Размещено на http://www.allbest.ru/

Правительство Российской Федерации

Федеральное государственное автономное образовательное

учреждение высшего образования

Национальный исследовательский университет

“Высшая школа экономики”

Факультет гуманитарных наук

Образовательная программа

“Фундаментальная и компьютерная лингвистика”

анализ макроструктуры дискурса в нарративах пациентов с афазией: сравнение различных методов и подходов

Выпускная квалификационная работа

студента 4 курса бакалавриата группы 152

Рудина Ольга Юрьевна

Академический руководитель образовательной программы канд. филологических наук, доц. Ю.А. Ландер

Научный руководитель Младший научный сотрудник

Центра языка и мозга НИУ ВШЭ М.В. Худякова

Москва 2019

Оглавление

• Введение в проблематику
• 1. Метод и материал
• 1.1 Участники
• 1.2 Материал
• 1.2.1 Дискурсивный субтест
• 1.2.2 Выборка по участникам
• 1.3 Процедура
• 1.3.1 Транскрипция в ELAN
• 1.3.2 Разметка риторических отношений
• 1.3.3 Локальная и глобальная связность
• 1.3.4 Оценка качества содержания
• 1.3.5 Оценивание по шкале РАТ
• 1.3.6 Оценивание речи по четырём аспектам дискурса
• 2. Результаты
• 2.1 Средние значения по параметрам в двух группах
• 2.2 Сравнение результатов между группами
• 2.3 Корреляционный анализ используемых методов
• 3. Обсуждение
• 4. Заключение
• Литература
• Приложение

• Введение в проблематику
• Дискурс играет важную роль в человеческих взаимодействиях, позволяет обеспечивать успешную коммуникацию между людьми, передавать между ними определённые смыслы и протягивать единую нить обсуждения - топик - через огромное количество блоков информации, фраз, уточнений. Именно по этой причине дискурсивный анализ стал особенно тщательно изучаться в последнее время - вот уже более пятнадцати лет дискурсивный анализ изучается в клинической лингвистике, и, что особенно важно в рамках данной работы, для анализа речи пациентов с афазией.
• В различных областях исследований существуют разные подходы к определению дискурса. Мы рассмотрим основные определения, принятые в клинической лингвистике. Как правило, в одном из основных подходов, принятых в лингвистике, (что подчёркивается в недавних обзорах литературы (Linnik, Bastiaanse, & Hцhle, 2015) и (Armstrong, 2000)), под дискурсом часто понимают нечто довольно упрощённое; по аналогии с синтаксисом, отвечающим за структуру довольно крупных элементов - предложений - под дискурсом логично было бы понимать некоторую глобальную структуру, более крупную, чем предложение. Однако для клинической лингвистики важнее понимание того, что дискурс - это средство отображения когнитивных процессов и коммуникативного взаимодействия между людьми. Как некоторый осмысленный пласт речи, дискурс человека также обладает огромным количеством всевозможных параметров, на которые можно ссылаться или даже измерять: цельность и связность речи, её содержание и релевантность, а также более мелкие, но не менее важные элементы, которые не относятся напрямую к глобальной (смысловой) структуре цепочки высказываний, но влияют на понимание речи слушателем и на сохранение опорных точек в речи - паузы, подбор слов, лексические ошибки, аграмматичность отдельных слов и выражений и другие параметры. Даже на первый взгляд неопытный исследователь может заметить, что перечисленные выше параметры представляют собой две группы, трудно сравнимые между собой, словно существует деление речевых “компетенций” на детальные и более крупные. Подобное деление в дискурсивном анализе впервые было использовано в (Van Dijk, 1980), а если рассмотреть подробнее, то Ван Дейк разделил дискурс на два уровня, микро- и макроуровень, работающие вместе на сохранение внутренней организации речи как единой, цельной сущности.
• Начиная с микроструктуры дискурса, стоит отметить, что даже “изолированно” (если это, конечно, можно себе представить) этот уровень включает в себя много элементов. Так, с одной стороны, микроструктура дискурса - это уровень отдельных предложений, содержащих компоненты, позволяющие достигнуть связности и последовательности (англ. coherence) изложения. Таким образом, речь становится связной не только с точки зрения конвенциональных принципов устройства нарратива, но и с точки зрения формальных средств “связывания” (англ. cohesion) высказываний между собой на микроуровне, как, например, анафора. В целом, микроструктуры (слова, фразы, предложения) - функциональные единицы, организующие дискурс на локальном уровне, обеспечивающие первичную “логичность” и семантическое и грамматическое построение компонентов дискурса (van Dijk, 1980), и именно из-за лежащей на поверхности необходимости сохранной микроструктуры для производства речи в целом, микроструктура дискурса долгое время была (а зачастую и остаётся до сих пор) единственным исследуемым в клинической лингвистике уровнем (напр., Bryant, Spencer & Ferguson, 2017; . И действительно - довольно легко заметить, если у пациента с афазией существуют проблемы с называнием предмета или грамматическим согласованием в предложении, а вот соблюдение структуры нарратива и сохранение глобальной связности и релевантности в более крупных единицах наблюдения, как, например, нарратив, проследить не всегда удаётся, особенно если пациент испытывает серьёзные трудности с языком и из-за больших пауз при выборе слов и сбивок всё реже производит устные нарративы. Несмотря на это, в (van Dijk, 1980) дополнительно подчёркивается, что толкование микроструктуры, в особенности толкование в терминах сохранения информации и передачи смысла, без макроструктуры невозможны, поскольку макроструктура и интерпретация, например, нарратива является необходимым условием для установления локальной связности в предложении. Грубо говоря, мы не можем определить смысловую связанность предложений между собой на каком-либо ином уровне, кроме использования лексических средств, если генеральный топик дискурса и его интерпретация не определена: действительно, даже при заранее установленной теме любой человек может высказываться долго, бегло и логически связно, однако касаясь глобальной темы лишь изредка или вовсе упустить её смысл. Таким образом, мы постулируем, что макроструктура дискурса - неотъемлемая его часть, и ниже рассмотрим понятия макроструктуры и макроструктурный анализ подробнее.
• Макроструктура дискурса, как уже было отмечено выше, в основном связана с сохранением и передачей информации и представляет собой некоторый глобальный семантический объект, тему, топик, основной смысл дискурса как некоторого цельного сета высказываний, связанных между собой. Макроструктура также представляет собой организацию дискурса, разделение его на “суперструктурные” элементы (van Dijk, 1980). Поскольку в настоящей работе при анализе дискурса акцент делается на анализе нарративов, мы рассмотрим конвенциональное суперструктурное устройство нарратива. Так, нарратив представляет собой в большей степени последовательность равноправных независимых событий, следующих друг за другом, и часть нарратива, состоящая из последовательного описания сцен и действий, называется “развитие” или “разработка” (англ. evaluation). Разработка является главной отличительной особенностью нарратива, однако не единственным его суперструктурным компонентом. Несмотря на свою опциональность, выделяются также введение (англ. setting), которое может быть оформлено специальной фразой или последовательностью вводных предложений, и кода (англ. coda), то есть специально выделенное завершение нарратива. Макроструктура дискурса и дискурсивный анализ на её основе - довольно популярное явление в литературе и публицистике, поскольку позволяет понять коммуникативное устройство речи, или, например, через структуру политического публичного выступления понять его “скрытый смысл” (напр., Al-Saaidi et al., 2016). Более того, сам Ван Дейк вводил понятия макроструктуры дискурса в большей степени ссылаясь на политический дискурс (Van Dijk, 1980). Однако выше всего концепт макроструктуры дискурса был оценён после его применения в клинической лингвистике для оценки сохранения коммуникативных навыков у пациентов с повреждениями мозга (Huber, 1990), и постепенно таких примеров становилось всё больше (напр., Glosser, 1993). Постепенно макроструктурный подход к дискурсу завоевал всё большее признание прежде всего из-за более сильной доказательной базы того, что разделение на макро- и микроуровень при дискурсивном анализе имеет смысл. Наличие макроструктуры дискурса как некоего когнитивного конструкта и его практически независимое от микроструктуры устройство и развитие могло бы объяснить, почему при нарушении базовых языковых навыков вследствие повреждения мозга глобально дискурс пациентов остаётся связным и релевантным, и коммуникативные навыки, несмотря на утрату многих языковых компетенций, утрачены не были. Макроструктурный подход, получивший признание исследователей, оказался способным объяснять нарушения связности в речи различных пациентов из-за разделения нарушений как результирующие на макро- и микроструктурном уровне соответственно, по этой причине макроструктурные критерии также вошли в состав теста на восприятие дискурса пациентами с афазией (The Discourse Comprehension Test; Brookshire & Nicholas, 1993b), позже он же был применен в качестве измерения качества пересказов историй как у пациентов с афазией, так и у группы нормы (напр., Doyle et al., 2000). В (Ulatowska, Chapman, Johnson, & Branch, 1999) также указано, что популярность и удобство макроструктуры дискурса для клиницистов объясняется её семиотической природой, поскольку макроструктура довольно удобно позволяет анализировать и характеризовать информационную структуру крупных форм (что само по себе нелёгкая и зачастую даже эфемерная, неосязаемая задача) благодаря огромному количеству используемых в ней символических репрезентаций, будь то письменный текст либо транскрипция или некоторое изображение-стимул, содержащее в себе некоторый топик, который испытуемый должен уловить и построить свой дискурс на его основе. Именно эта причина расширяет границы возможных применений макроструктуры дискурса, и, как предполагается вновь в (Ulatowska et al., 1999), позволяет использовать макроструктурный подход для анализа других нарушений, выявления нарушений в сохранности информационной структуры вследствие дефектов в других модальностях, например, слуховой или зрительной, что уже является многообещающей перспективой и неизученным полем для будущих исследований.
• Описание перспектив и популярности макроструктурного подхода к исследованию дискурса в клинической лингвистике однозначно не может считаться полным без методов, с помощью которых достигаются результаты. В обзорной статье (Linnik et al., 2015) были описаны различные подходы к дискурсивному анализу в исследовании афазии в целом, и методы, используемые в макроструктурном анализе, были также представлены. Однако, поскольку макроструктура дискурса в разных подходах объясняет разные явления и языковые компетенции, а имеющиеся исследования обычно касались лишь одного или нескольких из таких компетенций и каждая из них изучалась с помощью своего метода, все имеющиеся методы были разделены относительно исследуемых компетенций, как, например, информативность и информационная структура, структура дискурса (имеется в виду именно макроструктура и суперструктуры в частности), связность и единство (cohesion и coherence соответственно). Что касается интересующих нас исследований в области макроструктуры, то проблема всех работ и имеющихся методов в этой области в первую очередь заключается в отсутствии общепринятых подходов, включающих в себя все необходимые критерии и изучаемые на макроуровне языковые компетенции. Таким образом, имеющиеся исследования непросто сопоставить между собой: несмотря на то, что они все проводятся для изучения структуры речи пациентов с афазией и поставленные гипотезы чаще всего близки или совпадают, в результате либо метод, либо процедуру из-за, например, разных формулировок вопросов для оценивания макроявлений по шкалам становится невозможно сопоставить - а при наличии некоторого унифицированного метода, включающего в себя все пересекающиеся и обоснованно многообещающие критерии, исследования не будут перегружены обилием работы с данными, которые из-за специфики речи пациентов и так довольно непросты, и их предобработка занимает много времени. Порождается же обозначенная проблема не столько разными взглядами исследователей или отсутствием согласия между ними, сколько разным пониманием того, что собой представляет макроструктура дискурса и как конкретно она может быть воплощена в результате высшей нервной деятельности человека, и, как следствие, возможных повреждений, вызывающих дефицит на макроуровне языка. После обозначения главной существующей проблемы в макроанализе дискурса перейдём к применяемым на практике подходам, среди которых выделим следующие: теория риторических структур (ТРС) (Rhetoric Structure Theory; Mann & Thompson, 1988) в соединении с упомянутыми ранее суперструктурами, связность и последовательность речи (cohesion и coherence; Glosser & Deser, 1991) и множество вариаций оценивания речи по шкалам (напр., (Ulatowska, North, & Macaluso-Haynes, 1981; Ulatowska, Freedman-Stern, Doyel, Macaluso-Haynes, & North,1983), дискурсивный субтест Русского афазиологического теста (Солоухина и др., 2017)). Рассмотрим каждый из методов по отдельности, чтобы выявить их особенности и преимущества, необходимые для формулировки последующей гипотезы и сопоставления результатов, полученных путём применения перечисленных подходов.
• Теория риторических структур по праву может считаться классической, или традиционной для анализа макроуровня дискурса, однако область её применения была долгое время очень далека от решения проблем в клинической лингвистике. ТРС строится на предположении, что дискурс как некоторая макрообласть человеческой речи состоит из единиц (элементарные дискурсивные единицы, ЭДЕ), соединённых между собой не линейно, а иерархически, и существует множество типов отношений, возникающих в речи между этими единицами. Иерархичность ЭДЕ в ТРС объясняется через важность представленной в ЭДЕ информации: независимые ЭДЕ содержат самую необходимую часть информации, составляющей основу нарратива, и называются его ядром, в то время как дополняющие нарратив ЭДЕ, описывающие или объясняющие основную, чаще всего событийную информацию, называются сателлитами и зависят от ядерных высказываний. Таким образом, соединённые друг с другом независимые ядерные высказывания представляют собой симметричные типы отношений, характерные для нарратива как последовательного описания действий (напр., типы отношений 1) Sequence (последовательность) или 2) Joint (объединение) как 1) последовательные описания развития событий и 2) связанные по смыслу ЭДЕ, описывающие действия, происходящие параллельно), тогда как ядро и сателлит - это асимметричные отношения, которые можно специфицировать по-разному, но сателлит всегда будет объяснением высказывания в ядре (напр., отношения 1) Evaluation (оценка) или 2) Purpose (намерение) асимметричны, и сателлиты в них относятся к ядру, а не к общей канве нарратива, 1) дополняя образ объекта/субъекта или 2) объясняя мотивы главного действия). Если представить себе риторическое дерево, то независимые ядра между собой в нем будут соединены на одном уровне, а сателлиты будут прикрепляться рекурсивно на уровень ниже, увеличивая таким образом глубину риторического дерева. Важным моментом в этой связи является тот факт, что глубина дерева во многом определяет сложность нарратива: если упростить, то, чем сильнее “раскрывается” дерево и большую глубину (количество уровней зависимых) оно имеет, тем сложнее считается структура нарратива. Тому можно найти логическое объяснение, поскольку, если разобрать микроструктуру ЭДЕ в симметричных и асимметричных отношениях, можно выявить корреляцию по типу связи между предложениями, и единицы с симметричной связью чаще всего связаны сочинительной связью (если элементарные дискурсивные единицы - это, например, части сложного предложения, что удовлетворяет синтаксическому критерию деления на ЭДЕ), а асимметричная связь зачастую коррелирует с подчинительной связью в сложном предложении (напр., сентенциальные сирконстанты). В такой оценке глубины риторического дерева есть нечто общее с упомянутыми выше критериями оценки дискурса в тесте РАТ (Russian Aphasia Test; Солоухина и др., 2017), а именно с критерием оценки по шкале грамматической сложности: так, грамматическая сложность нарратива тем выше, чем больше сложных конструкций он в себя включает, таких как, например, деепричастный оборот или предложения с подчинительной связью, тогда как отсутствие подчинительной связи, простая сочинительная связь между всеми элементами дискурса оценивается на шкале грамматической сложности ниже, что коррелирует также с результатом исследований описаний и опыта в речи пациентов с афазией, а именно с общей оценкой речевых упрощений у пациентов с афазией как на лексическом, так и на синтаксическом уровне (Armstrong & Ulatowska, 2007). Однако это не единственный параметр, по которому ТРС может быть сопоставлена с другими подходами, как, например, различные вариации оценки макроструктуры по шкалам. Несмотря на разницу непосредственно в процедуре, самом подходе и понятии макроструктуры, в работе (Kong, Linnik, Law, & Shum, 2017) при сравнении ТРС и субъективной оценки связности речи была выявлена статистически значимая корреляция многих представленных параметров из обеих областей: например, обратная корреляция глубины риторического дерева и нарушений последовательности описываемых явлений либо ясности рассказа в целом.
• Теория риторических структур вряд ли может быть лишена недостатков при применении её к исследованиям в клинической лингвистике, и главная причина этого заключается в изначальной цели создания теории. Так, иерархия высказываний и тип их связи изначально были определены для целей исследований в журналистике или литературе, и чуть позднее - для обучения студентов академическому письму, а именно написанию учебных эссе (ссылка). Позднее с развитием технологий ТРС стала применяться в компьютерной лингвистике как основа для разметки данных для целей машинного обучения и кластеризации, будучи встроенной в другие системы генерации текстов. Так, в (Pisarevskaya, 2017) ТРС была использована для парсинга новостей и их верификации, и уже в этой сфере, всё ещё тесно связанной с первоначальной идеей о применении ТРС в публицистике, была выявлена необходимость, с одной стороны, расширения первоначального списка типов отношений до 33 (в (Mann & Thompson, 1987) было представлено 23 типа отношений), с другой стороны, настройки автоматического парсинга под русский язык (изначально автоматический парсер был создан только под английский язык). Таким образом, можно сразу предположить, что для оценки структуры дискурса у пациентов с релевантными нарушениями речи или связанных когнитивных процессов первоначальная теория не была приспособлена, что было доказано в “Рассказах о сновидениях” на материале нарративов детей с неврозами (Кибрик & Подлесская, 2009). Более того, научная новизна этой работы не ограничивается только клиническими исследованиями (к тому же, исследования невротической речи не являлись главной целью исследования): если попытка применения ТРС к устной диалогической речи была ранее проведена, то о применении ТРС для анализа устных нарративов даже в группе нормы до “Рассказа о сновидениях” не было никаких сведений. Как и в других исследованиях, направленных на применение ТРС в новой сфере, в описываемой работе также была доказана недостаточность и неуниверсальность типов отношений, представленных в (Mann & Thompson, 1987). Для клинической практики список отношений вновь было решено скорректировать список типов отношений, сократив похожие варианты и добавив выявленные новые критерии. Впоследствии список был расширен, и в него были добавлены 1) синонимичные первоначальным (а)симметричные отношения, 2) типы отношений, представленные в устном нарративе и коррелирующие с суперструктурами (заголовок, начало, кода и т.д.), 3) стандартные для устного нарратива эмоциональные реакции, 4) указания на источник информации, то есть ссылка на вербальный ресурс или собственные мысли, 5) уступительно-противительные отношения в расширенном варианте, и, наконец, наиболее важные из-за своей близости к афатической речи 6) группы отношений, обозначающие исправления, фальстарты и другие типы речевых сбоев. В работе (Рудина, 2018), полностью посвящённой типам риторических отношений в исследованиях речи пациентов с беглой афазией, изменённый список отношений из (Кибрик & Подлесская, 2009) был взят за основу и скорректирован на данных 32 устных нарративов пациентов и 14 нарративов группы контроля. В результате была также выявлена группа отношений “отстранённости” *_out, выражаемая в устном нарративе при описании деятельности, происходящей на картинке-стимуле, однако в этой категории по причине частоты встречаемости были выделены четыре подкатегории отстранённых выражений: out_doubt (выражение личного сомнения в трактовке происходящего на стимуле: “И я не понял//Потому что как вот оно всё будет делать”), out_comment (комментарий лично от говорящего, не относящийся напрямую к стимулу, может выражать личный опыт: “багажник <…>//Которого мы здесь не видим”), out_interaction (фразы взаимодействия с экспериментатором: “заканчивайте”) и out_difficulty (трудности поиска слов или проблемы с произношением слова, на которые говорящий обращает внимание и комментирует: “Я не знаю как назвать это слово”). Помимо отстранённых личных комментариев основу списка отношений составила представленная в “Рассказах о сновидениях” и встретившаяся в анализе пациентов с беглой афазией категория *_repair, представляющая собой разные типы исправлений. Данная категория также была разделена на подкатегории, такие как лексические и семантические исправления, repair_lexical и repair_semantic соответственно. В случае лексических исправлений говорящий заменяет подходящее по семантике слово на фонологически близкий когнат, не подходящий по смыслу в данном контексте, либо в результате фонологической замены в исходном слове произносит слово, не имеющее смысла: “<…> и вывалились ёлки//ой не ёлки/а яблоки”; семантические исправления представляют собой замену слова на семантически близкое, но не подходящее в данном контексте - напр., частая у пациентов замена местоимений местоимениями другого рода: “её//ой его”. Обозначенные выше принципы ТРС и изменённые типы отношений легли в основу разметки ТРС в настоящей работе и будут упомянуты в разделе “Процедура”.
• Упомянутые в контексте связи с ТРС шкалы субъективной связности (англ. coherence) тоже являются важным подходом к изучению макроструктуры дискурса и будут применены к реальным данным в настоящей работе. Прежде всего, связность как параметр имеет прямое отношение к организации нарратива на когнитивном уровне: как определяется в (Agar & Hobbs, 1982), связность является отражением способности говорящего сохранять тематическое единство при организации речи и достигается наличием такой связи между составными единицами, которая складывает отдельные элементы рассказа в некоторую единую и логичную репрезентацию событий из реального мира или вымышленного “мира” в границах стимула и не противоречит им и представленным причинно-следственным связям (например, эмоциональная реакция субъекта вызывается каким-то предшествующим действием, направленным на него, и др.) (напр., van Dijk, 1977). Поскольку связность в любой последовательности высказываний, как, например, нарратив, может быть определена наличием структуры и довольно чётким делением на подкомпоненты цельного рассказа согласно плану и основному топику, что коррелирует с теорией суперструктур в смысле гипотезы о том, что условная корректность нарратива достигается соблюдением структурных правил. Во многих исследованиях (напр., Kintsch & van Dijk, 1978; Glosser & Deser, 1990) было предложено для точности разделить и подсчитывать отдельно локальную и глобальную связность дискурса из-за различия в том, что составляет связность на каждом из уровней. Так, локальная связность представляет собой связь отдельных элементов дискурса, будь то пропозиции или клаузы, позволяющую сохранять и развивать основную тему рассказа. Несмотря на то, что и локальная, и глобальная связь являются макролингвистическими параметрами, нельзя отрицать того факта, что смысловую связанность между единицами нарратива помогают поддерживать микролингвистические средства, такие как анафора, кореференция, использование специальных связующих слов и оборотов и др., однако они не являются определяющим критерием для локальной связности: например, часто встречающаяся у пациентов с афазией так называемая “телеграфическая речь” хоть и отличается простотой и отсутствием витиеватых связующих выражений, однако вовсе не является индикатором нарушений локальной связности. Как и было обозначено в результатах исследования (Glosser & Deser, 1990), наличие фонологических ошибок и трудностей в произношении также не повлияло на связность дискурса пациентов с беглой афазией, которая осталась относительно группы нормы сохранённой. Локальная связность в меньшей степени связана с какими-то отдельными микролингвистическими средствами и напрямую отражает то, насколько говорящий придерживается главной обсуждаемой темы. Пользуясь представленными (Agar & Hobbs, 1982) требованиями для создания связанного на локальном и глобальном уровне нарратива, можно предложить, что для локальной связи говорящий должен перед каждой новой единицей задаваться вопросом: “Принимая во внимание сказанное только что, что я могу сказать далее, так, чтобы это высказывание было связанно с предыдущими?”, тогда как для глобальной связанности предлагается задавать перед каждой новой единицей следующий вопрос: “Принимая во внимание общие цели, которые я пытаюсь достичь, что из сказанного далее удовлетворяет им?”. Поскольку исследование (Glosser & Deser, 1990) является наиболее полным и показывает многообещающие результаты на разных уровнях дискурса у пациентов с различными заболеваниями, среди которых не только беглая афазия, но и болезнь Альцгеймера, а также закрытая травма головы, представленная там методология будет взята за основу для обсуждения критерия связности речи в настоящей работе. Чтобы исследовать как можно более полно макролингвистический аспект речи, связанность, достигаемая на лексическом уровне и признаваемая как микролингвистический критерий, не будет широко затронута в данном исследовании. Более подробное проведение оценки субъективной связности речи на локальном и глобальном уровне см. в главе “Процедура”.
• Следующий подход к оценке макроуровня дискурса заключается в рейтинге по шкалам и представляет собой, как правило, несколько вопросов или критериев, соотнеся которые с устным нарративом, последнему присваивается какая-то оценка на шкале. Поскольку работ подобного плана было проведено достаточно много, и представленные в них критерии оценки слишком разноплановые, чтобы их полный обзор был хоть сколько-то посильной задачей, мы предлагаем остановиться на трёх основных работах, которые в практической части настоящего исследования будут применены к реальным данным пациентов с афазией и контрольной группы (Ulatowska et al., 1981, 1983; Linnik, 2016; (Солоухина и др., 2017). Сперва стоит обозначить, что представленные в каждом из исследований критерии уже коррелируют между собой, поскольку составляют интерпретацию общего предшествующего научного бэкграунда в исследованиях макроструктуры дискурса. Так, в работах (Ulatowska et al., 1981, 1983) макроструктура дискурса представлена как оценка содержания и ясности (англ. content и clarity) языка, и исследователю предлагается при прочтении транскрипции нарратива участника исследования ответить на вопросы, касающиеся логики организации нарратива и последовательности описываемых действий, ясности и недвусмысленности деятельности действующих лиц и соответствия представленным стимулам, а именно изображениям некоторых ситуаций с достаточным количеством субъектов и происходящих явлений для составления полноценного нарратива. Результаты распределения нарративов по шкалам на основании вопросов по содержанию и ясности высказывания авторы связали с близостью сохранения содержания нарратива к явлению последовательности в речи (англ. coherence), а ясность нарратива оказалась близкой к связанности в речи (англ. cohesion), поскольку зависит от наличия в речи определённых средств “связывания” компонентов речи, что ещё раз относит нас к микроструктурной природе явления связанности. Более того, результаты продемонстрировали в очередной раз возможность сохранения одного из параметров при ослаблении другого у пациента, что наталкивает на мысль о разных источниках двух явлений. Несмотря на это, и результаты оценки содержания, и результаты оценки ясности нарративов у пациентов с афазией оказались ниже, чем у группы нормы.
• Кардинально иной подход к оценке дискурса по шкалам был представлен в тестировании РАТ (Russian Aphasia Test; Солоухина и др., 2017). Данный тест включает в себя четыре уровня, а именно фонетический и лексический (оценка различения дистрибутивных признаков и выявления псевдослов), лексико-семантический (понимание концептов разных уровней сложности и способность называния объектов), синтаксический (порождение и понимание синтаксических конструкций разных уровней сложности) и дискурсивный, и в настоящей работе мы обратим внимание на оценку именно дискурсивного уровня речи. Как и исследования трёх других уровней РАТ, оценка дискурса составляется из экспрессивного и импрессивного субтестов, соответственно субтестов на порождение и восприятие дискурса. Для возможности сопоставления с результатами других тестов и их близости друг к другу для целей настоящего исследования был применён именно экспрессивный тип субтеста, то есть порождение нарратива на базе рисунка-стимула, отображающего некоторую ситуацию с действующими лицами. Что касается критериев, которые сравниваются между различными подходами, то в РАТ на дискурсивном уровне они включают в себя четыре аспекта: грамматическую сложность, беглость речи, наличие/отсутствие парафазий и полнота описания. Такой подход хорош, в первую очередь, тем, что позволяет сопоставить друг с другом элементы макроструктуры, исследованные прежде лишь отдельно: например, параметр беглости речи был исследован в (Kong et al., 2017) на базе ТРС, тогда как полнота описания частично касается параметра содержания из (Ulatowska et al., 1981, 1983). Что касается грамматической сложности, то, хоть этот аспект и базируется на различных микролингвистических составляющих, его корреляция с глубиной дискурсивной структуры делает этот параметр важным и для исследований макроструктуры. Поскольку тестирование РАТ было проверено на достаточном количестве участников и полученные результаты соответствовали ожиданиям (у пациентов с афазией результат в том числе тестирования дискурса был хуже, чем у группы нормы, и оценка дискурса оказалась тем ниже, чем сильнее степень афазии у пациента), его данные в настоящем исследовании можно использовать для сравнения с результатами, полученными другими методами, и в дальнейшем предположить возможные отличительные черты и достоинства либо недостатки каждого из методов на основе практической работы. Более того, чёткие критерии для каждого значения на шкале каждого из четырёх критериев делают РАТ максимально удобной системой для исследователя и минимизируют субъективность оценивания, которой не пытались избежать или даже, наоборот, предусматривали авторы исследования (напр., subjective coherence из Glosser & Deser, 1990).
• Ещё одним, и завершающим для данной работы вариантом оценки дискурса является представленная в работе (Linnik, 2017) квинтэссенция применённых в более ранних работах (напр., Mann & Thompson, 1985; Van Dijk & Kintsch, 1983) аспектов последовательности (англ. coherence) дискурса как многостороннего явления, а именно информативность (англ. informativeness), “понимаемость” (англ. understandability), связность (англ. connectedness) и ясность (англ. clarity). Все четыре пункта в работе предшественников были обозначены по-разному, но так или иначе ссылки на подобные критерии можно найти в практически любом исследовании, касающемся макроструктуры дискурса. Информативность представляет собой критерий, касающийся глобальной цели макроструктуры дискурса, а именно сохранения информации в нарративе, обозначенность основных линий повествования и действующих лиц таким образом, чтобы можно было составить общую картину о рассказе, даже если на микроструктурном уровне речь аграмматична или наполнена презервациями, -- поскольку, как неоднократно было обозначено выше, макро- и микроструктурный уровень, даже влияя друг на друга, остаются относительно независимыми. Понимаемость речи же, с другой стороны, представляет собой критерий, оценивающий то, насколько успешно в дискурсе достигнута коммуникативная цель, то есть, насколько хорошо основные идеи были переданы с точки зрения возможности их воспринять для другого человека. “Понимаемость” речи часто связывается прагматически с эффективностью высказывания для двусторонней интеракции (англ. effectiveness), и по этой причине то, насколько хорошо речь пациента может быть понятна слушателем, потенциально может быть измерено в терминах лингвистики, как, например, с помощью исчисления количества главных идей, переданных в разговоре пациента со здоровым человеком (Ramsberger & Rende, 2002). Такой критерий в отношении связности и последовательности дискурса также может быть связан с параметром успешности дискурса (англ. efficiency), оценивающим не только и не столько успешность конкретной интеракции, сколько свободу и беглость речи, которую можно измерить в информационных единицах (как, например, ЭДЕ в теории риторических структур) (Nicholas & Brookshire, 1993). Следующий критерий представляет собой связность повествования (англ. connectedness) и характеризует уже не коммуникативную сторону дискурса и его возможность быть воспринятым, а непосредственно организацию дискурса на разных уровнях, сегментном и глобальном, что роднит его с термином coherence из (Glosser & Deser, 1991). Связность дискурса в этом смысле достигается наличием определённых семантических и прагматических типов отношений между крупными элементами дискурса. В этой связи необходимо упомянуть затронутую в (Linnik, 2017) дискуссию насчёт того, действительно ли общий термин cohesion можно достаточно строго отнести к уровню микродискурса из-за того, что “связывание” локально достигается с помощью синтаксических и лексических средств, тогда как coherence достанется ниша макродискурса из-за в большей степени прагматической природы. Окончательно результат дискуссии ещё не был обозначен, однако при поиске родства между макрокритериями из разных работ (который, безусловно, необходим для формулировки гипотез перед анализом корреляций различных шкал в настоящей работе) можно соотнести “ясность” содержания, выраженную термином clarity в (Ulatowska et al., 1981), скорее, с cohesion, нежели к описываемым в более поздних работах критерию “ясности”, выраженному термином clarity, который также входит в описываемую в настоящей работе шкалу четырёх аспектов дискурса. В свою очередь, clarity представляет собой некий критерий адекватности дискурса, его общей наполненности смыслом, допустимости и соответствия дискурса обсуждаемому топику. По этой причине ясность повествования может быть достигнута путём соответствия дискурса определённому набору правил, являющихся неотъемлемыми для построения речи из набора семантических единиц (напр., Olness & Ulatowska, 2011). В этом смысле важную роль для ясности дискурса влияют и жанровые особенности повествования, навязывающие определённые правила (например, последовательность действий для нарратива - подходящая структура, а длительные описания каждого действия могут вызывать отклонение от темы и снижать ясность), что также сближает понятие ясности с необходимостью сохранения суперструктуры в дискурсе. Из более “мелких” и общеприменительных параметров ясности можно назвать логически верную грамматику содержания (например, соответствие употребляемых в повествовании времён реальной последовательности действий, отсутствие путаницы во временах, определённая цельность и единство временных описаний), соответствие порядка описания действий их очерёдности во времени и, наконец, отсутствие длительных отклонений от основной идеи и темы повествования, что также можно представить в виде количественного отношения “глобально некогерентных” высказываний ко всем высказываниям, или элементарным единицам дискурса. Как видно из описания каждого из четырёх аспектов, они все являются необходимыми для сохранения макроструктуры дискурса и затрагивают разные проблемы на макроуровне: сохранение информации, способность передать эту информацию удобным для слушателя способом, связность элементов для цельности элементов дискурса и удобства отслеживания связи между ними, а также ясность дискурса в плане того, насколько всё сказанное, даже при успешности трёх предыдущих критериев, релевантно общей цели дискурса. Именно многосторонний подход к проблеме макроструктуры дискурса вызывает интерес к представленной шкале, по этой причине она будет применена к реальным данным для 1) проверки полученных в предшествующих работах результатах об относительном сохранении макроструктуры у пациентов с афазией, а также для 2) оценки корреляции данной шкалы с другими разноплановыми шкалами, представленными выше. Более чёткие критерии аннотирования дискурса по шкале четырёх аспектов дискурса для настоящей работы и их применение описаны в главе “Процедура”.