Эволюция функционально-семантической категории перфектности в русском языке

Эмпирическая база исследования составила около 9000 случаев употребления глагольных словоформ прошедшего времени. В диссертации рассмотрено 3800 случаев употребления древнерусских глагольных словоформ (из них 1800 случаев употребления форм на -л и 2000 случаев употребления простых претеритальных форм, привлеченных для сопоставления) и 5000 словоупотреблений формы прошедшего времени в современном русском языке.

В качестве современных источников были привлечены художественные произведения известного волгоградского писателя Евгения Кулькина, которому свойственно уникальное художественное воссоздание явлений действительности. Лексический состав произведений писателя широк, многообразен и представляет богатый языковой материал, отражающий общее развитие литературного языка. Изучение языка этого талантливого писателя позволяет более полно представить многообразие русского литературного языка современной эпохи.

В работе использовались данные компьютерной версии Прямого и Обратного словника к трилогии Евгения Кулькина «Прощеный век» [Книга I: Крушение. Волгоград: Издатель, 2000. 752 с. Компакт-диск. Волгоград, 2002], подготовленной в НИИ истории русского языка ВолГУ в рамках исследовательского проекта, поддержанного грантом РГНФ № 00-04-00094а/В «Лингвокультурологическая летопись казачества Нижнего Поволжья в сопоставлении с идиостилем Евгения Кулькина» (авторы-составители Лопушанская С.П., Шептухина Е.М., Терентьева Е.В.). Для сопоставления привлекался иллюстративный материал Словаря современного русского литературного языка (В 17 т. - М.; Л, 1948-1965) и Словаря русского языка (В 4 т. / Гл. ред. А.П. Евгеньева - 4-е изд., стер. - М., 1999).

Выбор древних и современных источников объясняется стремлением выявить разноуровневые средства выражения категориальной семантики перфектности в древнерусском языке и в современном русском литературном языке конца XX века с синхронно-диахронических позиций.

Анализ языковых единиц проводился в русле подходов, разрабатываемых в научной школе профессора С.П. Лопушанской. За единицу наблюдения принимается глагольная словоформа, функционирующая в высказывании, равном предложению. Глагол быти анализируется только как связка в древнерусских аналитических формах; в современном русском языке этот глагол также не подвергается анализу по причине его семантической «ослабленности» и особых синтаксических функций. Стилистический анализ претеритов требует специального изучения и не входит в круг рассматриваемых проблем.

Научная новизна исследования состоит в том, что впервые функционально-семантическая категория перфектности рассмотрена в динамике, уточнен набор ее релевантных признаков (завершенность процесса в прошлом, его результативность и актуальность для последующих темпоральных событий); охарактеризованы системные и функциональные средства выражения этой категории в древнерусском и современном русском языках.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения; в основной текст работы включены 13 таблиц и 3 диаграммы. Справочную часть диссертации составляют список использованной литературы, список источников и словарей, а также принятых в работе сокращений.

семантика лексический глагол

СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во введении обосновывается актуальность исследования, формулируются цели и задачи работы, определяется ее научная новизна, теоретическая и практическая значимость, характеризуется материал, методологические основы и методика анализа языковых фактов, излагаются положения, выносимые на защиту.

В первой главе «Принципы комплексного подхода к изучению функционально-семантической категории перфектности в русском языке» определяется основной понятийный аппарат, используемый в диссертации, формулируются теоретические основы анализа языкового материала. Рассматривается история древнерусской претеритальной подсистемы, очерчивается круг вопросов, связанных с исследованием категории перфектности в древнерусском и современном русском языке с позиций синхронно-диахронического подхода. Применение синхронно-диахронического подхода к изучению анализируемых единиц во многих случаях позволяет предложить непротиворечивое объяснение сложных тенденций языкового развития. При рассмотрении процесса унификации системы прошедших времен в русском языке важным представляется высказывание О.Н. Трубачева, который отмечал, что «в истории языка преобладали не абсолютные утраты, а переосмысления» [Трубачев 1994: 3-4]. Это положение представляется весьма актуальным. Продолжая мысль ученого, можно сказать, что в истории языка преобладали не абсолютные утраты, а переосмысления и компенсации. Суть компенсаторных процессов, как было показано в работах С.П. Лопушанской, состоит в том, что любые языковые явления, утрачиваясь, могли вызывать различные компенсации.

Анализ лексико-грамматической и грамматической семантики глагола позволяет «выявить динамику компенсаторных процессов, которые в разных славянских языках способствовали различному переосмыслению функционально-семантических отношений между темпоральными и аспектуальными значениями отдельной глагольной словоформы, обусловливая тем самым своеобразие формирования видо-временной системы» [Лопушанская 2007: 137]. По мнению С.П. Лопушанской, «свертывание системы времен и личной парадигмы русского глагола сопровождалось компенсаторными процессами на функционально-семантическом уровне» [Лопушанская 2000: 52]. Эти процессы имеют различный характер: компенсаторные процессы первой разновидности не приводят к существенным изменениям на других уровнях языка; компенсаторные процессы второй разновидности, напротив, охватывают другие языковые уровни, ярко проявляются в «междууровневых» реализациях компенсирующих элементов и обнаруживаются в истории системы времен русского глагола [Лопушанская 2003: 85-86].

Становление категории перфектности, на наш взгляд, следует охарактеризовать как компенсаторный процесс, сопровождавший свертывание претеритальной подсистемы и становление единой формы прошедшего времени, способной передавать все оттенки значений утратившихся форм на базе укрепившейся категории вида. Таким образом, в работе исследуется компенсаторность семантики перфектности как одна из разновидностей заместительной функции, «развивающейся чаще всего на разных языковых уровнях взамен утраченных смысловых и функциональных отношений между грамматическими категориями и формами» [Лопушанская 2007: 671].

Критерии разграничения глаголов действия, состояния и отношения недостаточно разработаны в науке и по-разному определяются исследователями [Алиева 1975; Гайсина 1980; Гудавичус 1970; Кузнецова 1983; Шарандин, Денисов 1997; Черняк 1989; Чудинов 1986]. В лингвистической литературе данные глаголы выделяются в особые группы на основе общности семантических признаков [Гайсина 1981; Кузнецова 1989; Черняк 1989], лексико-грамматических характеристик [Авилова 1976; Бондарко 1987; Ключникова 1973; Шелякин 1983], сочетаемости [Кильдибекова 1985; Ключникова 1973; Шувалова 1994].

При установлении полевой принадлежности той или иной лексемы нами учитывалась семантическая общность глаголов, аспектуальная характеристика действия, субъектно-объектные отношения. Анализ научной литературы позволил нам определить глаголы действия как обозначающие процесс, поддающийся разложению на более простые действия, носителем которого является активный субъект. Деятельность субъекта может быть направлена на объект и вызывать в нем определенные изменения. Глаголы данного поля могут обозначать завершенное или незавершенное действие и, как правило, являются результативными.

К полю глаголов состояния можно отнести глаголы, обозначающие наличие, накопление или утрату определенного качества, признака, свойства, то есть непрерывный процесс, замкнутый в сфере субъекта. Большинство глаголов состояния характеризуются как нерезультативные.

Глаголы отношения обозначают процесс, указывающий на межличностную или межпредметную связь, в которой состоят какие-либо субъекты, субстанции или признаки. Как и глаголы действия, эти глаголы могут обозначать и незавершенный, и завершенный процесс, часто передают значение результативности [Терентьева 2000: 457-458].

Глаголы действия, состояния и отношения анализируются с точки зрения реализации ими категориальных признаков перфектности, которая понимается в науке неоднозначно. Споры связаны, во-первых, с осмыслением содержания и объема этого понятия, во-вторых, с определением статуса перфектности в синхронии и диахронии. В работах по названной проблематике нельзя не отметить некоторую неупорядоченность в терминологии. В ряде исследований не разграничиваются термины «перфект», «перфектное значение» и «перфектность», что, в свою очередь, приводит к затруднениям в статусном определении самого явления [см.: Пожарицкая 2005: 148]. В других исследованиях, напротив, подчеркивается необходимость терминологического уточнения, чтобы, например, «размежеваться с наименованием форм глагольного времени в древнерусском языке и с интернациональным обозначением форм СВ и НСВ» [Золотова 1998: 23].

Как видим, возникает необходимость в более тщательном отборе терминов, их однозначном толковании и, возможно, разграничении в употреблении терминов в связи с различными периодами развития русского языка. Данное положение является принципиально важным для предпринятого исследования. Из всего многообразия терминов в работе приняты «перфект», «перфектное значение», «перфектность» в следующем терминологическом разграничении: перфект название формы прошедшего времени в древнерусском языке, перфектное значение значение, свойственное этой форме в рамках оппозиции простых и сложных прошедших времен древнерусского языка, перфектность функционально-семантическая категория в древнерусском и современном русском языках, семантика перфектности - значение, которое может выражать словоформа прошедшего времени в современном русском языке [Терентьева 2000, 2006, 2007].

Известно, что среди языковедов до сих пор нет единого мнения о характере перфектности. Традиционное представление о соотношении между значением перфектности и семантикой совершенного вида восходит к работам В.В. Виноградова [Виноградов 1986: 457458], к традиции русских грамматик [Грамматика русского языка. Т. 1. М., 1960: 489; Грамматика современного русского литературного языка 1970: 358; Русская грамматика. Т. 1. М., 1980: 632 и сл.]. Другие исследователи отмечают в перфектности видовой и темпоральный компоненты значения, подчеркивая, что она характерна в подавляющем большинстве случаев для глаголов совершенного вида и является одним из значений форм прошедшего времени [Лебедева 1959]. В лингвистической науке глаголы прошедшего времени совершенного вида с семантикой перфектности квалифицируются в двух разновидностях: акционально-перфектной и статально-перфектной [Маслов 1987].

Только таксисный характер усматривает в перфектности Н.Б. Телин, утверждая, что семантика перфектности в принципе может сочетаться свободно с любым видовым значением (так же, как и с любым из временных значений) независимо от того, найдет ли эксплицитное выражение или нет [Телин 1988: 239].

В некоторых современных работах отмечается, что «разграничение имперфектности, перфектности и аористичности не является основной семантической функцией видов» [Морозов 2003: 534]. Касаясь в своем диссертационном исследовании перфектности, В.Э. Морозов пишет, что «русский глагольный вид не принимает участия в ее выражении даже как оттенка глагольного значения, тем не менее перфектность в том или ином качестве приписывается совершенному виду в большинстве современных работ по аспектологии» [Морозов 2003: 535]. Мнения языковедов на проблему различны: от признания исключительного соотношения перфектности с совершенным видом до полного его отрицания. Нет единства среди ученых и в установлении набора релевантных признаков перфектности. Признак актуальности действия в прошлом для более позднего временного плана выделяется всеми исследователями и называется основным при характеристике семантики перфектности.

Другим важнейшим компонентом перфектности, который называется лингвистами, является результативность процесса в прошлом. Понятие результативности связано с более широкими понятиями предельности действия, сущность которых в современной науке наиболее глубоко и всесторонне раскрыта в трудах В.В. Виноградова, Ю.С. Маслова, А.В. Бондарко, М.А. Шелякина, B. Comrie. Как отмечают ученые, предельность есть входящее в семантику глагола указание на внутренний, самой природой данного действия предусмотренный предел, к которому действие стремится [Бондарко 1976] и который кладет этому действию конец [Маслов 1959; 1984]. В лингвистической науке расширена проблема соотношения предела и наступления нового состояния, знаменующая переход к новому состоянию, границе, отделяющей новое состояние от старого [А. Вежбицкая, М.Я. Гловинская, Е.В. Падучева]. Значение результативности действия реализуется в рамках способов глагольного действия, уточняющих характер его протекания во времени.

Кроме традиционно отмечаемых признаков перфектности (результативность процесса, ее актуальность для последующих темпоральных событий), считаем необходимым выделить такой релевантный признак перфектности, как завершенность процесса в прошлом, обозначенного глагольной словоформой. Учет всех этих релевантных признаков позволяет выработать критерии установления категории перфектности [Терентьева 2007].

Важным теоретическим и методологическим принципом работы является положение С.П. Лопушанской о сложном взаимодействии конкретно-пространственных и абстрактно-пространственных представлений об объективно-реальных формах бытия. В связи с этим при анализе древнерусских текстов особое значение приобретает словосочетание «последующие темпоральные события». Поскольку и время высказывания, и время описываемых событий в древнерусских памятниках с точки зрения исследователя объективно принадлежат плану прошлого, то при доминирующем конкретно-пространственном восприятии времени действия актуальность результата прошедшего времени устанавливается в плане прошлого. При формировавшемся в исторический период абстрактно-пространственном восприятии времени действия актуальность завершившегося процесса в прошлом устанавливается в плане настоящего [см.: Лопушанская 1975; 1990; 1998].

Использованные принципы и подходы к рассмотрению фактического материала дают возможность предложить синхронно-диахронического описание эволюции категории перфектности с древнейших времен до наших дней, позволяют проследить изменения средств ее выражения, установить основные тенденции развития этой категории в истории русского языка.

Во второй главе «Категория перфектности в древнерусском языке» анализу подвергаются словоформы присвязочного перфекта, л-формы без связки, формы аориста, плюсквамперфекта и имперфекта, зафиксированные в древнерусских памятниках письменности, описываются их парадигмы и грамматическое значение в системе древнерусского языка с учетом принадлежности анализируемых словоформ к лексико-грамматическим классам [см.: Лопушанская 1990], что является ценным при выявлении категории перфектности в древнерусском языке. Анализ парадигм, составленных на основе имеющегося фактического материала, позволил установить, что рассматриваемые формы образуются от разнообразной глагольной лексики, которая открывает возможности либо накладывает определенные ограничения на способности словоформы глагола выражать категориальную семантику перфектности. В связи с этим в реферируемой работе глагольные словоформы были классифицированы по лексико-семантическим группам, подполям и полям; во внимание принимались и следующие факторы: способы глагольного действия, реализующие признаки результативности и завершенности; тяготение глаголов к основам совершенного или несовершенного вида; контекстуальное окружение глагольной словоформы. В данной главе основное внимание уделено анализу системных и функциональных средств выражения категории перфектности в рамках полей действия, состояния и отношения.

Рассмотрим способы реализации релевантных признаков категории перфектности претеритальными словоформами. В древнерусский период категория перфектности выражалась морфологической формой перфекта, которая обозначала действие в прошлом с продолжающимся результатом для последующих темпоральных событий. Эта грамматическая семантика хорошо согласовывалась с категориальными лексико-грамматическими признаками перфектности (результативность завершенного прошедшего действия, его актуальность для последующих темпоральных событий) и выражалась словоформами преимущественно I и II классов, которые обнаруживали на лексико-грамматическом уровне значение предельности, свойственное глагольной основе и усиливающееся с помощью приставки, а также различных контекстуальных средств (указанием на конечный пункт перемещения, наличием однородных сказуемых, свидетельствующих о том, что субъект начал другое действие и т.д.).

В древнерусских памятниках время описываемых событий объективно принадлежало плану прошлого, поэтому при доминирующем конкретно-пространственном восприятии времени действия актуальность последующих темпоральных событий может устанавливаться в плане прошедшего, например: агапии же г(л)агола въ себе сего ради г(оспод)ь б(ог)ъ мои привелъ мя есть семо (СбУсп XII/XIII 289 б 16) Древнерусские тексты приводятся в упрощенной графике.. Словоформа присвязочного перфекта в приведенном высказывании выражает результативный процесс, что подтверждается принадлежностью этого приставочного глагола I класса к результативному способу действия, тяготением его основы к совершенному виду. Субъект (Богъ) проявляет Себя как первопричину перемещения объекта действия, выраженного энклитической формой личного местоимения. Завершенность описываемого действия доказывается возможностью трансформации этой формы в страдательное причастие прошедшего времени. Актуальность завершенного результативного процесса реализуется в плане прошедшего времени, названного формой аориста глагола, обозначающего факт в прошлом и вводящим прямую речь. Форма аориста употреблена здесь в своей первоначальной функции - временной вехи отсчета для другого действия в прошлом, что соответствовало древнему, конкретному представлению о протекании действия во времени.

В некоторых случаях актуальность результата завершенного процесса в прошлом может реализоваться в плане прошедшего времени в рамках повествовательного контекста глаголами IV класса, обнаруживающими значение предельности действия: мьняше же герасимъ яко изелъ есть осьла львъ сь (ПС к. XI л. 74 об. 11). В приведенном примере словоформа перфекта от предельной основы выражает значение завершенного процесса в прошлом, что подтверждается наличием префикса из-, выражавшего результативность и крайнюю степень проявления интенсивности действия. Активный субъект и пассивный объект действия выражены в контексте конкретными существительными. Актуальность результата рассмотренного действия реализуется в плане прошедшего времени, названного имперфектом мьняше в главном предложении. В последнем примере имперфект употребляется изолированно, что не было свойственно этой форме и свидетельствует о намечающемся разрушении древней оппозиции простых претеритов [Лопушанская 1990: 42].

При формировавшемся в исторический период абстрактно-пространственном восприятии времени действия актуальность результативного завершившегося процесса в прошлом, выраженного присвязочным перфектом, устанавливается в плане настоящего, на что могут указывать различные лексические уточнители, например, ныне в функции обстоятельства времени: ныне же въ своя си еси въшьлъ (ПС к. XI л. 38. 8); ныне оубо пришьлъ есть (СбУсп XII/XIII 246 а 4-5);

Средством актуализации в плане настоящего значения результата завершенного действия в прошлом может быть также описание реально воспринимаемой ситуации, которая создается в контексте с помощью высказываний, включающих глаголы восприятия: рече симоноу видиши ли сию женоу пришьла есть въ храмину твою (ЕвМст 77 б 6).

В древнерусских памятниках категориальные признаки перфектности могли выражать и формы плюсквамперфекта. Как известно, грамматические значения перфекта и плюсквамперфекта в принципе однотипны: древнерусский плюсквамперфект обозначал «смещенно-перфектное» значение [Маслов 1987], актуальность результата которого реализовалась только в плане прошедшего времени в рамках повествовательного контекста: и многы часы искавъше его и не обретоша отшьльца бе бо многа лета въшьлъ въ врьтьпъ и закрылъ ся (ПС к. XI л. 58 об. 7-8). В приведенном примере словоформы плюсквамперфекта от основ, тяготеющих к совершенному виду, выражают значение завершенных и результативных, сменяющих друг друга действий в прошлом, что подтверждается наличием результативных префиксов и принадлежностью глаголов к результативному способу действия. Актуальность результата действий реализуется в плане прошедшего времени, названного аористом обретоша в главном предложении.

Особенно важными в контексте проведенного исследования являются случаи наличия семантики перфектности у форм аориста: рече г(оспод)ь къ пришьдъшиимъ къ немоу июдеомъ на соудъ азъ придохъ въ миръ сь мене видяще видять (ЕвАрх 1092 л. 5 об. 11-12). В приведенном фрагменте форма аориста, образованная от предельной основы, тяготеющей к совершенному виду, обозначает результативный и завершенный в прошлом процесс. Предел как временная граница действия (и его восприятия), по мнению Е.В. Петрухиной, может рассматриваться «изнутри», со стороны самого действия, и снаружи, с точки зрения отношения данного действия с другими смежными во времени ситуациями (начало новой ситуации, ее изменение и под.) [Петрухина 2003: 44]. Анализируемый контекст позволяет говорить о предельности действия придохъ с обеих точек зрения. На актуальность результата завершенного прошедшего действия указывает перцептивность описываемой ситуации, эксплицитно выраженной с помощью включения в контекст формы настоящего времени и причастия от глагола чувственного восприятия видяще видять. Приставка при- актуализирует значение завершенности перемещения, указывая на прибытие субъекта, выраженного личным местоимением, к конечному пункту движения, что контекстуально подтверждается лексическим уточнителем въ миръ сь. Все это убеждает в том, что в данном контексте словоформа аориста выражает семантику перфектности. Необходимо отметить, что подобные случаи зафиксированы и в летописях: и возва е Ольга к собе и рече имъ добри гостье придоша (ЛЛ 1377 л. 15); и реша Деревляне придохомъ княгине (ЛЛ 1377 л. 15).

Словоформы аориста в анализируемых контекстах, употребленные в конструкциях прямой речи, обозначают завершенный в прошлом процесс. Актуальность результата рассмотренных действий реализуется в плане прошедшего времени, названного аористом рече (первый пример) и реша (второй пример), обозначающими факт в прошлом и вводящими прямую речь.