Мир журналистики в произведениях Б. Акунина

«Первый московский экстернат

Известная английская благотворительница баронесса Эстер, радением которой в разных странах устроены для мальчиков-сирот, объявила нашему корреспонденту, что и в златоглавой, наконец-то, открылись двери первого заведения подобного рода. Леди Эстер, с прошлого года начавшая свою деятельность в России и уже успевшая открыть эстернат в Петербурге решила облагодетельствовать и московских сироток…» Акунин Б. Азазель. - М., 2002. С. 14.

«Циничная выходка

Вчера в Александровском саду произошло печальное происшествие совершенно в духе циничных нравов современной молодежи. На глазах у гуляющих застрелился г-н N., статный молодец 23-х лет, студент М-ского университета, единственный наследник миллионного состояния.

Перед тем как совершить этот безрассудный поступок, N., по свидетельству очевидцев, куражился перед публикой, размахивая револьвером. Поначалу очевидцы сочли его поведение пьяной бравадой, однако N. не шутил и, прострелив себе голову, скончался на месте. В кармане самоубийцы нашли записку возмутительно атеистического содержания, из которой явствует, что поступок N. не был минутным порывом или следствием белой горячки. Итак, модная эпидемия беспричинных самоубийств, бывшая до сих пор бичом Петрополя, докатились и до стен матушки-Москвы. О времена, о нравы! До какой же степени неверия и нигилизма дошла наша золотая молодежь, чтобы даже из собственной смерти устраивать буффонаду? Если таково отношение наших Брутов к собственной жизни, то стоит ли удивляться, что они ни в грош не ставят и жизнь других, куда более достойных людей? Как кстати тут слова почтеннейшего Федора Михайловича Достоевского из только что вышедшей майской книжки «Дневника писателя»: «Милые, добрые, честные (все это есть у вас!), куда же это вы уходите, отчего вам так мила стала эта темная, глухая могила? Смотрите, на небе яркое весеннее солнце, распустились деревья, а вы устали не живши». Акунин Б. Азазель. - М., 2002. С. 15.

И вновь упоминание известного литературного деятеля не случайно - упоминание Достоевского в контексте статьи делает отсылку к детективному жанру как таковому.

Все три статьи из газеты «Московские ведомости», приведенные в самом начале книги, являются ключевыми в создании сюжетной линии романа. Первый и второй отрывки заочно знакомят читателя с главными злодеями. Третий - с преступлением, основой романа. В книге странно столкнулись время действия (нигилисты, только что вышел майский номер «Дневника писателя» Ф.Достоевского, уют и покой) и характер преступления. В конце концов, Фандорин противостоит мощной международной организации. О подобных вещах в XIX веке, кажется, и не думали. Конечно, это должен быть выдуманный XIX век. Сам литературный образ той России сформировался благодаря очень тонкому слою российского общества: меньше одного процента населения - аристократия, интеллигенция, офицерство. На самом деле это была аграрная малограмотная страна с совершенно иной реальной историей. Но, как говорил Орсон Уэллс, «если выбирать между легендой и правдой, я выбираю легенду». Данилкин Л. Убит по собственному желанию // Акунин Б. Особые поручения. - М.,

С. 316. Далее автор не приводит ни одной статьи, однако тем больше вопросов остается у читателя к нему. Настораживает появление леди Эстер на страницах известной газеты. Вопрос связан с правдоподобностью этого героини, а соответственно и с самим фактом пребывания «Азазеля» в России и мире.

В книге «Набоков и русские постмодернисты» автор В.В. Десятов пишет, что в «Азазеле» цитируются «Мастер и Маргарита», «Идиот», «Братья Карамазовы», «Бесы», «Дневник писателя», «Преступление и наказание», «Пиковая дама», «Египетские ночи», «Демон», «Герой нашего времени», «Что делать?», «Бедная Лиза», «Кармен», «Три мушкетера», «Граф Монте Кристо»; Конан Дойл, Марк Твен, «Уничтожим всех уродов» В. Салливана, «Иллиада» Евангелие…А также несколько произведений в жанре антиутопии: «Мы» Е. Замятина, «Заводной апельсин» Э. Берджеса, «Приглашение на казнь» и «Bend Sinister». Десятов В.В. Набоков и русские постмодернисты. - Барнаул, 2004. С. 288.

О романе «Bend Sinister» заставляет вспомнить фамилия одного из эпизодических персонажей «Азазеля» - «Крук». В книге Набокова так зовут главного героя. Адам Крук и Эраст Фандорин ходят «по кругу». Из России Фандорин едет в Лондон, а из Лондона, в погоне за Croog`om, - назад в Россию. «Bend Sinister» начинается с хождения Адама Круга по мосту, который он проходит трижды. В той же главе «Азазеля», в которой появляется человек по фамилии Круг, Бриллинг высказывает предположение о целях нигилистической организации: «Они вычислили, что до отпрысков важных особ добраться гораздо проще, чем до самих особ, а удар по государственной иерархии получается не менее мощным. Князь Михаил Александрович (канцлер. - В.Д.), например, так убит смертью внука, что почти отошел от дел и всерьез подумывает об отставке. (…) Когда же мне удалось выяснить, что конечной целью деятельности «Азазеля» является умерщвление цесаревича…» В романе Набокова умерщвляется маленький сын Адама Круга. Первоначально Набоков собирался назвать роман «Solus Rex». Solus Rex - шахматный термин, означающий в переводе с латинского «одинокий король». Главный герой неоконченного русскоязычного романа Набокова «Solus Rex» обозначается в тексте по-шахматному - «Кр». Круг в «Bend Sinister» - его несомненный литературный потомок, такой же Одинокий Король.

Протекст используется Акуниным по-набоковски, в качестве ложного предсказания дальнейшего развития событий, в данном случае - дальнейшего расследования. Цель «азазельцев» - вовсе не в убийстве цесаревича, и Круг - вовсе не «король» в этой тайной организации: «Николай Круг - простой исполнитель, пешка».

Такое большое предисловие было сделано по сути ради следующего заключения Десятовым: «Фамилия руководительницы тайного общества сирот «Азазель» - Эстер - созвучна окончанию названия набоковского романа «Bend SinISTER». Имена протагониста и антагониста в обоих текстах тоже созвучны: «Круг» и «падук» в «Bend Sinister» рифмуются; «Эраст» и «Эстер» связаны анаграмматически. «Bend Sinister» - антиницшеанское произведение. Сиротство в «Азазеле» - метафора состояния человечества в век, когда «Бог умер». Десятов В.В. Набоков и русские постмодернисты. - Барнаул, 2004. С. 288-289.

Из романа «Коронация»:

«Мой орел! Алмаз мой яхонтовый! Прощаю. Люблю. Жду весточки. Твоя Линда.

Пиши на почтамт, предъявителю казначейского билета № 137078859». Акунин Б. Коронация. - М., 2003. С. 238.

Это объявление в газете «Грошик» дает главный злодей романа «Коронация». Здесь мы видим, какой хитроумный способ общения выбрал преступник.

Еще одним примечательным моментом является использование такого издания, как «Московский богомолец». Это издание упоминается во всей серии только раз. В этот раз Акунин даже не дает ни одной выдержки из газеты, информации о ней минимум. Известно только, что «этот бульварный листок в Москве расходился чуть не по сто тысяч в день!». Акунин Б. Коронация. - М., 2003. С. 136. Но газета оказывается вспомогательным средством в расследовании, проводившемся Фандориным. Она помогла в поисках человека, важного для следствия. «Вчера вечером мы с Масой обошли все десять пунктов, где г-газетчики «Московского богомольца» получают свой товар, и без труда выяснили личность интересующего нас субъекта». Акунин Б. Коронация. - М., 2003. С. 137. Для Фандорина эта газета - очередная улика. Таким образом, газета участвует в построении остросюжетного момента по всем правилам качественного детектива.

Об интертекстуальности Акунина говорили много, но конкретные имена назывались редко; в основном - Достоевский и Лесков (последний - применительно к «Пелагии»). Между тем вопрос о том, кого именно цитирует Акунин, - вопрос не из последних. Можно утверждать, что Пушкин для него - один из самых любимых объектов деконструкции. И, в общем-то, ничего особенно нового по сравнению с тем, что сделал, например, Сорокин, мы здесь не находим. Пушкин - самый классический из русских классиков; ему и надлежало принять на себя главный удар нашего литературного Бакунина.

Основной целью Акунина было - создать беллетристику, по совершенству и гармонии формы превосходящую современные образцы детективного жанра и приближающуюся скорее к произведениям высокой литературы. Но классическая форма наполняется таким содержанием, которое ее разрушает. Содержание акунинских романов не случайно, хотя его внешняя непритязательность может ввести в заблуждение. Например, рассмотрим героя романа «Любовница смерти» Очко. Грамотная речь, частые цитаты из классики, очки, страсть к жестоким убийствам.

Есть у Акунина сцена с иконостасом, несущая метафорический характер. Здесь прямая аналогия между этой сценой и интертекстуальностью «Приключений Фандорина». Читатель цикла на первых порах оказывается в положении Сеньки Скорика: кажется, что Акунин - бережный хранитель культурного достояния, всерьез развивающий классическую традицию, правда, не в «высокой» литературе, а в беллетристике, но какая, в сущности, разница? Оказывается, большая. Русским классикам Акунин «выкалывает глаза» так же, как его герой выкалывает глаза божественным ликам на иконах. И не случайно сочетание классических аллюзий и «бульварных» сюжетов. Совсем не случайно.

Итак, первая антипушкинская «платформа» в фандоринском цикле - постмодернизм. Первая, но не единственная.

Все приведенные и не приведенные пушкинские «места» у Акунина можно условно разбить на две категории. К первой будут относиться цитаты и эпизоды чисто «деконструктивные» (правильнее - деструктивные, иначе говоря, пародийные).

Один из любимых объектов пародии в «Фандорине» - «Пиковая дама». Прежде всего мы имеем «Пикового валета». И именно здесь мы находим намек на возможную причину неприязни Акунина к Пушкину - или на одну из причин. Пародийный характер повести еще не вполне очевиден; но подсказка дается: Момус, отсылая Адди драгоценности, прилагает записку - «Пиковой даме от пикового валета». В свете этой отсылки возникает параллель между двумя авантюристами - пушкинским Германом и акунинским Момусом. Параллель, в которой проблематика «Пиковой дамы» предстает в сомнительном свете. Для Акунина здесь, по-видимому, главное - дискредитировать пафос пушкинского шедевра. Дискредитация эта идет на разных уровнях. Вспомним, почему, собственно, «Валет»? Потому что не туз и не двойка - а посередине: талантливый средний уровень. Это «срединное» положение героя подчеркивается не раз. Например, внешность у него - самая непримечательная; у Германа - «профиль Наполеона». Для пушкинского героя его единственная афера имела решающее значение; Момус - деловой человек, проворачивающий свои «операции» одну за другой. Германовские страсти ему неведомы, причем он от этого только в прибытке: несмотря на кажущуюся безалаберность, капитал он приобретает верно и не так уж медленно. Сопоставление двух повестей подталкивает к мысли: вот оно как на самом-то деле бывает; и нечего здесь излишние сантименты разводить, все гораздо проще. Может быть, это-то неприятие пафоса «Пиковой дамы» и вызвало явную симпатию автора к Момусу.

Вторая, менее развернутая пародия на «Пиковую даму» содержится в «Коронации». Сомов упоминает Пушкина в связи с графиней Чесменской, которой когда-то принадлежал дом, где теперь остановилась императорская фамилия. И здесь же, не сходя с места, Сомов объявляет, что в доме появляется привидение. У читателя уже готовы забегать мурашки по коже, но… ход оказывается ложным: больше пресловутое привидение в романе не упоминается. Зато подробно описывается все в той же первой главе: «Когда-то дом принадлежал графине Чесменской - той самой, знаменитой богачке и сумасбродке. Вы, господин Зюкин, про нее наверняка слыхали. Некоторые говорят, что Пушкин писал свою «Пиковую даму» с нее, а вовсе не со старой княгини Голицыной. … Согласно преданию, в царствование Александра Первого, когда все общество играло в новомодную игру лото, графиня сыграла с самим нечистым и поставила на кон свою душу. Служители рассказывают, что иногда безлунными ночами по коридору проходит белая фигура в чепце и постукивает камешками в мешке». Акунин Б. Коронация. - М., 2003. С. 76. Здесь пародия на «Пиковую даму» очевидна, да к тому же и сам объект пародии упомянут. После этого - чтобы развеять последние сомнения в пародийном характере эпизода - следует еще несколько аналогичных рассказов: о призраках камер-юнкера Жихарева, институтки…

«Главное в акунинских романах - проект новой идеологии. Соположение игрушечного макета «прошлого» и газетно-телевизионного образа «современности» выводит на простую мысль о вечном торжестве зла в «большой» жизни - политической, деловой, карьерной и проч. …Никаких мировых проклятых вопросов решать не надо - тем более, что и не существует их в природе».

Акунин всегда говорил, что он беллетрист: «Я не писатель, я беллетрист. То есть выплескиваю на бумагу не свою душу, а всего лишь чернила и при этом существую не в режиме монолога, а все время помню о читателе, веду с ним диалог». «В течение двухсот лет русская литература вынуждена была брать на себя функции то философии, то публицистики, то руководства к действию, то чего-то еще. Авторитет известного писателя был на уровне митрополита или министра. Сейчас же литературная ситуация в России нормализовалась. Писатель больше не залит ослепительным светом народных чаяний». Мартен А. Инквизитор и Акунин // Наука и религия. - М., 2006. №1. С. 26-27. И эта «нормализация» литературной ситуации Акуниным явно одобряется: да здравствует талантливая середина! Не случайно критики писали об обманутых ожиданиях при первом знакомстве с фандоринскими романами: все время ждешь выхода на проблемный уровень, кажется, вот-вот - и начнутся «классические» споры о смысле жизни, о справедливости и прочая и прочая. Не тут-то было: на первом месте всегда - сюжет, саспенс и экшн.

Но идет ли дело только о «разоблачении» проблематики - уже другой вопрос. И отвечает на него, в частности, следующая пародия - более очевидная как пародия и более серьезная по замыслу: «Любовница смерти». Главную героиню зовут Маша Миронова; ее первую влюбленность - Петя Лилейко (не-Гринев). «Капитанская дочка» - жизненный и творческий итог Пушкина; не случаен, по-видимому, выбор ее в качестве объекта полемики.

§ 2. Героеобразующая функция

Как уже было сказано в предыдущей главе, время художественного пространства, созданного Акуниным в контексте объективного изучения его природы являет собой героеобразующую функцию. Образ супергероя здесь вполне рефлекторен, он подвержен трансформации. С течением жизни образ героя претерпевает изменения, как внешние, так и внутренние. Но в случае с жизнеописанием и характеристикой именно главного героя можно говорить о смежности двух функций. В исследовании жанрообразующей функции было отмечено, что писатель, помимо заявленного детективного жанра, использовал такой жанр, как роман-воспитание (герой Акунина взрослеет и меняется).

За счет некоторых изданий можно судить об изменениях Фандорина, которые происходят на протяжении всей серии. Герой изменяется с течением времени, что иллюстрируется в том числе и определенными печатными пристрастиями. В прошлой главе мы рассматривали издания XIX века, их направленность и политические взгляды. Юный Фандорин читает газеты с «легким» содержанием (рекламное объявление «Лорд Байрон»). Пока он с увлечением рассматривает объявления о модных новинках, но с течением времени его пристрастия меняются: это уже серьезные издания либерального толка; взрослого Фандорина теперь больше интересует культурная и международная жизнь.

На первый взгляд, Акунин, как и положено писателю «легкого» жанра, не утруждает себя созданием многоплановых образов. Герои обрисовываются очень просто - несколькими броскими штрихами. Дополнительная яркость и завершенность образа (чаще всего, это злодеи) в некоторых случаях достигается с помощью периодики. Но опять же это «прочитает» лишь читатель, знакомый с журналистикой той эпохи.

Например, в газете «Ведомости московской городской полиции» Б. Акунин в романе «Особые поручения « («Пиковый валет») помещает объявление следующего содержания:

«НЕБЫВАЛАЯ ЛОТЕРЕЯ НЕДВИЖИМОСТИ. Международное евангелическое общество «Слезы Иисуса» впервые проводит в Москве МОМЕНТАЛЬНУЮ БЛАГОТВОРИТЕЛЬНУЮ ЛОТЕРЕЮ в пользу строительства Часовни Плащаницы господней в Иерусалиме. НЕБЫВАЛО ЦЕННЫЕ ПРИЗЫ, пожертвованные дарителями всей Европы: особняки, доходные дома, виллы в лучших европейских городах. ВЫИГРЫШ ПРОВЕРЯЕТСЯ НА МЕСТЕ!!! Ординарный БИЛЕТ - 25 РУБЛЕЙ. Спешите, ЛОТЕРЕЯ ПРОБУДЕТ В Москве ВСЕГО одну неделю, А ЗАТЕМ ПЕРЕМЕТИТСЯ В Санкт-Петербург». Акунин Б. Особые поручения. - М., 2002. С. 46.

Это объявление - настоящий выпад со стороны преступника в сторону полиции. Такое действие характеризует его как настоящего игрока. Учитывая то, что газету эту, по многочисленным документам того времени, никто не читал, в программе газеты было установлено, что в «Ведомостях московской городской полиции» разрешается печатать все. Однако на деле это была весьма посредственная газета. Несмотря на то, что ее получали все известные заведения, и лежала она всегда на виду, при всем том просматривала ее (и то редко) только сама полиция. Ею никто не интересовался, даже сам редактор. В основном в ней печатались казенные и частные объявления, что и сделал Пиковый валет. При этом, скорее всего, он осознает: те, кому адресовано объявление, вряд ли прочитают его и даже заметят. Однако в этом и состоит игра. Использовать для аферы «Ведомости полиции» - это чересчур смело. Эта игра с полицией характеризует преступника не только как рискованного, азартного, но и расчетливого, умного человека. Его привлекает опасность, она еще больше раззадоривает его и без того изощренный ум. Это уже не игра в прятки, а вполне открытая борьба. Конечно, этого Акунин не пишет, но читатель знающий не просто догадывается о том, что находится между строк, но и сам теперь принимает непосредственное участие в развитии сюжета.

В данном случае мы можем говорить об образной маркировке героя. Благодаря газете, автор ярче смог выразить характер Пикового валета, с ее помощью наделил его качествами, о которых, однако, может узнать только читатель, знакомый с характеристикой газеты.

§ 2. Реально-исторический фон

Интертекстуальность исторического хронотопа обуславливается у Акунина следующими феноменами: 1) феномен диалога текста с текстами (жанрами), предшествующими и параллельными ему во времени, 2) феномен цитирования газетной периодики является у Акунина основополагающим.

В одном интервью Акунин сказал: «Я могу варить из исторических сухофактов любой компот, но при этом должен очень хорошо знать, как оно все там было на самом деле. Ну и потом, это просто интересно, самая увлекательная часть работы: читать мемуары, дневники, архивные документы». Решетников К. Я могу варить из исторических сухофактов любой компот // http:// www.peoples.ru/art/literature/prose/detectiv/akunin/interview3.html.

Конечно, вымысла в его романах предостаточно, именно на нем основано все повествование. Но нередко писатель использует и такие факты, которые действительно происходили в прошлом. В данной работе, рассматривая серию романов об Эрасте Петровиче Фандорине, можно с уверенностью говорить, что Акунин создал образ, прототипы которого обретаются не в истории, а в литературе. Также его романы просто наводнены реальными историческими фигурами. Причем они не просто упоминаются вскользь - деятели российской истории являются активными и заметными персонажами всех историй о похождениях Эраста Фандорина. Исторический фон выбран самый настоящий. В его романах Россия - абсолютно нормальная страна, со своей структурой. И полиция у нее эффективная, и сыск хороший. Автор погружает читателя в атмосферу, сложившуюся из множества деталей. Например, в 70-х годах ХIХ века в Москве прошел шумный судебный процесс - так называемое «Дело о валетах», описанное еще Гиляровским. Писатель передвинул события на десять лет и вместо «шайки валетов» заставил действовать одного героя. Здесь же можно говорить о пародийности на Пушкина («Пиковая дама»). Но это больше к проблематике жанрообразующей функции.

«И Момус - Митя Савин - тоже существовал на самом деле. Про этого человека - ловкого афериста, бывшего кавалерийского офицера, человека с яркой судьбой - Григорий Шалвович прочитал в мемуарах. Таким образом, реальные факты, богатое воображение плюс талант писателя породили повесть, которой зачитываются люди». Михайлова С. Борис Акунин совсем не похож на Фандорина // Студенческий меридиан. - М., 2000. С. 57.

И фокус здесь не во времени: та эпоха действительно трагическая, период тупиковых путей и упущенных возможностей, и притягивает она не только историей страны, но и историей русской литературы. Ничего более замечательного, чем русская литература второй половины ХIХ века, наша страна не создала, и неизвестно, создаст ли. Написанное Достоевским, Толстым, Чеховым, Пушкиным и другими до такой степени неотразимо и харизматично, что даже те солнечные зайчики, которые автор «пускает» от этого большого солнца своими детективами, привлекают.

Поражающая осведомленность бытовых реалий того времени объясняется довольно легко. Григорий Чхартишвили по образованию историк, а перед тем как писать роман, привязанный к определенному году, он, естественно, все про это время, включая газеты и архивные материалы, прочитывает. «Но в принципе я себя не чувствую связанным историей. Если и беру исторический персонаж, то слегка меняю его имя, и тогда он уже принадлежит мне, я делаю с ним, что хочу». Кочеткова Н. Борис Акунин // http:// www.peoples.ru/art/literature/prose/detectiv/akunin/interview.html.

Период с 60-х годов прошлого века до революции обусловлен и тем, что это время, по мнению автора, многое помогает понять в сегодняшней жизни. От многих ошибок можно было бы уберечься, заглянув в прошлое. В том, что произошло в 1917 году и позже, виноваты не большевики - виновата власть. Власть всегда виновата - на ней лежит ответственность, и если в стране происходит трагедия, значит, власть не справляется со своими обязанностями. Если Николай II был недостаточно силен, чтобы управлять такой сложной страной, значит, не надо было так цепляться за самодержавие.

Эраст Петрович Фандорин родился в России в 1856 году. Его жизнь проходит на фоне перемен, которые были в стране. Он показывает жизнь «благородного мужа», который живет в разные времена - и хорошие, и плохие. В одних условиях он ведет себя и живет так, в других - иначе.

Власть в России - это не что-то стабильное и застывшее. Там бывают разные периоды и происходят разные процессы. «Я не склонен ни демонизировать ее, ни делать чем-то священным. Если мы посмотрим на русскую историю, то увидим достаточно периодов, когда власть была просто преступной. А были периоды, когда власть, что называется, честно старалась. От нее ничего больше не требуется. От нее требуется не совершенство, а честное старание, чтобы она работала не в свой карман, а на благо людей, которые живут в это время. Александр II, в царствование которого начинаются приключения Эраста Фандорина, - царь, который честно старался. Закончилось это плохо, но в любом случае эта фигура в русской истории со знаком плюс. У меня Эраст Петрович - человек, выполняющий очень трудную задачу». Кочеткова Н. Борис Акунин // http:// www.peoples.ru/art/literature/prose/detectiv/akunin/interview.html. Герой хочет находиться на государственной службе, не вступая в противоречие с собственной совестью и с собственными представлениями о чести. Он знает, что никакими высокими резонами о благе родины и пользе отечества нельзя оправдать гнусность и подлость. Но наступает момент, когда он видит, что власть становится преступной, и тогда он с государственной службы уходит.

Людям на государственной службе легко впасть в заблуждение. Ради Родины и общего блага совершим нечто дурно пахнущее - ничего, не ради себя же. Но дело в том, что от мерзости, даже благонамеренной, не будет пользы ни Отечеству, ни человечеству. Мерзость может породить только мерзость. Так было во все времена, так осталось. И сегодня это еще более актуально, чем во времена Александра II.

Поэтому злодеи, которые присутствуют в романах, бывают чрезвычайно привлекательными. Один из лейтмотивов «фандоринской серии»: почему в России добру служат тупицы и негодяи, а злу - мученики и герои? Эта сентенция актуальна не только для России, но для России особенно. «Разве террористы-смертники, взрывающиеся в метро или на стадионе, не мученики? Конечно, мученики - чтоб им и в аду продолжать мучиться. Разве беспринципные, продажные дядьки в галстуках, которых мы видим на экранах телевизоров, не стараются, пускай в меру своих небольших талантов, сохранить в стране стабильность и мир? Чехарда у нас на свете с Добром и Злом, вот в чем штука. Научимся в ней разбираться - станем прекрасными, как боги. Если же вы спрашиваете о второй половине XIX века, то я люблю этот период русской истории, когда страна двигалась в сторону роста человеческого достоинства. Потому что реформы Александра II были направлены именно на это. И мне отвратительна сталинская эпоха прежде всего из-за чудовищного покушения на чувство собственного достоинства, которое начало образовываться в нашем обществе после отмены крепостного права». Кочеткова Н. Борис Акунин // http:// www.peoples.ru/art/literature/prose/detectiv/akunin/interview.html.

Современная Россия легко укладывается в матрицы Достоевского и вообще классики XIX века. Как будто и не было войн, революций, буйства идеологий...

А может быть, дело в том, что Россия проваливается в XIX век? И тогда был не совсем капитализм, и сегодня. И тогда общество было в нокдауне от неожиданно свалившейся воли, и сейчас. И вопросы стоят все те же, никуда от них не уйти.

История дает нам второй шанс. Постараемся его не провалить повторно. Третьей попытки уж точно не будет.

Не иллюзия ли это, не мистификация ли очередная? Не будучи ни японистом, ни краеведом, ни литературоведом даже, Акунин, тем не менее, иногда «спотыкается». Например, в «Коронации», действие которой происходит в 1896 году, московских душегубов походя именуют «апашами». Но на самом деле «апашами» стали называть себя уличные банды из парижского района Бельвиль только с 1900 года, после триумфальных гастролей «Шоу Дикого Запада», которое привез во Францию легендарный «Буффало Билл», полковник Уильям Т. Коди. Это не единственное отступление от пресловутой точности. И вообще только исконно русское уважение к человеку, который «все прочитал» и «все знает», и не менее традиционное недоверие к жанру детектива, нуждающемуся в каких-то дополнительных алиби, способно объяснить эту бессмысленную апологию «исторической точности».

Акунин пишет свой курс русской истории, и этот курс, при всей его занимательной небрежности, написан с вполне определенных идеологических и политических позиций, а именно с позиций российского либерализма. Что ж - точка зрения вполне законная и почтенная. Беда лишь в том, что свои идейные взгляды автор подкрепляет прямо-таки шулерской игрой. Русская история лежит перед ним немая и беззащитная - вот он и кроит ее, как хочет, и вписывает в нее новые «славные» страницы.

«Статский советник». Основное содержание - аргументация тезиса о том, что, оказывается, все русское революционно-террористическое движение направлялось четкими инструкциями-приказами из Департамента полиции.

«Коронация». Похищен маленький великий князь. В качестве выкупа требуют крупный бриллиант из Грановитой палаты. И «семейка Романовых» (иначе их просто не назовешь - собрание ничтожеств, педерастов, развратников) на «семейном совете» принимает решение - бриллиант дороже жизни ребенка.

«Смерть Ахиллеса». Русский император принимает решение убить героя русско-турецкой войны Соболева (за которым легко угадывается Скобелев. - Г.У.), потому что тот якобы замышляет бонапартистский переворот. Один из великих князей, брат царя ведет непосредственные переговоры с наемным убийцей.

Российская империя, в общем, развивалась в рамках правового пространства - это и было главным достижением XIX века. В ней как раз не было того бандитского хаоса, о котором пишет Акунин, в существовании которого он хочет убедить своего читателя. Конечно, власть иногда рвалась выйти из правового поля. Так было во время крайнего испытания для самодержавия - во время революции 1905 года. Но, во-первых, это относится к другой эпохе, а не к временам, о которых пишет Акунин. Во-вторых, это продолжалось недолго. В-третьих, нет все-таки никаких убедительных доказательств прямой причастности высшей власти к террору и правовому хаосу, с которыми так убедительно борется Фандорин.

Знаменательно, что и материал для своих романов писатель избирает не «сырой», а уже преломленный и запечатленный изящной словесностью, - словесностью XIX столетия по преимуществу.

Классичность «фандоринских» детективов и впрямь обманчива, иллюзорна. Их сюжеты - тайное общество, щупальца которого оплели почти полмира («Азазель»), закулисная сторона войны как потаенная политическая игра, смысл коей внятен лишь паре игроков, стоящих в тени на заднем плане, вдали от шахматной доски («Турецкий гамбит»), политическое убийство генерала - потенциального путчиста, замаскированное под сердечный приступ, из-за скандальности обстановки (умер «на бабе») создающее претенденту на власть несмываемо черный пиар («Смерть Ахиллеса»), киднеппинг с отрезанием похищенному ребенку пальчика («Коронация, или Последний из романов»). «Н-не к-классические с-сюжеты», - сказал бы, заикаясь, Эраст Петрович Фандорин. И дело даже не в том, что в XIX столетии ничего подобного не было. Было, не было, - не суть важно. Важно, что эти сюжеты не вписываются в наше массовое, мифологизированное представление об этом «старом добром времени» русской литературы, к которому взывает Борис Акунин. А вот в (тоже мифологизированное) представление о наших днях - запросто.

А обстановка!.. Экстернат с новой, «продвинутой» методикой обучения детей («Азазель»), гей-клуб с кабинетами, в которых завсегдатаи предаются садомазохистским удовольствиям, в Москве 1896 года («Коронация, или Последний из романов»), путешествие по подземным улицам и переулкам Москвы и нежеланное знакомство с бандитом Князем и с рэкетиром Упырем, заведующим московский мелкий и средний бизнес? А Князь и Упырь, «забивающие стрелку» в Лужниках, - а «стрелка» вышла «с подставой» («Любовник Смерти»)? Если это и есть ваш хваленый век девятнадцатый, то он и вправду «железный».

Впрочем, Борис Акунин на большом турне Фандорина точку решил не ставить. В первой части романа «Алмазная колесница» действие выходит за пределы нежно любимого сочинителем XIX столетия: идет русско-японская война, близится октябрьское восстание в Москве. 1905 год, как ни отсчитывай концы и начала веков, - это уже век ХХ. Причем Борис Акунин не дает читателям никаких гарантий, что этот роман - действительно самый последний из «фандориниады». В одном из интервью об «Алмазной колеснице» автор сказал так: «Сейчас я пишу свой шестнадцатый детективный роман про Эраста Петровича Фандорина - «Алмазная колесница». Это возвращение к жанру чистой беллетристики, развлекательной, авантюрной литературе. И думаю, что этот роман станет у меня последним или я возьму очень продолжительный тайм-аут». Хмельницкая Т. Борис Акунин: «Я беру классику, вбрасываю туда труп и делаю из этого детектив» // Известия. 2003. 22 декабря. С. 11.

Кроме того, хронологические обещания сочинителя в «Алмазной колеснице» не так уж и нарушены: действие второго тома, куда более объемного и в смысловом отношении более важного, чем первый, относится к 1878 году- самый что ни на есть XIX век.

Теперь об идеологии. Да, Фандорин критически отзывается о российском государстве, о чиновниках, о способностях и боевом духе русского солдата в сравнении с японским. Но и Япония 1878 года, нарисованная им же, отнюдь не привлекательнее «акунинской» России. И американский сержант Уолтер Локстон (верх неполиткорректности по отношению к японцам!) выглядит не привлекательнее, умнее или хотя бы удачливее того же господина Мыльникова.

«Либеральные» мотивы в акунинских романах, пожалуй, превалируют, но это отнюдь не абсолютное доминирование. Трофименков М. Дело Акунина // Новая русская книга. 2000. № 4. С. 22.

Но главное, Борис Акунин пишет свои романы вовсе не о России XIX столетия, которую мы потеряли, а, если угодно, о той России, которую мы обрели. О нашем времени.

Как уже было сказано, тема почти половины романов из «фандоринского» цикла - русская история последней четверти XIX столетия в ее, как принято говорить, узловых моментах: русско-турецкая война 1877-1878 годов («Турецкий гамбит»), революционный террор и борьба с ним («Статский советник»), коронация Николая II и печальные события на Ходынском поле («Коронация, или Последний из романов»). Помимо событий и реальных лиц история в цикле присутствует и как культурный фон - декадентский культ Красоты и Смерти («Любовница смерти»). Мурина М. Об Акунине // Аргументы и факты. 2000. № 44 [1045]. 1 ноября. С. 14.

Наконец, в романах Бориса Акунина немало, так сказать, псевдоисторических персонажей. Расследование смерти одного из них, несостоявшегося претендента на российский престол генерала Соболева (его отдаленный прототип - герой Балканской и прочих войн генерал М.Д. Скобелев), составляет интригу романа «Смерть Ахиллеса». Однако же, с историей в акунинских произведениях не все в порядке. Признавался в этом и сам писатель: «Я с историей обращаюсь примерно так же, как Александр Дюма. Когда беру исторического персонажа, слегка изменяю ему фамилию, чтобы не вводить читателя в заблуждение ложным историзмом».

Эти параллели нужны Борису Акунину в большей степени для исторического колорита. И конечно, поиск соответствий превращается в игру с читателем: тот ждет «рифмы» имен персонажей и исторических фигур. Это нечто вроде экзамена по истории, причем «хорошист» найдет соответствия, а «отличник» отметит и несовпадения. Только этого мало: автор зрит сквозь целое столетие. И проницательному взору открываются уже соответствия иного рода. Так, имя шефа жандармов Мизинова - Лаврентий - рождает ассоциации с товарищем Берия, а мысль жандармского офицера Смольянинова (человека очень хорошего, правда!): «У жандарма должны быть чистые руки» (роман «Статский советник») - рождает гулкое эхо в веке ХХ. От III отделения до ВЧК - один шаг...

Русская история излагается в «Приключениях Эраста Фандорина» живо, легко, иронично, чем мы немало обязаны самому Эрасту Фандорину - персонажу, воспринимающему происходящее своеобычно, нетривиально. Убежденный консерватор и приверженец просветительских ценностей и технического прогресса, служащий по полицейской части, но не держиморда и не ограниченный исполнитель чужих приказов; человек чести и широких взглядов, способный скорее понять «свою правду» террористов, чем вольность в вопросах пола, - таков он, Эраст Петрович Фандорин. Он - своего рода «посредник», медиатор между мирами царского двора и террористов, высшего общества и Хитрова рынка.

В соотношении с классическими текстами акунинские сочинения выглядят как бы дайджестом, экстрактом - наподобие томиков русской классики в кратком изложении, столь милых сердцу нерадивых школяров. Оставлена фабула. Впрочем, детектив и родственные ему творения всегда имеют черты выжимки из «большого» искусства. «Детектив - признак как социального, так и литературного здоровья. Он удобен тем, что обнажает художественные структуры. В принципе любое преступление - это идеальный в своей наготе сюжет. Каждая следственная версия тождественна психологическому мотиву». Ранчин А. Романы Б. Акунина и классическая традиция // http://www.pr.azov.net/archiv/2002/N_115/tv.htm.

Акунинские романы собираются из мотивов и аллюзий - кубиков, как домики в детском конструкторе. Но собрать эти тексты непросто. Борис Акунин достигает в своей игре истинного мастерства.

Нужно учитывать, что Борис Акунин отнюдь не стремится изобразить реальный XIX век, и потому верность деталей для него несущественна. Не исключено и то (самому сочинителю об этом приходилось говорить), что ошибки против истории делаются намеренно - для радости кропотливого читателя, их находящего.

Например, в первом романе фандоринской серии над газетой «Московские ведомости», основной целью которой была борьба с крамолой и стремление уверить читателя, что в стране все спокойно и народ предан престолу, Акунин откровенно смеется. Он опровергает «разоблачающие» действия издания тем фактом, что на своих страницах она систематически помещает информацию о преступной группировке (явление «Азазеля» в России).

«Московские ведомости» упоминаются еще в 5 романах фандоринской серии. Интересное сообщение в романе «Декоратор» писатель дает в статье за 6 (18) апреля 1889 года: «Париж. Агентство Рейтер доносит, что здесь наконец достроено гигантское и совершенно бесполезное сооружение из чугунных палок, которым французы хотят удивить посетителей Пятнадцатой всемирной выставки. Эта опасная затея вызывает законное беспокойство парижских жителей. Можно ли допускать, чтобы над Парижем торчала какая-то бесконечная фабричная труба, принижая своею смешной высотой все дивные монументы столицы? Опытные инженеры выражают сомнение в том, что такая высокая и относительно тонкая постройка, возведенная на основании, втрое меньшем ее вышины, способная устоять под напором ветра». Акунин Б. Особые поручения. - М., 2002. С. 231. В отличие от «Азазеля» статья в «Декораторе» не несет какой-то дополнительной смысловой нагрузки в тексте, она не помогает автору в создании и формировании сюжетной линии. Газета упоминается в контексте отдельных событий, к ним специально не приурочена, Акунин просто приводит известный исторический факт упоминая знакомые большинству читателей факты, он тем самым из художественного мира создает вполне реальный, ведь парижане действительно скептически, а некоторые даже с ненавистью отнеслись к этому сооружению, тем не менее «… эта уродливая, противная затея из железа тотчас прославилась на весь мир. Тысячи, десятки тысяч людей уже из глубокой дали своих стран восхищались ею, а приехав в Париж, первым делом спешили полюбоваться на безобразное чудовище и вскарабкаться на его террасы». Виноградов В.В. История русского литературного языка. - М., 1969. С. 61-62. Следом идут еще две статьи, одна - «Дуэль на саблях» - о событиях в Риме, другая - «Болезнь министра» - уже о питерских событиях. Отдавая предпочтение этой газете, автор, скорее всего, хочет лишь в очередной раз показать не только значимость издания, но и международность, и популярность ее в то время. Перед статьями автор помещает следующий текст: «В подготовке «следственного эксперимента» Анисий не участвовал. Засел в кабинете Захарова и, чтобы не думать про допущенную оплошность, стал читать лежавшую на столе газету - все подряд, без разбору». Акунин Б. Особые поручения. - М., 2002. С. 31. Здесь в очередной раз автором используются аллюзии. Фамилия Захаров - это фамилия издателя фандоринской серии. Анисий читает «все подряд», что проецируется на специфику работы издателя.

Или еще один пример. Доктор Линд (главный злодей «Коронации»), спасаясь от преследования, провоцирует давку на Ходынском поле и попутно закалывает двух своих сообщников. Кстати, при русской вере в печатное слово наверняка найдутся люди, которые примут за чистую монету акунинское объяснение Ходынки - раскрыта еще одна «тайна истории». Ведь газеты писали об этом событии уклончиво, больше налегая на благотворительные и милосердные поступки высочайших особ. В этом ощущалась уместная деликатность и забота об авторитете августейшего дома. «К примеру, «Московские ведомости» подробнейшим образом описывали посещение вдовствующей императрицей Старо-Екатерининской больницы, где ее величество подарила каждому из пострадавших по бутылке мадеры. А «Московская иллюстрированная газета» не придумала ничего лучшего, как воспроизвести художественно исполненное меню грядущего торжественного ужина в Гранатовой палате на три тысячи кувертов.

Бульон Луколловый

Пирожки разные

Холодное из рябчиков по-суворовски

Жаркое: крупные цыплята на вертеле

Салат…» Акунин Б. Коронация. - М., 2003. С. 419. Однако один из героев усмотрел в такой сдержанности данных газетами комментариев, не заботу о престиже власти, а нечто прямо противоположное. «Очевидно, Симеон Александрович и оберполицмейстер воспретили газетам свободно писать о случившемся». Акунин Б. Коронация. - М., 2003. С. 420. Зато теперь причастность вымышленного Линда к реальному факту истории налицо, и поспорить с журналистскими реалиями сложно.

В «Любовнице смерти» автор сообщает о том, что «завтра в полдень из Москвы на трехколесном моторе выезжает в Париж русский спортсмэн, задавшийся целью установить новый рекорд дальности и скорости переезда на самодвижущихся экипажах. 2800 верст… отважный рекордсмен г. Неймлес думает преодолеть в 12 дней…» Акунин Б. Любовница смерти. - М., 2002. С. 209. Интересно то, что некий г. Неймлес - это Эраст Фандорин. Но если с Эйфелевой башней все достаточно ясно, то факт установления рекорда неким господином Неймлесом «дальности и скорости» требовал исторического подтверждения и не нашел его в ходе изучения изданий XIX века.

Акунин пишет о почти исторических личностях, но, изменив немного их имена, волен позволять себе делать с ними что угодно. Так же он действовал в «Коронации» и других книгах. Так что, как нам кажется, это даже не столько аллюзия, сколько база, на которой Акунин смог построить свою книгу. И имя Неймлес в этом плане очень интересно. Тому, кто хоть немного знает английский язык, тяжело воспринимать это слово как фамилию, в отличие от героев книги. Впрочем, Фандорин назвался Безымянным - имеет право, он не обязан придумывать себе похожий на настоящую фамилию псевдоним.

«Русское слово» - одно из самых ярких демократических изданий 60-х годов, но автор ограничился только упоминанием этого журнала в «Коронации» и «Особых поручениях». Хотя непонятно, как автор мог его упоминать в контексте 1886 года («Особые поручения. Пиковый валет») и 1894 года («Коронация»), когда журнал был закрыт уже почти как 20-30 лет. Может, потому, что журнал был в то время одним из самых популярных изданий, автор не смог обойти его стороной, приведя на страницах книг хотя бы его название, а может, это просто оплошность, допущенная Акуниным. Возможно, он недостаточно проверил сведения об этом журнале. Тем не менее, в «Особых поручениях» Акунин именно с помощью этого издания дал возможность Фандорину сыграть по тем же правилам, что и Пиковый валет. Эраст Петрович использовал «Русское слово» в качестве «приманки» для преступника, дав «утку» про наследника «одного из богатейших раджей Бенгалии»: «Принц прибыл в матушку-Москву проездом из Тегерана в Петербург… Князь Владимир Андреевич Долгорукий принимает высокого гостя со всеми подобающими почестями» Акунин Б. Пиковый валет. - М., 2002. С. 74.. Такого рода публикация наталкивает на мысль, что Управление московского генерал-губернатора, секретное делопроизводство, в котором служил Фандорин, тесно сотрудничало с журналом, и таким образом, этот факт опровергает демократическую направленность газеты.

Действие романа «Смерть Ахиллеса» происходит в конце XIX века, а основные события разворачиваются летом 1882 года, в период с 25 по 29 июня.

Иногда возникает ощущение, что автор, описывая прошловековые будни, нет-нет да и эзопово кольнет современность: в Москве никак не достроят Храм, высасывающий соки из бюджета, процветает вымогательство чиновников, распространена подделка акцизных марок, наклеиваемых на бутылки с водкой.

Чувствуется, что писатель проделал серьезную работу по изучению реалий того времени: ткань плотна, повествование замешано на вызывающих доверие мелочах: средства передвижения, тарифы на газ, размеры чаевых. И, конечно, статьи с описаниями действительности тех дней.

Несколько выдержек Акунин приводит из газеты «Московские губернские ведомости». Документально известно, что газета полным тиражом отправлялась за пределы Москвы, а также то, что в ней главным образом публиковались циркуляры и странного содержания объявления. «В ней печатались циркуляры, еще ранее разосланные по уездам почтой, и печатались объявления о пропавших коровах и лошадях, о потерях документов и разных находках». Гиляровский В.А. Москва газетная; Друзья и встречи. - Минск, 1989. С. 384. Из этого следует, что Акунин явно допускает ошибку, приводя нижеследующие материалы. Мы знаем, что главный герой только что вернулся из Токио в Москву (где пробыл несколько лет), и, чтобы немного ознакомиться с событиями, происходящими в стране, берет почитать именно эту газету. Также сообщается, что Фандорин, прочитав несколько заметок, стал в курсе практически всего происходящего в разных областях жизни Москвы, России и даже мира. Автор, например, дает статью следующего толка:

«В обширной зале дома княгини Трубецкой состоялось чтение профессора И.Н. Павлова о современной литературе, собравшее множество слушателей. Чтение было посвящено разбору последних произведений И.С.Тургенева. Г-н Павлов наглядно показал, как низко пал этот талант в погоне за тенденциозной фальшивой реальностью. Следующее чтение будет посвящено разбору произведений Щедрина как главного представителя наиболее грубого и ложного реализма». Акунин Б. Смерть Ахиллеса. - М., 2002. С. 44.

Сам герой, как известно, умный, образованный человек, находит эти статьи интересными. В любом случае, интересно, почему автор выбирает для знакомства Фандорина с изменившейся Россией именно это издание.

Акунин помещает следующий комментарий под статьей: «Фандорин прочитал и расстроился. У русских дипломатов в Японии хвалить господ Тургенева и Щедрина считалось хорошим тоном. До чего же, оказывается, отстал он от литературной жизни за без малого шестилетнее отсутствие» Акунин Б. Смерть Ахиллеса. - М., 2002. С. 45.. Но автор явно ошибается. Скорее всего, это связано с немного неточным представлением не только о литературной жизни того времени, но и о биографии упоминаемых писателей, так как именно в это время начинается общественное оживление среди учащейся молодежи, среди широких слоев общества. Популярность Тургенева, в свое время поколебленная его разрывом с «Современником», теперь снова восстанавливается и быстро растет. В феврале 1879 года, когда он приехал в Россию, его чествовали на литературных вечерах и торжественных обедах, усиленно приглашая остаться на родине. Тургенев даже склонен был прекратить добровольное изгнание, однако это намерение не было осуществлено. Весной 1882 обнаружились первые признаки тяжелой болезни, лишившей писателя возможности передвижения (рак позвоночника). А сатира Салтыкова в 1880-е достигает кульминации в своем гневе и гротеске: «Современные идиллии» (1877-1883), «Господа Головлевы» (1880), «Пошехонские рассказы» (1883-1884). Именно в эти годы Салтыков-Щедрин создает свои шедевры. См.: Салтыков-Щедрин М. // Русские писатели и поэты. Краткий биографический словарь. - М., 2000. С. 96; Тургенев И. // Русские писатели и поэты. Краткий биографический словарь. - М., 2000. С. 138.

Из этого же номера газеты герой узнает, что нового в технике, - статья «Тоннель под Ла-Маншем».

«Длина железнодорожного тоннеля под Ла-Маншем достигает уже 1200 метров. Галереи роет инженер Брунтон бурав-тараном, работающим при помощи сжатого воздуха. По проекту длина подземного сооружения должна составить тридцать с небольшим верст. По первоначальному проекту предполагалось, что английская и французская галереи соединяются через пять лет, однако скептики утверждают, что вследствие трудоемких работ по облицовке и прокладке рельс открытие пути состоится никак не ранее 1890 года…» Акунин Б. Смерть Ахиллеса. - М., 2002. С. 45.

Доподлинно известно, что на самом деле «первый реальный проект туннеля под Ла-Маншем датируется 1802 годом, и появился он не в Англии, а во Франции. Идея принадлежала французскому инженеру Альберу Матьё. С бурным развитием в Англии железнодорожной сети начали появляться первые проекты рельсового туннеля. Один из фанатичных приверженцев идеи - французский горный инженер Томэ де Гамон отдал более 30 лет жизни разработке семи альтернативных проектов.

В 1880 году компания Beaumont & English даже начала проходку туннеля с обеих сторон пролива, но эта попытка была скорее рекламной акцией, демонстрирующей возможности новой паровой машины, чем реализацией реальной инженерной идеи. С 1880 по 1945 год европейские конструкторы представили в общей сложности более 300 проектов различных переправ через Ла-Манш, включая мосты и туннели, но все они остались на бумаге, потому что встречали резкий отпор британского правительства.

Лишь в 1955 году, после того как министерство обороны Великобритании публично объявило, что в связи с развитием новых, более совершенных видов вооружений больше не считает постоянную связь с континентом угрозой обороноспособности страны, планы по сооружению туннеля под Ла-Маншем стали обретать реальные очертания». Сомов Д. «Белый слон» под Ла-Маншем // http://ko.demo.metric.ru/document_for_print.asp?d_no=8133. Таким образом, данная статья противоречит историческим фактам. Получается, что 1882 году (дата написания статьи) тоннель как два года находился только в разработке инженеров.

«Телеграмма из Сингапура

Прославленный путешественник Н.Н. Миклуха-Маклай намерен вернуться в Россию на клипере «Стрелок». Здоровье г-на Миклухи-Маклая значительно расшаталось. Он очень худ, страдает постоянными лихорадками и невралгией. Настроение духа по большей части сумрачное. Путешественник сказал нашему корреспонденту, что сыт странствиями по горло и мечтает поскорее добраться до родных берегов». Акунин Б. Смерть Ахиллеса. - М., 2002. С. 43.

Действительно, в 1882 году, после двенадцати лет странствий, Миклухо-Маклай вернулся в Петербург. Он стал героем дня. Газеты и журналы сообщали о его приезде, излагали биографии. Ученые общества Москвы и Петербурга устраивали заседания в его честь. В ноябре 1882 года Миклухо-Маклай встречался в Гатчине с Александром III. Писатель приведенным материалом подтверждает большую популярность Николая Николаевича Миклухо-Маклая, т.к. действительно все газеты и журналы сообщали подробности возвращения Миклухо-Маклая. См.: Федоров В.А. Миклухо-Маклай // Шикман А.П. Деятели отечественной истории. Биографический справочник. - М., 1997. С. 64-69.