Определение геоэкономики

Размещено на http://www.allbest.ru/

Определение геоэкономики

1. PAX OECONOMICANA: гэоэкономическая система мироустройства (экспертное мнение)

Что же такое геоэкономика?

Геоэкономика возникла в конце 20 века, как новое течение в русле геополитики. Геоэкономика рассматривает экономическую реальность в ее отношении к пространству. Эта дисциплина изучает взаимодействие между homo economicus и пространством: влияние пространственных факторов на сферу производства и распределения товаров, использование пространства для развертывания экономической деятельности. Геоэкономика излагает экономическую реальность такой, какой она может и должна быть в соответствии с особенностями пространства и какими методами это достичь.

Если геополитика рассматривает соседние страны как возможных врагов, то геоэкономика рассматривает их как возможных партнеров. Если геополитика работает на проблемы национальной безопасности, то геоэкономика - на проблемы развития.

Почему геоэкономика возникла как отдельная дисциплина в конце 20 века? Это произошло в результате взаимодействия следующих факторов.

1. Падение железного занавеса, теперь мир не делится больше на отдельные фрагменты постоянными линиями раздела. Переход к геоэкономике стал возможен после геополитической самоликвидации СССР и глобализации мировой экономики.

2. Разнородные участники. Появился ряд новых тенденций: открытие границ и ослабление инструментов государственного контроля; резко возросшее международное значение данных о крупных компаниях и секторах экономики (автомобильная промышленность, банки, телекоммуникации, транспорт); утверждение коллективных и даже индивидуальных действий на рынках, в частности на финансовых (Джордж Сорос, например). В результате возник анархический экономический мир. Геоэкономика призвана анализировать и систематизировать эти данные о рынке, где государства, сохраняющие свои прерогативы и несущие свою долю ответственности, подвергаются дестабилизирующему влиянию со стороны хозяйствующих субъектов.

3. Усиление взаимозависимости, создание сетей. Развитие телекоммуникаций, интенсификация потоков, в частности, «нематериальных» (таких как потоки информации, перемещение капиталов) обусловили возникновение новой географии: она диктуется экономическими потоками, локализацией и перемещениями сфер деятельности, в которых создаются и потребляются богатства.

Модели развития и сектора экономики -- через призму геоэкономики

Модели развития описывают различные формы преобразований, проводимых отдельными государствами или регионами в использовании энергетических, материальных, людских и иных ресурсов, отражают поиск новых возможностей их применения. Подобные модели представляют процесс преобразования базовых сельскохозяйственных производств в промышленный потенциал и разветвленную сферу обслуживания. Одна из наиболее известных -- модель Кларка-Фишера.

Модель Кларка-Фишера -- теоретическое обоснование динамики относительной значимости различных секторов экономики в плане создания рабочих мест в процессе общего экономического развития. В доиндустриальную эпоху основным в экономике государства являлсяпервичный сектор. Для обеспечения индустриального развития и удовлетворения потребностей все более многочисленного населения возникла необходимость разветвленной сферы обслуживания, способной предоставлять транспортные, коммунальные, общепотребительские и финансовые услуги. Таким образом сформировался третичный сектор экономики. При высоком уровне экономического потенциала нарождается ичетвертичный сектор, задача которого -- проведение научных исследований и опытно-конструкторских разработок, а также обработка информации.

Первичный сектор экономики -- отрасли, в которых производятся различные виды сырья и продукции, включая сельское хозяйство, горнодобывающую промышленность, лесозаготовку, рыболовство, охоту. Их называют добывающими отраслями.

Вторичный сектор экономики -- занимается переработкой всех видов сырьевых ресурсов, а также включает отрасли последующего изготовления различных товаров. Доля занятых в этом секторе продолжает сокращаться по мере нарастания происходящих в промышленных отраслях перемен.

Третичный сектор экономики -- занимается предоставлением самых разнообразных услуг. В данном случае речь идет о среднем образовании, здравоохранении, полиции, пожарной охране, общественном транспорте, розничной торговле, местном самоуправлении, банковской и финансовой деятельности, а также об армии. В экономически более развитых странах, именно в данном секторе экономики занята самая значительная доля трудоспособного населения.

Четвертичный сектор экономики -- как бы следует непосредственно затретичным сектором (некоторые полагают, что он является составляющим элементом третичного сектора экономики). К нему относятся такие виды деятельности, как подготовка кадров и НИОКР. Задействованные в данном секторе экономики отрасли включают область высоких технологий и информационное обслуживание.

Чем выше доля более современных секторов экономики, тем лучше структура экономики, тем лучше модель развития.

2. Геоэкономика: теоретические аспекты, методы, стратегия и техника

Новые структуры мировой экономики

После окончания биполярной конфронтации исчезли политико-стратегические препятствия на пути глобализации мировой экономики, вызванной технологической революцией в области информации, транспорта и связи, а также ускоренной дематериализацией богатства и ростом значимости третичного сектора. Границы пали. Высокий уровень жизни трудящихся промышленно развитых стран уже не защитить с помощью тарифных барьеров от конкуренции новых индустриальных стран с гораздо более низкой стоимостью рабочей силы. Экономическое пространство и рынок уже не совпадают с территорией какого-либо Государства. Произошел переход от системы "рынок -- государство" к системе "много государств -- один рынок".

В результате изменяются отношения между политикой и экономикой. Рушатся налаженные связи между государством, территорией и богатством. Глобализация экономики подстегивает эти изменения. Менее отчетливыми становятся различия между "внутренним" и "внешним". Этого не учитывают лишь те государства, для которых характерен глубокий бюрократически-ассистенциальный склероз; например, внутренняя торговля в них обособлена от внешней. Биполярному миру такого рода экономическая турбулентность была неведома. Тогда все обстояло гораздо проще и держалось под контролем. Две сверхдержавы в своей конкуренции "с нулевой суммой" обеспечивали status quo. Теперь мировое экономическое пространство уже не разделено четкими разграничительными линиями. Тем не менее, оно остается неоднородным. Это объясняется не только тем, что экономические пространства продолжают меняться под воздействием потоков спроса и предложения (политические пространства более стабильны, поскольку они ограничены территориальными границами государств); причина кроется и в многочисленных различиях, к примеру, в разной стоимости рабочей силы, используемой предпринимателями и Государствами, которые пытаются манипулировать ею ради собственной выгоды. Глобализация рынка не ведет к стиранию различий. Каждый стремится подчинить универсум своим интересам.

Изящной простоты двухполюсного мира, в котором мировая геополитическая конкуренция структурировалась по оси Восток -- Запад, больше не существует. С ее утратой исчезли и условия, определявшие экономическое соперничество между Соединенными Штатами, Европой и Японией; эти условия задавались тем, что последние нуждались в американских стратегических гарантиях перед лицом советской угрозы. С другой стороны, исчезли условия, порождавшие -- в результате двухполюсного противостояния -- конфликтную ситуацию в третьем мире. В двухполюсный период такая ситуация не могла выйти за определенные пределы, иначе это привело бы к вмешательству двух сверхдержав, опасавшихся, в свою очередь, изменений мирового равновесия в ущерб себе и неизбежности прямого столкновения, чреватого ядерной эскалацией.

Следовательно, вмешательство двух сверхдержав являлось, по существу, сдерживающим фактором. Существовал фактический альянс между Москвой и Вашингтоном. Третий мир вынашивал новый мировой экономической порядок с более справедливым распределением богатств, вынуждая ценить свое "неприсоединение" и разрабатывая причудливые проекты в рамках ЮНКТАД (Конференция Объединенных Наций по Торговле и Развитию). Третий мир полагал, что может осуществлять давление и шантаж по отношению к Западу, пользуясь наличием у себя сырьевых ресурсов и угрожая открытием пути для советского проникновения. Сейчас его значимость становится все меньше и меньше.

По многим соображениям говорить о третьем мире уже не имеет смысла. В самом деле, третий мир все сильнее дробится на противоборствующие группы, соперничающие между собой ради получения как можно большей квоты экономической помощи со стороны Запада. Достаточно взглянуть на то, что происходит в Средиземноморье. Взаимоотношения между североафриканскими и ближневосточными странами практически сведены к нулю. Гораздо важнее отношения отдельных государств с Севером. Только инициатива Севера -- подобная той, что была предпринята Конференцией в Касабланке в октябре 1994 года -- может привести к некоторому порядку, стабильности и развитию на Юге.

Благосостояние и безопасность, даже на случай невоенной угрозы, такой, как массовая миграция, тесно связаны между собой. Если в биполярном мире экономика была "на службе" у вооруженных сил, теперь положение стало прямо противоположным. Вооруженные силы существуют уже не для защиты от прямых нападений, которые представляют собой "крайний случай" и сводятся к возможности применения ракетных средств и оружия массового поражения. Военная мощь нужна главным образом для того, чтобы уменьшить политический риск, связанный с инвестициями и торговыми отношениями; установить порядок, законное право и международную стабильность; иными словами, распространить рынок, тяготеющий к глобальности, на регионы, где для этого еще нет соответствующих условий. Самые сильные и самые богатые, естественно, заинтересованы в поддержании status quo, навязывая такие правила, которые отражают, фиксируют и укрепляют существующее равновесие сил.

Все более частыми и настойчивыми становятся заявки на фактическую "реколонизацию", в особенности со стороны политических элит, приведенных к власти Западом во многих государствах третьего мира. Даже спорное право-долг гуманитарного вмешательства, стоящее в международном праве выше абсолютного суверенитета государств, по своей сути соответствует подобной ориентации. Речь вновь заходит о международном мандате и доверенном управлении. Более или менее осознанно, в подтверждение необходимости этого приводятся аргументы, весьма схожие с доводами Киплинга в пользу европейского колониализма прошлого века, представленного как "бремя белого человека". Однако, в отличие от прошлого века, колоний уже не ищут. Сегодня от них отказываются. Стоимость колоний возросла. Выгоду, которую они приносили, можно получить меньшими затратами, используя косвенные методы геоэкономики. Западные общества, как в Европе, так и в Северной Америке, переживают острый демографический кризис и уже не в состоянии прибегать к силе, кроме тех случаев, когда речь заходит о защите их жизненных интересов. Для них уже не приемлемы потери, даже те, что наносятся противнику. Такие потери оказывают растущее прямое воздействие на политику, так как средства массовой информации информируют о них в реальном времени. Политика обязана все это учитывать, что ведет чуть ли не к самосдерживанию от применения силы со стороны Запада. Подобная ситуация подталкивает на поиски безопасности с помощью других средств, менее дорогих и рискованных, а следовательно, более приемлемых в смысле политического консенсуса.

Юг все заметнее оттесняется конкуренцией со стороны Восточной Европы и бывших советских республик. Западная помощь направляется преимущественно именно в эти регионы, считающиеся более важными для будущего Европы. Распределяется эта помощь через специально созданный в Европе банк -- EBRD -- Европейский банк реконструкции и развития, независимый от Мирового банка и от Международного валютного фонда, практически контролируемых Вашингтоном. Но экономический подъем Восточной Европы и бывшего Советского Союза не пройдет безболезненно и займет много времени[6] . Между тем, Запад не сможет выделить третьему миру большие ресурсы. Вполне вероятно, что теперешний уровень помощи Югу будет снижаться. Это относится и к таким регионам, как страны южного Средиземноморья и Мексика, которые более непосредственно влияют на Европу и на Соединенные Штаты.

Впрочем, новые геоэкономические регионы имеют тенденцию развиваться по меридианам. Это демонстрирует NAFTA (Североамериканская зона свободной торговли). Послеистощения ресурсов дешевой рабочей силы Восточной Европы благодаря ее интеграции в европейское экономическое пространство, а также росту ее благосостояния и, следовательно, заработной платы трудящихся, Европа будет вынуждена обратиться к странам юга Средиземного моря. В течение ближайших 15--20 лет ей придется вновь обратиться к концепции Евроафрики, трактующей Средиземноморский бассейн как единый регион (что было отмечено на Конференции в Касабланке в октябре 1994 года, а также в ходе CSCM -- Конференции по безопасности и сотрудничеству в Средиземноморье, работа которой возобновится осенью 1995 года в Барселоне), а не как барьер между цивилизациями или, в лучшем случае, путь сообщения из Гибралтара в Суэц и далее в Черное море.

Юго-Восток Азии переживает, в свою очередь, период бурного развития, вносящего изменения в геоэкономическую "карту" мира. Отрицательные последствия для Запада были бы еще большими, если бы экономическая интеграция стран Юго-Восточной Азии проходила не вокруг Японии или Соединенных Штатов, а была бы ориентирована на Китай. Такой ход событий пока едва ли возможен еще и в связи с озабоченностью, которую вызывает растущая военная мощь Пекина, порождающая всеобщее вооружение Юго-Восточной Азии.

Китай переживает в последние годы стремительное экономическое развитие, охватившее прибрежные районы, что могло бы привести к напряженности в отношениях с центральными районами, в которых расположены центры политической и военной власти. Так или иначе, позиция Китая укрепляется, и он становится одним из мировых центров мощи.

Индия, подобно Китаю, обладает всем потенциалом для развития и трансформации на том же самом полюсе геоэкономической мощи. Однако ее этнолингвистическая раздробленность, противоречия между политической системой, построенной по демократической западной модели, и экономической системой социалистического типа, открытые и непримиримые столкновения между индуистами и мусульманами, а главное, несостоятельность ограничительной демографической политики могут серьезно дестабилизировать внутреннее положение в стране.

Латинская Америка начинает выбираться из экономического кризиса, в котором оказалась прежде всего из-за вмешательства в ее экономику популистских и коррумпированных правительств. Они установили характерную форму "неомеркантилизма поюжноамерикански", подчиненного интересам правящего класса, который скрывал их под личиной общественного интереса и национальной солидарности, используя при этом подходы и механизмы, во многом напоминающие аналогичные приемы, практиковавшиеся в Италии в 70-е и 80-е годы.

Россия пребывает в разгаре политического, экономического и социального кризиса. Она пытается восстановить геополитическое пространство, которое принадлежало вначале царской, а затем советской империи. Ей удалось это сделать в Закавказье и, частично, в Средней Азии и Белоруссии. Российская армия охраняет западные границы Белоруссии с Польшей и Литвой и сражается в Таджикистане на афганской границе. В экономике наметилось некоторое оживление, несмотря на тревожный факт повсеместного распространения организованной преступности. В регионах Восточной Сибири нарастает демографическое давление Китая. В Москве идет напряженная политическая борьба.

Россия опасается расширения на Восток таких мощных западных институтов, как Европейский Союз и, прежде всего, НАТО; подобное расширение свело бы на нет ее влияние в центральновосточной Европе, но она не в состоянии противостоять ему. Россия не выдержала бы новой холодной войны. Возможно, она уже не может сделать выбор между могуществом, то есть восстановлением империи, и благосостоянием, то есть концентрацией на полных драматизма внутренних экономических проблемах. Россия может выжить, только удерживая под контролем свою потенциальную нестабильность. Для этого она нуждается в поддержке и сотрудничестве со стороны Запада, Германии и, в особенности, Соединенных Штатов. Лучшей гарантией от восстановления "империи" -- царской, а затем советской -- является цена такого восстановления. Воссоздание империи, как с согласия сторон -- в случае с Белоруссией и Арменией, так и силой, что может произойти в случае с Украиной, имело бы высокую цену, которую Москва не смоглабы заплатить, не подвергаясь опасности потерпеть внутреннюю катастрофу.

Три геоэкономических полюса G7 -- Соединенные Штаты, Европа и Япония, -- судя по всему, призваны господствовать в мировой экономике в ближайшие двадцать лет, хотя сценарии развития могут быть совершенно разными. Наиболее вероятными из них представляются три:

а) первый сценарий: все три "полюса" промышленно развитого мира продолжают политику сотрудничества под эгидой World Trade Organization. Последняя следит за соблюдением норм, надежно обеспечивающих свободную конкуренцию и открытость рынков. Таким образом возникнет глобальная экономическая система, основанная на сотрудничестве и уважении оговоренных между собой правил. Подобный сценарий является наиболее благоприятным для мирового экономического роста. Это единственный сценарий, который обеспечил бы наличие ресурсов, а возможно, и способствовал бы развитию; во всяком случае, он смягчил бы наиболее острые проблемы Востока и Юга. Иначе огромные ресурсы оказались бы поглощенными в геоэкономическом соперничестве трех полюсов промышленно развитого мира. Не исключено, что в этой связи определятся условия для новой NAFTA, на сей раз уже трансатлантической (North Atlantic Free Trade Area), что укрепило бы евроамериканское сотрудничество и оказало бы серьезную поддержку НАТО[9] . Это было бы самым благоприятным исходом с точки зрения Европы и Соединенных Штатов. Такой сценарий гарантировал бы не только развитие, но и поддержание равновесия внутри Европы;

б) второй сценарий: все три "полюса" становятся противоборствующими экономическими блоками; следствием этого явятся геоэкономические конфликты с целью получения незначительных преимуществ по отношению друг к другу; при этом внутри блоков будет развиваться экономическая интеграция или, по крайней мере, обеспечиваться открытость рынков и сотрудничество. Такой поворот событий отрицательно сказался бы на росте мировой экономики не только по причине вызванных им искусственных ограничений мирового рынка, но и потому, что соперничество между блоками поглотило бы громадное количество ресурсов.

Из данного сценария вовсе не вытекает, что Япония может стать центром "полюса" Юго-Востока Азии, превратив его в "блок". Действительно, Япония не пойдет на всеобщее экономическое противостояние с Соединенными Штатами, в чьей защите, но уже не от СССР, а от Китая, она будет постоянно нуждаться. Объем торговли с Соединенными Штатами государств Юго-Восточной Азии, особенно Южной Кореи и Тайваня, пока что превышает аналогичный показатель торговли с Японией. Поэтому не исключена возможность образования обширной "зоны экономического сопро-цветания" Тихого океана, в которой Соединенные Штаты играли бы определяющую роль во всех областях; такая зона выполняла бы как функцию сдерживания китайской мощи, так и ее интеграции или, по меньшей мере, совместимости с экономической системой G7. Очевидно, что для этого Соединенные Штаты должны были бы придать больший вес Тихоокеанскому региону по сравнению с Атлантическим.

Оправданность этого второго сценария зависит от поддержания американского военного присутствия в западной части Тихого океана, чего желают все государства данного региона для создания противовеса растущей мощи Китая в Южно-Корейском море, геополитическом центре тяжести Юго-Восточной Азии, а также во избежание того, чтобы роль противовеса, "катализа", или, если угодно, гегемона взяла на себя Япония. Действительно, Япония как будто ориентирована на продолжение не очень активной политики в Восточной Азии. Главное для Японии -- войти в Совет Безопасности ООН. Гораздо меньше усилий она прилагает для того, чтобы занять главенствующее положение на Юго-Востоке Азии. Таким приоритетам соответствуют шаги Японии, направленные на интернационализацию ее финансово-промышленной мощи. По-видимому, речь идет о блестящем замысле косвенной стратегии, цель которой -- усилить мировое значение Токио, не пугая при этом другие страны и не компрометируя тем самым ее экономическую экспансию.

Если, после окончания интеграции всего Тихоокеанского региона, Соединенным Штатам пришлось бы пересмотреть свои интересы и свой взгляд на присутствие в Европе, последняя оказалась бы в серьезной опасности. Уменьшилась бы степень влияния Европы на мировые события при защитесвоих интересов. Она бы оказалась один на один -- то есть без американской поддержки -- с непредсказуемой ситуацией, в том числе и политико-стратегического характера, порождаемой двойной дугой кризиса, которая опоясывает Европу от Магриба до Балкан и от Ближнего Востока до Кавказа и Государств Балтики;

в) третий сценарий: процесс балканизации, протекающий в политической и стратегической областях, распространяется и на область экономическую. Неразбериха и напряжение становятся всеобщими. Наступает полоса повсеместной геоэкономической войны, или герильи. Отдельные национальные государства устанавливают более строгий контроль над раздробленной и дикой мировой экономической системой, подрывая изнутри спаянность своих экономических блоков.

Динамика этого сценария представляется тем более опасной из-за растущего убеждения, что в геоэкономическом соперничестве победит тот, кто сделает первый шаг, пытаясь получить преимущество внезапности, шаг, направленный на то, чтобы защититься от конкуренции таким "барьером доступа" на рынок, который можно преодолеть лишь с помощью весьма дорогостоящей "лобовой атаки". "Культ геоэкономического и технологического наступления" во многих отношениях схож с культом в военной области, существовавшим в Европе в начале XX века. Этот новый культ столь же опасен и угрожает нестабильностью. В рамках данного сценария возможно усиление тенденции к геополитческому дроблению мира благодаря тому, что технологические спады, ранее начинавшиеся в военном производстве и продолжавшиеся в гражданском, теперь разворачиваются в обратном направлении. Развитие сотрудничества в стратегической области между тремя "геоэкономическими полюсами" оказалось бы серьезно затруднено по сравнению с сегодняшней ситуацией. Стремление каждого государства ревностно охранять собственные промышленные секреты может привести к ускорению эрозии во взаимодействии между существующими в настоящее время многосторонними институтами безопасности. Обозначилась бы конкурентная ренационализация, в том числе и в стратегической области, что привело бы к дальнейшей дестабилизации всей международной структуры и создало бы возможность для образования оппозиционных коалиций. Например, в Европе могли бы возникнуть западная коалиция, в которой главенствовали бы американцы, и германизированная среднеевропейская коалиция. И это серьезно сказалось бы на том же национальном единстве Италии.

Наиболее вероятным из приведенных выше макросценариев п является второй: три экономических "полюса" превращаются в противоборствующие "блоки"; при этом господствует "Real-Economik"; отдельные экономические блоки стремятся получить незначительные односторонние преимущества, даже ценой нарушения единства мирового рынка.

Однако сейчас намечается обратная тенденция, которая могла бы противостоять раздроблению мировой экономической системы. Экономическая мощь государств, размываемая "полюсами" или "блоками" "сверху", одновременно размывается и "снизу" городами-государствами или государствами-регионами. Это естественные экономические зоны, участвующие в хозяйственной жизни не только отдельных континентов, но и всего мира "без границ" напрямую, без серьезного посредничества ни со стороны государств, ни со стороны наднациональных полюсов. У этих зон нет политических границ, но есть рубежи, проведенные невидимой рукой логики экономических потоков, рукой, не знающей границ. В одних случаях это всего лишь куски государства. В других -- они перекрывают государственные границы, как, скажем, трансграничные "еврорегионы". Впрочем, их появление может привести к дальнейшему росту нестабильности, если не будет проходить равномерно на всех трех "полюсах". Одна из причин -- вполне предсказуемая реакция со стороны второстепенных зон, которые попытаются восстановить территориальное единство и экономический суверенитет национальных государств, путем принятия протекционистских мер, стимулирования автаркических процессов и, быть может, развязывания гражданских войн и осуществления государственных переворотов. Тенденция размывания экономической мощи государств развивается стремительно, так как этому способствуют новые информационные технологии, а также растущая роль мультинациональных компаний и денационализация их деятельности.

Впрочем, возможна -- а по мнению многочисленных наблюдателей, и более чем вероятна -- переоценка функции национальных государств, часть из которых может вновь поставить вопрос о равновесии внутренних потенциалов "полюсов", пользуясь своими широкими возможностями по координации и мобилизации изменчивых межрегиональных образований. Говоря об "устойчивости" государств-наций, не следует недооценивать силы их институтов, являющихся опорой демократии и гарантом социальной справедливости; а также важную психологическую роль национальной самобытности, основанной на языке и общности культурного наследия. Тем не менее, по сравнению с прошедшими десятилетиями, мощь государств подверглась эрозии с трех направлений: сверху -- под влиянием таких наднациональных организаций, как Европейский Союз; со стороны -- благодаря появлению мощных транснациональных сил; и снизу -- под воздействием тенденций к местничеству и регионализму. Все эти силы, способствующие ослаблению силы и роли государств, стремятся, естественно, к объединению между собой.

Некоторые аналитики, как уже говорилось выше, трактуют тенденцию к транснациональному объединению как простое перераспределение экономической власти между государствами и их регионами и полагают, что, по крайней мере в Европейском Союзе, уже достигнута максимально возможная децентрализация. В недалеком или даже ближайшем будущем, возможно, наметится обратная тенденция частичного возобновления контроля над экономикой со стороны государств. Скажем, те же мультинациональные компании получат преимущества разве что от усиления власти наднациональных организаций, из-за меньшей действенности контроля со стороны последних. Действительно, их вполне устраивает нынешняя система разрозненных государственных законодательств, так как последние вынуждены соперничать между собой с целью привлечения международных инвестиций. Кроме того, чем больше развиваются естественные экономические регионы, тем больше они должны удовлетворять коллективным нуждам и солидаризироваться по примеру государств. И хотя экономика не может заменить политику, а распределение товаров и услуг не может взять на себя роль управления людьми, будущее геополитическое устройство мира будет так или иначе находиться под влиянием экономики.

Намеченные сценарии следует, очевидно, воспринимать как упрощенные схемы, учитывая сложность, разнообразие и изменчивость отдельных ситуаций. Сценарии показывают, что государства, которые с данной точки зрения остаются главными действующими лицами геополитического процесса, играют и еще будут играть решающую роль в области экономики в условиях нового мирового порядка (или беспорядка). Им необходимо достичь равновесия между властными функциями государств и других действующих лиц на глобальном, мультинациональном и субнациональном уровне, а также на транснациональном уровне, с участием крупных мультинациональных предприятий и финансовых центров.

Границы между национальной и глобальной, "внутренней" и "внешней" экономикой сделались весьма относительными. Поэтому государству нужно учитывать растущее значение внешних факторов для благосостояния нации и придерживаться такой политики, которая обеспечивала бы благоприятное международное положение национальной экономики, как это делает Япония в отношении стимулирования экспорта и инвестиций за рубежом. Такой подход является, помимо прочего, эффективным средством создания квалифицированных рабочих мест в собственном государстве . Территориальная политическая логика должна отступить, ее необходимо уравновесить логикой потоков, свойственной экономике, стремящейся разорвать связи с территориями, которые с помощью границ удерживаются государствами в плену.

Отсутствие эффективной внешней экономической политики уже непозволительно для государств. Глобализация сделала внутреннюю экономику не только тесно связанной, но и зависимой от внешней экономики. Однако "турбокапита-лизм", по определению Эдварда Люттвака, произвел структурный переворот в экономической системе, по отношению к которой политика бессильна, поскольку такая экономическая система определяется рынком, не контролируемым политикой.

Рабочий класс стал теперь интернациональным. Заработная плата тяготеет к среднемировому показателю, с соответствующими поправками на различную производительность. Технология уменьшает потребность в рабочей силе, вытесняя массы работников из промышленности и таких областей, как транспорт и связь. Сфере услуг уже не удается их поглощать.

Финансовое бремя социальной политики европейских "государств благосостояния" можно осилить только при невероятных показателях экономического роста, достижению которых препятствует как раз наличие такого социального бремени, а также за счет роста государственного долга, накопившегося в прошлом и нуждающегося в погашении. Весь Запад, и в особенности Европа, стоит перед драматическим выбором.

Капитал взбунтовался против собственной распыленности. Он становится избирательным. Он направляется туда, где выше прибыль. Поэтому нужен новый политический субстрат, то есть новая политическая архитектура рынка, которая позволила бы создать богатство без высоких социальных затрат. Это характерно для политики свободной торговли, подобно той, которую проводила администрация Рейгана в Соединенных Штатах, с последующим дроблением общества (модель "меньше безработных, больше бедных"). Что же касается европейской, особенно итальянской, формулы (модель "больше безработных, меньше бедных"), то ее следует избегать, поскольку эта модель породила огромный общественный долг перед молодыми поколениями, которые в скором времени будут принесены в жертву на алтарь растущей безработицы. Если американский либерализм жертвует стариками, то европейский протекционизм жертвует молодежью, отсрочивая оплату структурного выравнивания, рано или поздно неизбежного. Возражения и массовые протесты против такой суровой реальности не могут изменить глубинных тенденций мировой экономики. Эти проблемы нужно решать другими методами.

3. Геоэкономика

Геоэкономика -- направление социальных наук, сформировавшееся в 90-е гг. ХХ в. на стыке экономики и политологии. В предмете геоэкономикапросматривается несколько аспектов, объединяющих в единый комплекс вопросы экономической истории, экономической географии, современной мировой экономики и политологии, конфликтологии, теории систем управления геоэкономика изучает:

географический императив, выражающийся в органичной связи экономики и пространства, во влиянии климатических и ландшафтных особенностей на формы и закономерности хозяйственной деятельности;

"мощь и ее актуальный инструментарий", происходящий сдвиг международных силовых игр из области военно-политической в область экономическую, порождающий особый тип конфликтов -- геоэкономические коллизии в глобальном контексте;

политику и стратегию повышения конкурентоспособности государства в условиях глобализации экономики (унификации и поглощения мировой экономики "вселенским рынком", ее новой структурности);

пространственную локализацию (географическую и трансгеографическую) в новом глобальном универсуме различных видов экономической деятельности, новую типологию мирового разделения труда;

слияние политики и экономики в сфере международных отношений, формирование на данном базисе системы стратегических взаимодействий и основ глобального управления.

Наблюдения о связи экономики, истории и географического пространства можно встретить у самых разных ученых XIX-XX вв. в широком диапазоне от Фрица Рёрига и Фридриха Листа ("автаркия больших пространств") до Фернана Броделя ("миры-экономики") и Иммануила Валлерстайна ("мир-системный подход").

Общее понятие о предмете геоэкономики первоначально возникает в русле геополитических штудий для фиксации реалий, относящихся к экономическим аспектам данного направления социальных исследований. Очевидно, что экономика Европы и экономика тропической Африки, равно как экономика стран континентальных и стран прибрежных в своих существенных характеристиках типологически различны. Так, развитие товарного производства в умеренных широтах стимулировалось сезонным циклом сельскохозяйственной активности и необходимостью складирования собранных продуктов, в то время как экономика тропической зоны не имела столь выраженной цикличности, а складское хранение заменялось поддержанием экологического баланса определенных растительных зон. В трудах геополитиков отмечалось также отличие базовой экономической модели Rimland'а (ориентированной на широкий товарообмен) и Heartland'а (в большей мере нацеленной на самообеспечение).

Геоэкономика как самостоятельное понятие возникло в середине ХХ века, частично как попытка избавиться от отягощенного одиозными ассоциациями понятия геополитики, активно использовавшегося нацистами. Однакогеоэкономика очертила несколько иное предметное поле, нежели геополитика, взяв от последней, однако, целостный, структурный подход к рассмотрению социальной реальности и политической динамики.

В дальнейшем отдельные (немногочисленные) работы по геоэкономикевыходили в странах Третьего мира и Южной Европы.

В генезисе современного понимания геоэкономики, сформировавшегося к концу ХХ в., просматривается определенная преемственность с подходами и инструментарием геополитики, что не в последнюю очередь связано с господствующими умонастроениями рубежа 80-90-х гг. В те годы многие исследователи прогнозировали смещение силовых игр наступающей эпохи из военно-политической сферы в экономическую и эскалацию нового типа конфликтов -- геоэкономических коллизий, развивающиеся в контексте международных отношений.

Подобный концепт был положен в основу статьи американского ученого Эдварда Люттвака "От геополитики к геоэкономике: логика конфликта, грамматика торговли", опубликованной в журнале "National Interest" летом 1990 г. Люттвак противопоставляет в ней геополитику с ее акцентом на использование военной мощи для достижения внешнеполитических целейгеоэкономики как политике, ориентированной на победу в экономическом состязании. Следует упомянуть также работы Эндрю Лейшона и Уильяма Нестера.

В Европе концепция геоэкономики в те же годы активно разрабатывалась в Италии генералом Карло Жаном, опубликовавшим, в частности, в начале 1991 г. статью "Геоэкономика: инструментарий, стратегия и тактика",несущую отпечаток геополитических конструктов и военно-стратегического стиля мышления автора. По мнению генерала Жана "геоэкономика основывается не только на логике, но и на синтаксисе геополитики и геостратегии, а в более широком смысле -- и на всей практикологии конфликтных ситуаций". В целом, в трудах итальянских ученых (К. Жан, П. Савона, С. Фиоре, Ф. Бруни Рочча) под геоэкономикой понимается "дисциплина, изучающая те аспекты международной конкуренции, где главными действующими лицами выступают не корпорации, тресты или банки, а государства".

В России разработка геоэкономического инструментария исследователями и освоение геоэкономического подхода государственными учреждениями начались непосредственно после распада СССР. Российская концепциягеоэкономики при этом в значительной мере отошла от прочтения предмета в русле идей геополитики и конфликтологии. Геоэкономика понимается скорее "как пространственная локализация типов экономической деятельности в глобальном контексте и связанная с этим феноменом новая формула мирового разделения труда, а также как слияние политики и экономики в сфере международных отношений, формирование на этой основе системы стратегических (глобальных) взаимодействий" (А.И. Неклесса).

Данное направление, тесно связанное с развитием процессов глобализации, активно развивалось в 1992-1993 гг. в Главном управлении стратегического анализа развития внешнеэкономической деятельности МВЭС РФ (А.И. Агеев, А.И. Неклесса, В.И. Юртаев). Геоэкономический подход углублялся в теоретическом отношении (разработка формальной схемы геоэкономического атласа мира) и применялся на практике при планировании стратегии ВЭД (внешнеэкономической деятельности) России как в целом, так и в ее региональных и отраслевых аспектах. Геоэкономические реалии учитывались, в частности, при разработке концепции ТКС (транспортных коммуникационных систем) и сравнительном анализе достоинств и недостатков широтных систем "Восток-Запад" и меридиональных -- "Север-Юг" (1992), они обсуждались при формулировании "Основных положений внешнеполитической стратегии РФ" (1993), а разработанная А.И. Неклессой геоэкономическая сетка глобального районирования легла в основу "Стратегии развития внешнеэкономических связей России" (1994), тогда же основные положения геоэкономического подхода были изложены им в статье "Третий Рим или Третий Мир: геоэкономика и национальная стратегия России".

Геоэкономическое направление стратегического анализа не получило, однако, развития на уровне планирования государственной политики России и в значительной мере осталось направлением научных и научно-прикладных исследований. О необходимости "перехода на геоэкономическую... модель внешнеэкономических связей" говорилось в послании Федеральному Собранию Президента РФ "О национальной безопасности» от 13 июня 1996 г., но уже вполне риторически.

В настоящее время в российской геоэкономике доминируют две исследовательские модели:

(а) гексагональная конструкция глобального геоэкономического универсума А.И. Неклессы;

(б) понимание геоэкономики Э.Г. Кочетовым как политики и стратегии повышения конкурентоспособности государства в новом глобальном контексте.

Гексагональная модель Неклессы основана на феномене слияния политики с экономикой в современном мире и отражает не столько иерархию государств, сколько "геоэкономических интегрий" -- комплексов экономической деятельности (финансово-правовые технологии, высокие технологии, промышленная деятельность, производство сырья и т.д.), связанных, однако, по преимуществу с той или иной группой государств, с тем или иным географическим регионом. Ключевую матрицу выстраиваемого в соответствии с данным подходом геоэкономического миропорядка образуют:

(а) четыре географически локализуемых пространства:

североатлантический Запад, связанный с производством высокотехнологичных товаров и услуг;

промышленный Новый Восток, расположенный преимущественно в районе Большого тихоокеанского кольца;

сырьевой Юг, с определенной долей условности локализуемый в области "индоокеанской дуги";

наименее определенное в геоэкономическом отношении пространство "сухопутного океана" северной Евразии;

(б) два геоэкономических пространства, не имеющие жесткой географической локализации:

транснациональный Квази-Север, генетически происходящий из североатлантического региона и связанный с финансово-правовым регулированием глобальной экономики;

архипелаг Глубокого Юга -- "мировой андеграунд", деструктивная экономика которого основана на хищническом разграблении ресурсов цивилизации.

Главенствующее положение в геоэкономическом универсуме занимает в настоящее время "штабная экономика" Нового Севера, основанная на стратегическом консенсусе североатлантического и транснационального блоков в отношении путей и методов перераспределения мирового дохода, собирания глобальной "квазиренты". Геоэкономическим инструментарием для достижения подобных целей являются такие глобальные финансово-правовые технологии, как мировая резервная валюта, глобальный долг, программы структурной адаптации и финансовой стабилизации, "вашингтонский консенсус", формирующаяся система управления национальными и региональными рисками, а в перспективе -- глобальная эмиссионно-налоговая система.

Э.Г. Кочетов в монографии "Геоэкономика (Освоение мирового экономического пространства)" (1999) определяет геоэкономику как "технику национального оперирования в геоэкономическом пространстве в целях своевременной перегруппировки сил для выхода на наиболее благоприятные условия формирования и перераспределения мирового дохода". Центральный атрибут предлагаемой ученым неоэкономической модели -- этноэкономические системы, определяемые как "экономические популяции, выстраиваемые в мировой системе на базе этноэкономической транснационализации". Основной пафос исследований Кочетова "лежит на путях поиска такой модели геоэкономического мироустройства, в основе которой было бы равновесие стратегических интересов, баланс реально сложившихся зон геоэкономического влияния, устремленность на поиск таких моделей цивилизационного развития, которые позволили бы избежать опаснейшего столкновения техногенной модели с другими цивилизационными парадигмами развития".

Возможности геоэкономического подхода исследуются в настоящее время рядом российских ученых (А.Д. Богатуров, В.А. Вашанов, А.Н. Вылегжанин, А.И. Владимиров, Э.П. Григорьев, Д.Н. Замятин, В.Н. Княгинин, Ю.Г. Липец, И.И. Лукашук, Н.С. Мироненко, Л.В. Новокшонова, Л.Б. Парфенова, Г.В. Петрова, М.А. Пивоварова, Е.В. Сапир, В.В. Соколов, Ю.С. Хромов, Ю.В. Шишков, П.Г. Щедровицкий и др.). Основное направление изучения геоэкономических факторов -- экономико-технологическое, ориентированное на выявление и эффективное использование стратегических конкурентных преимуществ российской экономики, перспективных направлений ее развития. Во второй половине 90-х годов в России образован ряд исследовательских центров, изучающих геоэкономическую проблематику: Центр геоэкономических исследований Института экономических стратегий при ОМО РАН (1997), Центр геоэкономических и социальных исследований Национального института развития при ОЭ РАН (1998), межведомственный центр "Геоэкономика" (1998), Лаборатория геоэкономического анализа и проблем социального развития Института Африки РАН (1998), Центр стратегических исследований геоэкономики ВНИИВК Минэкономики РФ (1999). Изучение геоэкономикипредусматривается исследовательской программой Российской академии наук и находит отражение в ее отчетах.

Геоэкономические исследования ведутся также на Украине. Геоэкономикапри этом рассматривается преимущественно как современная геополитика, реализуемая новыми средствами и формирующаяся под воздействием факторов глобализации и регионализации. Так, В.А. Дергачев в монографии "Геоэкономика" (2002) определяет геоэкономику как "новую систему экономической организации мирового хозяйства", "механизмы и стратегии освоения мирового экономического пространства" и одновременно как "науку о государственной стратегии развития, достижения мирового или регионального могущества преимущественно экономическим путем".

Философия экономики - область знания, в современном мире оказавшаяся в весьма драматичном положении. Знамения времени - стремительная прагматизация, технологизация не обошли стороной и экономическую науку: все более заметно сужение ее предметного поля, в результате чего она начинает иной раз смотреться как некий специфический набор банковских прописей. Складывается впечатление, что реальная задача современной экономики лежит не столько в области фундаментальной науки, сколько в сфере универсальных технологий и стратегий поведения в условиях ограниченности и противоречивости нашего знания о глубинах экономического космоса. Этот дефицит особенно ощутим в переломные моменты истории, когда рушатся многие устоявшиеся парадигмы, и становится ясно, что экономика (наряду с политикой, идеологией) есть феномен культуры. Возможно, нынешнее состояние мирового хозяйства было бы лучше понято, откажись экономика от сознательных и подсознательных претензий на статус естественнонаучной дисциплины, вспомни она о своих гносеологических корнях, осознай себя вновь частью этики и политики, то есть сферы целеполагания и правил поведения. Возможно, нынешнее состояние мирового хозяйства было бы лучше понято, откажись экономика от сознательных и подсознательных претензий на статус естественнонаучной дисциплины, вспомни она о своих гносеологических корнях, осознай себя вновь частью этики и политики, то есть сферы целеполагания и правил поведения. Иначе говоря, - ведись обсуждение фундаментальных экономических проблем в интенсивном взаимодействии с актуальными философскими и культурологическими дискуссиями.

Новый мир рождается на наших глазах. Существующая система интернациональных связей - этот всемирный концерт, основанный на межгосударственных отношениях и кодифицированный международным правом - пребывает в некотором замешательстве. Zeitgeist, “дух времени”, мало-помалу отходит от нее, перемещаясь к новому классу международных систем, к динамичным и изменчивым субъектам мирового хозяйства, чьи подвижные очертания, проходя в иной плоскости, не совпадают с государственными границами, да и взаимоотношения не определяются и тем паче не исчерпываются дипломатией на правительственном уровне.

Реально утверждающийся на планете порядок все отчетливее проявляет себя как порядок экономический - Pax Economicana. Глобальная экономика - это свершившаяся мировая революция нашего века, и она же становится повсеместно правящей системой. Подобное коренное изменение можно описать достаточно внятной формулой: если раньшемировая экономика была ареной, на которой действовали суверенные государства, то теперьона - достаточно автономный персонаж, оперирующий на поле национальных государств. Однако появление уникального глобального субъекта не привело к одновременному удалению с поля прежних игроков. Возникла эклектичная реальность, более сложная и даже парадоксальная в своих проявлениях, сочетающая яркие и характерные черты обеих систем. При этом, естественно, происходит кардинальный сдвиг в привычных способах проекции власти.

Экономика меняет внутреннее содержание, ей уже тесно в рамках прежних смысловых конструкций. Она начинает проявлять себя не только как способ хозяйствования, но и как доминирующая система управления обществом: как политика, и даже идеология наступающей эпохи, становясь, по сути, новой властной системой координат... В результате привычные геополитические императивы почтительно уступают место реалиям геоэкономическим.

Силовые маневры эпохи уже не связаны ни с завоеванием территорий, ни даже с прямым подчинением экономического пространства противника. Они скорее нацелены на навязывание окружению своей политической воли и видения будущего, на установление и поддержание желаемой топологии мирохозяйственных связей, на достижение стратегических горизонтов, определяемых геоэкономической конкуренцией, на упрочение либо подрыв той или иной системы социально-экономических ориентаций...

Столкновение стилей и форм хозяйствования, соперничество основных центров мирового развития, социальные и финансовые коллизии, непростые взаимоотношения между региональными сообществами - все это драматичные игры нашего времени, которые сводят использование военной силы более к угрозам ее применения и рамочной демонстрации возможностей, нежели к полномасштабной реализации боевой мощи. Но параллельно в мире разворачиваются нешуточные, хотя зачастую и невидимые геоэкономические битвы, в ходе которых на планете складывается новая реальность, другое мироустройство.

Что же такое нынешний глобальный мир, формирующееся транснациональное сообщество, глобальная экономика? Ответы на все эти вопросы далеко не столь элементарны, каковыми они представляются на первый взгляд. Распространенные толкования и трактовки глобализации нередко являются своего рода fables convenues. Однако iи транснациональное сообщество, ни глобальная экономика, очевидно, не есть некое универсальное предприятие всего объединенного человечества. В мире сейчас возникает нечто существенно иное, чем просто единый хозяйственный организм планеты.

В рассуждениях на тему глобализации вообще и глобальной экономики в частности присутствует все же немало расхожих штампов и мифов, которые, не вполне подтверждаются статистикой уходящего века, а иной раз прямо противоречат ей. Например, что касается якобы последовательного роста внешнеторгового оборота по отношению к производству или доли вывоза капитала от ВВП либо движения трудовых ресурсов в течении XX века. На самом же деле процессы и глобализации, и диссоциации носят отнюдь не линейный характер, косвенно свидетельствуя о реальной сложности мира и неоднозначности процессов, в нем происходящих.

Социальная организация эпохи Нового времени, судя по всему, достигла своей вершины, глобализации - хотя это определение и не получило в те годы распространения - где-то около первой мировой войны. (К тому моменту планету поделили также границы транснациональных империй, в которых “никогда не заходило солнце”.) Затем - на протяжении всего “последнего” столетия - человечество было ввергнуто в пучину конкурирующих версий нового мироустройства: российской, германской, американской… И, заодно, - яростного состязания мировых идеологий, пришедших на смену мировой религии.

Удельный же вес внешнеторгового оборота, и доля вывоза капитала, о которых упоминалось выше, также достигли своего максимума непосредственно перед первой мировой войной. Затем динамика этих показателей шла по синусоиде, дважды снижаясь после мировых войн, вновь достигнув прежнего высокого уровня лишь в середине текущего десятилетия, когда тема глобализации, кажется, обрела второе дыхание. Однако начало и конец нынешнего столетия - более чем различные вселенные… Нынешняя глобализация - это, пожалуй, совсем иная историческая модель: вместо гаснущей идеи универсальной христианской цивилизации - проектглобального (планетарного) присутствия современных центров силы, их выраженное намерение управлять развитием всего мира.