Русский язык в восточном зарубежье (на материале русской речи в Харбине)

Размещено на http://www.allbest.ru/

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени

Русский язык в восточном зарубежье (на материале русской речи в Харбине)

Специальность 10.02.01 - Русский язык

доктора филологических наук

Оглезнева Елена Александровна

Томск 2009

 Работа выполнена на кафедре русского языка ГОУ ВПО «Амурский государственный университет»

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор Екатерина Вадимовна Иванцова

доктор филологических наук, профессор Наталья Борисовна Лебедева

доктор филологических наук, профессор Зоя Григорьевна Прошина

Ведущая организация: Институт русского языка РАН им. В. В. Виноградова (Москва)

Защита состоится 24 июня 2009 г. в часов на заседании диссертационного совета Д 212. 267. 05 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук при Томском государственном университете по адресу: 634050, г. Томск, пр. Ленина, 36.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке Томского государственного университета

Автореферат разослан « » мая 2009 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

кандидат филологических наук, профессор Л. А. Захарова

русский язык эмиграция языковой

Общая характеристика работы

Диссертационное исследование посвящено русскому языку восточного зарубежья как одному из вариантов русского национального языка в ХХ в.

Начало ХХ в. знаменуется появлением большого количества русских диаспор за рубежом, что было связано это с изменением политической обстановки в России после Октябрьской революции 1917 г., когда жизнь довольно значительной части русских граждан на родине оказалась невозможной. Многие приняли решение покинуть Россию, полагая, что делают это лишь на непродолжительное время. Это событие - революция в России - определило различие в условиях существования и развитии русского языка в метрополии и эмиграции. Поэтому можно говорить о двух разных его состояниях, которые возникли на различном историческом фоне, повлиявшем на направление и результат языкового развития.

Качественное состояние русского языка в зарубежье по сравнению с русским языком в метрополии специфично не только в связи с явлением эмиграции вообще, но и с местом эмиграции в частности. По этой причине оказывается важным, к какой ветви - западной или восточной - принадлежит анализируемое языковое образование.

Русская послереволюционная эмиграция ХХ в. не оказалась, вопреки представлениям эмигрантов, временным явлением и существовала на протяжении всего прошлого века и продолжает существовать в поколениях потомков по сей день, поэтому русский язык и языковая компетенция эмигрантов меняются из поколения в поколение, и эта динамика представляет интерес для анализа языковой эволюции вне метрополии в условиях языкового контакта.

Русская эмиграция в ХХ в. не ограничилась лишь послереволюционной волной. Волн эмиграции из России было несколько, и каждая из эмиграционных волн имела свои собственные причины и мотивы эмиграции, что также обусловило качественное состояние русского языка у представителей той или иной волны эмиграции за рубежом.

При всей значимости и полновесности экстралингвистических факторов развития языка в эмиграции в равной мере значим и полновесен и собственно лингвистический фактор, двигающий языковую систему изнутри под влиянием внутренних закономерностей развития языка и имеющий универсальный для языка характер, независимо от места его функционирования: в метрополии или вне ее. Универсальным можно считать независимый от ветви, волны и других социальных обстоятельств результат развития языка в эмиграции, качественно совпадающий с результатом развития того же языка в метрополии.

Проведенное исследование находится в русле современной лингвистики, характеризующейся антропоцентризмом, функциональностью, коммуникативностью, текстоцентричностью.

Актуальность работы обусловлена необходимостью исследования всех форм существования современного русского языка, возникновение которых было предопределено социально и исторически.

В работе развиваются многие теоретические положения современной лингвистики в приложении к конкретному языковому материалу - русскому языку русскоязычной колонии, существовавшей на компактной территории проживания вне метрополии на протяжении более ста лет, и наполняет конкретным содержанием общелингвистическое представление о предопределенности языковых фактов социальными факторами.

Исследование речи русских эмигрантов в восточном зарубежье, репрезентирующей такую форму существования русского языка как язык зарубежья, позволило выявить языковую компетенцию ее носителей, реализующей систему русского языка в особых условиях существования вне метрополии в разноязычном социуме. Несмотря на интерес современной лингвистики к двуязычию, данный аспект коммуникации, в особенности касающийся русско-китайского двуязычия, изучен недостаточно, что также определяет актуальность исследования.

В работе русский язык восточного зарубежья рассмотрен как реализация универсальных и вариативных принципов организации языковой структуры. При изучении данного варианта русского национального языка слово и текст выступали ключевыми понятиями, используемыми при анализе его устройства и функционирования

Введение в научный оборот нового речевого материала является актуальной задачей современной лингвистики, поскольку расширяет источниковедческую базу для исследования русского национального языка во всем многообразии его форм.

Неизученность русского языка в восточном зарубежье по сравнению с западным усиливает актуальность нашего исследования: без введения в научный оборот сведений по языку русского восточного зарубежья не будет полным и целостным представление о языке русской эмиграции, а также о русском восточном зарубежье и о русском зарубежье в целом как историко-культурном явлении.

Актуальность работы предопределена также интересом современной лингвистики к зонам межъязыковых взаимодействий, отражающим культурные контакты народов, и русский язык восточного зарубежья является демонстрацией разных способов взаимодействия русского и китайского языков, не исследованных ранее.

Объектом нашего исследования является русский язык в восточном зарубежье в ХХ в. в его письменной и устной форме.

Предмет исследования - функционирование русского языка в восточном зарубежье на протяжении всей истории его существования, а также его эволюция под влиянием собственно лингвистических и социолингвистических факторов.

Цель настоящего исследования - описать состояние русского языка в восточном зарубежье на протяжении ХХ века, определить закономерности развития языковой системы вне метрополии и факторы, обусловливающие специфику русского языка восточной ветви русской эмиграции.

При этом главное внимание в работе уделено языку русского Харбина, поскольку именно этот китайский город был центром русского восточного зарубежья, именно в нем были сосредоточены духовные силы русских, что и определило его особый русский колорит и многообразие сфер функционирования русского языка там во время массового присутствия русских в Китае.

Достижение этой цели возможно путем решения следующих задач как социолингвистического, так и собственно лингвистического плана:

1) охарактеризовать волны и мотивы эмиграции русских на восток, в Китай в начале ХХ в., а также тот историко-культурный фон, на котором происходило формирование и существование русскоговорящей колонии;

2) исследовать языковую ситуацию в многонациональном Харбине начала и середины ХХ в. с учетом ее типологических составляющих;

3) проанализировать эволюционные и консервативные тенденции в русском языке восточного зарубежья в начале и середине ХХ в. на примере разных типов дискурса, представленных в периодических изданиях восточного зарубежья;

4) выявить лексическое своеобразие языка периодики восточной ветви русского зарубежья в свете отражения в ней языковой картины мира русского эмигранта в восточном зарубежье;

5) изучить орфографический аспект периодики русского восточного зарубежья и особенности ее перехода на новую орфографию в сравнении с аналогичными явлениями в метрополии и западном зарубежье;

6) проанализировать состояние русского языка в восточном зарубежье в конце ХХ в. на примере речи последних представителей русской диаспоры в Харбине и выявить консервативные и эволюционные тенденции в ней, а также типическое и специфическое в русском языке восточного зарубежья по сравнению с русским языком в западном зарубежье и русским языком в метрополии в тот же период времени;

7) создать речевые портреты последних представителей русской диаспоры в аосточном зарубежье, показательных в плане преломления в них языковой ситуации Харбина, характеризующейся языковой неоднородностью;

8) исследовать орфоэпическую норму русского языка в Харбине, традиционно определяемую как петербургская, и установить правомерность такого утверждения.

Работа выполнена в русле Московской школы функциональной социолингвистики, одним из основных постулатов которой является то, что «условия функционирования языка выступают как фактор, формирующий систему языка» [Земская 2004 : 237].

Русский язык зарубежья как особое явление был предметом научного описания отечественных и зарубежных исследователей. Первые работы, в которых можно встретить описание фактов эмигрантской речи, были написаны самими эмигрантами в начале их эмигрантского пути [Карцевский 1923; Тэффи 1926; С. и А. Волконские 1928 и некот. др.]. В этих работах был поставлен вопрос об утрате и сохранении русского языка в эмиграции и на родине.

Русский язык в эмиграции активно изучался зарубежными и отечественными исследователями, начиная с 90-х гг. ХХ в. Среди доступных зарубежных исследований, посвященных языку русской эмиграции, отметим работы Х. Пфайндля [1994, 1997], Д. Эндрюса [1997]. Х. Пфандль рассматривает проблему отношения русских эмигрантов к своему родному языку, к своей культуре, а также к осваиваемому ими языку и культуре, и приходит к выводу о том, что «субъективное отношение эмигранта к своему и чужому языку имеет решающее значение для его культурно-языкового развития» [1994]. Д. Эндрюс исследовал язык «третьей волны» русских эмигрантов в США. Он разработывает различные подходы к изучению языка русских эмигрантов: лексикологический, фонологический, интонационный, социолингвистический, когнитивный [1994]. Опираясь на работы теоретиков в области изучения языковых контактов У. Вайнрайха и Е. Хаугена, Д. Эндрюс развивает положения теории языковых контактов на конкретном материале - русской эмигрантской речи, функционирующей в условиях англоязычного окружения.

Впервые о языке русского зарубежья как «самостоятельном способе бытования русского языка, как отдельной сфере его существования, наряду с другими, достаточно автономными его ипостасями в метрополии» заявил Ю.Н. Караулов [1991, 1992]. Он же указал на необозримость и сложность темы, объяснив это жанрово-стилевым и функциональным разнообразием русского языка зарубежья, историческим и социально-психологическим своеобразием разных «волн» эмиграции, территориальным варьированием в зависимости от того или иного инонационального окружения. В качестве материала для наблюдения над языком русского зарубежья Ю.Н. Караулов использовал художественную прозу и книжную публицистику ХХ в.

Исследование русского языка в эмиграции по материалам опубликованного эмигрантского наследия двух поколений первой волны русской эмиграции на запад было осуществлено Л.М. Грановской [1995]. Язык русской эмиграции Л.М. Грановская рассматривает как особую подсистему русского литературного языка ХХ века на основании обладания им рядом важных отличительных признаков: семантических, стилистических, фразеологических, композиционно-тематических. Л.М. Грановская отметила основные тенденции в языке русской эмиграции на запад: с одной стороны, это тенденция к консервации, которая особенно очевидна при сравнении эмигрантского языка с языком метрополии в один и тот же отрезок времени; с другой стороны, это тенденция к изменению родного языка под влиянием иной языковой среды.

Грамматический подход характеризует исследования М.Я. Гловинской [2001], которая на материале письменных источников первого поколения эмигрантов разных волн выявляет общее и различное в языке метрополии и западной эмиграции и обнаруживает «слабые» и устойчивые участки системы русского языка, что позволяет сделать теоретические выводы, касающиеся общих тенденций языкового развития.

Устная русская речь эмигрантов на запад получила освещение в работах Е.А. Земской [1995, 1998, 2000, 2001, 2002, 2008], Н.И. Голубевой-Монаткиной [1993, 1994, 1995, 2001, 2004], Е.В. Красильниковой [2001]. Так, Е.А. Земская исследовала речь русских эмигрантов разных волн и поколений в обусловленности историческими, социальными, культурными, индивидуальными факторами, от которых зависит ее сохранность. Ею создана серия речевых портретов русских эмигрантов на запад, показывающих фонетические, грамматические, словообразовательные, лексические особенности их речи. Они позволяют более наглядно представить, какие именно условия жизни и индивидуальные особенности влияют на речь и речевое поведение человека. В фокусе внимания исследователей находилась и не литературная форма русского национального языка - это диалектная по своей природе речь представителей конфессиональных сообществ - старообрядцев, молокан, оказавшихся в эмиграции [Касаткин, Касаткина 2000; Никитина 2001]. Главным фактором сохранения этой речи является необходимость сохранения религиозного сообщества в эмиграции.

Таким образом, в исследованиях по русскому языку в зарубежье мы наблюдаем постоянную корреляцию языкового явления, отмеченного в русской речи зарубежья, и обусловившего его социального фактора.

Язык русского восточного зарубежья до настоящего времени остается «белым пятном» в лингвистических исследованиях, хотя и имеются отдельные публикации на эту тему [см. работы автора, а также работы В. Побье, Н.В. Райан, А.Н. Анцыповой - о русском языке в Австралии, Л.М. Шипановской - о языке художественных произведений писателей русского восточного зарубежья, Г.М. Старыгиной - о языке последних представителей русской диаспоры в Харбине]. При этом русский язык в восточном зарубежье представляет собой возможный вариант развития русского языка вне метрополии, в иных (по сравнению с метрополией и западной эмиграцией) исторических обстоятельствах, в окружении типологически неродственных языков, что в конечном итоге обусловило несколько иной по сравнению с западной эмиграцией языковой результат.

В своей работе мы опираемся на исследования русского языка в зарубежье, осуществленные Е.А. Земской, М.Я. Гловинской, Л.М. Грановской, Е.В. Красильниковой на материале устной и письменной речи представителей западной ветви русской эмиграции; учитываются концепции, представленные в работах Ю.Н. Караулова, Н.И. Голубевой-Монаткиной, С.Е. Никитиной. В сопоставительном плане для исследования большой интерес представили работы Т.М. Григорьевой, А.В. Зеленина, Е.Ю. Протасовой, М.А. Осиповой.

Исследование русского языка в восточном зарубежье как самостоятельной формы существования языка потребовало обращения к разным разделам языкознания и системам их понятий для проведения многоаспектного описания изучаемого объекта: социолингвистике (работы Е.Д. Поливанова, А.М. Селищева, В. В. Виноградова, В.М. Жирмунского, В.А. Аврорина, А.Д. Швейцера, В.Д. Бондалетова, В.А. Виноградова, М.В. Панова, Л.П. Крысина, В.И. Беликова, З.Г. Прошиной, Н.Б. Мечковской), креолистике и контактологии (работы У. Вайнрайха, В.И. Беликова, М.В. Дьячкова, Д. Штерна, З.Г. Прошиной), сравнительной типологии (работы В.М. Солнцева, Н.А. Спешнева, В.А. Курдюмова), лингвоперсонологии (работы М.В. Панова, Е.А. Земской, Ю.Н. Караулова, М.В. Китайгородской, Н.Н. Розановой, Е.В. Иванцовой, Е.А. Нефедовой), лингвистике дискурса (работы Н.Д. Арутюновой, В.З. Демьянкова, Ю.С. Степанова, З.И. Резановой), языковой семантике (работы А. Вежбицкой, Н.Д. Арутюновой, Е.М. Вольф, Б.Н. Серебренникова, В.Н. Телия, Ю.С. Степанова, А.Д. Шмелева, Анны А. Зализняк, И.Б. Левонтиной, З.И. Резановой).

Исследование, связанное с изучением русского языка в восточном зарубежье, потребовало изучения работ по истории русской эмиграции и особенно по истории восточной ветви русской эмиграции. Большое значение для формирования исторической концепции русского восточного зарубежья имели труды Н.Е. Абловой, Н.Н. Аблажей, Н.А. Василенко, Диао Шаохуа, Н.П. Крадина, В. Ф. Печерица, Е.П. Таскиной, А.А. Хисамутдинова и др., а также многочисленные мемуарные источники.

Источниками для изучения языка русского восточного зарубежья стали как устные, так и письменные материалы, фиксирующие факт существования данного языкового ваианта. Устные источники представлены записями речи последних представителей русской диаспоры в Харбине, выполненными автором диссертационного исследования в 2000 - 2002, 2006, 2008 гг., общей продолжительностью более 45 часов звучания объемом более 800 страниц расшифрованного и распечатанного текста. Среди письменных источников - периодические и справочные издания русской восточной эмиграции начала и середины ХХ в., выходившие главным образом в Харбине («Новости жизни», «Рубеж», «Луч Азии», «Русское слово», «Русский голос», «Вестник Маньчжурии», «Маньчжурия», «Свет», «Сибирская жизнь», «Хлеб небесный»; «Весь Харбин на 1923 г.», «Коммерческий указатель Великого Харбина, 1933 г. и др.), художественные и мемуарные произведения русских эмигрантов в Китае (А. Несмелова, В. Логинова, Б. Дальнего, Л. Хаиндровой, Л. Дземешкевич, И.И. и А.Н. Серебренниковых, О. Лайиль-Ильиной, Н.И. Ильиной и др., письма и рукописные воспоминания бывших русских харбинцев Т.И. Золотаревой (Сидней, Австралия), В.С. Стаценко (Сидней, Австралия), Т.В. Жилевич (Мельбурн, Австралия), Т.Н. Малеевской (Брисбен, Австралия), Т.Н. Федоровой (Харбин, Китай), Н. Бродянова (Филадельфия, США) и некот. др. Среди источников подшивки и единичные номера газет и журналов, изданных в ХХ веке в Харбине и хранящихся в настоящее время в фонде «Русское зарубежье» Российской государственной библиотеки (г. Москва) и в Государственном архиве Российской Федерации (Москва).

Столь широкий круг привлеченных источников продемонстрировал цельность, недискретность харбинского речевого континуума.

Научная новизна результатов проведенного исследования обусловлена выбором объекта исследования, материалами, на базе которых осуществлено исследование, и его основными научными результатами:

1) впервые русский язык зарубежья на примере русского языка его восточной ветви рассмотрен как особая форма существования современного русского языка наряду с территориальными и социальными диалектами, просторечием, жаргоном и литературным языком;

2) русский язык в восточном зарубежье получил целостное лингвистическое и социолингвистическое описание на материале письменных и устных источников восточной эмиграции ХХ в.;

3) исследованы общие и частные функции русского языка в восточном зарубежье, их значимость для сохранения языка родины;

4) выявлено историко-культурное наполнение публицистического дискурса, нашедшего реализацию в различных жанрах периодики русского восточного зарубежья первой половины и середины ХХ в. и передающего исторический и духовный опыт русских в восточном зарубежье;

5) выявлены типы языкового существования в условиях многонационального и многоязычного социума, демонстрирующие различный уровень языковой компетенции у представителей русской восточной эмиграции;

6) показаны типы билингвальных личностей, существование которых предопределено сложившейся в Харбине языковой ситуацией;

7) созданы речевые портреты последних представителей русской восточной эмиграции (конец ХХ в.), показывающие индивидуальные и типические особенности их речи, обусловленные социальными и собственно лингвистическими факторами, и ее историко-культурное наполнение;

8) представлен опыт лексико-семантического описания «собственно харбинской» лексики, функционировавшей в языке русского восточного зарубежья на протяжении всего периода его существования в аспекте отражения этой лексикой фрагмента языковой картины мира (в том числе ценностной) в речи русских эмигрантов в восточном зарубежье;

9) исследована орфографическая норма русского языка в восточном зарубежье и показана идеологическая подоплека применения новых правил правописания в периодических изданиях восточной ветви эмиграции, а также изучены вариативные участки русской орфографии в восточном зарубежье в сопоставлении с аналогичными участками в метрополии и западном зарубежье;

10) исследованы особенности орфоэпической нормы, бытовавшей в Харбине в ХХ в., и ее динамика;

11) выявлены факторы более высокой степени сохранности русского языка в нескольких поколениях эмигрантов в восточном зарубежье по сравнению с западным зарубежьем;

12) описана языковая ситуация с участием русского языка в Харбине в ХХ в. с точки зрения ее типологических составляющих;

13) проанализированы различные формы языкового контакта в восточном зарубежье, такие как русско-китайский пиджин и интерферированная русская речь потомков от смешанных браков русских и китайцев с точки зрения их языковых свойств и особенностей функционирования.

Методы исследования. Цель исследования достигается при помощи различных методов, направленных на решение конкретных задач. Основные методы анализа, нашедшие применение в работе, следующие:

1)метод полевого исследования в сочетании с методом включенного наблюдения;

2)метод научного описания, в рамках которого применялись общенаучные приемы непосредственного наблюдения, систематизации, интерпретации, сравнения, доказательства, обобщения, количественных подсчетов;

3) метод социолингвистического анализа, предполагающий выявление корреляционных отношений между языковым явлением и социальными параметрами;

4) метод дискурсивного анализа, позволяющий рассматривать речь как способ интерпретации мира и как явление, обусловленное и языковыми, и внеязыковыми факторами, а также для реконструкции картины мира русского эмигранта и истории восточной эмиграции на основе фактов языка и речи;

5) метод речевого портретирования для выявления типических и специфических особенностей речи последних представителей русской диаспоры в Харбине;

6) сравнительно-типологический метод при анализе явления интерференции в русской речи под влиянием китайского языка, а также при анализе контактного языка, функционировавшего в восточном зарубежье - русско-китайского пиджина.

Теоретическая значимость работы. Выполненное исследование имеет значение для теории эволюции языка: в нем анализируется изменение языка вне метрополии (и по ряду параметров ускоренное изменение) в обусловленности экстралингвистическими и собственно лингвистическими факторами.

Полученные данные являются вкладом в теорию социолингвистики, поскольку характеризуют социальную дифференциацию русского языка и, в частности, его социальное варьирование в замкнутом, изолированном от метрополии коллективе носителей языка, а также неординарную языковую ситуацию в русском восточном зарубежье, представляющую собой случай взаимодействия языков разной демографической и коммуникативной мощности, функционально неравнозначных и структурно-генетически различных.

Для общей теории функционализма получены сведения об условиях актуализации этнической функции языка, не входящей в число основных языковых функций.

Выявление кодов, с помощью которых происходило общение в неоднородной языковой среде в Харбине - центре русского восточного зарубежья значимо для теории речевой коммуникации. Выявленные особенности взаимодействия языковых систем двух типологически различных языков - русского и китайского вносят вклад в теорию интерференции.

Проведенное исследование вносит свою лепту в лингвистическую персонологии созданием серии речевых портретов, в том числе билингвальных личностей, порожденных особой языковой ситуацией Харбина в ХХ в. Созданная галерея речевых портретов демонстрирует возможные типы языкового существования в разноязычном социуме вне метрополии, предопределенные психологически и социально. В работе показана зависимость типов языкового существования личности от условий социальной и языковой среды. Исследование доказывает корреляцию языкового явления и социального фактора, его обусловливающего.

Описание реализованных в восточном зарубежье вариантов развития орфоэпической и орфографической нормы в обусловленности собственно языковыми и внеязыковыми факторами пополняет фактическую базу истории русского литературного языка.

Особо подчеркнем лингвокультурное и общегуманитарное значение полученных и научно интерпретированных в диссертационном исследовании материалов: корпус устных и письменных текстов русского восточного зарубежья, проанализированный в работе, является бесценным источником для изучения русской истории, русского самосознания, русской культуры, запечатленных в слове.

Практическая значимость и рекомендации по использованию работы. Результаты проведенного исследования могут широко применяться в практике преподавания лингвистических и многих смежных с лингвистикой дисциплин: истории, этнопсихологии, религиоведения, этнографии, этнологии, социологии и др., связанных с исследованием национального характера, национального самосознания и межэтнического взаимодействия.

Разработанные в диссертации положения могут являться составляющими частями лингвистических курсов «Общее языкознание», «Социолингвистика», «История русского литературного языка», «Лингвокультурология», а также спецкурсов и спецсеминаров по проблемам социально обусловленного существования языка и его эволюции, креолистики и контактологии и некот. др.

Предпринятые методики анализа русского языка, существовавшего в условиях русско-китайского языкового контакта в Харбине и других центрах русского восточного зарубежья, могут быть использованы и при рассмотрении русского языка, функционировавшего в ХХ в. в иных социокультурных обстоятельствах и имевшего свою историческую и языковую перспективу: речь идет о языке русских, оказавшихся на периферии Китая - на приграничных с Россией территориях, а также о региональных формах языка - региолектах.

Прикладное значение результаты работы имеют также при обучении русскому языку иностранцев, в частности, китайцев, для предупреждения ошибок в их русской речи. В ходе исследования нами были определены «участки» сильной интерференции на разных уровнях языковой системы в русской речи билингвов - потомков от смешанных браков русских с китайцами. Именно эти «участки» требуют особого внимания при обучении китайцев русскому языку.

Данные, полученные в ходе исследования, имеют значение для лексикографии, поскольку способствуют созданию полного представления о семантическом наполнении той или иной лексической единицы русского языка, выявленном при анализе ее функционирования в одном из вариантов русского национального языка, а именно - в языке русского зарубежья, и отражению новой информации в дефинициях полных толковых словарей русского национального языка. Кроме того, свод специфичных в употреблении лексических единиц, характерных для речи представителей восточной эмиграции и условно обозначенных нами как «собственно харбинские», может стать предметом самостоятельного лексикографического описания, имеющего значение не только собственно лингвистическое, но и историко-культурное.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Язык русского зарубежья является одной из форм существования современного русского национального языка.

2. Языковая ситуация в первой половине ХХ в. в центре русской восточной эмиграции - Харбине - характеризовалась коммуникативным преобладанием русского языка, не являющегося государственным и титульным, на территории с демографическим преобладанием китайского языка - государственного и титульного.

3. В условиях существования в зарубежной диаспоре, вне метрополии, одна из частных функций языка - этническая - может входить в число основных, наряду с коммуникативной, когнитивной и эмоционально-экспрессивной функциями, и способствовать сохранению этноса со всеми свойственными ему атрибутами: языком, духовной и материальной культурой, религией.

4. Высокая степень сохранности русского языка в восточном зарубежье является следствием наличия естественной среды родного языка, в которую оказались включены носители разных форм русского языка - и носители литературной разновидности, и диалектоносители, и носители просторечия.

5. В русском языке восточного зарубежья происходило естественное развитие его системы, автономное от развития русского языка метрополии. Его векторы были разнонаправленными на лексическом уровне системы, наиболее подвижном, подверженном идеологизации и служащем для номинации реалий и оценок сегодняшнего дня, и однонаправлеными на фонетическом и грамматическом уровнях, отвлеченных от субъективных факторов и движимых в своем развитии изнутри системы (например, стремление к аналитизму, к единой произносительной норме, ориентированной на значение буквы, наблюдаемое как в языке метрополии, так и в языке зарубежья).

6. Неординарная языковая ситуация Харбина и высокий статус русского языка там предопределили возникновение особых типов билингвальных языковых личностей.

7. Естественное для существования языка вне метрополии нарушение норм в русском языке восточного зарубежья (в речи харбинцев) происходило на одно-два поколения позже, чем в русском языке западного зарубежья, и уже после реэмиграции из Китая (в речи русских австралийцев и американцев - бывших харбинцев). Китайский язык как типологически иной по своим структурным и генетическим свойствам не разрушал систему русского языка в речи харбинцев, поддерживаемую широкой сферой использования русского языка в Харбине и наличием там речевого эталона.

Апробация работы. Результаты исследования были апробированы на конференциях различного уровня и семинарах: на международных научных конференциях «Восточная Азия - Санкт-Петербург - Европа: межцивилизационные контакты и перспективы экономического сотрудничества» (СПб, СПбГУ, 2000); «Исторический опыт освоения Дальнего Востока» (Благовещенск, АмГУ, 2001); «Россия и Китай на дальневосточных рубежах» (Благовещенск, АмГУ, 2001, 2002, 2003); «Язык и культура» (Москва, 2001, 2003); «Толерантность, сотрудничество и безопасность в Азиатско-Тихоокеанском регионе» (Владивосток, ДВГУ, 2002), «Фонетика сегодня: актуальные проблемы и университетское образование» (Москва - Звенигород, Институт русского языка им. В.В.Виноградова, 2003); «Актуальные проблемы русистики (Томск, ТГУ, 2003); на областном научно-методическом семинаре «Региональный компонент в преподавании русского языка и литературы» (Благовещенск, АмГУ, 2003); на лингвистическом семинаре кафедры русской филологии Амурского государственного университета (2004, 2005); на I, II и III Кирилло-Мефодиевских чтениях (Благовещенск, АмГУ, 2006, 2007, 2008), на региональной научно-практической конференции «Амурская область: история и современность», посвященной 150-летию подписания Айгунского договора и возвращения Приамурья в состав России (Благовещенск, Амурский областной краеведческий музей, 2008); на IV региональном научно-исследовательском семинаре, посвященном памяти Л.В. Бондарко «Актуальные проблемы фонетики» кафедры иностранных языков № 1 АмГУ (2008).

Основные положения диссертации отражены в 37 публикациях автора, в том числе 7 статей опубликовано в Ведущих журналах и изданиях, рекомендованных Высшей аттестационной комиссией («Известия Российской академии наук. Серия литературы и языка», № 2, т. 63, 2004 г.; № 4, т. 66, 2007 г.;. «Вестник Томского государственного университета», № 299, 2007 г., № 314, 2008 г., «Вестник Санкт-Петербургского университета», сер. 9, вып. 2, ч.II, 2008 г.; «Проблемы Дальнего Востока», № 6, 2008 г., «Русский язык в научном освещении», № 2(16), 2008 г.), 1 статья - в зарубежном издании (Бюллетень Фонетического фонда русского языка, Бохумский университет, Германия, № 9, 2004 г. Автором написана монография «Русско-китайский пиджин: опыт социолингвистического описания» (Благовещенск: АмГУ, 2007), одна глава которой посвящена русско-китайскому пиджину в центре русского восточного зарубежья - Харбине и его окрестностях.

Материалы исследования применялись в разработанном автором диссертации и прочитанном для студентов филологического факультета Амурского госуниверситета спецкурсе «Язык русского зарубежья» (2006) и в работе со студентами на спецсеминарах «Русский язык зарубежья: восточная ветвь» (2002-2005), «Русский речевой портрет» (2005-2007).

Структура и объем диссертации. Диссертация состоит из Введения, 3 глав и Заключения, списка использованной литературы и 7 приложений. Основное содержание работы изложено на 448 страницах, иллюстративный материал включает 10 таблиц. Список использованной литературы составляет 768 наименований.

Основное содержание работы

Во Введении обосновывается выбор темы исследования, раскрывается его актуальность и научная новизна, теоретическая значимость и практическая ценность, определяются предмет и объект исследования, его цель и задачи.

Логика исследования построена по принципу «от общего к частному»: от научного описания историко-культурного фона, на котором существовал русский язык в восточном зарубежье, и теснейшим образом связанных с ним социолингвистических характеристик рассматриваемого в диссертации варианта русского национального языка, - а затем к анализу речевого континуума русского восточного зарубежья в хронологической последовательности: в начале и середине ХХ в. (по материалам письменных источников - периодической печати, городской справочной литературы, художественных произведений литераторов Харбина) и в конце ХХ в. (в основном по материалам записей устной речи последних представителей русской диаспоры в Харбине, а также их писем и рукописных воспоминаний).

В первой главе «Русский язык в восточном зарубежье: социолингвистический аспект» язык зарубежья рассмотрен как одна из форм существования языка, чему дано теоретическое обоснование (п. 1. 1).

Один из основоположников отечественной социолингвистики Е.Д. Поливанов среди ее проблем в числе первых называл определение языка как социально-исторического факта, описание языков и диалектов с социологической точки зрения и изучение причинных связей между социально-экономическими и языковыми явлениями [Поливанов 1968 : 186]. Языковое воплощение конкретные социально-исторические факты получают в различных формах существования языка.

Понятие «формы существования языка» принадлежит к числу центральных понятий социолингвистики, которое отражает социальную дифференциацию языка, находящуюся в фокусе данного раздела языкознания [Жирмунский 1968 : 25; 1969 : 14; Швейцер 1976 : 31; Крысин 2003 : 14].

Существуют мнения о том, что современный русский язык репрезентируется большим количеством форм, чем обычно принято выделять, в частности, язык русской эмиграции может рассматриваться как отдельная языковая форма [Караулов 1991]. Достаточным основанием для отнесения языка русского зарубежья к числу форм существования национального языка является обладание им рядом признаков: 1) язык русской эмиграции имеет свой собственный состав носителей: это эмигранты из России и их потомки, в разной степени владеющие русским языком; 2) русский язык в зарубежье имеет закрепленность за определенными условиями коммуникации: в нашем случае это (а) ситуативная закрепленность, когда родной русский язык используется в ситуациях естественного, неофициального устного общения в домашнем кругу или с членами русской диаспоры, (б) публичное общение через печатное слово в эмигрантской периодике, а также в художественной и мемуарной литературе; 3) русский язык в зарубежье характеризуется набором функций, включающим как общие, так и частные, в том числе связанные с необходимостью этнического самосохранения и потому обладающие особой актуальностью в условиях эмиграции; 4) русский язык зарубежья функционирует в территориальном отрыве или территориальном отделении от метрополии. В ряде случаев этот отрыв усугублялся изоляцией от метрополии, невозможностью поддерживать связь с родиной и идеологическим барьером, что выступало мощным консервативным фактором для языка. Территориальный отрыв русских эмигрантов от метрополии означал и необходимость контактирования с другими языками и неизбежным их влиянием на русский язык в эмиграции. 5) язык русской эмиграции обладает своей собственной языковой спецификой, обусловленной различными факторами как собственно лингвистического, так и социолингвистического свойства. Примеров анализа эмигрантской речи, обнаруживающего ее специфичность, достаточно в научной литературе последнего десятилетия, и они демонстрируют особенности русского языка в эмиграции на разных уровнях системы: фонетическом, морфологическом, синтаксическом, лексическом [Земская 2001; Гловинская 2001; Голубева-Монаткина 2001 и др.]. Такая форма существования русского языка, как язык зарубежья, сложилась исторически. В ХХ в. ее возникновение связано с важными историческими событиями.

Следует различать две ветви эмиграции из России в ХХ в. - западную и восточную, каждая из которых имела волнообразный характер (п. 1. 2). Восточный вектор эмиграции был направлен в страны Тихоокеанского региона, прежде всего в Китай, где форпостами эмиграции являлись Харбин, Шанхай, Тяньцзинь. Эмиграция на Восток была довольно многочисленной: так, в 20-е гг. численность русских в Китае достигала, по некоторым данным, 400 тыс. человек [Печерица 1998 : 264]. Восточная эмиграция русских находится в общем историко-культурном контексте российской эмиграции, однако обладает рядом специфических черт, определяющих ее своеобразие.

Волны восточной эмиграции не имели абсолютного тождества с волнами западной эмиграции. Первая крупная переселенческая волна на Восток - это отъезд русских в Китай на строительство КВЖД (1898 г.-1917 гг.) и образование в связи с этим русской колонии, неоднородной по своему социальному составу (инженеры-строители и члены их семей, обслуживающий дорогу и ее инфраструктуру персонал, казаки, отставные нижние чины, а также свободные переселенцы из России: представители торгово-промышленного класса, мелкие ремесленники и пр.). К 1917 г. в Китае русскоязычная колония насчитывала более 50 тыс. чел. (соответственно, в Харбине - более 40 тыс.). Октябрьская революция привела к тому, что они стали вынужденными эмигрантами.

Вторая волна восточной эмиграции связана непосредственно с изменением политической власти в России, и ее, как и первую волну эмиграции на запад, можно назвать послереволюционной (с конца 1917 г. по 1924 г.). Послереволюционная волна эмиграции на восток имела отличия от западной. Во-первых, среди беженцев на восток были не только и не столько представители привилегированных слоев российского общества, интеллигенты, а также в большом количестве - солдаты белой армии, рабочие, крестьяне и казаки (68, 7%). Беженцы этой волны значительно увеличили численность русскоязычной колонии в Китае - до 200-250 тыс. человек, а по некоторым источникам - до 400-500 тыс. человек в период с 1918 по1923 гг. Во-вторых, принципиальное отличие послереволюционной волны эмиграции на запад и на восток состояло еще и в том, что в западном варианте русские эмигранты оказывались на чужбине в полном смысле этого слова, а в восточном - русские беженцы попадали на чужую, но обустроенную соотечественниками территорию, как в российскую провинцию, которой не коснулись бури революции, и находили там русский город с привычным патриархальным укладом, и это обусловливало иное положение и мироощущение русской восточной эмиграции.

Третья волна восточной эмиграции относится к середине 20-х-30-е гг.: на китайскую территорию из приграничных районов переходили отдельные советские граждане и семьи, недовольные проводимой коллективизацией. По этой же причине в 20-30-е гг. ХХ в. в Маньчжурию эмигрировала и значительная группа старообрядцев из Приамурья и Приморья, часть которых впоследствии поселилась в Харбине, а другая часть образовала недалеко от него несколько старообрядческих сел. Необходимо особо отметить район так называемого Трехречья, куда с начала 20-х гг. отмечается большой приток русских и где к середине 20-х гг. было уже 19, а по другим данным - 25 русских поселений. Беженцами в Трехречье в основном были забайкальские казаки, покинувшие свои родные станицы.

В 1930 г. русская колония в Китае насчитывала около 180 тыс. эмигрантов и советских граждан. К середине ХХ в. (к 1945 г.) пополнение русскоязычной колонии в Китае прекратилось, ее общая численность составляла от 72 до 81 тыс. человек.

Восточной русской эмиграции исторически были предопределены два пути: репатриация и реэмиграция. Осуществлялось движение русских эмигрантских потоков и внутри Китая до окончательного исхода из страны.

Количественный состав русских в Китае в первой половине и середине ХХ в., их перемещения внутри страны являлись факторами, определяющими качество языковой ситуации, связанной с русским присутствием в этом регионе.

Центром русского восточного зарубежья был город Харбин (п. 1. 3). Именно его можно рассматривать как средоточие и выражение сути русской жизни в восточной эмиграции. Русские не только построили город в Китае, но и создали уникальную культурную среду -- по образу и подобию той, что была на родине, своеобразную «российскую цивилизацию» [Кузнецов 1998 : 38]. Харбин был многонациональным городом, но общий тон здесь задавала русская культура: русская архитектура, русская микротопонимика, русское кино и театры, русские газеты и журналы, русские учебные заведения, русские магазины и т.д. По своему облику и жизнеустройству Харбин напоминал дореволюционный провинциальный русский город, о чем сохранились многочисленные свидетельства современников.

Харбин был городом, в котором значительная часть населения говорила по-русски. Положение русского языка в Харбине на протяжении ХХ в. менялось. Это было напрямую связано с численностью русскоязычного населения и его положением. Можно выделить два качественно различающихся периода: первый - с начала ХХ в. - с момента возникновения русского Харбина - до 50-х гг., а именно до массовой репатриации и реэмиграции из Харбина; второй период - с 50-х гг. и до конца ХХ в. - фактически до конца русской восточной эмиграции, когда не стало последних представителей русской диаспоры в Харбине.

В первой половине ХХ в. русский язык в Харбине выполнял многообразные социальные функции, являясь средством официального и неофициального общения русских харбинцев. Как отмечал А.Д. Швейцер, «объем функций определяется использованием данной социально-коммуникативной системы в различных сферах человеческой деятельности» [Швейцер 1976 :141]. Количеством сфер общения, в которых может использоваться язык, устанавливается его социальная роль в условиях двуязычия [Мечковская 2001 : 222]. Укажем на основные сферы использования русского языка в Харбине, которые в условиях существования в многонациональном Харбине и многочисленны, и многообразны:

1. Русский язык - это язык обширной русской периодики, издававшейся в Харбине, начиная с 1899 г. Среди харбинских периодических изданий на русском языке были газеты и журналы разной направленности: общественно-политические, беспартийные, литературно-художественные, религиозные, научные, детские, женские и др.

2. Русский язык - это язык образования в Харбине: на русском языке велось обучение в начальных, средних и высших учебных заведениях, коммерческих училищах, гимназиях, железнодорожных училищах и школах. Высшие учебные заведения появились в Харбине во многом благодаря русскому присутствию там. В 1924 г. в Харбине открылись так называемые советские школы, обучение в которых осуществлялось по образовательным программам, принятым в Советском Союзе. Языком обучения также был русский. Русские эмигрантские и советские школы посещали не только русские, но и китайцы. В русском образовании их привлекала перспектива получить высшее образование в Харбине.

3. В Харбине процветало русское книгоиздательство: выпускались учебники, детские книги, художественная и научная литература. Для соблюдения качества русской издательской продукции в Харбине существовала цензура печати. Также в Харбине находилось наибольшее число русских типографий в Китае.

4. Русский язык - это язык устного делового общения и деловой переписки русских харбинцев. В Харбине, устроенном по подобию русского провинциального города с сохранением инфраструктуры прежнего российского общества, был высоким уровень организации деловой жизни. Строго соблюдались установленные формы документов с традиционными для такого рода бумаг архаическими оборотами. Также все документы о статусе частного лица - гражданина России: свидетельства о рождении, браке, послужные списки и т.п., выданные в Харбине, составлены по правилам дореволюционного русского документоведения:

5. Русский язык - это язык производственных отношений, развитых в Харбине первой половины ХХ в. и передовых в сравнении с производственными отношениями, сложившимися в то время в Китае.

6. Русский язык широко использовался в сфере услуг: на нем осуществлялась торговля в магазинах русских предпринимателей, оказывались бытовые, транспортные, медицинские, юридические услуги, о чем свидетельствуют многочисленные объявления в старых харбинских газетах, информация в городских адресных и справочных книгах и т.п. На русском языке до массового исхода русских из Харбина совершались почтовые отправления.

7. Культурная жизнь русского Харбина - литературная, театральная, музыкальная - была чрезвычайно насыщенной для некрупного провинциального города. Приток творческой интеллигенции, особенно в период послереволюционной эмиграции из России в Китай, способствовал развитию русской культурной жизни Харбина.

8. Русская культура и русское слово становились доступными для русских эмигрантов через библиотечные фонды многочисленных русских библиотек Харбина.

9. Русская речь звучала и в радиоэфире Харбина: в 1909 г. начала работать Харбинская радиостанция, построенная российским военным ведомством. Программа радио состояла из новостей и литературно-музыкальных передач на русском языке.

10. Харбин - город с русским топонимическим пространством на протяжении всего времени пребывания там русской колонии. Достаточно указать на то, что названия 285 харбинских улиц, перечисленные в адресной и справочной книге «Весь Харбин на 1923 г.», имели типичные русские названия или названия, образованные по продуктивным моделям, используемым в русской урбонимике. Многие названия станций Китайско-Восточной железной дороги (60 из 184) также были русскими. Кроме русских названий улиц, магазинов, кинотеатров, гостиниц и т.п. харбинское топонимическое пространство было заполнено вывесками и рекламой на русском языке, которые также выступали элементом его знаковой организации.

11. Русский язык - это язык религиозного культа в православном Харбине, язык конфессиональный. Православная вера, имевшая чрезвычайно большое значение для русских харбинцев, при отсутствии государственности в послереволюционное время выступала организующим началом эмигрантской жизни и нравственным ориентиром в эмиграции. В Харбине действовало 22 православных храма, соблюдался церковный календарь. Богослужение в храмах проходило на церковнославянском языке, но неофициальное церковное общение - на русском языке. Также на русском языке выходила в Харбине церковная литература, периодические православные издания. Кроме того, ряд жанров религиозного дискурса (проповедь, исповедь) осуществлялся на русском языке.

12. Главной сферой использования русского языка в Харбине была бытовая сфера -сфера семейного и другого неофициального общения с представителями своей этнической общности.

Таким образом, в центре русской восточной эмиграции - Харбине - в первой половине и середине ХХ в., устройство жизни и быта соответствовало русским традиционным и православным канонам, а русский язык использовался во всех сферах коммуникации. несмотря на существование в чужой стране и при численном преобладании населения этой страны.

Свой язык и культуру поддерживали и другие национальные группы многонационального Харбина (украинцы, поляки, грузины, евреи…) [Таскина 2005 : 300-333], но доминирующей культурой по совокупности и масштабу фактов следует считать русскую.

Во второй половине ХХ в., до массовой реэмиграции и репатриации из Харбина и из Китая большей части русскоязычного населения, статус русского языка оставался высок, а сферы его использования также многообразны.

В 1949 г. была провозглашена Китайская народная республика. В 1952 г. было подписано коммюнике о безвозмездной передаче Китайско-Восточной железной дороги правительству КНР. Железная дорога как первопричина русского массового присутствия в Китае в первой половине ХХ в. перестала иметь к проживающим в Китае русским какое-либо отношение. Массовый исход русских из Китая в 50-е и в начале 60-х гг. означал по сути конец русской восточной эмиграции. Таким образом, тенденция к угасанию социальной значимости русского языка в Харбине во второй половине ХХ века напрямую связана с факторами экстралингвистического плана: отток русского населения, предопределенный подписанием международных документов о передаче КВЖД Китаю, привел к прекращению широкой общественной и культурной жизни русской эмиграции в Харбине и, следовательно, сократил сферы употребления русского языка. Русский язык в Харбине с конца 60-х гг. ХХ в. обслуживал лишь бытовое и церковное общение оставшейся там горстки русскоговорящих стариков.