Хронотоп жизненного пути в русском языковом сознании

Размещено на http://www.allbest.ru/

На правах рукописи

10.02.19 - Теория языка

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени

доктора филологических наук

ХРОНОТОП ЖИЗНЕННОГО ПУТИ В РУССКОМ ЯЗЫКОВОМ СОЗНАНИИ

Сергиева Наталья Станиславовна

Москва 2009

Работа выполнена в секторе психолингвистики Учреждения Российской Академии наук Института языкознания

Научный консультант: доктор филологических наук, профессор Уфимцева Наталья Владимировна

Официальные оппоненты: доктор филологических наук Васильева Наталия Владимировна

доктор филологических наук, профессор Красных Виктория Владимировна

доктор филологических наук, профессор Чулкина Нина Леонидовна

Ведущая организация: ГОУ ВПО Челябинский государственный университет

Защита состоится на заседании диссертационного совета Д. 002.006.03 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора наук при при Учреждении Российской Академии наук Институте языкознания по адресу: 125009, г. Москва, Б. Кисловский пер., д. 1, стр. 1, конференц-зал.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института языкознания РАН.

Ученый секретарь Диссертационного совета, кандидат филологических наук А.В. Сидельцев

Общая характеристика работы

В диссертации представлено психолингвистическое исследования пространственно-временной (хронотопической) организации жизненного пути человека как фрагмента образа мира в русском языковом сознании.

Исследование выполняется с позиций психолингвистики, в рамках теории речевой деятельности (Московская психолингвистическая школа). Современная психолингвистика представляет собой область научного знания, предметом которой является соотношение личности со структурой и функциями речевой деятельности и языком как главной «образующей» образа мира человека (А.А. Леонтьев).

Целостно и системно упорядоченный и осознанный образ (или картина) мира - это абстракция, образ мира осознается носителями языка лишь частично и фрагментарно. Бессознательные комплексы, формирующие этническую картину мира, не выходят в светлое поле сознания и не имеют внешней формы выражения. По этой причине возможно описание лишь фрагментов образа мира.

Исследование опирается на три базовых понятия, обозначенных в формулировке темы: «языковое сознание», «хронотоп», «жизненный путь», раскрытие которых с неизбежностью приводит к попутному рассмотрению других фундаментальных категорий («сознание», «бессознательное», «культура», «время», «пространство», «память»).

Современная психолингвистика понимает языковое сознание как «совокупность образов сознания, формируемых и овнешняемых при помощи языковых средств - слов, свободных и устойчивых словосочетаний, предложений, текстов и ассоциативных полей» [Тарасов 2000: 26]. Образы сознания становятся доступными наблюдению лишь в своей внешней и превращенной форме. В качестве овнешнителей образов сознания выступают разнообразные языковые средства (тексты, слова, фразеологизмы, метафоры в широком смысле), большая часть которых имеет культурную специфику. Эти же языковые средства искажают образы сознания в их внешней репрезентации. Этнокультурная специфика образов сознания может выявляться экспериментальными методами, ведущим среди которых является свободный ассоциативный эксперимент.

Пространственно-временной каркас является исходным шагом на пути конструирования образа мира в сознании человека и имеет общую когнитивную базу для любого языка и культуры. Он определяется особенностями психических процессов и может рассматриваться как принадлежащий не только языковому сознанию, но и сознанию вообще. Единство пространственных и временных характеристик для всех форм существования материи является частью современного представления о мироздании.

В человеческой жизни пространственно-временной фактор играет важнейшую роль и представляет одновременно универсальный и социально-культурный феномен. Сам термин «жизненный путь» имплицирует в своем содержании пространственно-временную грань человеческой жизни

Актуальность исследования обусловлена антропоцентрической ориентированностью современной лингвистической науки, вниманием к человеку как носителю языка, проблемам его «языкового бытия» в определенной национальной культуре, интересом к проблемам языкового сознания и его глубинных структур. Стремление поставить человека во главу угла во всех теоретических предпосылках, в свою очередь, требует поиска новых подходов к изучаемому объекту и приводит к расширению сферы интересов лингвистики, ее взаимодействия с другими областями научного знания. В современной науке о языке это проявляется, в частности, и в появлении «сдвоенных» наук, к которым относят психолингвистику, социолингвистику, этнолингвистику, лингвокультурологию и др. Такое взаимодействие позволяет повысить объяснительный потенциал языкознания, обогатить лингвистическую науку новой методологией и методикой. Антропоцентрический подход к языку предполагает понятие культуры как составной части антропоцентрических представлений [Кубрякова 1995: 213].

Новизна исследования определяется тем, что исследование выполняется в рамках этнопсихолингвистики, нового направления, позволяющего исследовать фрагменты образа мира различных этносов не только в межкультурном, но и в интракультурном аспекте.

Впервые проведено теоретическое обоснование пространственно-временной (хронотопической) структуры жизненного пути с позиций психолингвистики, предполагающей сопоставление данных психологии и социальных наук с результатами лингвистического и психолингвистического анализа.

Впервые теоретически обоснованы и выявлены способы (модели) языковой репрезентации данного фрагмента обыденного образа мира в русском языковом сознании, разработана методика установления таких моделей и выбран адекватный языковой материал для осуществления данного анализа.

Впервые при определении этнокультурной специфики единиц языкового сознания и его ядра выделены ключевые единицы языкового сознания и разработана методика выявления таких единиц.

Впервые исследована этнокультурная специфика единиц ядра русского языкового сознания, участвующих в построении хронотопа жизненного пути и их роль в организации данного представления в языковом сознании русских.

В качестве объекта исследования выбрана пространственно-временная (хронотопическая) организация жизненного пути человека как носителя русского языкового сознания. Предметом исследования является этнокультурная специфика языковых единиц, репрезентирующих хронотоп жизненного пути в русском языковом сознании

Цель исследования описание системы базисных представлений о хронотопической организации жизненного пути человека, определяющихся на основе языковых данных и обусловленных психологическими и культурными факторами.

Задачи исследования:

выявить и охарактеризовать систему идей и категорий, значимых для представления хронотопа жизненного пути как фрагмента образа мира в русском языковом сознании;

рассмотреть структуру ядра языкового сознания, выявить его ключевые единицы;

исследовать структуру и содержание образов сознания, стоящих за единицами ядра, с помощью которых репрезентируется хронотоп жизненного пути в русском языковом сознании;

установить возможные универсальные и культурно обусловленные способы построения моделей жизненного хронотопа в русском языковом сознании; хронотоп жизненный путь языковой

выявить ассоциативный и семантический потенциал языковых средств, с помощью которых носители языка обозначают пространственно-временные модели жизненного пути в русском языковом сознании.

Методы исследования. Основным методом, используемым в исследовании, является свободный ассоциативный эксперимент. Помимо него использовались традиционные описательный, сравнительный, элементы количественного метода, метод контекстуального анализа.

Материалом исследования послужили прежде всего словарные статьи ассоциативных словарей русского языка: «Словаря ассоциативных норм русского языка» (САНРЯ), «Русского ассоциативного словаря» (РАС), «Славянского ассоциативного словаря» (САС), русской части «Коми русского ассоциативного словаря» (КРАС), созданного на кафедре русского и общего языкознания Сыктывкарского государственного университета (СыктГУ), а также ассоциативные материалы, опубликованные в научных исследованиях. Для иллюстрации использовались транскрипты спонтанной устной речи, записанной в 1995-2004 гг. в городах Республики Коми студентами СыктГУ. Мы разделяем мнение, что «для построения “наивной” языковой картины мира, адекватно отражающей знания о мире и о языке усредненной языковой личности, нужен другой материал, полученный от самих рядовых носителей языка» [Чулкина 2004: 6].

Теоретическая значимость определяется теоретическим обоснованием этнокультурной специфики содержания образов сознания, что стало возможным благодаря тому, что исследование проведено в этнолингвистической парадигме с опорой на данные смежных наук. Данный подход позволяет интерпретировать это содержание и объяснить его устойчивость на протяжении исторического пути народа.

Практическая значимость заключается в возможности использования результатов исследования в создании ассоциативных и лингвокультурологических словарей, в практике преподавания русского языка как иностранного, общих и специальных курсов по психолингвистике, лингвокультурологии, межкультурной коммуникации, теории перевода. Полученные результаты могут способствовать дальнейшему изучению образа мира различных этносов.

Достоверность и обоснованность полученных результатов обеспечивается анализом обширного теоретического материала, связанного с темой диссертации, комплексной методикой анализа, достаточной выборкой экспериментального материала, включающего словарные статьи четырех ассоциативных словарей и материалы спонтанной устной речи.

Основные положения, выносимые на защиту.

1. Образ мира служит человеку средством ориентации в его жизнедеятельности и обусловлен национальной культурой. Этот образ содержит некоторую культурную «сердцевину», единую для всех членов данной общности и фиксируемую в понятии значения. Такая культурная «сердцевина» не является в полной мере фактом сознания, однако она регулирует характер социокультурной активности членов общности.

2. Языковое сознание, сопоставленное с понятием образа мира, исследуется с помощью свободного ассоциативного эксперимента. Данный метод дает возможность исследовать образы сознания, стоящие за словами в данной культуре и обращаться к неосознаваемым компонентам сознания.

3. В структуре языкового сознания выделяется ядро, представляющее собой стабильную и активную по степени интенсивности и объему ассоциативных связей совокупность единиц, в которых концентрируется актуальный для данной этнической культуры вариант образа мира. Единицы ядра языкового сознания могут выступать в качестве опорных при конструировании фрагмента образа мира.

4. Хронотопичность является одной из универсальных характеристик образа мира. Свойствами хронотопа обладают все психические образования, включающие пространственно-временные характеристики, в том числе жизнь отдельного человека.

5. В сложившейся этнопсихолингвистической парадигме исследования анализ языкового материала позволит выявить механизмы, лежащие в основе построения хронотопических моделей жизненного пути, и их культурную обусловленность, сохраняющуюся на протяжении исторического пути народа. Исходным представлением для выделения таких моделей и последующего анализа служит положение об ассоциативной связи слов в сознании человека и соответствующей связи содержания образов сознания.

Апробация работы. По теме исследования опубликованы научные работы в центральных и региональных изданиях общим объемом более 35 печатных листов. Основные положения и результаты работы докладывались на научных конференциях и симпозиумах различных уровней, в том числе «История империй: методологические и историографические проблемы» (Саратов, СГУ, 2002 г.), «Власть, общественность, личность в речевом сознании взрослых и детей современной России: фундаментальные, социальные, гендерные и возрастные параметры» (Саратов, СГУ, 2002 г.), XXXII Международная филологическая конференция. (Санкт-Петербург, СПбГУ, 2003 г.), «Языковое сознание: устоявшееся и спорное. XIV Международный симпозиум по психолингвистике и теории коммуникации» (Москва, Ин-т языкознания РАН, 2003 г.), «Речевая деятельность. Языковое сознание. Общающиеся личности. XV Международный симпозиум по психолингвистике и теории коммуникации» (Москва, Ин-т языкознания РАН, 2006 г.), «Актуальные проблемы современной филологии» (Киров, ВятГГУ, 2003 г., 2005 г.), «Русская и сопоставительная филология: состояние и перспективы: Международная научная конференция, посвященная 200-летию Казанского университета» (Казань, 2004 г.), Международная научная конференция под эгидой МАПРЯЛ «Национально-культурный компонент в тексте и языке» (Минск, МГЛУ, 2005 г.), «Национальный семиозис (дискурсы идентичности)» (Сыктывкар, КГПИ, 2007 г.), «Языки в современном мире» (Москва, РГСУ, 2007 г.), Международная научная конференция под эгидой МАПРЯЛ «Технологии обучения русскому языку как иностранному и диагностика речевого развития» (Минск, БГМУ, 2007 г.), «Образ России в современном мире» (Москва, Ин-т языкознания РАН, 2008 г.), «Коммуникация в современной парадигме социального и гуманитарного знания (“Коммуникация-2008”)» (Москва, 2008 г.), Международный научный семинар «Язык и сознание» (Москва, Ин-т языкознания РАН, 2005 г.), а также ежегодных научных сессиях Ученого совета «Февральские чтения» Сыктывкарского государственного университета, научных семинарах кафедры русского и общего языкознания СыктГУ.

Структура работы: Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и четырех приложений.

Содержание работы

Во Введении определяется объект и предмет исследования, обосновывается актуальность темы диссертации, ее научная новизна, теоретическая и практическая значимость, раскрываются цели и задачи, указываются методы исследования и формулируются основные положения, выносимые на защиту.

В первой главе «Язык, сознание, культура: теоретические и методологические предпосылки исследования» представлены следующие разделы: 1.1. Образ мира как базовое понятие психолингвистической теории; 1.2. Языковое сознание как базовое понятие психолингвистической теории; 1.3. Значение: психолингвистический аспект; 1.4. Этнокультурная специфика языкового сознания; 1.5. Культурное бессознательное и его структура; 1.6. Ассоциативный эксперимент как метод исследования языкового сознания.

В главе рассматриваются базовые для исследования понятия «образ мира», «языковое сознание» и соотносительные - «значение», «сознание», «бессознательное», «культура». Определяются теоретические и методологические подходы к исследованию языкового сознания и его этнокультурной специфики.

Понятие образа мира, которое активно используется в психологии, психолингвистике и лингвистике, было введено А.Н. Леонтьевым. В его трактовке образ мира целостен и хронотопичен, у него четыре измерения: трехмерное пространство и время (движение) и пятое квазиизмерение представленное в значениях. Психолингвистическую трактовку идея образа мира получила в трудах А.А. Леонтьева, который дает его определение как «отображение в психике человека предметного мира, опосредованное предметными значениями и соответствующими когнитивными схемами и поддающееся сознательной рефлексии».

Сохраняя целостность и единство, образ мира, в то же время глубоко дифференцирован. У каждого человека есть индивидуальный вариант образа мира. Кроме таких индивидуальных вариантов существует система инвариантных образов мира, абстрактных моделей, описывающих общие черты в видении мира различными людьми.

Особое место среди инвариантных образов мира отводится образу мира, соотнесенному с особенностями национальной культуры и национальной психологии. В основе мировидения и миропонимания каждого народа лежит своя система предметных значений, социальных стереотипов, когнитивных схем. Сознание человека всегда этнически обусловлено, при этом имеется в виду не научное, а обыденное сознание, т.е. образ мира в собственном смысле. Этнический образ мира не имеет или почти не имеет адекватного ему абстрактного знания, т.е. этот образ не сознателен и не отрефлектирован (А.А.Леонтьев).

Понятие (этнического) образа мира сближается с понятием этнической картины мира, разрабатываемой в психологической антропологии и этнопсихологии. Разработка образа мира (world-view) в зарубежной антропологии связана с исследованием бессознательных коллективных представлений. Этническая картина мира осознается членами этноса лишь частично и фрагментарно. Фактом сознания является не ее содержание, а ее наличие и целостность. Разрозненные элементы картины мира присутствуют в сознании человека в качестве фрагментов, не вполне стыкующихся между собой, что становится ясным при попытке облечь картину мира в слова.

Подтверждением могут служить материалы ассоциативных словарей. Ассоциативно-вербальная сеть, полученная в массовом эксперименте, очерчивает весьма разнородную, отчасти даже противоречивую совокупность знаний. Целостный и системно упорядоченный образ (или картина мира) - это абстракция, которая «не воплощается ни в индивидуально-личностном знании отдельного носителя, ни в обобщенной сумме знаний речевого коллектива, которому носитель принадлежит» [Караулов 2002а: 755].

Термин «языковое сознание» восходит к В. фон Гумбольдту, активно используется Г.Г. Шпетом, чрезвычайно популярен в современной лингвистике и психолингвистике, других гуманитарных науках. Единого понимания языкового сознания в современной науке о языке нет, и вряд ли возможно достигнуть такого понимания (работы А.А. Залевской, И.Н. Горелова, В.В. Красных, А.Н. Портнова, А.А. Леонтьева, А.П. Стеценко, Г.В.Ейгера, И.А. Стернина, Т.Н. Ушаковой и др.).

Появление собственно психологических определений сознания относят к концу XIX столетия. В отечественной психологии исследование сознания традиционно связывается с именами Л.С. Выготского, С.Л. Рубинштейна, А.Н. Леонтьева, М.М. Бахтина, Н.А. Бернштейна, Г.Г. Шпета. Теория деятельности и культурно-историческое направление явились необходимыми предпосылками плодотворного исследования сознания в рамках психологии.

Сознание рассматривается как высшая форма психики, что подразумевает наличие существенных отличий от низших форм. В психологической науке сознание противопоставляется в первую очередь бессознательным процессам или неосознаваемому содержанию восприятия, памяти, мышления, творчества (В.Ф.Петренко).

Одним из первых, кто обратился к проблеме сознания, был Л.С. Выготский, а А.Н. Леонтьев развил основные положения культурно-исторической психологии относительно природы и строения сознания. С его точки зрения, строение сознания закономерно связано со строением деятельности человека, в которой оно формируется. А.Н. Леонтьев подчеркивает системность сознания и описывает его психологическую структуру, включающую значения, личностный смысл и чувственную ткань. Впоследствии В.П. Зинченко добавляет еще один компонент в эту структуру: биодинамическую ткань движения и действия.

Индивидуальное сознание рассматривается в сопоставлении с общественным сознанием и бессознательным. Общественное (коллективное, социальное, групповое) сознание обладает психологической реальностью, выходящей за пределы физиологической реальности мозга (Э. Дюркгейм, В. Вундт). Специфика общественного сознания заключается в проявлении наиболее глубоких, древних и общих для всех качеств. Особенности общественного сознания, его архаический характер и слабо контролируемое влияние на индивидуальное сознание сближают его с проявлением бессознательного (Е.В.Улыбина).

Существует несколько подходов к классификации типов бессознательного (А.Г. Асмолов, П.В. Симонов, Ю.Б. Гиппенрейтер). Эти феномены лишены связи с языком и обладают безусловным, непреодолимым воздействием на поведение человека.

Обыденное сознание располагается на стыке различных психологических образований индивидуальной и общественной природы. Его содержание имеет во многом нерациональный характер, но включает в себя и элементы научного знания, которые свободно сосуществуют друг с другом. Оно с трудом поддается рефлексии, но в то же время не является полностью бессознательным. Обыденное сознание - надежный инструмент адаптации к окружающему миру. Это естественный уровень отражения действительности, который человек использует в своей повседневной жизни.

В реальности нам даны лишь продукты индивидуального сознания. Формирование его происходит в процессе присвоения родной культуры, вместе с которой человек интериоризирует и общественное сознание носителей своей культуры. В индивидуальном сознании нет ничего, чего не было бы заложено в культуре. Следовательно, по овнешненным продуктам индивидуальных сознаний мы можем судить и об общественном сознании в целом [Тарасов и др. 2007: 54-55].

В отечественной психолингвистике не ставится прямой задачи исследования сознания как психического феномена. Исходя из специфики собственного предмета и объекта, сознание в психолингвистике понимается как трансцендентальный феномен, недоступный прямому наблюдению в качестве объекта научного анализа. Психолингвистика оперирует понятием языкового сознания.

Трансцендентальность сознания обусловливает зависимость результатов его исследования от используемых «приборов», каковыми могут считаться метасознания исследователей и используемые ими овнешнения (языковые). В овнешнениях неизбежно происходит искажение образов сознания, что создает главную трудность при описании сознания. Другой трудностью является описание неосознаваемых или не полностью осознаваемых слоев сознания. Специфика психолингвистического подхода к исследованию языкового сознания (применение свободного ассоциативного эксперимента, исследование межкультурного общения) помогает овнешнению неосознаваемых знаний, входящих в образ сознания. Результаты исследования сознания-объекта при помощи разных «приборов» необходимо рассматривать как непротиворечивые и дополнительные по отношению друг к другу [Тарасов 1996: 17-20].

В современной отечественной психологии определение значения дается на основе деятельностного подхода и концепции образа мира А.Н. Леонтьева. Значение обобщенная форма отражения/запечатления общественно-исторического опыта, приобретенного в процессе совместной деятельности и общения и существующего в виде понятий, опредмеченных в схемах действия, социальных ролях, нормах и ценностях. Посредством системы значений сознанию субъекта предстает образ мира, других людей, самого себя.

Разрабатывая психолингвистическую теорию значения, А.А. Леонтьев исходит из понимания значения как предметного содержания, освобожденного от своей вещественности и обретшего новую форму бытия - идеальную. Предметный мир присваивается субъектом в идеальной форме, форме сознательного отражения. Образы сознания, сознательные образы предметов - это означенные образы, наделенные значением.

Значения, являются одновременно элементами двух систем: входят в систему общественного сознания, являются социальными явлениями (и в этом качестве прежде всего и изучаются лингвистикой); но одновременно они являются частью индивидуального сознания (и в этом качестве изучаются психологией). Значение не может быть целиком «помещено» ни в индивидуальную психику или сознание, ни в общественное сознание.

Психолингвистический подход к значению А.А. Леонтьев противопоставляет собственно лингвистическому, «в модели языка». Психолингвистический подход это подход со стороны речевой деятельности. При рассмотрении с этой стороны психологическая структура значения есть система его семантических компонентов, рассматриваемых не как абстрактно-лингвистическое понятие, а в динамике коммуникации, во всей полноте лингвистической, социальной обусловленности употребления слова. Такая система соотнесенности и противопоставления слов, рассмотренная под психологическим углом зрения, есть система ассоциативных связей слов. Психологическая структура значения есть его ассоциативная структура.

Значение развивается и проходит в онтогенезе определенные стадии. В основе усвоения и «присвоения» значения лежит принцип интериоризации, объектом которой является опосредованная культурным знаком психическая функция, являющаяся «по происхождению» внешней, данной в системе реального общения и лишь вторично переместившаяся в индивидуальное сознание.

Современная теория речевой деятельности оперирует термином «образ сознания», предпочитая его значению. В психологии образ сознания рассматривают как явление, состоящее из умственной и чувственной частей. Чувственная часть формируется в предметной (познавательной) деятельности, а умственная в общении, где субъект сознания формирует новые знания в ходе речевого общения, когда он воспринимает речевые сообщения и формирует новые знания как содержание воспринятых сообщений [Тарасов 2000: 25].

В психолингвистике значение слова используется для описания знаний, вовлекаемых в процесс речевого общения. Значение есть знание, ассоциированное со словом, общее для всех носителей языка.

С начала 90-х годов ХХ в. в Московской психолингвистической школе формируется «новая методологическая база для этнопсихолингвистических исследований: центральной проблемой становится исследование национально-культурной специфики языкового сознания» [Уфимцева 2003: 165]. Этот методологический поворот связан с введение понятия языкового сознания и межкультурного общения как онтологии анализа языкового сознания.

В главе приведены основные положения, на которых базируется этнокультурное исследование языкового сознания в рамках Московской психолингвистической школы (Е.Ф. Тарасов, Ю.А. Сорокин, Н.В. Уфимцева).

Межкультурное общение понимается как общение носителей разных культур (и разных языков). Речевые продукты межкультурного общения являются материалом для выявления этнокультурной специфики языкового сознания. Языковое сознание внешне детерминировано, отображает специфику взаимодействия с миром конкретного этноса и неотрывно от этнической, национальной культуры. Анализируя конкретные речевые овнешнения языкового сознания, исследователь изучает конкретную форму культуры конкретного этноса в определенное историческое время, сопоставительный анализ идеальной формы культуры разных этносов дает возможность выявлять их специфику и осуществлять профилактику коммуникативных конфликтов.

Сознание носителя каждой национальной культуры включает образы и представления, бытующие в данной культуре, которые сформировались при ее «присвоении». Для речевого общения необходима общность сознаний коммуникантов, которая состоит из общности знаний о мире и общности знаний о языке.

Главной причиной непонимания при межкультурном общении является различие национальных сознаний коммуникантов. Проблему общения носителей разных национальных культур следует понимать как проблему общения разных национальных сознаний. Оптимальные условия для их анализа создает онтология межкультурного общения. Из такого понимания языкового сознания выводятся пути и методы его исследования.

В главе рассматриваются отличительные особенности в исследовании этнокультурной обусловленности языкового сознания, заложенные работами Н.В. Уфимцевой. Подчеркнем объяснительный характер этих исследований, стремление не просто зафиксировать содержание образов сознания, стоящих за словами конкретного языка, но и интерпретировать это содержание, объяснить его этнокультурную специфику и устойчивость, выявить пути и способы овладения языком и культурой. Кроме того, автор стремится создать теорию и методологию этнопсихолингвистических исследований на основе широкого подхода и с опорой на данные смежных наук.

Одним из важнейших направлений можно признать исследование динамики языкового сознания. Прежде всего имеется в виду динамика русского языкового сознания, выявляемого по данным ассоциативных словарей, т.е. с конца 60-х годов ХХ в. Как показывает анализ ядра языкового сознания русских по данным русских ассоциативных словарей, «системность языкового сознания, которая вскрывается при анализе материалов массового свободного ассоциативного эксперимента, является достаточно стабильной, тем самым можно предположить, что она связана с системой этнических констант» [Уфимцева 2004а].

Другим направлением исследования динамики языкового сознания русских своеобразное обращение к «доистории» «археология языкового сознания» [Уфимцева 2005б].

Ядро менталитета любого этноса формируется на ранних стадиях этногенеза и сохраняется на протяжении всей жизни этноса. Н.В. Уфимцева предприняла попытку сравнить «системность и содержание образа мира русских, выявленную по материалам РАС с результатами реконструкции языкового сознания человека, жившего в Х-ХI вв.» по материалам монографии Т.И. Вендиной «Средневековый человек в зеркале старославянского языка» (М.: Индрик, 2002).

Насколько правомерно использовать для «реконструкций» подобного рода исследования по истории языка, выполненные на материале древних источников современными учеными, и насколько достоверны результаты таких «реконструкций», т.е. как они должны быть интерпретированы в рамках психолингвистики с учетом хронологической «дистанции» между исследователем и объектом?

Нам представляется, что использование древних текстов и исследований, выполненных на этом материале, для выявления культурных архетипов (архетипов языкового сознания) вполне возможно и правомерно. Исследователь языкового сознания, если он обращается к историческим корням этноса, его культуры и языка, вынужден иметь дело с тем, что сохранилось. Ученый может ставить перед собой разные научные задачи, использовать разные методы, но в любом случае он имеет дело с языком, «с пространством смыслов, в котором живет человек» [Вендина 2002: 17]. «Древнее слово в этом случае предстает перед лингвистом таким же, как старый черепок в разрытом кургане, но это след не материальной, а духовной культуры народа, создавшего такое слово» [Колесов 2000: 13].

В языкознании традиция рассматривать язык в связи с историей народа, развитием его культуры и мышления ведет свое начало от В. фон Гумбольдта. В отечественной науке о языке этот подход представлен прежде всего трудами А.А. Потебни, Ф.И. Буслаева, Б.А. Ларина и других лингвистов. Отечественным языкознанием к настоящему времени накоплен обширный материал, который позволяет реконструировать по таким остаткам древние представления о мире и систему ценностей человека, которые отразились в языке. «Дописьменная история культуры запечатлена не в археологических памятниках (не в “костях”), а в самом значении слов, представляющих собой развитие индоевропейского культурного наследства. Исконный словарный состав - вот первое оригинальное достояние русской культуры» [Степанов 2001: 6].

Насколько достоверны такие реконструкции, насколько они объективны? С тех времен, когда языкознание обратилось к реконструкции, в рамках сравнительно-исторического метода, реконструкция есть гипотеза. Степень достоверности и объективности реконструкции не может превышать степени достоверности и объективности самой гипотезы.

С опорой на принцип дополнительности, который при исследовании языкового сознания является обязательным, подобные гипотетические ментефакты выступают в качестве еще одного «прибора» со своей «мерностью». Результаты исследования с помощью этого «прибора» выступают как дополнительные по отношению к данным, полученным с помощью других «приборов».

5. Н.В. Уфимцевой была разработана методика содержательного анализа этнокультурной специфики языкового сознания, в частности его ядра, выявленного с помощью свободного ассоциативного эксперимента.

К настоящему времени проведены сопоставительные исследования на материале ядра языкового сознания русского, украинского, белорусского, болгарского, английского, хакасского, бурятского, вьетнамского, испанского и других языков, которые позволяют говорить об этническом «инварианте» образа мира носителей разных культур.

Понятие бессознательного, ведущее свое начало от З. Фрейда, вошло в обиход многих сфер гуманитарного знания, однако наиболее известной концепцией, на которую опираются ученые, является психологическая концепция К.Г. Юнга, который ввел в научный оборот понятие коллективного (культурного) бессознательного. В современной науке культурное бессознательное предстает как чрезвычайно многоликое и разнообразное явление.

Культурное бессознательное есть «невысказанный контекст культуры», который бессознательно усваивается человеком в силу его изначальной погруженности в определенный культурный мир.

Психолингвистическая интерпретация бессознательного отличается от предлагаемой в психологии. Круг явлений, относимых к бессознательному в теории речевой деятельности, более широк, чем в психологии. Проявлением бессознательного являются вербальные ассоциации.

При определении культуры мы находим опору в том подходе, который принят в рамках психологической антропологии, или этнопсихологии, и концепциях, близких по теоретическим установкам. Психологическая антропология представляет собой продолжение научной традиции, существовавшей в философии и культурной антропологии XIX в. Для нее характерно пристальное внимание к психологическому аспекту развития и функционирования культур. Она известна как изучение «психологии народов», «духа народов». Эта дисциплина аккумулировала богатый опыт изучения данной проблемы в XIX в. как в общефилософском (И. Кант, Г. Гегель), так и в историко-культурном (А. Бастиан, Т. Вайц) плане.

Наиболее значительное воздействие на нее оказали исследования В. Вундта и направление, известное как «групповая социальная психология» (Г. Тард, Г. Лебок и др.), а также теоретические концепции В. Дильтея и З. Фрейда, «теория научения» бихевиоризма. Возникновение психологической антропологии относят к 20-30 годам ХХ в. (до 60-х годов она известна как школа «культура-и-личность»). В нашей стране психологическая антропология представлена прежде всего трудами А.А. Белика, С.В. Лурье, Э.С. Маркаряна, С.А. Арутюнова, И.И. Крупника. Для всех этих исследований характерна ориентация на зарубежную научную традицию, связанную с работами таких ученых, как Р. Бенедикт, М. Мид, Дж. Хонигман, Р. д'Андрад, М. Коул, М. Спиро и др. Единого и общепринятого определения культуры нет и в рамках данного направления. Мы считаем принципиально невозможным дать единое определение культуры, даже в качестве рабочего, и исходим из множественности ее определений.

В понятии «культура» абстрагируется именно тот механизм деятельности, который не задается биологической организацией и отличает проявления специфически человеческой активности, которая определяется как социальная по своей природе активность, программируемая и реализуемая с помощью механизмов культуры. «Этнические культуры представляют собой исторически выработанные способы деятельности, благодаря которым обеспечивалась и обеспечивается адаптация различных народов к условиям окружающей их природной и социальной среды» [Маркарян 1978: 8-9].

Язык выступает как компонент культуры, механизм культурной традиции, с помощью которого накапливается, выражается и передается из поколения в поколение исторический общественно значимый опыт.

С.В. Лурье определяет культуру как систему ментальных значений, которая охватывает все аспекты мироздания, материальные, идеальные и психические, если они лежат внутри принятых культурой рамок, и представляет собой структуру.

Этнос обладает неким внутренним, не осознаваемым ни его членами, ни внешним наблюдателями, культурным стержнем, в каждом случае уникальным, который определяет согласованность действий членов этноса и обнаруживает себя вовне через различные модификации культурной традиции, являющиеся выражением некоего внутреннего содержания. Этот стержень (центральная зона культуры), является основой этничности. Вокруг центральной зоны кристаллизуется картина мира этноса.

Центральная зона культуры представляет собой систему культурных (этнических) констант. Этнические константы - бессознательные комплексы, складывающиеся в процессе адаптации человеческого коллектива (этноса) к окружающей природно-социальной среде и выполняющие в этнической культуре роль основных механизмов, ответственных за психологическую адаптацию этноса к окружающей среде. На основании культурных (этнических) констант формируются адаптационно-деятельностные модели культуры. Культурные (этнические) константы представляют собой структурообразующие моменты этнического бессознательного (С.В. Лурье).

Свободный ассоциативный эксперимент является важным методом исследования языкового сознания и культурной специфики образов сознания. С появлением психолингвистики в середине ХХ в. расширилась область применения метода свободных ассоциаций, изменились его задачи, усовершенствована методология, возросли интерпретационные возможности.

По мнению некоторых ученых, в настоящее время можно говорить о возникновении отдельного направления в психолингвистике - ассоциативной лингвистике.

Совокупность ассоциатов на слово-стимул представляет собой ассоциативное поле (АП) слова. В самом АП различают ядро (наиболее частотные реакции) и периферию (единичные реакции). Именно реакции, относящиеся к ядру АП, традиционно привлекают внимание исследователей. Следует заметить, что подход к членению АП существенно зависит и от целей исследования, и от количества ассоциатов, полученных на данный стимул.

По мнению Ю.Н. Караулова, оптимальным количественным составом поля как единицы владения языком следует считать число реакций в пределах 400-500 единиц. Этот показатель ассоциативного поля связывается с оценкой полноты завершенности, целостности этого образования как усредненного фрагмента реальной ассоциативно-вербальной сети, существующей в голове носителя языка.

Еще одной статистической закономерностью в структуре АП обладает ранговый показатель частот реакций. Чем больше количество реакций, тем больше число рангов в нем. При этом при составе поля в 100 реакций число рангов колеблется в пределах 5-8, поле в 500 реакций «укладывается» в 16-18 рангов, а поле в 1000 реакций (ассоциативная норма) распределяет свои частоты по 21-23 рангам.

Г.А. Черкасова [2005] делит реакции АП на «постоянные» и «вероятностные». «Постоянные» реакции, данные более чем 5% респондентов, встречаются во всех выборках, причем их количество весьма мало (3-6 слов). Такие реакции имеют относительную частоту встречаемости более 5% в любых выборках объемом не менее 100 респондентов, и при увеличении объема выборки со 100 до 200 респондентов относительные частоты встречаемости (ранги) «постоянных» реакций стабилизируются. Реакции, данные менее чем 5% респондентов, являются «вероятностными». «Постоянные» реакции отражают наиболее устойчивые связи, сложившиеся на момент обследования между единицами языкового сознания испытуемых. На наш взгляд, «постоянные» реакции по своей относительной частоте могут квалифицироваться как относящиеся к ядру АП. При этом понятие ядра АП шире, чем понятие «постоянной» зоны АП.

Проблема качественного анализа ассоциативного материала «до сих пор остается не вполне решенной, и построение некой идеальной классификации ассоциаций, основанной на неком непротиворечивом принципе, не возможно и не нужно» [Горошко 2001: 254]. Специфика подхода к анализу ассоциативного материала определяется исследовательскими целями и задачами, аспектом исследования, характеристиками полученного материала и другими факторами.

Собирание ассоциативных норм и создание ассоциативных словарей и тезаурусов является одним из наиболее приоритетных и перспективных направлений в современной психолингвистике.

Ассоциативные поля являются внешней форма существования образов сознания, ассоциированных со словом-стимулом, из слов-реакций, на которые сконструировано ассоциативное поле. Как феномен, ассоциативная связь определена именно культурой во всем ее многообразии - всеми знаниями, опытом, но при этом таким опытом, в котором мы не отдаем себе отчета. Изучая ассоциации, мы апеллирует к неосознаваемому, глубинному слою нашей психики.

В 90-е годы ХХ в. был создан «Русский ассоциативный словарь», который на настоящий момент является самым полным ассоциативным словарем русского языка, существующим в печатной и электронной форме.

Как утверждают авторы, РАС «моделирует вербальную память и языковое сознание “усредненного” носителя русского языка, фактически являясь словарем-тезаурусом русского языка конца ХХ века». В целом, существующие ассоциативные словари дают материал для исследования языкового сознания русских в динамике за последние полвека, т.е. начиная с 60-х годов ХХ в.

Вторая глава «Жизненный путь как хронотоп» включает в себя следующие разделы: 2.1. Пространство и время как структуры сознания и категории; 2.2. Формирование категорий пространства и времени по данным психологии и онтогенеза; 2.3. Формы и модели пространства и времени как инструментарий научного описания; 2.4. Хронотоп. Концепции хронотопа; 2.5. Жизненный путь и его хронотопические характеристики; 2.6. Автобиографическая память. В главе рассматриваются некоторые общие вопросы, связанные с трактовкой пространства, времени (в их взаимосвязи), жизненного пути и автобиографической памяти.

Современные научные представления о пространстве и времени сложны и многообразны, количество трудов, посвященных исследованию этих категорий огромно. Для нас важно прежде всего, как пространство и время отражаются в языковом сознании.

Употребление термина «категория» применительно к исследованию пространства и времени в этом аспекте требует определенных пояснений, особенно при рассмотрении их с позиций психологии. Феномены пространства и времени рассматриваются как имеющие самостоятельное существование неосознанные структуры, определяющие содержание осознаваемого и переживаемого человеком, - фундаментальные структуры сознания. Они конституируют обыденную реальность и являются нормативно заданными. Кроме фундаментальных структур сознания выделяются рациональные конструкции (сущности), созданные, в частности для описания феноменов пространства (абсолютное физическое пространство) и времени (объективное время). Рациональные конструкции возникают как способы описания объектов внешнего мира (Е.В. Субботский).

Оптимальной формой описания особой психологической реальности - картины мира субъекта, его имплицитной модели того или иного фрагмента действительности необходима реконструкция категориальной структуры индивидуального сознания. Являясь средством осознания мира, категориальные структуры индивидуального сознания могут и не осознаваться субъектом как таковые Категории обыденного, житейского сознания представляют собой синкретические, расплывчатые обобщения. Однако грань между категориями-понятиями философского, научного сознания и категориями-значениями обыденного житейского сознания достаточно условна (В.Ф. Петренко).

Специфика категорий пространства и времени обыденного сознания определяется характером обыденного сознания и его функциональной направленностью, которая заключается в том, чтобы обеспечить адекватную ориентацию человека как субъекта обыденного сознания и его адаптацию к непосредственным условиям жизнедеятельности.

Пространственно-временные представления рассматривались во всех крупных исследованиях, посвященных онтогенезу психики человека. Наиболее значимыми в этой области являются работы Ж. Пиаже, из отечественных ученых - Л.Г. Элькина, А.В. Запорожца, Е.В. Субботского и др. Л.М. Веккер указывает, что пространственно-временная структура является наиболее общим свойством любого психического процесса и рассматривает ее на примере разноуровневых психических явлений.

Всеобщий характер пространства и времени формирует аппарат научного описания, который можно признать междисциплинарным. Например, выделяют время физическое, историческое, биологическое, геологическое, социальное, лингвистическое и т.д. И одновременно - внутреннее и внешнее, циклическое и линейное, объективное и субъективное, концептуальное и перцептуальное и т.д. Аналогичные рассуждения можно вывести и применительно к пониманию пространства. Каждая область знания сегодня строит себе свою модель времени и пространства, наделяя их теми свойствами, которые характерны для изучаемых явлений. Однако такая «специализация» позволяющая создавать частнонаучные картины мира и рассматривать соответствующие виды времени и пространства как разные их формы, сложилась относительно поздно, разорвав первоначальное единство естественнонаучного и философского подходов к проблеме пространства и времени.

В рамках данного раздела рассмотрены некоторые фундаментальные виды и модели пространства и времени, выработанные в ходе научного изучения этих категорий (Аристотель, Архимед, Блаженный Августин, И. Ньютон, Г. Лейбниц, И. Кант, А. Эйнштейн и др.)

Теория относительности А. Эйнштейна отвергла представления об абсолютном времени и абсолютном пространстве, которые существуют независимо от материальных вещей и процессов. Именно реляционная концепция, получившая обоснование в теории относительности Эйнштейна, соответствует современной научной картине мира.

Ряд ученых, представители как гуманитарных, так и естественных наук, - признают, что невозможно строго разделить естественнонаучные и культурно-психологические взгляды на проблему времени.

С развитием знания произошла дифференциация категорий пространства и времени. В современной науке предметом исследования выступают «частные» типы пространства и времени: биологическое, социальное, историческое, психологическое, семиотическое, культурное (и др.) время и/или пространство. Они «возникают» и формируются вокруг человека как их центра.

Психологическое время является одной из фундаментальных категорий в психологии. Психологическое время - это отражение в психике человека системы временных отношений между событиями его жизненного пути. Психологическое время включает оценки одновременности, последовательности, длительности, скорости протекания различных событий жизни, их принадлежности к настоящему, удаленности в прошлое и будущее, переживания сжатости и растянутости, прерывности и непрерывности, ограниченности и беспредельности времени, осознание возраста, возрастных этапов (детства, молодости, зрелости, старости), представления о вероятной продолжительности жизни, о смерти и бессмертии, об исторической связи собственной жизни с жизнью предшествующих и последующих поколений семьи, общества, человечества в целом, и т.д. [Кроник 2005: 107].

Среди многообразия существующих моделей времени наиболее важными представляются, во-первых, различение времени циклического и линейного, во-вторых, - времени концептуального и перцептуального, а также связанный с этим вопрос о свойствах времени. В последнем случае выделяемые модели приложимы и к рассмотрению пространства.

Концептуальное время и пространство есть время и пространство понятийное, в которых степень обобщения, абстрагированности является максимальной. Содержание категорий пространства и времени представляет собой совокупность фундаментальных признаков, по которым происходит обобщение: протяженность, рядоположенность, длительность, последовательность, непрерывность, прерывность, устойчивость, изменчивость, конечность, бесконечность, граница, окрестность, расстояние, размерность, необратимость и др. В результате достигается максимальная степень генерализации, а набор выделенных свойств характеризуется большой степенью общности и фундаментальности.

Перцептуальное пространство и время - это чувственно воспринимаемое пространство и время. В психологической трактовке оно совпадает в понятием субъективного (внутреннего) пространства или времени. Перцептуальное пространство и время играют большую роль в структуре отражения пространства и времени обыденным и художественным сознанием, которые отражают пространственно-временные отношения объектов и процессов непосредственного окружения человека, вовлеченных в сферу его деятельности.

Перцептуальная и концептуальная модели, по сути дела представляют собой разновидности субъективного времени. Таким образом, различение концептуальной и перцептуальной моделей не предполагает их противопоставления. Обе модели принадлежат человеку как субъекту познания, восприятия и деятельности.

При изучении времени в языке исследователи чаще всего отталкиваются преимущественно от двух, традиционно выделяемых моделей - циклического и линейного времени. Обе модели разрабатывались историками и культурологами (М. Гюйо, Н.А. Бердяев, А.Я. Гуревич и др.) и в дальнейшем успешно использовались лингвистами (Б.А. Успенский, Ю.С. Степанов, Н.Д. Арутюнова, Е.С. Яковлева, В.И. Постовалова, Т.В. Топорова и др.). Следует отметить, что толкование времени как циклического и линейного не относится к времени как категории философской. В этих двух моделях категория времени предстает как концептуально-языковая (или лингвокультурологическая) категория, языковыми средствами выражающая представления о времени, сложившиеся в сознании человека и культуре.

Таким образом, в современных концепциях времени и пространства наряду с чисто физической трактовкой присутствуют представления о пространстве и времени социальном, опосредованном культурой и переживаемым личностью.

Научное представление о связи времени и пространства ведет свое начало в так называемой геометрической модели времени, разработанной в физике, точнее первоначально в классической механике, а затем получившей свое качественное развитие в теории относительности.

В гуманитарных науках наиболее известной и популярной (благодаря широко известным литературоведческим исследованиям М.М. Бахтина) концепцией, связывающей время и пространство, является концепция хронотопа. Сама идея берет начало в теории относительности, но термин «хронотоп» был предложен в 1925 г. А.А. Ухтомским под воздействием идей Г. Минковского и А.Эйнштейна. Ученый рассматривал его прежде всего на примере процессов, протекающих в центральной нервной системе живого существа, но придавал термину гораздо более широкое и обобщенно-философское значение, что и предопределило дальнейшее продуктивное его использование. В исследуемых А.А. Ухтомским процессах наиболее явственно выразился основной принцип хронотопа - единство и взаимопереход временных и пространственных характеристик объекта, что подтверждается современными исследованиями в области нейробиологии и физиологии высшей нервной деятельности.

Пространственный характер первичных временных представлений находит подтверждение в психологических и культурологических исследованиях. Пространственный характер временных понятий характерен для мифологического сознания (М.И. Стеблин-Каменский, А.Я. Гуревич) и сохраняется во временной лексике.