Первичные местоимения и их производные в пермских языках

Указательные основы с соответствующими консонантами имеются во всех финно-угорских языках, однако в области вокализма наблюдается пестрая картина соответствий и междиалектных корреспонденций (особенно в саамском и обско-угорских языках), которые трудно учесть в исторической ретроспективе. В данном исследовании мы исходим из общего понимания оппозиции как семантического противопоставления основ, имеющих те или иные фонетические различия. Семантическая оппозиция местоимений по дальности указания, несмотря на разнообразие огласовок и их нерегулярность, является системообразующим фактором во всех современных языках, что, несомненно, дает основание для ее праязыковой реконструкции.

1.1. Оппозиции указательных местоимений в финно-угорских языках. Координация местоимений по степени удаленности последовательно выражается чередованием *t-овых корней, напр.: фин. tдmд «этот» - tuo «тот»; морд. t'e, t'a «этот» - tona «тот»; мар. t'ide «этот» - tudo «тот» и т.д., а также *n-овых местоимений мн.ч.: фин. nдmд «эти» - nuo, ne, «те»; морд. n'e, n'a «эти» - nona, nona, nonat «те»; мар. n'ine «эти» - nuno «те» и т. д.

S-овые местоимения как бы вплетены в систему t-овых, не образуя четких рядов соответствий. Во многих языках (фин. кар. иж. эст. морд. мар.) они выступают параллельно с t-овыми, причем в разных по удаленности значениях, ср.: фин. tдmд «этот» - tuo «тот», se «тот, этот»; ижор. tдmд tЬ se «этот» - tф «тот»; морд. t'e, t'a «этот» - tona «тот», s'e, s'a «тот»; мар. tude «этот», s'ede «этот» - tudo «тот», sade «тот» и т.д. В южных прибалтийско-финских языках наблюдается нивелировка оппозиции по удаленности, напр., эст. se, see «этот, тот»; лив. sнe «этот, тот» - ne «эти, те»; вод. ka-se «(вот)этот» - se «тот», «этот» - kane «эти»; вепс. сe-ce «этот» - њe «тот». В пермских языках s-овое местоимение получило дальнеуказательное значение: коми tajE, «этот» - sijE, «тот», удм. ta «этот» - so «тот».

Указательные местоимения в финно-угорском (уральском) праязыке не имели числовой диатезы. В современных языках представлены два способа образования форм мн. ч.: с помощью плюральных суф. имен, в основном, в угорской ветви: венг. ez «это, этот» - ezek «эти», az «то, тот» - azok «те» и супплетивно от * n-овой основы, в основном, в финно-пермской: фин. tдmд «этот» - nдmд «эти», морд. t'e «этот» - n'e «эти», мар. tudo «тот» - nuno «те» и т.д. В последних часто используется дополнительная суффиксация: фин. se «тот» - ne, диал. net «те» и т.д. или суффиксация как единственный способ: удм. ta «этот» - taos «эти», so «тот» - soos «те». Считается, что в древности* n-овая основа не имела собственного плюрального значения и нуждалась в дополнительной маркировке.

Производные демонстративы образуются от всех этих основ и в большинстве языков сохраняют оппозиции по дальности указания. Многие дериваты утратили связь с указательными основами и пополнили разряд неместоименной лексики, подвергшись последующим морфонологическими изменениями. Они сохраняются в устойчивых выражениях, напр.: мар. тыgгыл-тяgгыл «образ. о неповоротливых ногах», тырын-тярын «в перевалку», тывве-тцвц «образ. растерялся от неожиданности», венг. tй-tova «нерешительный» <* «туда-сюда», в составе наречий, напр., коми tEn±i «тогда», венг. tegnap «вчера», фин. tцin tuskin «едва-едва, насилу», в виде частиц, союзов и т.д.

В связи с этим целесообразно выделить два (исторических и лексико-грамматических) пласта демонстративов: слова, представляющие собой застывшие формы указательных местоимений со значениями типа: «тогда», «теперь», «нынче», «сегодня», «завтра», «потом», «другой», «дальний», «тамошний» и т.д., и собственно демонстративы - элементы действующих дейктических систем.

1.2. К вопросу о вокалических указательных основах в финно-угорских языках. Консонантные указательные основы обнаруживаются во всех финно-угорских языках и имеют надежную уральскую и даже доуральскую этимологию. Реконструкция гласных *e «это, этот» и *o~*u «то, тот» также имеет давнюю традицию, однако рефлексы их прослеживаются не так определенно. По существу, системные отношения вокалических основ представлены только в венгерском: e, ez, ezen «это, этот» - a, az, azon «то, тот», ezek «эти» - azok «те», itt «здесь» - ott «там», ide «сюда» - oda «туда» т.д. В других языках нет не только четких семантических оппозиций, но и регулярно сопоставимых форм. Данные пермских языков также не поддаются однозначной интерпретации.

При реконструкции велярной основы ур. *o~u (UEW: 332) в качестве пермских рефлексов приводятся, с одной стороны, узкодиалектные коми частицы уд. ata, atta, astaj, atI, аsI «вот, вон», видимо, связанные с t-овыми и s-овыми основами, ср. ata «вот (здесь)» - atI «вот (там)», с другой, - удмуртские демонстративы с начальным o-, полностью совпадающие с s-овыми наречиями коми языка, ср.: удм. oti, коми seti «по тому месту»; удм. otiIs', коми setIs' «оттуда»; удм. ot®I-tat®I, коми set®E-tat®E «туда-сюда». Ср. тж. удм. диал. sotIn «там», sotIs' «оттуда», sotsI «туда», sot'®oz' «дотуда», soz' «так». Регулярность соответствий говорит скорее об утрате удмуртским языком анлаутного s-, нежели об образовании в близкородственных языках такого значимого разряда, как демонстративы, от разных основ, но по генетически общим моделям.

Реконструкция переднерядной основы *e «этот», как и заднерядной, в основном, опирается на угорские примеры (UEW:67). Пермские языки представлены, с одной стороны, одним удмуртским словом eиe, iиe, Циe «такой», которое может быть диалектным вариантом (ср. стандартные sICe, taCe «такой»), с другой, коми префиксальной частицей е-, имеющей тотальное распространение: кз. tajE , e-tajE «(вот) этот»; sijE , e-sijE «(вот) тот»; tatEn, e-tatEn «(вот) здесь» и т.д. В современном языке эта частица индифферентна к семантике удаленности, хотя переднерядные основы, как утверждается, в праязыке были ближнеуказательными.

По нашему мнению, e- овая частица - инновация, коснувшаяся только коми языка, тем более что «финно-угорским (уральским) языкам вообще не было свойственно препозитивное присоединение усилительных частиц» (Майтинская 1969:200). Скорее всего, ее происхождение объясняется перманентными контактами коми языка с русским, в котором имеются системные рефлексы индоевропейских вокалических частиц: заднерядный о в местоимениях онъ, она, оно, оный, оная, оный и переднерядный э- со значением ближнего указания: э-кий, э-вон и т.д. Как и в пермских языках (§2.п.2.3.), преобразования в системе русских демонстративов связаны со становлением местоимения 3-го лица он, она из дальнеуказательного, а частица э- приняла участие в формировании ближнеуказательных местоимений: тот - э-тот, так - э-так, такой - э-такий. Она могла употребляться как отдельно: э с того, э к тому и т. д., так и в составе частиц, наречий, вопросительных местоимений: э-тта, э-вот, э-вон, э-туды, э-как, получила широкое распространение в говорах, в том числе северно-русских, находящихся в тесных контактах с коми диалектами: сев.-рус. эв «вон», эвде «вон там», эк «так», этта, этта-ка «вот, вот как», эстоль «вот сколько», эко «вот какое» и проч. В результате ее проникновения в коми язык местоимения подверглись системным изменениям и структурно-диахронической дивергенции (см. §3.).

§2. Эволюция указательных местоимений в пермских языках посвящен генезису указательных местоимений в связи с формированием местоимения 3-го лица.

2.1. Система указательных местоимений в пермских языках. Номинативные формы представлены t-овой и s-овой основами. По значимости s-овой основы как основного компонента оппозиции пермские языки сближаются с южными прибалтийско-финскими, а по ориентации ее на дальнее указание - с волжскими, отчасти северными прибалтийско-финскими языками. T-овые основы дальнего указания сохранились ограниченно, однако их реконструкция не вызывает сомнений: коми ta-, удм. ta- < ур.*tд «этот»; коми tI-, удм. tu- < ур.*to «тот» (Основы 1974:399; КЭСК:277, 292, 284; UEW:513, 526-527, 505 и др.). В этимологической истории s-овых основ много неясного (UEW:33, 453; Csъcs 2005:227 и др.), что, по нашему мнению, объясняется их использованием в роли местоимений 3-го лица и крайне неравномерными процессами становления собственноличных значений в разных языках и языковых ветвях.

Пермские языки различаются составом и формами указательных местоимений: если в удмуртском они более или менее однородны, то в коми языках картина соответствий достаточно сложная.

Во всех коми-зырянских диалектах основой дальнего указания является si-, sI-: лл.скр.вым.нв.вв.печ.вс.сс. sija, sI; вв.вс.лл. si; вс. se; иж. sIa; скр. sijE, sije; сс. sijE, sije «тот»; уд. sija «этот, тот», которая регулярно снабжается префиксом e-: уд. esija, esja, isija; иж. esIa, esija; вым. esija, esI; вв. esija; печ. esija; скр. esijE, esije, esija, esI; сс esijE, esije, esI; вс. esija, esI; нв. esija, esia, esja; лл. esa, esE «вот этот, вон тот» и др. Основой ближнего указания является ta-: лл. вв.вс. нв.иж. вым.печ. taja ta, уд. tajja, ta, нв.вв. taa, скр.сс. tajE, вв. taje «этот».

В уд. и нв. диалектах сохранилась дальнеуказательная основа ti-, tI-: уд. tija «тот, этот»; нв. tIja «тот (более отдаленный)»: уд. tI voE «в тот год», tI IlaE «так далеко». В других диалектах она обнаруживается в основах с префиксом e-, однако оппозиция по удаленности в них размыта: вым. вв. etaja, etija, eta «вот этот», скр.сс. etajE, etijE, etaja, eta «вот этот», лл. etija «вот этот» и т.д. Нивелировка значения, по-видимому, произошла под влиянием ближнеуказательной частицы e-: taja «этот» - tija «тот» > e-taja, e-tija «(вот) этот». По аналогии с s-овым местоимениями в t-овых укрепилась i-овая огласовка: esija «вон тот» - etaja > etija «вот этот», что привело к избыточному варьированию.

В коми-пермяцком литературном языке и большинстве диалектов оппозицию составляют местоимения eta, etija «этот, эта, это» - sija «тот, та, то». Роль префиксальной частицы e- иная: в коми-зырянском она имеет экспрессивно-выделительную функцию: sijE «тот» - esijE «вон тот», в коми-пермяцком выступает в качестве маркера ближнего (более определенного) указания: кп. sija «тот» - e-sija «этот», ср. рус. тот - этот. Основа ближнего указания ta- не используется (за исключением некоторых северных говоров). Местоимения мн. числа с приставкой e- также имеют ближнеуказательное значение: ena, etna, enija, enaja «эти»: ena goddezE «в эти годы» - nija, н-иньв. naja «те»: nija goddezE «в те годы», хотя степень удаленности часто не акцентируется: ena, enija, etnа, etnija «эти», «вон те». Частица e- оказала на коми-пермяцкие демонстративы более сильное влияние, нежели на коми-зырянские, в значительной степени разрушив исконную оппозицию t-овых и s-овых основ.

В коми-язьвинском наречии различаются три основы: ближнеуказательная ta-: eta «этот», tat\n «здесь»; среднеуказательная si-: sija «тот», sit\n «там» и дальнеуказательная ti-: 8-tja «вон тот», 8-tit\n «вон там». По использованию частицы e- коми-язьвинская система близка к коми-пермяцкой: eta «этот» - sija «тот», ena «эти» - nija «те»; ближнеуказательная основа ta- «этот» самостоятельно не используется. Однако, если в коми-пермяцком оппозиция по удаленности размыта, в коми-язьвинском - подчеркнуто выражена: tat\n «здесь» - tet\n «там» - 8-tit\n «вон там».

В удмуртском языке основная оппозиция: ta «этот» - so «тот» может осложняться выделительно-указательными суффиксами: taiz «именно этот» - soiz «именно тот». Имеется также оппозиция t-овых основ: ta «этот» - tu «тот». В говорах северного наречия вместо литературных taiz, soiz употребляются tiiz «именно этот» и siiz «именно тот», а в бесермянском наречии они используются параллельно. Таким образом, удмуртские местоимения отличаются от коми тем, что в них а) отсутствуют формы с анлаутным e-; б) отсутствует n-овая основа мн. ч.; в) отсутствуют суффиксы, характерные для коми языка (кз. -ja -jE -ji; кп .-ja; кя.-ja -da).

2.2. Склонение указательных местоимений в пермских языках.

2.2.1. Парадигма единственного числа (Sg.). Удмуртские местоимения ta «этот» и so «тот» употребляются обычно в субъектно-объектных падежах, заменяясь в других послеложными конструкциями с dor-, pal- и т.д. Усилительно-выделительные формы taiz «именно этот» и soiz «именно тот» имеют полнопарадигматическое словоизменение.

Коми местоимения имеют все падежные формы, хотя некоторые пространственные (напр., иллатив, транзитив) используются редко. По падежам изменяются краткие (бессуффиксные) основы кз. (e)ta-, кп. кз. eta и кз. (e)sI-, кп. sI-, кя. si-, в южных коми-зырянских диалектах - полные, напр.: сс.вс.лл. tajalI «этому».

«Чистые» дальнеуказательные основы tI-, ti- «тот» из-за своего ограниченного употребления в падежном словоизменении не идентифицируются; отдельные формы зарегистрированы в удорском диалекте: tI-lEn «того, у того», tI-lI «тому». Нижневычегодское tIja «тот (более отдаленный)» представлено только в номинативе: tIja pom «тот конец», tIja bok «та сторона». Распространенные во всех коми диалектах префиксальные формы etija, etijE, etije имеют потенциальное словоизменение, поскольку полностью совпадают с etaja, etajE, etaje.

2.2.2. Парадигма мн. числа (Pl.) в удмуртском языке отличается от (Sg.). только наличием суффикса -os. В коми диалектах падежные формы образуются несколькими способами: 1) полная основа taja, sija + Plx + Сх: вым.нв.вв.печ.скр.вс. (e)taja-jas-lEn, (e)sija-jas-lEn «у этих, у тех»; 2) краткая основа ta-, sI- + Plx. + Сх: уд. вв. скр. сс. ta-jes-lEn, si-jes-lEn; 3) в ижемском диалекте и в коми-пермяцком языке по падежам изменяются обе n-овые основы Pl.: ena-, enI- + Сх: иж. ena-len, enI-len, кп. ena-lEn, enI-lEn «у этих, у тех»; в вымском диалекте и коми-язьвинском наречии - только ближнеуказательная ena-: вым. ena-len, кя. ena-lan «у этих». В коми-язьвинском и в коми-пермяцких диалектах дальнеуказательные формы образуются от полной основы: кп. nija-lEn, кя. (8)nija-lan «у тех»; 4) в лузско-летских говорах и коми-пермяцком языке имеются особые формы мн.ч., от которых обычно образуются косвенные падежи: лл. esajas: esa-jas-lEn «у этих, у тех»; кп. etna: etna-lEn «у этих». Склонение указательных местоимений свидетельствует о живых процессах диалектного варьирования в коми языке. В южнокоми регионе можно наблюдать тенденцию к унификации парадигм.

2.3. Местоимения 3-го лица в пермских языках не являются собственноличными. Они имеют функцию общего указания, не особенно различая, на лицо или не-лицо указывает говорящий: к. sijE ~ удм. so «то, он, она». В роли личных широко используются и t-овые местоимения ближнего указания, напр., удм. taos, к. tajEjas «они, эти». Однако в коми языке процесс становления собственноличного местоимения проходил активнее, что было детерминировано включением в сферу личного дейксиса n-овой указательной основы. По-видимому, она выделилась из финно-пермской оппозиции sg. *t- - pl. *n- и в контактной зоне с южными прибалтийско-финскими и марийскими прадиалектами была использована в качестве личного местоимения к «недостаточно личному» s-овому местоимению. В современном коми языке последнее остается общеуказательным, тогда как n-овое местоимение является личным. Дальнейшие структурные преобразования коми демонстративов, по нашему мнению, также были детерминированы процессами формирования местоимения 3-го лица, важным дифференциальным признаком которого стала числовая оппозиция s- ~ n-.

Появление суффикса -ja, -jE в коми местоимениях мы объясняем, прежде всего, необходимостью дополнительной суффиксации n-овой основы для усиления значения множественности. В прибалтийско-финских языках с этой целью был использован суффикс мн.ч. -t (-d), в волжских - редупликация основы, а в коми - финно-пермский суффикс коллективной множественности -*ja, *-jд, который принял участие также в формировании генитива 1pl. mijan «наш» и 2pl. tijan «ваш» (Гл.I, п.3.2.).

Суф.-jа представлен в большинстве коми-зырянских и во всех коми-пермяцких диалектах, тогда как -jE - только в двух близких диалектах: присыктывкарском (определившем литературную норму: sijE «он, она» - najE «они») и среднесысольском. Но и в них, особенно во мн. числе, широко представлены формы на -а: скр. najE, naje, naja, najan, сс. nija, n'ia, n'ea, nije, najE, nijjas и др. Этот факт не позволяет согласиться с мнением о первичности суф.-jE, который принято считать эмфатической частицей «для усиления выразительности» (КЭСК: 256).

Появление суф. -jE мы объясняем тесным взаимовлиянием номинатива и аккузатива как выразителей субъектно-объектных отношений: акк. sijE > ном. sijE. В большинстве коми-зырянских (лл.вс.вв.нв.печ.вым.уд.иж) и во всех коми-пермяцких диалектах в номинативе выступает суф. -jа, в аккузативе - -jE. В диалектах, в которых номинатив имеет -jE, в аккузативе выступает усилительное s: sijE «он, она» > sijEs «его, ее», которое, несомненно, появилось (из < акк. имен -Es) с целью расподобления номинатива и аккузатива после передвижения последнего в начало парадигмы. Такое передвижение семантически оправдано: в позиции объекта указательное местоимение приобретает большую определенность, значит, становится более пригодными для актуализации значения «личностности». Ш.Чуч объясняет появление этой формы также семантическим расподоблением указательного и личного местоимений, однако считает, что указательно-личное se уже в прапермском языке в аккузативе имело две формы: указательную *sejes и личную *seje. Последняя сохранилась в удм. аккузативе, а в коми произошло ее передвижение в номинатив (Csъcs 2005:228).

В этом плане интерес представляют диалектные местоимения лл. n'ida, уд. n2da, кя. nida «они», происхождение которых до сих пор не получило удовлетворительного объяснения. Обычно в них вычленяют морфему ni- ~ n2-, сопоставимую с корнем в najц, naja, nija, и «загадочный суффикс» -da, который сравнивают с эмфатической частицей -д? в марийском местоимении ti-д? «он». По нашей версии, эти формы не членимы, поскольку являются адаптацией прибалтийско-финского n-ового местоимения в форме партитива (ср. вод. niitд, вепс. niitд, niidд «их» и др.). Ближайшим примером такого развития может служить верхнесысольский диалект, в котором бытует русское местоимение 3sg, заимствованное в форме аккузатива: jevц, evц, jцvц < рус. jevo «его»: jevц-lцn «у него, неё», jevц-l2 «ему, ей», jevц din2n «возле него» и т.д. По-видимому, прибалтийско-финские (и русская) формы были усвоены коми диалектами с целью заполния лакуны местоимения 3-го лица, чтобы составить оппозицию исконным, но по существу указательным, местоимениям. Неслучайно в коми языке заимствованные формы используются только в функции личных местоимений. Интересно, что коми-язьвинское местоимение 3sg. sida «он, она» (ср. вод. вепс. sita, sida, sidд «этого») употребляется также только в личном значении, тогда как основная форма sija - в общеуказательном. Местоимения лл. n'ida ~ уд. n2da ~ кя. nida «они» имеют разный грамматический статус, что позволяет говорить о разном времени и источнике заимствования.

2.4. Особенности склонения указательно-личных местоимений. Местоимения 3-го лица в пермских языках изменяются, как указательные. Коми-зырянские и коми-пермяцкие имеют полнопарадигматическое словоизменение, удмуртские и коми-язьвинские - дефектное.

В коми диалектах наблюдается разнообразие падежных форм, которое можно свести к следующим моделям: а) краткая основа + Cx: sI-lIs' «у него», na-lEn «у них, их»; в 3pl. часто используются Plx, напр., печ. вв. сс. na-jas-lEn, скр.нв. na-jan-lEn «у них, их»; б) основа с диалектными суф. -a, -ja, -E, -jE, -e, -je + Cx, напр., иж. nI-a-lEn, вв. na-a-lEn «их, у них»; в) заимствованная основа + Cx: вс. jevE-Es «его, ее», лл.n'ida-lEn «у них»; г) основа + диал. Cx, напр., лл. sijE-lE «его, ее», лл. n'ida-mId «с ними»; г) основа + Cx + выделительные суф.(в каритиве и комитативе): вс. sI-tEg-ji «без него, нее», иж. nI-teg-ja «без них», уд. na-kEt'-t'a «с ними» и т. д.

В коми-пермяцких диалектах падежные формы образуются по тем же моделям как от краткой, так и полной основы, напр. sialis' и sIlis' «у него», sialEn «у него есть», sIlE «ему», в северных говорах часто используются суффиксы мн. числа, напр, nIazlEn «у них».

Несомненно, древним способом образования косвенных падежей является добавление суффикса к краткой основе: он представлен повсеместно. Склонение полной основы встречается, в основном, в южнокоми регионе. Вариативность плюральных форм значительно выше сингулятивных, что говорит об инновационных процессах в их становлении.

§3. Производные указательных местоимений пермских языках образованы по одним моделям с помощью общих падежных и непадежных формантов, что говорит об их общепермском происхождении: к. tat®E, set®E ~ удм. tat®I, ot®I «сюда, туда»»; к. ta±(i), si±(i) ~ удм. taz' (I), oz' (I) «так, эдак» и т. д.

3.1. Местоименные наречия места составляют самый значительный разряд пермских демонстративов. Они группируются вокруг трех основных значений ближнего и дальнего указания: «здесь - сюда - отсюда» и «там - туда - оттуда», для выражения которых используются оппозиции пространственных падежей.

Среди локальных демонстративов различаются: 1) указательные местоимения в формах местных падежей и 2) застывшие формы наречий с дефектным членением.

3.1.1. Первую группу в коми языках составляют наречия, образованные от основ ta-, sI- с помощью суффиксов внешнеместных падежей, напр., эгрессива: кз. (e)tas'an' «отсюда, с этого места» - (e)sIs'an' «вон оттуда, с того места», транзитива: кп. etaEt, tati «здесь, по этой стороне» - sIEt «там, по тому месту» и т.д. В коми-зырянском эта группа значительно пополнилась за счет форм приблизительно-местных падежей, составляющих регулярную парадигму (в инессиве имеется также лично-притяжательная форма): инессив: (e)talan'In, (e)talan'as «здесь, в этих местах» - (e)sIlan'In, (e)sIlan'as «там»; иллатив: (e)talan'E «сюда, в эту сторону» - (e)sIlan'E «туда, в ту сторону» и т. д.

В удмуртском в этой функции используется только аппроксиматив -lan': solan' «в том направлении», диал. olan' «в ту сторону», talan' «в этом направлении»: solan'- talan' «туда-сюда, взад-вперед, из стороны в сторону». Кроме того, используются формы с сегментом -la-: kudlas'an' «с какой стороны»: solas'an' «с той сторны» и конструкции с послелогом pala «сторона»: so pala «в ту сторону», ta pala «в эту сторону» и т. д. Развитую систему местоименно-наречных форм составляют также сложные образования, состоящие из указательных местоимений и самостоятельного слова kem: такемысен, такемысь «с такого дальнего расстояния» - сокемысен, сокумысь «из такой дали, с такого расстояния»; такеме, танякеме диал. «так далеко» - сокеме, сонякеме диал. «так далеко, в такую даль».

3.1.2. Во второй группе локальных демонстративов структурные элементы можно выделить только при дефектном членении, однако оппозиции по дальности указания прослеживаются совершенно определенно.

В коми языке они образованы от следующих основ: (e)ta-, se-: (e)tan(i) «здесь, тут» - sen(i) «там»; (e)tas' «отсюда, вот отсюда» - ses' «оттуда, с того места»; уд. ta-, tI-: tan «здесь» - tIn «там»; tat-, set-, est- (в северо-западных диалектах также tIt-: уд. вым.нв. tIt «там» - tat «здесь»): (e)tatEn(i) «здесь, вот здесь» - setEn(i) «там, вон там»; tatI-, setI-, estI-: (e)tatIs'an' «отсюда» - setIs'an' «оттуда», estIs'an' «оттуда, с того места»; tat®-, set®-, est®-: (e)tat®E «сюда, в это место» - set®E, est®E «туда, в то место»; tat®an'- , set®an'-, est®an'-: (e)tat®an'In «здесь, в этих местах» - set®an'In, est®an'In «вон там»; (e)tat®an'E± «до того места» - set®an'E± «до того места», est®an'E± «до того места» и т. д. В коми языке и в некоторых самых северных коми-пермяцких говорах основную оппозицию по дальности указания составляют наречия tan(i) «здесь» - sen(i) «там». Они отсутствуют в коми-пермяцком языке и коми-язьвинском наречии, основную оппозицию в которых составляют кп. estEn «здесь» - set®in «там», кя. tat\n «здесь» - tet\n «там»- sit\n «там, подальше». В удмуртском наречия места образованы от основ tat-, ot-, диал. sot-: tatIn «здесь» - otIn, диал. sotIn «там», tati «по этому месту» - oti, soti «по тому месту»; tati-, oti-, диал. soti-: tatiIs' «отсюда» - otiIs', диал. sotiIs' «оттуда»; tat®I- - ot®I-, диал. sot®I-: tat®Ioz' «досюда» - ot®Ioz' «дотуда» и т. д.

В структуре пермских демонстративов выделяются основообразующие элементы: -n в коми-зырянских tan(i) «здесь» и sen(i) «там», а также kEn(i) «где» и -t- и -®з - в составе других наречий места. По-видимому, они являются рефлексами ранних форм словоизменения. Б. А. Серебренников элементы -n, -t, а также -i возводит к древним локативам, -I в удм. tat®I- - к лативу (1963: 54,59,350,75). Элемент -t- часто связывают с формой транзитива или пролатива-транзитива (Bartens 2000:304), а -®з- считается комбинацией лативных суффиксов (Csъcs 2005:245).

Поскольку в основе пространственной ориентации человека лежит семантическое поле «здесь - сюда - отсюда», логично предположить, что именно эти падежные значения участвовали в образовании наиболее ранних форм. Однако семантика первичных дейктических корней оказалась недостаточной для репрезентации локальных сигнификатов. Локативные формы, сохранившиеся в кз. tani «здесь (<*в этом)», seni «там(<*в том)», а также kEn(i) «где(< *в чем)», другими пермскими языками были утрачены. В качестве специального маркера локальности, по-видимому, был использован суффикс локатива -t, хорошо сохранившийся в угорской ветви (напр., хант. tot tat «там», њita «(вот)там»; манс. tit «здесь», tot «там»; венг. itt «здесь», ott «там»), однако имеющий финно-угорское и даже уральское происхождение (UEW:332; Хайду 1985:297). Основа *tзt- «здесь» (соотв. *sзt- «там») стала системообразующей для всего поля локальных значений пермских языков, напр.: к. tat-En, удм. tat-In «здесь»; к. tat-Is', tat-Is'an', удм. tat-Is', tat-Is'en «отсюда» и т.д.

Дальнейшее осложнение системы демонстративов связано с появлением форм элатива и эгрессива с элементом -®з-. По нашему мнению, первоначально эти формы имели значение общего указания и были синонимичны: к. tatIs' и tatIs'an' «отсюда = туда», к. setIs' и setIs'an' «оттуда = сюда». Однако дальнейшая дифференциация локальных понятий («отсюда» - «туда» и «оттуда» - «сюда») потребовала новых форм вербальной репрезентации. Форма элатива со значением направления от точки локализации (tatIs' «отсюда») с помощью иллативного суффикса получила значение направления к точке локализации (к. *tatIs'-E > tats'E > tat®E «сюда»). Промежуточные формы tats'E, sets'E до сих пор бытуют в печорском диалекте коми-зырянского языка. В удмуртском им соответствуют также иллативные формы tat®I, ot®I, диал. taccI, o®®I, o®I, so®I. Возникшие основы приняли участие в формировании терминативных форм: к. tat®E±, set®E± ~ удм. tat®Ioz', ot®Ioz' «досюда, дотуда». Возможность такой трактовки допускают и другие исследователи (напр., Bartens 2000:304).

Аналогичный процесс, видимо, можно предположить для коми tat®an' «сюда, в этом направлении», set®an' «туда, в том направлении», которые сформировались на основе эгрессива следующим образом: tatIs'an' «отсюда» > tats'an'(E) > tat®an'(E) «сюда, в этом направлении»; setIs'an' «оттуда» > sets'an'(E) > set®an'(E) «туда, в том направлении». Эти формы могли также появиться или подвергнутся фонетическому и семантическому выравниванию под влиянием более ранних tat®E, set®E. В отличие от удмуртского в коми-зырянском языке появилась серия локальных демонстративов с приблизительно-местным значением, образованных от основ tat®an', set®an' с помощью суфф. местных падежей.

Особую группу составляют коми-пермяцкие демонстративы, образованные от наречия set®in, et®in «там, туда»: set®inE «туда, в том направлении», set®ins'an' «оттуда, с той стороны», set®inE± «дотуда» и т.д. Нетрудно заметить, что они перекликаются с коми-зырянскими местоимениями на set®an'-, однако не имеют ближнеуказательных соответствий (с основой кз. tat®an'- «сюда»). Форма set®in, на наш взгляд, могла возникнуть из общепермской set®E «туда» с помощью суффикса инессива -In, поскольку имеет как направительное, так и местно-локативное значение, ср., напр. set®in mEdik moz baitEnI «в той стороне говорят по-другому» и da set®in kuis «там и умерла». Следовательно, кп. set®in, et®in и кз. tat®an'-, set®®an'-, est®an'- имеют разное происхождение. Коми-пермяцкие локальные демонстративы отличаются широким использованием энклитических элементов, которые могут представлять интерес для истории, напр.: setEnka, set®inkatu, setEnkana, setEnkas' «там, в том месте» и др. Возможно, они имеют отношение к мордовским, прибалтийско-финским, а также северно-русским частицам.

Система коми-язьвинских демонстративов отличается тем, что в оппозициях по дальности указания участвуют две основы ближнего и три дальнего указания. Все они образованы от основ, осложненных элементом -t-: tat-, tet-, 8tit-, sit-, est-: tati «по этому месту» - teti «по тому месту» - 8titi «вот по тому месту» - siti «по тому месту» - esti «по этому месту»; tat\n(i) «здесь» - tet\n «там» - 8tit\n «вот там» - sit\n «там (подальше)», sit\nas «там-то» - est\n, et\n «здесь»; tati-, teti-, 8titi-, siti-, esti-: tatis'an' «отсюда» - tetis'an' «оттуда» - 8titis'an' «вот оттуда» - sitis'an' «оттуда» - estis'an' «отсюда»; ta®-, te®-, (8ti®-), sit- , est®-: ta®®\ «сюда» - te®®\ «туда» - si®®\ «туда» - es's'\, et®E , eS®E «вот сюда»; ta®®\± «досюда» - te®®\± «дотуда» - si®®\± «дотуда» - eses's'\± «досюда».

Наречия места в трех основных вариантах коми языка имеют существенные различия, которые, по нашему мнению, объясняются инновациями, вызванными внедрением в систему коми демонстративов препозитивной частицы e- (см. Гл.II., п.2.1.).

Ее тотальное использование привело к серьезным структурным изменениям, особенно в системе в s-овых демонстративов Отдельные формы t-овых местоимений в диалектах также подверглись преобразованиям, напр., кп. юж. et®E, лл. et®I < *e-tat®E «сюда»., в которых мы выявили два типа преобразований: 1) выпадение корневого гласного: estEn < * e-setEn «там»; est®E , es®E < *e-set®E «туда»; 2) выпадение начального s- и обнажение корневого e-: et®E <* set®E «туда»; et®E± <*set®E± «дотуда»; es'an' < *ses'an' «оттуда» и т.д.

1) Формы первого типа имеют массовый характер. Они представлены практически во всех диалектах, однако имеют разные значения: в ижемском диалекте коми-зырянского языка, коми-пермяцких диалектах и коми-язьвинском наречии - ближнеуказательное, в остальных - дальнеуказательное: иж. esten, кп. estEn, кя. est\n «здесь» - кз. estEn «там». Во многих диалектах оппозиции по дальности указания оказались размыты, напр.: estEn «там, тут, вот здесь, вот там» (ССКЗД: 448). В значительной степени этот процесс коснулся коми-пермяцкого языка, в котором оппозиция t-овых и s-овых основ была практически вытеснена e-овыми образованиями, не акцентированными по дальности указания. Появление особых коми-пермяцких форм estEn «здесь» - set®in «там», по-видимому, можно объяснить необходимостью более четкого выражения базовых значений ближнего и дальнего указания.

Трансформация коми-язьвинской дальнеуказательной основы sit- в ближнеуказательную est- была подчинена тем же закономерностям: sit\n «там» > es(i)t\n > est\n , et\n «здесь», однако этот процесс не оказал такого сильного влияния на всю систему демонстративов, как в коми-пермяцком: в коми-язвинском наречии сохраняется четкая оппозиция t-овых и s-овых форм по дальности указания.

2) Утрата начального s- имеет южнокоми ориентацию: южные диалекты коми-зырянского языка (сс.вс.лл.) и коми-пермяцкий язык. Без-s-овые формы дальнеуказательного значения в этом регионе составляют полные парадигмы, напр.: л. et®an' < set®an' «туда»: et®an'In «там, в той стороне», et®an'ti «там, по той стороне», et®an'E± «дотуда» и т.д. Это позволяет сопоставить данное явление с удмуртскими формами oti, soti «там, по тому месту», otioz' , sotioz' «до того места», ot®I, sot®I «туда» и рассматривать как ареального явления в сфере местоимений.

3.2. Местоименные наречия времени, в отличие от пространственных, составляют незначительный разряд, хотя являются важной составляющей дейктического поля языка. Темпоральный компонент непосредственно связан с локальным и через него проявляется: «я - здесь = сейчас», поэтому пространственные отношения часто переносятся в область временных. Ср., напр., рус. темпоральные наречия, образованные от указательных корней: теперь < *то пьрво, тогда< *то-гда (< ?годъ) (Фасмер 1986:89; 1987:68).

В финно-угорских языках связь наречий места и времени очевидна: в роли тех и других часто выступают указательные местоимения в местных падежах, напр., к. taE±, эст. siiani «до этого, досюда, до сих пор» и т.д. В некоторых из них сохраняется оппозиция по дальности указания, напр., фин. tдllцin «теперь, ныне» - silloin, taanoin, tuonoin «недавно, тогда»; морд. t'an'i «теперь» - tosa, s'esta «тогда»; мар. t'en'ij «теперь» - tunam «тогда», однако в большинстве она утрачена. Более устойчивой оказалась дальнеуказательные s-овая или t-овая основы со значением «тогда»; ближнеуказательное значение «теперь» выражается разными, не обязательно местоименными, словами. Ср., оппозиции «теперь» - «тогда» в разных финно-угорских языках: фин. nyt, nykysin - silloin, эст. nььd - tollal tollel, вепс. n'ьgьde - siлoi, siлф, siлei, морд. Э. ней- Э. тосо, хант. ин интам вельси - сялта, манс. ань - тфнт; венг. most - akkor, саам. адтm - танна.

Постепенная нейтрализация пространственного и укрепление темпорального значения, как правило, ведет к появлению полнозначных слов, которые утрачивают связь с дейктическим полем и переходят в разряд номинативной лексики. Они часто заменяются другими, более определенными по семантике словами, инкорпорируют имена, вытесняются заимствованиями и т.д. Например, в венг. ekkor, akkor «тогда» имеется субстантивный корень kor «возраст», в эст. praegu «сейчас» - aeg «время», мар. кызыт «теперь» и удм. круф. кайзър «сейчас» являются татарским заимствованием и т.д.

Пермские наречия времени не являются исключением. Среди них имеются локальные демонстративы, напр., удм. tatijaz «здесь, теперь», tat®Ioz' «досюда, до сих пор»: kItIn ton tat®Ioz' ulid? «где ты до сих пор был?», композиты с темпоральным компонентом: удм. son'aCoXe, к. tadIra, sIdIra «так долго», послеложные конструкции: удм. tabere «теперь < после этого»: mar karod na tabere? «а что теперь поделаешь?», а также специальные слова для выражения временных координат «теперь» - «тогда»: удм. al'i - soku, коми Eni - sek(i).