Монархия в общественно-политической жизни Великобритании в ХХ в.

Монархия в общественно-политической жизни

Великобритании в ХХ в.

«Королева умерла, в воздухе величайшей столицы мира стояла серая мгла непролитых слез... Добрая старая королева, богатая добродетелью и летами, последний раз вышла из своего уединения, чтобы устроить Лондону праздник... Век уходит!.. что будет, когда на престол сядет этот Эдуард. Никогда уже не будет так спокойно, как при доброй старой Викки!» Так знаменитый английский писатель Джон Голсуорси описывает настроение героев «Саги о Форсайтах», хоронивших в январе 1901 г. Викторию, а вместе с ней и долгую эпоху, названную ее именем. И действительно, за 64 года правления этой неординарной женщины прекратили свое существование не только почтовые кареты и пуританские нравы, Британия сделала решительный шаг от олигархии к демократии.

Консолидация консервативной и либеральной партий означала окончательное укрепление позиций парламента, движение полномочий к кабинету министров, а с расширением избирательных прав к самому электорату.

Впрочем, наряду с очевидными потерями Виктория оставила своим преемникам и бесценное наследство -- образ почти идеальной королевской семьи, живущей в соответствии с христианскими заповедями.

В государственном масштабе коренным образом изменившаяся ситуация требовала нового конституционного подхода к монархии. Он был выработан известным экономистом и редактором журнала «Экономист» Вальтером Баджеготом в его классическом труде «Английская конституция» (1867). Автор книги пришел к выводу, что фактическая власть в стране принадлежит кабинету министров, который, в свою очередь, опирается на партию, контролирующую палату общин. По своей структуре и полномочиям все это отличается простотой и свидетельствует о том, что «мы имеем в Соединенном Королевстве республику».

Фасад же государственного управления, персонифицированный монархией, Баджегот рассматривал как театральный спектакль, который давал упрощенное представление о действиях правительства. «При королевской власти, -- отмечал он, -- внимание нации концентрируется на одной личности... ее власть будет достаточно сильной и в будущем, так как она апеллирует к самым различным чувствам людей. Жизнь монарха окружена тайной, и нам не следует рассеивать эту магию с помощью дневного света».

Вместе с тем Баджегот обнаружил и более глубокий смысл существования монархии. По его убеждению, королевская власть, возвышающаяся над партиями, способна нейтрализовать политическую борьбу, быть охранительным департаментом внутренней стабильности и символом национального единства.

Своеобразной и отвечающей сложившимся в народе представлениям о Виктории и ее доме оказалась идея Баджегота о семье, находящейся на троне, как нравственном образце нации.

Наблюдая упадок влияния суверена на политические процессы, Баджегот определил путь выживания монархии в ее обращении к церемониальным функциям, где каждый член королевской семьи может занять свое место. Учитывая психологию британцев, Баджегот предвидел, что такие события, как свадьба или коронация будут привлекать внимание значительной части населения в большей степени, чем те или иные правительственные акты. Еще более важно то, что автору классического труда «Английская конституция» принадлежит приоритет в определении трех прав суверена: праве быть информированным по всем важнейшим вопросам, праве награждать за государственные заслуги и праве давать советы главе правительства или министрам.

В ХХ в. функции монархии во многом соответствуют принципам, изложенным Баджеготом. Учитывая этот момент, автор статьи ставит своей целью рассмотрение конституционной концепции монархии в текущем столетии, принимая во внимание ее эволюцию и особенности Великобритании. Не менее важной задачей является анализ роли и специфики царствования каждого из пяти суверенов XX в. Причем значительный акцент делается на формирование и характеристику личности монархов, от чего, как нам кажется, напрямую зависело их влияние на общественно-политическую жизнь страны. Продолжительное царствование Елизаветы II и серьезные внутриполитические кризисы, выпавшие на период ее правления, позволили до некоторой степени проследить мировоззренческие симпатии этой государыни при официальной политической нейтральности суверена. В статье сделана также попытка ответить на актуальный вопрос -- войдет ли британская монархия в XXI в.

Не имея возможности заниматься в королевских архивах, автор использовал в своем исследовании главным образом труды британских историков, основанные на архивных материалах и документах, мемуары видных политических деятелей, а также прессу.

Переходя к новациям XX в., для начала кратко остановимся на своеобразии основного закона Соединенного Королевства.

В Британии нет писаной конституции. Наряду со статутным правом, базирующимся на законах, прошедших через парламент, здесь часть правовой системы составляет общее право, т.е. обычаи и прецеденты. Основным требованием, предъявляемым к правовым актам, является их соответствие социальной реальности. Фиксация реалий политической жизни привела к возникновению конституционных соглашений или конвенций (the status of conventions). При этом конституционные соглашения возникают при таких условиях, когда имеется постоянно повторяющийся прецедент в русле государственно-политических отношений и всеобщее признание необходимости такого повторения.

Для наглядности приведем пример ограничения прерогатив монарха в области внешней политики. Непосредственным стимулом к этому послужила первая мировая война, которая со всей очевидностью показала, что внешнеполитические вопросы являются слишком серьезными, чтобы к решению их были причастны не столь компетентные личности, включая самого короля. После беспокойства по этому поводу кабинета и заявлений ряда политических деятелей позиция монарха была четко определена юристом Уильямом Ансоном: «Суверен конституционно не предпринимает независимые акции по внешнеполитическим вопросам. Все, что происходит между ним и зарубежными принцами или министрами, должно быть известно его собственным министрам, которые ответственны за политику перед народом».

У. Ансон констатировал то, что уже стало конституционным соглашением английской политической жизни. И монархи, начиная с царствования Георга V, твердо придерживались этого принципа.

Тем не мене в XX-ом столетии в соответствии с конституционной теорией, которая складывалась на основе конвенций и статутов, королевская прерогатива в отношении власти теоретически остается очень большой. Как глава государства суверен имеет право объявлять войну и устанавливать мир, признавать иностранные государства и заключать договоры. На практике же он ничего из этих мероприятий не делает, а только «советует» министрам, которые ответственны перед парламентом в отношении конкретной политики. Исполнительная власть в текущем столетии сосредоточена у кабинета министров, законодательная -- у парламента.

По мнению конституционных историков, теоретически даже возможно, чтобы кабинет, поддерживаемый парламентом, учредил диктатуру. И если бы такой кабинет провел билль о свержении суверена, последний должен был бы подписать его в соответствии с конституцией. Но по британской традиции демократический дух конституции более важен, чем ее буква. А этот дух может присутствовать как в воле парламента, так и в действиях короля. Гипотетически вероятен, но почти не реален приход к власти правительства с диктаторскими амбициями. В такой ситуации возник бы конфликт между долгом монарха соблюдать коронационную клятву, т. е. защищать законы и обычаи своего королевства, и его обязанностью следовать конституции. Не исключено при этом, что в чрезвычайных обстоятельствах авторитет короля и его коронационная клятва окажутся сильнее конституционных положений и предохранительный клапан, столь же гипотетически олицетворяемый с британской монархией, может сработать.

Отвлекаясь от изложенной гипотезы, приведем три примера, когда монархия в какой-то степени сыграла роль стабилизирующего фактора при смене премьер-министров в кризисных обстоятельствах, вызванных внутренними или внешними причинами. Так, Ллойд Джордж в 1916 г., Рамзей Макдональд в 1931 г. и Уинстон Черчилль в 1940 г. занимали офис, хотя они не были, а в двух первых случаях не имели перспективы быть избранными лидерами их партий. Общей чертой всех трех эпизодов был общенациональный кризис, в котором король играл роль посредника.

События, по мнению британского историка Р.Блейка, могли принять иной оборот, если бы назначению премьер-министра предшествовал выбор лидера партии. Либералы не выбрали бы Ллойд Джорджа для работы в команде с Асквитом. Рамзей Макдональд был уже исключен из лейбористской партии после формирования Национального правительства в 1931 г. Правда, Черчилль стал лидером партии всего лишь через несколько месяцев, когда Невилль Чемберлен освободил этот пост официально в связи с болезнью. Но все же интервал в условиях напряженной международной обстановки был и, если бы монарх не был посредником и поддержкой для премьер-министра, могла создаться ситуация, при которой два политика с разными взглядами на германский вопрос пытались управлять парламентским большинством.

Принято считать, что монарх персонифицирует государство, являясь символом национальной идентичности, а премьер-министр персонифицирует государственную политику.

По закону суверен -- глава исполнительной и судебной властей и составная часть законодательной, главнокомандующий всех вооруженных сил, светский правитель учрежденной Церкви Англии. Участие суверена необходимо, чтобы выполнить такие существенные акты, как созыв или роспуск парламента. Ни один билль, прошедший обе палаты парламента, не становится законом, пока монарх не даст ему своего согласия. На практике же все это происходит автоматически.

Монарх делает назначения на важные государственные должности -- министры правительства, судьи, офицеры в вооруженных силах и все руководящие позиции Церкви Англии. Но это лишь формальная сторона дела, поскольку все перечисленные процедуры осуществляются по воле премьер-министра, министров или церковных иерархов и лишь утверждаются сувереном.

И все же монархия остается частью государственной структуры. Суверен видит премьер-министра, по крайней мере, один раз в неделю. В Букингэмский дворец регулярно поступают отчеты кабинета и ежедневные бюллетени о дебатах в парламенте. Суверен имеет целый штат советников по внешнеполитическим и внутриполитическим проблемам.

К началу XX в. помимо прав, отмеченных Баджеготом, прерогатива монарха заключалась в назначении премьер-министром лидера той или иной партии, победившей на всеобщих выборах. Если же претендентов на лидерство оказывалось несколько, то функция короля обретала реальный смысл.

Впрочем, и при новом раскладе политических сил монарх продолжал пользоваться значительным влиянием. Разгадка этого заключалась в особой приверженности жителей Британских островов традициям и уважении к своей истории, где факты о славных деяниях королей чередовались с мифами. Определенное значение имела и личность каждого из пяти правивших монархов. В зависимости от изменения общественно-политической обстановки и персонального вклада того или иного монарха претерпевала изменения и концепция царствования. У каждого из них складывались свои отношения с правительством и с подданными, менялась и их степень воздействия на политику.

Первому суверену XX столетия и наследнику королевы Виктории в день ее смерти шел 60-ый год. Крещеный под именем Альберта Эдуарда он вопреки воле матери объявил себя Эдуардом VII, отказавшись фактически возвеличить имя отца. Между тем в годы царствования великой государыни сын не проявлял непочтения к родителям, хотя отношения в семье складывались непросто.

Все началось с воспитания наследника и с самых благих намерений молодой супружеской пары Виктории и Альберта. Они же пришли к убеждению, что при сложившихся обстоятельствах только сильная личность в лице суверена может воздействовать на события и сохранить влияние и престиж монархии. Задача формирования такой личности и была поставлена перед попечителями семилетнего мальчика. Принципами же обучения стали неустанные занятия, жесткая дисциплина и полная изоляция ребенка от его сверстников.

Учителя оказались послушными исполнителями наказов Виктории и Альберта и плохими воспитателями. Принципы были доведены до абсурда. В 11 лет при живой и неукротимый натуре мальчик просиживал в классах с 8 утра до 7 вечера. Берти, как его звали домашние, обучали древним и европейским языкам, литературе, географии, точным наукам и искусствам. Результат оказался неутешительным. В докладах принцу-консорту учителя жаловались, что его сын дерзок, ленив и высокомерен. Неудачливый ученик ненавидел своих воспитателей.

Настоящие сложности в отношениях королевской четы и наследного принца начались в годы его юности и молодости. Привлекательная внешность, импульсивность и чарующие манеры будущего короля производили неизгладимое впечатление на женщин. Большие надежды возлагались на продолжение образования, но прослушивание ряда курсов в университетах Эдинбурга, Оксфорда и Кембриджа расширили кругозор Альберта Эдуарда, обнаружили его способности к наукам, но не смогли предотвратить неизбежного. Во время прохождения трехнедельной военной службы летом 1861 г. в Ирландии принцу удалось выпорхнуть из золотой клетки. Его кратковременный роман с актрисой явился потрясением для Виктории и особенно ее супруга принца Альберта.

Несколько раньше интуиция родителей подсказала им, что очевидная склонность сына к светским развлечениям может расшатать трон. Выход увидели в ранней женитьбе наследника на одной из европейских принцесс.

Взоры обратились к 17-летней датской принцессе Александре, дочери наследника престола, в 1863 г. ставшего королем Христианом IX. Девушка считалась красавицей, а ее искусство в верховой езде и танцах были окружены легендами. Но еще более важным было то, что датская принцесса отличалась глубокой религиозностью и своим воспитанием была подготовлена к роли хранительницы домашнего очага.

И, действительно, Александра стала поистине ценностью британской монархии. Виктория находила ее характер ангельским, а любовь и уважение к ней подданных только возрастали в течение всего периода, пока она была женой наследника престола, принцессой Уэльской, а затем королевой. Брак нельзя было назвать счастливым. Семейная жизнь не смогла обуздать бурный темперамент принца. После свадьбы в марте 1863 г. Альберт Эдуард почувствовал себя свободным от чьей-либо опеки и с присущей ему энергией пустился в вихрь развлечений. Его времяпрепровождение распределялось между театром, скачками, игрой в карты и пиршествами. Бремя же первой семьи нации с достоинством пронесла на своих плечах Александра. Ее выдержка и такт позволили оградить двор от скандалов в масштабах королевства.

Королева Виктория с болью воспринимала фривольный образ жизни своего сына. Записи в ее дневнике пестрят самыми мрачными предсказаниями о будущем английского престола. До конца своей жизни Виктория оценивала Альберта Эдуарда как слабого и неспособного на какие-либо серьезные поступки человека. Кроме того она не сомневалась, что именно ирландский роман наследника с актрисой ускорил смерть ее обожаемого супруга Альберта. Все это побуждало ее отстранять Альберта Эдуарда от выполнения каких-либо государственных дел и даже знакомства с ними. И все же самые худшие опасения Виктории не оправдались. Воспитательный эксперимент, проделанный над Альбертом Эдуардом королевской четой, его природные склонности и вынужденное безделье обратили кипучую энергию принца отнюдь не на государственное поприще. Тем не менее, став королем уже в пожилом возрасте и не имея опыта обращения с государственными бумагами и общения с министрами, Эдуард VII сумел проявить себя в ряде областей внутренней и внешней политики и принести пользу своей стране. В годы его пребывания на троне европейские династические связи, имевшие немалое значение при Виктории, постепенно отходили на задний план. Большинство европейских монархов-современников Эдуарда VII обладали значительной личной властью и могли принимать решения по собственному усмотрению. Для Англии все это осталось в прошлом. Характер царствования Эдуарда VII отличался от его предшественницы и по ряду других черт. В первое десятилетие XX в. происходило дальнейшее ослабление влияния суверена на политику правительства. Главным образом это касалось ограничения его прав получать информацию о деятельности кабинета и давать советы министрам. Отчеты кабинета, предоставляемые королю, носили поверхностный характер. Эдуарда не консультировали, а скорее информировали о происходящем в политике, что почти исключало его реакцию на те или иные события в форме советов. Официальное общение монарха и кабинета постепенно сводилось к встречам с премьер-министрами, которые становились рупором всего кабинета.

В церемониальном распоряжении от 3 декабря 1905 г. Эдуард признал новый статус премьер-министра как высшую координирующую власть.

Независимый характер Эдуарда и неподготовленность его к выполнению королевских обязанностей не позволил суверену наладить не только близкие, но даже дружеские отношения с премьер-министрами консервативных кабинетов лордом Р.А.Солсбери и А.Дж.Бальфуром и главой либерального правительства Г.Кампбеллом-Баннерманом.

И все же король нашел новое средство для утверждения своего влияния. Таковым стал круг высокопоставленных друзей, близких ему по интересам и духу. При их поддержке он смог повлиять на некоторые области внутренней и внешней политики своего государства.

Приближенных короля было шестеро: сэр Эрнест Кассел, бывший член палаты общин от либеральной партии лорд Эшер, первый лорд Адмиралтейства с 1904 по 1910 гг. сэр Джон Фишер, заместитель министра иностранных дел в 1903-1904 гг. и постоянный глава этого департамента с 1906 по 1910 гг. сэр Чарлз Хардинг, личный секретарь короля лорд Ноуллз и, наконец, дипломатический представитель Португалии в Лондоне, заклятый враг Германии, интимный друг монарха маркиз Луис де Соверэл.

Лидерство в этом придворном клубе принадлежало лорду Эшеру, сочетавшему в себе острый ум, элегантность, аристократизм и пробивную силу. Но кроме того он обладал уникальной способностью устанавливать дружеские связи с членами правительства или лицами, вхожими в их кабинеты. Обладая знаниями в области военного дела и международной политики, Эшер не раз отказывался от престижных назначений, включая должности военного министра и вице-короля Индии. Его пристрастием была игра за сценой в образе серого кардинала, и дружба с принцем Уэльским, а затем королем обеспечила ему эту роль.

Эшер мечтал о том, чтобы восстановить монархическую систему, которая существовала в ранне-викторианскую эпоху, когда министры держали суверена в курсе государственных дел и просили его совета в области их компетенций. Выходило, что при всех талантах друг короля так и не понял, что время подобных отношений безвозвратно ушло.

Седьмым членом этой дружеской деловой компании, ее душой и единственной дамой была Алиса Кеппел, дочь адмирала, происходившего из древнего шотландского рода. По утверждениям биографов Эдуарда VII, среди всех его многочисленных увлечений Алиса была самой сильной и последней любовью стареющего короля, признанной фавориткой в придворном обществе. Помимо знатности и необычной красоты Кеппел обладала умом и знаниями в области политики, что позволило ей стать не только любовницей монарха, но и отчасти его наперсницей. Именно она умела сглаживать внутренние трения и выступать посредником в отношениях с министрами.

Круг блестящих личностей, собравшихся вокруг разгульного монарха, не был случайностью. При всех своих недостатках Эдуард обладал такими качествами, как великодушие, верность в дружбе, азартность и жизнелюбие, что помимо его королевского сана обеспечивало ему искреннюю привязанность друзей. Кроме того интуиция, проявившаяся в личных и государственных делах, не раз подсказывала Эдуарду правильный стиль поведения. В его личности подспудно жил лидер, быть может, не по его вине, реализовавший себя главным образом в кругу друзей.

По своим склонностям монарх не питал пристрастия к чтению и работе с бумагами. Вступив на престол, он не стал, подобно его предшественнице, вникать во все политические вопросы. Во внутренней политике его интересовало положение в армии и на флоте, во внешней -- европейские дела.

Реформа во флоте, названная революцией и укрепившая боеспособность Англии накануне первой мировой войны, была проведена военно-морским министром Джоном Фишером при непосредственной поддержке короля. Их дружеские отношения оградили первого лорда Адмиралтейства от нападок его политических противников в кабинете и самом министерстве. Почтение к короне у исполнительной власти оставалось незыблемым, несмотря на некоторые трения.

Виктория не сумела добиться окончания англо-бурской войны и Эдуард начал свое царствование с пристального внимания к военному министерству и его министру в консервативном правительстве Бальфура Вильяму Джону Бродрику. Аудиенции с министром были настолько частыми, что либеральная оппозиция собиралась поставить вопрос о конституционном, т. е. парламентском контроле за армией.

Столь же необходимая реформа в армии, последовавшая после окончания войны в Южной Африке, проводилась при содействии короля. У.Д.Бродрик, имевший отнюдь не добрые отношения с сувереном, признал этот факт в своих мемуарах.

Внешняя политика была любимым коньком Эдуарда VII. В период его царствования страна распрощалась с политикой блестящей изоляции и начала вовлекаться в европейские дела. Основанием для этого послужило то, что безраздельному господству Англии на морях угрожали растущие флоты других наций. Объединившись, они могли подорвать единство Британской империи. Чтобы сохранить английское влияние в Европе, пришло время заключать союзы с другими державами.

Династические связи в новой дипломатической стратегии играли не однозначную роль. В первую очередь, это касалось России и Пруссии. Родство царствующих семей двух империй -- Британской и Российской оказалось довольно тесным. Российская царица Мария Федоровна, супруга царя Александра III и мать Николая II, была урожденной принцессой Дагмар, младшей сестрой британской королевы Александры. В то же самое время молодая супруга Николая II Александра Федоровна, бывшая принцессой Гессенской Алисой, была дочерью родной сестры Эдуарда VII Алисы и приходилась британскому монарху племянницей. При всем этом отношения двух стран нельзя было назвать дружественными. После кровавого подавления революции 1905 г. Николая II в Англии называли тираном. Накануне официальной встречи английского короля и российского императора в июне 1908 г. в Ревеле (Таллине) на Балтике в палате общин разразилась настоящая буря. Лейбористы и часть либералов, рассматривающие царский режим как диктаторский, выступили против любых контактов с Николаем II. Но визит все же состоялся. Переговоры для двух сторон носили ознакомительный характер. По поручению кабинета Эдуард должен был выяснить отношение российского императора к британской политике в Азии и Европе. Официальных документов подписано не было, но на фоне обострявшихся англо-германских и российско-германских отношений ревельское свидание подготовило союз двух держав в предстоящей мировой войне. Отношения Эдуарда с сыном его старшей сестры Виктории прусским императором Вильгельмом II складывались еще более сложно. К острому соперничеству их держав прибавилась еще личная неприязнь между дядей и племянником. Тем не менее Вильгельм II еще некоторое время мечтал о союзе двух стран, объединенных, с его точки зрения, общими интересами и чувством расового превосходства. Средство же для достижения этих целей он видел в укреплении династических связей. Почтив память своей бабки королевы Виктории 7 февраля 1901 г., Вильгельм II неустанно убеждал Эдуарда в том, что он враг России и обещал защищать британские интересы на Балканах и в Азии. В качестве ответного шага он хотел бы, чтобы британский флот, сдерживая Соединенные Штаты, помог Германии утвердиться в Южной Америке. Впрочем, как и в случае с Россией, Эдуард VII, не в пример германскому кайзеру, не имел полномочий для обсуждения внешнеполитических вопросов, а премьер-министры не проявили интереса к этим переговорам. Британское правительство уже не планировало сближения с Германией и присоединения к тройственному союзу. В свою очередь, Эдуарда раздражал дух прусской военщины, культивируемый в Германии, и он уже по своей воле отдалялся от племянника.

Таким образом, прогерманская ориентация английского двора, имевшая место при королеве Виктории, была прервана. А между тем растущая в своей численности и дисциплинированная немецкая армия уже нависала зловещей тенью над Европой.

В сложившейся международной обстановке наиболее важным было достижение взаимопонимания с Францией. Вместе с тем объятия французов не были открыты для англичан. Столкновения двух империй в Египте и Марокко носили достаточно серьезный характер, и именно поэтому заслуги британского монарха в налаживании диалога с Парижем не подвергались сомнению. Его биограф Артур Николсон писал об этом: «Король Эдуард, хотя и слишком легкомысленный, чтобы быть государственным деятелем, был превосходным дипломатом».

Франция оказалась настоящим козырем в дипломатической игре Эдуарда. Здесь королю удалось проявить свою самостоятельность и способности. Правда, инициатива была проявлена со стороны французского президента Эмиля Лаубета, пригласившего британского монарха в мае 1903 г. посетить Францию. Но акция французского президента была не случайной. Все дело в том, что сердце короля с молодых лет принадлежало Франции. Общительность, пылкий темперамент, природная склонность к свободным нравам гораздо больше сближали его с французами, чем с собственными подданными с их чопорностью и пуританской моралью. Французская оперетта, аристократические дамские салоны, где государственные деятели почти на равных обсуждали со своими фаворитками политические новости, были любимыми местами его посещений. Ведь недаром, будучи еще наследником престола принцем Уэльским, а затем монархом, Эдуард почти треть года регулярно проводил в этой республиканской стране.

2 мая, на следующий же день после прибытия английского короля во Францию, во всех газетах появилось его трогательное обращение к парижанам. Эдуард заявлял, что его сердечное желание состоит в том, чтобы восхищение, которое британцы испытывают к французской нации, переросло в чувство горячей любви и привязанности между народами двух стран. Французский президент встретил именитого британского гостя со всеми почестями, чего нельзя было сказать о его гражданах. Многие из них не могли простить Англии войну, затеянную против свободолюбивых буров. Но король умело сочетал официальные встречи с президентом и министром иностранных дел с визитами к влиятельным друзьям. Кроме того он был неутомим в своей щедрости и комплементах. Где бы Эдуард не появлялся, на приемах, скачках, в театре или на улице, он обращался к бедным и богатым со словами приветствия. Располагала также его привычка раздавать толпе кольца, значки, серебряные и золотые портсигары.

Всего лишь через несколько дней Париж был покорен. 5 мая британский посол Монсон сообщал в британское министерство иностранных дел о том, что успех визита короля превзошел самые оптимистические ожидания.

Несколько позднее министерство иностранных дел Англии признало, что, хотя конституционно Эдуард VII не контролировал внешнюю политику, фактически же его репутация и деятельность помогли адаптировать Европу к новому внешнеполитическому курсу Британии. В меморандуме министерства от 1 января 1907 г. отмечалось, что англо-французское соглашение, подписанное 8 апреля 1904 г., было бы невозможно, если бы не дух доверия к британской доброй воле, созданный в результате поездки короля во Францию.

Своеобразие царствования Эдуарда VII отмечено также его очевидной веротерпимостью, проявившейся, в первую очередь, в уважении к своим подданным, исповедующим католицизм. В доказательство этого расскажем о его встрече с главой Римской католической церкви в апреле 1903 г.

Все началось с того, что король Италии Виктор Эммануил пригласил британского монарха посетить свою страну весной 1903 г. Эдуард информировал кабинет, что во время своего визита он намерен встретиться в Ватикане с папой Львом XIII. Премьер-министр Великобритании Бальфур, опасаясь осуждения такой идеи со стороны англиканской церкви, отнесся к ней отрицательно. Но король настаивал, полагая, что британские католики осудят его, если он, находясь в Риме, не посетит понтифика. После долгих согласований с Бальфуром было принято решение, что визит монарха в Ватикан будет носить частный характер.

Свидание с понтификом было намечено на 29 апреля. Отправляясь на него, Эдуард позаботился о том, чтобы не уронить свое достоинство как главы Церкви Англии. Членов своей свиты он предупредил, что они могут отвешивать поклоны папе бесчисленное количество раз, но при этом они не должны вставать на колени и целовать его руку. Естественно, что такое непочтение к понтифику во время свидания возмутило его окружение. В то же самое время сам 93-летний Лев XIII проявил мудрость и такт. Он первый сделал шаг навстречу гостям и дружески пожал им руки. В результате британские подданные англикане и католики были удовлетворены.

В целом же, проявив инициативу и самостоятельность в некоторых областях политики, Эдуард VII оставался в отведенном ему конституционном поле. Представительная монархия в его царствование получила свое завершение. Церемониальные функции, несколько утраченные при королеве Виктории после смерти ее супруга консорта Альберта, вернули свой блеск и парадность.

О фривольной жизни и любовных похождениях своего суверена британская публика знала мало. Все ограничивалось толками и сплетнями в кругах придворной знати. Распространение же порочащей королей информации с помощью газет и журналов среди низших слоев населения в респектабельной Англии вплоть до Второй мировой войны считалось неблагоразумным и могло быть наказуемо. Вместе с тем экстравагантные внешность и манеры Эдуарда VII в сочетании с традиционной страстью к лошадям и охоте вызывали симпатию, а раскрывшиеся дипломатические способности прибавили ему известности.

Преемник Эдуарда VII, его второй сын, правивший под именем Георга V, не походил на отца ни по характеру, ни по склонностям. Он вошел в историю как первый идеальный конституционный монарх, соответствующий формуле о том, что король царствует, но не управляет. В его воспитании сочетались два, казалось бы взаимоисключающих момента, теплые отношения в семье и суровая школа службы на флоте.

Многочисленные романы и развлечения короля Эдуард VII не помешали ему быть любящим отцом. В августе 1894 г. он писал 29-летнему Георгу: «Мы скорее братья, чем отец и сын». Последний отплачивал ему самой сердечной привязанностью. 6 мая 1910 г., в день смерти Эдуарда VII, Георг записал в своем немудреном дневнике: «Я потерял моего лучшего друга и лучшего из отцов». При этом, если Виктория даже не пыталась посвятить наследника в тайну государственного управления, то Эдуард делал это со всей щедростью. С его времени была уничтожена традиция враждебности между сувереном и наследником, характерная для XVIII столетия.

Но до этого будущему монарху пришлось освоить все премудрости морской службы. В 1876 г., когда Георгу было 10 лет, а его старшему брату и наследнику престола Альберту на полтора года больше, их воспитатель честно выразил королевской семье свое мнение о способностях двух мальчиков: «Принцы по своим знаниям ниже уровня средних учащихся частных школ и чувствовали бы себя ущемленными в кругу сверстников этих заведений». Имелись в виду элитарные, так называемые публичные школы.

С благословения родителей и их бабушки королевы Виктории братьев первоначально отправили служить на учебное судно, а через три года уже в качестве кадетов в многомесячный кр₂у₄из на корабле «Вакханка». Наравне с другими матросами принцы выполняли все корабельные работы.

Перед Георгом, не являвшимся наследником, открылась возможность выбрать морскую службу как карьеру, и он был рад этому. Освоив азы корабельного дела, Георг в дальнейшем окончил морской колледж в Гринвиче и после командования первоклассной канонеркой в 26 лет получил ранг капитана. Путешествия обогатили его обширными знаниями об империи и дальних странах, большими, чем кто-либо из старших членов королевской семьи или министры короны. Флотская служба, полная неожиданностей и опасностей, закалила и дисциплинировала принца.

В среде морских офицеров Георг считался профессионалом и идеальным товарищем. Матросы уважали его за справедливость и демократизм. В своем зрелом возрасте он умел командовать и подчиняться, что и требовалось военному. Классическое образование, которое, хотя и фрагментарно получил Эдуард VII, его миновало. И что самое важное принц был удовлетворен своим положением и лишен амбиций. Но тут вмешалась судьба. Его старший брат Альберт, не отличавшийся крепким здоровьем, заболел воспалением легких и умер 14 января 1892 г. Волею трагических обстоятельств Георг стал наследником престола.

Неожиданный поворот событий явился для преуспевающего морского офицера глубоким потрясением. Братья были очень близки, и всю юность провели вместе в морских плаваниях. Что же касается трона, то Георг никогда не жаждал почестей, связанных с этим местом. Будущие свои обязанности он воспринимал как несение тяжкого бремени.

Обрушившиеся удары судьбы были несколько смягчены удачной женитьбой новоявленного наследника престола на английской принцессе Виктории-Марии Тек летом того же года. Невеста приходилась по матери родственницей королевы Виктории и была подобрана ею для Альберта. После его смерти Виктория не пожелала упускать понравившуюся ей девушку. Наметанный глаз свахи подсказывал королеве, что Георг и Виктория-Мария будут великолепной парой. Так и оказалось. Виктория-Мария, впоследствии известная как королева Мария, в молодости увлекалась литературой и искусством и в какой-то степени облагораживала семейную жизнь. Но по существу ее супруг, получивший в 1910 г. корону под именем Георга V, так и остался морским офицером, слегка грубоватым, непретенциозным в быту и привыкшим добросовестно выполнять свой долг, чего бы он не касался.

Средние способности и ограниченное образование не позволили Георгу выделиться в какой-либо области, да он и сам не стремился к этому, осознавая себя ординарным человеком, готовым выполнять чужие приказы. Впрочем, именно эти качества делали его любимцем Виктории, Эдуарда и всех королевских дворов Европы с его тетями и кузинами в Скандинавии, Греции, России, Германии. Так, русский царь Николай II и царица Александра Федоровна были его кузеном и кузиной: первый был сыном Марии Федоровны, сестры королевы Александры, вторая была дочерью сестры Эдуарда Алисы, вышедшей замуж за Великого герцога Гессенского Людвига IV. Удивительное сходство между кузенами Николаем II и Георгом было причиной конфузов во время церемоний.

До 36 лет жизнь самого Георга проходила в орбите королевы Виктории. Почитание к ней детей и внуков было почти религией. Как один из них, и, пожалуй, о самый усердный, Георг так и остался викторианцем, устремленным в прошлое и со страхом относившимся к любым переменам не зависимо от того, касалось ли это политики или моды.

Его преимущество по сравнению с прежним наследником и его отцом Эдуардом заключалось в том, что во время отъездов короля в Европу он заменял его дома в качестве президента многочисленных комиссий и комитетов и таким образом входил в курс государственных дел.

Царствование Георга V началось с реформы палаты лордов. Дело в том, что он унаследовал престол от Эдуарда VII в разгар противоречий по вопросу о принятии парламентского акта 1911 г., ограничивающего вето верхней палаты. По указанию либерального кабинета король должен был создать достаточное число пэров-либералов, чтобы они сумели преодолеть оппозицию пэров-консерваторов в палате лордов.

Компромисс сработал. Оппозиция, состоящая из торийских пэров, растаяла, и парламентский акт стал законом. Пэрство сохранилось, и монархия еще на продолжительное время не лишилась этой опоры.

В дальнейшем же его двадцатипятилетнее правление было богато событиями. Наиболее примечательными из них были: первая мировая война, революционные изменения в Европе, ирландский кризис, предоставление женщинам избирательных прав, утверждение в политической системе Великобритании лейбористской партии, Всеобщая стачка 1926 г., приход к власти национального правительства Рамзея Макдональда.

Остановимся лишь на тех событиях, в которых проявилась личность суверена, или же происходящее в какой-то степени повлияло на судьбу монархии.

Первая мировая война явилась серьезным испытанием для Великобритании, самого монарха и его семьи. Наследник трона принц Уэльский Эдуард, вступивший на престол под именем Эдуарда VIII, служил адъютантом при личном штабе главнокомандующего во Франции, а затем штабным офицером в Средиземноморье. Второй по старшинству сын Альберт, впоследствии монарх Георг VI, продолжал свою службу в королевском флоте и в 1916 г. в чине младшего лейтенанта участвовал в Ютландском сражении.

Первые месяцы войны ознаменовались в Англии волной антигерманских настроений, затронувших и суверена. В 1917 г. по настоянию премьер-министра Асквита парламент принял билль, в соответствии с которым королевская династия, прежде именовавшаяся Саксен-Кобург-Готская, стала называться Виндзорской по имени древнего Виндзорского замка.

Общественные обязанности монарха как главы государства в период войны приобретали новое значение. От его имени армии отправлялись в поход, и суда уходили в море. Так или иначе, но король был двигательным механизмом патриотизма. В военные годы он 7 раз выезжал на британские военные базы, провел 450 инспекций в воинских подразделениях, своими собственными руками вручил 50 тысяч наград, посетил 300 госпиталей и незамедлительно прибывал в районы, подвергнутые бомбардировкам. Самыми эффективными в смысле поднятия боевого духа британских вооруженных сил были 5 поездок суверена во Францию в действующую армию. Королевские прямота, искренность и простота в обращении и в быту трогали солдат.

В разгар войны, узнав о распространении пьянства в армии, монарх стал трезвенником, что возымело свое действие. Но еще более действенной была его поддержка премьер-министра коалиционного кабинета Асквита в отношении противоречивого билля о военной службе холостяков. Суть дела состояла в том, что глава правительства был убежден, что все холостые мужчины в возрасте от 18 до 40 лет должны служить в вооруженных силах, если это необходимо. В кабинете наметился раскол по этому вопросу среди либералов, и некоторые из них ушли в отставку. Георг же поддержал премьер-министра, и в январе 1916 г. билль стал законом.

Не разбираясь в тонкостях политики, король больше всего был озабочен тем, чтобы сохранить национальное единство в годы войны. В период правительственного кризиса в декабре 1916 г. он, реализуя свое право советовать, провел консультации с лидерами консервативной и либеральной партий и сумел убедить их не распускать парламент и не объявлять всеобщие выборы, что несомненно нанесло бы урон воюющей Англии.

Забегая вперед, отметим также, что Георг, пользуясь тем же конституционным правом советовать, сыграл посредническую роль в преодолении уже послевоенного правительственного кризиса 1923 г.

Его суть заключалась в том, что лидер консерваторов Бонар Лоу ушел в отставку по болезни, а претендентов на освободившееся место премьер-министра оказалось двое. Одним из них был С.Болдуин, занимавший пост канцлера Казначейства, но мало известный в общественных кругах, другим -- маркиз Керзон, являвшийся министром иностранных дел в том же кабинете и пользовавшийся большой популярностью благодаря своей политической деятельности и богатству.

Король Георг V пожелал знать мнение ушедшего в отставку премьер-министра, но Бонар Лоу был слишком стар и болен. Тогда через личного секретаря король произвел дознание среди высокопоставленных членов консервативной партии. Он получил разноречивые ответы, но наиболее весомой была точка зрения Бальфура как бывшего премьер-министра. Бальфур высказался за Болдуина исключительно благодаря важности пребывания премьер-министра в палате общин. Вопрос таким образом был решен, не вызвав серьезных внутрипартийных противоречий.

Между тем осенью 1918 г. победа в войне была достигнута. Но последствия европейской битвы для монархической системы старого света оказались поистине трагическими. Падение династий Го-генцоллернов в Германии, Габсбургов в Австро-Венгрии и Романовых в России повлекло за собой ослабление монархических принципов в Европе. Республиканизм континента бросал вызов Соединенному Королевству. Но кроме того повышение авторитета американского президента В.Вильсона как спасителя человечества с его программой, изложенной в 14 пунктах, сделало эту форму государственного управления, панацеей от всех болезней, с которыми столкнулся послевоенный мир.

В личном плане самым болезненным для Георга V была потеря корон его двоюродными братьями-- немецким и российским императорами. Что касается Вильгельма II, то некоторое беспокойство доставила королю послевоенная избирательная кампания либеральной партии. В ходе ее лидер партии и будущий премьер-министр Ллойд-Джордж обещал британцам провести суд над кайзером, бежавшим после провозглашения в Германии 9 ноября 1918 г. республики в Нидерланды. Ультрапатриотически настроенные граждане требовали даже повесить кайзера как военного преступника. Облегчение наступило лишь тогда, когда правительство монархической Голландии решительно отказало союзникам в выдаче Вильгельма II.

Февральская и Октябрьская революции в России и ликвидация там монархии воспринимались еще более тяжело. Шок от происшедших событий, как отмечали биографы сына короля Георга V будущего короля Георга VI Дж.У.Уилер-Беннет и Д.Джудд, ощущался не только в семье монарха, но в среде британского истеблишмента. Есть сведения, что на общей волне полевения профсоюзного движения в Букингэмский дворец шли письма антимонархической направленности главным образом от рабочих.

Наилучшим показателем опасений Георга V за судьбу британской монархии явилось его отношение к своему кузену низвергнутому императору Николаю II. Не желая возбуждать британское общественное мнение, король не предложил царской семье политического убежища в Великобритании.

По общему мнению английских историков, британцы генетически лояльны к монархии, но в конце войны и в первые годы после нее не исключалась возможность беспорядков в связи неадекватностью их положения при отсутствии жилья и работы по сравнению с персоной короля.

Рост влияния лейбористской партии и развитие профсоюзного движения под ее эгидой -- эти новые тенденции в политической жизни Великобритании вызывали опасения у самого монарха и в его окружении.12 ноября 1923 г. премьер-министр Болдуин попросил короля Георга распустить парламент и назначить новые выборы, чтобы получить мандат страны на проведение тарифной реформы. «Король, -- пишет Дж. У. Уилер-Беннет, -- использовал все меры, которые были в его распоряжении, чтобы отговорить Болдуина от такого решения, но напрасно. Сам же он придерживался наиболее мрачной точки зрения в отношении перспектив консерваторов на предстоящих выборах».

Избирательная кампания 1923 г. для окрепшей к этому времени партии лейбористов началась в Альберт-холле. Здесь на общей волне недовольства Секретарь Союза транспортных рабочих Б. Уильямс заявил: «Я надеюсь увидеть красный флаг, развивающийся над Букингэмским дворцом». Там же раздавались возгласы: «За большевиков, Ленина, Троцкого».

Между тем предвидение короля оправдалось -- 8 декабря 1923 г.консерваторы потерпели поражение. 10 декабря второй по старшинству сын монарха, будущий король Георг VI, писал королеве Марии: «Результаты всеобщих выборов, должно быть, очень тревожат отца. Я также беспокоюсь о том, что может в дальнейшем случиться».

И все же серьезной угрозы британскому трону не было. Можно говорить об эволюционном развитии британского общества и британской государственной системы, включая монархию. Правда, в ХХ в. изменения были существеннее и происходили быстрее.

Во время ирландского кризиса 1918-1921 гг. и Всеобщей стачки 1926 г. Георг V пытался быть миротворцем. Сын короля Георг VI и его внучка королева Елизавета II в дальнейшем восприняли эту функцию монархии.

В январе 1924 г. после приема в Букингэмском дворце Рамзея Макдональда и формирования лейбористского правительства в королевском дневнике появилась запись: «Сегодня, 23 года назад умерла дорогая бабушка (имелась в виду королева Виктория -- Г.О.). Я даже представить не могу, что бы она сказала о лейбористском правительстве». В мыслях Георга возникал образ Оливера Кромвеля и казнь его далекого предшественника Карла I. Но существенных изменений в отношениях между двором и лейбористским кабинетом не произошло. Макдональд даже появлялся на королевских приемах в одежде, соответствующей дворцовому этикету и, возможно, взятой им напрокат. Монархия теряла свои возможности воздействовать на власть, но не теряла своей популярности. В торжественные и трагические для страны дни толпы народа собирались у Букингэмского дворца. Такое техническое достижение XX в., как радио позволило королям обращаться к миллионам подданных, что в какой-то степени укрепляло их влияние. Георг V был первым сувереном, использовавшим Би Би Си в конце 1934 г. для рождественского приветствия граждан.

До конца жизни Георг V со своими старомодными убеждениями страдал от ностальгии по поздне-викторианским временам. Приземленность и ординарность натуры короля, выражавшиеся в том, что он предпочитал охоту посещению оперы и грубые шутки философскому спору, приближали монарха к простым людям и составляли основу его популярности. Георг V не имел пристрастия к своим премьер-министрам, что было свойственно королеве Виктории, или склонности Эдуарда VII к инициативе и самостоятельным поступкам. Примечательной чертой его царствования стало установление стандартов идеальной конституционной монархии, что он и передал своим преемникам.

Короткое царствование Эдуарда VIII, старшего сына Георга V, ознаменовалось кризисом монархии. Причин для этого было несколько. Остановимся прежде всего на личности нового короля. Вполне понятно при этом, что все начинается с детства. Между тем благополучный брак Георга и Марии не осчастливил только их детей. В своих отношениях с ними Георг V не сумел повторить модель своего отца. Дети появлялись один за другим, а их слишком сдержанные и даже суховатые родители так и не сумели создать теплый семейный климат.

Будущие короли Эдуард и Альберт, родившиеся соответственно в 1894 и 1895 гг., были доверены няне-садистке, которая умудрилась щипать малышей или так трясти их при укачивании, что у Эдуарда развилось что-то вроде нервного тика. К тому же отец, воспринимавший детей как взбунтовавшуюся судовую команду, позволял себе передразнивать их или до изнеможения читать провинившимся длинные нотации. Лишь когда сыновья выросли, их взаимопонимание с родителями наладилось. Но всего лишь за несколько лет до кончины Георга V у него появилось серьезное основание для размолвки с наследником.

Причина же возникшего недовольства короля была тривиальной. В 1934 г. Эдуард, успешно завершивший к этому времени карьеру морского офицера и проучившийся несколько семестров в Колледже Магдалины Окфордского университета, познакомил родителей с 38-летней американкой Уил-лис Симпсон, вторым браком вышедшей замуж за англичанина Эрнста Симпсона. А вскоре Георг V узнал, что его 39-летний сын состоит в долговременной интимной связи с представленной ему дамой. Будущее престола сразу же обрисовалось королю в самых мрачных красках, и тяжелые мысли не оставляли его в последний год жизни. Можно сказать, что предвидение Георга V оправдалось.

Так уж получилось, что лишенный материнской ласки в малолетнем возрасте принц Уэльский искал эти черты в приглянувшихся ему женщинах. Долгие годы продолжался роман Эдуарда с замужней дамой красавицей Фредой Уард. Но ее чары поблекли, когда на его пути встретилась не отличавшаяся знатным происхождением, но невероятно энергичная и изобретательная в искусстве обольщения Уил-лис Симпсон. Пятый по старшинству среди детей Георга V сын Георг, носивший титул герцога Кентского, считал ее колдуньей в любовных утехах. Так или иначе, но Уиллис не оказалась золушкой, плененной прекрасным принцем, а сразу же стала ведущей в их любовном дуэте.

В январе 1936 г., когда миллионы людей в Великобритании оплакивали Георга V, находились и те, кто надеялся, что Эдуард вдохнет новую жизнь в институт монархии. По сравнению с консервативным Георгом V принц казался раскрепощенным, самоуверенным и открытым к новым веяниям своего времени. Вот, что сам Эдуард писал о себе в мемуарах: «Я был первым королем двадцатого столетия, который не провел, по крайней мере, половину жизни под жесткой властью королевы Виктории». Немаловажно для короля и то, что природа наделила Эдуарда статностью, красотой и обаянием. Его так и называли «шарман принц». Все это, на первый взгляд, выгодно отличало наследника от следующего по старшинству брата Альберта.

Заняв трон, Эдуард VIII сразу же попытался сблизить Симпсон со своей семьей. Но его попытки оказались тщетными. Вдовствующая королева и его братья не приняли Уиллис. Они единодушно считали ее невоспитанной иностранкой и не допускали даже мысли, что эта особа может стать королевой.

На фоне достаточно благополучных браков трех остальных сыновей Георга V связь Эдуарда VIII c Уиллис можно было сравнить со штормом, надвигавшимся на дом Виндзоров. Если бы Эдуард остался холостяком, это рассматривалось бы как нарушение традиций, но его порабощение разведенной американкой представлялось страшной бедой. Не меньший ужас от всего, что происходило с главой Церкви Англии, испытывали ее иерархи, приближенные к Букингэмскому двору.

В августе 1936 г. влюбленная пара с узким кругом друзей, укрывшись на яхте, совершила круиз по Средиземному морю. Британские газеты, благодаря договоренности между двумя королями прессы Бивербруком и Ротермиром, хранили на их счет молчание. Но американская пресса, уже привыкшая выдавать тайны монаршего двора, поместила фотографии Эдуарда и Уиллис в купальных костюмах.