Эволюция политических взглядов и государственная деятельность Беназир Бхутто

Если, выступая в столичных и больших городах, она делала упор на восстановление демократии и гражданских прав, то в глубине Северо-Западной пограничной провинции, среди воинственных и презирающих слабость пуштунов, она говорила на «мужском» языке войны, взывая к героиням исламской истории как к ролевым моделям: «Говорят, что я слабая женщина, -- выкликаю я в аудиторию, на 99 процентов состоящую из мужчин. -- Но я женщинамусульманка. Мусульманские женщины гордятся традициями, гордятся славным наследием, терпением биби Хадиджи, жены пророка, мир да пребудет с ним, гордятся упорством биби Зейнаб, сестры имама Хусейна, храбростью биби Айши, любимой жены пророка, верхом на верблюде возглавившей воиновмусульман. Я дочь мученика Зульфикара Али Бхутто, сестра мученика Шаха Наваза Хана Бхутто, я ваша сестра. И я вызываю своих противников встретиться со мной на поле боя, на демократических выборах. -- Хлопанье перерастает в приветственные возгласы. -- Зия за! -- восклицаю я, используя пуштунское слово, означающее «вон!». -- За, за! -- подхватывает аудитория».

В какой бы провинции или аудитории не выступала Бхутто, она всякий раз заканчивала свою речь вопросом собравшимся: «Хотите ли вы, чтобы Зия ушел?» Тысячи голосов дружно отвечали утвердительно и подхватывали за Беназир лозунг: «Зия, уходи прочь!».

«Иногда митинги, на которых выступала Бхутто, не успевали толком начаться, как их сразу же разгоняла полиция, и тогда она успевала выкрикнуть в толпу всего несколько слов: «Все вы мои братья и сестры! Зия должен уйти!». Трудно себе представить более прямой вызов власти и действующему президенту».

После массовых демонстраций в Карачи в День независимости 1986 г., приведших к стычкам с полицией и жертвам среди демонстрантов, Беназир была арестована. Однако теперь у нее была надежная защита: иностранные журналисты, аккредитованные в Пакистане, следовали за ней по пятам, освещая каждый ее шаг и каждый выпад властей в отношении нее, а американские друзья, сенаторы Пелл и Кеннеди, тут же пригрозили Зия-уль-Хаку бойкотированием вопроса об оказании дополнительной финансовой помощи. Через несколько дней Беназир была освобождена.

«Чем активнее действовала Беназир на посту лидера ПНП, чем больше она ездила по стране и выступала на митингах, тем яснее осознавала двойственность и уязвимость своего положения - молодая незамужняя женщина, занимающаяся публичной политикой в мусульманском патриархальном обществе. В каждом интервью, как дома, так и за границей, ей приходилось отвечать на надоевший вопрос, почему она еще не замужем, что вызвало ее острое раздражение.<…> Беназир на личном опыте убедилась, что в мире, управляемом мужчинами, незамужняя женщина бесправна вдвойне и окружающие уверены, что с ней “что-то не так”».

Вопрос о замужестве Беназир постоянно витал в воздухе, но реальные жизненные препятствия заставляли ее отказываться от предложений - сначала отец находился в тюрьме, затем семья соблюдала годичный траур после его казни, потом она сама надолго оказалась в заточении, восстанавливалась после операции, занималась партийной работой, соблюдала траур по брату. В 1986 г., когда срок последнего траура истек, Нусрат Бхутто и тетка Беназир по отцу, Манна, стали настаивать на том, чтобы она приняла предложение семьи синдхских землевладельцев Зардари, желающих женить своего единственного сына Асифа.

Наведя справки о Зардари у общих знакомых, Беназир с удовлетворением отмечает его склонность к риску, неумеренную щедрость и преданность друзьям. Кто-то описал его синдхской поговоркой: «Он - друг друга и враг врага. И я сразу вспомнила своих братьев», заключает Беназир.

Хотя Беназир и осознавала необходимость обзавестись семьей, в том числе ради своей ради своей политической карьеры, два вопроса, связанные с предстоящим замужеством, заставили ее колебаться и тянуть время. С одной стороны, в условиях Пакистана найти мужа, который станет мириться с ее публичным образом жизни, постоянными разъездами, встречами, затягивающимися допоздна, и деловыми контактами с чужими мужчинами, было невероятно трудно.

С другой стороны, Беназир опасалась, что ее замужество разочарует и отпугнет сторонников, членов ПНП и простых людей, составляющих ядро ее электората.

По первому вопросу Зардари согласился на все, только бы развеять колебания невесты. Оказывается, он не против того, чтобы жена занималась политикой, разъезжала по стране одна, общалась с кем угодно и жила своим домом, отдельно от его родни. Тем не менее, несмотря на уговоры матери и упорство семьи жениха, Бхутто медлила с ответом.

Все решил случай. В Лондоне, где произошло знакомство молодых людей, Беназир укусила пчела; началась аллергия, рука сильно распухла. Асиф проявил себя с лучшей стороны: мгновенно примчался, отвез ее в лучшую платную клинику, поговорил с врачами, купил нужные лекарства. «Впервые наконец-то мною кто-то руководит, подумала я, кто-то обо мне заботится. Это было очень приятное и непривычное чувство»,писала она. Через семь дней после первой встречи Бхутто и Зардари обручились.

Событие, которое пакистанская пресса окрестила «свадьбой века», состоялось в декабре 1987 г. в парке около особняка на Клифтон, 70. В Карачи съехались многие родные и друзья Беназир из-за рубежа: мать, сестра с племянниками, друзья. Не было только Мира Муртазы, по-прежнему опасавшегося появляться в Пакистане. Прибыли многочисленные иностранные журналисты, без участия которых Беназир уже не представляла свою жизнь.

В тот же день состоялся еще и массовый прием на 100 тысяч человек на стадионе в Лиари, бедном городском районе, считавшемся электоральным оплотом ПНП. Здесь звучала оглушительная музыка, люди пели и танцевали, бросали в воздух цветы, пускали фейерверки и выкрикивали лозунг «Джийе, Бхутто». Выступая на собственной свадьбе, словно на очередном митинге, Беназир подтвердила, что в ее жизни ничего не изменится и она по-прежнему готова на любые жертвы ради народа и демократии. Главное, в чем она убеждала людей, что ее замужество не обманет их надежд и чаяний и их интересы всегда будут для нее на первом месте: «Сегодня, в связи с очень личным и торжественным событием, я хочу снова подтвердить свою клятву, данную народу Пакистана, и снова торжественно обещать, что жизнь моя будет посвящена благоденствию каждого гражданина страны и освобождению нашего великого народа от тирании. Как и раньше, я готова идти ради этого на любые жертвы - большие или малые. Я буду трудиться бок о бок со своими братьями и сестрами - народом Пакистана, чтобы создать элитарное общество, свободное от тирании, коррупции и насилия. Это была моя цель вчера, это мечта, которой я делюсь с вами, это станет нашим твердым обязательством навсегда».

Ситуация в Пакистане в этот период складывалась следующим образом: был установлен военный режим Зия-уль-Хака, который умело использовал ислам в легитимизации своей власти и укреплении ее позиций. В 1979 г. казнен предыдущий руководитель страны и в то же время отец Беназир - Зульфикар Али Бхутто. Это событие оказало на нее большое влияние, большую часть своей автобиографии она посвящает именно ему. Также это событие повлияло и на братьев Б. Бхутто: им пришлось мигрировать в Афганистан, где они организовали террористическую группу «Аль-Зульфикар».

Часть периода правления Зии Беназир провела под арестом. Однако это ее не сломило, она продолжала следовать принципам отца, борясь за демократизацию Пакистана. В 1984 г. ей разрешили вылететь в Европу для лечения, и как только она оправилась, развернула международную кампанию. Пока только говорится о защите прав политзаключенных и руководство партией, но позже Беназир осознает необходимость выходить на более высокий уровень уже политики, а не общественной деятельности.

ГЛАВА III. ИЗМЕНЕНИЕ ПОЛИТИЧЕСКИХ ПРИОРИТЕТОВ И ЗАВЕРШЕНИЕ ПУТИ

3.1 Окончание общественной деятельности и первые успехи и разочарования в государственно-политической сфере. Первое правительство Беназир Бхутто

В 1988 г. произошло еще одно событие, кардинально изменившее ход истории страны и жизнь Беназир. 17 августа 1988 г. Зия-уль-Хак погиб в авиакатастрофе, возвращаясь с военной базы в Бахавалпуре. Вместе с ним погибли еще 30 человек, высокопоставленные военные и граждански е лица, в том числе посол США в Пакистане Арнольд Раффел. В новость о его гибели поверили не сразу, предполагая, что Зия-уль-Хак просто бежал из страны.

Когда информация подтвердилась, и на улицах вспыхнуло стихийное народное ликование, Бхутто осудила проявления радости по поводу смерти людей: «Всеобщее ликование вызвало у меня озабоченность. Не пристало нам вести себя так, как вел бы себя Зия в таких обстоятельствах. Кроме того, мусульманам не пристало радоваться смерти. В том же самолете погибли и другие люди, и ради их семей не следует столь нечестиво проявлять радость. Мы разослали циркуляр лидерам ПНП на местах, призывая к сдержанности. Нельзя было дать повод военным захватить власть и объявить военное положение».

Причина авиакатастрофы и гибели президента так и осталась очередной тайной пакистанской истории, но большинство аналитиков сходились во мнениях о диверсии. «Были обвинения в причастности к катастрофе “внешних” сил - спецслужб США, Индии, Афганистана, СССР и Израиля. <…> Подозревались и ”силы внутренние”, в их числе называли военных, недовольных не столько политикой генерала, столько тем, что он “засиделся” на высшей командной должности и таким образом препятствовал карьерному росту других представителей армейских верхов. Существовала версия о террористическом акте со стороны шиитов, недовольных политикой исламизации на основе суннитских принципов. <…> В этом случае возникали подозрения относительно “иранского следа”».

Несмотря на обилие версий, большинство пакистанцев, включая Беназир, были убеждены, что смерть Зия-уль-Хака произошла в результате вмешательства вышних сил, как кара за убийство Бхутто и других жертв режима. Вскоре после гибели диктатора иностранная пресса писала, что теперь, когда Бхутто отомщен, амбиции его дочери и борьба ПНП за власть лишаются своей основной мотивации. Беназир отвечала: «Моей движущей силой все эти годы оставалось стремление вернуть Пакистан на путь демократического развития. Нельзя жить одной местью, она не может вести вперед».

В сентябре Беназир родила сына Билавала, а уже 24 ноября состоялись выборы, на которых ПНП получила большинство мест в парламенте. «Уже после начала избирательной кампании стало очевидно, что борьба идет между Б. Бхутто и Н. Шарифом. Демократические силы так или иначе концентрировались вокруг Беназир Бхутто, но не потому, что она являла сбой символ демократизма или доказала свою приверженность идеалам демократии на деле, а потому, что она была дочерью Зульфикара Али Бхутто, основавшего ПНП и пользовавшегося репутацией мученика, павшего в борьбе с военной диктатурой».

Программа Б. Бхутто включала: освобождение всех политзаключенных, искоренение бедности и неграмотности среди населения ,восстановление прав профсоюзов, отмена запрета студенческих союзов, отмена ограничений на действия неправительственных организаций, в том числе и на действия правозащитных групп, групп защиты прав женщин. Также Беназир выступала за восстановление свободы печати и электронных средств массовой информации, децентрализацию экономики, проведение приватизации государственного сектотия «Национальное движение мухаджиров» во главе с Алтафом Хусейном, базировавшаяся в Карачи и требовавшая признать мухаджиров пятой основной национальностью страны. Однако президент Гулам Исхак Хан не торопился предлагать Бхутто, лидеру победившей партии, сформировать правительство.

Тогда Беназир, которую теперь устраивал только пост премьер-министра, обратилась к мировой общественности. Журналист Марк Сигел, соавтор ее книг и статей, помог доставить ее послание каждому американскому конгрессмену и каждому члену британского правительства. «Демократический мир отреагировал, - писала Бхутто. - Западные страны, в числе их и США, оказали давление на президента Исхака, и, не найдя иного выхода, он вынужден был уступить воле народа».

Бхутто стала самым молодым на то время премьер-министром в мире - ей было всего 35 лет. Свое официальное вступление в должность она описывает с гордостью: «Одетая в белое и зеленое, цвета пакистанского флага, я прошествовала по красному ковру президентского дворца, освещенного яркими лампами люстр. Этого момента ждала не только я, этот момент знаменовал победу всех, кто боролся за торжество демократии. Народ Пакистана презрел ханжество и лицемерие, избрав женщину премьер-министром. Высокая честь, колоссальная ответственность. Мне этот момент казался магическим, чудесным, нереальным. <…> Не я рвалась к этой роли, судьба вела меня, судьба выдвинула вперед, и я благодарила судьбу».

Инаугурационную речь 2 декабря 1988 г. она произнесла по-английски, сказав: «Мы собрались вместе, чтобы отпраздновать свободу, отпраздновать возвращение демократии, восславить два самых прекрасных слова в английском языке - мы, народ».

Существует много отзывов о первом сроке пребывания Бхутто на посту премьера, как всегда противоречивых, даже взаимоисключающих. Тарик Али вспоминал о нем так: «Беназир стала премьер-министром, но ее жестко контролировала армия, с одной стороны, и президент Гулам Исхак Хан, любимый бюрократ военных, с другой. Она признавалась мне в то время, что чувствовала себя совершенно беспомощной. Они не давали ей ничего делать. “Расскажите об этом людям, - посоветовал я ей. - Объясните им, почему вы не можете выполнить свои обещания: обеспечить бесплатное образование для всех, добиться соблюдения правил гигиены, очистить воду, улучшить работу системы здравоохранения и повысить моральный уровень учащихся средней школы”. Она так ничего и не рассказала своим избирателям; по правде говоря, Беназир вообще ничего не сделала, если не считать трудоустройства некоторых ее сторонников. Казалось, ее тешила сама мысль о том, что она находится у власти».

Конечно, Бхутто не сумела одолеть законодательство худуд и восьмую поправку к Конституции, к тому же «не далее чем в декабре 1993 г. Беназир заявила, что власти не намерены отменять всю восьмую поправку к конституции, сводившую функции главы правительства к номинальным. Она заявила, что правительство сохранит исламские положения поправки по просьбе религиозных партий». Но Бхутто многое сделала, а именно в восстановлении гражданских свобод и демократического климата в стране. «Уже приход к власти в 1988 году гражданского правительства Б. Бхутто ознаменовал декларацию свободы ассоциаций и право выражать мнение гражданами страны». Первыми же своими указами она освободила всех политических заключенных, в том числе белуджских и пуштунских националистов, с которыми боролся ее отец. Бхутто полностью восстановила свободу слова для печатных и электронных СМИ и допустила к ним оппозиционные партии; разрешила CNN, тогда единственному международному каналу, вести вещание на территории Пакистана; сняла ограничение на деятельность неправительственных организаций, в том числе женских и правозащитных; сняла запрет, наложенный военным режимом на профессиональные и студенческие союзы. «В качестве первоочередных задач правительством выдвигались развитие национальной промышленности, повышение жизненного уровня, искоренение бедности и неграмотности (к этому времени из 104 млн. пакистанцев грамотен был только каждый четвертый). Новое правительство выделило около 2 млрд. рупий на так называемый “народный бюджет”. Эти средства направлялись на обеспечение нуждающимся жильем, развитие здравоохранения и образования». Иными словами, наиболее успешно реализованные инициативы ее правительства были направлены на формирование гражданского общества в стране. По сути, данная политика Беназир продолжала начинания ее отца.

Другой сферой деятельности, которая нравилась Бхутто с юности, была дипломатия, и потому она пыталась максимально проявить себя во внешнеполитических делах. Приход Беназир к власти совпал с выводом советских войск из Афганистана, и ее не могли не тревожить последствия этого события для ее страны и региона в целом. В 1989 г. она в сопровождении мужа совершила государственный визит в США, где пыталась убедить президента Буша в том, что «вывод советских войск из Афганистана еще не решает афганскую проблему и, следовательно, не лишает Пакистан его первостепенного геополитического значения». В целом солидаризируясь с внешнеполитическим курсом США в отношении СССР, Бхутто тем не менее была противницей поддержки афганских моджахедов, «обеспокоенная возросшей силой движения исламистов, сказала президенту Джорджу Бушу: “Вы создаёте Франкенштейна”».

В декабре 1988 г. Беназир встретилась в Исламабаде на четвертом саммите SAARC (Ассоциации регионального сотрудничества стран Южной Азии) с Радживом Ганди, в то время премьер-министром Индии. На саммите было подписано первое соглашение между Индией и Пакистаном о ненападении на ядерные объекты друг друга. На фотографиях этой встречи представителями какой-то новой расы людей будущего. Бхутто, как обычно, комментировала встречу трагическими семейными аналогиями: «И Раджив, и я - дети династии политиков, семей, принесших тяжкие жертвы на алтарь политической борьбы; родители у нас обоих пали в этой борьбе. Оба мы молоды, дети уже разделенного постколониального субконтинента».

Переговоры Бхутто с Ганди вызвали недовольство ее постоянных оппонентов, партий Мусульманская лига и Джамаат-и ислами, объявивших Беназир не только ставленницей Запада, но и агентом Индии. Улучшения отношений не получилось: Дели обвинил Исламабад в разжигании внутреннего конфликта в Кашмире, пособничестве кашмирским инсургентам и террористам. А в мае 1991 г. Раджив был убит, и Беназир прибыла на его похороны, чтобы отдать ему последний долг: «Я иногда думаю, что Южная Азия, да и весь мир выглядели бы иначе, если бы Раджив не погиб, а мне дали бы возможность завершить срок. Мы понимали друг друга, наша совместная работа приносила плоды».

В 1989 г. в Пакистане разразился громкий скандал, связанный с разоблачением заговора свержения правительств Беназир, - операцию под кодовым названием «Ночной шакал» планировали офицеры Пакистанской межведомственной военной разведки. Они были недовольны коррупцией в правительстве и якобы имели доказательства получения взяток Асифом Али Зардари, который «был известен в Пакистане как “господин 10%”, и будучи министром промышленности, за утверждение проекта брал, согласно слухам, 10% его себестоимости». Конечной целью участников операции было приведение к власти в стране соперника Бхутто, главного министра Пенджаба, Наваза Шарифа, который с самого начала отказался подчиняться ее правительству и заявил, что «превратит ее в премьер-министра Исламабада». Руководил заговором влиятельный военный разведчик Масуд Хаттак, бывший друг семьи Бхутто, которому она полностью доверяла. К тому же Хаттак был приятелем и соучеником Зардари по кадетскому училищу.

В том же, 1989 г. Беназир столкнулась с попыткой оппозиционных партий вынести ее правительству вотум недоверия. Обвиняла она в этом лично Усаму бин Ладена, который якобы выделил 10 млн. долларов, чтобы отстранить ее от власти, подкупив членов ее парламентской группы. Хотя вотум недоверия от Мусульманской лиги был отклонен на заседании парламента, Бхутто постоянно ощущала себя в осаде. Армейское руководство и мусульманские фундаменталисты все время давали ей понять, что, будучи женщиной, она занимает свой пост незаконно, против уложений ислама.

Беназир возмущало даже то, что во время перерывов в заседаниях кабинета, отводящихся на молитву, министры-мужчины демонстративно покидали зал, оставляя ее в одиночестве. Бхутто считала это дискриминацией, ибо в Каабе, самом священном для мусульман месте, которое она посетила во время умра, мужчины и женщины молятся вместе. «Противники Бхутто предпринимали попытки заставить Организацию исламской конференции исключить Пакистан из своих членов за то, что им управляет премьер-министр женщина. Религиозные авторитеты разных стран издавали фатва по этому вопросу, но, к счастью Беназир, большинство государств, входящих в Организацию, не посчитали ее руководство “антиисламским”».

6 августа 1990 г. президент Гулам Исхак Хан, ощущавший, что большая часть его властных полномочий отходит к премьер-министру, воспользовался введенной Зия-уль-Хаком «восьмой поправкой», дававшей ему право роспуска правительства и проведения внеочередных выборов, и отправил правительство Бхутто в отставку, обвинив его в коррупции и непотизме. Большинство пакистанцев винили в преждевременной отставке Бхутто ее мужа, чьи «финансовые махинации превратили его в мишень для ее противников».

«И все же, анализируя достижения неудачи Беназир в период ее первого премьерского срока, убеждаешься, что мощное сопротивление ее реформам и инициативам объяснялось самой банальной причиной - ее полом. Чтобы преодолеть деструктивную мизогинию, в частности острое неприятие женского лидерства, необходимо реформировать традиционную политическую культуру, для чего потребуется новое поколение пакистанцев, возможно ровесников детей Беназир Бхутто».

Начало 1990-х годов, когда Беназир стала лидером оппозиции, вообще было для нее трудным периодом. «На внеочередных выборах победил (как доказано в суде много позднее, в 2012 г., с помощью подтасовок, осуществленных по инициативе военных) альянс партий во главе с Пакистанской мусульманской лигой. Правительство возглавил протеже Зия уль-Хака панджабский предприниматель Наваз Шариф, представитель пострадавшей при З.А. Бхутто семьи». Шариф «был не просто политическим соперником, но испытывал к Беназир личную неприязнь, как “настоящий мужчина” к женщине, чье место “на кухне”, а не в политике; как к “ставленнице Запада”, получившей признание за рубежом».

Шариф «вел непримиримую, острую, а временами и грубую кампанию против Б. Бхутто и возглавляемой ею партии. Борьба велась на грани фола и вызывала удивленные комментарии западных обозревателей, недоумевавших, почему две ведущие в стране политические силы не могут договориться о соблюдении правил ведения парламентской политической борьбы <…> и прибегают к личным выпадам и оскорблениям».

Придя к власти, Шариф сразу же свернул многие социальные программы, начатые Бхутто. Он вернул цензуру в СМИ, запретил студенческие союзы и сильно урезал бюджетное финансирование сферы образования. Для Беназир было особенно обидно, что все ее реформы в области прав женщин были отменены в угоду религиозным партиям, которые поддерживали Шарифа, в частности, закрылись центры женского здоровья и контроля рождаемости. Шариф готовился принять закон о новой исламизации, в частности о переходе на шариатское законодательство. Бхутто, как лидер оппозиции, резко выступила против этого закона, который в итоге был отклонен Сенатом.

При Навазе Шарифе Пакистан захлестнула новая волна насилия, пиком которой стала армейская операция «Чистка» (или «Голубая лиса»), направленная против враждующих между собой сторонников двух фракций партии

«Национальное движение мухаджиров». На протяжении двух лет, в 1992-1994 гг., в Карачи шла гражданская война с нескончаемыми взрывами, убийствами и похищениями людей. Вообще Бхутто не раз связывала наступление «века терроризма» со вторым приходом к власти Наваза Шарифа (1997-1999), которого обвиняла в признании правительства Талибан и поддержке Аль-Каиды с целью достижения «стратегического превосходства».

Бхутто полагала, что в периоды ее пребывания на посту премьерминистра в мире не происходило крупных терактов. «Пока я находилась у власти, международные террористы опасались иметь дело с Пакистаном. Они считали мое правительство угрозой своей идеологической и теократической программе. А я стояла у них на пути. Я уверена, что есть и мой вклад в отсутствие крупных трактов в мире в период моего правления. <…> Я уверена, что если бы мое правительство проработало бы полный пятилетний срок, Усаме бин Ладену было бы весьма затруднительно основать в 1997 году базу в Афганистане, где он создал Аль-Каиду».

Даже если Бхутто несколько преувеличивала свое влияние на мировую политику, не подлежит сомнению, что страны Запада, в первую очередь США, видели в ней наиболее надежного партнера в «войне с террором». После ее второго государственного визита 1995 г. в США Конгресс принял поправку, отменяющую многие санкции против Пакистана, введенные в 1990 г. из-за разработки им ядерной программы, и разрешающую возобновление экономической помощи и военного сотрудничества: «Б. Клинтон признал, что политику удерживания и самолетов F-16, и денежных средств, уже переведенных Пакистану в счет будущих поставок, необходимо пересмотреть. 21 сентября 1995 г. Сенат США принял поправку, смягчающую ограничения на предоставление помощи Пакистану. Поправка предусматривала возобновление экономической помощи Пакистану, осуществление поставок вооружений и военной техники на сумму более 350 млн. долл. <…> Было возобновлено обучение личного состава ВС Пакистана американскими специалистами».

Таким образом, в период своего первого премьерства Бхутто достигла некоторых успехов в выполнении программы социальных и политических реформ, она смогла наладить отношения с давним противником страны Индией, но её правление охарактеризовалось резким ростом коррупции в стране. В этот период Бхутто часто выезжала за пределы страны, избегала дебатов в парламенте и принимала произвольные и непродуманные решения. Эти обвинения закончились тем, что в середине 1990 г. президент Гулам Исхак Хан отправил правительство Беназир Бхутто в отставку.

Новым премьер-министром стал Наваз Шариф. Новые власти свернули реформы: снова была введена цензура, запрещены студенческие союзы, завершены все женские программы. В это время Беназир начала выступать с речами и лекциями по всему миру, рассказывая о судьбе демократии в Пакистане.

3.2 Попытка возрождения демократических основ Пакистана и смерть «Дочери Востока»

«Парламентская модель правления оказалась уязвима, поскольку возможность оказывать на нее воздействие имели сразу несколько сторон. <…> В Пакистане сформировался своего рода “треугольник” сил, обладавших достаточным влиянием и конкурировавших за власть. В треугольник входили президент, пользовавшийся поддержкой со стороны гражданской бюрократии; премьерминистр, являвшийся главой демократически избранного правительства; и главнокомандующий пакистанской армией, который вследствие регулярного вовлечения военных в политическую жизнь страны приобрел роль арбитра в противостоянии гражданских лидеров».

В 1993 г. в Пакистане разразился конституционный кризис. Президент Гулам Исхак Хан сместил правительство Наваза Шарифа по обвинению в коррупции, непотизме и убийстве политических оппонентов и распустил Национальную Ассамблею, назначив новые выборы и переходное правительство. Примечательно, что роспуск правительства и Ассамблеи произошел под тем же предлогом, что и роспуск правительства Б. Бхутто. Однако через шесть недель Верховный суд страны, настроенный в пользу Шарифа, отменил президентский указ. Армия Пакистана, впрочем, отказалась признать это решение, и после переговоров между Шарифом и президентом они оба ушли в отставку. В октябре 1993 г. были проведены досрочные выборы, на которых победу одержала Пакистанская народная партия. Бхутто получила второй шанс сформировать правительство.

На этот раз она спешила восстановить социальные программы, начатые ею во время первого срока пребывания на посту премьера, и достигла в этом определенных успехов. Предметом ее гордости были 48 тысяч новых школ, открытых в годы ее руководства, 100 тысяч женщин, прошедших специальную подготовку и занятых в сфере здравоохранения и планирования семьи, и рекордные 20 миллиардов долларов иностранных инвестиций, привлеченные в страну ее правительством. Большая часть инвестиций предназначалась дл вложения в энергетику. «Общеизвестно, что частые перебои в электроснабжении значительно влияют на качество жизни в пакистанских городах, даже в столице. Тем не менее, выправить это положение пока еще не удавалось ни одному правительству».

Снова Бхутто делала все возможное для социализации женщин и расширения спектра их участия в жизни общества. Ее правительство подписало международную Конвенцию по борьбе с женской дискриминацией и создало специальные женские полицейские участки, чтоб женщины, особенно в сельских районах, не боялись обращаться в полицию по поводу совершенных против них актов насилия и иных правонарушений. Кроме того, при втором правительстве Бхутто «открылись семейные суды, где женщины-судьи рассматривали семейные споры, связанные с разводами и определением опеки над детьми».

Несмотря на либеральную гендерную политику, Бхутто не поддерживала феминизм, в частности, отрицала право женщины на аборт. Выступая на Международной конференции по проблемам населения и развития (1994), проходившей в Каире под эгидой ООН, она обвинила Запад в том, что тот «навязывает супружескую неверность, аборты, половое образование и другие подобные темы людям, обществам и религиям, который обладают своим собственным этосом, отличным от западного».

Отдельные социальные программы Бхутто удалось воплотить в жизнь: например, к середине 1990-х годов в Пакистане был искоренен полиомиелит, которым ранее заболевал каждый пятый ребенок в стране. Бхутто сама показала пример пакистанцам, продемонстрировав по телевидению, как врачи вакцинируют от полиомиелита ее маленькую дочь Асифу. За заслуги в сфере охраны национального здоровья Всемирная организация здравоохранения наградила Бхутто золотой медалью. А вот ввести в Пакистане йодирование соли для профилактики отставания в умственном развитии у детей фундаменталисты ей уже не дали. В мечетях муллы и имамы доказывали правоверным, что йодированная соль вызывает бесплодие у женщин и импотенцию у мужчин, и за этой инициативой усматривали очередной заговор «безбожного Запада» с целью сократить население Пакистана. «В этой стране политизируются самые простые вещи, - констатировала Беназир. - Мракобесы ради получения сиюминутных выгод готовы подвергнуть риску здоровье детей».

Подобные трудности, с которыми сталкивалась Беназир на каждом шагу, объяснялись не только сопротивлением военных, оппозиции или религиозных кругов. Ее сподвижники, члены партии, во главе которой она стояла и на которых опиралась, были уже совсем не те, что в 1980-х годах. Тогда в руководстве ПНП преобладали люди, которые лично знали ее отца, боролись против диктатуры Зия-уль-Хака, прошли тюрьмы и пытки и поддерживали Беназир из идейных соображений, а не ради карьеры или материальной выгоды. Старые партийные кадры ушли сами или были отправлены в отставку, а на их место в ПНП хлынул поток бизнесменов и дельцов, преследовавших свои, в основном финансовые, интересы.

Бхутто чувствовала себя наиболее уверенно на арене внешней политики и дипломатии, как и в области политической пропаганды и массовой агитации.

«С проблемами управления, а также политики компромиссов, связанной с тонкостями межпартийных, и межличностных отношений, она справлялась, по общему мнению, куда менее успешно. Между тем от этой политики в наибольшей степени зависела стабильность того расклада сил, который возник в результате выборов ноября 1993 г.».

«В Пакистане оценка деятельности Бхутто во время второго премьерского срока была весьма противоречивой: не зря журналисты дали ей два неоднозначных прозвища - «Железная Леди Пакистана» (в подражание Маргарет Тэтчер) и «Черная Роза» (на Западе это одна из эмблем анархизма). Неизвестно, нравились ли Беназир эти прозвища. «Судя по названию ее автобиографии, она предпочитала называть себя “Дочерью Востока” - по аналогии с “Дочерью Индии” Индирой Ганди, или “Дочерью судьбы”, вероятно, потому что судьбу, как и родителей, не выбирают».

Вторично став премьер министром, Бхутто вовсе не отказалась от идеи реформ; напротив, она вела либеральную политику в том, что касалось приватизации промышленных объектов, и развернула финансовые потоки на осуществление социальных программ. В результате предпринятых ею усилий в социальной сфере неграмотность среди населения страны несколько снизилась, многие бедные сельские районы получили доступ к электроснабжению и питьевой воде. Кроме того, Бхутто существенно увеличила бюджетные расходы на образование и здравоохранение. В период ее правления темпы экономического развития были выше, чем в соседней Индии, и Пакистан вышел на десятое место в мире среди развивающихся рынков капитала, что было шагом на пути интеграции страны в мировую экономическую систему. «На протяжении последнего десятилетия (1985-1995 гг.) Пакистан, несмотря на частые смены правящих режимов, неуклонно набирает темпы экономического роста, сохраняя свой традиционный статус аграрно-индустриальной страны. Подобная стабильность определяется, в первую очередь, четкой целенаправленной экономической политикой государства - развитие частной собственности (начатая Б. Бхутто в 1989 г. и продолженная Навазом Шарифом приватизация экономики) при сохранении государственного контроля над производством продовольствия, хлопка, а также над энергетикой и ирригацией. При этом государство не внедряется, а именно планомерно регулирует эти отрасли».

При Бхутто страна вступила в компьютерный век: в бизнесе, банковской сфере и образовании активно внедрялись информационные технологии. «Я помню, как в 1995 г. в Исламабаде впервые увидела произведенное в Пакистане оригинальное программное обеспечение, адаптированное к информации на языке урду. В это же время в крупных городах страны начала распространяться мобильная связь. В Москве у меня появился мобильный телефон только в 1996 г. - на год раньше я пользовалась им в Пакистане», - писала известная исследователь жизни и деятельности Б. Бхутто.

Эти реформы Бхутто были по достоинству оценены не только внутри страны, но и за ее пределами. В 1996 г. она вошла в Книгу рекордов Гиннеса как самый популярный международный политик года; ей была присуждена почетная докторская степень Оксфордского университета, французский орден Почетного легиона и множество других наград. Во внешней политике Бхутто пыталась проявлять независимость - она продолжила финансирование программы создания ядерного оружия; используя афганских талибов, старалась перекрыть оживленную наркоторговлю в регионе, также освободила российских солдат, находившихся в плену со времен войны в Афганистане.

Однако постепенно стал заметен подъем исламского фундаментализма в стране, настороживший Запад, а также рост суннитско-шиитских противоречий, что в совокупности снизило рейтинг правительства Б. Бхутто. Усиление Талибана совпало с ростом религиозного экстремизма в Пакистане, что существенно осложняло работу Беназир на посту премьера. «Исламисты изначально отвергали ее внутреннюю политику как прозападную и «безбожную», но в первую очередь видели в ней женщину, пренебрегающую предписаниями шариата относительно поведения, дозволенного ее полу. Ни наличие мужа и детей, ни ношение традиционной одежды, ни соблюдение всех религиозных обычаев не могли изменить это дискриминационное, в сущности, отношение».

Угрозы в адрес Бхутто звучали не только в Пакистане. Исламисты устраивали демонстрации против нее и ее правительства за рубежом, в частности, во время одного из визитов в Лондон большая толпа радикально настроенных иммигрантов-пакистанцев осадила отель «Дорчестер», где она остановилась, и выкрикивала оскорбительные лозунги при каждом ее появлении. В беседе с британским премьером Джоном Мейджором Бхутто, по ее словам, пыталась «обрисовать ему контуры грядущей угрозы. Помню полнейшее непонимание в глазах моего собеседника. Я в Пакистане уже столкнулась с экстремистской опасностью. Но Западу еще только предстояло с ней познакомиться».

Экстремистские настроения проникали и в армию. В 1995 г. была сорвана попытка заговора панисламистов во главе с генерал-майором Захирул Исламом Аббаси с целью установления в стране «исламского правления» и физического устранения Бхутто. Обращение заговорщиков к народу призывало пакистанцев объединиться с афганскими талибами под знаменем исламской революции и упразднить границы в мире ислама. Группу Аббаси преследовали неудачи: предназначенное для них оружие перехватила полиция, и заговорщики были арестованы. Однако Бхутто постоянно сообщали о планах военных по свержению ее правительства.

В Пакистане нарастало недовольство по поводу экономических трудностей, введения новых налогов и повышения налоговых ставок, резкого роста инфляции, и принятие бюджета 1995 г. сопровождалось массовыми забастовками и акциями протеста. Международные организации публиковали данные о высоком уровне коррупции в Пакистане, продажности чиновников, казнокрадстве и взяточничестве. Общество считало главным виновником этих злоупотреблений Асифа Али Зардари, которого Бхутто назначила на пост министра инвестиций.

Президент Пакистана и однопартиец Бхутто Фарук Легари неоднократно предупреждал правительство о том, что он готов прибегнуть к своему праву на отставку кабинета, если министры не положат конец коррупции и не начнут эффективно противостоять экономическому кризису. В попытке спасти положение в конце октября 1996 г. Бхутто отказалась от принадлежавшего ранее ей портфеля министра финансов и уволила почти всех экономических советников, но вину за плачевное состояние национальной экономики продолжала возлагать на прежнее правительство Шарифа.

В ночь на 5 ноября 1996 г. Легари официально обвинил правительство Бхутто в коррупции, некомпетентности и организации политических убийств и отправил его в отставку. Опасаясь сопротивления сторонников ПНП, президент предпринял этот шаг глубокой ночью, а военные взяли под охрану важнейшие правительственные объекты в Исламабаде, однако серьезных беспорядков не было. Зардари, попытавшийся покинуть Пакистан, был задержан и отправлен в тюрьму.

«И все же не экономика и даже не коррупция окончательно развенчали идеальный образ Беназир в глазах пакистанцев. Традиционное общество не простило ей жесткого противостояния с Миром Муртазой, вернувшимся на родину в 1993 г., вражды между братом и сестрой, которая закончилась в 1996г. поныне не расследованным убийством».

После убийства брата и досрочной отставки казалось, что весь мир ополчился против Беназир Бхутто: ее муж был в тюрьме, мать неизлечимо больна, а она сама стала объектом ожесточенной травли. Журналисты теперь не давали ей пощады, публикуя все новые и новые разоблачения фактов коррупции в ее правительстве и личном окружении, при этом целясь в ее мужа.

В течение почти целого десятилетия Бхутто не удавалось избавиться от обвинений в коррупции. «В периоды демократических просветов и восстановления демократического правления после военных режимов в стране процветали коррупция, беспринципность в политике и т. д. Все это дискредитировало идею демократии в западном понимании и делало привлекательным исламские лозунги справедливости и равенства». На выборах 1997 г. дискредитированная правящая партия ПНП потерпела полное поражение, получив всего 18 мест в Национальном собрании. Вновь пришедший к власти Наваз Шариф инициировал против своей предшественницы серию судебных разбирательств. Он утверждал, что Бхутто расхищала общественные средства и переводила их на банковские счета в Швейцарии.

В июне 1997 г. Пакистан официально попросил правительство Швейцарии провести проверку счетов Бхутто и ее родственников, и судебные власти этой страны арестовали счета Беназир, Нусрат и Зардари. «Позднее, в 1988 г., Швейцария официально обратилась к руководству Пакистана, ходатайствуя об аресте Бхутто по обвинению в отмывании денег. <…> Согласно опубликованным в прессе данным, семья экс-премьера успела переправить в Швейцарию около ста миллионов долларов США. Основным источником незаконных доходов для семьи были поставки оружия» .

В 1999 г. Высший суд в Лахоре признал Бхутто и Зардари виновными и приговорил их к пяти годам тюрьмы, конфискации имущества и штрафу в размере 8,6 миллиона долларов США. Зардари в это время по-прежнему находился в пакистанской тюрьме, но Бхутто была в Лондоне, и пакистанские власти намеревались добиться ее ареста через Интерпол. Бхутто настаивала, что все коррупционные обвинения в ее адрес инициированы политическими соперниками.

Эту точку зрения она активно пропагандировала за границей: в 1998 г. она посетила США и на встречах с представителями Конгресса и первой леди Хилари Клинтон жаловалась на преследования со стороны правительства Шарифа. В 1999 г. Бхутто заявила, что будет обжаловать судебное решение в апелляционной инстанции и вернется в Пакистан. «В любом случае, я хотела бы вернуться, и выбираю время между сентябрем и декабрем, чтобы сделать это». Позднее приговор был отменен судом более высокой инстанции. Беназир, однако, на родину не вернулась, а напротив, с детьми и больной матерью переехала в Объединенные Арабские Эмираты, где прожила около восьми лет.

Помимо Швейцарии коррупционные скандалы вокруг Беназир и ее мужа разыгрывались в Великобритании и Испании. В Лондоне шло судебное расследование по поводу мошенничества, связанного с недвижимостью - поместьем «Роквуд» в Саррее, купленным офшорными компаниями на имя Зардари. Сначала Зардари отрицал, что поместье принадлежит ему. Но когда британский суд был готов отдать распоряжение ликвидаторам продать его и вернуть вырученные деньги пакистанскому правительству, Зардари вынужденно признал, что это его собственность.

Еще одно громкое дело было возбуждено по поводу приобретенного в 1998 г. в Лондоне бриллиантового колье ценой в 120 тыс. фунтов, которое было оплачено Зардари и хранилось в банковском сейфе в Швейцарии, откуда потом его изъял как улику суд. Следствие по делу об ожерелье длилось шесть лет и пришло выводу, что оно предназначалось для Беназир, но она отказалась принять этот подарок как «неуместный».

Бхутто отвечала на обвинения по поводу колье: «Что значит, богата я или бедна? По европейским стандартам, я не богата, у меня нет ни миллиарда, ни сотни миллионов долларов, даже половины этих денег. Но если сравнивать меня с простыми людьми, я богата».

Лишь в 2006 г., когда у власти находился Первез Мушарраф, а Беназир жила в Дубае, начался процесс ее реабилитации; «сначала был опубликован доклад генерального ревизора Пакистана, в котором утверждалось, что первое отстранение Бхутто от власти в 1990 г. стало результатом “охоты на ведьм”, организованной президентом Гуламом Исхак Ханом. Он якобы санкционировал наём большой группы юристов, которые состряпали обвинения в коррупции против Бхутто и Зардари. По мнению наблюдателей, этот шаг со стороны пакистанских властей мог служить свидетельством того, что режим Мушаррафа готовил почву для возвращения Бхутто в страну, а также пытался спровоцировать раскол между сторонниками двух экс-премьеров - Бхутто и Шарифа».

В 1998 г. Наваз Шариф назначил на пост начальника штаба армии генерала Первеза Мушаррафа. В 1999 г. между Пакистаном и Индией разразился каргильский военный конфликт (Каргил - населенный пункт в индийском Кашмире, захваченный пакистанскими войсками), который считают «четвертой индо-пакистанской войной». Операция в Каргиле провалилась, что деморализовало пакистанскую армию и общество, вызвав кризис власти и обострение противоречий между гражданским правительством и военными.

Шариф решил уволить Мушаррафа в момент, когда тот возвращался в Пакистан из-за границы. Самолету генерала было оказано в посадке в Карачи. Военные, подчиненные Мушаррафу, захватили аэропорт и спасли генерала, самолет которого, оставшись без топлива, мог потерпеть крушение. Мушарраф совершил переворот, арестовал премьер-министра и разогнал парламент. По словам Беназир, это был «классический военный переворот старого образца, без ссылок на конституцию».

«В четвертый раз в стране было установлено правление военных. Его форма была иной по сравнению со всеми предшествующими военными режимами. <…> П. Мушарраф постоянно заявлял, что стране необходима “полная демократия”. <…> При П. Мушаррафе не было введено, как это всегда делалось раньше, военное положение, а лишь чрезвычайное. Поэтому не создавалась военная администрация по управлению страной. <…> С некоторыми ограничениями продолжали действовать политические партии. Конституция страны не была отменена, а лишь “временно приостановлена”. <…> Все эти и некоторые другие отличия военного режима П. Мушаррафа от всех предыдущих были данью времени, изменившимся отношением мирового сообщества к диктатурам, пришедшим в результате свержения “законных руководителей”. На рубеже XX-XXI веков это было неприемлемо, что проявилось в крайне негативной реакции мировой общественности, которая осудила переворот и рассматривала генерала П. Мушаррафа как “узурпатора власти”. Он был нежелательной персоной во многих столицах мира».

После 11 сентября 2001 г. Мушарраф кардинально изменил внешнюю политику, перестал поддерживать афганских талибов и присоединил Пакистан к международной антитеррористической коалиции. Так он избавился от образа «узурпатора» и «изгоя», а внешние долги Пакистана были прощены или реструктуризированы, что «дало возможность создать видимость процветания пакистанской деловой и военной элиты». В 2002 г. прошел референдум, по итогам которого Мушарраф был избран президентом, и в страну возвратилась гражданская конституционная власть.

И Беназир, и Наваз Шариф были осуждены пакистанским судом и покинули страну. Они не могли вернуться и принять участие в предвыборной кампании, не рискуя оказаться под арестом. К тому же Мушарраф издал указ, запрещающий занимать должность премьер-министра более двух раз.

Жизнь Беназир в Дубае была не легкой и не спокойной: «Я очень мало спала, проводя огромное количество времени за обсуждением правовых вопросов и подготавливая материалы для СМИ в нашу защиту. Жестокие преследования продолжались два с половиной года, пока не были улажены все судебные дела. <…> Я очень боялась, что что-то может случиться с мамой или мужем, пока я нахожусь в разъездах. Боялась подходить к телефону, опасаясь дурных вестей из дома. Ночами я не могла спать, просыпалась от малейшего шума и не могла заснуть, думая, что что-нибудь случится ночью».

В 2004 г. Зардари освободили из тюрьмы; его здоровье было подорвано, и он улетел в США лечиться. Беназир каждые три недели летала навещать мужа, при этом продолжая заниматься судебными процессами и партийными делами, вести переговоры с оппозицией и прессой, читать лекции о пакистанской демократии, воспитывать детей и присматривать за больной матерью. В своих встречах с дипломатами она продвигала идею своего возвращения в Пакистан. Важным условием переговоров было требование ПНП, чтобы Мушарраф оставил пост начальника штаба. «Как противница военной диктатуры, Бхутто не хотела иметь дело с президентом в военной форме».

В августе 2006 г., когда Беназир находилась в Нью-Йорке, Мушарраф позвонил ей и попросил содействия в подготовке законопроекта о «Защите прав женщин». В январе 2007 г. в Абу-Даби встреча состоялась. Мушарраф многое пообещал, в том числе снять военную форму, уйти в отставку накануне президентских выборов и вместе отметить Новы год в ее резиденции «Билавал». Беназир требовала гарантий, и Мушарраф признался, что обвинения против Бхутто и членов ее семьи имели политическую подоплеку и были направлены на подрыв е репутации. «Я ответила, что он должен подтвердить это публично», пишет Беназир.

Тарик Али сравнил договоренности между Мушаррафом и Бхутто с браком по расчету, в котором роль «посаженного отца» исполнял Госдепартамент США. «Обе стороны пошли на уступки. Она согласилась подождать: Мушарраф должен снять униформу после того, как будет «переизбран» парламентом, но до следующих общих выборов. <…> Он издал закон - беспрецедентный по одиозности и первый в истории страны, известный как Указ о национальном примирении; согласно этому юридическому акту, сняты все обвинения в коррупции с политиков, подозреваемых в разграблении казны. Этот указ был решающим для "невесты", поскольку она надеялась, что обвинения в отмывании денег и коррупции, выдвинутые против нее в трех европейских судах в Валенсии, Женеве и Лондоне, также будут с нее сняты». Далее Тарик Али писал, что по его мнению Б. Бхутто ждет в этом плане большое разочарование. «Многие пакистанцы причем не только мятежники и диссиденты, неприятные во всех отношениях люди, которых приходится сажать в кутузку через регулярные промежутки времени, были потрясены таким цинизмом, и освещение "сделки" в масс-медиа страны оказалось всецело критическим, если не считать государственного телевидения. Однако на Западе громко возвестили о "прорыве", и отмытая добела Беназир Бхутто была представлена в американской прессе и в теленовостях BBC как защитница пакистанской демократии: репортеры подобострастно называют ее "бывшим премьер-министром", а не беглым политиком, против которого заведены уголовные дела в нескольких странах».

В мае 2006 г. Бхутто и Шариф, который жил в Саудовской Аравии, подписали в Лондоне «Хартию демократии», направленную против режима Мушаррафа. Однако Бхутто пошла на переговоры с Мушаррафом, а Шариф был категорически против каких-либо сделок с правящим режимом. В сентябре 2007 г. Шариф предпринял неудачную попытку вернуться на родину, но власти даже не выпустили его из здания аэропорта, а затем предъявили ему очередные обвинения в коррупции и вновь выслали экс-премьера за границу: он провел в Пакистане несколько часов.

Два события первой половины 2007 г. резко обострили внутриполитическую обстановку в Пакистане. Первым было отстранение от должности председателя Верховного суда, Ифтихара Чоудхри, которое возмутило юридическое сообщество страны. «В стране началось настоящее “восстание юристов”, активно поддержанное СМИ. “Законники” (юристы, адвокаты и представители законодательной ветви власти), возмущенные увольнением Чоудхри, выиграли первый раунд: Верховный суд недвусмысленно продемонстрировал свою независимость от исполнительной власти, восстановив главного судью в должности. <…> В Пакистане происходила смена протестного социума. Если раньше это были низшие слои населения, так называемая “улица”, то теперь основной протестующей силой стала интеллигенция - юристы, журналисты, правозащитники. Аккуратно одетые люди в черных пиджаках, идущие колоннами протеста по улицам, - явление для Пакистана новое».