Религиозные символы в современных медиа

Размещено на http://allbest.ru

Оглавление

Введение

Глава 1. Религиозные символы и медиа

1.1 Религиозные нарративы и символы. Возникновение религиозной символики

1.2 Стратегии развития религиозной репрезентации в медиа. Сущность религиозной коммуникации

1.3 Религиозные символы в контексте нарратологии и семиотики

1.4 Символы в медиа

Глава 2. Религиозная символика в интернет-СМИ

2.1 Репрезентация религиозной символики в текстовых сообщениях современных интернет-СМИ

2.2 Репрезентация религиозной символики в визуальных сообщениях современных интернет-СМИ

Заключение

Библиографический список

Приложения

Введение

В данной работе исследуется транслирование околорелигиозного дискурса в современное интернет-пространство в целом, и репрезентация религиозных знаков в отдельных сообщениях интернет-СМИ, в частности. Объектом исследования стала совокупность различных текстов и изображений современных интернет-СМИ, предметом - репрезентация религиозной символики в данных текстах и изображениях.

Тема выпускной квалификационной работы, на наш взгляд, является крайне актуальной, исходя из нескольких факторов.

1) Религиозный дискурс весьма обширен, его проблематика выступает в качестве постоянной темы современного медиаконтента. Многие интернет-издания рассматривают вопрос веры с разных позиций, в социальных сетях ведется полемика на эти темы. Интерес к религии в интернет-сообществе поддерживается, в том числе, и за счет критики религии, так как интернет-коммьюнити в массе своей (будь то пользователи Фэйсбука и ВК, или посетители YouTube) являет собой совокупность людей с различными установками и ценностями (причем преобладают в интернете люди, эти самые высшие ценности отрицающие). Атеистов среди аудитории интернет-пользователей тоже немало, что приводит к успешности критического подхода сообщений околорелигиозного характера.

2) Российская православная церковь использует интернет для повышения своего влияния среди молодежи. Так, РПЦ начала готовиться к продвижению в соцсетях с помощью блогеров РПЦ начала готовиться к продвижению в соцсетях с помощью неких известных блогеров// TJournal. 30 января 2017 г. URL: https://tjournal.ru/40442-rpc-nachala-gotovitsya-k-prodvizheniu-v-socsetyah-s-pomoshu-nekih-izvestnih-blogerov (Дата обращения 25.04.17); РПЦ обратилась к блогерам с просьбой помочь приобщить молодежь к культуре// Лента. 17 марта 2017 г. URL: https://lenta.ru/news/2017/03/17/rpcplusbloggers (Дата обращения 25.04.17). Премьер-министр России отметил вклад РПЦ в объединение страны Медведев отметил большой вклад РПЦ в налаживание межнациональных отношений// РИА Новости. 16 апреля 2017 г. URL: https://ria.ru/religion/20170416/1492343357.html (Дата обращения 25.04.17)

Медведев отметил роль РПЦ в единении российского народа// Парламентская газета. 16 апреля 2017 г. URL: https://www.pnp.ru/social/2017/04/16/medvedev-otmetil-rol-rpc-v-edinenii-rossiyskogo-naroda.html (Дата обращения 25.04.17), что позволяет думать об интегрируемости данной организации в современный политический дискурс страны. Политический дискурс репрезентируется в медиа максимально подробно, в связи с этим можно сделать вывод, что от обсуждения инициатив РПЦ РПЦ поддержала идею особого меню для верующих школьников// Лента. 15 апреля 2017 г. URL: https://lenta.ru/news/2017/04/15/pravoslavmenue (Дата обращения 25.04.17) медиа могут перейти к репрезентации непосредственно внутренних религиозных смыслов, религиозного сознания.

3). Необходимо изучить репрезентацию религиозной символики в медиа по причинам, указанным выше, а так же в связи с тем, что совокупность религиозных нарративов на сегодняшний день является очень репрезентативным полем, могущим выступать в качестве интегративного материала. Библия, как самая читаемая книга в мире, также обладает высокой цитируемостью, что позволяет говорить об ее репрезентируемости в контексте медиаполя, как естественного и проникшего во все слои интернет-сообществ гиперисточника информации. Символика в медиа может выступать как инструмент влияния, манипуляции чужим мнением, так же нарративизация новостных заметок позволяет транслировать в них куда более глубокие идеи и смыслы.

Немного об особенностях данной темы, которые имеет смысл выделить. Религиозные символы применяются как в качестве интегративного средства, так и в качестве эмоционального фактора, меняющего восприятие текста и впечатление от него. Аллюзионное значение такой символики весьма высоко, дополнительный пласт, который тексту придает такая аллюзия, может цениться в определенных кругах. Религиозные символы могут широко использоваться в качестве катализатора для медийного дискурса, так как зачастую нарративные линии весьма ограничены, и в определенных контекстах медийное может повторять и интерпретировать религиозное. Необходимо пояснить значение религиозного символа в медийном контексте, указать, как может репрезентироваться религиозный символ, проанализировать определенную выборку визуального и текстового медиаконтента, чтобы объяснить значение религиозной символики в нем.

Цель исследования - осмыслить репрезентацию религиозной символики в текстовых и визуальных сообщениях современных интернет СМИ, выявить наличие типологию подобной символики в текстах и изображениях, функции ее применения.

Задачи исследования:

а) изучить теоретические положения о возникновении религиозной символики, изучить типы религиозных нарративов и возможностей их встраиваемости в интернет-контент;

б) охарактеризовать стратегии развития религиозной репрезентации, сущность религиозной коммуникации;

в) выявить типы религиозных нарративов и возможностей их встраиваемости в интернет-контент, выявить типологизацию религиозных символов согласно семиотике;

г) исследовать характер репрезентации символов в медиа, технологии символического медиапроизводства;

д) проанализировать способы репрезентации религиозной символики в текстовых и визуальных сообщениях современных интернет-СМИ;

Гипотезой исследования послужило предположение о том, что религиозные символы могут использоваться в современных медиа как для метафоризации текста, так и для создания дополнительного смыслового пласта, и с манипулятивной целью. В ходе исследования гипотеза частично подтвердилась - религиозная символика действительно косвенно или прямо служит целям манипуляции и совокупностью дискурсивных маркеров в тексте, создавая дополнительные подсмыслы в рамках медиатекста.

В качестве методов исследования были выбраны нарративный и семиотический анализы, историко-генетический анализ, анализ контента интернет-СМИ.

Степень разработанности проблемы высока в тех ее частях, которые касаются религиозной символики как феномена культуры и религиозного нарратива в целом, но не слишком высока в том, что касается репрезентации таких символов в медиа.

Теоретическую базу работу составили труды российских и зарубежных авторов. Религиозные паттерны и их роль в культуре изучали такие авторы, как Л. С. Васильев (изучение религий Востока), Ю. А. Кимелев (систематизация философии религии, определение специфики религиозно-философского знания), А. В. Мень (изучение духовных традиций, интерпретация событий библейской истории, А. И. Сосланд (изучение стратегий религиозного гедонизма, изучение концепций нравственности, аскезы, психологических защит монотеистического подхода), М. В. Щеглик (исследование мифотворческой функции религий) Васильев Л.С. История религий Востока. М.: Высшая школа, 1983; Кимелев Ю.А. Современная западная философия религии. М.: Мысль, 1989; Мень А.В. История религии: В поисках Пути, Истины и Жизни: В семи томах. Т.1. Истоки религии. М.: СП "Слово", 1991; Сосланд А.И. Религия, пространство производства удовольствия. // Психология. 2007. №4. Т. 4. - С. 82 - 89; Щеглик М.В. Религиозный миф как непременное условие существования человеческого общества. // Известия Томского политехнического университета. 2009. № 6 . Т. 314. С. 79 - 81.. Роль символа в культуре, нарратологии и семиологии изучали такие авторы, как Ж. Бодрийяр (изучение процесса преобразования символов в симулякры), Н. А. Буравлева (изучение символов в контексте религии), И. П. Ильин (изучение постструктуралистских подходов к изучению нарратива и символа), В. М. Рошаль (классификация и типологизация символов), М. Элиаде (классификация проторелигиозных нарративов) Бодрийяр Ж. Симулякры и симуляция / Simulacres et simulation. М.: Рипол-классик, 2015; .Буравлева Н.А. Религиозные символы. // Вектор науки Тольяттинского государственного университета. 2015. - с. 222 - 224; Ильин И. П. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. М.: Интрада, 1996; Рошаль В.М. Энциклопедия символов. М.: АСТ; СПб.: Сова, 2008; Элиаде М. Аспекты мифа. М.: Инвест - ППП, 1996..

Технологии работы современных интернет-СМИ рассматривали такие авторы, как И. М. Дзялошинский (исследование медиатекста как новой коммуникативной формы, изучение конвергенции и формирования медиасреды), М. Н. Ким (исследование композиции журналистского произведения), В. Ф. Олешко (мифотворчество и имидж в СМИ), К. М. Подурец (технологии работы с информацией в медиапространстве), В. Н. Топоров (изучение репрезентации пространства-времени в тексте) Дзялошинский И.М., Пильгун М.А. Медиатекст: особенности создания и функционирования. М.: Издательский дом НИУ ВШЭ, 2011; Ким М.Н. Технология создания журналистского произведения. - СПб: Изд-во Михайлова В. А., 2001; Олешко В. Ф. Журналистика как творчество: Учебное пособие. М.: РИП-холдинг, 2003; Подурец К. М. Журналист в интернете: Учебное пособие. М.: ИМПЭ им. А.С. Грибоедова, 2002; Топоров В. Н. Пространство и текст // Текст. Семантика и структура. М., 1983..

Эмпирическую базу исследования составили текстовые и визуальные материалы интернет-СМИ.

Теоретическая и практическая значимость работы, на мой взгляд, заключаются в том, что она может быть интересна специалистам по технологии медиа, преподавателям соответствующих курсов. Технологии медиа тесно смыкаются с нарратологией и семиотикой, во многих случаях понимание ключевых процессов медиа и того, как медиа используют опыт литературной и философской традиции, может оказаться весьма полезным. Также данная работа может быть полезна для корреспондентов и журналистов различных изданий. С умением подать любую новость как полноценный сюжет, с использованием символов и глубоких отсылок в качестве дополнительного смыслового пласта их творчество станет по настоящему востребовано в сфере медиа.

Тайное оружие всякой религии - ее священный текст, сакральная книга, в которой даются ответы на все возможные вопросы. Образ бытия, мыслей, поведения человека, доктрины спасения и проклятия, вечность, онтология, метафизика и экзистенция - все это есть на страницах величайших письменных монументов. Однако главное место всякого текста - форма, в которой он подается. Форма подачи в сакральных текстах очень яркая, носит отчетливый характер проповеди, изложения мыслей людей несомневающихся, такая подача заведомо влияет на положительное восприятие подобного текста. Но важно не только это. Книги, предопределившие литературу, как таковую, помимо памятников античной и восточной мысли - это книги с которых начиналось просвещение. Соответственно, это священные тексты во многом предопределили литературную традицию, с них началась сюжетность и аллюзионность любого письменного творения.

Священные тексты повторяют собственный миф, делают его центром собственных же отсылок. Любой символ в таком мифе приобретает трансцендентное качество, делается как бы более идеальным, более глубоким отражением своей же вещности. Крест, на котором распяли Спасителя и обычный деревянный крест из досок - суть глубоко разные вещи, но сейчас деревянный крест не будет мыслиться без сакральной стороны, без собственного символического смысла. Этому орудию казни не суждено было пережить ранние исторические времена, но в священных книгах его смысл увековечился.

Символ победил собственную вещность. И таких символов великое множество. Любой текст с отсылками к вечным нарративам и символам только выиграет в смысловом плане - аудитории достаточно уметь читать некоторые из этих знаков, чтобы почувствовать новую глубину даже самого заурядного текста. Дополнительный смысловой пласт в некотором смысле является спасением для медиа - слишком простых по своей сути, неискушенных в завладении вниманием читателя, заурядных и однобоких агрегаторов информации.

Никто не требовал от медиа ничего, кроме более-менее точной информационной повестки - но времена меняются. СМИ рождаются и прекращают свое существование изо дня в день, и вся информационная повестка для каждого последующего медиаагрегатора становится лишь повторением уже сказанного. Бесконечный круговорот воспроизведенного и обсуждаемого за день - таков к сегодняшней дате медийный дискурс в общих чертах. И могут ли ко взаимной выгоде объединить усилия религиозное и медийное пространство - вопрос, побуждающий к дискуссии.

Вряд ли в работе откроется так уж много новых граней религиозного и символического. Семиотика уже давно избрала религиозные знаки полем для исследований, и с тех пор по этим темам было написано немало трудов. Снова медианаука здесь уступает место философии, и, возможно, это к лучшему - препарировать всякое произведение с позиции поиска отдельных составляющих есть удел философии как окололитературного базиса. Придать такому поиску научный контекст возможно, но неизвестно, сколь впечатляющим для научного мира выйдет результат. Тем не менее, даже и такая попытка, возможно, заинтересует кого-либо, кто имеет дело с символами в медиа, учится репрезентировать их и ищет в этой полной смысла деятельности новые и новые горизонты.

По структуре выпускное квалификационное исследование состоит из введения, двух глав, заключения, списка литературы и приложений.

Глава 1. Религиозные символы и медиа.

1.1 Религиозные нарративы и символы. Возникновение религиозной символики

Религия, как сложное и многофункциональное явление, веками влиявшее на жизнь общества и сформировавшее его таким, каким мы его видим сейчас, являет собой особый объект для изучения. В самом деле, в изучении религии необходима, казалось бы, скрупулезная историческая точность, сверка с определенными датами и событиями - словом, то, что с темой данного исследования соотносится слабо.

Иные факты, такие, как идейная составляющая, общие положения, в религии репрезентируются весьма относительно, что приводит нас к вековым спорам относительно религиозных догматов и положений. Фактическая сторона всякой религии - весьма спорная и зыбкая почва из суждений и коннотатов, что позволяет с некоторой смелостью утверждать, что исследовать религиозную репрезентацию в чем-либо - дело не научного исследования, но философского рассуждения. Это отчасти так, и отчасти эта работа базируется на определенном философском бэкграунде, начиная от семиотиков и заканчивая схоластами. Однако дело научного исследования - предоставить доказательства требуемой гипотезы, и пусть даже почва исследования неоднородна, в любом случае искомое рано или поздно находится.

Бесспорно, религия - древний социальный институт, сильная связующая составляющая многих обществ, мера человеческого духа и способности сопротивляться жизненным трудностям. Так же верно и то, что на заре человечества религия служила человеческой мысли, подталкивала ее к непрестанному разгадыванию тайн мироздания. Тем не менее, нынешнее положение религии, в частности, православия (на котором мы в рамках российского религиозного дискурса сосредоточимся очень подробно), весьма неоднозначно. Религия, имея поддержку власти и непротивление со стороны законодательной системы, пользуется большим влиянием и расположением со стороны своих адептов.

Однако верно так же и то, что религия теряет свое влияние среди молодого поколения - активных пользователей интернета. В сущности, современный информационный век, развитие науки и технологий позволяют отказаться от мирообъяснительной функции религии, отдать ее более объективным институциям. Поскольку иные функции религии молодежь интересуют куда менее, чем объяснение картины мира и образа бытия, ясно, что православные организации беспокоятся о будущем значении церкви. С этой целью религия стремится репрезентироваться в современных СМИ - вестниках нового информационного мира и носителях мифов двадцать первого века. Эта задача посильна, и можно думать, что в ближайшие несколько лет религия в СМИ будет представлена куда значительнее, чем сегодня.

Религиозные системы по сути своей с самого возникновения первых человеческих общин являлись частью этих самых общностей. Поначалу выступая, как инструмент расширения границ познания, религия искала баланс между человеком и стихией, пыталась объяснить мир и процессы, происходящие в нем Яблоков И.Н. Религиоведение: Учебное пособие и Учебный словарь-минимум по религиоведению. М.: Гардарики, 2000. С. 12.

Изначальный страх перед разрушительной стихией сформировал реакцию, тираническую систему, замкнувшуюся на порядке и нерассуждающем слепом почтении к богам и их деяниям Больней К. Избранные атеистические произведения. М.: Наука, 1962. С. 66.. Зарождаясь, как протомиф, религия, тем не менее, начала объединять в себе все больше и больше функций. В общинах, главе которых придавался божественный статус, статус посредника между имманентным и трансцендентным знанием, религия носила статус закона. Религия определяла характер отношений между властью и подданными, религия определяла социальные роли людей, создавала социальное расслоение и герметизировала рождающиеся классы общества. Тайна сотворения и непонимание основных законов заставляло человечество еще на самой заре своего развития продуцировать бесконечные мифы, порождаемые суеверием Гольбах П. А. Система природы. М.: Соцэкгиз, 1940. С. 218..

Религия служила инструментом объяснения, через нее претворялись в жизнь законы, обряды, через нее человек органично становился частью постоянно меняющегося, хтонически несовершенного мира. Что характерно, в какой-то момент протомиф породил две ветви миропонимания - параллельные движения человеческой мысли к глобальной религии и к философским всеидеям были обозначены именно необходимостью вырваться из рамок хаотической устной традиции, политеистического хаоса, в котором одни боги заменялись другими, их свойства переписывались и переприсваивались. Верить при таком неупраздненном беспорядке в конкретное божество было невозможно.

Философия параллельно с глобальной религией пришла практически к тем же выводам - что место человека во всякой форме бытия является центральным, и объяснить мир получится исключительно через объяснение человеку его пути и предназначения. Нельзя сказать, что Сократ был первооткрывателем идеи человека как центральной проблемы всякой философии. Зороастризм, маздеизм, общинные политеистические воззрения - все они, так или иначе, объясняли мир через фокус зрения человека Васильев Л.С. История религий Востока. М.: Книжный дом «Университет», 2000. С. 48 - 54.. Однако глобальные религии получили ключ к человеку, объясняя бытие как нечто, созданное именно ради него.

Ранний иудаизм, буддизм, вышедший из брахманизма, объединили разрозненные по своей сути отдельные мифы с некой исторической основой и объединили эти сюжеты общей идеей - идеей о существовании абсолюта, с которым человеку предстоит слиться для достижения абсолютного, высшего счастья Там же. С. 59.. Это была первая ступень на пути, на котором религия стала идеей мира, правительницей чужих умов. Несмотря на то, что все шло не так гладко, сложились отдельные аспекты религиозной основы, некого фундамента. Религия, объединившая в сакральные тексты отдельные исторические нарративы, мифы отдельно взятого этноса, интегрировала эти сюжеты и подгоняла их под единую символьную основу.

Сакральные тексты долго шлифовались, переписывались, оттачивалась поэтическая форма их написания, менялись авторы отдельных частей священных книг. Веды, Упанишады, Танах еще были не так далеки от древних мифов, но в них была заложена новая идейная основа. Слово, записанное на пергаменте, пережило всякую устную традицию, гимновая, весьма метафорическая форма изложения стала превалирующей формой при написании новых текстов, а символы и нарративы кочевали из одного религиозного течения в другое.

Новые синкретические философские учения, такие, как платонизм, создали еще одну ступень для идеи об абсолюте - идею абсолюта как организованной силы, сотворившей мир и человека. Эти представления стали результатом нарушения интуитивной репрезентации человека, как мыслящего и телесного существа и спровоцировали появление категории мыслящей бестелесности - то есть идеала Шахнович М.М. Когнитивная наука и исследования религии. // Государство, религия, церковь в России и за рубежом. 2013. № 3 (31). С. 41., монады всякого материального тела. В платонических терминах и категориях человек уже представляется заранее несчастным, запертым в ловушке собственных заблуждений и страстей. Платоновский демиург, творец мира, несовершенен, благодаря ему материальный мир и человек несовершенны тоже.

Однако всегда есть возможность путем различных практик вырваться из подобного бытия, пройти внутреннее перерождение. Более того, мысль платоников, а впоследствии и неоплатоников дала религии комплекс учений о трансцендентном, о религиозных ноуменах, придающих смысл отдельным социальным аспектам жизни Luckman Tb. Das Problem der Religion in der modemen Gesellschaft. Freiburg, 1963. S. 20..

Античные философы дали основные направления идеям о духовных практиках, которые спустя определенное время станут частью христианства, как новой глобальной религии - невероятно удачной синкретической теории, вышедшей из строгого и герметичного иудаизма. Стоики искали свой путь в преодолении себя, в противлении высшему року - Гемармену. Киники пытались уподобиться собаке в простоте, аскезе и неприхотливости, их философия стала их кнутом для самобичевания, их оружием против всяких ложных измышлений и теорий.

Эпикурейцы искали способ уйти от зла, достичь абсолютного покоя, достичь атараксии Дынник М.А. Материалисты Древней Греции. М.: Госполитиздат, 1955. С. 143.. Античная философская мысль, ставшая во времена упадка Греции достоянием Римской империи, в скором времени даст христианству комплекс гениальных и простых идей - идеи аскезы, избавления от страстей, нетребовательности, спокойствия и смирения. Эти духовные практики, прошедшие через призму восточного иудейского сознания, стали ответом на извечный вопрос, задаваемый всякой религией - что нужно сделать, чтобы стать свободным?

Христианство стало новым типом религии, религии не для этноса, как иудаизм или брахманизм, но религии личности. Ее душеспасительная, сотериологическая функция выковывалась в течении многих лет, ставилась в оппозицию надмирному хаосу и внутричеловеческой тирании Флоренский П.А. Вступительное слово пред защитою на степень магистра книги: «О Духовной Истине» // Флоренский П.А. Столп и утверждение истины. М.: Изд-во «Правда», 1990. Т. 1(11). С. 818.. Брахманизм и иудаизм считали залогом успеха свод нерушимых правил, созданных для того, чтобы этнос не был уничтожен голодом, болезнями, другими враждебными группами людей.

Карающий Господь иудейского народа не слышал голос одного единственного человека. Он карал тысячами, делая это ради того, чтобы этнос выжил. В лице иудейского Бога еще осталась первобытная патристическая жестокость, суровость стихии, не исчисляющей лучших и худших. Брахма создал варны, касты, в которых не было никакого перехода, в которых можно было только родиться и умереть. Опять-таки, ради выживания этноса личность обратилась в ничто. Буддизм, христианство, вслед за ними и ислам - эти новые глобальные религии обратили внимание на человека, дали ему голос, научили его, как спасти себя, а не пригрозили карами небесными в случае несоблюдения правил.

Перенявшая самые разные символы у других религий, будь то личность пророка Зороастра, борьба громовержца и змея из многих доглобальных религий и протомифов, лучшие идеи античности, религия христианства создала совершенно новый субстрат из всего, что могло зародиться в покоренной иудейской провинции под владычеством покорившего многие племена и территории Рима Васильев Л.С. История религий Востока. М.: Книжный дом «Университет», 2000. С. 49.. И то, с каким усердием Отцы церкви боролись за эту новую религию, за ее право быть, право воспитывать и просвещать своих приверженцев, говорит об импульсе, который дало многим душам христианство.

Библейские сюжеты, почерпнутые из множества различных мифологий, отличаются своей очищенностью от лишних деталей, довольно стандартных при становлении общего мифологического дискурса. Всякая мифология изобилует именами, родственными связями, нарративными ответвлениями. Библейские тексты многое позаимствовали из религий, давно ушедших в прошлое - из маздеизма, разделившего добро и зло и определившего их противостояние, из зороастризма, придавшего учению Авесты своего пророка и его малых.

Каждый миф репрезентирует любой другой сюжет, отсылки одних культур к другим культурам в мифах встречаются в порядке заимствования. В этом смысле Библия - идеальный синкретичный образ религий, с помощью даггеротипов, оттисков с малых учений уловившая общую всеидею Бога. Передача этой идеи оказалась такой простой и вместе с тем имеющей огромное, определяющее значение, что на долгое время вся культура стала лицом христианской религии. Сам иудаизм, ставший естественной платформой христианства, не смог превратиться в глобальную религию - слишком много в нем было от мифа, слишком многие псевдоисторические и детальные описания легли в канву священного текста. Но куда менее детальный и куда более притчевый стиль изложения в Новом Завете стал большим прорывом в становлении новой глобальной религии.

Религиозные сюжеты, как герметичные системы, во многом очищенные от первоначального мифологического значения, зарождались в течение многих лет. Проторелигии, сделавшие своим центральным ядром верования в примитивных политеистических богов (будь то тотемы или животные), только начинали формировать устную традицию зарождения мифа Элиаде М. Аспекты мифа. М.: Инвест - ППП, 1996. С. 20.. Первые сюжеты формировались достаточно долго и постепенно выходили за пределы отдельных общин, рассеиваясь в качестве устных преданий по разным народам.

Каждая религия перенимала отдельные системы символов, с ростом коммуникации между цивилизациями росла и установка на переимчивость определенных сюжетов. То есть развитие религии, становление ее глобального влияния было напрямую связано с первыми механизмами передачи информации, что конечно, напоминает роль медиа в наши дни.

Современные медиа используют более расщепленные, условные нарративы, оформленные в виде актуальной повестки, но, если бы медиа существовали в те времена, целью, для которой они были бы задействованы, стало бы исключительно содействие миропознанию и установление определенных норм религиозной этики.

Чем являлась религия для мира, в котором она заполняла различные лакуны человеческого незнания? Религиозные институции, развивавшиеся постепенно, выполняли компенсаторную функцию, давая человеку надежду на заслуженное им воздаяние уже в трансцендентности, непосредственно после смерти. Они удерживали социум в определенных рамках - фактически, до развития закона и института царской власти на тот момент именно религия занималась установлением всеобщего порядка.

Религия воспитывала общий фаталистический настрой и способствовала образованию закрытых групп, якобы имевших некое сакральное знание. Религия определяла мировую и надмирную онтологию, в рамках религии развивались отдельные науки, религия способствовала продвижению особого рода философии - схоластической философии. Влияние крупных религий затронуло все цивилизации, общий отпечаток остался на многих мировых схемах развития.

1.2 Стратегии развития религиозной репрезентации в медиа. Сущность религиозной коммуникации

Медиа как современный флагман электронной коммуникации, как официальный транслятор возможности такой коммуникации, использует монополию на повестку мнений, чтобы транслировать в массы определенный дискурс. Сегодняшние темы по-своему являются надсознательными темами, скользящей попыткой ухватить суть проблемы наиболее точно. Но трансляторы ограничены в своей трансляции, качество подачи трансформируется в количество переданной информации.

Медиа расширяются, заполняя все возможное условное пространство-время условного зрителя. Множатся источники информации, их содержание, назначение бесконечно дублируется, изменяется и модернизируется. Источник медиа становится не средством, а целью. Он транслирует себя в виде вторичной информации, умножая свое присутствие, хаотично распространяя его по надстроенной реальности, проводя коммуникацию не с потребителем, а с собой же через зрение и сознание потребителя  Бодрийяр Ж. Симулякры и симуляция/ Simulacres et simulation  -- М.: Рипол-Классик, 2015. С. 72 - 76.. Аккумуляция ресурсов, имплозивный выброс всех внутренних систем медиа делается лишь ради этой реализации программного продукта через людей, которые его потребляют. Так в массовом сознании продукт обретает свою реальность и становится элементом онтологии потребителя.

В этих стратегиях современные медиа уподобляются Священным текстам на заре новой эпохи распространения глобальных религий. Священные тексты так же были заинтересованы в человеке не ради человека и его становления, но ради своей трансляции и репрезентации в массовом сознании. Религия - глобальная система, созданная человеком, но поглотившая человека, абсурдная система, имеющая центром абстрактные идеи и симулякры смысла и миропонимания. Религия, как и медиа в наше время, трудами многих людей стала обслуживаемой институцией, из которой исключен человек как единица, ее изменяющая.

Условные стратегии репрезентации медиа в поле глобального информационного дискурса делают медиа ядром, вокруг которого сходятся потребители информации. Символическая самоинтерпретация, упорядоченный повтор смыслов суть главные характеристики медийного символического, символического, претворившегося в медийное Шейкин А.Г. Символ. Культурология. ХХ век. Словарь. М.: - Университетская книга, 1997. С. 404. . Макклюэновский тезис о медиа, которые стали собственным же посланием, сейчас как никогда актуален McLuhan Herbert Marshall. Understanding Media: The Extensions Of Man. 1st Ed.: McGraw Hill, 1964; Reissued by MIT Press, 1994. P. 16 - 64..

Медиа проигрывают самое себя в потребителе, максимально клонируя свои системы, чтобы увеличивать приток человеческого ресурса. В современном мире религия потеряла серьезное влияние на людей, во многом это произошло из-за смены моральных акцентов. Можно сказать, что в современном мире первичные вопросы морали были вынесены за скобки, стали довольно обычным предметом, не нуждающимся в определенном пояснении. Священные тексты уже не могут обосновать научные теории, философия тоже вышла далеко за пределы схоластических теорий. Медиа же не только поставляют огромное количество контента, поток которого стремится к абсолютной бесконечности, но и утверждают некоторые нормы современной морали. Новая мораль основана на стирании внешних и внутренних границ, на уподоблении языка универсуму, она вырастает в новом символическом пространстве, пространстве постмодерна. В этом контексте уже не медиа стремится встроиться в религиозный дискурс, а религиозный дискурс обосновывает свое присутствие в медиа.

Итак, две крупные системы, обозначающие ядром влияния неослабевающее внимание человека - религия и медиа, суть глобальные платформы старого и нового времени.

Постмодерн изменил суть религии, упразднил ее сотериологическую функцию, осуществив религию как продукт, предлагаемый к продаже. Религиозная этика во многом стала частью общественной морали, которой при развитом информационном социуме уже не требовались никакие костыли заповедей и дхармических законов.

В постмодернистском обществе варьируется только внешнее обрамление религии, ее мифологический субстрат. То есть люди вольны выбирать себе связку "пророк - предрекаемая сущность - онтологический абсолют". Свобода вероисповедания, стирание всяких границ информационной воли личности, позволяют выбрать как трихотомию "Зороастр - Митра - Индра", так и "апостолы - Христос - Господь", или "Будда - Нирвана - Сансара".

При отсутствии всякой абсолютной истины транслятором и "покупателем" истины становится сам человек - ядро своей герметичной системы. Человек уже стал потребителем не бытийных аспектов, но символов, отображающих особую, психическую связь с высшим генезисом, зримую вещность в противоположность ноумену вещи в себе Рошаль В.М. Энциклопедия символов. М.: АСТ; СПб.: Сова, 2008. С. 94.

И характер религии, ее новая ментальность, носящая эксплозивный или имплозивный характер самопроявления - вот что главным образом будет влиять на отношение общества победившего постмодерна к религии. В известной степени людям консервативным проще принять религию, как пережиток традиционализма, условный культурный код, приобщающий к патерналистским воззрениям.

Сама религия играет здесь вторичную роль, выступая скорее как элемент комфорта Сосланд А.И. Религия, пространство производства удовольствия. // Психология. 2007. №4. Т. 4. С. 84., элемент ностальгии. Религия сводится даже к некому гедонистическому аспекту своей сущности, она обуславливает надежность прежнего быта, его патриархальную устойчивость Там же. С. 82..

В старых социальных образованиях начала двадцатого века из религии исходило социальное, духовное и гражданское устройство. В сущности, все философские вопросы, касающиеся трансцендентности, будущего и прошлого, культа предков и вождей - все эти темы были неотделимы от духовного дискурса. Но что же философия? Не могла ли она дать куда более надежный выход к исцелению, нежели религия? Там, где религия всегда предлагала преклонение перед идеей абсолюта, поиск возможности слиться с этим абсолютом, философия искала путь, в котором эгоистическая природа человека не будет предана забвению.

Античная философия в конечном итоге пришла к Богу - пусть объяснив его как мировую душу, как Нус, этот первичный думающий субстрат. Христианство в конечном итоге приняло в себя платонизм, интегрировало его, как ранее использовало нарративы зороастризма, маздеизма, очистив их от прежних корней, имен, социально-интегративных функций. После Гегеля и немецкой классической философии, начиная с Ницше, философская традиция искала свой способ избавления от оков религии. Новый путь оказался весьма непростым. Мало того, что философская мысль должна была отказаться от своих прежних, почти исконных представлений о мире идей и мире вещей, как несовершенных припоминаемых сущностей - она должна была вновь, как и в сократические времена, сделать человека центром и мерой вещей. Схоластика, томизм, Церковь времен Вселенских соборов, слишком углубились в объяснение отдельных аспектов сущности Бога, теодицеи и прочих вопросов, которые в своем упрощении предстают, как "проклятые вопросы" (как их сформулировал писатель протоэкзистенциализма Достоевский).

Именно в этих колебаниях, безуспешных попытках отдалиться от Бога и исключить его из построенной ранее вертикали (а ведь и Кант и Гегель с их ноуменами, Абсолютным духом и едва ли не посткартезианским странным тяготением к логике не смогли окончательно развенчать религию и придать ей статус обычной идеи Гегель Г.В.Ф. Эстетика. Т.2. М.: Наука, 1969. С. 14., тяготеющей над разумом Кант И. Критика способности суждения. М.: Чоро, 1994. С. 194.), возник деструктивный импульс, порыв к нигилизму. Уничтожение идолов, модернистский запал, желание построить на руинах что-нибудь другое, давали свои плоды, по крайней мере до тех пор, пока мощный взрыв Второй мировой не завершил все попытки к созиданию идеалий, одновременно сделав бессмысленным и возвращение к истокам. Возвращение оказалось невозможным, ведь все увидели, что и за изнанкой философии, и за изнанкой религии скрывается не правда, но лишь нарративы, денотаты и сигнификаты, всего лишь структурированные системы с подтекстами и допущениями. При этом оказалось, что человечество, точнее, некоторая его часть, прекрасно может существовать и в атеистическом поле. Но ведь влияние религии никогда не уменьшалось.

Вышел весьма интересный парадокс - деструктивный импульс в своем слепом бесчинстве привел к совершенно обратным результатам. В окопах не бывает неверующих, этот в некотором смысле избитый тезис весьма и весьма точен. Так или иначе, даже в наше время общество, кажущееся атеистическим, тем не менее, по-прежнему каждодневно обретает верующих людей, благодаря которым благосостояние церкви постоянно растет. Религиозные институции, имеющие весьма неоднородную социальную структуру, не всегда имеют положительную репутацию, но вопрос стоит не в этом, а в том, что и в постмодернистском обществе всегда будет обширный класс верующих, которые погружены в религию в степени, достаточной для того, чтоб соблюдать некий комплекс правил и приобщаться к таинствам церкви.

Для России и ее дискурса православия, фактически неотделимого от нынешнего политического курса страны, вопрос религии всегда был связан с вопросом национальным, и более того, со спецификой российского будущего. Россия, как богоизбранная, боговдохновенная страна - это огромный национальный нарратив, ставший национальным мифом. Тем не менее, этот вопрос поднимался в ряде произведений русской литературы - от Достоевского до Пелевина (пусть у последнего он и сформулирован в весьма постмодернистском ключе).

Так называемый русский "третий путь", подразумевающий уклонение от западной и восточной ментальности в некие новые горизонты, в девятнадцатом веке считался притчей во языцех, ведь даже модернистский дискурс в России не был до конца сопряжен с отрицанием православия и Господа. В сущности, адепты таких духовных исканий считали, что через религиозную метафизику Россия станет первым бастионом Тысячелетнего царства. Сам образ русской духовности также претерпевал изменения - в устах философов, начиная от Сковороды и заканчивая Булгаковым, Соловьевым, Леонтьевым и Бердяевым, это понятие развивалось и качественно совершенствовалось.

Однако никаких конкретных подвижек к созданию милленаристского государства в России сделано не было. Будущее страны ясно показало, что утопические идеи способны причинять только вред. С тех пор никаких попыток перехода к третьему пути власть уже не делала. Но религиозный дискурс оформился в нечто совершенно уже иное - он стал обслуживать чаяния власти нынешней.

Стоит подробнее рассмотреть, как религия сейчас встраивается в контекст существующей власти. Ход очень и очень мудрый - сплести воедино два старейших социальных института, государство и церковь, вновь воскресить государство "двух мечей" из схоластических представлений - этот ход был, несомненно оправдан во времена угрозы возвращения коммунистов к власти. Сейчас, на фоне разительных перемен в эпохе, церковь становится куда более косной институцией, она фактически теряет свою главную особенность - особенность успешной коммуникации с людьми, идущей из способности апологетов православия найти путь к каждому сердцу. Так или иначе, Русская православная церковь, как официальная организация, созвучна с властью по многим вопросам. Религия стала новой гранью социального покоя и стабильности в России, пережившей и без того немало потрясений.

Таким образом, в сознании россиян в наше время выстраивается прямая дорога к Граду Божьему, пролагаемая властью совместно с церковью. В прошлом страны такой же сверхидеей ранее считался социализм. Религия выглядит куда древнее и куда безобиднее подобных сверхидей, однако характер встроенности ее в современную жизнь абсолютно разных (в том числе людей без видимых социальных ролей, присущих верующим) пластов населения поражает. Поражает и поверхностный характер этой веры, очень по-своему постмодернистский и потребительский, однако, несмотря на это, во многом существующий в рамках царящих в отдельных регионах реалий премодерна.

Проще говоря, неверие при видимых факторах веры, и отстаивание самых суемысленных факторов такой веры - суть характеристика современного образа веры вне кулуаров Церкви. И снова российская мечта о торжестве утопии исполняется весьма искаженным способом. Религия становится не утешением, не лекарством для души, но лишь инструментом, поднятым штандартом власти. Религия легко может использоваться в качестве оправдания любой войны, любого осуждаемого действия со стороны власти - стоит вспомнить хотя бы невзоровские сюжеты о священниках на войне (из программы "Дикое поле"). Конечно, факт есть факт - в тяжелые времена деятели религии обязаны помогать тем, кто находится на рубеже защиты. Однако легко и усомниться - уж не оправдывает ли присутствие духовников происходящее на войне? Это, по сути, тот же самый случай, когда религиозное неволей становится частью трансполитического, становится новым мифом выдуманного пространства с врагами и иерархией отношений. Так же религиозные нарративы могут послужить глобальному мифу современности, транслируемому через медиа - и в этом кроется проблема.

Авторитет религии в мире, и, в частности, в России, велик и не всегда полностью обозрим. Многие операции православной церкви не делаются на виду, содержание действий основных деятелей Русской Православной Церкви не всегда понятно. Тем не менее, ясно, что Церковь - авторитарная герметичная система, призванная сохранять и умножать влияние православия на человеческую мысль.

Достигается это различными путями. Известно, что РПЦ ищет способ ввести в школах на постоянной основе преподавание различных предметов религиозного характера. Также РПЦ стремится сотрудничать с крупными видеоблоггерами, дабы укрепить влияние на молодежь и познакомить многих людей с основами православной культуры (которая многим знакома лишь на самом базовом уровне). Атеистическая предубежденность против религиозного воздействия в нашем светском государстве прослеживается все более явно, ясно, что в Интернете, где концентрация молодежи явно выше (и барьеров между ними в цифровом пространстве куда меньше), атеистический дискурс будет развиваться далее.

Таким образом, ясно, что РПЦ ищет возможности выхода на интернет-площадки, что с довольно консервативной политикой организации происходит очень медленно. Однако доля присутствия религиозного дискурса в СМИ увеличивается, в том числе во многом за счет нового курса российской политики, направленного в том числе на сохранение и преумножение ценностных установок православия. Новые сообщения СМИ все чаще содержат некие религиозные символьные конструкты. Этому и посвящена тема исследования.

Религиозные опыты коммуникации сильно варьируются между собой. Риторика Церкви авторитарна, знаковые системы церковного дискурса заранее направлены на устрашение и на эмоциональный контроль (описание Страстей Христовых за счет сильных картин пытки и мучения должно устрашить потенциального неофита, подвергнуть его гнету собственного греха, претерпеваемого за него другим). При этом риторика Церкви отвергает либо неохотно принимает нововведения современного мира, сохраняя независимый культурный вакуум. Тем не менее, знаковые системы христианства за счет широкого распространения в просвещенческой коммуникации имеют вес в самых разных опытах коммуникации разных людей.

Сущность религиозной коммуникации всегда заключалась в однонаправленной стратегии создания дополнительных смыслов и подсмыслов в возможных трактовках священных текстов. Всегда Библия использовалась как символ таинства, скрытого под толщей притчевых магических стихов дополнительного, божественного пласта. Неоспоримая святость Гнозиса, основного трактуемого ядра религиозного текста, привела к идее перетолковывания Библии, ее экзегетического переосмысления ради слияния и обретения единства в Господе.

Из такого герменевтического посыла выросли новые ветви религии, ее магические пласты - каббалистика, гоэтия, позднее алхимия как практическая попытка объединить все наработки магии и эзотерики. Вышедшая из библейских измышлений новая ветвь колдовства показывает, что Отцы церкви и ранние апологеты библейской традиции придали даже основному, казалось бы, доступному и понятному для всякого неофита тексту окраску трансцендентного, непознаваемого учения. Библия, как и всякая книга, не ищет коммуникации с читателем. Она лишь транслирует уже готовый комплекс ценностей и установок, при этом оставляя немало пустых мест, которые предлагается объяснять непосредственно проповедникам. Но одновременно такая сущность религиозной коммуникации определила монолитность ключевых идей религии, невозможность эти самые идеи сдвинуть, переосмыслить.

Глобальная религия коммуницирует с последователями лишь до определенного уровня. Некое основное ядро все равно непознаваемо. Социология религии говорит о том, что невозможно трактовать религиозный институт, как нечто целое, потому что религия имеет тысячи последователей, церквей, даже противников, она текуча и изменчива на микроуровне, имея в качестве структуры лишь условную священническую вертикаль да комплекс служебных текстов, в которых описаны нюансы службы и прочие детали. Это так, но идейный комплекс религии христианства, подкрепленный в том числе Символом веры, освященным древним таинством Вселенских соборов, сакрален и нерушим. Это определяет некую вечную недостижимость сакрального учения и создает понимание коммуникации, которой будет пользоваться религия - в том числе в современном мире и через современные медиа.

Новая религиозная коммуникация должна исходить из подавления былой агрессивности, характерной для консервативных религиозных институций.

Таким образом, проповеднический тон религии должен смениться на завлекающий и неким образом привлекающий новую современную публику (в основном молодежь, которая сейчас является основным потребителем онлайн-медиа). Репрезентировать религию как модную идею, обновить ее внешний бэкграунд - задача в некотором смысле возможная, достаточно интересная для определенного сегмента как медиатекстов, так и PR. Это возможно, но в некотором роде это будет то же самое утверждение религии постмодерна, религии продающейся, религии как комплекса товаров.

Древняя сакральность идей религии здесь остается вынесенной за скобки, огромный пласт философии религии в мире победившей визуальности остается неиллюстративным, следовательно, невостребованным. Проблема теодицеи, троичности лиц Господа, все эти древние вопросы, предметы споров и уточнений остаются за гранью новой религии, религиозного субстрата, очищенного от представлений о глубокой идее восхождения. В этом контексте помогает именно нарративная, притчевая сторона религии - то есть такая сторона, которую несложно визуализировать.

Допустим, в Евангелии чаще всего экранизируются Страсти Христовы, хотя, с точки зрения большего соответствия действительности, проще экранизировать житие апостола Павла. В Ветхом Завете экранизируется Великий потоп, Исход евреев из Египта. Экранизируются (то есть именно визуализируются, такая экранизация означает, что данные нарративы лучше всего подходят для визуального переложения) зачастую ключевые системы, не имеющие трансцендентных знаков и симулякров, с четко выраженной нарративной составляющей, истинные системы премодерна, в которых нет никакого подтекста, скрытой идеи, простые и компактные в своей сути. Эти ключевые, почти архетипические по своей сути паттерны, могущие иметь сюжет, будут всегда воздействовать на потенциального потребителя. Именно поэтому эти нарративы легко использовать как в притчах, так и в сюжетах для кино, или в символах для медиапространства. И о таких нарративах мы будем говорить в дальнейшем.

1.3 Религиозные символы в контексте нарратологии и семиотики

Чем же является непосредственно символ, какова роль символа в современной культуре и какие функции он выполняет? Понятие символа является философской категорией, символ является репрезентацией некого идеального субстрата, некой "вещности", но не "вещи", выраженной в определенном знаке Авдеев В.И. Энциклопедический словарь по культурологии /Авдеев В.И., Арапов А.В.,

Выставкин А.В. и др.; Под общ. ред. А.А. Радугина. М.: Центр, 1997. С. 346..

Символ есть аллюзия, которая в отрыве от своей реальности, будучи помещенной в контекст какого-нибудь другого события (будь то выдержки из Библии в современном произведении, или суры из Корана, произносимые террористами перед нападением) сама создает новое прочтение себя Уайтхед А.Н. Символизм, его смысл и воздействие / А.Н. Уайтхед. - Томск: Водолей, 1999.

С. 47.. Особый уровень коммуникации посредством символа предполагает, что символ одинаково читаем как актором, так и реципиентом, что символ имеет свою определенную кодификацию, играющую роль пароля в круге знающих. Символ создает свое обособленное значение, чем могут пользоваться определенные группы и индивиды.

В частности, религиозные символы, взятые из священных текстов, могут по-разному толковаться среди разных течений одной религии, и легитимизация зачастую преступных намерений некоторых радикальных религиозных течений (тех же исламских террористов) возможна лишь внутри этих самых течений с помощью нужной интерпретации определенного символа.

В медиа символ создает свой особый смысловой пласт, но всякий раз этот пласт, как правило, либо обслуживает интересы и идеи автора и его целевой группы (пресловутая паролизация, обмен тайными знаками в среде посвященных). Как вариант, в нем зарождается некая неочевидная аллюзия, которая, как и пароль, направлена на реципиента, на его возможное желание разгадать аллюзию и тем самым легитимизироваться, утвердиться в касте таких же посвященных. Символ связывает собственные смыслы, соединяет их в одну метаконструкцию, в условный пароль над паролем Рубцов Н.Н. Символ в искусстве и жизни: Философские размышления. М.: Наука, 1991. С. 6.. Так или иначе, ризомическая организация систем медиа, их частое несообщение в сфере общих источников, отсутствие четкой структуризации разных агентов медиа между собой порождает разность смыслов, вкладываемых разными авторами в одни и те же религиозные символы.