публичная речь, посвященная тематике военных конфликтов, была произнесена действующим президентом США - Д. Трампом - во время его предвыборной компании в 2016 г. [42] Отличительной особенностью политической риторики Трампа является превалирование интересов американского народа над интернациональными и превосходство американской демократии (см. пункт 1.3), эти идеи также активно прослеживается на языковом уровне - “My foreign policy will always put the interests of American people above all else”; “Then we saved the world again, this time from totalitarian Communism”.

Если сравнивать речи Б. Обамы и Д. Трампа, можно заметить, что речь Трампа переполнена оценочной лексикой, и, в целом, более эмоциональна. Проанализировав данную речь, мы выделяем следующие лексические особенности:

1) обилие оценочной лексики, выражающей субъективную характеристику (“Obama watches helplessly…”, “aimless foreign policy”). Более того, мы отмечаем склонность политика к непреднамеренному повтору определенных лексических единиц - “Our foreign policy is a complete and total disaster”, “disastrous deal” - что говорит в пользу небольшой изобретательности и оригинальности устных высказываний Трампа;

2) лексический повтор, являющийся излюбленным приемом Трампа (“I say America is going to be strong again. America is going to be a reliable friend…”, “No vision, no purpose, no direction, no strategy”). Данная лексическая особенность особенно часто встречается в конце публичных выступлений, то есть употребляется в политических лозунгах, основной целью которых является манипулирование сознанием аудитории. В частности данный лозунг был повсеместно использован в предвыборной компании Трампа и приобрел всемирную известность - “We must make America strong again. We must make America respected again. And we must make America great again”;

3) устойчивые словосочетания (в том числе идиомы - “…I draw a line in the sand…).

Также мы обращаем внимание на следующие синтаксические особенности, в целом, свойственные как для американских, так и для немецких публичных речей:

1) преобладание простых предложений (“First, our resources are overextended” - в том числе для выделения ключевых пунктов публичной речи и ее структуризации, “The list of humiliations goes on and on”). Кроме того, Трамп часто употребляет несколько простых предложений (цепочка) - “And then there's ISIS. I have a simple message for them. Their days are numbered”, тем самым используя парцелляцию, то есть интонационно разделяя единое высказывание на несколько самостоятельных, обособленных предложений;

2) эллиптические конструкции (в том числе восклицательные предложения - “Incredible!”; “No vision, no purpose, no direction…”);

3) противопоставление (намеренное выделение основных положений политической программы - “Our goal is peace and prosperity, not war and destruction”; “… promote regional stability, not radical change”).

3.3 Анализ публичных речей Штайнмайера и Меркель, посвященных трагическим событиям прошлого

Тема трагических событий прошлого является одним из важнейших аспектов публичной речи для политиков, представляющих любую страну мира. Данный вид публичных выступлений также называют ритуальными речами - это эмоционально-оценочная речь (например, в отличие от речей, посвященных тематике “Military conflicts”), поводом для создания которой может послужить смерть видных деятелей, годовщина значимого события (начало или окончание войны, создание государства, открытие предприятия и иное). В связи с этим отличительными чертами ритуальных речей является - 1) ориентация на обычаи и устоя общества, 2) включение небольшого количества новой информации (вплоть до упоминания лишь общеизвестных фактов), что, в свою очередь, зачастую ведет к десемантизации слов, утрате их лексического значения («Добрый день», «Прошу прощения»), 3) обмен знаками принадлежности к определенному сообществу.

Для анализа мы выбрали две политических речи, произнесенные федеральным президентом ФРГ, Франком-Вальтером Штайнмайером (2018 г.), и немецким канцлером, Ангелой Меркель (2015 г.) Данные речи можно назвать эталоном ораторского мастерства, так как оба политика не только грамотно выстраивают процесс устной коммуникации, но и действуют в соответствии с заданной проблематикой и ситуацией. Обе речи посвящены сложному и противоречивому периоду немецкой истории - временам нацистской Германии. Публичная речь Штайнмайера была произнесена по случаю открытия Мемориала Жертвам Второй мировой войны в Малом Тростнеце в Беларуси. [43] В результате анализа данной публичной речи мы отмечаем частотное употребление следующих лексических средств:

1) устойчивые словосочетания (“j-m vor Augen fьhren“, “in Besitz nehmen”);

2) повтор с целью эмоционального усиления (“Es hat in Deutschland lange, viel zu lange gedauert“), также являющийся характерной особенностью устной коммуникации;

3) метафоры (“diese Orgie der Vernichtung”, “die Tцtungsmaschinen”).

Мы также отмечаем частотное использование следующих синтаксических средств:

1) преобладание простых предложений (“Er ist eine Begegnung mit dem Krieg”, “Malyi Trostenez erreichten die Mordkommandos in Frьhjahr 1942“), обусловленное необходимостью легко усваивать устное высказывание на слух;

2) длинные ряды однородных членов предложения, способствующие иллюстрации многочисленных примеров и в некоторых случаях - имитации обилия фактов с целью языковой манипуляции (“… an Abertausenden belarussischen, deutschen, цsterreichischen und tschechischen Juden, an sowjetischen Kriegsgefangenen…” - пер. «…миллионы белорусских, немецких, австрийских и чешских евреев, советских военнопленных…»); “Es trug deutsche Namen wie Heinrich Himmler, Reinhard Heydrich, Erich von dem Bach-Zelewski…” - пер. «Речь идет о таких немецких именах, как Генрих Гиммлер, Рейнхард Гейдрих, Эрих фон дем Бах-Зелевски…»);

3) кольцевые структуры, используемые оратором с целью обеспечения связности устного выступления и реализации прагматической задачи, то есть транслирования определенных политических и культурных установок (“Was hier geschehen ist…” - пер. «То, что здесь произошло…», “Was nun hier entstanden ist…” - пер. «То, что здесь происходит прямо сейчас…»);

4) нелинейная организация текста, то есть наслоение различных синтаксических конструкций, свойственное естественной устной коммуникации (“Aber richtig ist auch, und das will ich hervorheben…” - пер. «Верно и другое - я хочу подчеркнуть, что…»).

Вторая публичная речь, произнесенная на немецком языке, была выбрана нами не случайно - А. Меркель выступила с ней в 2015 г. по случаю 70-летней годовщины освобождения концентрационного лагеря Освенцим (нем. “Ausschwitz“). [44] Речь была произнесена в торжественной обстановке в присутствии крупнейших представителей еврейской общины в Германии и мировых политических деятелей.

Мы отмечаем употребление аналогичных лексико-стилистических средств, упомянутых нами выше при рассмотрении первой ритуальной речи, а именно:

1) лексический повтор (“Jedes Schicksal steht fьr sich. Jedes Schicksal…” - пер. «Каждая судьба уникальна. Каждая судьба…»), “Denken wir an Auschwitz… Der Name Auschwitz… Auschwitz ist eine Mahnung…” - пер. «Вспоминая Освенцим… Само название - Освенцим… Освенцим - это предупреждение…»), осуществляемый, как напутствие новому поколению немцев;

2) преобладание простых предложений (“Denn wir dьrfen nicht vergessen. Das sind wir ihnen schuld” - пер. «Потому что мы не имеем право забыть. Мы несем вину за эти события») с целью выделения наиболее значимых фрагментов речи, заявлений, воззваний;

3) длинные ряды однородных членов (“Ob muslimisch, jьdisch, christlich, ob mit oder ohne Religion…” - пер. «Неважно, исповедуют люди ислам, иудаизм или христианство, верят ли они в Бога или являются атеистами…»).

Исходя из результатов анализа, мы делаем вывод о преобладании упомянутых выше лексико-стилистических особенностей, реализующих две основные цели публичного монолога - сообщение и воздействие.

3.4 Анализ публичных речей Обамы, посвященных трагическим событиям прошлого

США, наряду с Германией, являлись активными участниками Второй мировой войны, однако основное отличие состоит в том, что США выступили в поддержку антигитлеровской коалиции и, наряду с другими странами-участниками коалиции, одержали победу - соответственно, ритуальные речи американцев пронизаны гордостью за свою страну, признательностью воинам, павшим в ходе боевых действий, в то время как ритуальные речи немецких политиков носят траурный характер.

Для анализа мы выбрали две публичных речи Б. Обамы, одна из которых посвящена 70-летней годовщине со дня окончания Второй мировой войны [45], а вторая - борьбе с терроризмом и смерти Усама бен Ладена [46]. Изучив первую публичную речь, мы выделили следующие лексические особенности:

1) образные определения, содержащие оценку и, как правило, имеющие как положительную (для описания одержанной победы и героев войны - “the extraordinary nature of the Allied victory”, “remarkable men and women”), так и негативную коннотацию (для описания ужасов войны и выражения скорби - “staggering human loss”, “brutal fighting”);

2) устойчивые словосочетания (“laid the foundation”, “pay tribute”);

3) сравнения, использованные политиком для иллюстрации примеров из жизни (“The were patriots, like my grandfather who served in Patton`s Army…”, “… like my grandmother - building bombers on assembly lines”);

4) метафоры (“the cloud of fear”);

5) лексические повторы, использованные с целью привлечения внимания аудитории и выделения основных положений публичной речи (“Let`s make sure…”, “Let`s stand united…”).

Также мы отмечаем использование следующих синтаксических особенностей в ритуальной речи Б. Обамы:

1) ряды однородных членов (перечисление) с целью детализации (к примеру, упоминание всех героев войны - “soldiers, sailors, airmen, marines, coast guard…”);

2) преобладание сложных синтаксических структур (“They were patriots, like my grandfather who served in Patton's Army--soldiers, sailors, airmen, marines, coast guard, merchant marines--and the women of the WACs and the WAVES and every branch”).

Второе публичное выступление Б. Обамы датировано 2011 г. и посвящено памяти погибших в серии терактов 9/11 (сентябрь 2001 г.), одним из организаторов которых выступал Усама бен Ладен. [46] В публичной речи бывший президент США сообщает об операции по ликвидации главы «Аль-Каиды» и вспоминает невинно погибших американцев. Изучив данную публичную речь, мы выделили следующие лексические особенности:

1) обилие оценочной лексики (преобладание определений) с положительной коннотацией (для описания действия американских военных, участвовавших в операции по ликвидации террориста - “painstaking work”, “tireless and heroic work”, “our commitment”);

2) упоминание оценочной лексики с отрицательной коннотацией (для характеристики действий террористической группировки - “senseless slaughter”);

3) лексический повтор (параллелизм - “We offered our neighbors a hand, and we offered the wounded our blood“, “May God bless you. And may God bless the USA”).

Проанализировав речь на синтаксическом уровне, мы выделяем следующие особенности:

1) преобладание сложных предложений;

2) номинативные (назывные) предложения (“The empty seat at the dinner table. Parents who would never know…”), используемые Б. Обамой с целью эмоционального воздействия на слушателей - то есть, чувства сострадания к жертвам теракта;

3) однородные члены предложения (градация - “10 years of service, struggle, and sacrifice…”).

Отдельно хотелось бы отметить следующее культурно-специфическое явление, характерное для американского политического дискурса, и для политических речей Б. Обамы в отдельности: в тексте публичной речи часто упоминается божественное начало (четырехкратное упоминания слова “God” в течение трех минут) - “… one nation, under God, indivisible, with liberty and justice for all”. По нашему мнению, частое упоминание религиозного контекста по отношению к США и американцам, как избранной нации, подтверждает влияние идеи «американской исключительности» (см. теоретическую часть 1.3 - глава «Традиции политической культуры США») в рамках политического дискурса США.

3.5 Сопоставление особенностей американского и немецкого политических дискурсов (на основании политических выступлений)

В заключительном пункте аналитической части мы предлагаем сопоставить характерные особенности американского и немецкого дискурсов, выделить сходства и различия, пытаясь обозначить причины использования тех или иных лингвистических особенностей публичных речей американских и немецких политиков. В ходе написания второго пункта аналитической части мы проанализировали восемь публичных речей, произнесенных на международном уровне за последние десять лет (период с 2009 по 2019 гг.) крупнейшими политическими деятелями в США и Германии - бывшим и действующим президентом США, Б. Обамой и Д. Трампом; федеральным канцлером, А. Меркель, президентом ФРГ, Франком Вальтером Штайнмайером, и министром обороны ФРГ, Урсулой фон дер Ляйен.

Вначале выделим лексико-стилистические особенности, которые, исходя из анализа публичных речей информативного характера (тематика - вооружённые конфликты), свойственны политическим дискурсам США и Германии, к ним мы относим:

1) оценочную лексику, часто используемую с целью манипуляции сознанием аудитории. Некоторые слова также можно назвать эмоционально окрашенными (“senseless attacks”; “zerbrecherlicher Friede“ - пер. «хрупкий мир»), однако, большинство слов, в первую очередь, несут в себе субъективную оценку политических событий, а также содержат оттенок пренебрежительности - “aimless foreign policy”, “die russische Agression gegen die Ukraine“ - пер. «российская агрессия по отношению к Украине».

2) лексический повтор, особенно часто применяемый в политических речах, способствует привлечению внимания к ключевым дискуссионным вопросам - в частности, мы отмечаем, что в речах А. Меркель и Б. Обамы, посвященных теме военных конфликтов, неоднократно повторяется слово «мир» (“Peace requires responsibility. Peace entails sacrifice”, “Frieden gibt es nicht umsonst. Frieden verlangt Arbeit. Frieden gleicht dem Licht einer Lampe...“ - пер. «Мирное сосуществование не бывает даром, мир требует работы. Мир во всем мире подобен свету лампады»). Таким образом, политики привлекают внимание аудитории к наиболее значимым проблемам, расставляя приоритеты. Кроме того, лексический повтор может служить средством эмоционального вовлечения аудитории, при этом являясь одной из основных характеристик устного высказывания - “We must make America respected again. And we must make America great again”; “immer und immer wieder zu versuchen” (пер. «пытаться снова и снова»).

3) преобладание простых предложений (“Some will kill. Some will be killed“, “Frieden verlangt Arbeit” - пер. «Мирное сосуществование требует работы»). Американские и немецкие политики, как правило, используют простые и бессоюзные предложения, очевидно, опираясь на специфические особенности при подготовке публичной речи - а именно, учитывая то, что предложения со сложной структурой труднее воспринимать на слух;

4) повелительное наклонение, используемые американским и немецкими политиками для выражение воли, определенных политических установок в ультимативной форме (“So let us reach for the world… Let us live by their example”, “Lassen wir uns von dem Vorbild <…> inspirieren” - пер. «Давайте вдохновляться этим примером») Особо показательным, на наш взгляд, является упоминание сходных лексических единиц в вышеупомянутых примерах. Сходство данных предложений (отрывки из речей Б. Обамы и А. Меркель) не случайно - политологи не раз отмечали доверительные отношения между Обамой и Меркель и сходства в проводимой ими внутренней политике;

5) эллиптические конструкции, широко используемые в представленных американских публичных речах (“No vision, no purpose, no direction…”), также находят отражение в немецком политическом дискурсе (“Fьr mich als deutsche Verteidigungsministerin eine entscheidende Weichenstellung” - пер. «Для меня как министра обороны ФРГ - определяющее решение»).