Основы общего языкознания

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Основы общего языкознания

Учебное пособие

Ю.С. Степанов

ГЛАВА I. ОТДЕЛЬНОЕ СЛОВО

§1. Общие замечания. План содержания языка и лексика. Лексикология и семасиология

Всякий, даже не изучавший лингвистики, человек сразу скажет, что слова что-то означают, имеют смысл и что смысл, значения выражаются в словах. Эта обычная, естественная точка зрения здесь вполне совпадает с научной. Действительно, смысл, значения, содержание в языке находят выражение в первую очередь в совокупности слов языка -- в словарном составе и уже затем в высказывании, в предложении. Поэтому начать изучение основ языкознания естественно и легко с устройства слов. Для такого начала есть и другая, чисто научная причина: почти все основные понятия структуры языка могут быть даны в простой (хотя и не строгой) форме на материале слов. Это характерная особенность словарного состава: глубинная структура языка выходит в нем на поверхность, как структура почвы на краю обрыва. Здесь мы находим внешнее и потому непоследовательное, но зато наглядное проявление структуры.

Словарный состав языка иначе называется лексикой, а изучающий его раздел языкознания -- лексикологией. Значения и смыслы в языке называются планом содержания языка, или семантикой, а изучающий их раздел языкознания -- семасиологией. В главной части эти два раздела языкознания -- лексикологии п семасиология--тесно соприкасаются, так как из тех единиц языка, которые имеют слово -- основная единица. Но у каждого in разделов есть и особая часть. С одной стороны, значением обладают не только слова, но и части слова, сочетания слов, высказывания, и поскольку семасиология изучает также и их значение, то она шире лексикологии. С другой стороны, в лексикологии словарный состав изучается не только с точки зрения значения, но и с других точек зрения -- происхождения, роли в общении.

Так, по происхождению слова делятся на исконные, например: мать, воздух, речь, петух, ходить, стараться, тянуть', заимствованные из других языков: кушак (татарск.), этикетка (франц.), ч/>мпрка (нем.), футбол (англ.), концовка (польск.), парус (греч.) -- и международные: коммунизм, радио, атом, информация.

По роли в общении различают активный словарь -- слова, всеми потребляемые в разных условиях общения, и пассивный словарь, который определяется прежде всего кругом чтения, обязательного для культурного человека данного общества. К пассивному словарю относятся такие, например, слова, как одушевление, воспламенять, чародейный, умолкнуть, то есть литературные, редкие, а отчасти и устаревшие, но также и новейшие слова, неологизмы, не получившие или еще не получившие широкого распространения: сервис (из англ.), отставаемость (студентов), сверхмарафон, антироман. При этом сам пассивный словарь, характеризующий начитанного, культурного человека, может включать и слова «некультурные», жаргонные: шйзик ('шизофреник'), туник ('тунеядец') и профессиональные, но понятные всем: подотчёт ('подотчетные суммы денег'); голено-стоп ('голеностопный сустав'); кибер ('кибернетическое устройство'); очаговость (заболеваний); агрегатная, ассистентская, корректорская (отделения, комнаты) (подробнее см. §67 и 68).

Здесь мы будем рассматривать лексикологию и семасиологию в их общей, пересекающейся части, то есть только то из лексикологии, что одновременно подлежит ведению и семасиологии, а это и есть словарный состав языка, взятый в его отношении к значению, к плану содержания. При этом мы пойдем от простого к сложному: сначала рассмотрим одно слово с одним его значением, затем одно слово со многими значениями и, наконец, много слов со многими значениями.

§2. Отдельное слово. Семантический треугольник. Понятие о денотате (референте) и сигнификате

Минимальная ячейка лексики -- слово. Начнем рассмотрение с простейшего случая, когда у слова одно значение. В действительности это бывает редко, но теоретически мы вправе предположить, что все рассматриваемые нами сейчас слова имеют по одному значению, что они однозначны. В таком случае мы имеем: во-первых, связный звуковой ряд, образующий слово с его внешней стороны,-- звуковую, фонетическую оболочку слова, или фонетическое слово; во-вторых, предмет, называемый словом; в-третьих, смысл, который слово вызывает в нашем сознании. Все три элемента связаны между собой, и эти связи также имеют в лингвистике особые названия: слово называет или обозначает предмет; слово имеет смысл; смысл отражает свойства предмета в сознании человека. Весь этот комплекс -- три элемента и связи между ними и есть слово языка. Как видим, слово -- не такая уж простая вещь, хотя мы и взяли простейший случай. При рассмотрении лексики лингвисты пользуются также международными терминами, которые соответствуют выделенным русским терминам:

предмет -- то же самое, что денотат или референт; англ, referent; франц. refere, referend;

смысл -- то же самое, что сигнификат; англ, significati-оп; франц. signification;

называние, или обозначение,-- то же самое, что номинация; англ, denomination; франц. denomination, designation, signi fiance;

отношение фонетического слова (или фонетического слова вместе со смыслом, сигнификатом) к предмету, денотат}, референту,-- то же самое, что референтная соотнесенность, референция; англ, reference; франц. reference.

Сказанное может быть представлено на схеме, которая называется семантическим треугольником.

Семантический треугольник

Общий случай. Пример: фонетическое слово петух [п'э^итухJ

В этом рассуждении мы отвлекались от того, что фонетическое слово может не только звучать, но и быть записано обычным письмом или специальными транскрипционными значками, что в действительности и сделано в нашем примере. Мы отвлекались и от того, 'но предмет может быть не только отдельной вещью, но и процессов: (например хождение, воспринимать, восприятие) или предметом как предмет или как процесс (например. (абстрагировать, абстракция, бесконечность),-- это ничего не меняет в проведенном рассуждении, любой такой случай с лингвистической точки зрения будет предметом, обозначаемым словом.

Из рассмотренного общего случая видно, что слово есть знак. Под знаком вообще в современной науке понимают материальным, чувственно воспринимаемый предмет (явление, действие, процесс), который в познании и общении людей выступает в качестве представителя или заместителя другого предмета (явления, действия, процесса). Как мы видели выше, устройство слова в языке -- сложный комплекс отношений. Во-первых, фонетическое слово выступает знаком смысла (сигнификата). Во-вторых, фонетическое слово вместе со своим смыслом (сигнификатом) выступает знаком предмета (денотата, референта). В-третьих, в конкретном высказывании, в речи, весь комплекс (весь семантический треугольник) может выступать знаком иного, нового предмета. Знаковые отношения в слове, таким образом, многоступенчаты. Непонимание этого факта ведет к бесплодным спорам о том, является ли смысл, значение чем-то внешним по отношению к знаку или входит в знак; является ли знаком только фонетическое слово, сущность односторонняя, или знак всегда сущность двусторонняя.

§3. Значение слова. Слово и понятие

Под значением в общем случае понимают существующую в нашем сознании связь (отношение) знака с тем, знаком чего он является. В предыдущем параграфе мы видели, что в слове несколько ступеней знаковых отношений, поэтому сам термин значение в лингвистике многозначен, и, употребляя его, следует всегда уточнять, о чем именно идет речь. Связь фонетического слова с отражением предмета в нашем сознании, со смыслом, или сигнификатом, будем называть значением по сигнификату, или сигнификативным значением. Связь между фонетическим словом, взятым вместе с его сигнификативным значением, с одной стороны, и предметом, или денотатом,-- с другой, будем называть значением по денотату, или денотативным значением (см. схему §2). Основным для лексикологии и семасиологии служит сигнификативное значение, и, когда не требуется специально отличить его от денотативного значения, можно в том же смысле употреблять просто термин «значение».

В данном выше определении слова «связь» и «отражение» обозначают такие явления, которые равно принадлежат сознанию человека. Поэтому при рассуждении о сигнификативном значении упоминание о «связи» можно опустить и выражаться проще: сигнификативное значение -- это отражение предмета в сознании человека, или, более точно, это отражение свойств предмета в сознании человека, происходящее посредством слова. Но ведь отражение действительности в сознании человека, как известно из логики и психологии, является еще и восприятием, представлением, понятием. В каком же отношении стоит значение слова (а именно сигнификативное значение, сигнификат) ко всем этим явлениям?

Значение слова отличается от других форм отражения действительности в сознании человека: от ощущения, восприятия, представления, понятия. От низших форм отражения действительности -- ощущения, восприятия и представления -- значение слова отличается тем, что низшие формы отражения действительности отражают индивидуальное, а значение отражает общее. В самом деле, ощущение может быть только индивидуальным: мое ощущение холода, сырости, шершавости и т.д. от данного индивидуального предмета. Ощущение, следовательно, индивидуально как со стороны объекта, так и со стороны воспринимающего субъекта. Восприятие -- более высокая форма отражения, так как при восприятии происходит отражение не отдельного свойства предмета, а целостного предмета,-- восприятие более, чем ощущение, обобщено со стороны объекта. При восприятии происходит включение данного неповторимого отражения в сетку уже имеющихся в сознании человека образов и знаний. Восприятие, следовательно, более обобщено и со стороны субъекта. Однако восприятие остается индивидуальным восприятием данного предмета данным одним человеком.

Представление -- чувственно-наглядный образ предмета или явления, свободно сохраняемый и воспроизводимый в сознании без непосредственного ощущения и восприятия самого предмета или явления. Представление значительно обобщено как со стороны объекта, так и со стороны субъекта, но при этом отражает общее всегда в конкретной, индивидуальной форме. Например, «представление о долге» отражает ряд конкретных проявлений чувства долга (обобщено со стороны объекта), и притом так, что это обобщение более или менее одинаково у целого коллектива людей -- у семьи, у группы друзей, у политической партии или даже у общества в целом (обобщено со стороны субъекта). Однако представление о долге всегда связано с индивидуальными проявлениями долга, с образами родителей, знакомых, декабристов, Александра Матросова и т. п.

Понято отражает наиболее общие и одновременно наиболее существенные признаки предмета или явления. Это высшая форма обобщения как со стороны объекта, так и со стороны субъекта. Со стороны объекта понятие является высшей формой обобщения потому, что оно отражает признаки не одного предмета, а множества однородных предметов или признаки множества проявлений одного процесса ('растение', 'здоровье', 'семья', 'революция'). Со стороны субъекта понятие достигает наивысшей степени обобщения потому, что оно возникает в процессе глубокого познания действительности не отдельным человеком, а многими людьми и в конечном счете обществом в целом. В этом смысле субъектом понятия является общество.

Понятие может быть развернуто в целостную совокупность суждений. С другой стороны, целостная совокупность суждений о предмете пли явлении действительности может быть представлена в сжатом виде одним понятием.

Значение слова ближе всего стоит к понятию. Можно сказать, что значение слова стремится к понятию как к своему пределу. Значение слова отражает общие и одновременно существенные признаки предмета, познанные в общественной практике людей. Значение слова может быть развернуто в предложение или в целостную сппокупность предложений. Например, синева неба соответствует предложению Небо -- синее; разгром врага -- предложению Враг разгромлен; в общей форме синева соответствует предложению Нечто кажется синим; разгром -- предложению Некто разгромлен и предложению Нечто разгромлено.

В некоторых случаях (некоторых словах) значение и понятие сливаются. Таковы, как правило, термины: «сверхпроводимость», «.-интеграл», «морфема» и др.

Однако в очень многих словах значение при всей его близости к понятию нельзя целиком отождествить с понятием. Причина этого заключается прежде всего в том, что понятия как обобщенные отражения действительности выработаны в процессе общественного no-знания далеко не для каждого явления, называемого отдельным словом. Естественно, что, чем меньше какой-либо предмет или явление были объектом общественного познания, тем дальше отстоит значение соответствующего слона от понятия в полном логическом смысле камина. Значение и здесь остается на одном уровне с понятием и стремится к понятию как к своему пределу, но предел этот может быть довольно далеким. Слово стол как обозначение предмета мебели имеет общее, всем известное значение, но определить «понятие стола» как совокупности общих и одновременно существенных признаков очень трудно. Должен ли предмет, чтобы называться столом, обязательно иметь определенное количество ножек, например четыре, или он может вовсе не имен, ножек, а прикрепляться к стене? Подобные вопросы возникали бы здесь на каждом шагу. Потребовалось бы произвести исследование столов и выявить их существенные признаки, назначение и устройство, а затем дождаться, пока это знание проникнет в массы говорящих и станет достоянием общего или научного языка.

Вовсе не связаны с понятиями две особые категории слов: междометия и собственные имена (Ах!, Петров, Жучка).

Наконец, даже те слова, которые непосредственно выражают понятия, все же могут включать в свое значение, кроме понятия, и оценку. Оценка может относиться как к самому слову, так и к обозначаемому им предмету или к понятию о нем, при этом она может быть либо эмоциональной, либо социальной, либо и той и другой сразу. Сравним: лик -- рожа, плохо -- мерзко, хороший -- чудный, прострел (простудное заболевание) -- невралгия, империализм, колониальный.

При размышлении над проблемой «значение слова и понятие» следует иметь в виду и некоторую нечеткость самого понятия «понятие», как оно понимается в логике ^[1].

Лингвисты давно указывали, что даже те значения слов, которые близки к понятиям, все же далеко не всегда поддаются логическому определению. Л. В. Щерба по поводу смысла слова прямая замечал, что в геометрии этот смысл определяется как научное понятие: 'прямая -- кратчайшее расстояние между двумя точками', а в повседневной жизни, в быту совсем иначе: 'прямая -- это линия, которая не уклоняется ни вправо, ни влево, ни вверх, ни вниз'. Последнее и составляет значение слова прямая ^[2]. Для таких понятий, если они выражены словами, были предложены, в отличие от понятий логических, другие названия: «бытовые понятия», «языковые понятия».

Во многих европейских языках различаются фрукты и овощи (ср.: нем. Obst, Gemuse; франц. fruits, legumes; англ, fruit, vegetables; исп. fruta, legumbres), а в некоторых языках, как в русском, еще и ягоды (нем. Веегеп,; англ, berries). Однако эти языковые понятия, составляющие четкую классификацию (никто из нас не спутает ягоду с овощем или фруктом), не совпадают с ботанической классификацией. С ботанической точки зрения, например, помидор сходен и с некоторыми мелкими плодами -- ягодами и с некоторыми крупными плодами, но по языковой классификации он относится определенно не к ягодам и не к фруктам, а к овощам. Подобные примеры легко можно умножить (ср. §13). И, однако, неправильным был бы вывод, что между значением и понятием в таких случаях имеется разрыв. В каждом одном значении, сопоставленном с тем или иным понятием, он может обнаруживаться. Но между системой значений и «бытовых понятий», с одной стороны, и системой научных понятий -- с другой, в каждую эпоху существуют глубокие и органические взаимосвязи. Понятия науки нередко возникают на основе общеязыковых значений, а система значений обогащается научными понятиями. Языкознание изучает именно значение слова, но не может избегать вопроса и о связи значения и понятия. К этой теме мы не раз будем возвращаться в дальнейшем (§4,'6, 12, 13).

Итак, значение слова (сигнификативное значение, сигнификат)-- высшая ступень отражения действительности в сознании человека, та же ступень, что и понятие. Значение слова отражает общие и одновременно существенные признаки предмета, познанные в общественной практике людей. Значение слова стремится к понятию как к своему пределу.

Из того, что значение слова есть одна разновидность психических явлений, не следует, однако, что словами нельзя выразить всего многообразия психической и мыслительной деятельности человека, включая такие ее разновидности, как ощущение, восприятие и пред-' i.iii.'ieiiiie. Последние не могут быть выражены отдельными словами, но могут быть ныра/м-пы сцеплением слов, развернутым описанием (как иногда говорят, могут быть выражены «на уровне индивидуальной речи»). На этой возможности основана вся поэзия и художественная проза. Ср.:

«Перед работой, на какую ехала Маша, она казалась себе временами совершенно беспомощной, даже как будто делалась ниже ростом.

Но за длинную дорогу Маша постепенно привыкла к мысли об угрюмом начальнике в черной куртке и перестала его бояться. Но грусть все же не проходила.

Маша не знала, что это вовсе не грусть, а то сложное и легкое чувство, какому нет еще, пожалуй, точного названия на человеческом языке,-- замирание сердца перед неизвестным и заманчивым будущим, перед простой красотой земли с ее реками, туманами, глубокими ночами и шумом прибрежных ветел» (К. Паустовский. Шиповник).

Поэтому речь в целом способна передать большую часть психических явлений человека.

§4. Вариации слова. Синоним, термин, метафора как пределы вариаций в трех разных отношениях

Вернемся теперь к схеме семантического треугольника. Как мы уже говорили, на ней изображен простейший случай: в каждой вершине треугольника по одному и неизменному элементу слова -- одно фонетическое слово, один денотат, одно значение (сигнификат). Однако в действительности любой из элементов может варьироваться: у одного слова может быть две или больше фонетических оболочек, два или больше значений, и, наконец, оно может соотноситься с двумя или более предметами. Иногда варьируются все три элемента. Эти случаи мы сейчас и рассмотрим.

Вариации фонетической оболочки слова (его плана выражения) имеют пределом синоним. Это такие случаи, когда план выражения варьируется, а денотат и значение остаются неизменными. Простейшие фонетические варианты слова создаются различием в одном звуке: энергия с твердым н («энэргия») и с мягким Н', крынка -- кринка; тожество -- тождество; калоши-- галоши; тоннель -- туннель; ноль -- нуль; искренно -- искренне; иногородный -- иногородний и т. п., в последних двух случаях различие конечных звуков основы слова по мягкости сопровождается различием окончаний. Однако никакого, даже малейшего, оттенка в значениях здесь нет. Более сложные варианты возникают при различии в суффиксах или приставках: невоздержанность -- невоздержность, уполномочивать -- уполномочивать, ананасовый -- ананасный. Здесь уже можно иногда заметить как бы легкое различие значений, но оно настолько зыбко, что определить его словесно почти невозможно. Можно только сказать, что один вариант тяготеет к сочетанию с одними словами, а другой -- с другими: бычий -- бычачий, по-видимому, чаще бычий глаз, но бычачьи хвосты; петуший -- петушиный, петуший и петушиный гребень, но петушиный задор; лиса -- лисица, кобыла -- кобылица, волчиха -- волчица; завитушка -- завиток; жилетка -- жилет', ловля -- лов и т. п. Но в языке действует тенденция не оставлять готовые возможности неиспользованными: если создалось два разных варианта слова, они, как правило, приобретают разные значения, хотя бы это различие и касалось лишь оттенков значений. Здесь мы достигли предела варьирования слова в этом направлении: еще один шаг -- и перед нами на месте варианта к исходному слову -- новое слово -- его синоним. Так, ананасный и ананасовый -- варианты, а верхний и верховой -- уже далеко разошедшиеся синонимы; водный и водяной -- близкие синонимы (ср.: водный раствор -- водяной пар), а песочный и песчаный -- уже очень далекие синонимы; динамичный и динамический -- варианты, симптоматичный и симптоматический -- еще близкие синонимы, а по первому значению даже еще и варианты (оба, согласно Словарю русского языка С. И. Ожегова, значат 'являющийся симптомом чего-н.'), тогда как симпатичный и симпатический -- уже далеко разошедшиеся синонимы, но во времена В. Даля они были лишь вариантами (в его словаре -- симпатическая душа, симпатический человек, симпатичный человек). Такие слова, как нераздельный и неразделимый, неразделимый и неделимый, невозвратный и невозвратимый, неграмотный и безграмотный,-- синонимы, различающиеся оттенками, часто очень существенными, одного понятия.

Синонимия вообще имеет следующее обычное определение: сходство нескольких слов по значению. Мы видим теперь, что это определение необходимо уточнить. В синонимии вообще особенно важное место занимает тот ее тип, который только что рассмотрен и который характеризуется тем, что, во-первых, синонимия заключается в сходстве нескольких слов по сигнификативному значению, а не по другим видам значения и что, во-вторых, в действительности при этом вовсе не безразлично и сходство слов в плане выражения (в фонетической оболочке, в составе приставок и суффиксов). Основные типы синонимов в русском языке как раз таковы, что варьируется лишь часть плана выражения слова: либо приставки и суффиксы при одном корне, либо корни в обрамлении одних и тех же приставок и суффиксов; ср., с одной стороны, угаснуть, погаснуть, загаснуть, с другой -- безграничный, беспредельный, бесконечный[1] См.: А.П. Евгеньева. «Введение» в книге: Словарь синонимов русского языка, т. I. Л., «Наука», 1970, стр. 12; О.С. Ахманова. Очерки по общей II русской лексикологии. М., Учпедгиз, 1957 (ч. 4).^[1] (см. далее §9).

Вариации значения (сигнификата) имеют пределом термин. Это такие случаи, когда план выражения (фонетическая оболочка) и денотат остаются неизменными, а значение варьируется. Но как при этом варьируется значение? Не всякие его вариации мы подводим под этот случай, а только те, которые состоят в переходе от представления к простому понятию и далее к развитию и обогащению этого понятия. В лингвистике впервые утвердил это различение, под названием ближайшего и дальнейшего значения слова, А.А. Потебня. Он писал: «Что такое «значение слова»? Очевидно, языкознание, не уклоняясь от достижения своих целей, рассматривает значение слов только до известного предела. Так как говорится [в общении людей] о всевозможных вещах, то без упомянутого ограничения языкознание заключало бы в себе, кроме своего неоспоримого содержания, о котором не судит никакая другая наука, еще содержание всех прочих наук. Например, говоря о значении слова дерево, мы должны бы перейти в область ботаники, а по поводу слова причина или причинного союза -- трактовать о причинности в мире. Но дело в том, что под значением слова вообще разумеются две различные вещи, из коих одну, подлежащую ведению языкознания, назовем ближайшим, другую, составляющую предмет других наук,-- дальнейшим значением слова»[2] А.А. П о т е б н я. Из записок по русской грамматике, т. I--П. М., Учпедгиз, 1958, стр. 19.^[2]. Так, слово луна имеет ближайшим значением 'ночное светило, месяц', а дальнейшим -- понятие 'естественный спутник Земли', определение последнего, если его развивать, должно совпасть с научным определением понятия Лупи.

Из того, что слова развиваются по этой линии в сторону специализации и отдельных наук, вовсе не следует, как это получалось у А. А. Потебни, что не должно заниматься этими процессами. Напротив, именно процессами, в отличие от их конечных результатов в виде специальных терминов и понятий отдельных наук, и должно здесь заниматься языкознание. Современное языкознание как раз открыло новую главу -- изучение терминов духовной культуры, основных терминов науки и материального производства в процессе их возникновения в общем языке. (См. §6.)

Итак, вариации, о которых идет речь, заключаются в том, что в каждую данную эпоху слово функционирует в общем языке в своем ближайшем значении и одновременно в разных специальных сферах общения, главным образом в языке науки, а также в разных профессиональных коллективах -- в своих дальнейших значениях. Дальнейшие значения, развиваясь на основе ближайших значений, в конце концов достигают такого отличия от ближайших, что превращаются в специальные термины, омонимы к исходному слову. Вот о таких омонимах-терминах мы и говорим как о пределе семантического варьирования слова.

В качестве примера остановимся (очень кратко) на истории слова идеалист, как эта история предстает по данным двух словарей русского языка. В Словаре русского языка С. И. Ожегова (9-е издание, 1972 г.) у этого слова отмечаются три значения: «Идеалист-- 1. Последователь идеалистической философии. 2. Тот, кто идеализирует действительность, мечтатель (устаревшее). 3. Тот, кто в своем поведении, жизни руководствуется идеалистическими (в 3-м значении) принципами». Второе, устаревшее значение мы опустим и подробнее рассмотрим 1-е и 3-е значения, которые разъясняются отсылками к слову идеализм. Если в 1-м значении идеалист -- последователь идеалистической философии, идеализма, то это значит (смотрим идеализм в его 1-м значении) -- последователь «враждебного материализму, связанного с религией и идеологией реакционных классов философского направления, ложно считающего основой всего существующего сознание, дух, идею, а не материю». Если в 3-м значении идеалист -- тот, кто руководствуется идеалистическими принципами, то это значит (смотрим идеализм в его 3-м значении) -- «приверженец высоких нравственных идеалов». Значение, указанное здесь третьим,-- это н есть ближайшее значение слова в смысле А. А. Потебни, а значение, указанное первым,-- его дальнейшее значение. В настоящее время, обогащенное понятием из специального языка философии, оно заняло первое место в системе значений слова идеалист. Но столетие назад это значение было именно дальнейшим, вторичным и второстепенным при теперешних втором и третьем. В словаре В. Даля (2-е издание, 1881 г.) читаем: «Идеалист -- умствователь, кто увлекается несбыточными на деле выдумками; мечтатель, мнитель. Идеализм -- философия, основанная не на явлениях вещественного мира, а духовного или умственного. Наклонность человека к мечтательности этого рода». Идеалист в современном первом значении это и есть предел вариаций значения (сигнификата) слова идеалист. Масса слов современного русского языка имеет аналогичные вариации от ближайшего к дальнейшим значениям без каких-либо вариаций формы. Ср. слова капитал в быту и как термин политэкономии; государство -- в общем понимании и в теории исторического материализма; образ -- в общем понимании и в теории литературы; воля -- в обиходе и в психологии, а также в философии; право -- в быту и в юриспруденции и т. д. и т. п. Всё это вариации значения слова, стремящиеся к термину-омониму как к своему пределу. Для нас в данном случае совершенно неважно, достигают ли они, и какие именно из них, этого предела, и решать этот вопрос -- дело практической лексикографии (составления словарей), нам же важно указать на самую тенденцию и подчеркнуть, что, как бы практически ни решали вопрос лексикографы, дело идет именно о языковой тенденции к термину-омониму. Многие лингвисты квалифицируют рассматриваемое здесь явление как многозначность, полисемию, одного слова. В действительности же это такая полисемия, которая требует для своего существования чего-то лежащего вне ее -- наличия соотносительных терминов в языке науки. Когда при этом говорят о полисемии, то основываются на случаях лишь одного типа, которые, действительно, иллюстрируют полисемию. Между тем сущность развития заключается здесь как раз в том, что оно включает разные типы, но все их объединяет одно -- тенденция к термину-омониму. Все процессы протекают вокруг одной центральной оси -- термина-омонима. В отдельных случаях развитие не достигает этого предела, и тогда тяготеющее к термину значение остается в системе значений исходного слова общего языка и может служить иллюстрацией полисемии. В других случаях процесс достигает предела и специализированное дальнейшее значение отрывается от слова общего языка и становится термином в какой-либо специальной области. Наконец, в случаях третьего типа терминологическое значение снова смыкается с каким-либо значением общего слова, тогда перед нами, действительно, полисемия одного слова, но полисемия вторичная, уже как бы побывавшая за своим пределом -- в сфере специальной терминологии -- и вернувшаяся к своему первоисточнику. Слово идеалист в современном русском языке иллюстрирует именно этот третий случай. Случаи последнего типа особенно важны. Именно в них воплощается глубокое и органичное взаимодействие между системой значений общего языка и понятиями науки, осознание которого составляет один из основных принципов всей этой книги.

Проиллюстрируем теперь два других случая. Термин буква в логике и математике, как об этом свидетельствует его определение, по-видимому, таков, что не выходит за пределы системы значений слова буква в общем языке и тем самым иллюстрирует первый из названных выше случаев: «В логике и математике всякий конечный набор знаков называется «алфавитом», входящие в него знаки -- «буквами» алфавита, а конечная (и том числе пустая) последовательность написанных друг за другом букв какого-либо алфавита называется «словом» в этом алфавите. Рассмотрим алфавит (а, b) из двух букв: а и Ь. Примерами слов в этом алфавите являются: b, ab, bba, aaababb и т. д.» (Философская энциклопедия, т. 1. М., 1960, стр. 39). Можно предполагать, что и термин слово в данном случае укладывается в систему общего слова слово как одно из его значений.

Напротив, термин факт иллюстрирует второй случай -- термин источника -- исходного слова и пребывает целиком и сфере специального языка: «1. В обычном словоупотреблении синоним понятий 'истина', 'событие', 'результат'. 2. В логике и методологии науки факт можно определить как обозначение особого рода предложений, фиксирующих эмпирическое знание» (Философская энциклопедия, т. 5. М., 1970, стр. 298).

Подобные наблюдения решительно препятствуют тому, чтобы все отмеченные явления подводить под разновидности полисемии. Центр всей проблемы -- омонимия. Мы раздвигаем рамки категории омонимии, подводя под нее и крайние ступени полисемии, когда одно из значений стремится к термину (идеалист 1 -- идеалист 3). В таком понимании омонимии мы следуем традиции С. Карцевского, Е. Куриловича и других крупных лингвистов[3] С. Карцевский. Об асимметричном дуализме лингвистического знака. В книге: В. А. Звегинце в. История языкознания XIX--XX в. в очерках и извлечениях, ч. II, изд. 3. М., «Просвещение», 1965, стр. 87; Е. Курилович. Заметки о значении слова. В книге: Е. Курилович. Очерки по лингвистике. М., «Прогресс», 1962, стр. 246.^[3].

Омонимия вообще определяется как совпадение по звучанию двух или более слов, имеющих разные значения. Мы видим, что это общее определение необходимо конкретизировать. В омонимии вообще особое место занимает тот ее тип, когда на основе каких-либо признаков понятия, содержащихся в «ближайшем значении» (сигнификате), в очерченных им рамках, развивается новое, более богатое понятие, которое соотносится со своим источником как его «дальнейшее значение» и стремится достигнуть предела -- стать его омонимом, термином.

Вариации денотата слова имеют пределом метафору. Под этими вариациями мы понимаем те случаи, когда фонетическая оболочка слова (его план выражения) и его значение (сигнификат, понятие) остаются до поры до времени неизменными, но слово начинает прилагаться к другому предмету действительности, тем же словом начинают называть другой предмет. Подобные переносы возникают в речи на каждом шагу. Мы говорим: Не забудь свой блин (про шляпу); Ну, поплыли! (переходя через большую лужу); Приходите к Ломоносову (т. е. в старое здание университета в Москве у памятника М. В. Ломоносову); отстрелялись (быстро пообедав в столовой); демоны Максвелла, ободранный атом (термины физики) и т. п. Все это переносы слов с одного предмета, их обычного денотата, на новый денотат, переносы на основе подмеченного сходства реальных предметов или в силу их соседства в пространстве или во времени, или в силу одинаковых функций, выполняемых ими в жизни общества,-- разные виды метафоры в широком смысле этого термина (включая метонимию, синекдоху и прочее). Само слово метафора и означает по-гречески 'перенос' (цетафора). До тех пор пока метафорически перенесенное слово но окончании акта речи, в котором оно было употреблено, возвращается в свою обычную языковую ячейку -- к своему денотату, тождество слова с самим собой сохраняется и мы имеем дело лишь с выразительным средством речи. К началу нашего века в русской художественной речи у разных авторов были отмечены такие, например, метафорические определения: бурьян -- горький, колючий, корявый, сумрачный; былинка - слабая, худая; буря -- безнадежная, беспощадная, дикая, жестокая, злая, золотая, кипучая, косматая, кричащая, мятежная, неистовая, разъяренная, ревущая, сладостная, страстная, странная, шумная; ноги -- быстрые, деревянные, злые, короткие, крутобедрые, острые, палкообразные, резвые, тупо-упрямые, тщедушные и др.[4] Ал. Зеленецкий. Эпитеты литературной русской речи, ч. I. M., 1913.^[4]

Но когда слово, не теряя прежней связи с денотатом, получает и новую связь, с новым денотатом,-- перед нами метафора как явление языка. Как только перенос названия закрепился, у слова наряду с прежним возникло новое, переносное значение, и, строго говоря, перед нами уже не то же самое слово. В этом смысле мы и говорим о метафоре как о пределе вариаций слова по денотату. Возникшее новое значение, сигнификат, тотчас начинает обрастать новыми признаками, начинает создаваться прообраз будущего нового понятия. В современном русском языке слова память и поколение в применении к электронно-вычислительным машинам -- память машины, новое поколение машин -- иллюстрируют эту фазу. Нередко перенос значения сопровождается некоторыми изменениями фонетического слова, или, говоря точнее, фонетическое слово, закрепившееся за метафорическим значением, начинает варьироваться иначе, чем варьировалось старое слово, подчиняется иным закономерностям варьирования. С течением времени на месте одного иногда мы находим два различных слова. Так называемые слова-дублеты многих европейских языков иллюстрируют это явление. Типы вариаций могут быть при этом весьма разнообразны: русск. страдает (прямое знач.) -- страждет (перен.), так же махает--машет, двигает --* движет различаются фонетическим составом и суффиксами; принимает -- приемлет, короткий -- краткий, голова -- глава, (из)морозь -- мразь различаются чередованиями в корне (так называемым абляутом); проклятый -- проклятый, венчанный (на брак) -- венчанный (на царство) -- ударением. Перенос названий с частей тела на детали инструментов в русском языке сопровождается приданием слову суффикса уменьшительности: ножки, спинки мебели; зубцы, зубчики, глазки, ушки, головки, пятки инструментов.

Нетрудно видеть, что метафора такого рода, так же как и вариации сигнификата, имеет пределом омонимию. Подобно тому как выше мы говорили о термине-омониме, здесь можно говорить о метафоре-омониме к исходному слову. Эти наблюдения над омонимией будут обобщены ниже (§7).

§5. Система значений одного слова. Многозначность, или полисемия

Мы начали с простейшего случая -- одно слово с одним значением, по вслед за тем видели, что естественное функционирование языка постоянно приводит к сдвигам такого простого соотношения «один к одному» и порождает иное соотношение--«один к более, чем одному», одно фонетическое слово в отношении ко многим предметам и значениям, т. е. многозначность слова. Иначе то же явление называется термином полисемия. Чтобы наглядно убедиться в многозначности (полисемии) слов, достаточно наугад раскрыть любой словарь. То, что указано там после каждого фонетического слова под цифрами 1, 2, 3 и т. д., и есть разные значения одного слова.

Система значений одного слова -- явление сложное и разнородное. В ней обычно сосуществуют результаты различных вариаций и изменений, прежде всего тех трех типов вариаций, о которых шла речь в предыдущем параграфе.

Во-первых, если слово пережило фонетическое варьирование или в данное время имеет фонетический вариант, то одно и то же значение пли оттенки одного и того же значения будут принадлежать обоим вариантам: ср. русск. симптоматичный -- то же, что симптоматический в 1-м значении (словарь С. И. Ожегова); водный и водяной оба относятся к вода в 1-м значении (там же); голова и глава почти совпадают в одном из своих значений -- он глава всего дела, он всему делу голова и т. п.

Во-вторых, в системе значений многозначного слова может присутствовать результат совсем другого процесса -- развития сигнификата (понятия) от ближайшего значения к дальнейшему. Таковы рассмотренные выше 1-е и 3-е значения русск. идеалист (по словарю С. И. Ожегова) и в большинстве случаев другие так называемые «абстрактные» понятия и термины духовной культуры. Ср. русск. капитал: «1. Стоимость, являющаяся при капитализме средством получения прибавочной стоимости путем эксплуатации наемного труда. 2. Обычно мн. число. Деньги, большая сумма денег (разговорн.). Купил бы, да капиталов не хватает» (словарь С. И. Ожегова). Подчеркнем еще раз, что, с нашей точки зрения (по крайней мере теоретически), это предельные случаи полисемии, по существу, уже омонимия.

В-третьих, в системе значений может наличествовать значение, возникшее в результате метафорического переноса, ср. русск. молния: «1. Мгновенный разряд скопившегося атмосферного электричества в воздухе. 2. Экстренный выпуск бюллетеня, газеты, книги и т. п., а также особо срочная телеграмма. 3. Род металлической или пластмассовой быстро задергивающейся застежки» (словарь С. И. Ожегова).

Иногда в системе значений обнаруживаются результаты и иных, более частных и редких процессов. Так, в только что приведенном примере 3-е значение слова молния -- результат прямого перевода (кальки) французского названия той же застежки fermeture-eclair; во французском языке оно было первоначально просто коммерческим наименованием этого изделия. Аналогичный исконно русский пример -- Москвич как название автомобиля, ср. Купили «Москвича-» (разговорное).

Ввиду такой сложности системы значений многозначного слова составление хорошего словаря оказывается делом чрезвычайно трудным. Один из самых сложных вопросов -- отграничение несколько различающихся употреблений слова при одном значении, оттенков значения, от разных самостоятельных значений. Мы здесь не будем касаться этой сложнейшей проблемы, остановимся лишь на том, как подается система значений слова в словарях. Разные способы подачи значений -- порядок перечисления значений (какое будет приведено первым, какое последним), описание значений, примеры и т. д.-- вскрывают разные стороны в самой объективно существующей в языке системе значений. Остановимся на основных способах.

На первое место словарной статьи выносится главное значение. Естественно, что этот способ требует умения отделять главное значение от неглавных. Главное значение -- то же самое, что свободное значение.

Главным, или свободным, значением слова называется то значение, которое максимально независимо от сочетаний с другими словами (полная независимость невозможна), которое не меняется сколько-нибудь существенно при сочетании данного слова с другими словами в речи, то есть не зависит существенно от позиции в разных конкретных высказываниях. Неглавными значениями называются те, которые зависят от позиции, то есть могут быть поняты только в сочетании с какими-либо определенными, а не любыми словами.

Рассмотрим пример с русским словом дядя. В современном русском языке (согласно словарю С. И. Ожегова) у него три значения: м) 'обращение к взрослому мужчине' (в просторечии); б) 'мужчина' (и детской речи и просторечии); в) 'брат отца или матери', а также 'муж тетки'. Главным, или свободным, значением из них будет то, которое реализуется без существенных ограничений, в любом или почти любом сочетании, это значение «в»: ср. Спроси у дяди, Дядя заболел, Чей это дядя? и т. п., оно займет место под цифрой 1. Место под цифрой 2 займет то из оставшихся значений, которое реализуется лишь при некоторых особых условиях, им будет значение «а»: для его реализации необходима ситуация непосредственного общения в просторечии; если эта ситуация налицо, то все примеры, приведенные выше для первого случая, могут быть поняты так: Спроси у дяди = Спроси у этого мужчины; Дядя заболел -- Этот мужчина заболел; Чей это дядя? = Что это за мужчина? Место под цифрой 3 займет то значение, которое выше было приведено под буквой «б». Для его реализации требуется уже не одно, а два ограничительных условия: во-первых, чтобы налицо была ситуация непосредственного общения в просторечии; во-вторых, чтобы в этой ситуации говорящим был ребенок, ср. Дядя, а вы за тысячу рублей съели бы дохлую кошку? (аналогичный пример со словом тетя приводил К. Чуковский в книге «От двух до пяти»).

На первом месте словарной статьи идет то значение, из которого легко выводятся остальные, его также можно называть главным. Иными словами, если даны два значения «а» и «б» и зная «а», легко понять «б», но зная «б», еще не поймешь «а», то на первом месте должно стоять «а», на втором -- «б». Такие связи значений всегда живые, они существуют лишь в данный определенный период, а в следующий период они уже иные. Эти связи всегда актуальны. Поэтому иначе их можно назвать «актуальным порождением» значений (из одного -- других). Словари, построенные по такому принципу, очень полезны для овладения языком, но они быстро устаревают и требуют перестройки. Возьмем для примера русское слово выпуск, означающее действие по глаголу выпускать. Это его главное значение. Но порядок неглавных значений в системе этого слова за несколько десятилетий существенно изменился. В Толковом словаре русского языка под ред. Д. Н. Ушакова (т. I, 1935 г.) он таков: «2. То, что исключено, выброшено (в сочинении), Пьесу давали с большими выпусками. 3. Часть целого сочинения или периодической серии, издаваемая отдельной книгой. 4. Совокупность учащихся, окончивших в данном году учебное заведение. 5. Количество выпущенного... товара, продуктов производства». И т. д. Очевидно, что в наше время второе значение должно пойти далеко ниже, а четвертое и пятое выйти вперед (какое из них прежде другого -- уже конкретный лексикографический вопрос; в словаре С. И. Ожегова поставлено на второе место прежнее четвертое значение).

Интересно, что и прежние первое и четвертое значения претерпели не только относительные сдвиги по своему месту в системе значений, но и внутренние. Словарь дает среди иллюстраций такую: Выпуск учеников состоится завтра. Теперь мы сказали бы выпускной акт или выпускной вечер, а выражение выпуск кого-либо употребляем главным образом в собирательном значении: наш выпуск, выпуск такого-то года.

На первом месте то значение, которое исторически возникло первым, а вслед за ним все другие в исторической последовательности их появления. Словари такого типа не отражают современного состояния языка, но зато и не требуют перестройки: их можно много раз переиздавать, присоединяя новые значения в конце списка. Для русского языка таких словарей нет, для французского близок к этому типу словарь Э. Литтре, постоянно переиздающийся с 1863--1874 гг. до наших дней.

Для многих слов все три характеристики главных значений совпадают, то есть главное значение одновременно и наиболее свободное (наименее зависит от окружения), и является центром, из которого выводятся другие значения, и первично с точки зрения истории. Ср.: рука, голова, брать, нести, отец, мать и т. д. Эти слова составляют основную часть словарного состава языка.

§6. Семантическое развитие слова

Из сказанного в предыдущих параграфах уже можно заключить, что развитие системы значении слова, семантическое развитие слова, протекает в двух основных направлениях. С одной стороны, происходит смена денотатов -- процесс, в основе которого лежит метафора. С другой стороны, постоянно углубляется содержание сигнификатов, благодаря органическому взаимодействию системы значений слов и системы научных понятий. Кратко остановимся на обоих процессах.

Метафора в разных ее видах -- одно из главных орудий развития лексики. Поэты и писатели осуществляют метафорические переносы в разных направлениях -- от природы на внутренний мир человека, от тела человека на его духовные качества, от духа к телу, от одного явления природы к другому и т. д. Но главное направление метафорических переносов в общем языке--от самого человека и от ближайшей к человеку действительности на весь остальной мир. Благодаря языку и посредством языка человек осваивает внешний мир. Выше мы уже говорили о том, что детали орудий осмысляются и называются по их аналогии с частями тела (ручки, ушки, головки, пятки). Как показал О. Н. Трубачев, термины плетения прутьев, первобытного ремесла, в дальнейшем превращаются в термины ткацкого производства, когда оно приходит на смену более примитивным ремеслам[1] О. Н. Трубачев. Ремесленная терминология в славянских языках. М., «Наука», 1966.^[1]. Латинский корень teks-, представленный в слове texo 'тку', восходит к более древнему корню, сохраненному в древнеиндийском taks- 'рубить топором'. От орудий труда люди в процессе их социальной, хозяйственно-экономической жизни переходят к заключениям о глубинных основах бытия и обобщают эти заключения в форме метафор: русск. основа -- первоначально, да и теперь еще,-- это термин ткацкого ремесла 'основа ткани'; станок -- первоначально приспособление только для пряжи и тканья; франц. travail 'работа, труд'-- первоначально тоже термин ткацкого ремесла, travouil 'челнок, мотовило', отсюда же англ, travel 'путешествие', первоначально 'езда туда-сюда'; международный термин материя, имеющий теперь важнейшее философское значение, в латыни значил 'древесина', и из этого латинского значения materia развилось еще и современное испанск. madera 'древесина'. От жизни своего организма и организма животных люди переносят признаки на жизнь природы, об этом свидетельствуют такие древнейшие корни индоевропейских языков, как те, которые содержатся в русск. меркнуть, смеркаться и литовском merkti 'жмурить глаза', русск. жар в теле и жара в природе; стыд и стужа, стыдить и студить; мразь, мерзость и мраз, мороз; горе и горсть, печаль и печь и многие другие. Переносов последнего типа во всех языках сохранилось так много, что исследователи считают возможным говорить об одушевлении природы как об особой всеобщей стадии в развитии мышления, стадии анимизма, переживаемой человечеством в эпоху родоплеменного строя (см. также §64).

Иной процесс -- развитие значений, сигнификатов. Система языковых понятий (ближайших значений) постоянно приближается к системе научных понятий, стремится включить ее в себя, никогда, однако, не достигая этого предела и не совпадая с этой системой. Рассмотрим в подробностях -- так как здесь именно подробности помогают понять суть дела -- один пример. Русское слово цветок в своем ближайшем значении значит следующее: «растение (трава), имеющее органами размножения цветки» (Толковый словарь русского языка, под ред. Д. Н. Ушакова). В ботанике же это слово в этом значении заменено словосочетанием цветковые растения. Замена слова общего языка словосочетанием в научном языке -- не случайное явление. В большинстве случаев в процессе развития понятия требуется уточнять значение исходного слова, а это как раз и достигается легче всего присоединением определений или сочетанием основ слов. Само приведенное словосочетание возникло на основе прилагательного цветковый, в свою очередь образованного от мн. числа слова цветок --* цветки, но такое мн. число в литературном языке неупотребительно, обычное мн. число -- цветы. Следовательно, со стороны формы, плана выражения, современный ботанический термин цветковые растения является далеким производным от слова цветок. В плане содержания термин также опирается на обиходное слово: основные признаки значения слова цветок входят в понятие 'цветковые растения', но не полностью: «растение, имеющее органами размножения цветки», входит, а «трава» не входит. В современном курсе ботаники говорится: «Цветковые растения -- наибольшие по размеру представители не только растительного, но и всего органического мира. Они могут достигать 150 м высоты (эвкалипты из семейства миртовых), а некоторые лианы (ротанговые пальмы) имеют стебли длиной 200 и более метров»[2] С. А. Шостаковский. Систематика высших растений. М 1971, сгр. 118.^[2]. Перечень основных признаков цветковых растений, составляющий научное понятие о них, занимает четыре страницы большого формата. В частности, указывается, что цветковые растения могут быть и деревьями. Слово же цветок в ботанике обозначает лишь часть цветкового растения. Очевидно, что цветок, цветковое растение, а также дерево в общем, или обиходном, языке и в современном языке ботаники представляют в настоящее время как раз две крайние точки семантического развития -- ближайшие значения в обиходном языке и дальнейшие значения, термины в языке ботаники. При этом слова цветок, дерево -- термины-омонимы к соответствующим словам обиходного языка. Значения этих современных обиходных слов не достигли возможного для них предела -- не совпали с ботаническими терминами, однако они могут совпасть с теперешними терминами в будущем. Чтобы убедиться в том, что такие возможности превращаются в Действительность, зададимся теперь вопросом: как соотносится слово растение с научными данными прошлых эпох? Рассмотрим понятие 'растение' в исторической перспективе. Латинский язык классической поры не имел ни общего слова, ни понятия 'растение'. И в тогдашней ботанике также arbor 'дерево' и herba 'трава' были самыми общими названиями. Общий родовой термин 'растение' planta появляется только в средневековой латыни, у знаменитого ученого-схоласта XIII в. Альберта Великого (Albertus Magnus). Лишь три века спустя оно в виде заимствования утверждается во французском языке. Но теперь во французском языке plante 'растение' уже не научное понятие-термин, а общеязыковое достояние, слово с его ближайшим значением. Очень похожий путь проходит здесь и русский язык. В начале XVIII в., в эпоху Петровских реформ, в науке устанавливается деление природы на «три царства натуры»: животное, растительное и минеральное. Для первого «царства» обобщающее слово, родовое обозначение, было к тому времени известно -- животные, реже звери. Для второго и третьего их не было. До середины века проходит период проб и исканий, часто возникают описательные выражения «деревья, травы и прочие к ботанике принадлежащие» (отчет Шумахера о заграничной поездке 1721-- 1722 гг.). Некоторые термины начинают чуть-чуть приподниматься над видовыми значениями, в этой более высокой роли одно за другим перебывали: 1) былис, зелие; 2) летораслия; 3) рассада, расада, роса-да; 4) раирние, произрастание; 5) растущие вещи, прозябающие вещи (ср. современное зябь), прозябсния, произрастающие; 6) латинизмы вегетабили, планты (ср. planta выше) и, наконец, 7) растение, особенно частое у М. В. Ломоносова и впервые, по-видимому, употребленное им в 1757 г. (в речи «О рождении металлов от трясения земли»)[3] Ю.С. Сорокин. Из истории русской естественнонаучной терминологии и ее литературного распространения (термин растение и его синонимы). «Известия АН СССР. Отделение литературы и языка», т. 25, вып. 3, 1966.^[3]. To, что в середине века было научным термином, стало к концу его словом общего русского языка. Позже оно легло в основу рассмотренного уже нами сочетания цветковые растения, которое без опорного слова-понятия не могло бы возникнуть.