Александр I: личность и политика

Видимо, «молодые, друзья» Александра не знали о наличии у него собственного плана решения крестьянского вопроса и замысла уничтожить крепостное право. Тем временем произошли события, дискредитировавшие «молодых друзей» и Александра в глазах государя: к концу 1798 года правительство получило сведения о сформировавшейся в армии оппозиции. Это был так называемый кружок Дехтерева-Каховского. Образованная в июле 1798 года следственная комиссия во главе с. Ф. И. Линденером выяснила, что в Смоленской губернии больше двух лет действовал антиправительственный кружок, состоявший из офицеров, чиновников, отставных военных и гражданских лиц, - всего около 30 человек. Заговорщики имели связи в столице. На собраниях кружка читались книги, восхвалявшие «права и вольности» французской республики. Целью заговорщиков было убийство императора. Несмотря на их интерес к французской революции, идеалом их было возвращение к екатерининскому политическому режиму, но при реальном проведении в жизнь просветительских идей. Этого результата можно было, по их мнению, достигнуть и в результате возведения на престол Александра. Видимо, либерально настроенный наследник был центром притяжения оппозиционных элементов и с его именем связывались надежды на обновление страны в духе времени.

Нельзя полностью исключить возможность того, что между смоленскими заговорщиками и Александром существовала прямая связь. Но М. М. Сафонову представляется более вероятным, что наследник имел сведения о заговорщиках как 2-й петербургский губернатор, осуществлявший полицейские функции, видел в нем потенциальную силу в борьбе за власть и пытался через генерал-прокурора по возможности «прикрыть» его. Линденеру оказывалось противодействие из столицы. То ли потому, что петербургские «протекторы» смоленских заговорщиков сумели убедить императора во вздорности обвинений, то ли сам Павел I не пожелал проводить новые расследования, которые могли бы окончательно скомпрометировать наследника, но дальнейшего хода дело не получило.

Все же «молодые друзья» в этой ситуации сочли невозможным продолжать выпуск «Санкт-Петербургского журнала», и его издание было прекращено. А в конце лета 1799 года кружок великого князя был вынужден прекратить свою деятельность.

О существовании кружка знал подполковник П. Е. Батурин, знакомый Строганова. По утверждению Строганова, Батурин разделял их мнения, резко порицал нововведения императора. В первой половине 1799 года Батурин написал донос, в котором среди лиц, вынашивающих революционные идеи, назвал Новосильцева. Этого было достаточно, чтобы дискредитировать все ближайшее окружение Александра. 12 августа Чарторыйский был назначен посланником при дворе короля Сардинии, изгнанного из своей страны, и выехал из Петербурга. 6 августа Кочубей получил отставку с поста вице-канцлера. В конце 1799 года он уехал в свое поместье Диканьку, а в мае 1800 года - за границу. До воцарения Александра в Петербурге оставался только Строганов. Великокняжеский кружок прекратил свое существование.

Что же можно сказать о влиянии на личность и характер Александра периода правления его отца? Это время, как считал А. Н. Пыпин, «наложило на его характер новый слой». Павел I, отличавшийся неуравновешенностью, подозрительностью, чрезмерной требовательностью, наводил «страх на все окружающее и на самое семейство вспышками раздражительности». Александр не мог чувствовать себя свободно. Император ненавидел все, что имело отношение к «якобинству», и Александр был вынужден «еще больше уходить в самого себя, скрывать свои мысли и играть роль». Если потом Александр нередко неприятно поражал своей подозрительностью, недоверчивостью, то этому было… много причин в его прошлом» [19].

Как считал А. Е. Пресняков, годы правления отца были для Александра продолжением «гатчинской школы», имевшей огромное значение для подготовки Александра к будущей деятельности, для формирования его характера, взглядов (в первую очередь на государственное управление, военное дело), укрепления недоверчивости к людям [20].

А. Н. Пыпин считал особенно характерными для Александра такие свойства, как отсутствие твердой воли, недостаток ясности взглядов, склонность к «сантиментальным мечтаниям». Эти свойства Александра отмечались его современниками. Один из них писал: «Он отличается… пассивным характером… Слишком поддаваясь чужим внушениям, он недостаточно отдается внушениям собственного ума и… сердца». По мнению Н. И. Греча, природа одарила Александра «добрым сердцем, светлым умом, но не дала ему самостоятельности характера, и слабость эта, по странному противоречию, превращалась в упрямство». Но, как представляется, «пассивность», «безволие», подверженность чужому влиянию были только кажущимися: Александр создавал видимость их как раз с целью избежать давления окружающих. А. Н. Архангельский считает, что изменчивость характера Александра на самом деле была своего рода средством «скрыть истинное лицо, волевое и жесткое».

Тем временем, в столице назревал заговор против Павла I. Осенью 1799 года, после череды итальянских побед A. В. Суворова, самовластное положение императора в государстве укрепилось. «Долговременная тактическая борьба царя с дворянской олигархией близилась к счастливому для него завершению», и, соответственно, к краху оппозиции [21]. С другой стороны, конфискация в августе 1799 года имений В. Зубова говорила о том, что император имел неосторожность покуситься не просто на придворную роль, но и на имущественные привилегии семейства Зубовых. Кроме того, стало нарастать сближение России с Францией, имевшее антианглийскую направленность, Этот крутой поворот во внешней политике сильно ударял по интересам русской торговли и русской правящей знати. Противником внешнеполитической переориентации был вице-канцлер граф Н. П. Панин. Он не питал к императору личной вражды. Он стремился «спасти государство» путем устранения от престола государя, который, по его мнению, действовал вразрез с истинными интересами России. По плану Панина, Александр должен был стать регентом при своем отце. Этот вопрос обсуждался в конце 1799 года Паниным, адмиралом О. М. де Рибасом и английским послом Уитвортом. Вскоре центром заговора стала гостиная О. А. Жеребцовой (урожденной Зубовой), а на роль истинного его главы выдвинулся П. А. Пален, считавший необходимым физически устранить императора.

Прежде всего, заговорщикам нужно было добиться согласия Александра на переворот. Они убеждали его в том, что «революция, вызванная всеобщим недовольством, должна вспыхнуть не сегодня-завтра», что необходимость отстранения императора будто бы налагается на великого князя «долгом по отношению к народу», что «пламенное желание всего народа и его благосостояние требуют настоятельно, чтобы он был возведен на престол рядом со своим отцом в качестве соправителя, и что Сенат сумеет склонить к этому императора без всякого со стороны великого князя участия в этом деле».

Наконец, согласие Александра было получено, хотя он и уклонился от личного участия в исполнении заговора. По словам Палена, «Александр не соглашался ни на что, не потребовав от меня предварительно клятвенного обещания, что не стану покушаться на жизнь его отца.., и я обнадежил его намерения, хотя был убежден, что они не исполнятся». Как пишет С. Э. Цветков, Александр «хотел быть успокоенным и дал себя успокоить», он обманывал самого себя [22]. Александр, по свидетельству А. Чарторыйского, предпочел бы, чтобы заговор был осуществлен втайне от него. «Но такой образ действий был почти немыслим, и требовал от заговорщиков или безответной отваги, или античной доблести», - отмечал князь Чарторыйский.

А. Н. Архангельский задается вопросом: «Каким образом всего за четыре года из принца крови, готового ввести республику, лишь бы не царствовать, получается заговорщик, готовый к невольному пролитию крови, лишь бы поскорее воцариться?» Дело в том, что и «более сильные люди,.. более опытные, менее замкнутые в микрокосме дворцовой жизни, не могли устоять перед властью власти» [23]. Отношения Александра с отцом становились все более неприязненными. Зимой 1800-1801 годов Павел I вызвал из-за границы 13-летнего племянника Марии Федоровны принца Евгения Вюртембергского, а затем объявил о своем намерении усыновить его и, более того, возвести на такую высокую ступень, которая приведет всех в изумление. Пален (назначенный к этому времени петербургским генерал-губернатором) ежедневно торопил наследника, указывая, что в заговор вовлечено слишком много лиц и следует опасаться доноса. Но Александр медлил.

9 марта, когда Пален прибыл к государю с рапортом о состоянии, дел в столице, Павел I спросил его, известно ли ему о готовящемся заговоре. Пален сразу нашелся. Он отвечал, что не только знает о заговоре, но и сам в нем участвует, чтобы выведать намерения заговорщиков, и держит в руках все нити заговора, в котором, по его словам, участвуют императрица, великие князья и их жены. Император поверил Палену и вручил ему указ, предписывающий отослать Марию Федоровну и невесток в монастырь, а великих князей заключить в крепость. Пален обещал исполнить указ, когда будут получены явные доказательства вины. С этим указом Пален пошел к Александру...

В ночь с 11 на 12 марта 1801 года группа заговорщиков проникла в Михайловский дворец. Все кончилось, говоря словами А. Е. Преснякова, «безобразной расправой» над императором.

Таким образом, можно отметить, что важную роль в складывании личности и взглядов Александра сыграло воздействие идей эпохи Просвещения - о человеческом благе, гражданской свободе и др. Комплекс этих идей отличался абстрактностью и утопичностью, что сказывалось, например, когда Александр разрабатывал свою программу решения крестьянского вопроса. Что же касается таких черт характера Александра, как скрытность, многоликость, гибкость, то они были во многом сформированы необходимостью выживания в атмосфере интриг.

К престолу Александр прошел через труп отца. По словам А. Н. Архангельского, «воля к власти… оказалась… в Александре сильнее воли к чести и долгу» [24]. По мнению многих мемуаристов и биографов Александра I, цареубийство 11 марта оставило неизгладимый след в его душе. Петербуржцы передавали друг другу слова, сказанные Александром после погребения отца: «Все неприятности и огорчения, какие случатся в моей жизни, я буду носить как крест…»

Но главное, как считал А. Е. Пресняков, состояло в том, что переворот 11 марта стал грозным напоминанием о зависимости монарха от его окружения. Сознание этой зависимости преследовало Александра «в течение всей его деятельности» [25].

Глава 2. Внутренняя политика Александра I в 1801-1812 гг.

2.1 «Негласный комитет»

В манифесте, возвещавшем о восшествии на престол великого князя Александра Павловича, от имени последнего торжественно объявлялось: «Мы, приемля наследственно Императорский Всероссийский Престол, восприемлем купно и обязанностей управлять Богом нам врученный народ по законам и по сердцу в Бозе почивающей Августейшей бабки Нашей… Екатерины Второй». Новый император, таким образом, подчеркивал свою приверженность политическому курсу Екатерины II, много сделавшей для расширения дворянских привилегий. Манифест был составлен одним из екатерининских вельмож, Д. П. Трощинским, и, по словам А. Е. Преснякова, «хорошо выразил, чего ждали от Александра, чем можно было оправдать переворот» [1].

Дружный хор торжественных од приветствовал восшествие Александра на престол. Несмотря на объявленный траур, на улицах Петербурга и Москвы царило праздничное ликование. Новый монарх публично отрекся от деспотических методов правления своего отца - таково было всеобщее мнение. Но в петербургских гостиных распространился и другой взгляд на первый манифест Александра. Его обещание возвратиться к политическим принципам Екатерины II расценивалось там как свидетельство того, что опальный екатерининский фаворит Платон Зубов обрел прежнее влияние. Как показывает в своей монографии М. М.Сафонов, Зубовы и Пален, действительно определяли первые политические шаги Александра. Каковы бы ни были личные взгляды бывших заговорщиков, они должны были учитывать сложившуюся ситуацию. Перемена на престоле в отличие от событий 1762 и 1796 гг., не повлекла каких-либо народных движений, крестьянских восстаний. Купечество и мещанство оставались равнодушными. Дворянство же, особенно столичное, не только приветствовало переворот, но и открыто требовало возвращения к «екатеринским вольностям». Для того чтобы укрепиться у власти, нужно было идти навстречу дворянству.

Сразу же по вступлении на престол Александр, по выражению Н. А. Троицкого, «излил на дворян дождь милостивых указов». Смысл изданных повелений, как писал современник, заключался «в трех незабвенных словах: отменить, простить возвратить». 13 марта было издано повеление о выдаче указов об отставке всем генералам, штаб - и обер-офицерам, исключенным из службы по сентенциям военного суда или же вообще без всякого суда по высочайшим указам. Два дня спустя последовал аналогичный указ относительно гражданских чиновников, без суда исключенных из службы.

Указами 14, 16 и 24 марта разрешалось ввозить и вывозить из России различные промышленные продукты, вывозить вино и хлеб. 15 марта появился указ об амнистии заключенных, сосланных, поднадзорных лиц по делам, производившимся в Тайной экспедиции, о возвращении лишенным чинов и дворянства прежнего достоинства и о восстановлении дворянских выборов. 19 марта был оглашен указ, предписывавший полиции не выходить из границ своей должности, 22 марта - указ о свободном пропуске едущих в Россию и из нее. Указ 31 марта отменил запрет ввозить из-за границы книги и ноты, содержать частные типографии. Были отменены такие раздражавшие дворянство указы Павла I, как, например, запрет носить круглые французские шляпы.

2 апреля были обнародованы манифесты о восстановлении жалованных грамот дворянству и городам - важнейших законодательных актов екатерининского царствования. Их издание демонстрировало преемственность внутриполитического курса Александра с основами внутренней политики Екатерины II. Н. П. Панин писал об Александре: «Это - сердце и душа Екатерины II, и во все часы дня он исполняет обещание, данное в манифесте». Было объявлено также об уничтожении важнейшего института политического сыска - Тайной экспедиции, в ведении которой находилось рассмотрение дел, связанных с оскорблением величества, а также с изменой «государю и государству». В манифесте говорилось о том, что «в благоустроенном государстве все преступления должны быть объемлемы, судимы и наказуемы общею силою закона». Секретные дела должны были впредь производиться в Сенате и в учреждениях, ведающих уголовным судопроизводством.

Первые мероприятия правительства вызвали удовлетворение в самых разных слоях столичного и поместного дворянства. Но возвышение П. Зубова и вчерашних заговорщиков, в значительной степени определивших этот правительственный курс, было встречено в верхах столицы с раздражением. В них видели живое воплощение режима фаворитизма, восстановления которого дворянские верхи отнюдь не желали. «Монарх в их руках, - писал С. Г. Воронцов. - Он не может иметь ни силы воли, ни твердости, чтобы противиться тому, чего хочет эта ужасная клика. Он должен беспрестанно видеть на лицах тех, кто окружает… его, их скрытые мысли, которые они сами ему высказывают: «Мы задушили твоего отца, и ты последуешь его примеру, если когда-либо осмелишься сопротивляться нашей воле».

Итак, пишет М. М. Сафонов, Александр, в равной степени отрицавший политику екатерининского и павловского правительств, первые шаги свои на правительственном поприще был вынужден сделать как ревностный сторонник политики Екатерины [3]. «Александра, воспитанного в двойной школе - просвещенного абсолютизма и военного деспотизма, - манила мечта о роли благодетельного диктатора», - писал А. Е.Пресняков [4]. Но сейчас император был вынужден делать то, что требовали от него круги, усилиями которых он был поставлен во главе страны, приспосабливать свои идеи к их взглядам и настроениям.

Александр вступил на престол, имея четкую программу решения крестьянского вопроса. Но едва ли у него была конкретная программа преобразования государственного устройства. Однако он, подобно Екатерине II, был сторонником концепции «истинной монархии». Он теоретически допускал, что в интересах монарха (и государства) нужно устроить управление так, чтобы власть совершала бы как можно меньше политических ошибок, то есть действовала бы не только по прихоти монарха, а принимала бы самые благоразумные решения. Для этого требовалось реорганизовать правительственные учреждения, чтобы они могли удерживать монарха от неправильных шагов.

В то же время мысль об ограничении царского самовластия получила довольно широкое распространение в сановных верхах столицы, интересы которых нарушались Павлом I, прежде всего среди руководителей антипавловского заговора. П. Зубов стал лидером этого «аристократического конституционализма», целью которого, по, словам А. Е. Преснякова, было «закрепить в формах политической организации… достигнутое в ХVIII в. преобладание дворянства над государственной властью» [5]. Первым проявлением этих тенденций стало учреждение Непременного совета (30 марта 1801 г.). В его состав вошли генерал-прокурор А. А. Беклешев, фактический министр юстиции, внутренних дел и отчасти финансов, вице-канцлер A. E. Куракин, петербургский военный губернатор П. А. Пален, другие лица, в том числе П. и В. Зубовы, влияние которых было самым значительным. Это был законосовещательный орган при императоре. В предмет его рассуждений должно было входить «все, что принадлежит до государственных постановлений». Дела в Совете рассматриваются либо по повелению монарха, либо по предложению одного из советников, которое доводится до рассмотрения монарха, если оно одобрено большинством в Совете. Когда дело одобрено большинством голосов, составляется протокол, в который вносят мнения, высказанные при обсуждении. На основании протокола монарх принимает решение и издает указ. Какое из мнений будет положено в основу указа, зависит от усмотрения монарха. Совету было дано важное право по своему усмотрению вырабатывать проекты государственных реформ. После учреждения Непременного совета власть императора осталась неограниченной, но возникли определенные условия для контроля советников за деятельностью самодержавной власти. Роль Совета зависела от того, насколько Александр в своих решениях будет руководствоваться его мнением.

В начале царствования Александра I позиция Совета в значительной степени предопределяла его решения в наиболее важных вопросах внутренней и внешней политики. Так, действия Александра по нормализации отношений с Англией в апреле-мае 1801 г. были сделаны в точном соответствии с решениями Совета.

Вскоре после воцарения Александр вызвал в Петербург А. Чарторыйского, Н. Новосильцева и В. Кочубея. Уже тогда в политике Александра проявилась та особенность, о которой говорит американский историк А. Палмер: императора привлекала такая структура принятия решений и управления, при которой он оказывался стоящим над фракциями, ведущими борьбу за влияние [6]. Александр пока не призывал «молодых друзей» к совместной работе - в том трудном положении, в котором он пока пребывал, ему было еще не до них. Но так как Строганов сам предложил Александру I создать тайный комитет для работы над реформой у правления, царю было необходимо как-то реагировать на это предложение, тем более что от помощи «молодых друзей» он не собирался отказываться в будущем. Александр согласился на организацию комитета и решил, что его членами будут бывшие участники великокняжеского кружка, причем каждый из них должен будет работать с ним тайно.

Пока Строганов составлял пространные рассуждения о «принципах реформы», Александр предпринял практические шаги для реализации своей программы решения крестьянского вопроса, о которой его «молодые друзья», видимо, не знали. В качестве своего рода предварительной меры Александр сразу по воцарении без какого-либо указа прекратил раздачу казенных крестьян в частные руки, которая, как писал А. Н. Пыпин, «доходила до таких ужасающих размеров при Екатерине и при Павле». Теперь Александр начал с первого пункта своей программы - с подготовки указа, запрещающего продавать крепостных без земли. Подготовка документов была поручена А. А Беклешеву. Записка, внесенная Беклешевым в Совет 6 мая (а за ней стоял Александр), была первым документом, исходящим от государственной власти, где злоупотребления помещиков своими правами получили резкое осуждение.

16 мая Александр впервые посетил заседание Непременного совета. Он попытался защитить свое предложение, но советники остались при прежнем мнении. Столкнувшись с такой позицией, что, судя по всему, было для царя неожиданностью, Александр отступил. Через 12 дней он издал запрещение помещать в газетах объявления о продаже крепостных без земли. Так закончилась первая попытка приступить к решению крестьянского вопроса. Но отступление Александра было временным. Видимо, он не осознал еще того, что устами Совета говорит все дворянство и одворянившаяся бюрократия. Царь видел пока лишь сопротивление только что образованного законосовещательного органа.

5 июня Александр издал указ, в котором Сенату поручалось представить доклад о нарушениях первоначальных прав этого органа и высказаться относительно того, чем Сенат мог бы стать теперь. «Впечатление, произведенное этим указом в Сенате, было всеобщее, и в несколько дней оно сообщилось всей образованной публике столицы». Сенаторы постановили изъявить монарху всеподданнейшую благодарность. Александр этим указом вновь шел навстречу требованиям тех лиц и кругов, которые возвели его на престол. Они рассчитывали, что Александр поставит Сенат во главе всего управления и дарует ему право делать представления царю, если издаваемые им указы неудобны для исполнения или противоречат ранее изданным актам. Тем самым Сенат - орган вельможной бюрократии - мог бы оказывать влияние на законодательную деятельность императора.

В тот же день, 5 июня, был издан указ о создании Комиссии составления законов. Александр, любивший говорить о приоритете закона - «начала и источника народного благоденствия», - считал, кроме того, что приведение в действие конституции возможно только после упорядочения законодательства.

Вскоре произошли события, во многом изменившие расстановку сил в правительственном лагере. Закончилась политическая карьера Палена. Причиной этого стал конфликт между Марией Федоровной и Паленом. Она потребовала от Александра удаления Палена. Сыграли свою роль и интриги Н. П. Панина и Зубовых. Но Зубовым после падения Палена пришлось вести себя с величайшей сдержанностью. «Молодые друзья» стали набирать силу. Все это сказалось на реформаторской деятельности Александра.

18 июня в Петербург прибыл Чарторыйский. Это дало новый толчок деятельности «молодых друзей». Строганов составил план их действий, рассчитывая использовать и характер Александра. Личные его свойства Строганов определил так: «Император вступил на престол с замечательнейшими намерениями поставить все на лучшую ногу. Этому мешают только его неопытность и его характер, мягкий и вялый… Чтобы иметь на него влияние, необходимо… поработить его. Поскольку он отличается большой чистотой принципов, способ подчинить его… состоит в том, чтобы свести все к принципам,.. в которых он не мог бы усомниться».

После удаления Палена Александр почувствовал себя гораздо свободнее и решил воспользоваться помощью «молодых друзей». 24 июня 1801 г. в Каменноостровском дворце после обеда за императорским столом Строганов, Новосильцев и Чарторыйский были скрытно проведены в туалетную комнату Александра, где он ждал их. Так начались заседания Негласного комитета. Впрочем, его существование вскоре перестало быть тайной. Не имея статуса официального государственного учреждения, Негласный комитет во многом определил программу преобразования. Однако необходимо учитывать тот факт, что, как писал А. Е. Пресняков, эта «группа сотрудников Александра, которую он в шутку называл «комитетом общественного спасения», а сердитые критики бранили «якобинцами», принадлежала к той же среде крупной аристократии и готова была идти только на минимум необходимейших преобразований и то с большой постепенностью и без малейших «потрясений», признавая, что иначе лучше ничего и не делать» [7]. Привлекая к государственной деятельности «молодых друзей», Александр преследовал определенную цель: «обладавшие малой властью, они в глазах света оказывались виновниками всех непопулярных решений» (А. И. Архангельский).

Главным предметом занятий членов Негласного комитета летом 1801 г. стали коронационные проекты. Александр решил подготовить ко дню своей коронации «Грамоту», в которой были бы провозглашены права россиян. Проект «Грамоты» Александр внес на обсуждение Непременного совета 9 сентября. Советники одобрили проект. Он был противоречивым документом. С одной стороны, он не только закреплял исключительные дворянские привилегии, но и развивал их дальше. В этом отразились интересы тех, кто возвел Александра на престол. С другой стороны, «Грамота» предоставляла всем гражданам России такие права, которых ранее не имели даже дворяне (право личной безопасности и собственности, свободы совести, слова). Тут Александр действовал уже в соответствии со своими планами, почти не приняв во внимание рекомендации «молодых друзей». Надо заметить, что из проекта «Грамоты» Александр вычеркнул пункт о наследственности российского престола.

Вместе с «Грамотой» готовился и другой документ, полностью посвященный положению крестьян. Он был представлен Александру I П. Зубовым: теперь, чтобы закрепиться у власти, Зубову приходилось уже не столько заботиться о защите интересов дворянства, сколько подстраиваться под настроения царя. В этом проекте запрещалась продажа крестьян без земли, разрешался выкуп крепостных на волю без согласия помещика.

Александр одобрил проект, но, поскольку он лишал дворян самой существенной привилегии - неограниченной власти над крепостными, - не стал вносить на обсуждение в Непременный Совет. К коронации был подготовлен также ряд проектов преобразования Сената. Александр решил, что более целесообразным будет реформировать этот орган собственным указам, не дожидаясь выражения мнения сенаторов на этот счет. Посредством права представления Сенат стал бы органом, влияющим на законодательную деятельность монарха. (В написании одного из проектов вместе с Д. П. Трощинским принимал участие его помощник М. М. Сперанский, назначенный 9 июля 1801 г. статс-секретарем - сторонник «истинной монархии»).

У реформы Сената оказалось много влиятельных противников из ближайшего окружения Александра. «Молодые друзья» стремились не допустить превращения Сената в конституционное учреждение - главным образом потому, что роль негласных советников они могли успешно играть только при самодержавном монархе. Мать царя Мария Федоровна, родители супруги Александра возражали против реформ, которые могли оказаться «несвоевременными» и «опасными по своим последствиям». Члены Непременного совета И. В. Ламб, А. И. Васильев, А. А. Беклешев убеждали Александра, что реформа Сената повлечет уменьшение его власти. Категорически возражал против реформ Лагарп, в конце августа 1801 г. вновь появившейся в России. «Во имя Вашего народа, государь, - убеждал Лагарп, - сохраните в неприкосновенности возложенную на Вас власть… Не дайте себя сбить с пути из-за того отвращения, которое внушает Вам неограниченная власть. Имейте мужество сохранить ее всецело... до того момента, когда под Вашим руководством будут завершены необходимые работы, и Вы сможете оставить за собой ровно столько власти, сколько необходимо для энергичного правительства». Но Александр отстаивал подготовленные проекты, в том числе проект, подготовленный П. Зубовым. Здесь имело значение не только стремление Александра «обуздать деспотизм нашего правления», но и то, что Зубов имел многочисленную клиентуру среди гвардейской молодежи.

Коронационные проекты представляли собой попытку соединить буржуазные принципы с российскими реалиями. Это определило их противоречивость. В «Грамоте» Александр заверял дворянство в незыблемости его привилегий. Но манифест по крестьянскому вопросу был первым шагом по пути отмены крепостного права. Кроме того, если бы Сенат был реформирован в соответствии с проектом, то можно представить, какие последствия вызвали бы попытки Александра решить крестьянский вопрос. «Логика «здравого смысла», - пишет М. М. Сафонов, - толкала Александра на путь укрепления своей власти, к чему его уже давно подталкивали «молодые друзья» и Лагарп» [8]. Однако свернуть с того пути, по которому вели царя те, кто возвел его на престол, было непросто, пока эти лица оставались на своих местах. Некоторые исследователи, впрочем, считают, что у Александра была другая возможность: «пробудить к жизни силу общественного мнения», обратиться к обществу и опереться на него, и тем самым сломить сопротивление «верхов» [9]. Так впоследствии поступил Александр П. Однако можно ли доказать, что в первые годы правления Александру I было на кого опереться?.. Было много справедливого в словах Лагарпа, который указывал императору, что против реформ будет почти все дворянство, чиновничество, большая честь купечества (мечтающая приобрести дворянский статус). Русский народ «обладает волей, смелостью», но его «держали в рабстве», и он не может быть привлечен к преобразованиям, ибо «пойдет не туда, куда следует». Опереться можно лишь на образованнее меньшинство дворян, в особенности на молодых офицеров, некоторую часть буржуазии, «нескольких литераторов». Эти силы явно недостаточны, но Лагарп, во-первых, надеется на огромный авторитет царского имени (и поэтому убеждает не ограничивать самодержавие представительными учреждениями), и, во-вторых, советует Александру как можно энергичнее развивать сферу образования, чтобы в ближайшем будущем опереться на просвещенную молодежь.

15 сентября 1801 г. в Успенском соборе Кремля был совершен обряд коронации. В коронационном манифесте объявлялось о даровании народу различных милостей. Но ни в этот, ни в следующие годы, к разочарованию дворянских верхов, ни один из коронационных проектов не был опубликован. Через две недели после коронации был вынужден уйти в отставку Панин.

В октябре 1801 г. на заседаниях Негласного комитета вновь началось обсуждение крестьянского вопроса. К этому времени Александр убедился, что опасно задевать интересы дворянства. Однако оппозиция, с которой столкнулся царь, была, по словам А. Е. Преснякова, «сильна не только сплоченностью враждебных преобразованию интересов, но и тем, что интересы эти имели еще крепкую... основу в русской действительности. Так, защитники крепостного права указывали на значение помещичьего хозяйства в экономике страны,.. на помещичью власть как на необходимую опору в управлении страной... Перед Александром стояла цельная система социально-политических отношений, в корень противоречащая его принципам, а ее основу ему пришлось признать с утверждением Жалованной грамоты дворянству» [10]. Но Александр не собирался отказываться от своего плана. Он решил ограничиться пока только разрешением недворянам (кроме крепостных крестьян) покупать ненаселенные земли. Издавая такой указ, Александр мог не опасаться слишком сильного протеста среди дворянства, которое занимало в этом вопросе двойственную позицию. Александр пока точно не знал размеров возможного недовольства, поэтому твердо решил идти по намеченному пути постепенно, не переходить к следующей мере, не проанализировав тщательно эффекта предыдущей.

12 декабря 1801 г. указ был подписан. Тем самым получило законодательное оформление нарушение принципа монопольного владения землей дворянами. «Была пробита брешь в корпусе незыблемых дворянских привилегий»,- пишет М. М. Сафонов [11].

По словам современника, «притязания Зубова, желавшего... властвовать, и постоянные жалобы императрицы-матери, которая со времени смерти своего супруга... отказывалась его видеть... поспешествовали его удалению, и император, очень довольный, что может сослаться на свою родительницу, приказал намекнуть ему вскоре после своей коронации, чтоб он попросил отпуск за границу. 24 декабря П. Зубов представил Александру свое прошение об этом. Но в конце декабря по столице прошли слухи о том, что Зубовы готовят дворцовый переворот в пользу Марии Федоровны. Строганов записал их и передал царю. Трудно судить, насколько реальна была опасность. Однако записи Строганова зафиксировали недовольство части Совета и екатерининской знати робкими попытками Александра идти по пути реформ. В январе 1802 г. П. Зубов получил заграничный паспорт и покинул Россию. Александр перестал чувствовать себя в зависимости от бывших заговорщиков и занялся устройством государственного управления.

В феврале 1802 г. по просьбе Александра Чарторыйский подготовил записку о ходе реформирования государственного управления и составил схему будущей организации государственного управления. Во главе его стоял император. При нем находился Совет. Исполнительная власть разделялась между восемью министрами, в руках которых находились бы все нити администрации. Охранительная власть вручалась Сенату, подразделявшемуся на правительствующий и судебный. Александр одобрил записку. Планы «молодых друзей», отраженные в «Таблице», приурочивались к отдаленному будущему, когда, по словам Строганова, «умы будут в состоянии принимать участие в представительном правлении». Пока же, исходя из этого плана, члены Негласного комитета сочли необходимым приступить к решению неотложных задач, в первую очередь к организации исполнительной власти, к замене коллежской системы министерской. Мысль о введении министерств неоднократно высказывалась на протяжении XVIII в. Поэтому планы «молодых друзей» оказались созвучными настроениям сановных верхов. Действительно, коллегии уже не отвечали усложнившимся задачам управления страной. «Молодые друзья» убедили императора учредить Комитет министров и расширить Непременный Совет, куда наряду с министрами входили бы ранее назначенные советники, и значение которого значительно принижалось бы.

8 сентября 1802 года был издан манифест об учреждении министерств и указ о правах Сената. Согласно первому постановлению, создавалось 8 министерств: военно-сухопутных сил, иностранных дел (но оно сохраняло еще название коллегия), юстиции, внутренних дел, финансов, коммерции и народного просвещения. Коллегии были сохранены, но подчинены министрам. Все министры, за исключением военного, морского и коммерции, получали помощников со званием товарища министра. Каждый министр должен был создать канцелярию. В своей деятельности министры ответственны перед монархом и Сенатом, который изучает деятельность министерства и затем представляет монарху письменный отчет. Сенат имеет право требовать от министра разъяснений о том или ином направлении его работы, и, если она окажется неудовлетворительной, докладывать об этом царю.

Первыми министрами и товарищами министров были назначены как представители екатерининской знати (Г. Р. Державин, М. С. Мордвинов, П. В. Завадовский), так и новой, в том числе «молодые друзья» Александра. В. П. Кочубей, назначенный министром внутренних дел, взял к себе М. М. Сперанского.

В указе о правах Сената это учреждение определялось как «верховное место империи», управляющее всеми «присутственными местами», и высшая судебная инстанция. Сенат наделялся правом представления императору по поводу тех указов, которые не согласовываются с прочими узаконениями или сопряжены с «большими неудобствами при исполнении», В актах 8 сентября Александр шел навстречу как желаниям большинства сенаторов, так и «молодым друзьям». С другой стороны, эти акты, пишет М. М. Сафонов, «хотя и не вполне последовательно, юридически оформляли… складывавшуюся на протяжении второй половины XVIII в. систему единоличного управления, которая выражала тенденцию к централизации государственного управления и концентрации его в руках монарха». Был сделан «крупный шаг по пути централизации государственного управления, увеличения его гибкости и оперативности» [12].

5 декабря 1802 г. Александр подписал указ о введении обязательной службы дворян, не достигших офицерского чина. Эта мера была вызвана нехваткой кадровых военных, проистекавшей от нежелания дворянства служить. Однако Сенат усмотрел в этом указе нарушение Жалованной грамоты дворянству, провозглашавшей свободу дворян от обязательной службы, и сделал, пользуясь своим правом, представление об этом Александру. Дворянство обеих столиц устроило шумные манифестации в поддержку Сената. Все это вызвало резкое недовольство императора. 21 марта 1803 г. был опубликован указ, в котором доказывалось, что акт 5 декабря не содержал нарушения Жалованной грамоты дворянству, и разъяснялась статья IX указа о правах Сената. Согласно разъяснению, право представления не распространялось на новые или на вновь подтвержденные указы. «Указ этот, - пишет М. М. Сафонов, - произвел впечатление разорвавшейся бомбы… Эксперименты в духе «истинной монархии» окончились, не успев начаться» [13]. Сенат уже никогда не воспользовался своим правом делать представления, в том числе и на утвержденные императором доклады министров, ибо такие доклады могли быть подведены под категорию «вновь изданных» законов. Ответственность министров превратилась в фикцию.

Инцидент с правом представления показал, какую роль будет играть орган дворянского представительства, в который собирались превратить Сенат, при решении важнейших вопросов времени. Как замечает А. Е. Пресняков, если власть «предполагала приступить к широким преобразованиям и не рассчитывала при этом на поддержку широких общественных кругов, она... нуждалась в исполнительных органах,.. приспособленных к проведению в жизнь ее предначертаний. Такими органами и должны были быть министерства» [14]. Таким образом, власть в сложившихся условиях должна была идти в дальнейшем по пути централизации и бюрократизации государственного аппарата, проводя усовершенствование всех его звеньев и удаляя из него элементы, содержащие ограничительные тенденции. Именно по этому пути и пошел Александр. Он не отказался от стремления превратить самодержавие в «истинную» монархию, путем «законно-свободных» учреждений обеспечить условия мирного развития страны, защиты ее как от революционных потрясений, так и от правительственного деспотизма. Но «законно-свободные» учреждения должны не стеснять «силу правительства», а служить ей в ее руководящей политической деятельности надежной опорой, наряду с двумя другими: дисциплинированной армией и системой народного просвещения, воспитывающей граждан согласно с «видами правительства».

Опыт первых лет царствования привел Александра I к выводу, что, пока идет подготовительная работа к будущим преобразованиям, самодержавная власть должна быть сильной и свободной в своих действиях, должна быть единственной активной силой нововведений, без какого-либо участия общественных элементов. Александр видел, что окружающая его среда полна интересов, враждебных преобразованиям, собственные сотрудники то и дело создают препятствия. Из впечатлений юности и из дальнейшего опыта Александр вышел с настроением, которое иногда выражалось в суждениях типа: «Я не верю никому, я верю лишь в то, что все люди - мерзавцы…»

В 1803 году Негласный комитет провел всего 4 заседания. К этому времени Александр уже достаточно прочно чувствовал себя на троне и в «молодых друзьях» не нуждался. Они теряют свое прежнее влияние. В общем, можно сказать, что Александр стремился выполнять рекомендации Лагарпа. Нужно уметь, советовал Лагарп, разыгрывать императорскую роль, а министров приучить к мысли, что они только его уполномоченные, обязанные доводить до него все сведения о делах во всей полноте, а он выслушивает внимательно их мнения, но решение примет сам и без них, так что им останется только выполнение.

В апреле 1803 года Александр вызвал на службу А. А. Аракчеева, у которого к этому времени прочно сложилась репутация «страшилища павловской эпохи». Однако Александр ценил в Аракчееве, как указывал Н. Н. Муравьев, «готовность и деятельность исполнять ему… приказанное» [15], а также то, что он «не примыкал ни к какой партии» при дворе (П. А. Вяземский). 14 мая 1803 года император восстановил Аракчеева в должности инспектора всей артиллерии. Граф с его обширными познаниями в области артиллерии и организаторским талантом был наиболее подходящей фигурой на эту должность в преддверии войны с Францией.

В том же году Александр назначает своего давнего друга князя А. Н. Голицына обер-прокурором Святейшего Синода. Голицын фактически стал править всеми делами Православной Церкви. Как указывал А. Е. Пресняков, Александр I унаследовал от XVIII века представление о религии как одном из орудий власти над обществом, о церковной организации как государственном учреждении. Александр I отрицательно относился к вольнодумному рационализму XVIII века, но и традиционная церковность - как православная, так и католическая, - была ему чужда. Его привлекало благочестие протестантского типа, при котором от христианства оставался только «закон Христов» - стремление жить по нравственным заповедям Евангелия без какой-либо возможности противостояния церковной общественности светскому государству.

Здесь Александр видел залог законопослушности, надежной защиты от распространения революционных идей. Ему близка была атмосфера гатчинского двора времени его юности, с симпатиями к масонству, искавшему самоусовершенствования «на стезях христианского нравоучения», но при освобождении людей от «религиозных заблуждений» их предков.

20 февраля 1803 года был издан указ о вольных хлебопашцах. Он предусматривал освобождение крепостных крестьян на волю за выкуп целыми селениями или отдельными семействами по обоюдному согласию с помещиком. Впрочем, помещики и ранее могли отпускать по своему желанию крестьян на волю. Указ был призван поощрить помещиков к расширению такой практики, причем с обязательным условием наделения крестьян землей в собственность. Вышедшие такими образом из крепостного состояния крестьяне не выходили из статуса податного сословия. Но в стране возникла возможность создания новой социальной группы - вольных хлебопашцев, владеющих землей по праву частной собственности. Указ впервые утверждал возможность освобождения крестьян. Александр I возлагал на указ 20 февраля 1803 года большие надежды. Ежегодно в его канцелярию поступали сведения о крестьянах, переведенных в новую категорию. Но результаты указа были незначительны: за все время царствования Александра I было заключено 160 сделок, по которым выкупились на волю 47 тысяч душ мужского пола крестьян (менее 0,5 % всего числа крепостных). Дело было не только в нежелании многих помещиков предоставить крепостным свободу даже за выкуп, но и в тяжелых финансовых условиях выкупа: цена выкупа одной души мужского пола в то время составляла около 400 рублей ассигнациями (100 рублей серебром), то есть 15-20 годовых оброков. Обычно получившие свободу на основании этого указа были не в состоянии внести сразу всю выкупную сумму, и договоры об отпуске на волю содержали кабальные условия: рассрочка выкупа под высокие проценты, отработки и пр. В указе также говорилось: «Если крестьянин или целое селение не исполнит своих обязательств, то возвращается помещику с землею и семейством по-прежнему».

В 1802-1804 годах была проведена реформа народного образования, планы которой рассматривались на заседаниях Негласного комитета. Как писал А. Н. Пыпин, со времен Петра I в России «не было столько забот об установлении школ, как в эти годы». В основу системы образования были положены принципы бессословности, бесплатности обучения на низших его ступенях, преемственности учебных программ с тем, чтобы окончивший низшую ступень мог беспрепятственно перейти в высшую.

Основное внимание правительство уделяло развитию среднего и высшего образования: требовались подготовленные чиновники, специалисты для промышленности и торговли, медики, преподаватели. Кроме того, «высшие учебные заведения, - писал А. Е. Пресняков, - должны были насаждать новые знания и… идеи, распространяя их в глубь всех слоев населения» [16]. Указ 24 января 1803 года предусматривал и меру, стимулирующую получение образования. Один из его пунктов гласил, что по истечении 5 лет после издания указа «никто не будет определен к гражданской должности, требующей юридических и других познаний, не окончив учения в общественном или частном училище». В 1802-1805 годах были открыты Дерптский, Виленский, Харьковский и Казанский университеты. Изданный 5 ноября 1504 года Устав университетов предоставил им значительную автономию.

Об отношении правительства к просвещению говорят цифры казенных ассигнований на нужды народного образования. Самый крупный отпуск на эти цели при Екатерине II составил 760 тысяч рублей в год. В 1804 году было отпущено на образовательную сферу 2 800 тысяч рублей, и в дальнейшем в течение царствования Александра I, несмотря на частые войны, расходы на просвещение не снижались. Император покровительствовал открытию ученых и литературных обществ. В 1803 году царский рескрипт утвердил Н. М. Карамзина в должности историографа.

9 мая 1804 года был издан Устав о цензуре, считающийся самым «либеральным» в России XIX века. В его разработке принимал участие Н. Н. Новосильцев. Цензуру проводили, согласно Уставу, цензурные комитеты при университетах из профессоров и магистров. Устав гласил, что цензура служит «не для стеснения свободы мыслить и писать, а единственно для принятия… мер против злоупотребления оною». Цензорам рекомендовалось руководствоваться «благоразумным снисхождением, удаляясь всякого пристрастного толкования сочинений или мест в оных… когда место, подверженное сомнению, имеет двоякий смысл, в таком случае лучше истолковать оное выгоднейшим для сочинителя образом».

Цензурные послабления в эти годы способствовали расширению издательской деятельности. Появился ряд новых журналов, альманахов, увеличилось издание переводов иностранной литературы. По инициативе самого Александра I за счет казны были впервые переведены на русский язык и изданы произведения А. Смита, Дж. Бентама, Ч. Беккариа, Ш. Делольма, Ш. Монтескье, - «евангелия политического либерализма», по выражению А. Е. Преснякова, - а также сочинения Дидро, Руссо, Вольтера. «Александр, - писал А. Е. Пресняков, - имел в конце жизни основание сказать, что сам сеял начала тех идей, которые вскормили движение декабристов» [17]. «Новым благотворным началом», по словам А. Н. Пыпина, стала публичность правительственной деятельности. Был основан полуофициальный «Санкт-Петербургский журнал», где публиковались отчеты министров.

В 1804-1805 годах была проведена аграрная реформа в Остзейском крае. Прибалтийские губернии отличались от остальной России. Здесь не существовало крепостного права в его крайних формах, а уровень развития товарно-денежных отношений был значительно выше, чем в европейской России. Главное же: помещики осознали уже экономическую невыгодность сохранения в неприкосновенности крепостного права. 20 февраля 1804 года было издано «Положение о лифляндских крестьянах», распространенное в следующем году и на Эстонию. Крестьяне - «дворохозяева» объявлялись пожизненными и наследственными держателями своих наделов, за которые они обязаны были отбывать владельцу земли барщину или оброк. Повинности определялись в зависимости от количества и качества земли, то есть регулировались государством. Власть помещика над крестьянами, таким образом, ограничивалась. «Несколько правительственных мер... в пользу крепостного крестьянства... несколько случаев, где император Александр строго наказывал жестокое обращение с крестьянами и притом делал эти наказания публичными, еще усилили впечатление, и хотя вопрос остался... нерешенным, но первые вмешательства власти показали, хотя в дальней перспективе, возможность его решения. В общество с тех пор в первый раз прочно запала идея об освобождении крестьян», - отмечал А. Н. Пыпин [18].

К концу рассматриваемого периода Александр I стал все больше уделять внимания внешней политике. Но на ее важнейших направлениях его действия также во многом определялись концепцией «законно-свободных» учреждений.

Итак, учитывая все обстоятельства, можно согласиться с теми исследователями, которые считают, что политика Александра I в рассматриваемый период не являлась «заигрыванием с либерализмом». Это была политика преобразований, пишут В. А. Федоров и В. Н. Федосов, направленная в первую очередь на реорганизацию центрального управления, реформирование просвещения и печати, в меньшей степени - социальной сферы [19]. Мероприятия этих лет, как указывал Н. Я. Эйдельман, «легко раскритиковать как частные, половинчатые, но ведь и само правительство не считало их коренными» [20].

2.2 Проекты М. М. Сперанского

Учреждение министерств имело целью усилить централизацию управления; они должны были стать органом независимой, сильной власти. Но вместе с тем у Александра усилилось ощущение зависимости от вельможных верхов бюрократии, которые окружают его своими происками и интригами, действуют за его спиной. Поэтому Александр стремился иметь свои личные способы осведомления и воздействия на ход дел, противопоставлял официальным органам власти своих доверенных людей, которые должны наблюдать за ними, доставлять ему сведения по личному поручению, как бы приватно, наблюдать друг за другом и действовать по его личным указаниям, вне установленного порядка. Подчинить себе бюрократическую среду, чувствовать себя свободным от нее было постоянной заботой Александра. Эта проблема обострилась в годы сотрудничества Сперанского с Александром.

Александр приблизил к себе Сперанского в конце 1806 года - сначала как «делового секретаря». Император, как отмечал П. А. Строганов, предпочитал «людей, которые, легко улавливая его идею, выразят ее так, как он сам хотел бы это сделать, избавляя его от труда подыскивать ей желательное выражение, и представят ему ее ясно и даже по возможности изящно». В этом плане в Сперанском император, казалось, нашел себе почти идеального сотрудника. Было у Сперанского и другое ценное в глазах Александра свойство: «попович», сделавший блестящую карьеру благодаря личным дарованиям и огромной трудоспособности, был одинок в среде верхов дворянского общества и вельможной бюрократии, без прочных связей с этой средой, как человек, всем обязанный государю и только ему служащий.