Греция и Македония эллинистической эпохи

Размещено на http://www.allbest.ru/

Греция и Македония эллинистической эпохи

Эллинистическая эпоха -- одна из самых сложных в истории Греции. Кризис полисной системы, развившийся в IV в. до н. э., имел своим результатом политический и экономический упадок Эллады. Важнейшие экономические центры переместились на Восток, во вновь возникшие эллинистические государства; наблюдается постепенный, но неуклонный процесс обеднения Греции. Весьма отрицательную роль сыграла и массовая эмиграция населения, искавшего лучшей доли на завоеванных македонянами территориях. Эллинистическая эпоха -- это время обострения внутренних социальных конфликтов во многих греческих полисах. Наиболее яркое выражение они нашли в Спарте в период реформаторской деятельности /66/ царей Агиса, Клеомена и Набиса. Внутренние социальные конфликты, как правило, сопровождались и межполисными столкновениями. Наиболее могущественными политическими силами в Греции этого времени стали Ахейский и Этолийский союзы. Борьба между различными полисами и их союзами осложнялась постоянным вмешательством Македонии. Почти столь же явственным было влияние и других монархий эллинистического мира (Птолемеев, Селевкидов, Атталидов). С конца III в. до н. э. все более заметным становится растущее влияние Рима. Наконец, в 146 г. до н. э. Рим уже полный хозяин Эллады. Однако позднее на ее территории развертывается борьба между Римской республикой и царем Понтийского царства Митридатом VI.

Столь сложная, наполненная разнообразными, зачастую противоречивыми событиями история Греции эллинистической эпохи, к сожалению, освещена источниками недостаточно и очень неравномерно. Документальные материалы, в первую очередь эпиграфические памятники, для этой эпохи более обильны, чем для предшествующих, но это преимущество, пожалуй, единственное. Особенно страдает изучение истории Греции этого времени из-за чрезвычайно фрагментарного состояния греческой исторической традиции.

§ 1. Эллинистическая историческая традиция

Иероним из Кардии. Наиболее ценным источником для периода диадохов было, видимо, сочинение Иеронима из Кардии [387, № 154]. Он принимал участие в походе Александра Македонского, затем служил своему соотечественнику и другу Евмену; в дальнейшем он занимал ряд высоких военных и административных постав при дворе трех царей династии Антигонидов (Антигона Одноглазого, Деметрия Полиоркета, Антигона Гоната). Прожив большую, наполненную событиями жизнь, лично участвуя во многих важнейших политических и военных событиях, располагая значительным числом официальных документов и будучи знаком со многими деятелями эпохи, Иероним, естественно, мог создать первоклассный исторический труд. Мы не знаем его точного названия, однако известно, что он охватывал время от смерти Александра Македонского до смерти Пирра (272 г. до н. э.). Оценки этого труда -- самые различные [388, с. 1540-1561; 268, с. 140-141]. Одни считают, что это, в сущности, просто хроника событий, лишенная какого-либо критического анализа, однако преобладает более позитивная оценка, причем иногда Иеронима даже называют крупнейшим историком своего времени, настоящим предшественником Полибия.

Для современных исследователей не подлежит сомнению, что именно Иероним является основным источником для XVIII-XX книг труда Диодора. И именно с этим источником связывают высокие достоинства указанной части «Исторической /68/ библиотеки», в общем, отличающейся средним уровнем. Однако открытыми остаются следующие вопросы: 1) какие из источников, помимо Иеронима, еще использовал Диодор; 2) использовал ли Диодор сочинение Иеронима непосредственно или в переложении какого-либо из авторов более позднего времени. Труд Иеронима не был свободен от тенденциозности, он давал версию, благоприятную Антигонидам. Во всяком случае, Павсаний прямо обвиняет его в этом.

Иероним из Кардии, вероятно, послужил источником для целого ряда других авторов: Плутарха (в биографиях Евмена, Деметрия, Пирра), Арриана (в его «Истории диадохов»), Помпея Трога и некоторых других [636, II, с. 475-476; 175, с. 255-256].

Тимей из Тавромения [387, № 566], по-видимому, крупнейший западногреческий историк [271; 268, с. 1511-164]. Он родился примерно в 345--340 гг. до н. э., был сыном ктиста города Тавромения, принимал активное участие в политической борьбе, был сторонником Тимолеона и противником Агафокла. В 317 г. до н. э. изгнан и почти 50 лет провел в Афинах, смог вернуться на родину только после смерти Агафокла. Хотя Тимей большую часть своей жизни провел в Афинах и много путешествовал, его интересы были сосредоточены почти исключительно на истории западных греков, в частности сицилийских. Перу Тимея принадлежат три книги: «История» (видимо, «История Сицилии») в 38 книгах, «Олимпионики» и «Войны Пирра».

Считается, что труды Тимея были построены на богатой документальной основе, что он пользовался в качестве источника надписями (в том числе надписями о проксениях), даже использовал финикийские и карфагенские документы [30, с. 148]. Полибий обвинял Тимея в том, что тот не обладает практическим опытом политического деятеля и в силу этого его «История» -- плод кабинетной учености. Обвинение это, вероятно, не совсем справедливо. Большее основание имеет упрек в тенденциозности. Изгнанный из Сицилии, лишенный возможности вести политическую борьбу, Тимей сводил счеты со своими противниками пером историка. Он яростно ненавидел Агафокла и резко отрицательную оценку его переносил на всех тиранов. По словам Т. Брауна, Тимей «относился скорее к геродотовой, чем фукидидовой школе исторической мысли». Выработанный им риторический стиль очень нравился Цицерону, но осуждался другими древними историками за искусственность. По всей видимости, Тимей первый применил широко распространенную позднее хронологическую систему счета по олимпиадам (его начало помещалось в 776 г. до н. э.).

Современные историки обращают внимание на странное противоречие между всеобщим признанием в древности заслуг Тимея, его глубокого влияния на последующую историографическую /69/ традицию, с одной стороны, и очень малым количеством сохранившихся фрагментов произведений. Его «Историей» широко пользовался Диодор (хотя, вероятно, не непосредственно). Не подлежит сомнению, что для освещения событий на Западе сообщения Тимея активно привлекал Полибий. В труде Помпея Трога заметны следы тимеевской традиции, однако при сокращении эпитоматор иногда путает имена и события. Так в частности, спутаны два сына Пирра Эпирского -- Александр и Гелен [278, с. 10].

Видимо достаточно популярными в древности были и труды Дуриса Самосского [387, IIA, с. 136 сл.; IIB, с. 115 сл.]. Он родился около 340 г. до н. э., принимал активное участие в политической борьбе, одно время был тираном в своем родном полисе [400]. По своим философским убеждениям был перипатетиком, подобно Деметрию Фалерекому в Афинах, стремился перевести философские идеалы в сферу практической политики и (под эгидой Македонии) утвердить на Самосе политический строй, основанный на «солоновских» принципах ограниченной цензовой демократии. Им были написаны «Македоника» (история Греции и Македонии от битвы при Левктрах до 281 г. до н. э.) и «Жизнь Агафокла». Его произведения уже в древности подвергались резкой критике главным образом за то, что он часто жертвовал истиной в угоду занимательности и красочным драматическим сценам. Не подлежит сомнению, что труды Дуриса широко использовались Плутархом (в биографиях Евмена, Деметрия, Пирра) и Диодором Сицилийским (хотя, возможно, и не непосредственно).

Важной особенностью эллинистической историографии является широкое распространение сочинений типа автобиографий и воспоминаний. Самые известные из них -- «Мемуары» Пирра [424], эпирского царя, полностью утраченные, которые могли служить одним из источников для Иеронима из Кардии.

Больше нам известно о другом автобиографическом произведении -- «Воспоминаниях» Арата Сикионского (не менее чем в 30 книгах) [614]. Арат был одним из известнейших руководителей Ахейского союза, ответственным за многие важнейшие решения, в частности за то, что в процессе борьбы со спартанским царем Клеоменом Ахейский союз резко изменил внешнеполитическую ориентацию и согласился на подчинение Греции Македонии. Политические взгляды Арата несомненно консервативны. Его воспоминания преследовали вполне определенную цель -- оправдать свою политическую деятельность, в том числе и такие политические акции, которые вызывали резкую критику многих современников. Таким образом, очень сильная тенденциозность этого произведения не подлежит сомнению. Вместе с тем, конечно, можно только сожалеть, что это произведение, написанное человеком, прекрасно /70/ знавшим все перипетии политической борьбы в Греции III в. до н. э. и принимавшим самое активное участие в них, сейчас утрачено.

Совершенно очевидно сильнейшее влияние концепций (и изложения фактической стороны событий) Арата на Полибия. Последний сам неоднократно указывает на это. Следовательно, тенденциозность Арата находит свое отражение и в труде Полибия. Вместе с тем особенно в тех частях своего произведения, где Полибий описывает события, далекие от эпицентра его интересов, симпатий и антипатий, он соединяет традицию Арата с сообщениями других авторов. Таковы, например, многие из его описаний событий в Эпире, где Полибий, возможно, даже использует столь не любимого им Филарха [278, с. 11]. Использовал «Воспоминания» Арата и Плутарх. Не подлежит сомнению, что его биография Арата почти исключительно построена на базе этого источника. Вместе с тем Плутарх не только резко сократил «Воспоминания», но и сузил географический горизонт описываемых событий, сведя их почти исключительно к Пелопоннесу.

Столь же большой потерей для историографии эллинистической Греции является утрата и сочинения Филарха [378, № 81], в котором представлена концепция событий, полностью противоположная концепции Арата. К сожалению, мы не знаем ни точных дат жизни, ни даже места рождения (Афины или Навкратис) этого историка. Известно, что он жил во второй половине III в. до н. э. и (наряду с другими произведениями) написал «Историю» (в 18 книгах), которая охватывала события от вторжения Пирра в Пелопоннес (272 г. до н. э.) вплоть до смерти спартанского царя-реформатора Клеомена III (219 г. до н. э.) [209]. Филарх, в отличие от Арата (и Полибия), «в своей «Истории» дал позитивную оценку деятельности спартанских царей Агиса и Клеомека, особенно последнего. Именно это (а не только разница в теоретических воззрениях на историю) было причиной резкой критики Филарха со стороны Полибия. Некоторые из современных авторов даже считают, что почти полная утрата произведения Филарха является отчасти следствием этой критики [636, т. II, с. 480]. Критика же Полибия объясняется прямой противоположностью политических воззрений двух авторов, ибо Полибий выступал как защитник дела Ахейского союза вообще и Арата в частности. В литературе все более утверждается мнение, что и замечания Полибия об историческом методе Филарха (страсть к необычному и ужасному, стремление разжалобить читателя и т. п.) являются явным преувеличением.

Бесспорно, что Филарх был основным источником для Плутарха в его жизнеописании Агиса и Клеомена, а также в биографиях Пирра и (отчасти) Арата. Столь же несомненно, что, несмотря на всю суровость своей критики, Полибий широко /71/ пользовался сведениями, сообщаемыми Филархом, особенно для освещения тех событий, о которых Арат умалчивал, например тайных переговорах между Аратом и Антигоном Досоном. Филарх использовался также и Помпеем Трогом (в книгах XXXV--XXXVIII), однако нельзя сказать -- прямо или нет. К Филарху же восходят многие исторические анекдоты, сообщаемые Афинеем, далеко не всегда лишенные исторического значения. Видимо, справедливым является мнение, что в древности Филарх был хорошо известен и его произведение было достаточно популярным.

Полибий. Вершиной исторической мысли эллинистической эпохи единодушно считался Полибий [147; 30, с. 226-262; 132, с. 118-150; 615; 494; 536, с. 148-172; 268, с. 169-182]. Родился он, видимо, между 210--205 гг. до н. э. в аркадском городе Мегалополе, входившем тогда в Ахейский союз. Полибий принадлежал к семье крупных земельных собственников, очень влиятельной в союзе. Его отец Ликорт, был верным последователем одного из выдающихся руководителей союза -- Филопемена и несколько раз избирался стратегом. Сам Филопемен, видимо, был наставником Полибия в политической и военной деятельности. Образование Полибия носило скорее практический характер, он мало изучал философскую литературу, не совершал путешествий в «космополитические» столицы для того, чтобы слушать лекции известнейших философов и риторов, чем обычно завершали свое образование представители греческой элиты. В 181 г. до н. э. Полибий был избран одним из послов к египетскому царю Птолемею V (несмотря на то, что ему в это время еще не было 30 лет и по конституции Ахейского союза он еще не мог выполнять общественных обязанностей). Во время 3-й Македонской войны он уже был одним из руководителей союза, в частности, в 169 г. до н. э. был избран гиппархом (вторая по значению магистратура в союзе), участвовал в переговорах с римлянами. После завершения этой войны Рим жестоко расправился не только со своими врагами, но и с теми союзниками, которые, с точки зрения римлян, были недостаточно лояльны. Репрессии коснулись и Ахейского союза, 1000 представителей знатных семей союза были отправлены в качестве заложников в Рим. В их числе находился и Полибий. Оценка его политической деятельности того времени в современной литературе весьма различна. Некоторые исследователи полагают, что он «служил национальному делу греков» и за это навлек на себя подозрения римлян [30, с. 228; 615, т. 1, с. 3]. Другие же считают его «блестящим секретным агентом» Рима [455, с. 68]. Основанием служит то обстоятельство, что если все остальные заложники были разосланы по тюрьмам различных городов Италии, то Полибию было дозволено остаться в Риме, где он жил в доме Павла Эмилия -- победителя в 3-й Македонской войне. /72/

В Риме Полибий провел более 15 лет, эти годы были чрезвычайно важны для него как историка и политического теоретика. Прежде всего, именно здесь Полибий, видимо, по-настоящему смог ознакомиться с греческой историографией. Павел Эмилий вывез из Македонии замечательную библиотеку царя Персея, которая была предоставлена в полное распоряжение Полибия. Эта библиотека складывалась еще в годы Филиппа II и Александра Македонского, очень многое сделал для ее пополнения Антигон Гонат. Круг чтения Полибия, насколько мы можем судить, был достаточно широк, но несколько односторонен. Он активно изучал труды историков: Филарха, Арата, Птолемея из Мегалополя, Феопомпа, Эфора, Тимея, Каллисфена, Иеронима из Кардии. Более ранних историков -- Геродота, Фукидида, Ксенофонта -- Полибий знает гораздо хуже. С трудами Платона и Аристотеля он, по всей видимости, знакомился не непосредственно, а через какие-то популярные руководства (возможно, стоической направленности).

Более важным, однако, было другое обстоятельство. В Риме Полибий вошел в среду высшей римской аристократии, в круг подлинных руководителей политики Рима. Он стал наставником, а затем и близким другом одного из сыновей Эмилия Павла, который был усыновлен старшим сыном победителя Ганнибала Сципионом и вошел в историю как Сципион Эмилиан -- в будущем завоеватель Карфагена. За годы пребывания в Риме Полибий стал не только искренним и убежденным сторонником Рима, но и приобрел огромный политический опыт. От него не было тайн у влиятельнейших римских государственных деятелей, иногда он сам принимал участие в сложных политических акциях. Так, он был одним из организаторов бегства селевкидского царевича (будущего царя Деметрия I), находившегося в качестве заложника в Риме.¹⁾ В 151 г. до н. э. Полибий вместе со Сципионом Эмилианом (который служил легатом под командованием Лукулла) побывал в Испании, тогда же он путешествовал в Африку, где встречался с Масиниссой. На обратном пути он посетил южную Галлию и пересек Альпы.

Через 15 с лишним лет после депортации Полибию вместе с 300 оставшимися в живых заложниками было разрешено отправиться на родину, но почти немедленно он возвращается в Рим и находится вместе со Сципионом Эмилианом в Африке во время 3-й Пунической войны. Получив от Сципиона флот, он исследует Африканское побережье, выходит в Атлантический океан и совершает плавание вдоль берегов Африки и Иберийского полуострова. Полибий присутствует при взятии и разрушении Карфагена.

Затем он спешит в Грецию, где только что завершилась последняя борьба греков с Римом. На него римляне возлагают ответственнейшую миссию -- дать устройство греческим /73/ городам, упорядочить их отношения, умиротворить страну. Защищая римские интересы, Полибий в то же время стремится выговорить сколь возможно более мягкие условия для побежденных, чем снискал благодарность многих греческих городов -- об этом свидетельствует Павсаний. Во многих местах в его честь воздвигались статуи и колонны с благодарственными надписями. Одна из таких надписей была найдена в Олимпии [308, № 686].

Полибию еще не раз приходилось ездить в Рим: он сопровождал Сципиона в Испанию (во время Нумантинской войны), побывал в Египте (около 136 г. до н. э.), на побережье Понта, в Малой Азии. Умер Полибий в возрасте 82 лет, упав с лошади.

Подобная жизнь необычайно расширила кругозор Полибия. К опыту политического руководителя Ахейского союза он добавил знание самых тайных пружин римской «мировой» политики того времени. Он был лично знаком со многими выдающимися государственными руководителями того времени. Практическое знание греческого военного дела он дополняет глубоким знакомством с военным делом римлян и многих народов Европы, Азии, Африки. К этому необходимо добавить и ознакомление с той географической средой, где развертывались описываемые им события. В сочетании с его трезвым умом политического деятеля и солдата все это создавало базу для написания очень глубокой по содержанию исторической картины.

Полибий был автором нескольких работ: он описал историю Нумантинской войны, жизнь Филопемена, издал сочинения об обитаемости экваториальных областей и по военной тактике, но основным и единственным дошедшим до нас сочинением является «Всеобщая история» (в 40 книгах).

Целиком сохранились только первые пять книг, от остальных -- лишь более или менее полные отрывки. Часть этих выписок была сделана в X в. Константином Багрянородным. Имеются тоже эксцерпты, выполненные другим читателем Полибия -- из книг с I по XVI и из XVIII книги (лекция извлечений называется Excerpta antiqua), высказывалось предположение, что они -- дело рук Брута [456, с. 81]. Считается, что до нас дошла 1/3 первоначального содержания труда Полибия.

В греческой литературе Полибий никогда не пользовался популярностью. Как полагал Т. Моммзен, греки чувствовали, что Полибий «не был им лоялен» [457, т. II, с. 451]. Дионисий Галикарнасский называет Полибия среди тех авторов, которых невозможно дочитать до конца (Comp., 30). В римской литературе эпохи Поздней республики и в I в. н. э. он, напротив, чрезвычайно популярен. Его изучали Катон Старший, Семпроний Азелион, Варрон, Непот, Цицерон, Ливии, Плиний Старший. Хотя в эпоху империи его популярность упала, все же /74/ Полмбия продолжали читать на Западе до конца античности (в частности, Юлиан Апостат, св. Иероним, Орозий).

Основное содержание «Всеобщей истории» Полибия начинается с III книги, первые же две являются «Введением». В нем (в краткой форме) описываются события, происшедшие с 1-й Пунической войны и Пирра до 220 г. до н. э.²⁾ Выбор этой даты как начального периода для изложения хода политических событий определяется двумя соображениями. Во-первых, примерно в это время на политическую арену вступают деятели, с именами которых связаны важнейшие события последующего периода: Птолемей Филопатор в Египте, Антиох III в государстве Селевкидов, Филипп V в Македонии, а карфагенянин Ганнибал начинает готовить вторжение в Италию. Во-вторых, именно в это время, по мнению Полибия, история отдельных народов и государств начинает сливаться в единую, всеобщую историю. Предшествующие события совершались как бы изолированно, история отдельных стран не перекрещивалась с историей других. Начиная же с этого момента история составляет единое целое, италийские и ливийские события переплетаются с азиатскими и эллинскими, взаимно влияя друг на друга, и все движется к единой цели -- установлению римского господства в Средиземноморье. Описанию этого процесса посвящены книги III-XXX. Рубежом служит 168 г. до н. э. Последующие десять книг рассказывают о том, как римляне воспользовались своей победой и упрочили свою власть. Заканчивается «Всеобщая история» разрушением Карфагена и Коринфа в 146 г. до н. э. Считается, что Полибий первоначально планировал описать только события до 168 г., затем же решил продолжить свое сочинение. Некоторая редакционная несогласованность, наблюдающаяся в разных частях этого обширного труда, видимо, является результатом изменения замысла автора.

Труд Полибия представляет собой органическое единство и отражает некоторые важнейшие стороны исторического процесса. Действительно, в рассматриваемый им период происходит неуклонное возрастание мощи Рима, подчиняющего себе все Средиземноморье. Однако Полибий не просто констатирует этот факт, но стремится выяснить причины этого явления, опираясь на собственную политическую теорию. Основой ее, в сущности, являются взгляды Аристотеля, но у Полибия они приобретают законченную (и в то же время несколько огрубленную) форму. Свои теоретические взгляды на проблему политической организации общества Полибий высказывает в нескольких местах, но, подробнее всего он развивает эту концепцию в VI книге [124; 268, с. 173]. Полибий считает, что всего существует шесть форм правления: три правильные и три «отклоняющиеся». Правильные формы: царская власть, аристократия и демократия. Им соответствуют три отклоняющиеся формы, происходящие из того же источника, но являющиеся извращением правильных /75/ форм: монархия, олигархия и охлократия.³⁾ Первой формой, пришедшей на смену первобытному состоянию, была царская власть, ее (в силу естественной необходимости, так как все в мире подвержено закону разрушения) сменила извращенная форма -- монархия. Из монархии, в свою очередь, родилась аристократия и т. д. Конечной фазой этого цикла развития оказывается охлократия, из которой снова рождается царская власть.

В концепции Полибия сочетаются два принципа; цикличности и биологизма, ибо политические формы в своем развитии уподобляются биологическим объектам. Есть единственное средство если не прервать, то в очень сильной форме затормозить этот процесс: создать такую систему политической организации, в которой бы органично сочетались все три правильные политические формы. Полибий стремится подтвердить этот тезис историческими примерами. Он считает, что в известной мере этот принцип был соблюден в конституции Спарты времен Ликурга, но наиболее полно он воплощен в римском государственном устройстве. Именно этим объясняются военное превосходство Рима и в конечном счете постоянные победы римлян и неизменно возрастающее их могущество, отдающее под власть Рима один народ за другим.

Исходя из этого, Полибий видит в ходе исторических событий проявление единого закономерного процесса, определяемое им как проявление судьбы [30, с. 234; 494, с. 336-354]. По его словам, например, судьба склонила почти все события его времени в одну сторону и направила их к одной цели. Именно поэтому он избирает 140-ю олимпиаду в качестве отправного пункта своего изложения хода истории, ибо «тогда как бы сама судьба придала совершенно новый вид обитаемой земле: повсеместно в тот момент произошла перемена правителей, а вместе с тем и в положении дел» (IV, 2). Иногда, правда, судьба приобретает у Полибия и иные черты, превращаясь в силу, действующую вопреки всяким законам, в воплощение слепого случая. Иногда Полибий вообще устраняет судьбу из исторического процесса. Так, он указывает, что Рим достиг господства не с помощью судьбы, а вполне естественным образом -- благодаря изощрениям в великих предприятиях (I, 63, 9).

В соответствии с общим принципом закономерности находится и учение Полибия о причинности, излагаемое им неоднократно и под разными углами зрения. Однако в первую очередь оно увязывается с идеей практической пользы истории. Начав с утверждения, что «наиболее необходимые, элементы истории -- это выяснение следствий событий и обстоятельств, но особенно их причин» (III, 32, 6), Полибий затем подчеркивает, что история ценна тем, что дает политическому деятелю знание того, какие причины приводят к каким следствиям и именно /76/ поэтому имеет для него практическое значение.⁴⁾ Какая польза больному от врача, который не знает причины болезни? Какая польза от государственного деятеля, который не в силах сообразить, каким образом, почему и откуда возникли события? Как врач не назначит надлежащего лечения, если он не знает причины болезни, так и государственный деятель будет бессилен, если не сумеет определить причины событий. Поэтому ничем не следует так дорожить, как знанием причины каждого факта (III, 7,7).

Полибий четко вычленяет три понятия: причина, повод и начало. Различие между ними он объясняет на примере. Причиной войны Александра Македонского с персами он считает возвращение 10 тыс. наемников во главе с Ксенофонтом и поход Агесилая, показавшие слабость варваров; поводом послужило желание Филиппа прикрыть намечаемый поход стремлением отомстить персам за причиненные некогда обиды, началом же -- переход Александра в Азию. Этот пример ярко показывает особенности понимания Полибием причинности в истории. Автор рационалистически расчленяет объективное и субъективное, помещает события в широкую историческую перспективу. Вместе с тем отчетливо видна и ограниченность интерпретаций Полибием причинности, остающаяся только на уровне событийного ряда, не проникающая в сферу глубоких социально-экономических явлений. При анализе «причины» того или иного исторического события Полибий стремится исследовать объективные условия, в которых развертывается конфликт. Это исследование ведется в двух направлениях: политическом и моральном (при этом особое внимание уделяется характеру государственных руководителей). Исследование «повода» должно объяснить значение и характер тех доводов, которые выставляют противоборствующие стороны для объяснения своих действий (особое значение придается законности или моральности тех или иных действий). Наконец, «начало» -- это рассмотрение конкретных первоначальных шагов той из сторон, которая первой начала действия [132, с. 129].

С концепцией причинности теснейшим образом, связано выдвигаемое Полибием требование правдивости истории. Правда служит своего рода связующим звеном между двумя основными элементами общеисторической концепции Полибия: пользой и идеей причинности. С точки зрения Полибия, история только тогда может быть полезной, когда она правдиво обрисовывает события и тем самым дает истинное освещение их причин; если же история уклоняется от истины, то она не заслуживает названия истории. Историк должен быть беспристрастен и к друзьям, и к врагам. Неправда в историческом сочинении может быть невольная, по неведению, или преднамеренная. К первой следует относиться снисходительно, а ко второй -- с беспощадной строгостью. /77/

По этим соображениям Полибий является противником риторического направления в древнегреческой историографии, в частности, он решительно возражает против частого введения речей (по большей части вымышленных) в исторические сочинения. Полибий лишь кратко пересказывает речи, передавая их общий смысл. Иногда он прямо пользуется официальными записями. У Полибия изредка встречаются не подлинные речи, но они всегда базируются на достаточно точном знании идей, которые воодушевляли того или иного оратора [196, с. 80-82].

Завершая очерк теоретических воззрений Полибия на историю, необходимо указать, что он отводит большое место отдельной личности. Действия политических деятелей часто выступают у него важнейшими факторами исторического процесса. В связи с этим Полибий стремится дать яркие и образные характеристики государственных деятелей, обрисовывая как их положительные, так и отрицательные качества. Своих предшественников Полибий часто критикует за односторонность в описании исторических личностей.

В целом труд Полибия является важнейшим источником по истории всего Средиземноморья (особенно же Греции) от времени Пирра до окончательного покорения Римом Эллады. Полибий писал главным образом о своем времени. Но он, конечно, не мог ограничиваться только личными наблюдениями и свидетельствами. Большое место среди его источников занимают документальные материалы. Полибий пользовался многими официальными документами (договорами, протоколами, отчетами и т. д.) из различных архивов (римского, ахейского, родосского, македонского). В текст своего сочинения он включает (целиком или в сокращенном изложении) договоры, например три договора Рима с Карфагеном (времени до Пунических войн), договор между этими же государствами после 1-й Пунической войны, договор Рима с иллирийской царицей Тевтой, соглашение Ганнибала с Филиппом V, договор Сципиона с Карфагеном, Рима с Этолией, Апамейский договор, договор Фарнака с другими царями Малой Азии. Кроме того, в не дошедшей до нас части труда Полибия содержались договоры Марка Аврелия Левина с этолийцами и соглашение Рима с Набисом. Как правило, все эти документы изучались Полибием лично. Пользуется Полибий в качестве источника и письмами. Он, например, излагает содержание писем Сципиона к Прусию, царю Вифинии, к Эмилию Региллу и Евмену, которые получил из семейного архива Сципионов.

Довольно часто Полибий пользуется эпиграфическими материалами. Так, он подчеркивает, что изучение перечня отрядов карфагенской армии на медной доске в Лацинии, составленного по приказу самого Ганнибала, позволило ему выявить такие подробности, относительно которых другие историки /78/ могли лишь фантазировать (III, 33, 18). Некоторые эпиграфические документы Полибий, видимо, изучал по рукописным копиям: акт о прекращении междоусобия в Мегалополе, начертанный на столбе у жертвенника Гестии в Гамарии, декрет о принятии Спарты в Ахейский союз, договор ахейцев с Мессенией.

Важнейшей особенностью труда Полибия (с точки зрения использования документальных материалов) являются требования точной ссылки на документ. Критикуя Тимея, Полибий пишет: «Нельзя не удивляться, почему Тимей не называет нам ни города, в котором был найден документ, ни места, на котором начертанный документ находится, не называет и тех должностных лиц, которые показали ему документ и беседовали с ним; при наличии этих показаний все было бы ясно и в случае сомнений каждый мог бы удостовериться на месте, раз известны местонахождение документа и город» (XI, 10, 5). Достаточно широко пользовался Полибий и трудами историков, особенно для обрисовки событий, происшедших в более раннее время. Для решения вопросов, связанных с историей Ахейского союза, важнейшим источником для него служат «Воспоминания» Арата, одного из выдающихся руководителей союза. Он называет их чрезвычайно правдивыми и ясными (II, 40). Использовал Полибий и сочинения Филарха, но свидетельства последнего он почти всегда критикует, что, впрочем, и естественно, ибо Филарх в своей истории оправдывал действия Клеомена и был враждебно настроен к Арату. Полибию известны труды более ранних историков: Феопомпа, Эфора, Тимея, Каллисфена, возможно Геродота, Фукидида, Ксенофонта. Но эти источники нужны были Полибию только для привлечения «сравнительного материала», ибо главное для него -- описание событий конца III -- первой половины II в. до н. э.

Все сказанное выше позволяет считать, что Полибий был способен дать широкое и достоверное полотно исторических судеб Эллады в эллинистическую эпоху. Вопрос, следовательно, стоит таким образом: в какой степени Полибий следовал в своей «Всеобщей истории» принципам, которые он сам разработал? Наука XIX в. оценивала Полибия чрезвычайно высоко, особо подчеркивая его беспристрастность. Очень типична в этом отношении оценка В. Г. Васильевского. «Все, что можно заметить, это те легкие оттенки, тот более теплый или менее холодный тон речи, то бессознательное стремление более выставить светлую сторону, короче все то, что обличает человека и писателя неравнодушного и непостороннего предмету» [33, с. 44]. Аналогичную высокую оценку беспристрастности Полибия дал и В. П. Бузескул [30, с. 254].

В современных исследованиях этот вопрос уже не решается столь однозначно. Подчеркивается, что на изложение событий сильно влияли общественно-политические взгляды /79/ Полибия, в первую очередь его антидемократизм, приверженность Риму и ахейский патриотизм. Полибий рассматривает всю историю эллинистической Греции сквозь призму деятеля Ахейского союза, в котором он видит воплощение принципов равноправия, свободы, подлинной демократии (II, 38), что, однако, довольно далеко от действительности, ибо союз выступал в Греции того времени как сила консервативная. Полибий вполне искренне защищает политическую линию и конкретные действия союза. Точно так же он, как правило, высоко оценивает и деятельность политических руководителей союза. Арата, например, Полибий считает во всех отношениях совершенным государственным деятелем. В своем изложении историк враждебно описывает деятельность Этолийского союза -- врага союза Ахейского. В обрисовке Этолии у него имеется один стереотип: он всемерно подчеркивает «врожденную» нечестность, алчность и жестокость этолян (II, 45). Точно так же, как правило негативно, освещается и история Спарты.

Очень ярко эти недостатки Полибия сказываются, в частности, в описании одного из ключевых моментов истории Греции эллинистического времени: переговоров Арата с Антигоном Досоном, в результате которых Эллада вновь оказалась под контролем Македонии. Современные исследователи подчеркивают, что описание этих событий у Полибия полно ошибок и явно неудовлетворительно. Одна из основных причин заключается в том, что Полибий здесь целиком следует «Воспоминаниям» Арата. Характерно, что он сам прекрасно сознает тенденциозность этого источника, однако безоговорочно следует за ним [303, с. 170].

Очень показательно, что недомолвки Полибия начинаются там, где на сцену выступает социальный вопрос [303, с. 171-172]. Именно угроза: радикально-демократических переворотов спартанского образца в городах Греции толкнула Арата и весь Ахейский союз на полное изменение внешней политики, переход от борьбы с Македонией к союзу с ней. Полибий подробно говорит о всех внешних перипетиях этих событий, но ничего не сообщает о реальных социальных основах политики Арата.

Таким же образом описывает Полибий и события Ахейской войны; историк крайне отрицательно характеризует тогдашних руководителей Ахейского союза, указывает на их неопытность, испорченность, считает, что они принесли и «гибельный конец» эллинам. В данном эпизоде ахейский патриотизм Полибия отступает на задний план, поскольку он приходит в противоречие с римской политикой. Полибий не хочет видеть социальных причин недовольства в Греции (в том числе и в Ахейском союзе) римской политикой [337, с. 78-89]. Как подчеркивал А. Момильяно, Полибий принадлежит к числу тех греков, которые, «доведись им выбирать между социальными реформами /80/ и римской властью, не колеблясь выбрали бы Рим» [455, с. 73]. Для Полибия всякое движение против Рима -- глупость.

Таким образом, в исторической мысли Полибия можно видеть своего рода «систему приоритетов». Важнейшее место в ней занимает Рим, затем следует Ахейский союз и, наконец, остальные эллины. Все это согласуется с его «социальным инстинктом» крупного собственника и противника радикальной демократии. Его симпатии властно влияют на изображение исторических событий.

Однако ни в коем случае нельзя думать, что Полибий выступает в роли вульгарного фальсификатора истории. Основные факты, как правило, передаются им точно. Так, рассказывая о борьбе Ахейского союза со Спартой, он сообщает не только о неоднократных поражениях союза, но и о том, какой страх охватил ахейцев после этих поражений. Не скрывает Полибий и некоторых негативных сторон в деятельности своего любимого героя Арата. Так, в частности, он говорит о его слабости как военного руководителя в ряде кампаний, признает, что внутренние раздоры в Ахейском союзе были порождены его политикой и т. д.

В целом можно считать, что при всех своих недостатках Полибий остается важнейшим нашим источником по политической и военной истории Греции эллинистического времени. Искажения им исторического процесса редко касаются фактической стороны событий, они, как правило, -- в истолковании событий, объяснении намерений сторон, моральной оценке действующих лиц. Наконец, надо иметь в виду «социальную слепоту» Полибия, упорно не желающего видеть реальные основы взрывов недовольства народных масс.

Полибий является также важным источником для экономической истории Греции того времени. Его интерес к географическим условиям носит как военно-топографический характер (выявление особенностей театра военных действий), так и экономико-географический характер. Общий рационалистический подход Полибия к истории выражается и в том, что он большое внимание уделяет экономическому положению государств, вовлеченных в конфликты. Очень показательна в этом отношении его критика Филарха: «В его утверждениях каждый прежде всего поражается непониманию и незнанию общеизвестных предметов -- состояния и богатства эллинских государств, а историкам это должно быть известно прежде всего» (II, 62, 2). Полибий сам собирает многочисленные сведения о плодородии почвы, естественных богатствах, относительно стоимости продуктов питания, общего экономического положения отдельных государств, их экономической политики. В теоретическом осмыслении этих вопросов, однако, Полибий ничем не выделяется среди других античных мыслителей: он напрямую связывает государственное устройство отдельных народов с их /81/ богатством и бедностью, страсть к обогащению считает основной причиной гибели народов и отдельных политических деятелей.

Труд Полибия оказал очень сильное влияние на развитие эллинистической историографии. Знаком этого влияния было и стремление ряда историков продолжить его, попытаться, применив метод Полибия, изложить ход исторического процесса, начиная с того момента, на котором остановился Полибий.

Наиболее удачной была попытка, предпринятая Посидонием [387, № 155]. Его «История» (в 52 книгах) должна была продолжить труд Полибия.

Посидоний [478, с. 1 сл.] родился около 135 г. до н. э. в Апамее Сирийской, в дальнейшем жил на Родосе, где и умер около 50 г. до н. э. Ученик известного философа-стоика Панэтия, он сам был выдающимся философом, человеком всесторонне образованным. Трудно сказать, какими событиями завершался труд Посидония, можно предполагать, однако, что он закончил свою «Историю» описанием деятельности Помпея на Востоке. Теоретические основы труда Посидония были весьма отличны от концепций Полибия. Согласно учению стоиков, он рассматривал мир как «живой организм». К сожалению, дошедшие до нас фрагменты «Истории» Посидония очень немногочисленны. Значительное внимание он уделял экономическим вопросам, политическому строю отдельных государств и т. д. Высказывалось предположение, что Тит Ливий широко использовал труд Посидония для описания событий после 146 г. до н. э. В конце жизни Посидоний написал биографию Помпея, которая (через посредство Николая Дамасского) была использована Аппианом.

Николай Дамасский [387, № 90] родился в 64 г. до н. э., выходец из богатой семьи [613]. В период деятельности Антония на Востоке был назначен воспитателем детей Клеопатры VII. Позднее находился на службе у Ирода Великого, выполняя целый ряд его поручений дипломатического, административного и юридического характера. Два раза бывал в Риме, причем второй -- уже после смерти Ирода. Находясь в Риме, написал биографию Августа, с которым, видимо, был хорошо знаком. Наиболее важным произведением Николая, однако, была «Всеобщая история» (в 144 книгах), от которой сохранились только фрагменты.

Характер изложения истории эллинистической эпохи в этом произведении, по всей видимости, был таков, что в нем на первый план выдвигалась история Иудеи. Вообще, всемирная история у Николая Дамасского рассматривалась в основном сквозь призму истории евреев. Предполагается, что Николай Дамасский служил посредствующим звеном между Посидонием и Аппианом, особенно в изложении истории митридатовских войн. Кроме того, вероятно, его «Всеобщая история» послужила одним из основных источником для Иосифа Флавия. /82/

§ 2. Эпиграфические материалы

Эпиграфическими памятниками эллинистическая эпоха освещена полнее, чем какой-либо другой период истории Греции. Лапидарные надписи в той или иной степени касаются практически всех сторон ее жизни. Исследователь может пользоваться многочисленными изданиями надписей самого различного характера. Среди них прежде всего необходимо упомянуть Inscriptiones Graecae [383]; материал здесь расположен по топографическому принципу, и каждой области посвящен отдельный том. В настоящее время выходит второе издание этого монументальнейшего сборника, однако оно, к сожалению, еще далеко от своего завершения. Кроме того, постоянно находятся новые надписи, уточняется чтение ранее известных документов. В силу этого часто бывает трудно даже учесть весь имеющийся по той или иной проблеме или по истории того или иного региона эпиграфический материал.

Очень важную роль играют различные издания избранных надписей (В. Диттенбергера, Ш. Мишеля, Ж. Пуйу и др.) [308; 451; 509]. Также важны тематические сборники, например сборник юридических надписей [298], тексты договоров различных государств [560], исторические надписи [386] и др. Имеются также публикации, в которых собраны надписи, происходящие из того или иного государства или с той или иной территории. Иногда они носят более ли менее завершенный характер (как, например, издание критских надписей) [382; 380; 523; 312], но иногда представляют собой серию продолжающихся изданий надписей, находимых при раскопках.⁵⁾

Для экономической истории Греции эллинистической эпохи наибольшее значение, видимо, имеют отчеты йеропеев храма Аполлона на Делосе, представляющие собой обширную серию документов хозяйственной отчетности от конца IV в. до н. э. примерно до 170 г. до н. э. [подробнее см.: 371; 61, с. 133 сл.]. Хозяйство храма Аполлона было весьма обширно, оно захватывало не только территорию острова, но и Ренею. Эти документы самым детальным образом освещают деятельность храмовой администрации, дают сведения о стоимости различных товаров, об аренде земли, о денежных операциях (займах, вкладах и т. п.); особенно интересны данные о стоимости наемного труда (от чернорабочего до архитектора и художника). Ценность этих документов заключается в том, что они представляют собой почти непрерывную серию, что позволяет исследовать долгосрочные тенденции в развитии экономики Средиземноморья, выявить динамику изменения цен и т. п. [414]. Именно в результате исследования главным образом этих документов был получен вывод о постепенном, но неуклонном /83/ росте цен в Средиземноморье (по сравнению с эпохой классики).

Серию хозяйственных документов храма Аполлона на Делосе дополняют надписи другого характера. Из них особенно важны документы, на основе которых можно говорить о существовании на Делосе целых колоний навклеров и торговцев из разных областей Средиземноморья, -- свидетельство широких торговых связей острова [607; с. 106-110; 150, с. 280].

К сожалению, столь обширной коллекции документов чисто экономического содержания больше нет. Но имеется ряд важных документов, происходящих из различных областей Греции и освещающих самые различные стороны экономической жизни того времени. Ограничимся только несколькими примерами. Один из декретов Самоса [308, № 976] представляет собой закон о снабжении зерном полиса. Отмечалось, что на основе этого документа может быть сделан вывод о наличии значительного числа богатых граждан на острове [150, с. 283]. Надписи могут свидетельствовать и о более частных событиях в экономической истории отдельных полисов. Интересны, например, декреты, в которых полисы благодарят своих благодетелей-эвергетов, как сограждан, так и иностранцев (в том числе и царей эллинистических государств), за помощь в трудную минуту. Примером такого рода эпиграфических документов может служить надпись о строительстве гимнасия в городе Лариссе (Фессалия) 182--179 гг. до н. э. Когда полис решил строить гимнасий, его казна была совершенно пуста и для осуществления этого предприятия приглашаются благодетели. Частично сохранился список этих благодетелей. Он включает македонского царя Филиппа V, его сына Персея и ряд других лиц [386, т. II, № 102, с. 76-79]. В афинском декрете [308, № 640] рассказывается о патриотическом поступке одного из афинских купцов (175/4 г. до н. э.). Он закупил 1500 метретов оливкового масла, чтобы отвезти его в Понт, продать там и на вырученные деньги купить хлеб. Но узнав по пути, что в Аттике неурожай на оливки, он отказался от своих планов и распродал свое масло в Аттике. Другой афинский декрет (после 229 г. до н. э.) -- в честь Эвриклида -- перечисляет его заслуги перед городом, выразившиеся в щедрых пожертвованиях на насущные нужды города: «...а так как земля в течение войн оставалась заброшенной и незаселенной, он добился того, что она стала обрабатываться и засеиваться, доставив средства» [308, № 497]. В афинской вадпиои 231 г. до н. э. [308, № 491] говорится о сборе средств на спасение и охрану города, причем начальник македонского гарнизона Диоген жертвует 200 драхм, за что афиняне приносят ему свою благодарность.

Широко отражается в надписях и другая сложная проблема греческих полисов того времени -- задолженность. Наиболее типичен декрет Краниона (в Фессалии), в котором говорится, /84/ что полис задолжал очень большие суммы из-за войн. Делос восхваляет сидонского царя Филокла, представителя Птолемея в «Союзе несиотов», за то, что он помог храму Аполлона взыскать долги с островитян [308, № 390]. Важны также надписи, связанные с деятельностью античных «банков» -- трапедз [254].

Социальная история Греции и Македонии в эллинистическую эпоху неравномерно освещена документальными источниками, и в первую очередь надписями. Некоторые из них чрезвычайно ярко свидетельствуют об изменении в характере земельных отношений в эллинистическую эпоху. Показателен один документ -- письмо македонского царя Филиппа V эпистату Архиппу (181 г. до н. э.) [386, т. II, № 110]. В нем представлена ситуация, практически невозможная в классическую эпоху: гражданин одного из македонских полисов является метеком в другом и обладает там земельным участком. Упоминается также и «царская земля». Социальные проблемы в полисах находят слабое отражение в данной категории источников. Так, например, в присяге итанийцев (на о. Крит) граждане дают клятву, что не будут совершать «ни раздела земли, ни домов, ни участков под постройками, ни кассации долгов» [308, № 526]. Надпись (из г. Димы в Ахайе, датируется 139 или 115 г. до н. э.) содержит данные об одном из эпизодов социальной борьбы в Греции уже после установления римского господства [308, № 684]. Надпись представляет собой обращение проконсула Квинта Фабия Максима. Синедры города во главе с Киланионом донесли проконсулу о событиях, которые он охарактеризовал как «худшее восстание и мятеж». Народ во главе с неким Сосом сжег государственный архив и уничтожил документы. Сос издал новые законы. Рассмотрев дело, Фабий казнил Соса как виновника «ниспровержения данного римлянами государственного строя», кара постигла и других участников восстания [150, с. 283; 636, т. II, с. 335].