Сущность перестройки 1985–1991 гг.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Лекция

Сущность перестройки 1985-1991 гг.

Проф. В.П. Попов

Историки о перестройке и ее творце

Годы правления седьмого руководителя советского государства - М.С. Горбачева - вошли в политический словарь всего мира под названием «перестройка». Придя к власти в марте 1985 г., он пообещал сделать Советский Союз сильнее, вдохнув новую жизнь в его социалистическую систему и стагнирующую экономику. 27 декабря 1991 г. после подписания Беловежских соглашений он ушел в отставку с поста Президента СССР, когда Советского Союза больше не существовало, социализм был полностью дискредитирован, а экономика дышала на ладан.

В одной из работ писатель А.И. Солженицын сформулировал проблему, по поводу которой среди историков по-прежнему продолжаются яростные споры: как могла такая огромная страна как СССР «начать стремительный саморазвал - не испытав ни крупного военного поражения, ни сотрясательной революции и гражданской войны, ни массового голода, ни эпидемий, ни стихийных бедствий» (См.: Солженицын А.И. Россия в обвале. М., 2002, Стр. 36).

Главные вопросы, которые вызывают многочисленные споры, сводятся к следующим: могли или нет горбачевские реформы иметь успех, т.е. была ли советская система способна к самопреобразованию или внутреннее разложение советского социализма было столь велико, что ему не могла помочь никакая перестройка? В чем следует искать причину исхода перестройки - в неразрешимости внутреннего конфликта между государством и советским обществом, в изначальной ли «тупиковости» проекта строительства социализма в СССР, который логично завершился самораспадом, или во внешнем факторе - холодной войне, которую вел против СССР западный лагерь во главе с США? Какова была природа кризиса, охватившего Советский Союз, как он назревал и в каком направлении развивался, какие социальные слои и группы охватывал, что в результате развития этого кризиса происходило с системой государственного управления? Можно ли выделить какую-либо одну причину распада СССР или произошло совпадение множества факторов?

Большинство историков относит вышеперечисленные вопросы к разряду «вечных», которые, якобы, не могут иметь какого-либо одного-единственного ответа, поскольку перестройка, по их мнению, является «многослойным» экономическим, политическим, идеологическим и социальным феноменом. Так, некоторые исследователи ставят вопрос о правомерности отнесения западного капитализма, а шире - мирового процесса глобализации, к внешним факторам, подчеркивая, что советская система в ходе своего становления и развития всегда нуждалась во внешнем противопоставлении, будь то «капиталистическое окружение» или военно-политический блок НАТО. Они также утверждают, что если бы советское руководство искусственно не внедряло в народное сознание тезис об «угрозе с Запада», СССР не просуществовал бы и 70-ти лет.

Отметим ряд особенностей в изучении феномена перестройки. Главное, по мнению историков, заключается в том, что прошло сравнительно мало времени с момента описываемых событий, поэтому представляется маловероятным их беспристрастное освещение современниками. Только начала создаваться и соответствующая научным задачам источниковая база. Отличительной особенностью новейшего времени, по мнению ряда ученых, является отсутствие письменных свидетельств о многих важнейших фактах этого периода, поскольку немало государственных решений принимались устно, без документального оформления.

Один из первых создателей политических биографий советских вождей Д. Волкогонов отмечал еще одну трудность, связанную с оценкой деятельности М.С. Горбачева. Он - последний в ряду руководителей советского государства, «рубежный» персонаж с именем которого люди связывали свои надежды и на которого возложили всю вину за крах социалистической системы. По мнению Волкогонова, последний «вождь» Советского Союза лишь «рельефно очертил конец тоталитарной системы», начало которому положил первый - Ленин. Таким образом для Волкогонова «трагизм советской истории», включавший в себя и перестройку, закончившуюся распадом страны, был «предопределен ленинским экспериментом» (См.: Волкогонов Д. Семь вождей: Галерея лидеров СССР. М., 1995, Кн. 2, Стр. 279, 443-444).

Запад констатировал: «То, что началось, как попытка обновить коммунистическую систему, привело к антикоммунистической революции. Попытавшись реформировать коммунизм, Горбачев в конце концов лишь ускорил его закат. Чем больше Горбачев латал систему, тем яснее становилось, что просто залатать ее будет недостаточно. Лозунг «ускорение» уступил дорогу лозунгу «перестройка», но и она была дискредитирована. Поглощенный политической борьбой, Горбачев сделал фатальную ошибку, полагая, что экономические проблемы решатся сами собой. Советский Союз смог просуществовать семь десятилетий за счет своего фантастического богатства. Огромные запасы нефти, золота и других природных ресурсов в Сибири эффективно поддерживали самую большую в мире армию и империю, над которой никогда не заходило солнце. Традиционный советский подход к экономическому развитию, который состоял в насиловании окружающей среды, необходимо было отбросить в пользу интенсивного развития. В этом и была суть перестройки. Из-за недостатка капиталовложений производство нефти в 1988 г. начало стремительно падать, лишая Кремль самого надежного источника западной валюты. В отличие от многих революционеров Горбачев не стремился изменить ход истории, он скорее плыл по ее течению Возможно, именно это было его наибольшим достоинством. Мирный демонтаж тоталитарного государства Горбачев считал своим главным историческим достижением. Вторая русская революция проходила относительно бескровно, учитывая размах и скорость свершения событий» (См.: Они о нас. Перед судом истории. // Правда, 20 декабря 1991 г.). Приведенная цитата, на наш взгляд, достаточно точно отражает западную точку зрения на основное существо перестроечных процессов, коренным образом изменивших советское общество.

Приведем мнения различных ученых о содержательной стороне горбачевских реформ. Так, один из видных западных экономистов М. Кастельс отмечал, что перестройка имела четыре разных, но взаимосвязанных измерения. Это, во-первых, разоружение, «освобождение стран советской империи» в Восточной Европе и окончание холодной войны; во-вторых, экономическая реформа; в-третьих, постепенная либерализация общественного мнения и средств массовой информации, вошедшая в историю под названием «гласность». И, в-четвертых, «контролируемая» демократизация и децентрализация коммунистической системы. В узком смысле слова перестройка включала, согласно Кастельсу, ряд политических мер, нацеленных на «реформацию советского коммунизма». Он также полагал, что основной кофликт между властью и обществом произошел уже в ходе самой перестройки - когда общество вышло на открытую политическую арену, тогда оно, поскольку его «долго угнетали», отказалось подчиниться заранее намеченной государственной политике, создало собственную политическую жизнь и стало «непредсказуемым и неконтролируемым». (См.: Кастельс М. Информационная эпоха. Пер. с англ. М., 2000, Стр. 438, 475, 477-479).

Что касается исторической фигуры М.С.Горбачева, с именем которого связана «перестройка», то большинство западных ученых не видят в ней ничего загадочного, полагая, что Горбачев «всегда оставался руководителем советского образца», т.е. в значительной степени являлся «продуктом системы». Многие западные исследователи подчеркивают, что перестройка являлась второй попыткой «коммунистического реформаторства», но в отличие от хрущевской эпохи, Горбачев имел дело с «расслабленным номенклатурным коммунизмом», а не со сталинской системой «террористического коммунизма». Изменилась и элита, поскольку, по мнению западных историков, лидеры горбачевской перестройки сформировались в годы хрущевской «оттепели», а потому многие из них были внутренне готовы к радикальным переменам.

Исход перестройки, по мнению многих западных историков, определялся тем, что реформы в ходе развития «обрели собственную инерцию движения» и это вызвало распад и Советского Союза, и Коммунистической партии. Одна из главных причин подобной хрупкости советской системы, исчезнувшей с исторической арены и при этом не оказавшей «ни малейшего сопротивления», по мнению этих ученых, заключалась в том, что горбачевская «революция сверху» спровоцировала еще одну революцию - «сбоку», в среде интеллигенции, а последняя, в свою очередь, послужила стимулом для «революции снизу», т.е. в обществе в целом. В результате горбачевской «гласности» за несколько лет были разрушены «результаты идеологической работы семи десятилетий» - тщательно скрываемая до этого ложь вышла наружу, иллюзии о преимуществах социализма перед капитализмом «развеялись полностью» и режим, основанный на идеологии, начал гибнуть. Динамика социальных процессов выхлестнула за рамки перестройки, а «главный инструмент» проведения реформ в жизнь - партия - являлся, по мнению этих историков, «основным источником бед», с которыми боролся Горбачев. Окончательно решил судьбу Союза, по их мнению, «радикальный экономический выбор» правительства Ельцина, направленный на переход к рынку и приватизацию. По своим масштабам и уникальности, полагают эти ученые, распад СССР превзошел крах Российской империи в 1917 г., поскольку, в отличие от последнего, состоялся в условиях мирного времени (См.: Малиа М. Советская трагедия: История социализма в России. 1917-1991. Пер. с англ. М., 2002, Стр. 423-450, 505-506).

До недавнего времени российская историческая наука основное внимание уделяла политическому аспекту перестройки. В целом, отмечают современные историки, огромный вал «перестроечной литературы» обслуживал по-преимуществу партийные интересы, что отрицательно сказалось на качестве научных разработок (См.: Барсенков А.С. Введение в современную российскую историю 1985-1991 гг. Курс лекций. М., 2002, Стр. 12).

Историки отмечают следующую закономерность в изучении горбачевских реформ - на начальном этапе (во второй половине 80-х годов) многим работам присущ апологетический характер, связанный с идеями перестройки и с их реализацией на практике. Еще одной особенностью литературы этого времени стала так называемая докторальная публицистика, которая, в условиях кризиса общественных наук и социальных институтов взяла на себя «докторскую» функцию - анализ болевых точек общества и диагноз его болезней. Центральные издательства огромными тиражами издавали эти публицистические бестселлеры. Авторы сборников - известные на всю страну люди - Н. Шмелев, А. Нуйкин, Г. Попов, Ю. Карякин, Ю. Черниченко, В. Селюнин, Ф. Бурлацкий, А. Стреляный, А. Ваксберг, Г. Лисичкин, Н. Иванова, И. Клямкин, Ю. Афанасьев, Е. Евтушенко, В. Коротич, В. Распутин и другие (См.: Если по совести. М., 1988; Иного не дано. М., 1988; Зависит от нас: Перестройка в зеркале прессы. М., 1988; В своем Отечестве пророки? М., 1989).

Для западных авторов в этот период характерна «горбимания», а изменение оценок американскими учеными во многом определялось колебаниями внутриполитического курса в США.

После 1991г. стали выходить во множестве мемуары активных участников перестройки, мнения которых о прошедших событиях были порой диаметрально противоположны. Критическое отношение к горбачевской перестройке выражено в работах сторонников Б.Н. Ельцина. Историки отмечают, что отдельные попытки комплексного изучения данной проблемы только начаты (См.: Сахаров А.Н. Новая политизация истории или научный плюрализм? О некоторых тенденциях в мировой историографии истории России XX века / Новая и новейшая история. 1993. № 6; Маслов Д.В. Нарастание кризиса советской системы. 1985-1987. М., 2001, Стр. 11-14; Барсенков А.С. Введение в современную российскую историю 1985-1991 гг. Курс лекций. М., 2002, Стр. 8-26 ).

Некоторые ученые считают, что начавшаяся в СССР в 1985 г. «посткомммунистическая трансформация» соответствует основным признакам так называемых классических революций (английской и французской), включая и русскую революцию 1917 г. Российская революция по своим важнейшим параметрам, утверждают они, «не имеет принципиальных отличий от революций прошлого» (См.: Мау В., Стародубровская И. Великие революции: От Кромвеля до Путина. М., 2001, Стр. 365).

Большинство российских историков называют решающим моментом в разрушении советской социальной системы радикальную реформу партийно-государственной власти, после чего кризис стал «необратимым». При этом, одни исследователи считают, что распад системы был обусловлен стечением «в первую очередь» субъективных факторов, «непониманием» советскими руководителями сути советской системы. По их мнению, имелся реальный шанс «избежать обвала». Другие утверждают, что попытки преобразования и сохранения системы «были обречены на неудачу», поскольку КПСС, «узурпировав власть», превратилась «в тормоз общественного развития» и потому сошла с исторической арены. Третьи убеждены, что советская система была «нереформируемой», а потому «каждый шаг» по пути реформ давал «последовательно негативный результат» и в конечном счете это своеобразное накопление отрицательных остатков привело к распаду СССР (См.: Маслов Д.В. Нарастание кризиса советской системы. 1985-1987. М., 2001, Стр. 16-22, 80-83; Чернев А.Д. Правящая партия в системе советского государственного управления / Проблемы отечественной истории. Вып. 8. М., 2004, Стр. 149-185; Пихоя Р.Г. Почему распался Советский Союз? / Государственная служба. 2003, № 1, Стр. 31-45 ).

Многие ученые при ответе на вопрос о причинах неудачи перестройки обращали внимание на фактор времени. Так, академик Т.И. Заславская считала, что перестройку следовало осуществить «гораздо раньше», пока можно было избежать кризиса. К середине же 80-х годов, т.е. к началу горбачевских реформ, по ее мнению, советская система уже «успела выработать» все свои социальные ресурсы, а потому «была обречена». Страной монопольно управляла партбюрократия, а остальное население страны было низведено до положения трудовых ресурсов. «Ни перестройка, ни экономические реформы, - утверждала Заславская, - не сняли тех коренных проблем, ради которых все начиналось» (См.: 10 лет без СССР: Перестройка - наше прошлое или будущее?… Материалы конференции. М., 2002, Стр. 18-19).

В последние годы в отечественной литературе появился ряд специальных работ по проблемам перестройки. По мнению А.С. Барсенкова, исторические предпосылки горбачевских реформ вызревали в СССР «в течение длительного времени». В основе этого процесса лежали технологические перемены, охватившие развитые страны, что означало вступление мировой цивилизации в новое качество и потребовало от советского руководства поиска «адекватной реакции» на события, чтобы не отстать от развитых стран мира «навсегда». К назревшим переменам была готова и советская элита, значительно изменившаяся в послесталинские времена. Барсенков также отмечает факт, на который обращали внимание многие исследователи - первоначальные перемены происходили «на базе» тех политических подходов, которые были сформулированы в конце 1982 - начале 1985 гг. И только после нарастания экономических трудностей к концу 1986 г., советским руководством был взят курс на «приоритетное преобразование» политической системы общества. В соответствии с данной периодизацией, Барсенков считает, что начало собственно горбачевского этапа реформ, именуемого «перестройкой», следует датировать 1987 г. (с этим утверждением согласны многие историки). Внутреннее наполнение этого этапа - гласность, демократизация, а в 1989 г. началась реформа политической системы, реализация которой в итоге привела к снижению «уровня управляемости социальными процессами» в стране. Передача властных функций от партийных структур советским, подчеркивает Барсенков, вызвала ослабление центральной власти, резко понизила ее влияние на внутренние и внешние процессы - в стране начался повсеместный кризис. В этом кризисе оказалась и КПСС; внутрипартийные разногласия часто имели «непримиримый характер». Дальнейшее усиление и разрастание общесистемного кризиса Барсенков связывает с «несогласованностью в действиях союзного и российского центров власти», под которой подразумевает политическое противостояние Горбачева и Ельцина. По мнению Барсенкова, августовский «путч» перевел «латентный процесс дезинтеграции СССР в открытую форму», после чего начался «последовательный демонтаж союзных структур» (См.: Барсенков А.С. Введение в современную российскую историю 1985-1991 гг. Курс лекций. М., 2002, Стр. 51-52, 77-78, 81, 112-113,157-163, 230-232).

Некоторые исследователи усматривают корни перестройки, в частности смену курса от планово-централизованной экономики к развитию капиталистических отношений в СССР в том, что транснациональные корпорации (ТНК) начали создавать новый «мировой правопорядок и стабильность». Их цель - «сохранение контроля» над естественными и природными ресурсами Земли «в руках промышленно-финансовой элиты мира». Перестройка была запланирована на Западе (при активной роли Всемирного банка и Международного валютного фонда) и проводилась в несколько этапов. На первом этапе шло «первоначальное накопление капиталов» - за рубеж продавалось продовольствие, сырье, ширпотреб, энергия, золото, химические и иные дефицитные товары, что создавало незаинтересованность во внутреннем рынке, привело к опустению магазинных полок. С 1989 г. начался второй этап - «захват земли и производства». Именно тогда появились законы об аренде, о земле, об акционерных обществах и о собственности. Социальное положение людей в СССР стало определяться «толщиной кармана» (См.: Хрестоматия по отечественной истории. 1946-1995. М., 1996, Стр. 114-118).

По мнению отдельных экономистов, перестройка и последующие реформы 90-х годов не привели к капитализму в России, а лишь помогли «феодализировать страну, передав все прошлые «социалистические завоевания» узкой прослойке высшего номенклатурного клана» (См.: Россия: 21 век… Куда же ты?. М., 2002, Стр. 78).

Некоторые российские исследователи рассматривают распад СССР как результат ведущейся США информационно-психологической войны против Советского Союза. В этой войне важная роль отводилась пятой колонне - идеологам КПСС, которые «превратили научный коммунизм в пародию на науку», организовали «так называемое диссидентское движение», черной краской «мазали советское прошлое страны». Произошла и переориентация советской элиты, направленная на «изменение существующего строя», чтобы жить как «лучшие люди» западного мира. Чтобы развалить важнейшее звено управления страной - КПСС, пятая колонна провела интенсивную кампанию по дискредитации партии, а «группировка Горбачева» осуществила «массовую смену кадров», расставив своих людей на ключевые посты во все органы власти и управления. Параллельно с разрушением КПСС «начиналась организация сетевой структуры «демократов», создаваемая при активном участии «представителей Запада». В результате этих целенаправленных действий страна «была ввергнута в состояние глубокого кризиса». После «расчленения СССР» богатства страны перешли в руки «ничтожной группы олигархов», а основная масса населения оказалась «на грани выживания» (См.: Лисичкин В.А., Шелепин Л.А. Третья мировая информационно-психологическая война. М., 2000; Лисичкин В.А., Шелепин Л.А. Россия под властью плутократии. История черного десятилетия. М, 2003, Стр. 67-76, 451).

Этими учеными подчеркивается, что строительство новой России шло не путем внутренне присущего обществу естественноисторического развития, а в результате «искусственного разгрома» советской системы усилиями «высшего руководства» и «пятой колонны» Запада. В результате российскому обществу была «насильственно навязана» социально-политическая система, «имитирующая западную».

Приведенные оценки - с теми или иными вариациями - имеют достаточно широкий круг сторонников не только в научной среде, но и среди населения.

Иногда высказываются и совсем нетрадиционные оценки. Так, события с 1985 г. по август 1991 г., ознаменовавшие распад СССР, рассматриваются не как демократическая революция или переход страны в новую эру, а как «дворцовый переворот, осуществленный партхозноменклатурой при опоре на криминальные элементы с целью избавиться от идеологической надстройки и рассовать по карманам базис» (См.: Эксперт. № 39, 21 октября 2002, Стр. 68).

Реформация или развал? Горбачев и «его команда» о перестройке

О Горбачеве и перестройке написаны сотни книг, включая те, что опубликованы его ближайщими соратниками - Г.К. Шахназаровым, А.С. Черняевым, А.С. Грачевым, А.М. Александровым-Агентовым, В.И. Болдиным, Е.К. Лигачевым, А.Н. Яковлевым, Н.И. Рыжковым, В.И. Воротниковым, В.С. Павловым, А.И. Лукьяновым и другими. Многие из этих работ, в том числе и мемуары самого Горбачева, снабжены документальными свидетельствами. Такова, в частности, книга В.И. Воротникова, бывшего члена Политбюро и председателя Совета Министров РСФСР, которая содержит многочисленные документальные выдержки из рабочих записей заседаний Политбюро ЦК КПСС. Столь же информативна и книга бывшего помощника Генерального секретаря ЦК КПСС - А.С. Черняева, ряд других работ. Следует учитывать, что их авторы в оценке описываемых событий, очевидцами которых они являлись, проводили тщательную селекцию, стремясь не только представить свои действия и поступки в выгодном свете, но , поскольку все они входили с состав высшей политической элиты страны, взять на себя как можно меньше ответственности при ответе на «роковые» вопросы: почему реформы, направленные на развитие существующей социальной системы, закончились развалом Советского Союза? Какова была личная ответственность членов «горбачевской команды» за полученный результат?

Сам реформатор рассматривал перестройку как явление общемирового порядка, связанное с переходом к новой постиндустриальной эпохе: «России был брошен вызов и научно-технической революцией, и структурными реформами, и глобализацией. Перестройка должна была ответить на эти вызовы. Старая мобилизационная экономика и командная система СССР полностью противоречили новым мировым тенденциям, поэтому и пришлось радикально их перестраивать. В этом смысле нам удалось немало, была проведена реформа политической системы, осуществлены впервые демократические выборы, люди начали пользоваться гласностью, свободой слова, экономическим и политическим плюрализмом. Реализация нового мышления в международных делах покончила с «холодной войной». Страна последовательно шла от тоталитаризма к рынку, свободе и демократии» (См.: Неоконченная история. Беседы Михаила Горбачева с политологом Борисом Славиным. М., 2001, Стр. 120).

Таким образом, Горбачев считал свою политку обусловленной объективными причинами и не без оснований перечислял положительные итоги своей политической деятельности, которые прочно вошли в современную жизнь российского общества.

Горбачев выделял важнейшую сторону перестройки, которая, по его убеждению, «началась сверху (курсив наш - В.П.)». «Иначе и быть не могло в условиях тоталитаризма», замечал он (См.: Горбачев М.С. Жизнь и реформы. Кн. 1, М., 1995, Стр. 281). И спустя десять лет после распада СССР бывший руководитель страны уверен, что перестройка началась «когда созрели условия в самой партии, в Советском Союзе». По его образному выражению, «электростанция была готова к пуску, но надо было нажать кнопку», что он и сделал (См.: 10 лет без СССР: Перестройка - наше прошлое или будущее? Материалы конференции. М., 2002, Стр. 59-60).

В 1987 г. в своей нашумевшей книге «Перестройка и новое мышление», вышедшей одновременно в СССР и США, Горбачев отмечал, что «Ответы на вопросы , поставленные жизнью, мы ищем в рамках социализма (курсив наш - В.П.), а не за его пределами». Что же понимал под перестройкой сам Горбачев? Вот первоначальное определение: «Перестройка - это решительное преодоление застойных процессов и слом механизма торможения, создание надежного и эффективного механизма ускорения социально-экономического развития общества, придание ему большего динамизма». В последующем Горбачев неоднократно отмечал революционный характер своих начинаний. Если в июне 1986 г. он говорил на заседании Политбюро о перестройке как «революции в умах, на производстве, в надстройке», то позже настаивал на том, что перестройка была «революцией по внутреннему содержанию», но по форме «эволюционным, реформистским процессом». В 1989 г. Горбачев определяет перестройку как «целостный революционный процесс (курсив наш - В.П.), осуществляемый демократическими методами, народом и для народа, по отношению к которому партия выступает как политический авангард» (См.: Горбачев М.С. Перестройка и новое мышление для нашей страны и всего мира. М., 1987, Стр. 20; Коммунист. 1989, № 18, Стр. 11; Грачев А.С. Горбачев. М., 2001, Стр. 139, 163, 166, 173-175).

Так, отмечают историки, в окружении Горбачева появился новый термин - «реформация», отражающий революционное по содержанию, но ненасильственное по форме изменение общественных отношений.

По признанию самого Горбачева, к 1988 г. он и сохранившие ему верность сторонники «осознали», что без реформирования «самой системы» нельзя обеспечить успешное проведение реформ, поэтому второй ее этап базировался уже на «новых» идеологических позициях, в основе которых лежала «идея социал-демократии».

По мнению ряда историков, смена идеологических ориентиров и разрушение прежней системы свидетельствовали, что Горбачеву и его команде «не удалось решить созидательных задач в рамках перестройки».

В своих многочисленных мемуарах и интервью Горбачев начисто отвергает ответственность за развал Советского Союза. По его собственному признанию, он, как действующий тогда президент страны, несет лишь «моральную ответственность за то, что осуществились разрушительные планы беловежских сидельцев». По его мнению, на процессе распада великой державы сказались и объективные причины и, играющие еще более важную роль, субъективные факторы, личностный момент. В первую очередь, это - «сепаратизм республик», деятельность их политических элит, которые стремились реализовать «свои амбиции», «хотели вкусить власть» и меньше всего думали о нуждах народа. В этом же ряду и политика Ельцина, обладающего огромными амбициями и «разрушительной философией», «инициатора» Беловежских соглашений, в результате которых было принято решение «распускать Союз». «Президент России и его окружение, - подчеркивает Горбачев, - фактически принесли Союз в жертву своему страстному желанию воцариться в Кремле». Он также отмечает, что коммунисты во главе с Г.Зюгановым голосовали в Верховном Совете РСФСР за утверждение Беловежских соглашений (См.: Неоконченная история. Беседы Михаила Горбачева с политологом Борисом Славиным. М., 2001, Стр. 49-52; Горбачев М. Жизнь и реформы. М., 1995, Кн. 1, Стр. 464; Кн. 2, Стр. 598). Таким образом, в трактовке бывшего президента СССР, сам Горбачев - в значительной степени жертва определенных исторических обстоятельств.

По этой причине Горбачев делает акцент на негативной стороне ельцинской политики, пришедшей на смену его курсу: «Перестройка оборвалась, потому что стратегия, которая пришла ей на смену, означала разрушение страны, шоковую терапию, скачкообразное движение вперед и расчет на то, что Запад будет носить Россию на руках. Так насиловать страну - тот же большевизм только наизнанку, с другим знаком» (См.: 10 лет без СССР: Перестройка - наше прошлое или будущее?… Материалы конференции. М., 2002, Стр. 62).

В апреле 1990 г., когда перестройка уже находилась в своей заключительной стадии, Горбачев в докладе о Ленине призывал опираться «на все непреходящее в духовном наследии Ленина», поскольку у советского общества, по его мнению, «нет разумной альтернативы социалистической перестройке» (См.: Горбачев М.С. Слово о Ленине. М., 1990, Стр. 30-31). По мнению горбачевского биографа Грачева, для Горбачева понятия «Ленин» и «перестройка» находились в диалектическом единстве, поскольку Ленин «внес уникальный вклад в развитие и осуществление социалистической идеи». Верил ли Горбачев сам в то, что говорил людям с трибуны? Историки затрудняются дать однозначный ответ на этот вопрос. Большинство склоняются к тому, что подобно своему кумиру Ленину, Горбачев был «безусловным прагматиком, потому что он мог рассуждать как большевик, поступать как завзятый либерал, считая себя втайне классическим социал-демократом» (См.: Грачев А.С. Горбачев. М., 2001, Стр. 143).

Один из ключевых моментов перестройки, согласно Горбачеву, вопрос о темпах преобразования. Вопреки распространенному мнению о «медлительности» и «нерешительности», в которой многие обвиняли генерального секратаря ЦК КПСС, сам Горбачев был склонен согласиться с мнением французской журналистки о том, что он задал такой темп перестройке, который «не могло переварить советское общество» (См.: 10 лет без СССР: Перестройка - наше прошлое или будущее? … Материалы конференции. М, 2002, Стр. 60).

Многие из сподвижников реформатора убеждены, что поскольку перестройка «выполнила стоявшую перед ней задачу демократизации страны», она уже «в прошлом».

А.С. Черняев, бывший на протяжении ряда лет помощником генерального секратеря ЦК КПСС, считает Горбачева «великим реформатором». К историческим достижениям Горбачева он относит: разрушение «самого мощного» из существовавших когда-либо «тоталитарных режимов»; свободу, данную «многомиллионному народу», который отныне мог сам устраивать свою жизнь и «выбирать пути развития»; возможность «войти в русло современной цивилизации»; прекращение «холодной войны» и гонки ядерных вооружений. В своих мемуарах, основанных на дневниковых записях, Черняев попытался исследовать внутренние мотивы политической биографии Горбачева, показать как проходил длительный и мучительный процесс изменения горбачевского мировоззрения. По свидетельству Черняеева, в 1988 г. Горбачев завершил «идеологически осознанный отход» от ортодоксальной классовой теории и методологии в оценке мировых процессов и в формировании политического курса. Горбачев не просто «простился» с Октябрем, но и переосмыслил значение Октябрьской революции 1917 г. с позиций цивилизационных ценностей, показал ее принципиальное отличие от собственных реформ. «Октябрь при всем том, что он значил, разъединил мир. Нынешняя революция объединяет его и выводит к воротам действительно великой общечеловеческой эпохи, - продиктовал в октябре 1990 г. Горбачев Черняеву свои заготовки к речи для последней годовщины Октябрьской революции, - Очень важно сказать все-таки еще раз, что же дала перестройка. Первое и главное - свободу, раскрепощение, выход к новым формам жизни человека. Надо выйти на действительно конституционный строй, где царствует закон. Суть нашей работы - не ориентация на «светлое будущее», а спасение и оздоровление страны для ныне живущих». Сочувствуя своему герою, Черняев, вместе с тем, показывает и историческую ограниченность Горбачева, который «не понял роли России», а потому проиграл в политическом противостоянии Ельцину (См.: Черняев А.С. Шесть лет с Горбачевым: Из дневниковых записей. М., 1993, Стр. 264, 379-380, 512-513, 519 ).

Свою точку зрения на перестройку высказал и один из наиболее последовательных идейных оппонентов Горбачева - Е.Лигачев. Он отмечал, что изначальная цель перестройки, так как она формулировалась в партийных документах, заключалась в «преодолении застойных явлений, деформаций социализма, его реформирования в сторону максимального удовлетворения материальных и духовных потребностей людей, улучшения их жизни». Лигачев также убежден, что перестройка была «неизбежна и возможна» и считает несостоятельной точку зрения тех политиков и ученых, которые выдвигали идею «нереформированности советской системы». По его мнению, такая позиция выгодна тем, «кто предал дело социализма». Лигачев пытался доказать, что пока преобразования в обществе проводились «в рамках советской системы», имелись успехи, но как только перестройка потеряла «социалистическую, подлинно демократическую направленность» все завершилось «государственным переворотом» и «развалом Советского Союза». Такой результат, по его мнению, стал следствием «ликвидации руководящей роли КПСС», а также по причине «идейного разоружения КПСС», которое стало возможным потому, что в партии «засели ревизионисты». Первое место среди них Лигачев отводит А.Н. Яковлеву, который полностью сменил свои идейные ориентиры и стал «проповедником бесклассовой оценки общественно-политических процессов». Еще одна важнейшая причина - «силы националистического, сепаратистского, антисоциалистического толка», забвение краеугольных основ Страны Советов - «социалистического интернационализма». Лигачев, в соответствии с заветами сталинского «Краткого курса» убежден, что опасность можно было предотвратить, если бы компартия вела борьбу с «враждебными силами антикоммунистов, национал-сепаратистов, проникших в КПСС и ее руководство». Его окончательный вывод-приговор звучит следующим образом: «Под фальшивым флагом строительства «гражданского общества» псевдодемократы во главе с Ельциным при попустительстве Горбачева (курсив наш - В.П.) совершили контрреволюционный переворот. Антинародные правящие режимы начали ликвидировать Советы, отстранять от власти рабочих, крестьян, трудовую интеллигенцию, формировать антидемократический авторитарный режим» (См.: Лигачев Е.К. Предостережение. М., 1998, Стр. 4-5, 395-396, 404-413).

Перед нами логически выстроенная версия событий, имеющая общую концепцию и многочисленных поклонников во всех социальных слоях современной России. Близким к вышеприведенному является и мнение бывшего председателя Верховного Совета СССР А.И. Лукьянова, некоторых других бывших сподвижников реформатора (См. Лукьянов А. В водовороте российской смуты: размышления, диалоги, документы. М., 1999, Стр. 125-126).

И Лукьянов, и Лигачев, и им подобные по-прежнему убеждены, что «Красная Атлантида всплывет!».

Мнение автора

Давая общую оценку феномену «перестройки» с позиций профессионального историка, укажем на один бесспорный факт - не будь горбачевских реформ, эта книга никогда бы не была издана в России.

Что касается распада СССР, то, несмотря на итоги мартовского референдума 1991 г. когда 113,5 млн. человек высказались за сохранение Союза, большинство этих людей равнодушно отнеслись к беловежскому соглашению - они или не захотели, или не смогли организоваться в действительное народное движение, которое бы могло остановить процесс дезинтеграции СССР не останавливаясь, в случае необходимости, перед применением силы. Поскольку этого не произошло, и поскольку большая часть советского общества не пошла дальше «декларации о намерениях» (мартовский референдум 1991 г.) - постольку Советский Союз распался. Этот распад свидетельствовал, на наш взгляд, и о том, что сохранение СССР не воспринималось населением как главное и необходимое условие существования страны России.

Как Горбачев пришел к власти ?

Личностный фактор, как свидетельствует всемирная история, имеет порой решающее значение при выборе пути развития той или иной страны. До сих пор весьма распространенной среди российского населения является мысль о том, что если бы на посту генерального секретаря ЦК КПСС в марте 1985 г. оказался иной человек, а не Горбачев, Советский Союз бы не распался, а преодолел кризис и успешно развивался бы дальше. В этой связи огромный интерес среди историков вызывает вопрос: благодаря каким обстоятельствам Горбачев оказался на высшем посту в государстве? В какой степени историческая случайность явилась в данном конкретном случае продолжением исторической закономерности?

После смерти К.У. Черненко генеральным секретарем ЦК КПСС в марте 1985 г. был избран М.С. Горбачев. По поводу этого избрания ряд историков высказывал распространенную точку зрения об «острой борьбе в Политбюро, разделившей его членов на два противостоящих лагеря» (См.: Геллер М. История России. Седьмой секретарь. М., 1996, Кн. 3, Стр. 11-18).

Основанием для такого предположения, по мнению многих историков, послужила следующая реплика Е.К. Лигачева на XIX партконференции 1988 г. - «надо сказать всю правду: это были тревожные дни. Могли быть абсолютно другие решения. Была такая реальная опасность». В своих мемуарах Лигачев продолжал настаивать на том, что «хорошо зная обстановку, складывавшуюся в верхнем эшелоне власти в последние месяцы жизни Черненко, я считал и считаю, что события могли бы пойти совсем по иному сценарию». Своих оппонентов в этом вопросе, пытающихся представить иную версию событий, в частности Б.Н. Ельцина, он упрекал в том, что они по своему статусу не могли знать всех «событий закулисной борьбы» и присутствовали только на Пленуме, когда вопрос о назначении Горбачева был уже принципиально решен в узком кругу наиболее влиятельных членов Политбюро (См.: Лигачев Е.К. Предостережение. М., 1998, Стр. 104-113).

В качестве альтернативы назывался руководитель Московской городской парторганизации В.В. Гришин. Н.И. Рыжков считает, что кроме Горбачева «никаких других решений и быть не могло, никакой реальной опасности не существовало!». Одновременно он признавал большой вклад Лигачева в деле избрания Горбачева на пост генерального секретаря (См. Рыжков Н.И. Десять лет великих потрясений. М., 1996, Стр. 75).

В мемуарах М.С. Горбачева говорится о встрече «с глазу на глаз» с одним из наиболее влиятельных членов Политбюро - министром иностранных дел СССР А.А. Громыко, который возглавлял в этом высшем органе власти «стариков». Именно тогда, считает историк Р. Пихоя, были даны «взаимные обязательства»: Громыко поддерживает Горбачева в качестве кандидата в генеральные секретари; Горбачев после победы предложит Громыко пост Председателя Президиума Верховного Совета СССР. Накануне пленума состоялось заседание Политбюро , на котором выступление Громыко в поддержку кандидатуры Горбачева «стало ключевым для всего хода обсуждения» (См.: История государственного управления в России (X-XXI вв.): Хрестоматия. М., 2003, Стр. 482-490; Пихоя Р.Г. Советский Союз: история власти. 1945-1991. М., 1998, Стр. 448-450). Об этом же пишет в своих мемуарах и Яковлев, который был посредником в неафишируемых переговорах между Громыко и Горбачевым: «Мне известно, что такая встреча состоялась. Судя по дальнейшим событиям, они обо всем договорились» (См.: Яковлев А.Н. Сумерки. М., 2003, Стр. 459-461).

Весьма необычную версию о восхождении Горбачева на самую вершину власти высказал помощник генерального секретаря ЦК КПСС К.У. Черненко Виктор Прибытков. По его мнению, именно Черненко «доверил» Горбачеву второй по значимости пост в партии, именно при Черненко Горбачев «продолжал» успешно делать карьеру и ему «никто не чинил препятствий», именно Черненко, благодаря искусству аппаратной работы сумел за короткий срок превратить более сильного, молодого и энергичного «конкурента» в «сподвижника, помошника, коллегу». Основываясь на фактах, Прибытков высказывает «подозрения», что Черненко кому-то «так сильно мешал» что его решили «спешно убрать с дороги». После того, как Черненко отведал ставриду из рук министра внутренних дел СССР Федорчука во время отдыха в Крыму в 1983 г., он серьезно заболел и «чудом выкарабкался». Затем по рекомендации Чазова и Горбачева Черненко посетил высокогорный курорт, после которого подорвал здоровье «окончательно», а через несколько месяцев умер. По убеждению Прибыткова, «претендента», т.е. Горбачева, «снедало нетерпение обладать властью, взять бразды правления сразу же после Андропова» (См.: Прибытков В. Аппарат. СПб., 1995, Стр. 11-17, 170).

Был ли план у «архитекторов перестройки»?

Эта проблема имеет особую значимость для правильной оценки хода и итогов перестройки, поскольку все исторические свидетельства говорят о всенародной поддержке горбачевского курса в начале реформ. Следовательно, у основной части населения был высокий уровень мотивации для лечения основных экономических, социальных и политических болезней, поразивших советское общество. И это обстоятельство принципиально отличало время перестройки от эпохи застоя, давало нашей стране очередной исторический шанс для движения вперед. Как метко заметил политолог Кургинян, весной 1985 г. время разочарований кончилось, наступило время «новых надежд», где ключевым элементом для достижения успеха должна была стать «замена репрессивного авторитета духовным». В этих условиях проблема стратегии перестроечной линии Горбачева, открытость власти для конструктивной критики нового курса в случае неверного выбора стретегии приобретали особое значение, поскольку позволяли власти осознавать масштабы подстерегающей опасности и причины сложившейся ситуации, избежать бесславного конца своих начинаний. (См.: Кургинян С. Седьмой сценарий. Ч. 1, М., 1992, Стр. 17-21).

Проблема, следовательно, заключается не столько в ответе на вопрос о наличии конкретного плана перестройки у ее инициаторов, сколько в том - были ли способны руководители страны (и поддерживающие их «группы интересов») отрешиться от своих личных интересов в борьбе за собственность и власть в пользу интересов общегосударственных и общенародных.

Известный итальянский историк Дж. Боффа полагал, что Горбачеву недоставало «точного плана действий». По его мнению, это обусловливалось тем, что в СССР не существовало свободного обмена идеями, а потому «не могла сложиться и программа нововведений, способных исправить положение». В его понимании, Горбачев был реформатором, а отнюдь не «революционером», сколько бы сам Горбачев не щеголял подобной терминологией (См.: Боффа Дж. От СССР к России: История неоконченного кризиса. 1964-1994. М., 1996, Стр. 138-140).

По авторитетному свидетельству биографа Горбачева А.С.Грачева, симпатизирующего своему герою, «целостной концепции реформы у нового руководства не было». Сам Горбачев в мемуарах сообщает, что основным стимулом к действию для него служило ясное осознание того факта, что «так дальше жить нельзя» (См. : Горбачев М. Жизнь и реформы. Кн. 1, М., 1995, Стр.262-267).

Полемизируя с этой точкой зрения, историк Волкогонов полагал, что «протест родился не у Горбачева, а в народе, и родился давно» (См.: Волкогонов Д. Указ. соч. Кн. 2, Стр. 301). Сходного мнения придерживаются многие ученые.

Среди историков по-прежнему нет единого мнения по данному вопросу. Так, Шубин считал, что горбачевская политика первых трех лет не носила оригинального характера, поскольку являлась продолжением андроповской линии (См.: Шубин А.В. От «застоя» к реформам: СССР в 1978-1985 гг. М., 2001, Стр. 297). Данная точка зрения имеет много сторонников. По мнению этих историков, стратегический замысел Андропова заключался в том, чтобы сначала обеспечить экономический подъем, а затем, опираясь на экономические достижения, провести реформу политической системы. Андропову приписывают следующие слова: «Машина, грубо говоря, поизносилась, ей нужен ремонт. Может быть, и капитальный, но не ломать устои, они себя оправдали» (См.: Шахназаров Г.Х. Цена свободы. М., 1993, Стр. 28-29).

С этой точкой зрения не согласен А.Н. Яковлев, который выделял с плане Андропова «по спасению социализма» следующие важнейшие элементы: введение в стране железной дисциплины «сверху донизу»; координированный разгром инакомыслия; ужесточение борьбы с коррупцией и «заевшейся номенклатурой»; умеренное перераспределение благ «сверху вниз» под строгим контролем государства; партийная чистка, направленная на «всех неугодных»; усиление информационной войны с Западом. Данную политику Яковлев расценивал как некий возврат к «форме неосталинизма», что кардинально отличало ее от политики перестройки (См.: Яковлев А.Н. Сумерки. М., 2003, Стр. 559).

Данную позицию во многом разделяет и американский историк М. Малиа, подчеркивая, что Андропов видел лишь «кризис эффективности, а не кризис системы» и потому вряд ли мог предложить «какие-либо более или менее радикальные пути» исправления недостатков советской системы (См.: Малиа М. Советская трагедия: История социализма в России. 1917-1991. Пер. с англ. М., 2002, Стр. 425).

Как свидетельствуют факты, Горбачев первоначально использовал старые заготовки о научно-техническом прогрессе и возможной экономической реформе, подготовленные экспертами и академическими институтами, но не реализованными ни Андроповым, ни Черненко. Так, летом 1985 г. проводилось совещание по машиностроению, затем внимание переключилось на Агропром, который поспешили назвать «прообразом всего народного хозяйства». Таким образом, полагают историки, на первом этапе Горбачев продолжил курс Андропова; эта преемственность выразилась не только в заимствовании многих идей, но и в методах их осуществления, когда административные меры рассматривались как «способ ускорения развития экономики» (См.: Пихоя Р.Г. Советский Союз: история власти. М., 1998, Стр. 454-456).

Отмечая преемственность политики Горбачева с курсом своего предшественника Ю.В. Андропова, исследователи указывают и на «разрыв традиций», те отличия, которые отделяли горбачевское время от предшествующего. Весной 1986 г. в Тольятти Горбачев обстоятельно и детально изложил идею «коренной перестройки всех сфер жизни общества», которая должна была охватить каждое рабочее место, каждый коллектив, орган управления, партийные и государственные органы, включая Правительство и Политбюро. По мнению Воротникова, «эта глобальная идея ему была подброшена «свежим» идеологом , возвратившимся в отдел пропаганды ЦК КПСС в июле 1985 г. - Яковлевым» (См.: Воротников В.И. А было это так… Из дневника члена Политбюро ЦК КПСС. М., 1995, Стр. 81-82).

По словам самого Яковлева, в конце 1985 г. он направил на имя Горбачева записку, в которой среди прочих были предложения о создании на базе КПСС двухпартийной системы, о введении поста президента СССР, об осуществлении широких демократических преобразований и экономической реформы в стране. При этом, подчеркивал Яковлев, «об устранении монополии власти КПСС и речи тогда быть не могло». Горбачев счел предлагаемые Яковлевым меры «преждевременными» (См.: Яковлев А.Н. Горькая чаша: Большевизм и Реформация России. Ярославль, 1994, Стр. 205-213).

Состав первой команды Горбачева включал совершенно разных по своим воззрениям людей - А. Яковлева, Е. Лигачева, Н. Рыжкова, Э. Шеварднадзе, В. Чебрикова, А. Лукьянова, В. Болдина, В. Медведева. Отражением общих взглядов «группы единомышленников» стал отчетный доклад на XXVII съезде КПСС (февраль 1986 г.) , в котором трудности и недостатки, кризисные явления в советском обществе объяснялись «недостаточностью социализма», незавершенной стадией его развития (См.: Грачев А.С. Горбачев. М., 2001, Стр. 137-140). Акцент в докладе был сделан на традиционном методе руководства партией обществом - следовало еще больше повышать «эффективность и качество, дисциплину и организованность трудящихся», т.е. все то, что давно стало для советского населения пустой и надоевшей риторикой. Столь же декларативными были и рецепты подъема экономики, в которых усиление централизованного руководства народным хозяйством должно было каким-то необычным способом сочетаться с «расширением границ самостоятельности предприятий».

Ряд историков отмечает, что новационным был международный раздел доклада, подготовленный А. Яковлевым и В. Фалиным, в котором была сделана заявка на отказ от традиционного «классового анализа» международной обстановки, высказывалась мысль об отказе от военной конфронтации, о единстве мира и невозможности выиграть «гонку вооружений, как и саму ядерную войну».

Ученые, которые не разделяли приведенную точку зрения, подчеркивали утопичность этих пожеланий, которые скрывали тот факт, что «Советский Союз проигрывал гонку вооружений, которую выигрывали США и его союзники». Вместо признания этого факта и соответствующей корректировки всей политики, отмечают эти историки, пошли по накатанному «ленинскому» пути - обратились с призывами «непосредственно к мировому общественному мнению, к народам»., т.е. коммунистическая пропаганда сохранялась как способ управления миром (См.: Пихоя Р.Г. Советский Союз: история власти. 1945-1991. М., 1998, Стр. 475).

Мнение о том, что у Горбачева не было (да и не могло быть по объективным причинам) никакого «плана», никакой «стратегии», кроме официальной ленинской «линии» партии, разделяют многие ученые. В качестве одного из аргументов отмечают также , что даже после августа 1991 г. Горбачев никогда не ставил вопроса о ликвидации советской социалистической системы, а хотел лишь ее «улучшения». Для доказательства этого тезиса историк Волкогонов отмечал принципиальное отличие в политике Горбачева и Ельцина. Последний, по его мнению, «иногда невнятно, непоследовательно, но постепенно все определеннее выступал именно за смену строя» (См.: Волкогонов Д. Указ. соч., Кн. 2, Стр. 281, 396).

Еще одна важная проблема, возникающая в связи с оценкой хода и итогов перестройки, относится к характеристике стиля Горбачева-политика. Вот лишь одна, но существенная сторона, которую подчеркивает в своих мемуарах сподвижник последнего генерального секратаря ЦК КПСС В.Фалин. По его мнению, на каждом этапе перестройки существовали варианты решений, имелся выбор, но решающее право оставалось «единолично» за Горбачевым и этим правом он не делился «ни с парламентом, ни с правительством, ни с коллегами в Политбюро ЦК партии, ни с партией как институтом», а сделавшись Президентом страны Горбачев и «вовсе вознесся над Конституцией и народной волей, выраженной в ходе общесоюзного референдума». Следовательно, «отец перестройки» в стиле и методах руководства реформами оказался не на уровне решаемых задач. Тем самым Фалин аккуратно подводит читателя к мысли - поскольку Горбачев правил «авторитарно», большая часть вины за последствия перестройки лежит лично на нем. «Авторитаризм» же Горбачева Фалин объяснял «спецификой властных структур и личными качествами, присущими последним руководителям СССР». В качестве дополнительного аргумента в подкрепление своей точки зрения, Фалин упоминает одно из интервью Горбачева, в котором он сказал, что использовал свой пост генерального секретаря «для реформирования партии», которая должна стать из коммунистической «социал-демократической» и быть раздроблена на «две, три, возможно, даже на пять партий» (См.: Фалин В. Конфликты в Кремле: Сумерки богов по-русски. М., 1999, Стр.17-18). Здесь уже прямой намек на «тщательно продуманный расчет» Горбачева, направленный на подрыв основы советской системы - коммунистическую партию.