Откуда же берет язык термины? Пути здесь разные.

Первый путь - это употребление в качестве термина своего слова общенародного языка. Положительная сторона здесь в том, что свой словарный состав сохраняется, язык не засоряется иноязычными словами и «слово», взятое в качестве термина, считается в общем понятным любому говорящему на данном языке.

Однако все это не совсем правильно. Прежде всего, слово как термин имеет иное значение, метафорическое, а иной раз и метонимическое, что еще труднее разгадать, исходя из основного и прямого значения. Так что, понимая значение обычного слова, не всегда легко понять значение термина: например, кап (известно как звукоподражательное: кап-кап) - «наплыв на стволе дерева, в частности карельской березы, из чего делают портсигары и другие изделия»; плес - «открытое водное пространство», как термин рыбного дела - «хвост сома»; цветок как охотничий термин - «хвост зайца»; соколок - уменьшительное от сокол, а как собаководческий термин - «выдающаяся часть грудной клетки»; скамья - «лавка», у собаководов - «спина борзой» и т.п.[8, с 132].

Другая возможность «отграничения» термина - морфологическая. Так, обычное слово лоб склоняется с «беглой гласной»: лба, лбу и т.д., тогда как термин теннисной игры лоб - «удар, перебрасывающий мяч через голову противника», склоняется без изменения звукового состава корня: лоб, лоба, лобу.

Указанных трудностей избегают термины, являющиеся заимствованными чужими словами. Они входят в язык как кличка, этикетка, почти как собственные имена (комбайн, контейнер, бульдозер и др.). Как названия вещей и явлений (фен, преамбула, эмбарго и т.п.) они при изолированном употреблении чисто номинативны и получают семасиологическую функцию только после образования производных терминов, когда общность понятия выступает как связующее разные номинации различных слов. Такие заимствованные термины - чужеязычные слова не смешиваются с обычными словами; они отдельны, однозначны, стоят вне экспрессии. И таких случаев много в любой терминологии. Выбор языка-источника этих терминов обусловлен реальной исторической практикой, поэтому здесь очень ясно можно показать связь народов и наций и характер их культурного взаимодействия. В русском языке коневодческая терминология по преимуществу состоит из тюркских слов, благодаря общению с татарами (лошадь, табун, аргамак, аркан, буланый, каурый, чалый, игреневый и т.п.); морская - область голландизмов (бугшприт, фок, грот, ют, баки т. п.); кулинария и театр, а также в более позднее время электротехника и авиация - французские термины (меню, ресторан, бульон, рагу, консоме, крем; партер, бенуар, бельэтаж, рампа, антракт, афиша, дебют, па, ритурнель; пассатижи, монтер, шасси, фюзеляж, планер и т.п.); спортивные - английские (спорт, старт, финиш, чемпион, футбол, теннис, тайм, сеттер, пойнтер и т.п.)[7, с 93].

Недостатки заимствованных слов из отдельных языков заключаются в том, что свой язык засоряется случайным чужеязычием, что отражается, прежде всего, на пестроте самой терминологии и на разрыве международных связей, так как разные народы могут заимствовать терминологию той же области из различных языков. Так, в русском языке название мастера горного дела штейгер взято из немецкого (буквально «подъемщик», от steigen - «поднимать», чего русское штейгер никак не выражает); во французском эта должность называется maitre-mineur, т.е. «мастер-шахтер», а в английском head miner - «главный шахтер» (head в английском - «голова, глава» и по конверсии «главный»). Еще один интересный случай с названием той специальности, в ведении которой сосредоточена «стрижка, бритье, завивка»: в русском языке испорченное немецкое слово парикмахер, в немецком должно было бы быть Peruckenmacher, т.е. «делатель париков» (от Perucke - «парик» и machen - «делать»), но немцы эту специальность называют Friseur (от французского friser - «завивать»), однако французы так ее не называют, а именуют coiffeur (буквально «причесыватель», от coiffer - «причесывать»); таким образом, русские называют по-немецки, немцы - по-французски, а французы - по-своему, но не тем словом, что немцы. Эти примеры показывают, что ни систематичности, ни международности терминологии при случайных, хотя исторически и оправданных, заимствованиях терминов не получается. Кроме того, при устном бытовом усвоении терминов (что особенно часто встречается в области ремесленной техники благодаря непосредственному общению ремесленников разных наций и языков) возникают искажения слов на почве народной этимологии.

Случайность заимствования из отдельных языков можно проиллюстрировать следующим примером. Термин комбайн восходит к английскому combine - глаголу to combine - «объединяться», «комбинировать», «сочетать», а в качестве существительного - «трест», «синдикат», «комбинат», «союз»; благодаря «английской окраске» этот термин оторван от этимологически однокорневых с ним слов (из латинского и французского языков): комбинация, комбинировать, комбинатор, комбинезон и т.п. Если бы в русском языке это название было получено от французов, такого разрыва не получилось бы, так как французский язык лучше сохранил соотношения латинских гласных, чем английский (cр. термины линотип, монотип, пришедшие из английского языка, но без английского клейма (linotype и т.п.), благодаря чему этимологическая связь слов дагерротип, типография и т.п. и линотип, монотип не порвалась).

Так, политический термин революция, принятый с одинаковым значением во всех новых языках, исходит от использования латинского глагола revolvo, revolvi, revoltum, revolvere со значением «возвращать назад», «скатывать», что в латинском понималось по преимуществу в материальном смысле движений. Однако revolutio могло значить и «переворот». Переносное значение слова революция переведено в социальный план - «переворот в общественно-политических отношениях», с новыми переносными значениями: «культурная революция», «революция в тех или иных воззрениях» и т.п.

Из этого перечня видно, что русская форма революция наиболее близка к исходной латинской. Но это несущественно для главного, которое состоит в том, что 1) различия в грамматическом и фонетическом оформлении международных терминов обеспечивают их самобытность и системность в каждом языке, а 2) общность лексического значения и оформления основы (хотя бы и не полностью) дает возможность взаимопонимания представителей разных наций.

Так, термин термометр составлен из двух греческих корней: therm-os - «теплый» и metr-on - «мера», через соединительную гласную. Эти элементы-корни могут и сами выступать как термины: термос и метр. Эквивалент составлен из двух латинских элементов, причем первый взят в словоизменительной форме (не aequus - «равный», a aequi, т.е. род. п. «равного», valens, valentis - «сильный», «крепкий», т.е. «сильный в равенстве», «равносильный»); и здесь могут быть отдельные образования от каждой половины: экватор, эквилибристика и т.п. и валентность, валентный и пр.

Такие же термины, как терминология, социология, построены из смешанных латино-греческих элементов: лат. terminus - «граница», societas - «общество» и греч. logos - «наука»; используются для создания терминов и арабские элементы1 как в чистом виде: алкоголь (арабск. al kuhl - «глазной порошок»), алканин - «вид краски в парфюмерии и индикатор при химических анализах» (от арабск. al kanna), алкил - «одновалентный остаток (радикал) какого-либо углеводорода (метил, этил и др.)» (от арабск. alkil), так и в комбинации с античными элементами, например: альдегид из al (cohol) (из арабск. al kuhl) + dehyd (rogenatum) (из de + hydro, греч. «вод-о» + genatum, лат. genus - «род») - буквально «алкоголь, лишенный воды».

Используя международные модели терминов и их словообразовательные элементы (античные корни, суффиксы, префиксы), можно создавать термины и из своих элементов по этим образцам и с участием античных префиксов и суффиксов; таковы в русском термины: военизация, яровизация, часофикация, теплофикация; очеркист, значкист, связист; отзовизм, хвостизм; усатин, осветим; соломит, победит, а также слова: антиобщественный, архинелепый, инфракрасный, суперобложка, транссибирский т.п.

Традиционно терминологи считают, что термин безразличен к контексту. «Принцип независимости термина от контекста скорее означает требование того, чтобы термин всегда одинаково понимался представителями одной профессии, чтобы его однозначное истолкование обеспечивала система научных понятий, а не лексико-семантическая система языка». А.А. Реформатский считает, что термину не нужен контекст, так как он связан с терминологическим полем, которое и заменяет собой контекст. Такая точка зрения вполне приемлема для идеального термина, отвечающего соответствующим требованиям. Для понимания значения полисемантичных терминов (и редко встречающихся омонимов) требуется нейтрализующий контекст, в котором реализуется лишь одно из его значений.

Бурное развитие науки и техники в ХХ веке привело к быстрому развитию соответствующих терминологий. Возникла необходимость в стандартизации терминов, а также в анализе, регулировании и упорядочении терминологий различных областей науки и техники.

Упорядочение понимается как приведение терминологической системы в соответствие с предъявленными к терминам требованиями. Е.Н. Толикина пишет: «Упорядочить - значит создать последовательную и единственную концепцию науки, это можно сделать далеко не во всякое ее состояние».

Д.С. Лотте предлагает методы работы по упорядочению технической терминологии с целью устранения ее существенных недостатков, а именно: многозначность, синонимия, неточность, наличие терминов, которые не имеют твердо фиксированных значений, употребление громоздких и неудобопроизносимых терминов, лишняя загруженность иноязычными терминами, отсутствие терминов для некоторых понятий, отсутствие систематичности в построении терминов.

1.3 Кодификация и стандартизация терминов. Алгоритм заключения терминологического стандарта