Субъективно-оценочные образования как эмотивные средства воздействия на читателя (на материале произведений М. Веллера)

Размещено на http://www.allbest.ru/

Министерство образования и науки Российской Федерации

Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования

"КУБАНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ" (ФГБОУ ВПО "КубГУ)

Кафедра современного русского языка

Факультет филологический

Направление подготовки, профиль 44.03.01 Педагогическое образование, профиль "Русский язык"

ВЫПУСКНАЯ КВАЛИФИКАЦИОННАЯ РАБОТА

Субъективно-оценочные образования как эмотивные средства воздействия на читателя (на материале произведений М. Веллера)

Работу выполнил(а) А.П. Редька

Научный руководитель

канд. филол. наук, доц. Т.В. Шемелева

Краснодар

2015



Содержание

Введение

1. Эмоциональный лексический фонд. Основные классы эмотивной лексики

1.1 Эмотивные глаголы

1.2 Эмотивные существительные

1.3 Эмотивные прилагательные

2. Эмотивные смыслы в семной структуре слова

2.1 Деннотация и коннотация. Типология сем

2.2 Категориально-эмотивные смыслы

2.3 Дифференциально-эмотивные смыслы

2.4 Коннотативно-эмотивные смыслы

3. Эмотивные единицы в произведении М. Веллера "Легенды Невского проспекта"

3.1 Словообразовательные средства выражения эмоций в рассказах М. Веллера

3.2 Разговорная и просторечная лексика в рассказах М. Веллера

3.3 Устойчивые сочетания и эмотивные смыслы в юмористических сагах М. Веллера

Заключение

Список использованных источников



Введение

В настоящее время лингвисты и литературоведы уделяют большое внимание роли эмоционально-оценочной лексики в структуре художественного произведения. Художественный текст полифункционален. В нем эстетическая функция наслаивается на целый ряд других: коммуникативную, экспрессивную, прагматическую, эмотивную, но не заменяет их, напротив, усиливает.

Язык художественного текста живет по своим собственным законам, отличным от жизни естественного языка, "он имеет особые механизмы порождения художественных смыслов". О специфике слова в художественном тексте писали А.М.Пешковский, А.А.Потебня, В.В.Виноградов, Г.О.Винокур, В.П.Григорьев, Д.Н. Шмелев и другие исследователи. Они подчеркивали, что слово в художественном тексте, благодаря особым условиям функционирования, семантически преобразуется, включает в себя дополнительный смысл.

Игра прямого и переносного значения порождает и эстетический, и экспрессивный эффекты художественного текста, делает этот текст образным и выразительным.

Художественный текст - это такая письменная речь, в которой любое слово должно работать на авторскую идею, на связность и целостность текста.

Автору произведения необходимы особые средства, которые помогут ему подготовить почву для адекватного восприятия текста, сформировать правильное отношение к описываемому явлению. В сфере лексики эту функцию в первую очередь выполняют слова, в семантике которых явственно различаются и преобладают коннотативные значения. Различные "полутона", каковыми являются оценочной, эмоциональность и экспрессивность, представляют собой весьма существенные, а иногда и главные, признаки многих слов.

Обширный класс эмотивной лексики недостаточно изучен даже с системно-языковых позиций, с позиций языковой парадигматики и синтагматики. В меньшей степени эта лексика изучена в функциональном аспекте.

Актуальность работы определяется тем, что впервые специальному анализу в данном аспекте подвергается произведение М. Веллера "Легенды Невского проспекта", ставшее поистине национальным бестселлером, в нем в саркастической и сатирической форме автор рассказывает "байки" о людях России XX века. Оно посвящено невероятным историям из нашего прошлого, преломляясь сквозь фантазию писателя, происходящие события словно превращаются в известную многим реальность.

Объектом исследования данной работы являются субъективно-оценочные образования как эмотивные средства воздействия на читателя

Предметом исследования является взаимодействие естественно-языковой и собственно-художественной систем в идеостиле М. Веллера

Цель выпускной квалификационной работы: выявить экспрессивно-стилистические особенности языка писателя в "Легендах Невского проспекта", установить связь между употреблением средств речевой выразительности и теми эстетическими и коммуникативными задачами, которые ставил перед собой М. Веллер, репрезентируя определенные свойства творческой личности.

Указанная цель предопределила следующие задачи:

1) дать определение эмотивной лексике как одной из форм отражения, познания и оценки объективной действительности;

2) определить исходные эмотивные смыслы и способы их выражения в современном русском языке;

3) охарактеризовать общие и частные текстовые функции эмотивной лексики.

4) описать словообразовательные особенности эмотивной лексики произведения;

5) выявить особенности функционирования эмотивной лексики в конкретном произведении.

Материалом исследования послужили эмотивные существительные, прилагательные, глаголы, наречия, местоимения, словосочетания, извлеченные методом сплошной выборки из произведения М. Веллера "Легенды Невского проспекта", в который вошли юмористические рассказы о нелёгких трудовых буднях военных, фарцовщиков и просто обыкновенных граждан.

Нами было проанализировано 340 художественных единиц из текста М. Веллера "Легенды Невского проспекта".

Научная новизна работы определяется комплексом основных задач, очерчивающих проблемную сферу исследования. Впервые специальному анализу в данном аспекте подвергается произведение М. Веллера "Легенды Невского проспекта", показаны семантические и структурные способы эмоционального и интеллектуального воздействия авторского текста на читателей.

Теоретическая значимость исследования заключается в уточнении и расширении научных представлений о характере функционирования эмотивной лексики в художественных текстах современных писателей.

Практическая значимость проведенного исследования состоит в возможности разнообразного применения полученных результатов в вузовских курсах "Словообразование", "Лексикология", "Стилистика", "Анализ художественного текста". В школе данный материал можно использовать в качестве примеров эмотивной лексики в произведениях литературы.

Методы исследования. Ведущими являются методы контекстуального, семантико-стилистического, сравнительно-сопоставительного анализа; общенаучные методы: моделирование, индукция, дедукция.

Апробация работы. Полученные результаты и исследовательские материалы были апробированы на научных студенческих конференциях в 2013, 2014 и 2015 гг.

Структура работы: выпускная квалификационная работа состоит из Введения, трех глав, Заключения и Списка использованных источников.



1. Эмоциональный лексический фонд. Основные классы эмотивной лексики

Главная трудность изучения языка эмоций объясняется сложностью и уникальностью самого объекта изучения. Эмоции связаны только с человеком, они составляют с ним нерасторжимое, хотя и всегда наблюдаемое единство. Так же, как и другие оценочные лова, лексика эмоций относится к сфере "человеческого" [16, 88]. А человек - это "центральная фигура языка и как лицо говорящее, и как главное действующее лицо мира, о котором он говорит" [28, 5]. Язык фиксирует двойной модус приоритета человека и в характере изображения его чувств. Эмоции имеют двоякий способ обнаружения в языке. Во-первых, они проявляются в языке как эмоциональное сопровождение, эмоциональная окраска, возникающая в результате прорыва и речь говорящего его эмоционального состояния в виде эмоциональных оценок. Эту способность А.А.Уфимцева считает "неповторимой чертой естественного языка по сравнению с другими видами семиотических систем" [55, 43]. Во-вторых, эмоции отражаются и языковыми знаками как объективно существующая реальность, подобная любой другой конкретно наблюдаемой реальности.

Механизмы языкового выражения эмоций говорящего и языкового обозначения, интерпретации эмоций как объективной сущности говорящего и слушающего принципиально различны. По замечанию Е. М. Вольф, можно говорить о языке описания эмоций и языке выражения эмоций [16, 41]. Подобное раздвоение языка эмоций объясняет наличие в лингвистической традиции разных путей их исследования.

До сих пор в научной литературе обнаруживаются различные подходы в выделении и описании эмоционального лексического фонда русского языка, что обусловлено в первую очередь различиями в понимании природы эмотивности и ее места в семантической структуре слова.

В соответствии с концепцией панэмоциональности, любое слово языка потенциально эмотивно [Балли, Ш. 1961, Гридин В.Н. 1983, Звегинцев В.А. 1957, Шаховский В.И. 1987, Шмелев 1973 и др.]. Исходя из презумпции потенциальной эмотивности любого слова, В. И. Шаховский делает вывод о невозможности Определить "число словарных эмотивов ни в одном языке" [62, 19]. С этим, конечно, согласиться трудно, если учитывать дихотомию язык - речь, т. е. если разграничивать системно-языковые, узуальные, и речевые, окказиональные, лексические средства. Вероятно, действительно трудно выявить все эмотивы в реальной речи, но выделить их из словаря возможно.

Принимая во внимание гипотезу о потенциальной эмотивности любого слова, нужно учитывать, что слова не в одинаковой степени способны наполняться эмоционально-экспрессивным содержанием, поэтому можно говорить об определенной шкале переходности эмоциональной лексики.

Научная литература насчитывает множество попыток описать эмоциональную лексику, до сих пор проблема выбора объективных критериев выявления лексики эмоций остается окончательно не решенной.

В пятидесятые годы, когда еще не была разработана в достаточной степени семасиология, а семантическая структура слова не была изучена и описана, наблюдалось интуитивное деление эмотивной лексики. На определенном этапе стало необходимо как-то разграничить лексику, в разной степени эмоционально заряженную, целью исследования различной природы выражения эмоциональных смыслов. Появилось терминологическое разграничение: лексика эмоций и эмоциональная лексика. Очевидно, выделение двух типов эмотивной лексики на начальном этапе ее изучения учитывало прежде всего различную функциональную природу этих слов: лексика эмоций ориентирована на объективацию эмоций в языке, их инвентаризацию (номинативная функция), эмоциональная лексика приспособлена для выражения эмоций говорящего и эмоциональной оценки объекта речи (экспрессивная и прагматическая функции). Основополагающими в этом плане были работа Е. М. Галкиной-Федорук "Об экспрессивности и эмоциональности в языке" [1958] и "Французская стилистика" Ш.Балли [1961]. К сожалению, эти два русла изучения эмотивной лексики, намеченные в пятидесятые годы, сохраняются до сих пор.

Таким образом, традиция научного описания выделила как принципиально различные два класса эмотивной лексики. Так называемая лексика эмоций включала слова, предметно-логическое назначение которых составляют понятия об эмоциях (слова типа боязнь).

К эмоциональной лексике относили эмоционально окрашенные слова, содержащие чувственный фон, ореол, дымку. Объектом пристального внимания оказалась прежде всего эмоциональная лексика, связанная с выражением эмоций говорящего. Считалось, то "слова, обозначающие самые ощущения, эмоции и настроения типа любовь, страх и под., и слова, выражающие лексически оценку явления и с точки зрения говорящего, и с точки зрения какой-либо общественной группы типа добрый, злой... никакого отношения с эмоциональной лексике не имеют" [56, 9]. На сегодня написан целый ряд капитальных исследований эмоциональной лексики [Гридин В.Н. 1983; Вольф Е.М.1985; Лукьянова Н.А. 1986; Телия В.Н. 1986; Шаховский 1987], однако надо учитывать, что искусственное ограничение объекта исследования только эмоциональной лексикой не выявляет истинной картины лексических средств, отображающих эмоции в полном объеме.

В связи с этим нельзя все-таки принять точку зрения В.И.Шаховского, согласно которой только эмотивы (в его понимании - экспрессивная лексика, выражающая эмоции) являются собственно эмотивной лексикой, так как "именно в ней осуществляется семантическая категоризация эмоций, именно она формирует лексический фонд эмотивных средств языка" [62, 100]. Мы считаем, что семантическая категоризация эмоций должна быть осуществлена прежде всего при рассмотрении лексики, называющей эмоции, хотя бы потому, что в ней эмотивные смыслы эксплицитны, более устойчивы, стабильны. Эти слова - непосредственные знаки эмоций.

К сожалению, история вопроса такова, что слова, обозначающие эмоции, не были предметом пристального изучения долгие годы. В этом проявилась общая тенденция, ибо в лексикологии до сих пор "плохо обстоит дело с изучением лексики, обозначающей социальные отношения и внутреннюю жизнь человека" [20, 57.]. В настоящее время, в связи с достижениями в разработке общих проблем семантики (Н. Д. Арутюнова, Е. М. Вольф, В. Г. Гак, И. А. Стернин, В. Н. Телия, Г. В. Степанов, Ю. С. Степанов, А. А. Уфимцева, Д. Н. Шмелев и др.) наблюдается активизация интереса исследователей к изучению номинативных средств эмотивности, приоритетными становятся изыскания, избирающие в качестве предмета исследования слова, непосредственно называющие эмоции. В работах этого плана обнаруживается уже другое, более широкое понимание эмотивности. Но приходится констатировать, что сторонники данного направления также ограничивают и сужают материал исследования: чаще всего они объектом рассмотрения избирают слова, содержащие указания на эмоцию только в логико-предметной части значения слова (эмотивы-номинативы). Здесь имеются различные. Опыты таксономического описания эмоций, учитывающие различные исходные принципы и аспекты анализа. Так, Л. И. Шахова, показывая иерархическую организацию ЛСГ "чувственные переживания", в вершине таксономии использует категорию положительной и отрицательной оценочности, затем выделяет десять групп с учетом качественного содержания чувств [60]. Образец классификации семем чувств с точки зрения семантики слова содержит исследование Л. Н. Иорданской [20].

Все эти и им подобные классификации представляют собой разработку отдельных участков эмотивной лексики: глаголов смеха, лексико-фразеологического поля обозначения смеха и плача в современном русском языке, поля страха во французском и русском языках, ЛСГ чувственных переживаний, отрицательно-эмотивной лексики, лексики импульсивных отрицательных эмоций и др. Причем больше всего исследована глагольная лексика [Васильев Л.М. 1981; Шапилова Н.И. 1987 и др.]. Исследования проводятся на материале самых разных языков: английского, испанского, японского, китайского. Имеется цель ряд сопоставительных исследований: рассмотрены, например, глаголы смеха [34], обозначения жестов в русском и английском языках [58], обозначение отрицательных эмоций [37] и семантические поля слов со значением "страх" в русском и французском языках [47, 34-52]. Наряду с собственно семантическим, активно разрабатываются и другие аспекты исследования эмотивной лексики: словообразовательный [25], функционально-текстовой [33, 24-34].

Многое сделано в области изучения лексического эмотивного фонда русского языка, но, несмотря на активизацию его изучения, другие проблемы все еще не решены, имеют дискуссионный характер, а некоторые даже не поставлены. Самое главное - не выявлен общий корпус эмотивных средств, в связи с чем нет общего представления о полном объеме эмотивной лексики и, соответственно, нет, представления и о системной организации эмотивной лексики русского языка. Таким образом, главная цель сегодня - выявление в полном объеме, без каких-либо ограничений, корпуса эмотивной лексики и создание ее глобальной классификации.

Эта задача может быть выполнена, если будет, наконец, снято искусственное разделение лексики на два класса (лексику эмоций и эмоциональную лексику) и преодолено раздельное изучение этих классов слов. Принимая во внимание различие природы эмотивной заряженности этих слов, надо учитывать, что лексика и того и другого множества участвует в отображении (обозначении или выражении эмоций человека (говорящего, слушающего или какого-либо иного лица). Она соотносится с миром эмоций и отображает этот мир, следовательно, правильнее будет слить эти два направления в одно русло. Сохраняя за терминами "лексика эмоций" и "эмоциональная лексика" их традиционное осмысление, предлагаем назвать совокупность обозначаемых ими средств эмотивной лексикой, ибо за сочетанием слов пока еще нет устойчивых терминологических ассоциаций.

Накопленный опыт описания отдельных частных группировок эмотивной лексики позволяет перейти к следующему этапу изучения множества слов с единых методологических позиций. Основанием единой модели глобального описания всего множества эмотивной лексики может служить категория эмотивности. Эта категория имеет дискуссионный характер содержательная ее природа не раскрыта достаточно четко и полно, терминологический аппарат также до конца не оформлен, но статус ее как категории доказывается рядом исследований. Прежде всего раскрывается отличие эмотивности от эмоций: "На языковом уровне эмоции трансформируются в эмотивность, эмоции -- психологическая категория, эмотивность -- языковая" [62, 13]. На необходимость разработки этой категории указывает и В. Н. Телия [53, 129].

Соглашаясь с тем, что эмотивность -- категория языка, исследователи понимают объем ее неоднозначно. Можно обнаружить узкое и широкое понимание эмотивности. В первом случае эта категория соотносится с экспрессивной эмотивной лексикой и либо отождествляется в целом с коннотацией [Шаховский, 1987; Телия, 1986], либо отождествляется с каким-либо из компонентов коннотации: эмоциональным компонентом, оценочностью. Во втором случае эта категория охватывает все языковые, в том числе и лексические средства отображения эмоций. Подобное осмысление категории эмотивности предполагает, что она объединяет семантически близкие языковые единицы разных уровней, в том числе и лексику. Мы придерживаемся подобного осмысления категории эмотивности.

При рассмотрении категории эмотивности на материале лексики обычно встает и проблема эмотивного значения.

Современные исследователи эмотивной лексики отмечают, что некоторые спорные до недавнего времени проблемы эмотивности уже решены [61, 19]. Такой оптимизм нам кажется преждевременным, ибо изучение эмотивной семантики фактически только начинается. Объективно история лингвистических учений складывалась таким образом, что только сейчас в семасиологии появилась благоприятная ситуация для подобного изучения, так как сегодня имеется убедительная концепция семантической структуры слова и появились различные методы и методики ее описания [Гак В.Г. 1976; Васильев Л.М. 1989 ; Караулов Ю.Н. 1987 и др.].

Долгое время дискуссионным было выделение категории эмотивного значения. Убедительную попытку определения сущности этого значения предпринял В. И. Шаховский, который привел целый ряд доказательств в его пользу [61, 63-64]. Как показало изучение научной литературы по этому вопросу, трактовка эмотивного значения тесно связана с пониманием категории эмотивности. В связи с этим выделяется узкое понимание эмотивного значения, когда оно рассматривается как способ выражения эмоций говорящего и охватывает соответственно междометия и эмоционально окрашенную лексику [19] Суженное понимание эмотивного значения соответствует пониманию эмотивности, свойственному концепции В. И. Шаховского. Наше понимание этой категории несколько иное, поэтому мы иначе понимаем и эмотивное значение: это значение (семема), в семной структуре которого содержится сема эмотивности того или иного ранга, т. е. это значение, в котором каким-либо образом представлены (выражены или обозначены) эмотивные смыслы. Эти смыслы могут быть полностью равны лексическому значению слова (как у междометий), могут быть коннотативными (как у экспрессивов) или могут входить в логико-предметную часть значения (эмотивы-номинативы).

Подвижность эмотивного компонента в слове, его способность "скользить" по иерархии семантических компонентов не позволяли долгое время ухватить суть эмотивной семантики слова и адекватно ее описать. Трудность усугублялась тем, что не была до последнего десятилетия разработана семная семасиология. В последние годы в связи с активной разработкой методов анализа семной структуры слова появилась возможность описания и эмотивного компонента слова. Многое сделал в этом отношении В. И. Шаховский, он ввел в научный оборот понятие эмосемы, эмотивной семы, сущность которой так раскрывается в его концепции: "Это специфический вид сем, соотносимых с эмоциями говорящего и представленных в семантике слова как совокупность семантического признака "эмоция" и семных конкретизаторов "любовь", "презрение", "унижение" и др., список которых открыт, и которые варьируют упомянутый семантический признак (спецификатор) в разных словах по-разному" [62, 84]. Соглашаясь в принципе с таким определением, мы считаем, что сема эмотивности может отображать эмоциональный процесс относительно любого лица: говорящего, слушающего или какого-либо третьего лица. Такое понимание семы эмотивности позволяет считать возможным ее присутствие в сфере денотативной семантики слова.

Осмысление категории эмотивности и семы эмотивности позволит в перспективе создать описание функционально-семантического поля (ФСП) эмотивности. В современной концепции функционально-семантического поля, активно разрабатываемой А. В. Бондарко [7], компонентами его считаются языковые средства разных уровней, объединяемые функционально-семантически, реализующие одно категориальное содержание. Если вернуться к эмотивности, то можно предположить, что сейчас возможно описание лексической части ФСП эмоций - лексико-семантического поля эмоций.

Основными классами эмотивной лексики, традиционно выделяемые в художественных произведениях, имеют в своем составе категориально-эиотивную лексику. Гак В.Г., исследуя морфологические формы номинации, именно на примере эмотивной лексики показывал возможности представления одной семанты разными частями речи: храбрый, храбро, храбрость, храбриться [17, 35].

Основной приоритет в изображении эмоций в русском языке принадлежит глаголу (35,2%), за ним с учетом лексической представленности следуют существительные (30,4%) и прилагательные (24,1%). Вместе эти три класса слов составляют 90 % всей категориально-эмотивной лексики.

1.1 Эмотивные глаголы

Вся эмотивная лексика зависит от ситуации и эмоций, которые хотел передать нам автор в своем произведении. Эмоции нерасторжимо связаны с субъектом, их испытывающим, и объектом, их вызывающим. Эмотивные глаголы, как и вообще все глаголы, обязательно ориентированы на сферу субъекта или на сферу объекта [Уфимцева, 1986, с. 138], что и определяет преобладание глагольной лексики, которая наиболее адекватно отражает ситуативную действительность.

Именно глагол как стилистически и семантически богатая категория располагает большими возможностями для изображения чувств в разных жизненных ситуациях с их оттенками. Эмоции передаются глаголами как состояние (грустить), и как становление состояния (влюбиться), как отношение к кому-то или к чему-то (любить), и как воздействие (влюбить), а также как внешнее проявление эмоций (целовать, обнимать).

Эмотивные глаголы, как и вообще все глаголы ориентированы на субъекта или на сферу объекта [Уфимцева], что определяет "драматургичность", "событийность" глагольной семантики, наиболее адекватно отражающей ситуации действительности.

Глагол, как стилистически и семантически богатая категория располагает большими возможностями для изображения чувств в разнообразных ракурсах и оттенках:

· эмоциональное отношение (уважать, ценить, сомневаться, понимать);

· эмоциональное воздействие (интересоваться, сердиться, провоцировать, восхищаться);

· эмоциональное состояние (задуматься, злиться, переживать, надоедать, отчаяться);

· внешнее выражение эмоций (язвить, разбушеваться, огрызнуться, ныть, задуматься).

Значимость глагольной эмотивной лексики доказывается и тем, что она активно пополняется. Ведь, как известно, у глагола большой процент производных значений.

1.2 Эмотивные существительные

В отличие от глаголов, в составе эмотивных существительных возрастает доля первичных номинаций (75%), уменьшается доля вторичных номинаций.

Субстантивная эмотивная лексика в большинстве своем относится к лексико-грамматическому разряду отвлеченных существительных. Меньшая часть включает в себя немотивированные слова типа: беда, страх, горе, мука, грусть [50, 462]. Именно этого рода лексику можно считать чисто знаковыми, предельно отвлеченными номинациями эмоций. Но все же большая часть субстантивной эмотивной лексики - мотивированные слова, различной номинации. Этим и обусловливается специфика их лексического значения: они не имеют в основе своей семантики значения реальной предметности. Предметность у таких существительных, прежде всего, фиктивна, навязана им грамматическим строем языка. Те существительные, которые являются производными, наращивают компонент отвлеченной предметности благодаря определенным грамматическим формантам (чаще всего благодаря суффиксам -ота, -ость и др.) при сохранении исходного значения.

Мотивирующая основа производных эмотивов-субстантивов определяет и их тематическую дифференциацию. Так, отглагольные эмотивы-субстантивы по преимуществу обозначают эмотивные состояния или отношения, действия: вдохновение, оттепель, свобода, страх. Отадъективные эмотивы-субстантивы по преимуществу являются отвлеченными номинациями эмоциональных качеств: страстность, вспыльчивость, боязнь и др. Круг имен качества довольно широк, и в нем значительное место принадлежит эмотивным именам качества. Эти имена дают представление об эмотивном качестве в отвлечении от его носителя.

Субстантивная эмотивная лексика имеет и конкретную лексику. Это прежде всего одушевленные существительные (инженер, боксер, парень, квартирант), обозначающие субъекта-носителя эмоционального состояния (парняга, парень-самородок, еврей, товарищ), а также существительные, обозначающие лицо, на которое направлено чувство, например, первокурсницы, дитя, баба, деляга.

Итак, существительные, как эмотивная лексика дают отвлеченное понятие и обозначение чувств, обозначают эмотивные качества в отвлечении от их носителя, а также называют лиц, испытывающих эмоции или являющихся объектом - источниками эмоций другого лица.

1.3 Эмотивные прилагательные

В составе эмотивных прилагательных доминирует лексика с исходными значениями (60%), но ведь для вторичных номинаций это объем достаточно велик. Необходимо отметить, что самый большой процент номинативно-производных значений приходится именно на прилагательные.

По характеру лексико - грамматической семантики эмотивные прилагательные тяготеют в равной степени и к глаголам, и к отвлеченным существительным, синсемантизм и релятивность значения и обусловленная ими функциональная направленность этих прилагательных сближает их с глаголами [Сергеева, 1982; Гайсина, 1980; Уфимцева, 1986]. Сходство с существительными, отвлеченными в первую очередь, проявляется в предельной отвлеченности изображаемого эмотивного признака и частично в грамматической его оформленности. Часто, содержание адъективного эмотива фиксируется в словаре таким образом, что одно и тоже эмотивное прилагательное располагает комбинацией значении, предающих эмоцию как бытийное состояние. Так, например, слово злой способно передавать эмоцию как состояние, обнаруживаемое во внешности, как отношение, как каузацию.

Эмотивные прилагательные типа грустный, влюбленный, робкий, в отличие от других качественных прилагательных имеют свою достаточно ограниченную сферу денотации: они прежде всего ориентированы на отражение психических свойств и состояний человека. Это отображение может быть прямым, непосредственным и косвенным. Учитывая эту особенность прилагательных, Вольф Е.М. относит их к разряду "прилагательных двойной актантной структуры, которые могут обозначать как признак субъекта, так и признак объекта" [16, 88].

В речи эмотивные прилагательные являются компонентами комплексных эмотивных номинаций, которые по своей структуре очень напоминают семную структуру диферренциально-эмотивной лексики с включенной эмотивно-поределительной семой: гамлетовский возраст, огоньковская репродукция, котловое питание, пестрое суперпойло, паршивая забегаловка и др.

Итак, эмотивные прилагательные семантически и функционально притягиваются к глаголу благодаря их явной ситуативности, а формально-грамматически тяготеют к существительным.



2. Эмотивные смыслы в семной структуре слова

Семная семасиология сегодня характеризуется обилием многообразных позиций и подходов к описанию семной структуры слова. Можно отметить разную степень разработки отдельных проблем. Так, общепризнанными сегодня являются представления о структурном характере семемы (семема - система сем, иерархически организованных), ее полевой модели, предполагающей ядерный и периферийные компоненты, о наличии макрокомпонентов в структуре значения.

Споры и дискуссии связаны, во-первых, с осмыслением содержания и объема денотации и коннотации, во-вторых, с типологией и классификацией сем.

2.1 Деннотация и коннотация. Типология сем

Лингвистическая традиция выделяет два макрокомпонента в модели лексической семантики - денотацию и коннотацию. Ряд исследователей, изменяя традиции, выделяют три макрокомпонента логико-предметный, эмотивный и функционально-стилистический [62, 85-86]; денотацию, коннотацию, образный компонент [26, 16]. Что касается денотации, то в научной литературе наблюдается двойное осмысление этого макрокомпонента.

Прежде всего, денотация понимается широко, как сфера значения, ориентированная на отражение объективной действительности (в противоположность коннотации, ориентированной на говорящее лицо и коммуникативную ситуацию). При таком понимании денотация полностью покрывает логико-предметную часть значения. В этом случае допускается, что денотатом слов могут быть и конкретные, реально существующие объекты, представления и понятия о свойствах, качествах, состояниях и др. Это могут быть "вещи, события, явления, состояния, связи и отношения, т.е. не только физические конкретно-чувственные феномены но и так называемые "идеальные предметы" -- понятия о реально существующих связях и отношениях материального мира" [38, 5].

Кроме того, денотация понимается более узко, как часть лексического значения, ориентированная на отражение только конкретных объектов (предметная отнесенность), противопоставленная сигнификату, имеющему логико-понятийный характер (понятийная отнесенность). Подобный взгляд на структуру лексического значения и, в частности, на место и значимость денотата и сигнификата в нем породил представление о двух типах слов, "ориентированных на номинацию разных сущностей в мире: материальных или же идеальных" [36, 165]. Первый тип слов тяготеет в большей степени к денотативному значению и обозначается в разных терминосистемах следующим образом: конкретная лексика, жесткие десигнаторы, референтные, идентифицирующие имена. Второй тип слов имеет сигнификативный характер значения, и также обозначаются эти слова по-разному: абстрактная лексика, нежесткие десигнаторы атрибутивные дескрипции, предикатные имена. Эмотивная лексика относится ко второй группе слов с сигнификативным типом значения.

Взаимодополняя друг друга, эти два компонента вместе составляют логико-предметную часть значения. Подобное "разграничение лексического значения на денотативный и сигнификативный его аспекты (компоненты) довольно относительно и трудно определимо" [55, 153]. Учитывая эту трудность внутреннего разграничения, а также и то, что и денотат, и сигнификат "имеют общее основание -- объективное логико-предметное содержание" [55, 155], мы посчитали возможным в дальнейшем анализе материала не разграничивать денотативный и сигнификативный компоненты лексического значения, оперировать преимущественно термином "денотация", придерживаясь более широкого его толкования: денотация -- часть лексической семантики, многокомпонентная, иерархически организованная, содержащая информацию о разнообразных фактах действительности, в том числе и информацию о человеческих эмоциях. Таким образом, мы отталкиваемся от представления, что денотатом может быть и такая не всегда наблюдаемая идеальная сущность, как эмоция.

Коннотация - периферийная часть лексического значения, многокомпонентная, как и денотация, факультативная, содержащая информацию о личности говорящего, в том числе и о его эмоциональном состоянии, ситуации общения, характере отношения говорящего к собеседнику и предмету речи. Это своеобразная "лексическая модальность". При таком осмыслении коннотации эмоциональный смысл - один из компонентов коннотации, "эмоциональный коннотат", по В. И. Говердовскому. Наличие его в слове обусловлено прежде всего психикой говорящего. Это широкое понимание коннотации. Однако есть и другое понимание, ограничивающее коннотацию одним компонентом лексической семантики - эмоциональностью. Подобную трактовку коннотации встречаем в трудах В. И. Шаховского, который в принципе отождествляет коннотацию и эмотивный компонент слова: "...коннотация есть собственная эмоциональная окраска слова, входящая в его внутреннюю форму как один из семантических признаков "эмоции" [62, 83] .Подобный взгляд на коннотацию не является общепринятым и его нельзя считать убедительным.

Названные трактовки представляют собой крайние точки зрения, наряду с которыми существует целый ряд различных теорий коннотации: семиотическая, стилистическая, психологическая, философская.

Несмотря на это обилие концепций, природа коннотации все еще окончательно не изучена и требует дальнейшего углубленного исследования, актуальность проблемы пока не снижается.

Бесспорным в современных концепциях коннотации является признание системной организации компонентов коннотации. Кроме того, все исследователи признают то, что эти компоненты не включаются в предметно-логическую часть значения, так как они в меньшей степени отражают реальную действительность, а в большей степени привязаны к психике говорящего.

До последнего времени не вызывало споров признание зависимости коннотации от денотации [53, 37-66]. Эта зависимость подтверждается, по мнению В.Н. Телии, зависимостью интерпретативной деятельности от собственно номинативной, а в оценочной лексике особенно значима именно интерпретация того, что обозначено денотацией. В то же время, анализируя экспрессивно окрашенную лексику с яркой внутренней формой, В. Н Телия отмечает значимость коннотации в ее семантике [53, 60]. Таким образом, можно говорить о неоднородности слов с коннотативной семантикой. Вследствие этого сейчас намечается пересмотр общепринятого до последнего времени тезиса о зависимости коннотации от денотации. Так, М. Н. Кожина утверждает, что "понятийно-логическое и коннотативное (в широком смысле) в языковой единице являются равноправными с точки зрения языка как действительного сознания, составляя единство в ее смысловой структуре" [35,9].

Этот пересмотр, вероятно, обусловлен попыткой исследовать в функциональном аспекте семную структуру слова и, в частности, соотношение денотации и коннотации. В речевой деятельности наблюдаются различные смысловые модификации слова, в том числе возможна и дестабилизация связи и границ денотации и коннотации, выдвижение ее в сильную позицию. Не случайно В. И. Шаховский, исследуя денотацию и коннотацию прежде всего в коммуникативном акте, называет их связь "относительной диархией... с превалированием той или иной стороны в зависимости от намерений говорящего" [62, 17].

Размышляя о характере связи денотации и коннотации, надо последовательно выдерживать аспект анализа. При исследовании потенциальных возможностей слова, заложенных в языковой системе, довольно часто обнаруживается доминирующее, ядерное положение денотации и зависимое, периферийное - коннотации. Анализируя реализацию этих возможностей в речевом акте, можно выявить различное их соотношение: доминирование денотации, равноправие денотации и коннотации, доминирование коннотации при стершейся, погасшей в контексте денотации (например, случаи метафорического употребления оценочных существительных).

Второй сложный вопрос семной семасиологии - типология сем. Дифференциальная модель значения предусматривает несколько уровней иерархии семантических компонентов лексического значения.

Находящиеся в вершине иерархии два макрокомпонента (денотация и коннотация) состоят из микрокомпонентов, семантических множителей, различных по своей функционально-содержательной природе. Их сущность определяется примерно одинаково: семантический компонент - это элементарная единица содержательного плана, выделимая из лексического значения, меньшая, чем все значение.

Что касается типологии микрокомпонентов лексического значения, она не отличается единообразием. На сегодня огромное число в чем-то пересекающихся, а в чем-то и модных классификаций внутрисловных семантических признаков (сем)". Все эти классификации выполняются обычно на разных основания и соответственно терминологически не совпадаю.

Если в сфере коннотации наличие эмотивного компонента никем не* оспаривается (оспаривается лишь его статус в семной структуре и сотносительность с другими коннотатами), то в сфере денотации до настоящего времени статус эмотивного компонента не выявлен, до сих пор не показано, в облике какого семантического компонента он реализуется: архисемы, дифференциальной семы.

Эмотивные смыслы необыкновенно гибки, подвижны и вариативно отражаются в лексической семантике.

Этим обусловливается фрагментарность изучения отдельных участков поля эмотивной лексики. Чтобы избежать подобной фрагментарности, мы извлекли из словаря лексику с эмотивными семами разного ранга, которая включает и слова, допускающие различную аранжировку эмотивных смыслов. Эти семы могут подаваться в слове как главные, тематически доминирующие (несчастье 'тяжелое событие; горе, беда, бедствие', плавать (перен.) 'испытывать какое-л. возвышенное или радостное чувство, быть охваченным этим чувством'), могут сопровождать основную тему номинации (балагурить 'говорить весело, забавно, пересыпая речь шутками, остротами7, пожить 'провести время в развлечениях, удовольствиях, насладиться жизнью) или эмоционально окрашивать, заряжать эмоциональной интенцией говорящего все слово в целом (например: писака -- '1. Разг. презр. Писатель (обычно плохой, но плодовитый'); баталия-- '2. Разг. ирон. Бурная ссора, драка').

Основанием единой модели глобального описания всего множества эмотивной лексики может служить сема эмотивности, участвующая в манифестации эмоций в семантике слова.

Выявляя эмотивную лексику из словаря, мы учитывали следующее замечание Ю. Н. Караулова: "Для фиксации связи двух входных слов достаточно констатировать наличие на выходе (в их дефинициях) хотя бы одного общего слова. Такова феноменологическая (т.е. на уровне явлений) модель семантической связи" [32, 6].

Главное условие, которым мы руководствовались при выборке материала, состояло в том, что словарные дефиниции должны были содержать указание на эмоцию в любом виде: оно могло быть заключено в опорной части словарной дефиниции, указано в скобках или иметь статус пометы. Это дало возможность максимально охватить эмотивную лексику.

Сема эмотивности может занимать разные позиции в семной структуре и в соответствии с этим она выполняет различные функции: входит в денотацию или в коннотацию, является главной, категориально-лексической или зависимой, дифференциальной семой.

Подсчеты показывают, что 94% эмотивной лексики, обозначая эмоции как нечто существующее в действительности, объективируют их в языке (эмотивы-номинативы) [4].

При этом сема эмотивности, заключающаяся в денотативной сфере значения, выполняет различные функции и выступает в облике то интегральной (81 %), то дифференциальной (13%) семы. Статус семы не только определяется ее позицией в семной структуре слова, но, в свою очередь, и сам определяет характер манифестации эмотивных смыслов слов.

2.2 Категориально-эмотивные смыслы

Словарные дефиниции большей части эмотивной лексики (81%) сближаются благодаря общему содержанию, имеющемуся в них: Уфимцева А.А. очень удачно, на наш взгляд, называет "эту интегративную по сущности и трансформированную по форме выражения общую для целого ряда единиц сущностную часть словарной дефиниции - идентифицирующим предикатом" [55, 207]. Еще раньше идею о предикативном характере категориально-лексическсой семы высказал Ю. Н. Караулов, рассматривавший соответствие между компонентным составом, или семным наполнением, лексемы и реализуемой этой лексемой структурной схемой предложения.

Семы эмотивности, выступая в статусе категориально-лексической семы, выполняет функцию идентифицирующего предиката обычно представляет собой аналитическое сочетание, построенное по модели "понятие о чувстве +конкретное наименование какого-либо чувства", например: боязнь 'чувство страха; опасение'; любить 'чувствовать глубокую привязанность к кому-, чему-л., быть преданным кому-, чему-л.//испытывать чувство расположения, симпатии к кому-л.'

В иерархии внутрисемемных компонентов категориально-лексическая сема эмотивности занимает первую после категориально-семантических компонентов семантическую позицию, т. е. она является зависимой от таких компонентов, как "состояние", "отношение", "действие", "воздействие", "качество", "признак", "лицо" и др.

В связи с этим в словарных дефинициях сема эмотивности обычно сливается в единое целое с подобными семами, в результате чего эмоции передаются в языке чаще не как отвлеченные сущности, а как характерные проявления объективной действительности: как состояние, отношение и др. Например, весело 'о наличии веселья, испытываемом кем-л.; веселеть/повеселеть 'становиться веселым или более веселым. веселить/развеселить 'вызывать веселье // доставлять удовольствие, радовать'; веселиться 'предаваться веселью, весело проводить время, развлекаться'; веселый 'полный веселья, жизнерадостный // выражающий веселье'; весельчак 'тот, кто имеет веселый нрав, любит повеселиться', веселье 'беззаботно-радостное настроение, радостное оживление'.

Базовые идентификаторы эмотивной лексики передают общую идею лексического поля - идею чувства, эмоции как особой психической реальности.

Именно они формируют лексическое поле эмоций. Дополнительные идентификаторы, конкретизируя идею чувства, передают содержание эмоции, которое иногда называют "квантом", "тоном", "тональностью" и др. Тем самым они объективируют типовые эмоции и выполняют класс сигнификационно-номинативную функцию. В системе лексики национального языка они представляют систему эмоций так, как она сложилась в жизни человечества и как она осознается человечеством на определенном этапе его существования.

Учитывая это, мы называем эмотивные смыслы, передаваемые дополнительными идентификаторами, денотативно-исходными эмотивными смыслами.

По данным исследования Л.Г.Бабенко [4, 26-27] нетрудно заметить, что исходные эмотивные смыслы совпадают с номинациями базовых эмоций и с самыми частотными словами из множества эмотивной лексики. Следовательно, они составляют семантическое ядро эмотивной лексики и являются источником порождения базового словника, так как, по утверждению Ю. Н. Караулова, "совпадение семантических множителей с самыми частотными словами и их способность к развертыванию позволяет рассматривать их как источник порождения базового словника русского языка, оптимального лексикона, в котором учтены как частотные, ак и семантические критерии" [30, 26].

Семантическое развертывание словникани на базе 37 исходных эмотивных смыслов дает, по подсчетам Л.Г.Бабенко, около 6000 лексико-семантических вариантов. Безусловно, этот список не закрыт и может быть продолжен с учетом номинаций, реализующих лексически ограниченные эмотивные смыслы, такие, как совесть,, долг, корысть, лесть, неистовство, осторожность, предубеждение, предпочтение, предчувствие, скромность, чуткость, эгоизм и др.

Исходные эмотивные смыслы пронизаны антонимическими связям и фактически обозначают крайние полюса одного чувства. В результате этого смыслы группируются, а их список ограничивается: беспокойство - спокойствие, неверие - вера, высокомерие - доброта, снисходительность, горе - радость, грусть - веселье, злость - доброта, одиночество - дружелюбие, жестокость - жалость, лицемерие - искренность, неприязнь - любовь, равнодушие - удивление, наглость - стыд, недовольство - удовольствие, неодобрение - одобрение, протест - смирение, страх - смелость. Соотношение положительных и отрицательных номинаций чувств примерно одинаково.

Если учитывать лексическую манифестацию эмотивных смыслов, то можно отметить, что вершину иерархии занимают семантические противопоставления любовь (481) --неприязнь (/117), радость (427) --горе (481), которые могут быть рассмотрены как компоненты оппозиции счастье (любовь, радость) -- несчастье (горе, неприязнь). Эта семантическая оппозиция имеет глобальный характер, так как, по мнению ученых, "входит в набор основных семантических противопоставлений, имеющих для народов мира универсальный характер и являющихся основой описания модели мира". Центральность категории счастья в эмоциональной сфере человека никогда не оспаривалась ни психологами, ни философами, хотя само это понятие трактовалось различно. Философы интересовались не психологическим содержанием понятия счастья, а главным образом вопросом о путях к счастью.

Именно чувства-антагонисты, как это ни странно, составляют гармоническое равновесие внутреннего мира человека. Душа человека бьется между полюсами любви - ненависти, добра - зла, радости - горя и других чувств.

В исканиях эмоциональной истины, равновесия она либо совершенствуется, достигая гармонии, либо погибает от дисгармонии (не случайно говорят: душа разрывается, рвется). Эту неизменность и вечность противоборства чувственных категорий удачно охарактеризовал В. Гумбольдт: "На весах истории старые противопоставления... со временем уступят место новым.

Но как бы ни менялось содержание противоборствующих категорий, извечно присущее человеческой душе равновесие любовь ненависть, порождающее сродство - чужеродность, будет неизменно существовать" [23, 102]. Вероятно, и следующие в списке эмотивные смыслы (грусть, доброта, злость, страх, стыд и т. д.) можно также отнести к разряду универсальных, учитывая их широкую лексическую представленность как в русском, так и в других языках.

Эмотивные смыслы, отображающие основные человеческие эмоции, -унверсальны, а их лексическая манифестация, с разной степенью глубины и в различных аспектах конкретизирующая их, имеет национальную специфику. Таким образом, все множество эмотивной лексики передает национальную картину чувств, а их группировка по исходным эмотивным смыслам - универсальную картину чувств.

Та иерархия эмотивных смыслов, которая обнажилась в результате компонентного анализа русской эмотивной лексики, отражает, видимо, наиболее устойчивые представления русского человека о системе чувств. Лексика, содержащая эти смыслы, составляет ядро эмотивной лексики. Если говорить об отдельной языковой личности, можно предположить, что для нее система ценностей будет варьироваться и на первом месте по значимости могут оказаться различные чувства в зависимости от личных приоритетов: спокойствие, удовольствие, наслаждение и др. Это объясняется как своеобразием психического склада индивида, обусловленного и воспитанием, и уровнем образования, и генотипом, так и относительностью самих эмотивных характеристик.

Таким образом, те исходные исходные эмотивные смыслы, которые, по нашим наблюдениям, относятся к разряду универсальных, и составляют основной каркас психического склада личности. Этот каркас наращивается плотью за счет множества детализированных эмотивных номинаций. Представления человека о многоликости и многообразии эмотивных нюансов отображаются в лексическом значении слова во внутренней лексической конкретизации за счет различных дифференциальных признаков, уточняющих категориально-лексическую сему, в том числе ассоциативно-образных.

Большая часть эмотивной лексики - слова содержательно богатые. Идентифицирующий семный предикат второй степени передает сущность эмоций, а уточняющий его дифференциальные семантические признаки определяют ее качества, свойства. И только вместе, в различных комбинациях, они передают ве многообразие эмоции (ср., например, обозначение грусти словами грусть, депрессия, тоска, кручина, меланхолия, пасмурно, мрак (перен.)). I

В научной литературе последних лет есть попытки описать набор дифференциальных сем, типичных для эмотивной лексики. Чаще всего в основу методики их выделения кладутся факты медицинской или психологической науки в области высшей нервной деятельности и затем объективные признаки эмоций переносятся на язык, в частности, на семную структуру эмотивных слов (экстралингвистический подход) [Другова Г.Л. 1991].

Правда, есть и образцы описания семной организации лексики этого рода на лингвистической основе [Иорданская Л.Н. 1990]. Обычно при этом объектом исследования являются небольшие группы слов, передающие чувства одной тональности: лексика любви и увлеченности, лексика страха, глаголы смеха и др.

При таком подходе небольшой объем материала позволяет тщательно исследовать семную структуру каждой семемы и выявить на этой основе набор семантических компонентов, свойственных изучаемой микросистеме. К сожалению, в таком плане исследованы небольшие участки эмотивной лексики, поэтому пока нет возможности опираться только на имеющиеся результаты и обобщать их.

2.3 Дифференциально-эмотивные смыслы

Эмотивные смыслы могут быть представлены в лексической семантике как дополнительные, при этом они в статусе дифференциальных сем уточняют содержательно различные категориально лексические семы. Например, откровение 'о т к р о в е н ное признание, сообщение' ( "сообщение"); курьез 'за б а в н ы й... смешной случай, происшествие' ("событие").