Хронотоп жизненного пути в русском языковом сознании

Наибольшую известность идея хронотопа приобрела благодаря литературоведческим работам М.М. Бахтина, использовавшего этот термин в исследовании художественных текстов разных исторических эпох.

Исходя из онтологического характера психики и способа ее организации, в психологии признается возможным использование идеи хронотопа как синтеза времени и пространства. Идея хронотопа плодотворно разрабатывалась и в рамках разных психологических школ и направлений (Л.М. Веккер, К.А. Абульханова, Т. Н. Березина, В.И. Ковалев).

В концепции образа мира, развиваемой в рамках школы А.Н. Леонтьева, хронотопичность является одной из его характеристик.

Применение идеи хронотопа к исследованию социокультурной проблематики интересно прежде всего тем, что в смысловое освоение пространства и времени включается культура [Д.Г. Горин 2003]. Сложное взаимодействие цивилизации со своей пространственной средой определяет специфику означивания пространства и протекания культурного времени. В рамках каждой цивилизации воспроизводится специфическая культурная картина мира, основанная на определенных хронотопических контекстах.

Особенности российского культурного хронотопа [Д.Г. Горин 2003]. Основной характерный признак хронотопа - дискретность. Особенности ландшафта определяли дискретный характер расселения людей и, соответственно, - означивание пространства как дискретного, прерывного, дифференцированного на «свое» и «чужое», «неизвестное», «опасное». Разорванность и граничность пространства дополнялась сложностью поддержания исторической непрерывности традиции - дискретность времени.

Дискретность локально-антропоморфных хронотопов порождала особый тип социально-структурных порядков локального уровня, который характеризуется устойчивыми традициями локального социоцентризма. Культура России долгое время существовала как культура корпоративная, в которой отдельная личность обладала правами не сама по себе, а как член того или иного локального сообщества. Локальный социоцетризм лежит в основе культуры прежде всего русского крестьянства - община (мир). Восприятие времени здесь носит характер исходной цикличности с элементами линейного времени, ограниченных цикличной повторяемостью. Локальные стереотипы общинности и коллективизма воспроизводились в различных формах на разных исторических этапах, в том числе и в советском общественном устройстве.

Локальные миры расширялись до осознания всей «Святой Руси» как «своего» мира. Это оказало влияние на российскую традицию легитимизации и осмысления государства: фрактальностью российского хронотопа - характерным переносом локальных стереотипов на описание большого сообщества. Государство воспринималось как увеличенное до огромных размеров локальное сообщество, построенное по тем же принципам и законом.

Особенностью российского хронотопа с его превалированием пространственного мышления является жесткая локализация власти в географическом пространстве, макросоциальном центре - столице. Центр узурпирует себе право быть активным и первичным началом, противопоставляя себе периферию, которая нередко означивается как второстепенная и маргинальная, удаленная от центра не только в пространстве, но и во времени.

Иной тенденцией культурной интеграции выступает паройкиальная, непосредственным образом вырастающая из локально-антропоморфных хронотопов и структур жизненного мира. Понятие паройкиальности охватывает социокультурную ориентацию на локальный мир, кровные узы, связь с землей, для этой культурной тенденции характерно пассивно-естественное и органичное восприятие природных явлений. Осмысление времени в рамках паройкиального хронотопа не просто глубоко пространственно, но и предельно конкретно, неотделимо от «своей» земли, «малой родины и природных ритмов смены дня и ночи, времени года и т.п.

Эта тенденция на уровне антропоморфных хронотопов представлена, например, провинциальной культурой, ориентирующейся на этнорегиональные традиции, уходящие своими «корнями» в самобытную «почву». В семиотическом пространстве паройкиальной культурной тенденции одну из ключевых позиций занимает образ дома, дом воплощает в себе микрокосм, в котором интегрированы представления о гармоничной организации пространства, об органичном единстве социального и природного.

Паройкиальный хронотоп характеризуется преобладанием обыденного цикличного времени, которое лишено поступательного исторического хода и движется по узким кругам: круг недели, месяца, круг жизни. В каждом из таких циклов воспроизводится повторение обычных структур повседневности. Линейные векторы времени являются вторичными и внешними для паройкиального хронотопа. Они задают историческое время, время политических процессов, которые контрастируют со структурами повседневности, а нередко и взрывают их.

Сущность современного глобального хронотопа состоит в «ускорении» времени и «сжатии» пространства. Локально-антропоморфные хронотопы в условиях глобализации разрушаются под воздействием глобальной унифицированной субкультуры. Однако люди в большинстве своем по-прежнему живут в своих локальных мирах, имеющих не только пространственно-временные, но и культурные границы. Паройкиальная культурная тенденция выступает в качестве механизма поддержания самобытности и сохранения традиционных основ российской цивилизации в условиях усиления инокультурного влияния и процессов глобализации.

Лингвистический аспект проблематики пространства и времени представляет особую важность, поскольку подавляющее большинство языковых категорий строится на основе пространственно-временных показателей. Во многих исследованиях подчеркивается зависимость представлений об этих категориях от языковой формы их выражения, реконструкция соответствующих представлений опирается на данные языка (В.Н.Топоров, Т.В. Топорова, А.Я. Гуревич, Т.В. Цивьян, Г.И. Берестнев).

В языкознании прежде всего исследуются пространственно-временные основы организации языка, реализующиеся на различных уровнях. Сюда относится универсальный принцип линейности языка, выдвинутый Ф. де Соссюром; отдельные грамматические категории (например, категория времени); некоторые падежи, семантика которых определяется положением предмета в пространстве; система предлогов, связанных с пространственной ориентацией и соответствующих дейктических частиц; неграмматические (лексические) способы выражения пространственно-временных отношений; вовлечение пространственных характеристик в синтаксис. Кроме того, изучается зависимость представлений о пространстве и времени от языка, которая может проявляться в выборе семантических мотивировок пространственных и временных понятий в конкретных языках или в языковой детерминированности некоторых обозначений пространства и времени. Исследователи неоднократно указывали на неразрывность пространства и времени на уровне языковых обозначений.

Исконная хронотопичность пространственно-временных обозначений, как лексических, так и грамматических, подтверждается многочисленными фактами сравнительно-исторического языкознания. Временные значения формируются на основе пространственных, что находит подтверждение и опору в исследованиях по языкознанию, психологии и истории культуры.

Жизненный путь личности является предметом изучения социальной психологии, психологии развития и психологии личности. К этой проблеме в отечественной психологии первыми обратились Н.А. Рыбников, С.Л. Рубинштейн, Б.Г. Ананьев. До этого она преимущественно рассматривалась в зарубежных концепциях личности (П. Жане, Ш.Бюлер и др.).

Основным в изучении жизненного пути личности является биографический метод. Этот метод разрабатывался как в отечественной (Б.Г. Ананьев, Н.М. Владимирова, А.А. Кроник, Н.А. Логинова, Н.А. Рыбников и др.), так и зарубежной (Ш.Бюлер, Г. Олпорт, Г. Томе и др.) психологии.

Важнейшей проблемой, поставленной С.Л. Рубинштейном, является субъективная картина жизненного пути - субъективный образ, отражающий пространственно-временные параметры человеческой жизни и регулирующий активность личности как субъекта жизни.

Б.Г. Ананьев опирается на взгляды Л.С. Выготского, который понимал психическое развитие как диалектическое единство двух принципиально различных рядов - натурального (онтогенетического) и культурного или социального развития. Б.Г. Ананьеву принадлежит широко известное и укоренившееся в отечественной психологии определение жизненного пути: «это история формирования и развития личности в определенном обществе, современника определенной эпохи, сверстника определенного поколения» [Ананьев 2001: 86].

Субъективная картина жизненного пути личности хранится особым видом памяти, а именно исторической, или автобиографической памятью, которая пока еще мало изучена и представляет собой особую личностно обусловленную реальность, соединяя в себе черты других видов памяти и в то же время обладая внутренней цельностью [Нуркова 2000: 39].

Среди выделяемых характеристик автобиографической памяти следует отметить: а) вербализованный способ существования в форме социально структурированного рассказа; б) временная организация автобиографического материала, представленная индивидуально специфичными конфигурациями «пространства прошлого» и стратегиями датировки событий. Время представлено в воспоминании через изменение пространственных отношений и конкретные действия непосредственных участников. Таков хронотоп автобиографической памяти.

В третьей главе «Ядро языкового сознания и модели жизненного хронотопа» представлены следующие разделы: 3.1. Ядро языкового сознания как проекция бытия человека; 3.2. Модели жизненного хронотопа в русском языковом сознании; 3.3. Пространственно-временные дейктические модели.

С учетом различий в частотности реакций и неоднородности ассоциативных связей исследователи выделяют ядерную часть лексики, называемую «ядром ментального лексикона» (А.А. Залевская, Н.О. Золотова) или «ядром языкового сознания» (Н.В. Уфимцева, Ю.Н. Караулов, С.Г. Незговорова, В.Е. Гольдин, А.П. Сдобнова). Методика выделения ядра языкового сознания была предложена А.А. Залевской, впервые ядро русского языкового сознания было выделено Н.В. Уфимцевой в количестве 75 слов еще в ходе работы над РАС.

Ядро языкового сознания носителей языка формируется из тех слов в ассоциативно-вербальной сети, которые имеют наибольшее число связей, т.е. вызваны в качестве ответов на наибольшее число стимулов. В ядре сконцентрирована актуальная для человека картина мира, обнаруживающая универсальный характер по линии концептуального сравнения в разных языках (Н.О. Золотова). «Максимальное схождение между языками обнаруживается в понятийных зонах, проявление же национально-культурной специфики проявляется на уровне отдельных слов, именно на этом уровне обнаруживаются максимальные различия между языками» [Караулов 1981: 228].

Выделение ядра в структуре языкового сознания и оперирование его единицами дает большие возможности для исследования этнокультурной специфики языкового сознания, как в межкультурном так и в интракультурном аспектах.

По нашему мнению, оперирование небольшим количеством единиц, которые являются высокочастотными, в наибольшей степени «задействованными» в ассоциативно-вербальной сети и в речевой деятельности в целом, дает более показательные результаты, чем работа с массивом, насчитывающим сотни слов. Такие ключевые единицы дают выход и на все остальные, имеющие меньшее количество связей в ассоциативно-вербальной сети, что было обосновано психологами (В.С. Старинец, К.Г. Агабабян, Г.И. Недялкова) и лингвистами (Ю.Н. Караулов, «правило шести шагов»).

Нами проведен сопоставительный анализ первых 30 слов ядра языкового сознания русских, англичан, испанцев, белорусов, украинцев, болгар, хакасов и вьетнамцев, позволяющие сравнить данные восьми языков. Опираясь на эти данные можно выделить некоторые «универсальные» единицы, которые, вероятно, имеют выражение в ядре языкового сознания каждого народа, причем с максимальным количеством входящих связей. Разумеется, эти выводы не могут иметь окончательного характера. В дальнейшем, по мере накопления материала и расширения круга языков, может уточняться состав и структура группы универсальных ядерных единиц.

По данным проведенного исследования, центральными единицами языкового сознания, его универсальными составляющими, могут быть признаны жизнь, человек, хорошо, любовь, красивый, радость, счастье, дом, друг, деньги, плохо, добро, большой, нет, работа, смерть, ребенок, много, мужчина, женщина.

С учетом представленности и занимаемой позиции десять первых и наиболее важных единиц языкового сознания составляют жизнь, человек, хорошо, любовь, красивый, радость, счастье, дом, друг, деньги.

Таким образом, можно утверждать, что в центре языкового сознания находится сам человек и его жизнь, а языковое сознание имеет положительную оценочность и является в целом оптимистичным (хорошо, счастье). При этом важными в жизни человека представляются его отношения с другими людьми (любовь, друг), место, где он живет (дом), и материальное обеспечение своей жизни (деньги). Столь же значимыми сторонами являются эмоциональная (радость, любовь, счастье) и эстетическая (красивый).

На фоне общей оптимистичной картины ядро русского языкового сознания выглядит наиболее «мрачным»: только у русских среди десять единиц, занимающих первые позиции в ядре, выделенном по материалам РАС, зафиксированы три единицы с негативной семантикой и отрицательной оценкой - плохо, нет, дурак. При этом можно уверенно говорить, что слова нет и плохо являются стабильными компонентами ядра русского языкового сознания. Как еще одну особенность состава ядра языкового сознания русских можно отметить чрезвычайно высокую позицию такой единицы как дом.

Таким образом, ядро языкового сознания, представляет собой стабильную и активную по степени интенсивности и объему ассоциативных связей совокупность единиц, в которых концентрируется актуальный для данной этнической культуры вариант образа мира.

Из второго (обратного) тома РАС [2002] нами были выделены 531 ассоциат, имеющий количественный показатель входящих связей не менее 100. Полученный массив был разделен на 5 слоев в зависимости от количества входящих связей, при этом мы полностью следовали послойной структуре ядра, предложенной Н.О. Золотовой. Нам представляется, что при выделении центра и периферии в структуре ядра языкового сознания, можно рассматривать 2-й слой как переходный, который можно привлекать для анализа наравне с единицами 1-го слоя, составляющими центр ядра, или дополнительно к ним. Следует заметить, что в целом это соответствует сложившейся практике исследований, когда для анализа привлекаются первые 30-75 единиц ядра языкового сознания.

Н.В. Уфимцевой было установлено, что системность языкового сознания русских, вскрываемая по результатам массовых ассоциативных экспериментов, остается достаточно стабильной и центральными для языкового сознания русских с 60-х годов ХХ в., являются такие понятия, как человек, дом, жизнь, хорошо, друг, нет. Все перечисленные шесть единиц входят в круг так называемых универсальных составляющих языкового сознания, а пять - человек, дом, жизнь, хорошо, друг - занимают среди них самые высокие позиции.

Значительные и интересные результаты может дать анализ на глубинном уровне, для чего используется идея «семантического гештальта», предложенная Ю.Н. Карауловым. Такой гештальт отражает внутреннюю семантическую организацию состава ассоциативного поля и характеризует поле как единицу знания о мире, соотнося его строение с отраженной в нем структурой реальности. Семантический гештальт складывается обычно из нескольких зон (их число колеблется в пределах 7 ± 2), которые объединяют типичные для данного языкового сознания признаки предмета или понятия, соответствующего имени поля (=стимулу) [Караулов 2000: 194]. Семантический гештальт использовался как для анализа отдельных ассоциативных полей, так и применительно к лексической совокупности, составляющей ядро языкового сознания для выявления ее внутренней семантической организации и для исследования художественных текстов (Ю.Н. Караулов, А.П. Боргоякова, С.Г. Незговорова, И.Ю. Марковина, И.В. Данилова).

Семантические зоны, выделяемые на материале узкого круга ядерной лексики, имеющей самое большое количество связей в ассоциативно-вербальной сети, позволяют представить семантический гештальт именно как комплексную и одновременно целостную функциональную структуру, упорядочивающую многообразие отдельных явлений в сознании.

Нами построен семантический гештальт на материале так называемого 1-го слоя ядра языкового сознания РАС, включающего 48 слов-ассоциатов. Названия зонам даны по самому частотному в иерархии слову; порядок следования зон определялся суммарной частотой слов-понятий, ее составляющих; слова в зоне сгруппированы по смысловой близости, а также с учетом убывания частоты. В составе гештальта выделено семь зон. На первом месте по суммарному количеству входящих связей располагается зона оценки ХОРОШО-ПЛОХО, довольно расплывчатая по структуре и диффузная по содержанию. Наибольший интерес представляют зоны 2 и 3, ЖИЗНЬ и ЧЕЛОВЕК. В зоне ЖИЗНЬ отчетливо выделяются подзоны времени, пространства и движения. В зоне ЧЕЛОВЕК выделяется подзона наименования людей по возрасту и полу и подзона дейктических наименований. При добавлении единиц 2-го слоя происходит не просто количественное «наращение» всех зон гештальта, но и усложнение структуры внутри отдельных зон.

В целом нам представляется, что на уровне 2-го слоя лексическое наполнение для структуры данного семантического гештальта как целостного образования является предельным, а сам гештальт начинает проявлять тенденцию к распаду, раздроблению. При дальнейшем лексическом «наращивании» за счет единиц 3-го, 4-го и 5-го слоев языкового сознания гештальт перестает существовать как целостное образование и надо как минимум менять процедуру его построения. Или же создавать классификацию на других основаниях.

Комментарии к зонам семантического гештальта.

Зона ЧЕЛОВЕК. Человек - это центр русского языкового сознания [Уфимцева 1996: 145]. По данным РАС, человек имеет самый высокий показатель входящих связей - 1355, следующий за ним показатель имеет слово дом - 845, и этот показатель существенно ниже.

Как свидетельствуют ассоциативные словари, в русском языковом сознании не зафиксировано устойчивых ассоциативных представлений, которые стоят за словом человек. Общее представление в целом онтологично: человек - это «человек» (люди).

В русском языковом сознании «движение идет от общего (человек родовой) к конкретным его проявлениям» [Уфимцева 1996: 158]. Такое «движение» от общего к частному в пределах зоны гештальта организуется бинарно. ЧЕЛОВЕК «параметризуется» в языковом сознании. Чем важнее в культурном отношении предмет, тем больше у него «параметров» и тем больше он «параметризован» Ничто так не параметризовано, как человек [Степанов 2001: 697].

Прежде всего он имеет пол (мужчина женщина), возраст, невзрослый взрослый (ребенок/парень - мужчина), и эти признаки (или параметры) можно считать основными для характеристики человека как физического существа.

Человек в русском языковом сознании - это, прежде всего, существо мужского пола, и такое представление свойственно славянскому или даже индоевропейскому языковому сознанию в целом (Н.В. Уфимцева, Ю.С. Степанов).

Важнейшим человеческим параметром является возраст. Противопоставление имеет бинарный характер по признаку «взрослый - невзрослый» и совмещается с признаком пола (мужского): ребенок/парень - мужчина. Начиная со 2-го слоя, структура теряет бинарный характер, начиная соответствовать выделяемым в современном сознании стадиям возрастного развития, причем, как для мужчин, так и для женщин, но женская цепочка «запаздывает».

Подзона СЕМЬЯ, самая важная для человека как существа социального, обозначается в составе зоны ЧЕЛОВЕК, начиная с 2-го слоя ядра языкового сознания. Далее внутри ядра (4-5 слои) обозначаются две структуры: по браку и рождению детей. Иные семейные линии развития не получают. При преобладании в русском языковом сознании мужского начала пара мать 159 - отец 139 представляет собой исключение. В ней более значимым членом является мать.

В целом социальная сфера существования человека, кроме семьи, начинает обозначаться в 3-м слое ядра языкового сознания. Это названия лиц по выполняемым ими социальным ролям. Внешний облик человека в пределах 4-5 слоев ядра, причем он прописан довольно детально, в отличие от облика «внутреннего».

Можно сказать, что в ядре русского языкового сознания человек - это существо скорее мужского пола, чем женского, взрослый или нет, я или кто-то другой, и для меня он или плохой, или хороший. Человек имеет определенный статус в своей семье, имеет профессию или какое-то другое занятие, играет различные роли в зависимости от ситуации, в которой находится. Он имеет внешний телесный облик и душу.

Зона ЖИЗНЬ. В ее составе выделяются четыре подзоны: ЖИЗНЬ-СМЕРТЬ, ВРЕМЯ, ДОМ (пространство), ДОРОГА. Именно эта зона семантического гештальта содержит хронотопические характеристики.

Жизнь - феномен онтологический (Н.Д. Арутюнова, Ю.Н. Караулов). Справедливость подобного определения подтверждают и ассоциативные словари русского языка. Так, единственной «постоянной» реакцией в АП жизнь является смерть. Самая устойчивая, самая близкая ассоциативная связь - это связь через свою противоположность. Жизнь - она есть, а если ее нет, - это смерть.

«Пространственно-подобный» образ жизни как пути-дороги в русском языковом сознании устойчив. Довольно весом и темпоральный компонент АП жизнь отражая прежде всего представление о длительности жизни, ее продолжительности во времени. С темпоральными ассоциациями неразрывно связано еще одно устойчивое представление - о движении жизни, ее течении. Движение жизни воплощается в двух образах. Первый - жизнь «идет» (а если быстро, то «летит») или человек шагает по жизни как по дороге. Отсюда метафора жизни как дороги, «жизнь есть путь». Второй - образ текущей воды как текущей, утекающей жизни. Отсюда - «река жизни». Все эти метафорические модели тесно связаны и с метафорами времени. Выражена идея начала и конца жизни. В современном языковом сознании русских практически отсутствует религиозное представление о жизни.

Таким образом, в русском языковом сознании жизнь представляется как противоположность смерти. Жизнь положительна по оценке. Она длится во времени, имеет начало и конец. Она подобна пути-дороге или текущей реке.

Подзона ВРЕМЯ в семантическом гештальте включает слова время и день. Более значимой единицей, имеющей большее количество входящих связей, является день, это ключевая единица данной подзоны. ДЕНЬ в русском языковом сознании реалистичен, он описывает некое пространственно-временное единство, отрезок жизненного пространства, отмеченного событием и является выразителем некоего «вещного» плана жизни.

В отличие от конкретного понятия «день», «время» абстрактно. В АП время ведущими являются представление об измерении и движении, причем довольно наглядное, хронотопическое. Время ассоциируется с водой. В языковом сознании представлен образ «реки времени», времени утекающего, как вода. Стабильным и компонентом АП являются реакции, обозначающие единицы измерения времени. В некоторых словарях, прямых и обратных, отражены ассоциации с человеческой жизнью и с пространством. Самой частотной реакцией на стимул время во всех ассоциативных словарях является деньги. Существенную роль в представлении о времени играет определение его ценности.

Подзона ДОМ. Дом - «нулевое» пространство человека, своеобразная точка отсчета в его жизненном пути. По данным ассоциативных словарей в языковом сознании современного человека дом - это психологическое понятие, и оно обозначает прежде всего место, где живет сам человек и его семья, место, связанное с его рождением. Связь человека с домом в течение всей его жизни остается неразрывной, человек дом покидает и может там остаться в это же место он возвращается. «Семейные» связи в ассоциативно-вербальной сети весьма разнообразны. Еще один важный признак дома как семейного пристанища - это уют

В современном русском языковом сознании дом реально не связан с понятиями безопасности, неприступности и защищенности. Такие представления являются скорее желаемыми, чем действительными. Дом дарует русскому человеку только чувство психологической защищенности и покоя, возникающее в семье, рядом с близкими, но не реальной безопасности. Устойчиво представление о доме как убежище от непогоды, стихии, поэтому основным его признаком является крыша. Дом - это еще и постройка, здание, предназначенное для определенных целей, чаще всего для жилья.

Образ дома как здания в современном русском языковом сознании представлен по-разному. Так, по данным прямых словарей, чаще преобладает образ городского дома, каменного и многоэтажного, с соответствующими архитектурными приметами. Устойчивы ассоциации «городского» типа, когда дом ассоциируется прежде всего с квартирой, комнатой или, учитывая состав испытуемых, общежитием. Менее отчетливо в прямых словарях представлен образ сельского дома, чаще всего традиционной постройки, ветхого и неблагоустроенного. В обратные словарях, напротив, преобладает образ именно сельского дома. Наиболее устойчивым является представление о деревенском доме, расположенном на окраине, на берегу или у дороги.

Второй слой ядра языкового сознания добавляет еще одну пространственную единицу - город 275. Анализ АП деревня и село показывают, что эти единицы языкового сознания содержательно стоят в одном ряду с городом и имеют взаимопересекающиеся АП.

По нашему мнению, более высокое количество входящих связей у слова город 275 (по сравнению с деревня 222 и село 52) в ядре современного русского языкового сознания может быть объяснено только внешними причинами: разрушением российской деревни и расправой с русским крестьянством в начале ХХ века и, как следствие, преобладанием городского населения в современной России. Город (=деревня, село) в русском языковом сознании представляет еще одну исконную разновидность «своего», обжитого и созданного для жизни пространства, в котором люди объединены территориально.

Дом как «малое» «свое» пространство противопоставлено миру как пространству «большому». В современном русском языковом сознании присутствует образ мира как обширного «внешнего» пространства, сопоставимого с пространством всей планеты.

Таким образом, структура пространства в русском языковом сознании антропоцентрична. Пространство структурировано по отношению к человеку с точки зрения его «освоенности». Точкой отсчета является «дом», который объединяет семью в одном локусе, далее «город», объединяющий людей территориально, потом - «мир», охватывающий все остальное пространство, в том числе и пространство всей планеты (Земля, планета).

Подзона ДОРОГА включает два ключевых слова - дорога, идти, а также пространственные и временные характеристики движения - быстро и далеко. В АП дорога «постоянными» являются реакции с пространственно-временными значениями. Другим важным «постоянным» пространственным признаком дороги и пути, связанным с движением, является направление - домой.

В современном русском языковом сознании путь и дорога выступают практически как абсолютные синонимы. Протяженность дороги обозначается как пространственными (дальняя, длинная), так и временными признаками (долгая).

В АП путь, в отличие от дороги, стабильно фиксируются реакции с общим значением «трудный, требующий усилий, преодоления преград», хотя они и не относятся к числу ядерных. Подобные ассоциаты фиксируются и в АП жизнь. Таким образом, жизнь в русском языковом сознании - скорее путь, чем дорога, «идти по жизни» нелегко.

Нами выделении и рассмотрены некоторые частные семантические модели хронотопа, существующие в русском языковом сознании применительно к жизненному пути. Хронотопические модели могут выявляться разными способами, однако обязательным признается наличие устойчивой прямой ассоциативной связи между словами. В данном разделе предлагается методика установления таких моделей, которые могут служить основанием для сравнения ассоциативных полей, т.е. для анализа этнокультурного содержания образов сознания.

Хронотоп дома. Выделено пять основных моделей такой единицы ядра языкового сознания, как ДОМ:

ДОМ СЕМЬЯ;

ДОМ ДЕРЕВНЯ;

ДОМ ДАЧА;

ДОМ КВАРТИРА;

ДОМ РОДИНА.

Перечень моделей не является исчерпывающим и может быть дополнен. Нами рассмотрены четыре модели, из которых, вторую и третью мы сочли возможным объединить и рассматривать совместно. Что касается модели ДОМ - РОДИНА, то ассоциативные представления о родине в языковом сознании современных русских идеологически «перегружены», что обращает на себя внимание при знакомстве с АП на соответствующий стимул в разных ассоциативных словарях и затрудняет исследование, ориентированное на нашу проблематику.

В образе дома в русском языковом сознании, по нашим данным, совмещаются три представления: дом (здание, постройка), дом (жилище) и дом (родной, семья).

ДОМ - СЕМЬЯ. «Семейная» тема оказывается доминирующей в языковом сознании испытуемых. Дом прежде всего родной, в нем семья (родители, мама), это очаг, родина.

В ядре языкового сознания, по данным обратных словарей, преобладает образ именно сельского дома, совмещающего традиционные признаки родового гнезда и материального достатка большой семьи. Именно такой дом прочно запечатлевается в сознании человека с детства, с ним сохраняется тесная эмоциональная связь на протяжении всей жизни. Такие дома есть не только в деревнях и поселках, но и в малых городах, сохраняющих признаки «большой деревни».

Тесная связь семьи и дома обнаруживается при анализе АП семья в ассоциативных словарях, которые демонстрируют устойчивое единообразие содержательных представлений, которые стоят за стимулом семья. Как ассоциаты дом и семья фиксируются и взаимопересекаются в обоих в АП во всех словарях и практически с равными высокими частотными показателями. Собственное существование семьи начинается со своего дома.

Семья у нас была большая / нас семеро братьев и сестра // Поэтому когда жили в старом доме / народу в семье много / стало тесно / дети-то растут / и отец решил построить свой дом / отделиться от деда // Вот отец с матерью / после работы трудились / мы помогали по мере своих сил / и в начале шестидесятых переехали в свой дом // (RR0195P, г. Печора, запись 1995 г., мужчина, 47 лет)

С опорой на ассоциаты «постоянной» зоны и близкие к ним по частотным показателям можно сказать, что образ семьи мыслится испытуемыми как предельно личный, относящийся к себе - моя. О высокой ценности семьи свидетельствует оценочный компонент АП. Оценка семьи положительна и эмоциональна: счастливая, хорошая, любимая; любовь, дружба, счастье, радость, добро; хорошо люблю. Негативных реакций гораздо меньше, и все они относятся к периферии. Семья в представлении испытуемых большая, дружная крепкая. В то же время в АП семья нашли отражение современные процессы девальвации брака и роли этого института в создании семьи.

Преобладающим является представление о том, что семья создается на основе брака. В состав семьи входят два поколения: дети и родители, прежде всего мама. В русской национальной культуре женщина - прежде всего мать, статус материнского начала весьма высок. Это представление архетипично и определяет материнский характер православной женской святости. Вместе с тем можно признать, что доминирование матери среди родителей в языковом сознании испытуемых отражает и сложившееся положение, когда в значительной части современных семей дети воспитываются только матерью, без отца.

Семья - это дом (пространство). Как считают этнографы, семья выступает как «социальный эквивалент дома», а «дом» - не только топографический, но прежде всего символический (метонимический) заместитель семьи [Разумова 2001: 125]. Это точка отсчета жизни. Ребенок рождается в семье, это его социальное и культурное пространство, во многом определяющее его дальнейший жизненный путь.

Дети - ключевой элемент семьи, высшая ценность, без них семья не мыслится. Об этом свидетельствует высокий ранг этого ассоциата. В традиционной русской культуре бездетность считалась большим несчастьем и могла привести к распаду семьи. Были широко распространены альтернативные формы преодоления бездетности. В современной семье также обязательно должен быть ребенок, бездетный считается одиноким, несмотря на наличие других родственников.

Наш материал также подтверждает выводы, сделанные ранее по материалам САС, что основным типом семьи в современном языковом сознании русских является малая семья, состоящая из детей и родителей. На наш взгляд, применительно к русскому языковому сознанию эти выводы могут быть дополнены. Как и у других славянских народов, ассоциат большая имеет в АП семья очень высокий частотный показатель. Малая семья, состоящая из родителей и детей, может считаться «большой» именно и только за счет детей, их количества. В традиционной русской культуре женщина приобретала полноценный статус только после рождения второго ребенка. В недавнем прошлом многодетные семьи были нормой, а не исключением.

Очень большая (семья) многодетная / так сказать // Братьев четыре брата / кроме меня и две сестры / сестра старшая / брат старший / я уж / так сказать третьим иду / помладше сестра / остальные братья // (RR1095WS, г. Воркута, запись 1995 г., мужчина, 50 лет)

Представление о традиционной большой семье в русской культуре архаично, оно опирается на исконную практику существования большой крестьянской семьи, работающей на земле и живущей своим хозяйством. Воспоминания о таких семьях, об условиях их существования, о разрушении большой крестьянской семьи в результате раскулачивания и коллективизации сохранились в памяти представителей старшего поколения.

В современном русском языковом сознании большую семью образуют рассредоточившиеся в пространстве члены малой семьи, которые теперь сами обзавелись своими семьями и живут отдельно, поддерживая родственные связи и единство большой семьи.

Деток у меня трое // Две живут в Санкт-Петербурге в данный период / имеют свои семьи // Внуков у меня уже сколько? // Там значит три / четыре внука, одна правнучка / и одна внучка // Вот такая моя в данный период семья // Еще у меня есть брат и сестра из родни / племянников много // (RR0298S, г. Сыктывкар, запись 1998 г., женщина, 70 лет)

Центром большой семьи остается родительский дом («родовой дом»), в котором живет старшее поколение. Оно является хранителем традиций, культурного опыта и семейных ценностей. Пространственный центр семьи (дом) является таковым, пока существует эмоциональная связь между ее членами, разделенными пространством и временем.

Семья у нас дружная / до сих пор любим друг друга // Очень любим встречаться / чаще всего мы встречаемся там / где живет наша мама // Отмечаем семейные праздники // (RR0395U, г. Ухта, запись 1995 г., женщина, 38 лет)

Таким образом, в языковом сознании русских сохраняется идеальные образы: социальный архетип большой полной и счастливой семьи и большого дома, совмещающего традиционные признаки родового гнезда и материального достатка. Реалии современной жизни видоизменяют эти представления, но не разрушают их.

ДОМ - ДЕРЕВНЯ - ДАЧА. АП деревня обнаруживает пересечения с АП дом, которые устойчиво фиксируются как прямыми, так и обратными ассоциативными словарями.

В АП деревня «семейный» компонент также оказывается весьма значимым. Однако в АП деревня представлена семейная связь по вертикали, а в обратных словарях эта связь одна из самых устойчивых: бабушка < деревня.

В детстве я обычно / меня мама отправляла к бабушке в деревню / это находится на Украине / в Донецкой области / ну / на Донбассе // У бабушки было большое хозяйство / огромный такой сад / много было земли / на которой она там / сажала картошку / так далее / много было всякой живности // (RR1096I, г. Инта, запись 1996 г., женщина, 22 года).

Периодические посещения старших родственников в их доме - главная форма единения рода [Разумова 2001: 126]. Старший член семьи объединяет родственников в пространстве родного дома и родной деревни, оказывается связующим звеном между всеми членами большой семьи, разными поколениями.

В общем-то у нас семья очень большая / и дружная // И мы часто ездим в деревню к бабушке / она летом живет в деревне // Мы туда ездим каждый год// Все внуки / все правнуки / наши мамы / наши тети // И по возможности проводим там / все три месяца // Естественно не просто так / помогаем // Окучиваем картошку / собираем ее / помогаем на сенокосе // В общем-то там дел много // Всем работа найдется // (RR0595S, г. Сыктывкар, запись 1995 г. женщина, 20 лет)

Деревня ценится за близость к природе, покой и свежий воздух. Об этом говорят ассоциаты природа, лес. Деревня для испытуемых связана с летом и отдыхом, а непременный атрибут деревни корова никак не соотносится с каким-то трудом.

Лето, отдых, природа, лес - такие компоненты АП деревня обнаруживают пересечения с АП дача.

Дача - это прежде всего дом, домик, загородный дом, этот ассоциат очень устойчив и подразумевает дом (постройка), отдельный домик на дачном участке. Дача расположена за городом.

Материалы КРАС рисуют достаточно выразительный образ типичного для севера дачного участка, на котором стоит дом, баня, есть огород с грядками, растет картошка. На огороде надо работать, а еще на даче отдыхают летом. Дача расположена за городом или в деревне. Она выступает как реализация социального архетипа, символ своего места на земле.

Так же, как и деревня, дача связывает членов семьи, соединяет на небольшом пространстве совместной работой, отдыхом, праздничными семейными ритуалами. Отдельная постройка на дачном участке становится аналогом дома родного, семейного пространства.

Особым феноменом является дача в деревне. Эти связи и пересечения ассоциативных полей в КРАС выражены наиболее отчетливо: дача - деревня 11; деревня - дача 2.

Есть у нас дача / про которую я не говорила, это в селе Гарья / прямо около оврага / прекрасная природа / возле речки / недалеко и речка у нас // И дом у нас / конечно еще хороший / мы ее подошву меняли / как называется / поднимали // У нас большая печка / маленькая печка / там можно действительно отдохнуть // И природа соответствует / и воздух там не то / что в городе конечно // (RR1402S, г. Сыктывкар, запись 2002 г., женщина, 48 лет)

Дача в деревне является символом родины, временного возвращения к крестьянскому быту, выступая как способ сохранения своей культурной идентичности. Бывшие крестьянские дети таким образом восстанавливают свою связь с родиной, с бытом своего детства.

Деревня выступает как символ исконного семейного пространства, большинство информантов и их предков оттуда родом. На материале текстов можно увидеть, как хронотоп семьи совмещается с хронотопом деревни, затем происходит их расхождение. Сначала старшие родственники живут полгода в деревне, полгода в городе. Они продолжают заниматься крестьянским трудом, существовать без которого не могут, обеспечивают продовольствием свои семьи. Так они поддерживают связь поколений, не давая умереть родному дому, хоть на время собирая семью в исконном пространстве, где жили многие поколения предков.

Потом, после смерти родителей, бабушек, дедушек родной дом окончательно становится дачей. Деревня глухая, старая, забытая, заброшенная, вымирающая, в которой остались одни старики, превращается в место отдыха для потомков крестьян, которые в давние времена создали эту деревню, веками трудились на этой земле и уходили в нее же.

У нас родители / в нашем родном селе купили дом // У нас там дом / ну / как дача // Как только выходные / родители / ну папа уже умер / а мама уезжает раньше с детьми // Как только дети освобождаются в школе / а я когда выхожу в отпуск / уезжаю на весь отпуск туда // (RR1799S, г. Сыктывкар, запись 1999 г. женщина, 39 лет).

Покинутый родительский дом в родном селе, дом в котором уже никто не живет и не трудится, потомки продолжают использовать, но уже как дачу. Это тоже способ поддерживать связь поколений, выполняя функцию своеобразного мемориала. Можно приезжать на участок в дачном кооперативе, где построен домик, банька, разбит огород. Можно - в родное село, в родительский дом. Детей привезти, отдохнуть, баньку затопить.

А так, меня тянет в деревню // В этом году ездили в деревню с дочкой / с внучкой / с сыном // В деревне / благодать // Свой дом / родительский / отцовский // Печку затопишь / баню топили по-черному / мылись // Чего люди там / пенсионеры в основном сейчас живут там //(RR0798P, г. Печора, запись 1998 г. женщина, 66 лет)

Есть еще один способ возвращения. Связь ДОМ - ДЕРЕВНЯ - ДАЧА существует еще и потому, что под конец жизни человека тянет обратно в село, к земле. Не только из-за маленькой пенсии, а потому что тянет в родной дом, потому что культурная модель, заложенная в нем с детства, в крестьянской семье, никуда не исчезла. Вырастив детей, уйдя с работы, человек пытается вернуться к своим корням, на тот (или такой же) клочок земли, где он делал первые шаги, говорил первые слова, учился косить траву, пасти скотину. Он пытается не только вернуть это себе, замыкая свой жизненный круг, но и вернуть таким образом этот клочок земли своим детям, внукам, самому соединить распавшуюся связь времен. Он хочет жить, как в детстве и юности, вернувшись к земле, крестьянскому труду:

- Быть бы помоложе / годков на двадцать, да? // (Слышен смех)

- Да / хотя б // В сельскую местность бы сейчас / хозяйством обзавестись //

- Козами //

- Но коз / это ерунда / надо бы усадебку / огород / домик / хотя бы соток пятьдесят //

- Ну зачем так? //

- Поросенка надо? // Надо //

- Ну поросенка / да козу //

- Козу нужно / овечку / нужно // Да ну кур нужно / ну уток // Там если в нашем селе жить / там у нас пруд / кругом лес //

(RR0697P, г. Печора, запись 1997г. в форме диалога: мужчина, 66 лет, женщина, 67 лет)

Однако для молодого поколения такое возвращение уже невозможно. Дача в деревне остается местом отдыха на природе и выращивания понемножку для себя ягод и овощей. Существующая рядом деревенская жизнь представляется чужой и непривлекательной, деревня глухой, заброшенной, захолустной, захудалой, забитой, нищей, покинутой.

И все же этнокультурная модель остается в сознании живой. Когда-нибудь она может проявить себя, например, в виде мечты.

А еще вот у меня есть такая можно сказать мечта / есть даже реклама такая / купить себе домик в деревне / ну не купить / хотя бы построить // дача есть / ну дача эта для детей останется / да на ней работаешь / можно сказать для себя / ну чтоб детям что-то осталось // а для себя просто хочется домик в деревне // и потом в наше время / когда уже будешь со своей жить там / чтобы дети наши привозили внуков туда / чтобы мы их там нянчили // просто-напросто прожить счастливо // (RR0101S, г. Сыктывкар, запись 2001 г., мужчина, 32 года)

ДОМ - КВАРТИРА. Мы выделили те характеристики модели ДОМ - КВАРТИРА, которые связывают ее с жизнью человека и позволяют рассматривать как пространство, имеющее особое значение в построении его жизненного пути.

Если сравнить АП дом и квартира, то заметно, что при сходстве дистрибуции ассоциатов, квартира для испытуемых - это прежде всего жилое помещение, жилплощадь. Представления о ней конкретны, утилитарны и носят «интерьерно-строительный» характер. Эмоционального отношения к квартире не наблюдается. Дом может быть родным, а квартира - нет. Ассоциаты с притяжательным значением в АП дом и квартира имеют различное содержательное наполнение. Дом мой, потому что родной, там семья, родители, это очаг. Квартира - моя, своя, потому что это жилье (мое, «освоенное» и «присвоенное» пространство) и потому что собственность 6 (КРАС). Важнейшим атрибутом квартиры являются ключи, обеспечивающие неприкосновенность этого пространства и защиту от несанкционированного доступа. Текстовый материал подтверждает эти наблюдения.

Таким образом, КВАРТИРА как единица языкового сознания не обладает семантической емкостью ДОМА. Содержательно квартира представляет собой конкретную, узко-пространственную ипостась дома как «своего» пространства, в котором протекает жизнь семьи и человека как члена семьи. Наличие такого отдельного пространства мыслится как необходимое условие существования малой семьи и ее благополучного развития. На первых порах эквивалентом может выступать комната в общежитии, в коммунальной или родительской квартире.

Эмоционального и ценностного отношения к квартире не наблюдается. Поэтому квартиры легко меняют. Если ее размер недостаточен для семьи или не устраивает качество квартиры, без сожаления переезжают на другую.

Квартира сливается с домом и приобретает его качества при определенных условиях, когда в этом пространстве происходят значимые для жизни семьи события, и оно «одухотворяется», приобретая смысл «дома».

Хронотоп возраста. Рассуждать о хронотопических характеристиках возраста сложнее, поскольку в возрасте превалирует время. Время нельзя увидеть, потрогать, представить его можно только через пространство. В ядре языкового сознания существующие представления о возрасте распределяется между зонами ЧЕЛОВЕК, ЖИЗНЬ и ВРЕМЯ. При исследовании этих представлений проблемой является выбор единиц наблюдения.

Возраст является временной характеристикой онтогенетического развития, которое происходит в течение всей жизни человека. Именно возрастом определяются главные вехи жизненного пути: поступление в школу, призыв в армию, создание семьи, рождение детей, уход на пенсию. Таким образом, возрастные этапы становятся главным мерилом жизненного пути.

Возраст - это не только биологическое, но социальное и культурное явление. Любая периодизация жизненного цикла ценностно-нормативна. Нормативными являются все возрастные категории, включая понятия «детства», «юности», «взрослости» и т. д. Переживания, связанные с возрастом, глубоко пронизывают эмоциональную сферу человека, наименования человека по возрасту входят в ядро языкового сознания.

На сегодняшний день не существует единой общепринятой классификации возрастных периодов развития человека, хотя в разное время предпринимались многочисленные попытки создания возрастной классификации, однако все они имеют сугубо научный характер, приспособленный к исследовательским задачам психологии развития. Названия выделяемых периодов имеют терминологическое значение, а сами периоды внутреннюю периодизацию (младенчество - дошкольное детство; ранняя взрослость - средняя взрослость - поздняя взрослость и под.).

Если сравнить научную возрастную периодизацию с теми обозначениями возрастных периодов, которые существуют в русском языковом сознании, обращает на себя внимание отсутствие обобщающего общепринятого (как детство или старость) обозначения взрослого, самого важного этапа жизненного пути человека, когда реализуется его основная жизненная программа. Слова зрелость и взрослость выступают именно как научные термины.

В обыденном сознании общая возрастная периодизация по данным языка выглядит следующим образом: детство - юность - молодость - … - старость. При этом юность и молодость в ассоциативных словарях выступают как синонимы, о чем свидетельствуют соответствующие АП. Периферийными наименованиями можно считать отрочество, младенчество, зрелость, дряхлость. В целом, возрастная периодизация в русском языке оказывается дробной, но ряд возрастных периодов в языковом сознании не актуализирован.

В целом в АП возраст преобладают ассоциаты, связанные с обозначением периодов жизни человека, относящихся к старости и зрелости. Иными словами, о возрасте можно задумываться, когда он есть, когда за плечами значимое количество прожитых лет и определенный жизненный опыт.

В целом, представление о возрасте в русском языковом сознании, по данным ассоциативных словарей, двоично и выглядит как противопоставление: старость : детство. Возраст измеряется количеством прожитых лет. Либо этих лет мало, и тогда можно говорить о маленьком или детском возрасте. Либо этих лет набирается достаточное количество, и тогда можно говорить о старости или зрелости, которые для испытуемых равно близки по количеству прожитых лет - их много. Возможно, такое сближение объясняется их собственным возрастом, с позиций которого они смотрят на продолжительность жизни и ее периодизацию.

При сравнении АП детство и старость обращает на себя внимание их содержательная противопоставленность. Старость для испытуемых - понятие далекое, отсюда обилие фонетических и стереотипных реакций в ядерной зоне: не радость, не в радость, радость, на радость. Но в целом образ старости непривлекателен. Старость связана с болезнью, немощью и смертью. Этот период жизни неизбежен, он принадлежит будущему и обязательно настанет. В АП преобладают отрицательные характеристики старости, заключительная фаза жизни связана с бедностью, одиночеством и скукой, вызывает отторжение: беда, необеспеченная, не хочу, одинокая, одиночество, скука, тяготит. «Семейный» ассоциат единичный (других социальных ролей нет) - бабушка. Пространственная сфера замкнута - дом. Положительно маркированные ассоциаты немногочисленны и периферийны: мудрость, уважение.

Теперь я сама такая старенькая // Мне уже теперь семьдесят пять // На пенсии сижу дома // Одна // Дети не забывают меня / слава Богу / навещают // Больная уже // Перенесла инфаркт // С семьдесят второго по девяносто девятый / работала в колледже культуры костюмершей // То, что надо / и то не надо / все делала безотказно // Заболела / пришлось уволиться / так бы работала еще // Дома скучно одной // (RR1000S, г. Сыктывкар, запись 2000 г., женщина, 75 лет)

Детство по сравнению со старостью представляется счастливым периодом жизни. Важным признаком этого возрастного периода представляется отсутствие забот и жизненных проблем, которые нужно решать. Русское сознание ассоциативно связывает детство с беззаботностью, проводя условную грань между взрослой жизнью, полной забот, и беззаботным детством.

В текстовом материале трудности детства связываются главным образом с внешними обстоятельствами исторического времени, в которых детство протекало и условиями жизни. Это война и голодное послевоенное время, репрессии, через которые приходится пройти семье, раннее привлечение к тяжелому труду в деревне. На временнуй шкале детство относится к прошлому

Важнейшей характеристикой детства являются воспоминания о нем, ассоциаты со значением памяти фиксируются в обоих словарях. «Первые воспоминания» детства актуализируются по типу «яркого» воспоминания. Воспоминания включают в себя сенсомоторное содержание и предельно визуализированы. Могут включать компонент осмысления и личностной оценки.