"Старый порядок и революция" А. де Токвиля в русской культуре (вторая половина 1850-х - начало 1860-х годов)

Примечательно, что для статей о произведениях других европейских авторов Чичерин выбирает похожую композицию и языковое устройство. Так, в тексте о Монталамбере, обвиняя историка в необъективности, Чичерин излагает свое видение положения английского общества. Аналогично он рассматривает тексты, собранные в книге «Очерки Англии и Франции».

Задача текста Чичерина заключается не только в том, чтобы опровергнуть мнение Токвиля, но и показать, что французские политические процессы, в том числе и централизация, являлись исторической необходимостью для становления сильного равноправного государства. Поэтому в его статье превалирует историографический язык, в который инкорпорированы социальная и экономическая терминология. Так, поскольку Чичерин, в отличие от Самарина и Черкасского, не пишет о России в его тексте отсутствуют понятия, связанные с русской действительностью.

Близость моделей изложения и задействованных языковых регистров объясняется как тем, что Чичерин подробно анализирует содержание книги, так и тем, что он хочет показать, как те же факты могут интерпретироваться иначе не на уровне языка, а на уровне идей. Ведь первый тезис Чичерина в том, что французские историки используют историю, как «орудие» и поэтому неправильно о ней судят. Он же делает похожую операцию, заимствуя языки и художественные приемы исследования, но приходит к другим выводам. При этом, содержание его статьи и история вокруг ее издания указывают на то, что этот текст не только стал частью идеологической полемики западников и славянофилов, но и повлиял на внутрипартийные отношения.

Таким образом, несмотря на то, что Чичерин не упоминал о России и делал акцент на том, что его статья являлась академическим исследованием, современники (вначале М.Н. Катков, позже Н.Г. Чернышевский и др.) видели в ней политическое высказывание. Они находили в его тексте одобрение монаршему вмешательству в государственные институты и критиковали такую позицию.

4. Статьи Н.Г. Чернышевского: идеи, языки и прагматика «Г. Чичерин как публицист»

Издание книги Чичерина «Очерки Англии и Франции» вызвало резкий отклик у Н.Г. Чернышевского. В 1858 году он опубликовал его в «Современнике» под названием «Г. Чичерин как публицист». К этому моменту Чернышевский, уже несколько лет сотрудничавший с «Современником» и задавший курс на революционно-демократическую повестку журнала, разочаровался в идее крестьянской реформы, исходящей «сверху». Придерживаясь мнения, что власть думает о выгодах помещиков гораздо больше, чем о свободе крестьян, Чернышевский возвращался к мысли, что только революционные события могут подарить народу полную независимость Богословский Н.В. «Мужицкий демократ» // Богословский Н.В. Николай Гавриилович Чернышевский. М.: Молодая гвардия, 1955. С. 323-337.. Он развивал оппозиционную точку зрения в ряде текстов «О новых условиях сельского быта» (1858), «Суеверия и правила логики» (1859) и др.

В первую очередь, статья «Г. Чичерин, как публицист» отличается от текстов, приведенных выше авторов тем, что она не посвящена критике произведений европейских мыслителей. Наоборот, поскольку поводом является содержание книги Чичерина, то на переднем плане Чернышевский анализирует его методы и идеи, а по поводу теорий и прогнозов Ш. Монталамбера, А. Токвиля, Л. Лаверни и других автор делает только краткие замечания. Таким образом, его статья не являлась теоретическим исследованием, а должна была возбудить политическую дискуссию и продолжить полемику между представителями либерального и революционно-демократического движений, поскольку в это время Чернышевский критиковал выступления западников.

Подобно многим другим статьям В статьях «Русский человек на rendez-vous» 1858 г., «Бедность не порок» 1854 г. и др. вначале описывается реакция аудитории на анализируемые произведения. Чернышевского, отзыв начинается с описания читательской реакции на определенный текст. Однако, в «Г. Чичерин как публицист» отличается тем, что метафорически представляет негативно принятую публикой статью («…если человек, до пятидесяти лет бывший низким обманщиком и злодеем, попавшись в неожиданную беду, призывает к себе честных людей и говорит: "спасите меня, я буду вашим верным другом", и если честные люди поверят ему, а потом, вывернувшись из беды при их помощи, он начнет куралесить хуже прежнего, причем даст на орехи и своим избавителям, то они сами виноваты в том, что потерпят от него, - зачем было им верить обещанию низкого обманщика» Чернышевский Н. Г. Г. Чичерин как публицист // Чернышевский Н. Г. Сочинения: в 2 т. М.: Мысль, 1986. Т. 1. С. 644.). Таким эзоповым языком Чернышевский описывает ситуацию, из-за которой ему пришлось «каяться» перед «проницательными читателями» за свое мнение, хотя вся проблема заключалась в том, что читатели склонны к неверной интерпретации его текстов, объясняя его критику личными счетами. Он же выступает противником «обличительной» литературы, которая обращает внимание на мелочи, не акцентируя внимание на социальные проблемы. В примечаниях сообщается, что автор апеллирует к ситуации с «Литературными мелочами прошлого года» Н.А. Добролюбова и к истории со статьей Чернышевского «о сделке неаполитанского либерала К. Поэрио с феодальной монархией» Примечания // Чернышевский Н. Г. Сочинения: в 2 т. М.: Мысль, 1986. Т. 1. С. 779., демонстрирующей «несостоятельность политики либерализма». Сам он тоже вскользь упоминает эти тексты, переходя к Чичерину. Таким образом, Чернышевский встраивает свое политическое высказывание в ряд уже существующих полемических текстов, продолжая развивать свою концепцию.

При этом, изложение ведется в сатирическом тоне, который маркируется разговорными выражениями («Мудрейший из мудрых погрешает семь раз в день» Там же. С. 647.), междометиями («Но увы!»), обращениями к читателю («Как вы полагали, читатель…» Там же. С. 654. ) и риторическими вопросами («как же нам, обыкновенным смертным, было спастись от нового нападения?» Там же. С. 648.). К тому же все изложение построено на изложении взаимоотношений автора и читателей (они пишут ему письма, не видят сарказма и т.д.), поэтому метаязык является важной составляющей предисловия («термин гласность мы не решаемся употреблять» Чернышевский Н.Г. Чичерин как публицист // Чернышевский Н. Г. Сочинения: в 2 т. М. : Мысль, 1986. Т. 1. С. 644., «мы проговорились о тех чувствах…» Там же. С. 644.и др.). Авторская фигура и позиция являются главным связующим звеном всей статьи, при этом подобно Черкасскому и русской традиции, Чернышевский пишет «мы» и «наши», а не «я», хотя частотность употребления таких формулировок выше, чем у Токвиля.

Итак, Чернышевский, называя вступление «предисловием», сообщает, что оно приведет к следующему «предисловию», разъясняющему причину написания этого текста. Его задевает назидательность Чичерина: «надобно посмотреть, что это такой за мудрец и владыка появился <…> посмотрим, имеет ли он сам понятие о том, чему учиться взялся нас» Там же. С. 652.. Так, Чернышевский критикует те задачи, которые, по мнению Чичерина, должен решать публицист. Стремление к исторической объективности -- это цель ученого, а главная обязанность публициста заключается в формировании тех настроений, которые разделяет современное ему общество. «Живой человек не может не иметь сильных убеждений. От этих убеждений не отделяется он, чтобы ни стал делать: писать историю или статистику, фельетон или повесть; все написанное им будет написано для оправдания и развития какой-нибудь мысли, кажущейся ему справедливою» Там же. С. 665.. Если раньше Чичерин писал тексты, в которых была видна его четкая позиция, в этом была их сила, то теперь, прикрываясь ложной объективностью, он защищает неправильные государственные институты: централизацию и бюрократию. На примере того, как Чичерин комментировал французского историка Антуана-Клеофаса Дареста, автора «Истории земледельческого класса во Франции» («Histoire des classes agricoles en France»), Чернышевский показывает, «что такое скрывается под фразою об историческом беспристрастии, которую он (Чичерин - А.Д.) обольстился: под нею просто скрывается требование, чтобы историк старался оправдывать беззаконие и выставлять хорошие качества феодальных и тому подобных учреждений» Там же. С. 653.. Именно так и делает, по его мнению, Чичерин, восхваляя администрацию Старого порядка и указывая на то, что королевская власть способствовала уравнению сословий. Другими словами, за внешней объективностью скрываются политические предпочтения. Так, Чернышевский продолжает обличать сторонников либеральных взглядов, склонных надеяться на меры монархической власти. Такими примерами служили и история с К.Поэрио, которые согласился на сделку с государством, и мнения Чичерина, изложенные в его книге. Таким образом, Чернышевский видел в статье Чичерина не только исторический взгляд на Францию, но и политическую позицию, которую Чернышевский оспаривал.

В то же время, Чернышевский негативно отзывается о каждом произведении европейских авторов, которые легли в основу книги Чичерина, Чернышевский негативно высказывается о каждом. Так, Монталамбера он характеризует как «реакционного болтуна», написавшего «дрянную брошюру», текст Леона Фоше - «книжками, писанными отсталыми людьми». Токвиля Чернышевский обвиняет в реакционизме, из-за того, что французский историк критиковал революционные события и находил положительные стороны Старого порядка (например, своеобразные проявления политической свободы). Другими словами, Чернышевский видит в его книге «мало ясного понятия о вещах». В то же время, в отличии от Чичерина, он не критикует метод французского историка, но тоже не согласен с его выводами. И даже «среди множества всякого вздора» у Токвиля есть идея о вреде повсеместной власти администрации, которую Чернышевский разделяет. По мнению Чернышевского, мысль Чичерина о том, что благодаря этой силе Франция стала единой страной, является заблуждением. Объясняет Чернышевский свое несогласие тем, что не завоеватели объединяют государства, а общий язык, культура и желание народа соединиться, все произошло из-за «собственного национального чувства» французов. Такая навеянная руссоистской философией позиция противопоставляется Чернышевским главным тезисам Чичерина.

Помимо этого, Чернышевский указывает на то, что вполне возможно, что автор просто не понимает значения терминов, на которых он строит текст: «быть может, и абсолютизм, и аристократия, и демократия представляются ему вовсе не в том виде, в каком привыкли представлять себе их мы». В этом автор видит возможное объяснение тому, что Чичерин указывает на растущую роль бюрократии в любом демократическом государстве, что, по мнению Чернышевского, противоречит самой природе этого государственного устройства. Но, по мнению Чернышевского, такое «превратное» понимание основных понятий возможно было заимствовано Чичериным у Токвиля. Поскольку позже Чернышевский повторит эту мысль в статье «Непочтительность к авторитетам», предполагая, что и Токвиль, видевший угрозу в росте бюрократии при демократическом режиме во Франции, не понимал значения этих понятий Чернышевский Н.Г. Непочтительность к авторитетам // Чернышевский Н.Г. Собр. соч. в 5 т. Т. 5. М.: Правда, 1974. С. 127.. Чичерин соглашался с Токвилем в том, что полномочия центральной власти сильно увеличились после революции, что вело к росту бюрократии, однако меры по ослаблению влияния этого органа публицисты предлагали разные. Токвиль видел решение в усилении самостоятельного местного управления, а Чичерин полагал, что регулированием чиновников должно заниматься государство.

Далее, многие тезисы Чернышевский подкрепляет красочными иллюстрациями, продолжая использовать сатирический тон. Так, например, он доказывает ложность идеи Чичерина об объединительной роли в государстве монаршей власти: «Если мы станем благодарить французских Валуа за то, что при них произошло воссоединение французских провинций, всегда стремившихся к единству, то не должны ли мы благодарить Елизавету английскую за то, что при ней Шекспир написал «Гамлета»?» Чернышевский Н.Г. Г. Чичерин как публицист // Чернышевский Н.Г. Сочинения: в 2 т. М.: Мысль, 1986. Т. 1. С. 657.. Таким примером он доказывает свой тезис о том, что хоть объединение и происходило при усилении королевской власти, осуществилось оно благодаря воли самих жителей. Далее, Чернышевский придумывает комические сценарии: «Начитавшись его книги, мы думали даже предложить Пальмерстону должность исправника в городе Туруханске…» Там же. С. 659. для того, чтобы подтвердить, что Чичерин ложно считает бюрократию угрозой для демократии.

Поскольку Чернышевский хочет опровергнуть суждения Чичерина, то он делает это не только на идейном уровне, но и на языковом. Он демонстративно не использует те языковые регистры, которыми оперировал Чичерин, и оценочно описывает каждый исторический факт. В то же время, когда Чернышевский критикует мнение Чичерина о книге Токвиля, понятия Токвиля деформируются, чтобы соответствовать «правильному» публицистическому стилю. Например, Чернышевский, создавая яркий образ, называет «догнивающими остатками» институты Старого порядка, которые были возрождены после революции. И такие выражения характерны для всего его текста («великосветская дрянь», «схоластика, <…> шагающая кривыми силлогизмами», «следствия той путаницы, которую слишком доверчивый ученый может целыми ковшами черпать» и др.) Там же С. 644-673.. Токвиль же придерживается более конвенциальных сравнений, например, проводя параллель между устройством политических процессов и механическими конструкциями («…qu'en dehors de tous ces rouages mal construits et mal engrenйs, qui semblaient destinйs а ralentir la machine sociale plus qu'а la pousser, se cachaient deux ressorts trиs-simples et trиs-forts, qui suffisaient dйjа pour tenir tout ensemble…» Tocqueville, A. de, L'Ancien Rйgime et la Rйvolution, vol. 4: Њuvres complиtes, Alexis de Tocqueville, M. Lйvy, 1866, 7^e йd. P.256.)«… кроме всех этих плохо сделанных и плохо прилаженных колес, больше предназначенных, казалось, для того, чтобы замедлять ход социальной машины, а не придавать ему ускорение, там скрывались две простые и очень мощные пружины, которых одних уже было достаточно, чтобы удерживать весь механизм…». (Цит. по: Токвиль А. Старый порядок и революция / Пер. с фр. Л.Н. Ефимова. Спб: Алетейя, 2008. С. 155)..

В основном, Чернышевский оперирует политическим языком. Но важно, что из-за сатирического тона и разговорных выражений статья Чернышевского утрачивает ту академичность, на которой настаивал Чичерин. При этом, Чернышевский не полемизирует в этом отношении с Токвилем, таким образом отклоняясь от изначального контекста и фокусируясь на критике Чичерина.

Чернышевский много рассуждает о том, как должна выглядеть пресса и критикует деятельность Чичерина: «г. Чичерин в настоящее время решительно не понимает, какому обществу он дает свои советы, не умеет судить о том, что уместно и что неуместно в статьях, имеющих претензию руководить нашею общественною жизнью. Только человек, одержимый схоластикою, может воображать, что русскому публицисту надобно быть защитником бюрократии» Чернышевский Н.Г. Г. Чичерин как публицист // Чернышевский Н.Г. Сочинения: в 2 т. М.: Мысль, 1986. Т. 1. С. 647.. Далее Чернышевский для того, чтобы доказать свой тезис, меняет языковый регистр на историографический, рассуждая о разных государственных институтах в разные эпохи во Франции. Таким образом, Чернышевский добавляет к стандартному набору регистров Токвиля публицистический, поскольку этого не только требует жанр его текста, но и является реализацией теоретических представлений Чернышевского о публицистике, а также усиливает критику Чичерина.

В то же время, критикуя главу Чичерина о Токвиле, Чернышевский возвращается к мысли об объективных историках, ведь с размышления о них Чичерин начинал свою статью. Чтобы нагляднее проиллюстрировать «заблуждение» Чичерина Чернышевский цитирует отрывок из «Бориса Годунова» А.С. Пушкина, в котором описывается характер летописцев. Таким образом, Чернышевский указывает на то, что только «сущим книжникам и притом чрезвычайно малообразованным» Там жк. С. 665. нужно быть беспристрастными, историки же должны выражать свое мнение. По мнению Чернышевского, стремление к объективности пропагандируется «реакционными книгами», в которых под маской такого подхода к материалу, скрывается желание продемонстрировать, что «старинный порядок вещей был хорош» Там же С. 665.. Примечательно, что Токвиль тоже ссылался на художественную литературу, в основном на Мольера, причем упоминания о нем выполняли разные задачи. Так, цитируя «Тартюфа» и указывая на то, что из-за трансформаций в английском языке, в котором gentleman больше не означает исключительно дворянина, конкретные строчки будет сложно перевести. Токвиль А. Старый порядок и революция / Пер. с фр. Л.Н. Ефимова. Спб: Алетейя, 2008. С. 82. Здесь Токвиль для усиления своего лингвистического сравнения апеллирует к литературе, как к важному культурному явлению. В другой части текста Токвиль описывает правление Людовика XVI, при котором страна богатела и развивалась, но никто не мог объяснить этого феномена, ведь сословное неравенство сохранялось. Французский историк сравнивает такое явление с пьесой Мольера, в которой больной не выздоравливал, несмотря на правила Там же. 155.. Упоминание мольеровского сюжета является расширением политико-исторического языкового регистра, Токвиль для более наглядного объяснения обращается к читательскому опыту своей аудитории. Отсылкой к Пушкину Чернышевский проделывает похожую операцию, предлагая читателю противопоставить летописца-старца Пимена, проживающего в монастыре, с «живыми» историками и публицистами, которые «не могут не иметь сильных убеждений» Чернышевский Н.Г. С. 665.. Другими словами, Чернышевский добавляет к публицистическому и политическому языкам литературный.

Поскольку этот текст встраивается в ряд политических текстов Чернышевского, то в нем, как написано в примечаниях к статье, Чернышевский демонстрирует свою программу: «приверженность идеям демократического социализма и абсолютное неприятие либерально-буржуазных концепций» Примечания // Чернышевский Н.Г. Сочинения: в 2 т. М.: Мысль, 1987. Т. 1. С. 779., что и влияет на выбор основного языка - политического. В то же время, Чернышевский спорит о публицистике и показывает разными способами, как надо писать. Однако, по мнению А.А. Демченко, за этими двумя уровнями текста есть еще один, а именно полемика с Герценом, которая «глубоко скрыта» Демченко А.А. Н.Г. Чернышевский. Научная биография (1859-1889). М.: Политическая энциклопедия, 2019. (Humanitas). С. 17-22.. Предыстория заключалась в дискуссии Герцена и Чичерина, разворачивающаяся в «Колоколе» в 1858 году, которая была спровоцирована не только книгой, которую разбирает Чернышевский, но и письмом Чичерина А.С. Герцену. Полемика между Чичериным и Герценом заключалась в том, Чичерин критиковал социалистов и демократов, выражавших в своих публикациях негативное мнение по отношению к предложениям государства по крепостному вопросу и таким образом тормозивших процесс Ильин А.А. «Раздирающий душу вопль». Спор А.И. Герцена и Б.Н. Чичерина о роли эмоций в политике // Диалог со временем. 2017. №61. М.: Институт всеобщей истории РАН. С. 247-261., а Герцен считал, что, оказывая давление на власть, публицисты способствуют реализации реформы. Герцен опубликовал «Обвинительный акт» Чичерина и добавил предисловие, в котором сообщал, что оно содержит «совершенно противную точку зрения» Герцен А.И. Обвинительный акт // Колокол. 1858. С. 236.. В примечании эта полемическая ситуация характеризуется, как «важный этап на пути размежевания двух исторических тенденций - революционной и либеральной» Примечания // Герцен А.И. Собр. соч. в 30 т. Т. 13. М.: Издательство академии наук, 1958. С.597-598. . Демченко же на примере статьи «Г. Чичерин как публицист» показывает позицию Чернышевского в этом споре, состоявшую в том, что либеральные идеи о гуманных монархах являлись иллюзиями. Примером того, что все эти тексты связаны, служит цитата из Чернышевского («человек вредный для России»), которая является отсылкой к предисловию Герцена («дело моей жизни приносит вред России» Там же. С. 345.), в свою очередь заимствованное из письма Чичерина. Разбирая этот текст, Демченко оспаривает устоявшееся мнение о том, что Чернышевский разделял позицию Герцена и показывает, что критика Чернышевского относилась к либералам в общем: не только к Чичерину, но и к издателю «Колокола».

Таким образом, статья Чернышевского за счет структуры, комплекса идей и набора языковых регистров скрывает в себе ряд политически-полемических и профессиональных высказываний. При этом автор с помощью первого «предисловия» дает аудитории установку на то, как правильно понимать его текст. Другими словами, не стоит быть «проницательным» читателем, а надо быть «обыкновенным» единомышленником. Внимание к читательскому восприятию текстов мы уже встречали у Черкасского, однако здесь оно направлено именно на то, чтобы был правильно усвоен политический посыл автора.

«Непочтительность к авторитетам»

В 1861 году в «Современнике» была опубликована статья Чернышевского «Непочтительность к авторитетам», в которой речь идет уже непосредственно об идеях Токвиля и переводе «Демократии в Америке» на русский язык А. Я. Якубовича. Критикуя переводное издание, Чернышевский также комментирует ряд идей, высказанных в обеих книгах Токвиля: «Демократии в Америке и «Старом порядке и революции».

Можно разделить статью на четыре части. В первой Чернышевский критикует перевод Якубовича, указывая на неточности в интерпретации определенных понятий. Так, русским аналогом выражений «vote universel» и «suffrage universel» служит «общественное мнение», что, по идее Чернышевского, значительно искажает оригинальный смысл текста, поскольку имелось в виду голосование. У автора статьи возникает сомнение в том, что Якубович разбирается в лексике и главных терминах, поэтому он «советует» ему не продолжать свой перевод. При указании на языковые неточности Чернышевский анализирует перевод, не только приводя строки оригинала и предлагая свой вариант, но и используя фразы, которые используют именно при этом языковом регистре («одно из самых употребительных значений глагола se compromettre» Чернышевский Н.Г. Непочтительность к авторитетам // Чернышевский Н.Г. Собр. соч. в 5 т. Т. 5. М.: Правда, 1974. С. 125.). Из-за содержания цитат, в которых описывается система голосования, к лингвистическому языку добавляется также социальный, Чернышевский использует слова «ценз», «право вотирования». При чем, если для слова «электоральный» (electoral) он предлагает русский эквивалент «избирательный», то «вотирование» так и оставляет, копируя французское «voter». Чернышевский делает такое вступление не только для того, чтобы раскритиковать перевод, но и предложить альтернативу, пытаясь по возможности адаптировать французские понятия к русскому языку.

В следующих частях автор рассматривает содержание книг Токвиля. При кратком сравнении Чернышевский приходит к выводу, что если в первой было «много верного, хорошего и очень полезного», то во второй этого сильно меньше и «основная мысль фальшива и портит все». Объясняется это тем, что уже в «Демократии в Америке» был «недостаток», который стал основообразующим во второй книге французского историка.

Заключался «недостаток» в том, что Токвиль описывал прямую связь между демократией и централизацией. Ввиду революции 1848 года и образовании демократических институтов во Франции, Токвиль предсказывал опасность стремления к централизованной администрации, которое может возникнуть в новом обществе. Эта идея кажется Чернышевскому неправильной, поскольку он считает, что усиление французской центральной власти могло бы произойти не из-за специфики демократического устройства, а из-за функционирования дореволюционных институтов. По его мнению, централизация являлась реакцией на произвол, который был характерен для ancien rйgime, и она распространялась пропорционально с его ослаблением. Но чем больше французское общество отдаляется от той эпохи, тем эффективнее главенство закона ликвидирует самоуправство, а следственно и контролирующий его орган («Но уже видно, что и у министров во Франции скоро будет отнят произвол; тогда исчезнет и централизация» Там же. С. 134.). При этом, Чернышевский описывает процесс демократизации и децентрализации с помощью развернутой метафоры: «Новые принципы государственной жизни еще не настолько развились во Франции, чтобы уничтожить все следы старого порядка, противоположного им; во Франции только еще началась весна: в иных местах уже показалась зелень, кое-где проглядывают уже и цветки, а в других местах еще лежит снег. Токвиль и многие другие очень основательно заключили из этого, что роскошная растительность развивается на снегу, и чем будет роскошнее она, тем толще будет слой снега, одевающего покрытую растительностью рану» Чернышевский Н.Г. Непочтительность к авторитетам // Чернышевский Н.Г. Собр. соч. в 5 т. Т. 5. М.: Правда, 1974. С. 135.. Таким образом, Чернышевский «разбавляет» политический язык. Этот прием характерен для его публицистических высказываний, но в этом тексте еще больше ярких иллюстраций, чем было в тексте о Чичерине. Все эти художественные средства направлены на то, чтобы читатель на многих уровнях убедился, насколько несостоятельны теории Токвиля. В то же время, используя такую красочную и простую аналогию, Чернышевский расширяет круг читателей, которые без специальных знаний о политической теории смогут понять его мнение о том, что демократические институты не способствуют распространению централизации, а наоборот, ее постепенно устраняют. Подобные развернутые метафоры отсутствовали в книге Токвиля, потому что он ориентировался на внимательного и подготовленного читателя Так, Токвиль в некоторых местах показывает, что уверен в осведомленности своего читателя. Например во фразе: «Думаю, я мог бы объяснить, и всего в нескольких словах, почему талья и ее побочные налоги гораздо тяжелее давили на деревню, чем на города; но читателю, быть может, это покажется ненужным». Французский историк вообще отмечает, что не склонен к повторению, потому что не хочет «злоупотреблять терпением» читателя. (Цит. по: Токвиль А. Старый порядок и революция / Пер. с фр. Л.Н. Ефимова. Спб: Алетейя, 2008. С. 87;73)..

Примечательно, что, комментируя это «нелепое» соображение Токвиля, Чернышевский не только использует развернутые метафоры, но также описывает ситуацию так, словно исторические опасения и предпочтения связаны с областью чувств. Так, Чернышевский пишет, что Токвиля, «вообразил <…> дружеское влечение друг к другу» Чернышевский Н.Г. Непочтительность к авторитетам // Чернышевский Н.Г. Собр. соч. в 5 т. Т. 5. М.: Правда, 1974. С. 136. между централизацией и демократией. Далее, развивая свою идею, Чернышевский добавляет, что позже современники «из любви к одному принципу начали восхищаться и другим» Там же. С. !36., а Токвиль же из-за «нерасположения» к централизации, начал «сочувствовать» демократии и опасался возможных последствий. С одной стороны, изложение политических прогнозов с помощью лексики, описывающей человеческие отношения, усиливают комический эффект, который является главной задачей автора, ведь он хочет, чтобы не только у него Токвиль вызывал смех, но и у читателя. Но с другой стороны, в этом можно увидеть языковое заимствование, поскольку в книге Токвиля, слово «ami» (друг) употребляется для художественного усиления в выражениях («Ce gouvernement de l'ancien rйgime, qui йtait, <…> si ami des formes, de la lenteur et des йgards…» Tocqueville, A. de, L'Ancien Rйgime et la Rйvolution, vol. 4: Њuvres complиtes, Alexis de Tocqueville, M. Lйvy, 1866, 7^e йd. P. 196., «…et amies de la violence» Там же. С. 277.).

Продолжая критиковать эту «фальшивую» мысль Токвиля, Чернышевский в то же время оспаривает большинство основных положений французского историка, заключающихся в том, что во время Старого порядка вся областная власть была сконцентрирована в руках генерального контролера (contrфleur-gйnйral), и проблемы решались в Париже. По мнению Чернышевского, деспотизм был распространен по всей стране, а интенданты и власти разных городов самостоятельно принимали все решения, руководствуясь личными интересами. Однако, если Токвиль в качестве доказательств приводил ряд документов (эпистолярных, мемуарных и т.д.), то Чернышевский излагает свое видение политических процессов, не ссылаясь на источники. В то же время, в подтверждение тезиса о том, что произвол может существовать без центральной власти, Чернышевский приводит в пример Турцию, сравнивая ее с французским Старым порядком. Позже публицист назовет французского интенданта «пашой», таким образом подчеркивая на языковом уровне похожие ситуации в двух странах. Этот прием также примечателен тем, что Токвиль при компаративном анализе государств ограничивался европейскими государствами, а Чернышевский выходит за рамки этой концепции (Токвиль обосновывал свои сравнения тем, что Европа переживала общий переход от феодальных форм управления), предлагая опыт восточных держав.

В третьей части статьи Чернышевский переходит к обзору идей «Демократии в Америке». Хотя текст начинался с утверждения, что первая книга лучше, постепенно автор переходит к описанию ее недостатков и заканчивает свой «желчный» анализ тем, что Токвиль «с либералами и демократами, подобными ему ясностью понятий и сообразительностью наделал много, очень много вреда Франции» Чернышевский Н.Г. Непочтительность к авторитетам // Чернышевский Н.Г. Собр. соч. в 5 т. Т. 5. М.: Правда, 1974. С. 152.. Помимо того, что в «Демократии в Америке» есть ряд «мелочей» (удивление Токвиля по поводу распространенности католичества среди американцев, его рассуждение о важности классических языков), вызвавших у Чернышевского смех, публицист обвиняет французского историка в непоследовательности. Так, в одной части книги Токвиль развивал мысль о неизбежности распространения централизованной власти, а в другой писал, что при демократическом строе, преобладающем в Америке, такой процесс невозможен. По мнению Чернышевского, Америка, являлась примером демократического общества, в котором закон и само устройство штатов препятствовали формированию центральной власти, а следственно и бюрократии, поэтому никакой угрозы распространения власти этих институтов не существовало. В этом отрывке Чернышевский повторяет свою мысль, высказанную в статье о книге Чичерине, в которой, описывая природу демократии, делал акцент на том, что бюрократия и демократия друг другу противоположны.

Поскольку такая непоследовательность уже не считаются «мелочью», а является важным «недостатком» токвилевского произведения, Чернышевский цитирует отрывки из разных частей книги, чтобы продемонстрировать противоречивые суждения французского историка. При этом, он использует метаязык, описывая процесс своей работы, таким образом создавая ощущение того, что его текст мог выглядеть иначе («Пересмотрим повнимательнее отдел о централизации, чтобы поскорее обнаружить перед самими собой свою ошибку и вычеркнуть бедственные для нас страницы, написанные под ее влиянием» Чернышевский Н.Г. Непочтительность к авторитетам // Чернышевский Н.Г. Собр. соч. в 5 т. Т. 5. М.: Правда, 1974. С. 137., «ведь действительно в книге Токвиля напечатано все это рассуждение, которое мы приписывали ему; но, может быть, по этому отрывку еще нельзя судить; будем читать дальше» Там же. С. 138. и др.). Так, Чернышевский, как будто оживляет эту полемику, давая Токвилю шанс опровергнуть воздвигнутые на него обвинения. Но все это является очередным художественным приемом, чтобы доказать несостоятельность теории Токвиля. Далее Чернышевский сообщает, что «у автора в голове такой сумбур, что никакой нет возможности придавать хотя бы самое маленькое значение образу его мыслей: помилуйте, да ведь и разобрать нельзя, какого он образа мыслей, - в одном случае так ему покажется, в другом - совершенно навыворот» Там же. 139.. Другими словами, Чернышевский заключает, что, хотя в «Демократии в Америке» «полезного немало», однако, политические прогнозы и непоследовательность изложения портят все впечатление от книги. В то же время, у Чернышевского появляются сомнения в компетентности Токвиля.

Финальная часть статьи посвящена тому, что своей «путаницей» Токвиль повлиял на многих русских современников, которые согласившись с его мыслями о Франции, стали ложно интерпретировать исторические факты и политическую действительность России. Подобно Токвилю, они излагали события, но их выводы противоречили приведенной информации. Например, описывая объединение России они ставили это в заслугу централизации, хотя по Чернышевскому, как мы помним по статье о Чичерине, такие национальные процессы происходят исключительно из-за народного стремления к единству и чувства «одноплеменности». Правда, в тексте «Чичерин как публицист» Чернышевский описывал европейское разделение по странам, а в этой статье, он переключается на русскую историю. При этом, излагая события освобождения от монголо-татарского ига он использует историографический язык и не употребляет метаописания. Только в конце, возвращаясь к критике текстов своих соотечественников, Чернышевский одушевляет централизованную власть: «Пошла централизация на татар, подумала, подумала, да и побежала назад: "нет, говорит, я татар победить не могу"» Чернышевский Н.Г. Непочтительность к авторитетам // Чернышевский Н.Г. Собр. соч. в 5 т. Т. 5. М.: Правда, 1974. С. 142.. Другими словами, Чернышевский предлагает альтернативное видение исторических предпосылок к образованию русского государства и заканчивает своей исторический экскурс сатирическим приемом, опровергая соображения своих предшественников.

При этом он прямо не называет тех русских «авторитетов», с которыми вступает в полемику. Однако, в примечаниях к статье сообщается Примечания // Чернышевский Н.Г. Сочинения: в 2 т. М.: Мысль, 1987. Т. 2. С. 646-647., что под первым, который превозносил разум и науку, подразумевается сотрудник «Отечественных записок» С.С. Дудышкин. Следующий «авторитет», критикующий славянофильство, но уверенный в «гниении» Запада и особой миссии славянского народа по его спасению, это А.И. Герцен. Третий, пропагандирующий просвещение, но отмечающий «растлевающий» характер цивилизации, это собирательный образ почвенников. Под четвертым, утверждающим, что незнание лучше «полуобразованности» имелся в виду В.И. Даль. Как видно из приведенных характеристик, большинство из них Чернышевский обвиняет, как и Токвиля, в непоследовательности и противоречивости высказываний. В своей сатирической манере он называет такую манеру «гармонией», а добавляя гротеск «приятнейшими винегретами».

Таким образом, текст Чернышевского является продолжением полемического высказывания, которое мы анализировали в статье «Г. Чичерин как публицист», потому что во многом с ней пересекается на уровне высказанных идей и заданного с самого начала сатирического тона изложения. Различия заключаются в структуре и ряде художественных приемов. Например, каждая из основных частей содержит развернутую критику определенных сочинений (перевод Якубовича, «Старый порядок и революция», «Демократия в Америке», публикации «авторитетов») и для каждой Чернышевский применяет разные языковые регистры (анализ перевода, политический, историографический, социальный и др.), смешивая их по-разному. Связывает все эти части сатирический тон автора, выражающийся разными способами, начиная от развернутых метафор (помимо приведенной выше о «снеге», например, «…лошадь имеет наклонность ходить на двух ногах; пернатое животное, которое несет такие вкусные яйца и высиживает из них цыплят, ходит на двух ногах; следовательно, лошадь имеет сильную наклонность быть курицей» Чернышевский Н.Г. Непочтительность к авторитетам // Чернышевский Н.Г. Собр. соч. в 5 т. Т. 5. М.: Правда, 1974. С. 138. и др.), восклицаниями («Слава богу, спасена Америка!» Там же. 128., «Что за чудо!» Там же. С. 137.), эпитетами («несчастный Токвиль» Чернышевский Н.Г. Непочтительность к авторитетам // Чернышевский Н.Г. Собр. соч. в 5 т. Т. 5. М.: Правда, 1974. С. 143., «бедный Токвиль» Там же. С. 145.). Кроме того, что за всеми этими приемами скрывается политическая программа Чернышевского, отстаивавшего неприкосновенность демократических принципов, текст насыщен яркими иллюстрациями, развлекающими аудиторию. В то же время, он расширяет читательский круг, сравнивая политические процессы с простыми явлениями.

При этом, уже с помощью названия автор задает тон статьи, обманывая читательское ожидание, ведь критика не ограничивается некорректностью перевода Якубовича, выказывающего таким образом «непочтительность» к Токвилю. Главная идея статьи в том, что и Токвиль, и его русские последователи, и вообще лидеры общественного мнения в России не могут носить титул «авторитетов». В своей метаописательной манере Чернышевский сообщает читателю, что изначальная цель состояла в критике перевода книги, и он не собирался указывать недостатки ее содержания, но не смог удержаться от этого. Позже, Чернышевский усиливает такую публицистическую игру композиционно, закольцовывая текст упоминанием о Якубовиче. В конечном итоге, его статья и является выражением его собственной «непочтительности» к признанным «авторитетам».

5. Статья В.Г. Авсеенко: идеи, языки и прагматика

Один из текстов, затрагивающих рецепцию «Старого порядка и революции» и А. Токвиля, сильно выделяется по содержанию и жанру от уже приведенных нами статей. Это публикация В.Г. Авсеенко, вышедшая в «Отечественных записках» в 1863 году. Ее автор, В.Г. Авсеенко, в то время только закончил Киевский университет и занимался европейской историей. В 1860-е годы он напечатал три статьи «Публицисты нового времени», посвященные французским политическим деятелям, теоретикам и историкам первой половины XIX века: П. Ройе-Колляру, А. Токвилю и Ж. Мишле. Во второй половине десятилетия Авсеенко занялся литературной деятельностью, и в 1870-х, придерживаясь реакционных взглядов, опубликовал два романа «Злой дух» (1878) и «Скрежет духовный» (1881), в которых обличал аристократию и пародировал разночинцев Фаресов А. Отживающие идеалы и типы (Памяти В.Г. Авсеенко) // "Исторический вестник", СПБ.1914. Кн. VII. С. 146-169..

Исходя из содержания цикла, опубликованного в «Отечественных записках», можно сделать предположение, что Авсеенко его задумывал, как жизнеописание «великих людей» с комментированием их основных идей. Введение к тексту о Токвиле начинается с пространных рассуждений о природе демократии и ее способности «всасываться, мало-по-малу, в народное воспитание, во все части народного организма» Авсеенко В.Г. Публицисты нового времени. Токвиль. // Отечественные записки. 1863. № 6. С. 235.. Но это лишь преамбула, в которой высказывается ряд токвилевских понятий («политическая свобода», «народная жизнь» («vie de people») и др.) и теорий (например, что демократия еще не обеспечивает политическую свободу), подводящих к вопросам, волновавшим французского историка. Помимо того, что Авсеенко пересказывает книгу Токвиля, в этом предисловии содержатся полемические высказывания. Так, во фразе «Ошибаются те, которые полагают, что только в Швейцарии и Америке следует искать демократию» Там же. С. 235. видится спор с другими публицистами, например, с Чернышевским, у которого в статье «Г. Чичерин как публицист» в рассуждении о несовместимости демократии и институтов центральной власти («Но какую централизацию и бюрократию найдет он в Северо-Американских Штатах или в Швейцарии?» Чернышевский Н.Г. Г. Чичерин как публицист // Чернышевский Н.Г. Сочинения: в 2 т. М.: Мысль, 1986. Т. 1. С. 654.) эти два государства были примерами демократических держав. По мнению Авсеенко, либеральные принципы переживают кризисы, но только укрепляются благодаря им. При описании исторических процессов во Франции автор использует политический язык, термины («конституционная монархия», «революционный кризис» и др.) но при этом «оживляет» демократию, придавая ей человеческий характер («Ускользающая от поверхностного взгляда туриста, она приковывает к себе внимание более опытного наблюдателя, и вызывает в нем целый ряд глубоких соображений» Авсеенко В.Г. С. 238.). Похоже Токвиль изображал, например, революцию («La Rйvolution franзaise a йtй tout а la fois leur flйau et leur institutrice» Tocqueville, A. de, L'Ancien Rйgime et la Rйvolution, vol. 4 : Њuvres complиtes, Alexis de Tocqueville, M. Lйvy, 1866, 7^e йd. P. 15., « Lа, elle йtonnait ; ici, elle achevait de convaincre» Там же. С. 215. и др.)«Французская революция была одновременно и их бедствием, и учительницей»; «Там она поражала, здесь окончательно убеждала» (Цит. по : Токвиль А. Старый порядок и революция / Пер. с фр. Л.Н. Ефимова. Спб: Алетейя, 2008. С. 21; 134).. Таким образом, текст Авсеенко похож на книгу Токвиля не только идеями и понятиями, но и принципом смешения политического языка и художественных приемов.

После такого предисловия автор статьи переходит к жизнеописанию А. де Токвиля. Примечательно, что изложения фактов из жизни писателя, начинающиеся с воспитания и заканчивающиеся смертью, по построению сюжета напоминают произведения французского романтизма. Например, Авсеенко подробно описывает путешествие Токвиля в Италию, в которой он увидел древнее искусство, что похоже, например, на сцены из «Рене» Шатобриана, когда герой отправляется в Италию. Но в отличии от романтических типов, Токвиля не только восхитила красота южной страны, но и «глубоко возмутил» Авсеенко В.Г. Публицисты нового времени. Токвиль. // Отечественные записки. 1863. №6. С. 237. политический строй в Сицилии. Так, главное отличие французского историка от героев литературы заключается в том, что у Токвиля было «самоотверженное стремление трудиться, и трудиться» Там же. С. 238.. Именно оно являлась импульсом к путешествию в Америку, не только для того, чтобы «подышать свежим воздухом» после «тесной рамки служебной карьеры» Там же. С. 239., но и посмотреть на американскую пенитенциарную систему и оценить, может ли она быть применена во Франции.

Кроме того, что Авсеенко перечисляет факты из жизни Токвиля, он, опираясь на переписку писателя с друзьями и родственниками, пытается воссоздать его портрет. Для этого он аккумулирует традиционную чувствительную лексику («девственная, нерастраченная натура его, полная жизни и энергии», «в натуре его существовала еще другая сторона, сторона поэтическая, художественная, требовавшая для себя также нищи. Романтический элемент был сильно развит в его характере» Там же. С. 240.) и описывает не только профессиональную деятельность Токвиля, но и его личную жизнь: отношения с супругой, с друзьями и наставниками. За счет разных художественных приемов абзацы, посвященные жизни Токвиля, написаны литературным языком, этим отличается и статьи о П. Ройе-Колляре, и Ж. Мишле. Таким образом, автор знакомит читателя не только с интеллектуальной частью жизни мыслителей, но и предлагает узнать подробности их жизни, проводя параллель между идеями и жизненными обстоятельствами, особенностями характера. При этом, Авсеенко часто использует обобщения («трудна и неблагодарна роль политического деятеля. Он двигается во мраке, и принужден двигаться скоро, между тем как инстинкт побуждает его идти ощупью Там же. С. 242.», «Писатель, преданный литературной работе, приобретает манеры и привычки…» Там же. С. 253.), прием, распространенный в художественной литературе.

Статья построена так, что части с жизнеописанием прерываются характеристикой текстов Токвиля, соответствующих с периодом, в котором они были написаны. Так, рассказывая о поездке Токвиля по Новому Свету, Авсеенко переходит к комплексу идей, отраженных в «Демократии в Америке». Авсеенко импонирует описание демократии, поддерживающей принципы местного самоуправления. По мнению автора статьи, не «машина» централизации способствует полноценной «народной жизни», а делегирование обязанностей в управлении государством. При этом, Авсеенко отдельно отмечает манеру Токвиля, указывает на то, сколько заметок и интервью легло в основу книги, ведь «автор любил слишком высоко ставить задачу своего исследования». Однако, Авсеенко оценивает первую часть «Демократии» гораздо выше, чем вторую, поскольку во втором томе не чувствуется этой «высокой задачи» и произведение остается «бесплодным».

Критикуя второй том «Демократии» в 1863 году и исходя из событий войны Севера и Юга, разворачивающейся в это время в Америке, Авсеенко сообщает, что главный недостаток произведения Токвиля заключался в том, что он не уделил особого внимания рабству. Так, часто отмечая «дальнозоркость» Токвиля относительно французской политики, Авсеенко указывает на «громадную и непоправимую ошибку», которую Токвиль совершил, не описав возможных последствий рабства и считая, что Америке не грозит ни войны, ни межпартийные «распри». Эта критика интересна тем, что Авсеенко сравнивает прогнозы Токивиля с реальностью и указывает на то, что большинство из их не сбылось. Таким образом, Авсеенко отмечает несостоятельность ряда положений Токвиля. При этом в критических суждениях Авсеенко меняет языковый регистр, возвращаясь к политическим и историческим описаниям, которые были вначале, но на этот раз пишет не о Франции, а об Америке.

В отличии от «Демократии в Америке» Авсеенко анализирует «Старый порядок и революцию» менее подробно. Объяснить это можно разными причинами, во-первых, первая книга была написана писателем-туристом, полным идеалов, и ее публикация была связана с мировым признанием, а вторая ассоциировалась с концом жизни Токвиля и его наследием («Это была заветная мечта последних лет его жизни, предмет его последних надежде и желаний; на нем он думал основать свои притязания на бессмертие» Авсеенко В.Г. Публицисты нового времени. Токвиль. // Отечественные записки. 1863. № 6. С. 265.). Во-вторых, последняя книга не была дописана, в замысле писателя было три тома, поэтому Авсеенко отмечает, что завершенная часть «не дает еще права судить, каково было бы все творение, если бы смерть не остановила руку великого писателя» Там же. С. 266.. Однако, Авсеенко отмечает, что главные темы первой книги - это демократическое общество без политической свободы, как последствие революции. Комментируя статью Авсеенко, А.В. Юшников отмечал, что русский историк помимо выделения главных идей «Старого порядка и революции» в то же время защищал Токвиля, от критиков, видевших в его книге «антипатию к революции 1789 года» Юшников А.В. Проблема закономерности великой французской революции во взглядах А. Токвиля и их оценка в русской публицистике 1860-1870 гг.: особенность макроисторического подхода // Вестник томского государственного университета. 2009. № 2 (6). С. 79.. Главным аргументом Авсеенко служила незаконченность произведения, а также тот факт, что Токвиль не был противником свержения монархии, но революцию он называл «чудовищем» («monstre»). По мнению Юшникова, Авсеенко задал новое направление в отечественной историографии изучения Французской революции.

Больше внимания Авсеенко уделяет не содержанию книги, а обстоятельствам ее создания и душевному состоянию Токвиля в последние годы жизни. Так, для автора статьи важно, что эта книга была написана уже после того, как Токвиль разочаровался в политическом положении Франции, оставил государственную карьеру и удалился в свое поместье. По концепции Авсеенко «Старый порядок» был главным итогом жизни французского историка, который всю жизнь хотел воплотить свои теории на практике, но в заключении решил оставить «наследство» будущим поколениям. И популярность книги, доходящая до того, что ее «многие знают наизусть», как раз доказывает то, что она стала тем «трудом», с которым «имя его должно было перейти к потомству». В этих описаниях Авсеенко возвращается к литературному языку, отступая от него, только на краткое описание идей «Старого порядка». Так, передавая состояние Токвиля, который не смог принимать участие в политике Луи Наполеона, Авсеенко сообщает, что французский историк «чувствовал, что он один живой среди развалин». Кроме того, болезнь Токвиля излагается следующим образом: «В груди его давно уже гнездился недуг» Авсеенко В.Г. Публицисты нового времени. Токвиль. // Отечественные записки. 1863. № 6. С. 268.. Как подобает художественным жанрам, в тексте много средств выразительности, например, эпитеты («заветная мечта», «невознаградимая утрата» и др.). Примечательно, что поскольку основная часть жизнеописания прерывается цитатами из писем, то кажется, что Авсеенко позаимствовал чувствительную лексику из них, поскольку письма Токвиля полны его переживаний и чувств («Я приношу большую жертву» Там же. С. 267., «Мой добрый, дорогой отец оставляет по себе пустоту» Там же. С. 237. и т.д.), характерных для жанра личных посланий.

В статье Авсеенко предлагает нам увидеть Токвиля в разных социальных ролях: политика, литератора, путешественника, супруга. При этом, сообщая, что помимо популярных «Старого порядка» и «Демократии в Америке», у писателя были экзотические рассказы, например, «Пятнадцать дней в пустыне», написанные в американский период. В то же время, он выступал и как политический оратор, хотя по мнению Авсеенко, из хорошего литератора выходит плохой оратор, однако бывали и «превосходные речи», например, выступление в палате депутатов 27 января 1848 года, в котором Токвиль выражал свои опасения насчет политического будущего Франции. Таким образом, задача Авсеенко заключалась в том, чтобы зафиксировать этапы жизни французского историка и дать характеристику его произведениям. При этом, поскольку «Старый порядок и революцию» Авсеенко не считал законченным произведением, то не указывал на его недостатки и преимущества, хотя и соглашается с идеями, описанными в первом томе.