Калмыцкая безэквивалентная лексика и фразеология в русских переводах произведений Давида Кугультинова

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Специальность 10.02.02 - языки народов Российской Федерации (калмыцкий язык)

Калмыцкая безэквивалентная лексика и фразеология в русских переводах произведений Давида Кугультинова

Олядыкова Любовь Бембеевна

Москва 2009

Работа выполнена в отделе урало-алтайских языков Учреждения Российской академии наук Институт языкознания РАН

Научный консультант: доктор филологических наук, профессор Пюрбеев Григорий Церенович

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Насилов Дмитрий Михайлович

доктор филологических наук Скородумова Лидия Григорьевна

доктор филологических наук Тадинова Роза Абдуманаповна

Ведущая организация: Калмыцкий институт гуманитарных исследований (КИГИ) РАН (г. Элиста)

Ученый секретарь диссертационного совета, доктор филологических наук Дамбуева П.П.

1. Общая характеристика работы

калмыцкий слово лексика мифопоэтика

Калмыцкие слова, вошедшие в русский язык, еще не подвергались специальному изучению. Несмотря на то, что калмыцко-русские культурно-языковые связи продолжаются четыре века, на сегодняшний день не имеется даже простой инвентаризации материала. До сих пор ученые рассматривали влияние русского языка на калмыцкий язык. Обратное влияние - калмыцкого языка на русский язык - изучено недостаточно. Еще не разработана методика исследования заимствованной, в частности, региональной лексики в русскоязычных текстах разных жанров.

Большое значение в культурном общении народов имеет художественный перевод. Апеллятивная, онимная лексика и идиоматика калмыцкого происхождения, содержащиеся в художественной переводной литературе, расширяют общие представления читателей о калмыках, знакомят с примерами их духовной и материальной культуры.

Анализ художественного произведения относится в современной филологической науке к одному из доминирующих направлений. Поиск подходов к лингвистическому анализу творческой индивидуальности поэта Давида Кугультинова привел нас к изучению безэквивалентной лексики и фразеологии в русских переводах его произведений, что является центральной проблемой диссертации. Обращение к такой теме представляется чрезвычайно важным в контексте современной социокультурной ситуации.

Безэквивалентные языковые единицы - это обозначения специальных для данной культуры предметов и явлений. Анализ безэквивалентной лексики и фразеологии рассматривается нами как способ формирования толерантной личности средствами калмыцкого языка и культуры через русский язык.

В работе мы следуем за В.Г. Адмони, понимая под художественным текстом «возникающее из специфического (эгоцентрического) внутреннего состояния художника душевное чувственно-понятийное постижение мира в форме речевого высказывания...», и В.П. Беляниным, определяющим текст как «основную единицу коммуникации, способ хранения и передачи информации, форму существования культуры, продукт определенной исторической эпохи, отражение психической жизни индивида и т.д.».

Нами принято следующее определение понятия «картина мира» - это целостное представление о человеке, обществе и среде в их взаимодействии. Картина мира - отражение реального мира, языковая картина мира - фиксация этого отражения. Д. Кугультинов обращается к разным видам дискурсов. Его картина мира складывается из многих форм духовного наследия предшественников - мифологии, древних верований, легенд, магической поэзии, фольклора (сказки), эпоса «Джангар», буддийской веры.

Актуальность темы исследования. В истории духовной культуры велика роль яркой творческой индивидуальности. Выдающуюся роль сыграл в истории национальных литератур народов СССР и РФ поэт, философ, гражданин Давид Кугультинов, чья общая и речевая культура являются эталонными. Д. Кугультинов - носитель как родного калмыцкого языка и культуры, так и русского языка и культуры, а через русский язык и культуры европейской. Произведения Давида Кугультинова - национальное достояние, которое давно должно было явиться предметом специального научного исследования.

Разработка темы диссертации относится к одному из актуальных направлений не только в калмыковедении и монголистике, но и в русистике, поскольку выбранные калмыцкие слова и фразеологизмы характеризуются общемонгольским национально-культурным фоном и содержатся в текстах на русском языке. Обобщающие исследования, посвященные графемно-фонетическому, грамматическому, лексико-семантическому, словообразовательному освоению калмыцких слов в русском языке, отсутствуют. Еще не определены общий объем и тематические группы калмыцких по происхождению слов, вошедших в русский язык.

Важность и актуальность темы настоящего исследования обусловлена такими факторами, как: 1) необходимость прочтения русских переводов поэзии Д. Кугультинова в национально-культурном контексте, поскольку перевод представляет собой особую (косвенную) форму межкультурной коммуникации; 2) повышенное внимание лингвистов к процессам взаимодействия русского языка с языками народов России в современных социальных условиях; 3) признание важности междисциплинарного исследования явления билингвизма в России как полиэтническом государстве; 4) недостаточная разработанность проблем соотношения фольклора и художественной литературы.

Объектом исследования является языковая картина мира Давида Кугультинова, представляющая собой совокупность взаимосвязанных явлений. На творчество поэта оказала сильное влияние народная культура: мифология, фольклор, эпос, система духовных ценностей калмыков. На примере поэтических произведений Д. Кугультинова мы анализируем своеобразие осмысления фрагментов мира калмыками, в мировидении которых присутствуют общечеловеческие и национально обусловленные ценности.

Предметом исследования выступает та часть калмыцкой безэквивалентной лексики и фразеологии, выбранной из переводных произведений Давида Кугультинова, которая служит наименованиями ядра культурных констант или, другими словами, культурных скреп. К основным культурным скрепам относятся прецедентные феномены, которые при межкультурной коммуникации должны быть прокомментированы. В культуре калмыков отмечаются специфические черты, характерные для группы локальных этнических культур, а именно монгольской группы.

Всего безэквивалентных калмыцких слов в трехтомном собрании сочинений Давида Кугультинова содержится более 80. Они распределились по следующим тематическим группам:

I. Элементы мифологических представлений калмыков (ойратов) в поэзии Давида Кугультинова;

II. Календарные онимы в поэзии Давида Кугультинова;

III. Сакральный белый цвет в монгольских языках, русском языке и в поэзии Д. Кугультинова;

IV. Концепт «круг» в творчестве Давида Кугультинова;

V. Жанры ритуально-магической поэзии калмыков в произведениях Давида Кугультинова;

VI. Эпос «Джангар» в жизни и творчестве поэта Давида Кугультинова;

VII. Буддийский мир поэта Давида Кугультинова.

Эти единицы языка имеют символическое, метафорическое значение в калмыцкой культуре и зафиксированы в мифах, легендах, ритуалах, обрядах, фольклорном и религиозном дискурсах, в поэтических и прозаических художественных текстах многих калмыцких авторов, фразеологизмах, паремиях и т.д.

Цель исследования - рассмотреть на материале переводных поэтических текстов Давида Кугультинова качественный и количественный состав калмыцких слов в русском языке, условия их вхождения в русский язык, сферы распространения и особенности функционирования в русском языке. Наименования калмыцких реалий, а также национально обусловленное поведение литературных героев не всегда понятны представителям другой языковой и культурной общности. В этом отношении диссертационное исследование призвано дать достаточно четкое представление о языковой картине мира в калмыцкой культуре.

Достижение поставленной цели потребовало решения следующих задач:

дать анализ калмыцко-русских лингвокультурных связей на лексическом и фразеологическом уровнях;

выявить специфику национальной лексики в поэтических текстах Д. Кугультинова, показав сферы функционирования и стилистическую заданность калмыцких слов в русском тексте, а также их фонетическое, грамматическое, лексико-семантическое освоение;

учитывая широкую графемно-фонетическую и орфографическую вариативность калмыцких слов и онимов в русском языке, дать возможные рекомендации их правописания; составить словник калмыцких лексем и единиц идиоматики в русской поэтической речи Д. Кугультинова;

рассмотреть проблемы мифопоэтики литературного текста Д. Кугультинова и показать роль фольклора (легенд, сказок, эпоса «Джангар»), жанров ритуально-магической поэзии калмыков (йорела, магтала) в творчестве поэта Д. Кугультинова;

описать базовые константы калмыцкой культуры, представленные в поэзии Д. Кугультинова и связанные с использованием календарных онимов и цветообозначений;

выявить особенности индивидуальной поэтической реализации Д. Кугультиновым концепта «круг»;

открыть для читателей «буддийский мир Давида Кугультинова», так как в советское время религиозной стороне творчества поэта не уделялось внимания.

Решение указанных задач, кроме теоретического, имеет практическое значение, в частности, важно для межкультурной коммуникации.

Методологическая база исследования. Научной основой диссертации является методология комплексного культурно-филологического анализа. Теоретической основой исследования послужили труды В.В. Виноградова, Д.С. Лихачева, М.М. Бахтина, Н.И. Толстого, Н.М. Шанского, Ю.Н. Караулова, Л.П. Крысина, Б.Я. Владимирцова, С.А. Козина, И.Я. Златкина, Г.И. Михайлова, А.Ш. Кичикова, У.Э. Эрдниева, Г.Ц. Пюрбеева, М.У. Монраева, Э.П. Бакаевой, Л.К. Герасимович и др.

Факты калмыцкого языка и калмыцкой культуры изучаются на контрастивной основе - в сравнении с фактами языка и культуры родственных монгольских народов, русского языка и русской культуры. Поскольку безэквивалентные слова являют собой определенную степень непонимания, нами был предпринят их подробный лингвокультурологический комментарий, ставящий целью помочь читателю лучше понять поэзию Д. Кугультинова путем расширения лингвокультурных и страноведческих знаний.

Основными аспектами лингвокультурологического подхода являются: исторический (явления культуры рассматриваются в динамике); антропологический (культура - совокупность знаний, верований, обычаев, стереотипов поведения человека как социального существа); ценностный (культура - это система ценностей). Человек оценивает все происходящее вокруг него в соответствии с национальной и личной нравственно-эмоциональной шкалой ценностей.

Анализ поэтического текста как явления культуры предполагает описание культурных знаний, фоновых знаний и других экстралингвистических данных, поскольку картина мира, система ценностей, стереотип представляют собой общие категории культуры. Согласно когнитивной лингвистике художественный текст - это сложный знак, выражающий знания писателя о действительности, то есть индивидуально-авторскую картину мира.

Изучение межъязыковых отношений предполагает описание такой сферы культурных контактов, как художественная литература (оригинальная и переводная) в языковедческом плане. В настоящей работе применялась методика лексико-семантического анализа: комментирование различных языковых единиц текста, определение особенностей функционирования этих единиц в тексте с учетом их системных связей. Принимались во внимание и авторские толкования слов, которые помогают адресату текста понять значение не знакомых для него слов. Из общенаучных приемов исследования в работе использованы лингвистическое наблюдение, эксперимент (опрос и анкетирование), интерпретация.

В нашем анализе поэтических текстов Д. Кугультинова осуществляются два дополняющих друг друга подхода: 1) поэтическое произведение рассматривается как самостоятельный самодостаточный текст; 2) учитывается широкий контекст, если одно и то же слово используется в нескольких произведениях. Творчество Д. Кугультинова рассматривается как гипертекст, представляющий два языка (русский и калмыцкий), при этом разноязычные части данного гипертекста являются переводимыми на названные языки или существуют на двух языках в оригинале и переводе.

Научная новизна исследования состоит в том, что настоящая диссертационная работа представляет собой первое монографическое исследование языка поэзии Д. Кугультинова. Лингвистическое изучение творчества Д. Кугультинова еще не является системным, целостным. Есть лишь несколько работ, в которых рассматривался язык одного или группы произведений (Дораева Р.П., Есенова Т.С., Пюрбеев Г.Ц.). Для описания функционирования русского языка в условиях двуязычия вводится новый материал - поэтические произведения Д. Кугультинова. В научный оборот вовлечены также другие источники разного стиля и жанров, причем различных периодов.

В предлагаемом исследовании калмыцкая лексика, функционирующая в тексте на русском языке, описывается в этнолингвокультурологическом аспекте - совершенно новом для истории изучения русско-калмыцких языковых контактов. В диссертации впервые на материале поэзии Давида Кугультинова рассматриваются такие важные проблемы, как мифологические представления калмыков; калмыцкие календарные онимы; концепт «круг»; жанры ритуально-магической поэзии в творчестве поэта; эпос «Джангар» и буддийский мир в калмыцком словесном искусстве.

Теоретическая и практическая значимость работы. Диссертационная работа вносит в науку о русском языке новые данные о культуре калмыков и калмыцком языке. В применении к калмыцкому языку в данной работе впервые рассматриваются лингвокультурные концепты калмыцкого происхождения, вошедшие в русский язык, в частности, в его региональный вариант и в русскую речь на территории Калмыкии.

Исследование творчества Д. Кугультинова открывает широкие возможности изучения переводного художественного текста, в котором сохраняются культурные константы и элементы языковой основы оригинала. Положения и выводы диссертации могут быть использованы не только в собственно лингвистических исследованиях, но и в других областях науки: в культурологии, мифологии, фольклористике и литературоведении. Методика анализа переведенных с калмыцкого языка на русский язык поэтических текстов, принятая в работе, может служить ориентиром в изучении переводных и оригинальных произведений, рассматриваемых как явление культуры.

Полученные в ходе исследования научные результаты найдут применение в практике преподавания лексики и фразеологии калмыцкого и русского языков, при разработке и внедрении в учебный процесс спецкурсов по лингвокультурологии, в сопоставительном изучении русского и калмыцкого языков в полиэтнической образовательной среде, поскольку диалог культур в обучении является одним из способов формирования толерантной личности средствами русского языка.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Проблема русско-калмыцких национально-культурных связей предполагает языковедческий план изучения. Калмыцкие слова в русском языке имеют свою историю, которую целесообразно рассматривать по периодам с учетом конкретных источников, путей заимствования и особенностей функционирования этих слов в русском языке.

2. Калмыцкие лексические элементы проникали и проникают в следующие функциональные стили и формы письменной и устной русской речи в Калмыкии: в язык периодической прессы, в художественный стиль, в русскую разговорную речь. Калмыцкая художественная литература развивалась и развивается в двух формах: на калмыцком и на русском языках. Такое разделение национальной литературы свидетельствует о прочности русско-калмыцких языковых связей.

3. В исследовании языка художественной литературы решающее значение имеет выбор литературных произведений: это должны быть произведения истинно народных поэтов и писателей. Художественный перевод является диалогом культур, это акт межкультурной коммуникации. Безэквивалентные слова и фразеологизмы как единицы коммуникации, попадая в инокультурную среду, наполняют ее новым содержанием. Изучение такого явления представляется чрезвычайно важным в контексте современной социокультурной ситуации.

4. Мифологический и фольклорный материал, отраженный в поэзии Д. Кугультинова, этнически специфичен, поэтому калмыцкие мифологизмы в текстах произведений Давида Кугультинова на русском языке оставляются без перевода. Этнокультурная лексика передает представления калмыков о мироустройстве, образы и символы калмыцкой мифологии. В этнокультурной лексике отражаются народные поверья, обычаи и обряды, праздники, ритуалы, то есть все то, что составляет глубинный пласт общемонгольской культуры.

5. Концепт «круг» - одно из базовых понятий общечеловеческого менталитета, универсалия, отмечаемая на разных уровнях культуры. Концепт «круг» - одно из ключевых понятий культуры калмыков. В поэзии Д. Кугультинова он находит свое проявление на вербальном, предметном и акциональном уровнях. В сказках небесный свод представляется как полусфера - пространственная модификация круга, отражающая эмпирическое представление о видимом пространстве, центром которого является человек. Круг выступает также как символ социального устройства, власти, организует хронотоп, лежит в основе жизненного цикла человека.

6. В произведениях Д. Кугультинова прослеживается обращение ко всем жанрам ритуально-магической поэзии калмыков: йорелам (благопожеланиям), харалам (проклятиям), тарни (заклинаниям), йор (приметам), магталам (восхвалениям). Эти жанры значимы в аспекте межкультурной коммуникации как ярко демонстрирующие национальную специфику речевой практики. Из перечисленных жанров исследуются йорелы и магталы, остальные жанры имеют параллели в магической поэзии русского и многих других народов.

7. Поэт обращается к разным жанрам фольклора, но эпос «Джангар» в кругу произведений калмыцкого фольклора, демонстрирующих эту связь, занимает основное место. Показательным для фольклоризма поэзии Д. Кугультинова является использование им в своем творчестве именно элементов «Джангара»: апеллятивов, образов главных героев через употребление их имен, топонимов. Элементы эпоса «Джангар» выполняют в поэзии Кугультинова характеризующую художественную функцию.

8. Грамматическое освоение калмыцких слов и онимов в текстах русских переводов Д. Кугультинова описано на материале одной тематической группы - эпических апеллятивов и онимов. Внешний облик слов и онимов свидетельствует, что на графемно-фонетическом уровне они освоены. Калмыцкие слова, не имевшие грамматического рода, в русском языке его приобретают. Слова калмыцкого происхождения функционируют в системе склонения существительных русского языка, не проявляя каких-либо особенностей, - наравне с исконными словами, демонстрируя наиболее продуктивные на данный момент парадигмы. Многие разряды несклоняемых слов в современном русском языке активно пополняются, в том числе, хотя и незначительно, за счет калмыцких заимствований.

9. В поэзии Д. Кугультинова буддийский мир является составной частью калмыцкого менталитета, он представлен двумя уровнями: лексико-фразеологическим и культурно-семантическим. Первый проявляется в употреблении буддийских терминов, теонимов, молитвенной формулы. Указанная лексика составляет значительную часть того речевого материала, который в поэзии Кугультинова демонстрирует национально-культурные особенности языка. Второй уровень - своеобразие калмыцкого буддизма, представленное в поэзии Д. Кугультинова разнообразными средствами: введением в текст образов, деталей-предметов, обычаев, праздников, поведенческих характеристик.

10. Лексические и фразеологические единицы, обозначающие сакральные понятия и предметы, употребляются в поэзии Д. Кугультинова всегда как положительно маркированные, все они используются в прямом значении, но в большинстве своем - в жанре сказки. Средствами современной литературной сказки Кугультинов описывает реальный мир. Таковыми были возможности автора в советское время говорить об истинных духовных ценностях.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, восьми глав, заключения, библиографии, содержащей список источников различных жанров, словарей и справочников, использованной литературы, а также приложений. В Списке словарей и справочников - 31 единица, в Списке использованной литературы - 203 единицы.

Апробация работы. Основные положения и результаты диссертационного исследования изложены в 50 публикациях, в том числе 1 монографии объемом 384 с., 11 статьях в журналах из перечня, утвержденного ВАК, и других изданиях.

Содержание работы апробировано в докладах и выступлениях на 20 научных конференциях: всесоюзной, всероссийских и международных. Названия докладов и конференций указаны в конце автореферата. См. список публикаций по теме исследования.

2. Основное содержание работы

Во Введении аргументируется выбор темы, обозначаются цель, задачи, объект и предмет исследования, указывается методологическая база исследования, обосновываются актуальность и новизна диссертационной работы, ее теоретическая и практическая значимость, определяются основные положения, выносимые на защиту, дается информация об апробации идей исследования. Кроме того, Введение содержит определение специальных научных понятий и теоретические предпосылки анализа.

Глава I. «Элементы мифологических представлений калмыков (ойратов) в поэзии Давида Кугультинова» показывает связь творчества поэта с калмыцкой мифологией и фольклором. В поэтической картине мира Давида Кугультинова находит отражение картина мира калмыков, в которой отмечаются такие ее аспекты, как модель Вселенной, пространство и время, добро и зло, человек и его место в мире. Древние воззрения калмыков (ойратов) на мир и природу отражены, прежде всего, в мифах, фольклоре и эпосе народа, потому данные этих источников широко привлекаются в нашей работе.

Понятие «мифология» рассматривается нами достаточно широко - это не только имена богов и героев, но и все чудесное, магическое, а также понятия о небесных светилах, явлениях природы и др. Выявляются два пути проникновения в поэзию Д. Кугультинова элементов мифологии: 1. мифы > поэзия Д. Кугультинова; 2. мифы > фольклор > поэзия Д. Кугультинова. В переводных русских текстах произведений Д. Кугультинова указанную связь демонстрирует безэквивалентная лексика, т.е. «особенные слова» (термин В.М. Гацака), которых немало в фольклоре каждого народа и каждое из которых относимо к константному фонду. Безэквивалентная калмыцкая лексика выражает особенности восприятия жизни поэтом Д. Кугультиновым как представителем восточной цивилизации. Его творчество - особая национальная форма отражения и поэтического преобразования объективной действительности, и потому произведения поэта в переводе на русский язык подлежат истолкованию.

С целью выявления авторского использования мифологизмов Д. Кугультиновым мы проводим сравнение употребления этих образов в произведениях поэта и в легендах, народных сказках, эпосе.

Последовательность разделов в главе учитывает дуалистический принцип мифологического сознания (Свет и Мрак, День и Ночь, Добро и Зло, Космос и Хаос), трехчленную модель Вселенной и соответствующее этим принципам ранжирование мифологических персонажей. Связь творчества поэта с калмыцкой мифологией показана на примере одного из главных персонажей высшей мифологии (Белый Старец), демонических персонажей высшей и низшей мифологии. Отдельный раздел посвящен встречающимся в произведениях Д. Кугультинова наименованиям мифологизированных лиц (Рагни).

В разделе 1.1 представлен лингвокультурологический анализ образа Белого Старца - персонажа высшей мифологии. Ойратами и калмыками Белый Старец почитался как Хозяин Земли (Газрин эзн), Хозяин Года (Джилин эзн), Старый Владыка (Кёгшн богд) и как Белый Старец Вселенной (Делкян Цаган овгн).

Образ Белого Старца является устойчивым в творчестве поэта и встречается в нескольких произведениях Д. Кугультинова. В стихотворении «Счастье и горе» - это старец белоглавый / Калмыцкой старой сказки чародей, .., в калмыцком тексте стихотворения Старец именуется Олн туульд ордг / Орчлнгин Цаган Овгн - букв. Во многие сказки входящий / Мира Белый Старец (Олн туульд ордг). В поэме «Повелитель Время» - это Старец Время сереброголовый, властелин седой, вершивший суд, читая Книгу Воздаяний. Мать Жизни, обращаясь к хану Хамбалу и Хаджи-нойону (князю - Л.О.), говорит: Деянья ваши к небу вопиют… / И да свершит над вами/ правый суд / Властитель Время сереброголовый, / … / И Мать, сложив ладони, воззвала: - … К нам, сюда, слети!

В оригинальном тексте поэмы божество Белый Старец зовется Цагин Эзн кюнкл / Цаган мёнк овгн (Цаг-залач) - Хозяин времени, ясновидящий белый старец бессмертный. Старец Время был белобородый, с белыми волосами и усами. В поэме «Бата - всадник на быке» - это премудрый Радетель жизни, старец седокудрый, читающий Книгу Судеб - мудрейшую из премудрых книг, и по ней предсказывающий события.

Белый Старец упоминается в народных сказках и эпосе «Джангар». В сказках имеются описания его внешнего облика и функций. В эпосе роль Белого Старца незначительна. Белый Старец - включенное в буддийский пантеон в XVIII веке древнейшее божество, хранитель богатства и изобилия, счастья и семейного благополучия. Функции Белого Старца (как и его внешность) подробно описаны в сутрах «Цагвн эбугэн-у судур» (Сутра Белого старца) и «Gazar usuni nomoгоxon darulun иidagиi neretь suduri» (Сутра, способствующая очищению местности: земли и воды). В обеих сутрах повествуется о встрече Будды с Белым Старцем, функции Белого Старца двойственны: с одной стороны - охранительные, с другой - карающие. Между образами Белого Старца в фольклорных текстах, сутрах и в литературных произведениях ХХ века Д. Кугультинова много общего: в образах Старцев поэм Д. Кугультинова передана двойственность их функций, Старцы показаны со своим атрибутом - Книгой.

Сравнение мифологического, фольклорного и эпического материала в произведениях Д. Кугультинова позволяет нам продемонстрировать индивидуальное мастерство поэта.

Раздел 1.2 посвящен демоническим персонажам высшей мифологии, к которым относятся встречающиеся в произведениях Д. Кугультинова Эрлик Номин-хан и Араха.

Оним Эрлик в книге «Семь звезд» употребляется в шести легендах. Согласно легенде «Возвращение солнца» первоначально Номин-хан - царь закона - владычествовал в Верховном мире. Эрликом-ханом (царем чертей) он стал называться с тех пор, как за хаос и произвол был низвергнут из мира тенгриев в преисподнюю. В остальных пяти легендах Эрлик-хан - подземный владыка, повелитель потустороннего мира, хозяин смерти. В сказках слово эрлг используется в обоих своих значениях: 1) «злой дух, сатана», 2) «владыка подземного царства, повелитель преисподней». Во всех сказках Эрлик Номин-хан упоминается в связи с нисхождением в мир мертвых героев сказок и их последующими действиями в Нижнем мире. В «Джангаре» анализируемый персонаж выступает под четырьмя вариантами наименований: Эрлг номин хан, Эрлг хан, Номин хан, Эрлг (или эрлг?). В первых трех случаях это номинация владыки подземного царства, в последнем - обозначение злого духа, помощника Эрлика-хана.

Мифологизм эрлик (Эрлик) встречается у Д. Кугультинова в трех поэмах-сказках и двух реалистических стихотворениях. В поэмах-сказках слово выступает в значениях: а) злой дух: И столько бед я натворил в том сне!.. / Эрлики «жизнью» этот сон назвали / У матери просил, как в детстве, он / Спасенья от эрлика - злого духа…(Повелитель Время). В поэме «Цаг-залач» приводится сочетание слов эрлг шулм, каждое из которых может употребляться самостоятельно: Эрлг шулмас аадж… - боясь эрлика - злого духа; б) ангел смерти: У каждого - будь мал или велик - / Жизнь все же оборвется в некой точке. / Калмыцкий ангел смерти - хан Эрлик - / Теперь хватает нас поодиночке, / Перехитрить его нам не дано, … (Размышления о жизни и смерти во время болезни); в) владыка смерти: - Правду говорят: / Сообща народ - храбрец, / Одолеет даже ад. / Попадется хан Эрлик - / Сокрушит его народ (Зоригте). В стихотворениях Д. Кугультинова властитель загробного мира именуется ханом Эрликом.

В поэме-сказке «Сар-Герел» Герел не соглашается на предложение Солнца стать его женой, и Солнце исчезает с небосклона. Наступившую ночь люди приняли за затмение солнца. Природное явление - затмение солнца или луны - в народной традиции объясняется как злые козни демона Арахи.

В калмыцких народных поверьях (например, в книге «Семь звезд», содержащей пять вариантов легенды о мифическом чудовище Арахе) затмение объясняется как результат нападения на Солнце и Луну Арахи, который эти небесные светила пригрозил мучить (Вариант 1), пытается проглотить (Варианты 2, 3, 5), заслонить (Вариант 4).

Этот сюжет распространен у монгольских народов и восходит к древнеиндийскому мифу. Кроме поэмы-сказки «Сар-Герел», мифологизм Араха встречается в трех реалистических поэмах: «Бунт разума», «Необоримый», «Град в Венеции». Образ злого духа Арахи вводится в поэму «Бунт разума», чтобы подчеркнуть несчастье отца, потерявшего на войне единственного сына: Все черной перечеркнуто чертою, / Как будто Араха - калмыцкий дух - / Пожрал на небе солнце золотое, / Как, по преданью, свойственно ему / … /. Еще раз в этой поэме слово употребляется в сказке «Железная птица». Чтобы создать Птицу кровожадной, нужны не деньги (Золото не ценит араха!), а кровь ста девушек и ста юношей, в такой крови должен томиться железный сплав. Здесь араха не мифическое чудовище, а будущая рукотворная Птица-чудовище. В результате создания она получилась «помесью механизма и дракона». Только в одном этом примере слово араха является нарицательным существительным и не связано с солнечными затмениями.

В другой поэме мифологизм используется в описании начала летнего дождя в Венеции: Мрак средь белого дня возник. / То, что казалось облачком малым, / Вдруг рагромадилось … Свет потух, / Словно бы солнце вдруг заглотал он - / Наш Араха, злой каменный дух. (Град в Венеции).

Демонические персонажи низшей мифологии (Мус, Мангас, эрлик(и), шулма, шулмусы) рассматриваются в разделе 1.3. Представители Нижнего мира в произведениях Д. Кугультинова те же, что в легендах, преданиях, народных сказках и эпосе «Джангар». Это Мус (Цветок, одолевший бурю), Мангас (Сказка об уже, Бата - всадник на быке), эрлик(и) (Повелитель Время, Цветок, одолевший бурю), шулма (Цветок, одолевший бурю), шулмусы (Бата - всадник на быке). В прототекстах мусы - «начальники», мангасы - иноземные бесы, шулмусы - черти (мелкие бесы).

«Прислужник Зла, прислужник тьмы», Черный Мус уродлив, скособочен, космат, покрыт черной шерстью, чернолицый, с когтистыми лапами, он чучело из чучел. Персонаж характеризуется только отрицательно: косматый трус, Мус проклятый, презренный Мус, причина общих бед, Мус злой, презренный враг. Злые козни бесов по отношению к людям проявляются в самых разных видах. В сказке Д. Кугультинова Мус - оборотень, владеет колдовством, это чудовище.

Древнее мифологическое представление о трех мирах в поэзии Давида Кугультинова выражается такими же способами, как и в фольклорных произведениях: прямой номинацией (небеса, надзвездные выси, подлунный мир, подземная бездна), косвенным указанием - через упоминание (только) или характеристику обитателей Верхнего и Нижнего миров.

Наименования мифологизированных лиц (Рагни) рассматриваются в разделе 1.4. Первоначально санскритское слово дакини обозначало женские божества низшего ранга, затем слова дагини, рагини-дагини, рагни стали употребляться в значениях «небесная дева», «красавица» или в качестве эпитета «красивая, прекрасная». Обе части существительного рагини-дагини могут выступать как самостоятельные слова, более употребительным из них является вариант рагни.

В сказках и легендах рагни или красавицы девушки являются мифологизированными лицами, в «Джангаре» рагни определяются как мифологизированные лица, так и главная героиня - супруга Джангара. Формула «пятнадцатилетняя рагни-дагини» - общая для сказок и эпоса.

В произведениях Д. Кугультинова слово используется в вариантах Рагни-Дагни, рагни, Рагни. Вариант Рагни-Дагни со значением «сказочная красавица» (что указано в сноске) употребляется в одном из ранних стихотворений поэта - «Девушка-джангарчи». С Рагни-Дагни сравнивается героиня: …Джангра богатыри / С красавицы степной они / Глаз не сводили очарованных, / Как будто бы с Рагни-Дагни (ср. в оригинальном тексте так же - Арагнь-Дагнь (Джангрч кююкн)).

Мотив встречи героем / героями в пути девушки или девушек с угощением является общим для поэмы Д. Кугультинова, эпоса «Джангар» и народных сказок. Однако в каждом из указанных источников он проявляется по-своему. В сказке Д. Кугультинова «Повелитель Время» путников (отрицательные герои) встречают рагни - небесные девы, в эпосе и народных сказках богатырей - красавицы, в образе которых чаще выступают бесовки. Для последних красота - способ отвлечения героя от выполнения им важного дела. Если в поэме-сказке «Цаг-залач» (Повелитель Время) рагни - мифологические персонажи, в реалистических произведениях поэта слово рагни используется в качестве метафоры или сравнения: личико влюбленной и любимой девушки краше, чем у сказочной Рагни (В лесу).

Традиции сравнения соответствуют картине мира народов. В художественном мире произведений Д. Кугультинова образы положительных героинь устойчиво соотнесены автором с мифологическим персонажем рагни. Сравнение с рагни - традиционное, является одним из способов характеристики красоты.

Обращение Д. Кугультинова к мифологии связывает настоящее с прошлым, расширяет художественное пространство произведений поэта. Мифологические мотивы, сюжеты, образы получают в поэзии Д. Кугультинова новую жизнь, помогают понять проблемы современности.

В главе II исследуются калмыцкий народный календарь и календарные онимы в поэзии Давида Кугультинова. Сначала рассматривается понимание калмыками категории времени, описываются исторические изменения в системе калмыцких календарных онимов. Затем дается анализ календарных имен, использованных в произведениях Кугультинова. В них сохранились отдельные элементы почти утраченной системы календарных онимов.

В разделе 2.1 специально описываются калмыцкие названия годов в двенадцатилетнем животном цикле, а также названия месяцев, дней недели, частей суток. Указанные отрезки времени, кроме дней недели, называются наименованиями одних и тех же животных в одной и той же последовательности. Калмыцкий лунный календарь рассматривается в сопоставлении с григорианским солнечным календарем. У восточных народов, исповедующих буддизм, нет единого начала года. В разные периоды по-разному определяли начало цикла и года и калмыки: 1) от года и месяца Мыши (древняя общемонгольская традиция); 2) от года и месяца Барса (собственно калмыцкая традиция); 3) от месяца Дракона (тибетская традиция); 4) от праздника Цаган-Сар - Белый Месяц; 5) от праздника Зул. Праздник Зул считается началом года с XIX века и после долгого перерыва возрожден в настоящее время. По происхождению Зул - не новогодний, а буддийский праздник поминания Цзонхавы, по-калмыцки - Зунквы. Зунква Гегяном калмыки называли Цзонхаву (1357-1419) - тибетского религиозного деятеля, основателя школы гелугпа, автора многотомных книг по буддизму. В сутках каждому из 12 двухчасовых отрезков времени также соответствует название определенного животного.

Калмыцкие названия всех животных, входящих в годовой цикл, кроме слова Лу - дракон (видимо, потому что это фантастический персонаж), являются личными именами. От этих личных имен образованы фамилии, образуются отчества. Дни также обозначаются названиями животных, но более известны обозначения дней недели названиями планет: понедельник - Сумьян, Дава, Сар (Саран); Луна; вторник - Ангарг, Мягмар (Мигмяр, Нигмяр, Нимгр); Марс; среда - Буд, Лхагва, Улмж, Лаг; Меркурий; четверг - Пюрвя; Юпитер; пятница - Сугар, Шукра, Басанг; Венера; суббота - Санчир, Бембя, Шани; Сатурн; воскресенье - Адьян, Нимя, Наран; Солнце.

Из перечисленных названий дней недели все, кроме трех - Лхагва, Сугар, Шукра, выступают в функции антропонимов. Названия дней недели в калмыцком языке представляют собой смешанную систему тибетских, монгольских и собственно калмыцких имен. Санскритские названия дней недели на современном этапе не наблюдаются, но они сохранились наряду с тибетскими и монгольскими названиями в качестве мужских антропонимов. Обозначения дней недели были заменены заимствованными названиями. В настоящее время номинации дней недели функционируют как личные имена.

В произведениях на калмыцком языке Д. Кугультинова используется немало заимствованных календарных онимов: названия «январь-декабрь» употребляются неоднократно, напротив, калмыцкие народные названия редки (Цаган сар, Тушу одр). В поэзии Кугультинова представлены отдельные фрагменты категории времени у калмыков.

Раздел 2.2 посвящен календарным онимам в поэзии Давида Кугультинова. В русских переводах стихотворений и поэм Д. Кугультинова найдено всего три таких примера - это названия месяцев (цаган, Коня) и дня (Тушу одр - день запретов, неблагоприятный). Небольшое количество примеров подтвердило то, что калмыцкие календарные онимы почти полностью утрачены. К редким исключениям относится название праздника и месяца - Цаган-Сар - Белый Месяц. По мнению многих исследователей, этот оним значит «счастливый, добрый, хороший месяц». О.А. Мудрак полагает, что прилагательное цаган выступает здесь в своем прямом значении: обозначает цвет первого серпа луны.

Наименование месяца «цаган» использовано Кугультиновым в стихотворении «Мой разговор с сусликом»: «В месяце цаган - душистом, чистом …». Калм.: «Цаган сарин шинд …» - букв. В начале месяца цаган (Зурмнла кесн кююндвр). В основу стихотворения положено народное поверие: если выглянул из норы суслик, значит, пришла весна. В современном употреблении онимы Цаган и Цаган-Сар используются только как геортонимы. Месяц Коня упоминается в стихотворении «Курдючная овца»: «Видали праздник степняков весною, / В апреле дивном, в “Месяце Коня”?!». Значения названий «цаган» и «месяц Коня» понятны из контекста: цаган - время года, когда «в Калмыкию пришла весна», когда «суслик пробудился ото сна»; месяц Коня - это «дивный апрель».

В калмыцком языке существуют собственные обозначения понятия «опасный день» - это сочетания тушу одр, му одр. Из них активно употребляется второе название, сочетание тушу одр сохранилось в художественной литературе, например, в поэзии Давида Кугультинова. Главный герой поэмы-сказки «Бата - всадник на быке» В день «запретов» - грозный «Тушу» - / Он родился ранней весной. / Если кто в «день запретов» рожден - / Сам запретам он не подвластен…/ Потому, наверно, Бату / Осеняла во всем удача / С тем, кто в «день запретов» рожден, / Никогда не случится худа. Из контекста понятно, что день Тушу приходился на время ранней весны. В калмыцком тексте дано более подробное определение дня: это был день, совпавший с весенним Дюцинг (Бух кюлгтя Бата). Дюцинг - большие торжественные буддийские праздники, дни больших проповедей и покаяния, сопровождавшиеся строгим постом, дни «больших мацаков». Эти праздники отмечались четыре раза в году. Мацак - ежемесячные три дня поста. В празднике Дюцинг имеются дни запрета - это время покаяния, молитв, строгого поста.

Календарные личные имена использованы Кугультиновым в реалистической поэзии. Таких имен четыре: Дава - имя самого поэта (Возвращение), мужское имя Басан/Басанг (имеется в нескольких стихотворениях), имя Барс и фамилия Барсов (Необоримый) и имя девочки - Цаган (Имена в саду).

Калмыцкие календарные онимы как система ныне утрачены, они заменены заимствованными названиями, и только в национальной художественной литературе сохранились отдельные элементы системы. С утратой калмыцких календарных онимов как системы утратилась зависимость процесса имянаречения от народного календаря.

Глава III посвящена исследованию сакрального белого цвета в монгольских языках, русском языке и в поэзии Давида Кугультинова.

Символика цвета - положительная для слова «белый» и отрицательная для слова «черный» - является древней и универсальной не только для европейских народов, но и подтверждается данными монгольских языков. Через символику белого цвета передаются составляющие системы ценностей многих народов, в том числе и калмыков: сакральный белый цвет характеризует материальные предметы, нравственные понятия, социальные явления.

В разделе 3.1 рассматривается сакральный белый цвет в монгольских языках. Символику белого цвета в фольклоре необходимо связывать с восприятием первобытным человеком смены дня и ночи: восход солнца, наступление дня - это начало доброго, белого дня, это спасение от враждебных сил - ночи, мрака, холода. Белое - символ света. Основное переносное употребление белого цвета (монг. цагаан, бур. сагаан, калм. цаган) в монгольских языках - обозначение чего-то возвышенного. Популярное шаманское, а затем буддийское божество, покровитель земли и животных, культ которого распространен у всех монголоязычных народов, именуется Белый Старец: монг. Цагаан овгён, бур. Сааган Эбугэн, калм. Цаган Овгн.

В шаманской мифологии бурят одно из центральных божеств - Заян Саган тэнгри - Творец Белый тэнгри, его небесной супругой является Зарлиг Саган хамган - Белая старуха Зарлик. Заян Саган - творец и покровитель Гэсэра в эхирит-булагатской версии «Гэсэра». В бурятском эпосе верховный тэнгри - небожитель Хормуста имеет белый квадратный дворец, носит белый шлем, передвигается по Верхнему миру на одном из двух своих коней - светло-соловом (сагаан шарга морин). В бурятских улигерах встречается имя - метафора Сагаадай от основы сагаан - белый.

В эпосе «Джангар» прилагательное цаган употребляется в составе антропонима: Бурхан Цаган (букв. бог белый) - это богатырь, сын Тенгри, оронимов: Мангхан-Цаган (мировая гора, пуп земли и неба), Арслнг Алта Монгн Цаган уул (пуп земли) и как однословный ороним: Цаган.

Прилагательное «цаган» активно используется в создании антропонимов (Цагада, Цаган, Цагала, Цаганхалга - букв. белая дорога), топонимов (Цаган-Аман - букв. Белый рот, перен. Счастливые ворота - название районного центра в Калмыкии, находящегося на Волге), гидронимов и ойконимов (Цаган-Нур - белое озеро, Цаган-Усун - белая вода).

Молоко, молочные продукты у степняков считаются почетной едой - цаган идян, монг. цагаан идээ, бур. сагаан эдеэн. Молоко, кумыс, архи (молочная водка) - дары неба, поэтому с этими и другими продуктами белого цвета связаны определенные запреты, некоторые из которых бытуют и сегодня. Так, молоко, молочные напитки нельзя проливать, чтобы не попирать ногами, продавать молоко - грех.

Сакральными считаются особые предметы белого цвета: жертвенные животные, войлок, предназначенный для нового императора, детские пеленки, одежда для свадебного обряда. Буддийское значение цветообозначения «белый» такое же - обозначать что-то хорошее, чистое, священное: цагаан буян - добродетель, Цагаан дар эх - богиня милосердия Белая Тара, цагаан ном - добрые дела, добродетели. Приведенные из монгольского языка примеры являются общими для всех монгольских языков.

Пожелание счастливого пути в калмыцком языке цаган хаалгта болдж,.. - букв, белой дороги желаем. Им напутствуют как перед дальней дорогой, так и при всяческих начинаниях. Во фразеологических сочетаниях - пожеланиях счастливого пути в тюркских языках также употребляется прилагательное белый - ак: в татарском языке это сочетание ак юл, в туркменском - ак пата бермек.

Во всех приведенных словосочетаниях прилагательное «белый» является не столько цветообозначением, сколько обобщением конкретных свойств, качеств отдельных предметов, определяет достоинства человека.

В разделе 3.2 показана символика цветообозначения «белый» в русском языке. Для анализа привлекается языковой материал из различных источников, в том числе тех, которые отражают калмыцко-русские отношения.

В письмах калмыцкого хана Аюки и его современников, адресованных русскому царю, царь назван цаган хан (букв. белый хан), ик цаган хан (букв. большой белый хан). Например, ики цаган хан - великим белым царем именуется в письмах хана Аюки Петр I. С царя Петра I наименование Цаган хан имеет значение «Великий хан, Великий русский хан».

Со времени непосредственного контактирования с русскими стали называть русского царя белым царем (сагаан хаан) буряты. Цагаан хаан называли русского царя также монголы.

Употребление цветообозначения «белый» в символическом значении имеет в русском языке длительную историю: она начинается с периода древнерусского языка (бела хорюговь «Слова о полку Игореве»). В русском языке так же, как в монгольских языках, употреблялись два антонимичных фразеологизма «белая кость», «черная кость». Их значения такие же, как в монгольских языках: «Белая кость - человек знатного происхождения или принадлежащий к привилегированному сословию в дореволюционной России», «черная кость - человек незнатного происхождения или принадлежащий к непривилегированному сословию в дореволюционной России». Скорее всего, что сочетания «белая кость», «черная кость» являются кальками с соответствующих тюркских словосочетаний, дающих необычную лексическую сочетаемость на русской почве и поддерживающих функционирование этих сочетаний в русском языке. Такие факты хорошо известны историко-лексикологической практике, особенно часты они в топонимии. Но для монголоязычных народов сочетания «белая кость», «черная кость» ассоциируются с монгольскими смыслами.

Сакральный белый цвет в поэзии Давида Кугультинова является предметом анализа, представленного в разделе 3.3. Сочетания «белая дорога», «белый путь» - кальки калмыцкого фразеологического сочетания цаган хаалг, употребляющегося переносно в значении «счастливый путь». Фразеологизм цаган хаалг используется Давидом Кугультиновым во многих его произведениях, однако в переводах на русский язык он передается различными средствами. Так, в стихотворении «Волга» - словосочетанием «добрый путь»: Я снова у родной реки: / ... / Пришел по доброму пути. В поэмах-сказках «Повелитель Время» и «Бата - всадник на быке» - это буквальный перевод - «белый путь», «белая дорога». В поэме «Повелитель Время» словосочетание Белый путь употребляется: 1) в качестве пожелания старику бедняку, которому подарили быка, 2) в составе причастного оборота в функции прямого дополнения. Примеры: 1. ... Гнал быка к хотону дед / ... / Люди им желали вслед: / - Белый путь! Счастливый путь!; 2. Пели девушки хвалу / Времени, / сквозь мрак и мглу / Пролагающему вдаль / Белый путь - счастливый путь. В обоих примерах сочетание «белый путь» дано вместе с русским синонимичным фразеологизмом «счастливый путь».

В поэме-сказке «Цветок, одолевший бурю» употребляется авторский фразелогизм, основанный на использовании языковой фразелогической единицы «белая дорога»: Братья … /.., провожая гостей далеко, / Вслед пожелали: - Да будет легко / Мчаться дорогой беспыльною, белой! Словосочетание «дорогой беспыльною» является точным соответствием имеющегося в калмыцком тексте свободного словосочетания тоосн уга хаалгар (Галв диилсн цецг). В оригинальном тексте словосочетание тоосн уга хаалгар употребляется безотносительно к благопожеланию, в переводном тексте оно находится в составе йорела и дополнено определением «белой», а словосочетание «дорогой белой» является национально-специфическим фразеологизмом.

Кроме значения «дорожного» пожелания, фразеологическое сочетание цаган хаалг в калмыцкой речевой культуре, а также в произведениях Д. Кугультинова используется как синоним слов «счастье, успех, все хорошее». См. стихотворения «Солнце живого лица» и «Завещание»: И за все благодеянья / Шлю природе пожеланья: / Чтоб она могла цвести / Лучезарно и счастливо, / Чтоб по белому пути / Шла без черного обрыва! 2. Так шуми, цвети степью, нивою, / Белый свой расширяя путь! / Благодатною и счастливою, / Навсегда живою пребудь!

В стихотворении «Во времени все дальше отплывая» устойчивое сочетание «белая дорога» находится вне контекста йорела и потому не является пожеланием, выступает в переносном значении «счастливая жизнь»: Я вижу вас, ребята - одногодки, / Вас, не вернувшихся с полей войны. / ... / Теперь бы, верно, вы достигли цели, / Свои бы закрепили имена ... / О, как бы вы блистали, как горели, / Как расцвели бы, если б не война! / Но оборвалась белая дорога. / К мечте своей вы не смогли прийти, / Вы так и не успели расцвести...

Таким образом, фразеологизм цаган хаалг (белая дорога) является в произведениях Д. Кугультинова не только пожеланием счастливого пути, счастья, успехов, но и используется вне контекста пожелания.

Сакральность белого цвета у калмыков подтверждают в поэзии Д. Кугультинова указания на особые предметы белого цвета. Это, например, кибитка из белой кошмы, «одежды белые» шести рагни (Повелитель Время), ковры - ширдыки для почетных гостей (Зоригте). В поэме-сказке «Цветок, одолевший бурю» Альма оживляет умертвленные ею живые существа «порошком чудесным», «белым зельем» - так переведена постоянная фольклорная формула уулн цаган эм (Галв диилсн цецг). В поэме-сказке «Повелитель Время» шесть рагни несли навстречу хану Хамбалу и нойону Хаджи чаши и пиалы с ритуальным угощением: калмыцким чаем, арзой, чигяном.

Белый цвет в культуре калмыков обозначал высокое социальное положение человека: цаган яста кюн - человек белой кости, хар яста кюн - человек черной кости. В произведениях Д. Кугультинова используются сочетание «черная кость» и сложные прилагательные «чернокостный», «чернокостные». Антонимичное сочетание «белая кость» не употребляется, в качестве антонимичных даны сочетания «высокие родом», «высокого рода» (Эксперимент Пирсова).

Поэт Давид Кугультинов употребляет белый цвет в соответствии с его древней традицией в монгольских языках. Примеры из произведений Д. Кугультинова продолжили длительную историю использования в русском языке цветообозначения белый в символическом значении.

В поэтической картине мира Давида Кугультинова особое место занимает концепт круга. Анализ репрезентации концепта «круг» в творчестве Д. Кугультинова представлен в главе IV. Концепт «круг» - одно из базовых понятий общечеловеческого менталитета, универсалия, отмечаемая на разных уровнях культуры. В поэзии Д. Кугультинова этот концепт отражает прямую связь с фольклором и культурой калмыков. Мотив круга выражен на уровне структуры текста в сказке «Цветок, одолевший бурю». В зачине и концовке этой сказки говорится о времени и месте действия - это страна, где небесные своды, / Словно гигантский лазурный шатер, / Вольный, степной увенчали простор,… Небесный свод представляется как полусфера - пространственная модификация круга, отражающая эмпирическое представление о видимом пространстве, центром которого является человек: жители страны в этой сказке, девушка Герел - в другой.