Библейский текст как прецедентный феномен

Размещено на http://www.allbest.ru/

На правах рукописи

Библейский текст как прецедентный феномен

10.02.19 - Теория языка

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Орлова Надежда Михайловна

Саратов 2010

Работа выполнена на кафедре теории, истории языка и прикладной лингвистики Института филологии и журналистики Саратовского государственного университета им. Н.Г. Чернышевского

Научный консультант: доктор филологических наук, профессор Любовь Викторовна Балашова

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Геннадий Геннадьевич Слышкин

доктор филологических наук, профессор Сергей Петрович Хижняк

доктор филологических наук, профессор Алексей Дмитриевич Шмелев

Ведущая организация: Кемеровский государственный университет

Защита состоится « 18 » ноября 2010 г. в 14-00 час. на заседании диссертационного совета Д 212.243.02 при Саратовском государственном университете им. Н.Г. Чернышевского (410012, г. Саратов, ул. Астраханская, 83) в Институте филологии и журналистики (11 корпус).

С диссертацией можно ознакомиться в Зональной научной библиотеке Саратовского государственного университета им. Н.Г. Чернышевского.

Автореферат разослан « » 2010 г.

Ученый секретарь диссертационного совета Ю.Н. Борисов

библия прецедентный лексика

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Проблемы прецедентности, изначально связанные с теорией интертекста, в настоящее время находятся на пересечении лингвокультурологии и когнитивной лингвистики, поскольку прецедентность - это явление, значимое в культурном и когнитивном отношении и имеющее «сверхличностный характер» (Ю.Караулов), а этнокультурная специфика мировосприятия находит отражение в языковом сознании индивида и лингвокультурного сообщества в целом. Разноуровневые и разноплановые прецедентные феномены подвергались изучению с позиции теории лингвострановедения (Е.М. Верещагин, В.Г. Костомаров), языковой личности (Ю.Н. Караулов), особенно активно развивается исследование прецедентности в парадигме сопоставления языковых картин мира носителей разных языков. Проблему прецедентности текстов культуры разрабатывают Д.Б. Гудков, В.В. Красных, Г.Г. Слышкин, И.В. Захаренко и др., а также - в координатах «карнавализации» русского языка в переломную эпоху современного социума - Н.Д. Бурвикова и В.Г. Костомаров. До настоящего времени многие понятия когнитологии в целом и теории прецедентности в частности остаются дискуссионными, что дает возможность для выработки новых подходов, уточнения терминологического аппарата, использования новых методик анализа текста. В современной научной парадигме не подвергается сомнению факт существования прецедентных текстов разной степени значимости. Прецедентно «сильные» (В.Н.Топоров) тексты, т.е. произведения, обладающие культурной значимостью для многих народов и носителей многих языков, могут быть отобраны для специального изучения и включены в литературный канон (Harold Bloom The Western Canon, J.A. Jauregui Europa, Tema y variciones). При всем многообразии подходов и принципов, на которых предлагается строить канон, Библия имеет в нем особый статус в качестве одного из «первотекстов». С учетом того, что современной социокультурной ситуации свойственны тенденции к обнаружению общего пространства и единых начал, сохранению европейски значимого культурного достояния, библейский текст имеет прецедентную значимость в масштабах мировой цивилизации. Уникальный по длительности своего существования и времени воздействия на все сферы культуры текст Библии не теряет своего прецедентного значения, живет в сознании миллионов носителей европейской и мировой культуры и бесконечно воспроизводится во вновь продуцируемых речевых произведениях на разных языках, что, в свою очередь, ведет к его постоянному динамическому варьированию.

Установление внутренней динамики и исторических судеб прецедентных феноменов библейского истока позволяет рассмотреть значительный пласт языковых явлений под новым углом зрения в парадигме библейской прецедентности, глубже осмыслить закономерности эволюции внутренней формы библейских концептов, их роль в формировании литературного языка и в конечном итоге - специфику лингвопространства, ориентированного на библейскую концептосферу.

Все это обусловило актуальность настоящего исследования.

Объект исследования - Библейский текст и его прецедентная представленность в текстах, продуцированных в русской и европейской лингвокультурах. Предмет исследования - типологические свойства библейского текста как прецедентного феномена с когнитивной и лингвокультурологической точки зрения.

Цель работы - выявить механизмы освоения Библии как прецедентного текста, принципы концептуализации и функционирования прецедентных структур разного типа в языке и тексте в корпусе художественной литературы, а также публицистики и нефикциональных жанров.

Для достижения этой цели необходимо было решить ряд задач:

1. Проанализировать различные подходы к изучению прецедентных феноменов библейского истока, выработать принципы и методику анализа библейской прецедентности.

2. Разработать идеографическую схему для предметно-тематической классификации лексики Библии как основы концептуальной картины мира и дать наполнение этой схемы по тематическим группам.

3. Дать мультиаспектную классификацию компонентов тематических групп, представленных в прецедентном поле библейского текста, и выделить типы библейских сюжетов, служащих генераторами прецедентности.

4. Проанализировать формирование и смысловую структуру концептов `свет' и `тьма' как изначальных ипостасей и концептов исходного общечеловеческого статуса, в формировании которых текст Библии сыграл огромную роль.

5. Выявить механизмы и способы реализации прецедентного потенциала библейского текста, его смыслового варьирования и возможностей порождения новых смыслов.

Научная новизна проведенного исследования заключается как в самом материале, так и в создании методики анализа библейской прецедентности, опирающейся на достижения когнитивной лингвистики. При рассмотрении библейских текстов мы стремились с максимальной полнотой проследить путь от познания предметной сферы, отраженной в Библии (от интенсионала), к воплощению этой реальности в слове и тексте, имея в виду известный постулат когнитивной лингвистики о том, что «языковая компетенция носителей языка взаимодействует с другими видами знаний и умений» [Филлмор 1988: 90]. В концепции анализа библейской прецедентности нашли реализацию такие принципы современной лингвистики, как антропоцентризм, экспланаторность, понимаемая как закономерный, планомерный переход научного исследования от единиц элементарных и дискретных к единицам более объемным (принцип восходящей степени обобщения), и экспансионизм, ориентированный на междисциплинарный характер исследования.

Положения, выносимые на защиту:

1. Библию как важнейший компонент европейского и мирового литературного канона и как прецедентный феномен отличает культурный универсализм, что находит выражение на языковом уровне, в текстообразовании, интертекстуальных параллелях, общности эксплицируемых концептов, так или иначе связанных с Библией. Библейская прецедентность - это динамический конструкт, реализующийся в бесконечном множестве вариантов, пронизывающий различные дискурсы, оказывающий влияние на всю мировую культуру. При наложении когнитивной матрицы библейского текста на тексты, продуцированные в художественном дискурсе разных авторов, у библейского текста как прецедентного феномена выявляются отчетливые признаки кросскультурной универсалии.

2. Жизненная сфера существования человека библейской эпохи, обозначенная нами как мир Библии, имела свою структуру и совокупность составляющих ее ингредиентов, свои территориальные, природные, социальные, культурно-исторические и этнографические начала. Всё, что окружало человека, определённым образом влияло на его духовный облик. Это, в свою очередь, оказывало влияние на создаваемый им труд - Священное Писание, или Библию, в тексте которой номинанты реалий предметного мира участвовали в формировании прецедентных ситуаций; на этой основе происходила их концептуализация. Наиболее существенные из этих начал представлены в виде классификационно-тематических разделов как объединений слов, основывающихся не «на лексико-семантических связях, а на классификации самих предметов и явлений» (Ф.П.Филин).

3. Способы концептуализации компонентов тематических групп, вовлеченных в прецедентное поле библейского текста, служащих именами концептов и участвующих в формировании прецедентных ситуаций, могут быть подвергнуты мультиаспектной типологии. Номинантам натурфактов и номинантам артефактов (ментифактов, социофактов и др.) свойственна амбивалентность их онтологического статуса, поскольку наименования предметного и природного мира неизбежно приобретают «духовные» смысловые кванты, сакрализуются, пополняют общеязыковую концептосферу. В типологии концептов библейского истока выделяются две группы: а) общеязыковые концепты, в формировании которых библейский текст сыграл значительную роль; б) собственно библейские концепты, смысловая структура которых сформировалась и продолжает развиваться на основе прецедентных ситуаций Библии, которые обогатили когнитивное пространство носителей многих языков.

Со структурно-семантической точки зрения номинанты концептов библейского истока могут быть однокомпонентными (чаще всего это собственные имена) и многокомпонентными (фразеологизмы). Третий вид номинантов - предикативные единицы (высказывания, цитаты, паремии).

4. Прецедентные ситуации генерируются двумя основными типами библейских сюжетов. Ситуации, где воплощаются мотивы, связанные с семейными или любовными отношениями, часто становятся основой для прозаических произведений, выполняют текстообразующую и сюжетообразующую функцию; особенно продуктивны они в порождении смыслов любовной лирики, поскольку их матрицы содержат концепты-репрезентанты `семья', `любовь', `женственность', `ревность', `измена' и т.п. Важное условие для реализации прецедентного потенциала ситуаций этого типа - наличие в библейском нарративе женских образов. Второй тип ситуаций - тексты, повествующие о знаковых событиях Ветхозаветной истории, о проявлении Божественного промысла, о борьбе человека со страстями, о его «разговорах с Богом». Прецедентный потенциал этих ситуаций находит смысловые рефлексии в лирике философского характера, а номинанты их ключевых концептов прочно вошли в лексико-фразеологическую систему и в пословичный фонд.

5. Библейский прецедентный феномен представляет уникальное образование, способное к бесконечному динамическому варьированию, и может быть определен как динамический конструкт. Это связано в первую очередь со смысловой деформацией концептов Ветхозаветного истока при их дискурсивном перемещении, что подтверждается при сравнении когнитивных матриц Библии и художественных текстов, для которых текст библии выступает как прецедентный. Используя методику наложения когнитивной сетки (матрицы) библейского текста на тексты художественной литературы, мы можем наблюдать неполное, частичное совпадение основных когнитивных линий, их искажения, привнесения.

При значительных искажениях и привнесениях в структуре когнитивной матрицы библейского текста по сравнению с текстами художественных произведений, написанных на разных языках, наблюдается как сохранение концептуальной связи с исходным (библейским) текстом, так и универсальный межъязыковой характер ключевых концептов и когнитивных линий.

6. Социопсихические образования `свет' и `тьма' относятся к числу приоритетных концептов русского и других народов. Значимость этих концептов для религиозной картины мира в том, что они выступают в Библии как символы фундаментальных религиозных ипостасей. Формирование смысловой структуры этих ментальных образований в европейских языках происходило под мощным влиянием Библии.

Тексты русской литературы содержат немало фактов, свидетельствующих об аксиологической функции концептов `свет' и `тьма', что находит подтверждение не только в беллетристике, но и в литературе non fiction. Как проявление аксиологического релятивизма, свойственного общественному сознанию различных эпох, может наблюдаться их «нейтрализация».

Теоретическая значимость исследования состоит в дальнейшем развитии методологии и категориального аппарата теории прецедентности. Впервые представлена мультиаспектная классификация компонентов тематических групп и способов их концептуализации, а также использована новая методика анализа библейской прецедентности, опирающаяся на достижения когнитивной лингвистики.

Практическая значимость исследования обусловлена возможностью применения ее результатов в лингвокультурологическом и лингвокогнитивном анализе художественных текстов и лексико-семантической и фразеологической системы в целом, в теории и преподавании межязыковой коммуникации. Общая методика может быть использована при анализе других прецедентных текстов, в преподавании таких лингвистических дисциплин, как общее языкознание, современный русский язык, филологический анализ текста, стилистика, риторика, а также в лексикографической практике.

Материалы исследования были положены в основу учебного пособия, автором читались спецкурсы по филологическому анализу библейских текстов и проблемам прецедентности, осуществлялось руководство курсовыми и дипломными работами по данной тематике.

Специфика проведенного исследования в том, что в нем предпринята попытка отразить библейский текст с точки зрения его прецедентной значимости - а мы исходим из постулата, что эта значимость огромна во многих языках и национальных литературах - и с позиции идей, ориентированных на достижения когнитивной лингвистики в синтезе лингвокультурологического и когнитивного направлений. Материалом исследования послужили выборки из художественной литературы (многочисленные тексты более чем 200 авторов), общеязыковых словарей, словарей языка писателей, публицистики; привлекался также Национальный корпус русского языка. Наибольшее количество примеров было привлечено по принципу отнесенности концептов к той или иной книге Ветхого Завета, а в рамках книг - к определенным прецедентным ситуациям: «Гибель Содома и Гоморры», «Авраам и Исаак», «Сарра и Агарь» (Бытие), «Неопалимая Купина» (Исход), «Руфь» (Книга Руфь), «Иона пророк» (Пророческие книги). Эти прецедентные ситуации, субситуации в их составе («Жена Лота» в рамках ситуации «Гибель Содома») и ключевые концепты рассматриваются наиболее подробно, особое внимание уделяется их роли в текстообразовании и т.д. Для иллюстрации того, как реализуется механизм концептуализации номинантов предметного мира, отраженного в Библии, привлекались многочисленные примеры обращения к другим прецедентным ситуациям ветхозаветного истока. При рассмотрении изначальных ипостасей, обозначенных нами как концепты исходного общечеловеческого статуса `свет' и `тьма', кроме того, использовались тексты, относящиеся к жанру non-fiction.

Апробация результатов исследования представлены в виде докладов и обсуждены на международных конгрессах, симпозиумах и конференциях:

«Русский язык: исторические судьбы и современность» (Москва, 2004, 2007, 2010), «Предложение и слово» (Саратов, 2002, 2006, 2008), «Власть, общество, личность в речевом сознании взрослых и детей современной России» (Саратов, 2002), «Европейская русистика и современность» (под эгидой МАПРЯЛ, Познань, Польша, 2005), III Международные Бодуэновские чтения «Бодуэн де Куртенэ и современные проблемы теоретического и прикладного языкознания» (Казань, 2006), «Актуальные проблемы теории и практики обучения иностранных учащихся в вузах России» (Тула, 2007), «Русская словесность в контексте современных интеграционных процессов» (Волгоград, 2007), «Исследование художественного образа в парадигме восприятия носителями русской и монгольской культуры (Саратов - Улан-Батор, 2007), «Язык - сознание - культура - социум» (Саратов, 2008), «Россия и Монголия: взаимосвязь языков и культуры» (Саратов - Улан-Батор, 2008), Международный конгресс по когнитивной лингвистике, Тамбов, 2008), «Язык и мышление: Психологические и лингвистические аспекты» (Ульяновск, 2008), «Славянские языки и культуры в современном мире» (Москва, 2009), «Славянский мир: общность и многообразие» (Саратов, 2009); Всероссийских и межрегиональных конференциях «Слово русской культуры в мире» (Великий Новгород, 2007), «Взаимодействие лексики и грамматики в русском языке: итоги и перспективы» (Тамбов, 2009); Педагогического института СГУ разных лет.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, пяти глав, заключения, списка использованной литературы и приложения (тематический словарь «Мир Библии»).

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении формулируется предмет диссертации, определяется ее цель и соответствующие этой цели задачи исследования, обосновывается актуальность и научная новизна работы, устанавливается ее теоретическая и практическая значимость и формулируются выносимые на защиту положения.

В главе 1 дается обзор основных направлений изучения прецедентности, устанавливаются исходные единицы анализа, статус прецедентного феномена Библии и методика исследования библейской прецедентности.

В качестве исходных и основных единиц анализа в исследовании принят прецедентный феномен (ПФ) - явление, значимое в культурном и когнитивном отношении и имеющее «сверхличностный характер» (Ю.Караулов), - и формируемый под его воздействием концепт. Методы, при помощи которых подвергается анализу библейская прецедентность, находящая отражение в корпусе художественных текстов, выработаны в парадигме когнитивной лингвистики. При когнитивном подходе базисной является концепция знаний, предполагающая осуществление концептуализации и категоризации внеязыковой действительности в процессе познавательной деятельности субъекта. Семантическое пространство развивается одновременно с процессом познания человеком окружающего мира, поэтому безгранично и беспредельно развитие как концептосферы, так и семантического пространства. Предмет когнитивной лингвистики обоснован когнитивной (эпистемологической) функцией языка, о которой идет речь в работах И.А. Бодуэна де Куртенэ: «…Из языкового мышления можно выявить целое своеобразное языковое знание всех областей бытия и небытия, всех проявлений мира, как материального, так и индивидуально-психологического и социального (общественного)» [Бодуэн де Куртенэ 1963]. Иными словами, еще Бодуэн не только указал на роль языка в «свертывании» человеческий знаний о мире, но и обозначил направления исследования картины мира через язык. Во всех своих формах язык особым образом кодифицирует знания об окружающей действительности, хранит и передает их, а слово является способом перекодирования единиц мышления - концептов, являющихся по структуре сложными, многослойными образованиями (Ю.С. Степанов, В.И. Карасик, З.Д. Попова, И.А. Стернин, В.В. Колесов, М.В. Пименова, А.Д. Шмелев, Г.Г. Слышкин, С.Г. Воркачев, С.П. Хижняк и др.). В современной лингвистике сложилось несколько подходов к изучению концепта - философский, психолингвистический, лингвокультурный и др. В связи с необычайно сложной природой языкового знака, включающего в себя информацию как о внешних факторах своего развития, так и об имманентных свойствах, дающих импульс к этому развитию, в ряде случаев возможна нечеткость, размытость границ между подходами. В нашем исследовании используется рассмотрение концепта и формирующей его прецедентной ситуации в лингвокультурном формате, который «определяет концепт как базовую единицу культуры, обладающую образным, понятийным и ценностным компонентами, с преобладанием последнего» [Попова, Стернин 2007].

Понятийный уровень концепта находит отражение в энциклопедическом описании и научном познании. Концептуальная картина мира зиждется на этом предметном мире и его ценностях. Дальнейшее формирование концептов происходит в тексте Библии и представляет собой системность высшего порядка: происходит колоссальное расширение концептосферы за счет понятий религиозного толка и их вхождения в языковую и художественную картину мира.

Анализ текста художественного произведениях в рамках когнитивной парадигмы, с точки зрения текста как когнитивно-концептуальной системы, языковой и художественной картины мира писателя представлен в работах многих исследователей [Левченко 2000, Балашова Л. 2000, Истомина 2002, Тарасова 2003, Сороченко 2003, Чистякова 2004, Габдулина 2004, Шевченко 2006, Богатова 2006, Азаренко 2007, Сивкова 2007, Луценко 2007, Гильманова 2007, Азаренко 2007, Бычкова 2007, Савенкова 2007 и др.]. В целом когнитивный подход в исследованиях художественной литературы нацелен на изучение широких и многообразных связей между тем, что выражено и в языке, и тем, что существует в сознании писателя и сознании интерпретатора.

Проблемы прецедентности тесно переплетены с теорией интертекста, изначально связанной с литературоведческими исследованиями. Классический интертекст возникает в постмодернизме, но интертекстуальные механизмы можно обнаружить везде, где есть следы «чужого» слова (catchword). Термин, введенный Юлий Кристевой в 1967 году, употреблялся при анализе постмодернистских текстов, использовался при характеристике романного полифонизма, диалога между текстами; такое понимание интертекстуальности представлено в работах Р.Барта. В современной науке - как в литературоведении, так и в лингвистике - интертекстуальность понимается широко, описывается в разных терминах (прецедентность, межтекстовая коммуникация, сверхтекстовые связи, «чужое слово», текстовые реминисценции). Теория подтекста Б.Гаспарова также в значительной степени связана с теорией интертекстуальности, поскольку «мотивный анализ» представляет собой изучение интертекстуальных перекличек, рожденных языковой тканью художественного текста.

Термин «прецедентность», поддерживающий понятие интертекстуальности, не является, однако, его синонимом. Прежде всего, интертекстуальность - явление в широком смысле филологическое, подвергавшееся изучению в европейской науке. Прецедентность - термин, принятый в российской лингвокультурологии, возникший в преподавании русского языка как иностранного, связанный с теориями лингвострановедения [Верещагин, Костомаров 1976] и языковой личности [Караулов 1986 и др.], активно употребляющийся при сопоставлении языковых картин мира. В связи с проведением ассоциативных экспериментов речевая прецедентность исследовалась в психолингвистике и теории коммуникации [Супрун 1995 Семенец 1999; также Горелов, Седов 1997]. Проблему прецедентности текстов культуры активно разрабатывают Д.Б. Гудков, В.В. Красных, Г.Г.Слышкин, И.В. Захаренко [Красных, Гудков 1997; Красных 2002, 2003; Гудков 1999, Захаренко 1997, 1999; Слышкин 1999, 2000, 2004], а также - в координатах «карнавализации» русского языка в переломную эпоху современного социума - Н.Д. Бурвикова и В.Г. Костомаров [Костомаров 1994, 1996, Бурвикова, Костомаров 2006]

В ряде исследований не проводится принципиальной границы между «интертекстуальностью» и «прецедентностью», особенно если речь идет о художественном тексте и интертекстуальность понимается как «перечитывание», реинтерпретация претекста» [Ранчин 2001]; художественный текст способен бесконечно часто обращаться к культурному фонду и переструктурирует его феномены, соотнося с новым культурным контекстом. В направлении, исследующем прецедентность (интертекстуальность) в художественной и публицистической речи, активно работает ряд современных лингвистов и литературоведов [Головачева 1988; Смоличева 1996; Кремнева 1999; Семочко 2001; Черногрудова 2003; Ворожцова, Зайцева 2006; Кушнерук 2006; Романьоли 2006; Анина 2000; Проскурина 2004; Лисоченко 2007и др.].

Прецедентность может рассматриваться как специфическая разновидность интертекстуальности [Спиридовский 2006]; есть основания считать, что, напротив, прецедентность шире, чем интертекстуальность. В сущности, разнообразные воззрения на интертекст и прецедентность не противоречат друг другу, а являются взаимодополняющими и уточняющими теорию текста. Они также рассматривают в разных аспектах такой сложный феномен, как прецедентность, явление, значимое в культурном и когнитивном отношении не только в масштабах языковой личности, но и носителей языка (или множества языков) в целом. В настоящем исследовании используется преимущественно термины «прецедентность», «прецедентный феномен», «прецедентный текст». В отдельных случаях, если речь идет об отдельных интертекстуальных включениях и перекличках, употребляется термин «интертекстуальность» как понятие более узкое и не подчеркивающее когнитивный характер межтекстового взаимодействия.

Библейский текст изначально существует в религиозном дискурсе; при продуцировании новых текстов на его основе связь с религиозным дискурсом может значительно ослабевать или оставаться достаточно прочной. Следует признать тот факт, что отличие религиозного от разного типа светских дискурсов (в частности, от художественного) чрезвычайно глубоко [Карасик 1999 Бобырева 2007]. Учитывая это отличие, можно предположить смысловую деформацию ситуаций и концептов Ветхозаветного истока при их дискурсивном перемещении.

Для подтверждения этой гипотезы предлагается особая методика анализа материала. Мы экстраполировали достаточно широко употребляющийся в гуманитарных науках, особенно в психологии и философии (эпистемологии) термин «когнитивная сетка» (матрица) на библейские тексты Ветхого Завета как тексты прецедентного характера. Когнитивная (концептуальная) матрица понимается как система смыслов и концептуальных признаков, отражение сюжетных линий и ключевых концептов (когнитивных линий) текста Библии в сознании носителей языка и воспроизведение их в текстах художественной литературы. Используя методику наложения когнитивной сетки (матрицы) библейского текста на тексты художественной литературы, мы можем наблюдать неполное, частичное совпадение основных когнитивных линий, их искажения, привнесения.

С указанной особенностью тесно связано и такое качество прецедентности библейского текста, как ее способность к редукции. Библейский текст воспроизводится как миф, бытующий в культурной и когнитивной памяти, в сознании миллионов носителей языка; естественно, что его прецедентность может ослабевать, «сворачиваться» до отдельного концепта. В когнитивной картине мира огромного большинства говорящих на том или ином языке может закрепиться одна когнитивная линия библейской прецедентной ситуации, один-два ключевых концепта - причем с учетом упомянутой выше разницы дискурсов, в которых функционирует текст Ветхого Завета и художественный текст, сдвигов в смысловой структуре концептов библейского истока и т.д. Зачастую прозаический или поэтический текст - в соответствии с художественной задачей автора, в связи с нетвердым знанием библейского текста или непониманием религиозного дискурса, по причине возникновения новых смыслов у слова-имени ключевого концепта в общеязыковом употреблении (содом в восточнославянских языках «шум, беспорядок, суматоха») и по ряду других причин - демонстрирует существенное искажение смысла библейского сюжета и понимания отдельных концептов. Об этом свидетельствует, например, смысловая эволюция ключевого концепта `Неопалимая Купина', относящегося к соответствующей прецедентной ситуации: <…> Неопалимая вы наша купина, товарищ Иваньшина. Настоящая советская неопалимая купина! (Борис Васильев). Сходная картина наблюдается в украинском языке, однако современные украинские тексты, в особенности публицистические, выявляют одно существенное отличие: Неопалимая Купина символизирует «неистребимость» (незнищенність) и тем самым становится «поэтическим отражением судьбы Украины и украинского народа». Подобного рода «искажения» библейских концептов, привнесения, косвенное или инвертированное воспроизведение библейских прецедентных ситуаций могут как зависеть от лингвокультурных причин в целом, так и выявляться на уровне авторской художественной задачи или читательской компетенции.

Подвергая анализу феномен библейской прецедентности, необходимо определить его характер и специфику в кругу других прецедентных явлений. Несомненно, наиболее ярким и существенным его отличием является всеохватность и универсализм, который позволяет охарактеризовать библейскую прецедентность как кросскультурную универсалию. Эта универсальность зиждется на бесчисленных обращениях к библейским ситуациям; на типологически сходных чертах и концептах, в которых находит отражение текст Библии в художественном речи; на сходстве аксиологического компонента этих ситуаций.

Универсальный характер библейского текста может быть охарактеризован с точки зрения вхождения его в европейский и мировой литературный канон: библейские прецедентные феномены включаются в канон всеми учеными, в том числе наиболее известными, например Х.Блумом (Harold Bloom. The Western Canon), Х.А.Хауреги (J.A. Jauregui. Europa, Tema y variciones), см. также [Бемиг 2007].

В нашем исследовании выявлены отчетливые признаки кросскультурной универсалии у библейского текста как прецедентного феномена. Несмотря на значительные искажения и привнесения в структуре когнитивной матрицы библейского текста по сравнению с текстами художественных произведений, написанных в разное время на разных языках, наблюдается как сохранение концептуальной связи с исходным (библейским) текстом, так и универсальный межъязыковой характер ключевых концептов и когнитивных линий. Так, содом во всех языках - символ греха и разврата, что зафиксировано в дефинициях слова-номинанта концепта; ключевой концепт прецедентной ситуации «Жертвоприношение Авраама» - `жертва' (Лесков, Бродский, Лефевр, Липкин и др.); одна из наиболее часто воспроизводимых в художественных текстах когнитивных линий Книги пророка Ионы - `чрево кита' (ср. у Дж. Оруэлла: Inside The Whale - причем как в русских, так и в английских текстах отмечаются сходные пояснения относительно того, что кит на самом деле китом не является). При обращении носителей разных языков к Книге Руфь как к прецедентному тексту часто воспроизводится линия «Руфь, собирающая колосья» (Тирсо де Молина, Андерсен, Кристина Джорджина Россетти, Р.М. Рильке, В. Гюго, Конст. Леонтьев, Д.Х. Лоуренс, Эд. Прониловер и т.д.). При этом характеристика Руфи как скромной, кроткой имеют с библейским претекстом опосредованную ассоциативную связь (Руфь, собирающая колосья - трудолюбивая - скромная), однако концепты, эксплицирующие соответствующую прецедентную ситуацию находят вербализацию в художественной картине мира разных авторов, что подтверждает универсализм библейской прецедентности. Во всех европейских языках Руфь может быть охарактеризована (и в ряде текстов характеризуется) как скромная (humble) и кроткая (Д.Х. Лоуренс: humble Ruth, Н.Лесков: кроткая Руфь, И. Бунин: кроткая праматерь Давида Руфь); характеристика Руфи как женщины, которой свойственны pokora, cichoњж в польском языке).

Культурный универсализм библейской прецедентности способствует адекватному переводу прозы и поэзии, достаточно близкой передаче образов, метафор, переплетений смыслов. Во французском переводе текста Арсения Тарковского «И я ниоткуда…» (Henri Abril) находят экспликацию ключевые концепты `жертва' и `отец/сын', в равной степени значимые и для языка оригинала, и для соответствующей прецедентной ситуации. У Александра Поупа (The Dying Christian to his Soul) экспликация концептосферы «воскресение, бессмертие» происходит путем вербализации прецедентого высказывания, восходящего к Книге пророка Осии (O Grave! where is thy victory? O Death! where is thy sting?) и характеризующегося теми же смысловыми квантами в русской концептуальной картине мира. Смерть! где твое жало? ад! где твоя победа? Ос. 13.14).

Смысловая эволюция концептов библейского истока в разных языках может иметь отличия. Так, the massacre/slaughter of the innocent - избиение младенцев - в английском языке имеет трагическую окраску, в русском - ироническую; ср. также русское манна небесная и чешское nebeskб mana, различающиеся как по семантическим оттенкам, так и по активности употребления, однако степень прецедентности библейского текста необычайно высока во всей мировой культуре. Прецедентные импульсы Библии могут иметь ощутимое влияние не только в аутентичном тексте, обращенном к ней, но и сохраняться при прохождении через ряд вновь продуцированных текстов, обретая при этом новое смысловое наполнение. Так, в результате обращения Эрнеста Доусона (Ernest Christopher Dowson) к тексту 12 Псалма в стихотворении «Non sum quails eram bonae sub regno Cynarae…», или «Cynara/Цинара» рождается новое прецедентное высказывание, позднее давшее название роману Маргарет Митчелл, концептуализировавшееся, и в свою очередь обретшее новую прецедентность как в английском, так и в русском языках (gone with the wind/унесенные ветром).

Текст Ветхого Завета дошел до нас не только в оригинале, но и в очень ранних переводах. В целом эти переводы тоже подтверждают точность того древнееврейского текста, которым мы пользуемся сегодня.

В истории создания и бытования библейских текстов, в титаническом труде переводчиков Библии, преодолевавших сопротивление языкового материала, отражен длительный процесс формирования библейской концептосферы. Исследователи языковых явлений, так или иначе связанных с библейским текстом, крайне редко обращаются к тексту первоисточника, хотя в ряде случаев может проводиться параллельный анализ древнееврейского и русского текста [Щедровицкий 2003]. Обычно мы имеем дело с современными национальными языками либо с языками, на которые была первоначально переведена Библия и которые используются для богослужения (латинский, старославянский). Однако несомненным является и тот факт, что на формирование языковой и концептуальной картины мира, многих литературных языков влияет не древнееврейский или древнегреческий текст, а именно переводы Библии. На основе переводов сформировалось также прецедентное пространство библейского текста.

В главе 2 «Тематическая классификация лексики Библии как основа концептуальной картины мира» рассмотрены принципы тематической классификации и предложена идеографическая классификационная схема библейской лексики. На базе этой классификации составлен тематический словарь «Мир Библии», представленный в Приложении.

Мир Библии - жизненная сфера существования человека библейской эпохи - имел свою структуру и совокупность составляющих его ингредиентов, свои территориальные, природные, социальные, культурно-исторические, этнографические начала. Всё это определённым образом влияло на его духовный облик и в свою очередь оказывало влияние на создаваемый им труд - Священное Писание, или Библию. Наиболее существенные из этих начал можно представить в виде тематических групп как объединений слов, основывающихся не «на лексико-семантических связях, а на классификации самих предметов и явлений» [Филин 1982]. Классификация лексики по тематическим группам имеет длительную традицию, что, несомненно, говорит о её практической целесообразности. В Новое время проблема тематической классификации лексики не только не утратила своей значимости, но получила дальнейшее углубление за счёт многочисленных небезуспешных попыток осмысления особого статуса этого вида классификационной деятельности, за счёт разграничения принципов тематической классификации и лексико-семантической, ассоциативной, полевой, других видов лингвистической таксономии, за счёт реализации скорректированной методики классификационно-тематического описания различных пластов лексики разных языков, попыток связать классифицирующую деятельность с потребностями ономасиологии, аксиологии и когнитивной лингвистики. Тем не менее, при попытках классификации группы слов лингвисты говорят о семантических полях, о лексико-семантических группах, тематических группах, синонимических рядах, ономасиологических группах, кластерах, причем авторы исследований зачастую произвольно оперируют указанными терминами, называя тематический ряд семантическим полем и т.п.

Используя для классификации библейской лексики термин «тематические группы», мы исходим из того, что выделение тематической (лексико-тематической) группы основывается на «системности окружающей действительности», которая «проявляется в различных группировках слов, объединяемых в лексико-тематические группы на основании общности обозначаемых ими реалий по сходству, смежности, назначению, устройству, функции и т.д.» [Алефиренко 1998].

Предметная лексика, таким образом, может быть рассмотрена как система тематических групп. Денотативный характер предметной лексики определяет выбор тематической группы (ТГ) в качестве единицы классификации (расчленения всего множества), так как тематические группы классифицируют явления действительности, которые получают словарные обозначения. Тематические группы выделяются на уровне языковой системы как отдельное образование, граничащее с лексико-семантической группой (ЛСГ), но отличное от нее. Значения слов-членов ТГ определяются через семантическую доминанту; тематические группы обеспечивают практическое описание лексики в рамках идеографической классификации.

Разумеется, тематические и лексико-семантические группы не разделены непроходимой стеной: детализация тематической группы ведет к лексико-семантической классификации, т.е. многие «тематические группы оказываются при ближайшем рассмотрении также и лексико-семантическими группами» [Шмелев 1973].

Для составителя идеографического словаря весьма существенным является то, что тематические группы (предметно-тематические классы) могут пересекаться, взаимно проникая друг в друга, а само выделение этих групп в известной степени произвольно. В предложенной нами тематической классификации лексики Ветхого Завета перекрещивание наблюдается в тех случаях, когда какие-либо компоненты могут быть в равной степени отнесены к той или иной тематической группе.

Существует ряд работ, в которых прямо или косвенно указывается на наличие тех или иных групп лексики в составе лексико-фразеологических библеизмов [Королева 2003, Скляревская 2000, Прохватилова 2000, Булавина 2003, Крылова 2005, Тимофеев 2001, Шураки 2004, Азимов 2005]. Данные классификации обычно проводятся с позиции религиозного мировосприятия либо не решают лингвистических задач. Цель, поставленная нами, была иной: очертить концептуальную картину мира народа, который явился создателем Библии, и выделить тематические группы в кругу номинантов концептов и прочих значимых понятий. Если можно говорить о довербальном уровне концептосферы, то это картина реального мира народа-создателя Книги Книг, которая объективируется в языке и сознании целого народа и каждого индивида, а на этой базе формируется концептуальная картина мира и усложняется структура концептов. Таким образом, мы вычленяем понятийный уровень концептов библейского истока, соотносимых с соответствующими денотатами, наименованиями физически осязаемых предметов вещного мира, географических объектов, обычаев и традиций, статуса человека и т.п. Концептуальная картина мира зиждется на этом предметном мире и его ценностях. Дальнейшее формирование концептов происходит в Библии, прежде всего в тексте Ветхого Завета, и представляет собой системность высшего порядка, происходит колоссальное расширение концептосферы за счет понятий религиозного толка, поскольку именно Библия отражает важнейший перелом в сознании человечества: переход от многобожия к монотеизму. Следует заметить, что уже в трактовке многих древнегреческих философов идея Логоса была родственна идее единого Бога, иными словами, магистральной философской идее человечества. Тематическая классификация библейской лексики выполняет функцию подосновы концептуального анализа. В данной главе раскрываются материальные и духовные ресурсы народа, явившегося создателем Библии, на базе выделения следующих тематических групп: «География. Географические объекты. Этнические общности»; «Климат. Природные явления»; «Полезные ископаемые»; «Растительность»; «Животный мир»; «Трудовая деятельность и ее результаты»; «Строительное дело»; «Торговля»; «Медицина»; «Военное дело»; «Меры и средства измерения времени, расстояния, объема, веса, количества»; «Социальное, экономическое, юридическое, семейное положение человека»; «Культура. Искусство. Образование. Спорт»; «Обычаи. Традиции»; «Нравственные качества»; «Внешний вид человека»; «Одежда. Ткани»; «Пища»; «Письмо».

Представляя отдельные группы, мы стремились в большинстве случаев дать примеры прямого или косвенного участия компонентов тех или иных темгрупп в формировании прецедентных ситуаций и соответствующих концептосфер. При этом следует еще раз подчеркнуть, что реальная картина мира народа Библии в целом оказала огромное влияние на формирование концептуальной картины мира, представленной в библейском тексте, а последний, в свою очередь, становится прецедентным феноменом и участвует в формировании большого количества общеязыковых концептов.

Рассматривая предлагаемую идеографическую схему, которая включает 19 разделов, необходимо сделать замечание о кросс-тематических явлениях, подчеркнув, что они связаны преимущественно не с семантикой компонентов (как в лексико-семантических группах), а с близостью предметов и явлений, которая наблюдается во внеязыковой действительности. Стремясь реализовать принцип однородности предметной области, которую охватывает словарь, мы стремились также к полноте ее охвата. При этом неизбежно как перекрещивание тематических областей (поскольку реально существуют кросс-денотативные явления), так и разная глубина и подробность описания различных сегментов конкретной предметной области. В отдельных случаях перекрещивание актуализируется непосредственно в тексте Библии. Так, жатва и бедность коррелируют в контексте ситуации «Руфь», и взаимосвязь этих концептов регулярно воспроизводится в ряде художественных текстов, обращающихся к данной прецедентной ситуации.

Анализ концептов библейского истока на основе тематической классификации библейской лексики способствует глубокому познанию их динамики, поскольку дает возможность выявить механизм формирования концепта от его предметно-понятийного уровня через участие в формировании прецедентной ситуации к дальнейшему усложнению смысловой структуры. Так, в классификационно-тематическом разделе реалия «чечевица» представлена в группах «География. Географические объекты. Этнические общности» (статья «Палестина») и «Растительность» (статьи «Бобы» и «Чечевица»). Реалия «первородство» входит в тематическую группу «Обычаи. Традиции. Праздники». Толкования значений указанных реалий дают общее представление о понятийном уровне концептов. Концепт Ветхозаветного истока `чечевичная похлебка' генерируется к ситуацией «Каин и Авель» (Книга Бытие), а его смысловую эволюцию и функционирование в языковом сознании можно наблюдать в многочисленных текстах, продуцированных в Новое время.

При отборе и минимизации материала для словаря мы ориентировались на активную часть библейской лексики и фразеологии, способной выполнять не только чисто номинативную, но и символическую, компаративную, метафорическую и другие функции, т.е. на ту часть лексики, учёт и изучение которой позволяет решить поставленные задачи филологического комментирования библейских текстов. Ядром лексики, отобранной для классификации, явилась лексика Ветхого Завета с привлечением некоторых важнейших наименований из Нового Завета, тесно связанных с ветхозаветными понятиями. Номинанты, обозначающие такие понятия, содержатся, например, в тематической группе «Нравственные качества. Пороки и добродетели», поскольку многие из них окончательно сформировались в тексте Нового Завета («любовь», «милосердие», «надежда», «вера», «лицемерие», «смирение»). Некоторые лексемы - «богохульство», «мщение», «чревоугодие» - могут быть семантизированы на примерах из текстов как Ветхого, так и Нового Завета.

В главе 3 «Компоненты тематических групп в прецедентном поле библейского текста» представлена мультиаспектная классификация лексики тематических групп, рассмотренных в главе 2, с точки зрения вхождения ее в прецедентные ситуации и выполнения функции номинантов концептов.

Имена натурфактов (естественных объектов, природных явлений) содержатся в первую очередь в тематических группах «Климат. Природные явления», «Полезные ископаемые. Минералы», «Растительность», «Животный мир», отчасти в группе «География. Географические объекты» и некоторых других. Особенность номинантов-натурфактов в Библии состоит в том, что они сакрализуются, а затем пополняют общеязыковую концептосферу, претерпевая дальнейшие семантические изменения. Сакрализация любого библейского понятия влечет за собой появление «духовных» смысловых квантов у наименований предметов природного мира. Поэтому рассматриваемые наименования не являются, в сущности, названиями натурфактов в чистом виде: они всегда в большей или меньшей степени связаны с духовной сферой бытия и имеют с ней амбивалентные зоны, что может быть подтверждено в результате анализа смысловой структуры номинантов козы, волосы, железо, трава и др.; огромной значимостью во всех языках обладает номинант концепта ветер, входящий в ряд прецедентных высказываний библейского истока. Он участвует в формировании таких прецедентных феноменов, как кто сеет ветер, пожнет бурю (Ос. 8.7), возвращается ветер на круги своя (Екк. 1.6.).

Отдельные номинанты реалий растительного и животного мира принимают, на первый взгляд, косвенное участие в формировании концептов, однако их значимость, несомненно, очень велика (жало в прецедентом высказывании «Смерть! где твое жало?», кориандр в прецедентной ситуации «Манна небесная» и ее ключевом концепте).

Наименования артефактов, служащие именами концептов, отличаются еще большим разнообразием. Во-первых, этих наименований (ментифактов, социофактов и др.) огромное количество, а во-вторых, как уже указывалось, имена натурфактов практически всегда имеют амбивалентные зоны с именами артефактов, поскольку натурфакты приобретают черты артефактов (как правило, духовных) в процессе сакрализации. К материальным артефактам можно отнести компоненты тематических групп «Трудовая деятельность. Орудия труда. Плоды трудовой деятельности», «Строительное дело. Материалы и орудия. Специальные сооружения», «Торговля. Монеты», «Военное дело. Вооружение. Охота» и др.

В круг духовных артефактов входят понятия культуры, нравственные понятия, обычаи и т.п. Для библейских артефактов духовного характера весьма существенны имена собственные (антропонимы, топонимы), являющиеся самостоятельными номинантами концептов либо вербализующие смежные концептополя. Среди топонимов наибольшей прецедентной значимостью отмечены Содом, Вавилон, Ниневия, Моавит, Иерихон, Вифлеем, Голгофа, Палестина, Иордан и нек. др. Относительно антропонимов верным будет утверждение, что имя почти каждого библейского персонажа является именем концепта или проявляет тенденцию к концептуализации (Адам, Ева, Каин, Хам, Рахиль и Лия, Авраам и Исаак, Лот, Мафусаил, Иов, Соломон, Самсон, Давид, Голиаф, Юдифь, Руфь, Гог и Магог, Валтасар и др.), поскольку «имена в Библии не даются случайно: они заключают в себе судьбу своего носителя, говорит о главном его предназначении, об основных свойствах его души. По преданию, древних патриархов в тот миг, когда они нарекали имена своим детям, осенял Дух Божий». С Божественным промыслом связывается изменение имени: «перемена имени имеет в Библии очень большое значение: с изменением имени Господь вносит во внутреннюю сущность человека нечто новое, важное для его спасения» [Щедровицкий 2003]. Аврам (`отец выси, высокий отец') получает имя Авраам (`отец множества'), Сара (`борющаяся') - имя Сарра (`госпожа, владычица'), и именно эти антропонимы становятся их «окончательными», всем известными именами. К антропонимам примыкают наименования лиц по национальности, племенной принадлежности, месту жительства (Руфь-моавитянка).

Рассматривая механизмы вовлечения лексических компонентов тематических групп в прецедентное пространство, типы прецедентных ситуаций и концептов, сформировавшихся на основе этой лексики, еще раз подчеркнем, что их типология a priori не может не быть мультиаспектной в силу крайней неоднородности библейских сюжетов, связанных с прецедентными ситуациями, внутренней интертекстуальности, имманентно присущей библейскому тексту, конструктивного и содержательного многообразия когнитивных матриц. Знаками когнитивных матриц прецедентных ситуаций служат не один, а несколько ключевых концептов и ряд субконцептов, а сама ситуация распадается на субситуации («Встреча Руфи с Воозом», «Руфь у ног спящего Вооза», «Иона в чреве кита», «Агарь в пустыне», «Жена Лота» и т.п.). Обозначим содержательные параметры, позволяющие ситуациям обретать статус прецедентных в том или ином виде.

Генератором прецедентности служит в первую очередь сам библейский сюжет. Можно предположить, что прецедентно сильными и наиболее плодотворными в отношении генерирования ключевых концептов окажутся те ситуации, которые содержат драматический элемент, историю новеллистического характера. Это предположение оказалось верным лишь отчасти. Действительно, ситуации, где воплощаются мотивы, связанные с семейными или любовными отношениями, часто становятся основой для прозаических произведений, где они могут выполнять не только текстообразующую, но и сюжетообразующую функцию; сам текст обычно содержит переложение библейского сюжета, его рефлексию, варьирование при сохранении общего смыслового наполнения когнитивной матрицы. Такие ситуации особенно продуктивны в порождении смыслов любовной лирики, поскольку их матрицы содержат концепты-репрезентанты `семья', `любовь', `женственность', `ревность', `измена' и т.п. Это ситуации «Сарра и Агарь», «Руфь», последовательный ряд сюжетов Книги Бытие, включающих всю историю рода Израилева («Иосиф и его братья» Томас Манна), в особенности «Рахиль и Лия», и др. Нетрудно заметить, что необходимое условие для реализации прецедентного потенциала ситуаций этого типа - наличие в библейском нарративе женских образов.