Производительность и факторы долгосрочного развития российской экономики

Размещено на http://www.allbest.ru/

12

404

Производительность и факторы долгосрочного развития российской экономики

Бессонов В.А.

Введение

Осенью 2008 г. в России завершился десятилетний этап интенсивного экономического роста. Бурный подъем в реальном секторе начался сразу после кризиса августа-сентября 1998 г., сыгравшего роль спускового механизма. Новый кризис поставил точку в этом эпизоде экономической истории. Это позволяет рассмотреть данный этап экономического развития, ограниченный двумя кризисами, уже в прошедшем времени и заставляет задуматься о том, каким будет развитие российской экономики за пределами начавшейся в 2008 г. рецессии.

С началом нового кризиса внимание экономистов приковано в основном к нему. Между тем для России обсуждение долгосрочных проблем развития представляется не менее, а возможно, намного более важным.

Для того чтобы Россия была в состоянии решать стоящие перед ней задачи и отвечать на возникающие вызовы, в обозримой перспективе необходимо поддержание более высоких темпов экономического роста по сравнению с теми, которые могут себе позволить развитые страны. Недостаточно высокие темпы роста экономики чреваты угрозой выбытия России не только из состава "Большой восьмерки", но и из числа стран БРИК. При этом демографические тенденции не оставляют надежд на то, что этот рост может быть обеспечен за счет простого увеличения предложения труда. Напротив, в ближайшие десятилетия следует ожидать снижения численности и постарения населения. Несколько сгладить демографическую ситуацию может лишь массовая трудовая миграция, что по многим причинам кажется маловероятным. Все это означает, что долгосрочный экономический подъем может быть обеспечен только за счет роста производительности труда.

В этой ситуации выработка комплекса мер по кардинальному повышению производительности труда в российской экономике приобретает первостепенную важность. Для этого нам надо хорошо знать состояние дел с производительностью и понимать перспективы и факторы ее роста.

Ниже обсуждается завершившийся десятилетний период роста в российской экономике и показывается, что в его основе лежал интенсивный рост производительности. Этот рост носил в значительной мере восстановительный характер, ему предшествовало глубокое сокращение производительности на первой фазе переходного процесса. Это значит, что потенциал такого роста производительности ограничен и нельзя рассчитывать на то, что он станет основой экономического подъема после завершения нынешнего кризиса. Представляется, что источником этого подъема могут быть лишь факторы долгосрочного развития, связанные с институциональными и культурными изменениями, развитием человеческого капитала. Их обсуждению и посвящено дальнейшее изложение.

Предпосылками перехода на новую траекторию развития является то, что за время с начала периода реформ российская экономика претерпела качественные изменения. Она стала рыночной и начавшийся кризис деловой активности - хотя и не самое приятное, но яркое тому подтверждение.

1. Тенденции прошедших десятилетий

Десятилетие, прошедшее со времени кризиса 1998 г., характеризовалось интенсивным экономическим ростом (см. табл. 1). Ситуация накануне этого беспрецедентного "рывка" во многом напоминала нынешнюю. Тогда, как и сейчас, на повестке дня стояли неотложные задачи, требовавшие для своего разрешения значительных ресурсов. Тогда, как и сейчас, Россия сталкивалась с многочисленными глобальными и внутренними вызовами. Необходимо понять, можем ли мы и в ближайшие десятилетия рассчитывать на продолжение роста, аналогичного наблюдавшемуся в прошедшее десятилетие. Для того чтобы выяснить, что могло бы обеспечить грядущий экономический подъем, прежде всего необходимо проанализировать источники экономического подъема в последние годы и определить, в какой мере они специфичны лишь для прошедшего десятилетия (и, следовательно, их действие в нем и завершилось), а в какой мере можно ожидать продолжения их действия в обозримой перспективе.

Итак, что мы знаем об экономическом подъеме прошедшего десятилетия и его источниках? Данные, приведенные в табл. 1, позволяют с высоты птичьего полета взглянуть на изменения в нашей экономике. Они показывают в общем весьма радужную картину: целое десятилетие экономика огромной страны росла средним годовым темпом в 7,3%. При этом инвестиции в основной капитал увеличивались в среднем за год на 11,5%, а реальные располагаемые доходы населения - на 9,2%. За десятилетие, отделяющее нижнюю точку трансформационного спада от пика, с которого в конце 2008 г. начался спад, ВВП удвоился, инвестиции в основной капитал утроились, а реальные располагаемые денежные доходы населения выросли в 2,4 раза.

Таблица 1. Основные показатели экономического развития с III квартала 1998 г. по III квартал 2008 г.

* Конец сентября 2008 г. к концу сентября 1998 г.

** Начало 2008 г. к началу 1998 г.

*** Конец ноября 2008 г. к концу ноября 1998 г.

Источник: данные Росстата; расчеты авторов.

"Ложкой дегтя" для этого периода является сравнительно высокая инфляция, критическое отставание в развитии всех основных видов инфраструктуры и подозрительная стабильность основных фондов. Однако на фоне других показателей это, на первый взгляд, не кажется неприемлемой платой. Очень немногие крупные страны могут похвастать таким десятилетием в своей недавней экономической истории.

Данные табл. 1 показывают, что в основе этого подъема лежал опережающий рост производительности труда: среднегодовой рост ВВП на 7,3% сопровождался ростом численности занятых всего на 2,2% По оценке Росстата, среднегодовой прирост производительности труда за 2003-2006 гг. составил 6,4%. Динамика производительности труда в российской экономике подробно анализируется в работе [Полетаев, 2003].. Динамика другого фактора производства - объема основных фондов, демонстрирует еще меньшие темпы прироста - 1,1% в год. Отсюда следует, что динамика традиционных факторов экономического роста - капитала и труда - может объяснить лишь незначительную долю прироста выпуска. Это, в свою очередь, свидетельствует об интенсивном в целом характере роста: он был обусловлен главным образом не вовлечением в процесс производства дополнительных объемов факторов производства, а увеличением совокупной факторной производительности (СФП).

Этот вывод чрезвычайно важен в контексте нашего обсуждения, а потому обсудим его более подробно. Чтобы более точно определить долю прироста выпуска, обусловленную динамикой факторов производства, необходимо учесть увеличение загрузки производственных мощностей и времени, отработанного одним работником, на протяжении рассматриваемого десятилетия. Это несколько увеличивает объясняемую динамикой факторов производства долю прироста выпуска, но кардинально ситуацию не изменяет Подробнее см.: [Бессонов, 2004]. Там же описана и методика построения показателя загрузки производственных мощностей в промышленности. Данные по отработанному времени описаны в работах [Обзор занятости в России, 2002], см. также: [Заработная плата в России… 2007].. Основная доля прироста выпуска по-прежнему приходится на увеличение СФП.

Более точная оценка динамики основных фондов (ОФ) позволяет уточнить декомпозицию прироста выпуска. Выше мы отмечали неестественную стабильность оценок динамики ОФ на фоне тех драматических изменений, что претерпевают другие показатели российской экономической динамики (табл. 1). Объяснить это можно наличием заметного смещения официальных оценок динамики ОФ Этот вопрос рассмотрен в работе [Бессонов, Воскобойников, 2006]. Темпы роста ОФ могут быть занижены в 2-3 раза по абсолютной величине.. Для этого есть, по крайней мере, две причины. Во-первых, это эффект дефлятирования при расчете динамики основных фондов в постоянных ценах. Индексы цен, как правило, имеют смещение вверх, которое с течением времени накапливается, достигая значительных величин См., например: [Boskin et al., 1998; Producer Price Index… 2004].. В переходных условиях накопление смещений может происходить гораздо быстрее, чем в спокойное время в экономически развитых странах Эта проблема подробно обсуждается в работе [Бессонов, 2005].. Значительное завышение дефлятора ведет к занижению абсолютной величины прироста ОФ в постоянных ценах. Во-вторых, искажение динамики ОФ обусловлено сложностью корректного учета выбытия ОФ в условиях высокой инфляции.

Однако и доучет темпов прироста основных фондов не позволяет заметно увеличить доли изменений выпуска, объясняемых динамикой традиционных факторов производства. "На пальцах" это можно показать следующим образом. Обычно считают, что эластичность выпуска по капиталу равна примерно 0,3, а по труду - примерно 0,7. Это означает, что при среднем росте ОФ в пределах 3% в год (что в несколько раз превышает официальную оценку, приведенную в табл. 1) вклад этого фактора в динамику выпуска не будет превышать 1% в год.

Итак, в основе интенсивного экономического подъема прошедшего десятилетия лежал значительный рост производительности. Казалось бы, это именно тот результат, к которому мы стремимся. Есть, однако, несколько "но".

Во-первых, резкому росту выпуска и производительности после кризиса 1998 г. предшествовал их еще более резкий спад с начала 1990-х гг. (см. табл. 2 и рис. 3). К 1998 г. ВВП сократился на 43% по отношению к 1990 г. (в среднем за год спад составлял 6,7%), промышленное производство - на 54% (на 9,3% в среднем за год). Значительно ухудшились показатели использования основных факторов производства: снизились загрузка производственных мощностей (рис. 1) и рабочее время, отработанное одним работником (рис. 2).

Эффект снижения выпуска в первые годы переходного периода в экономической литературе получил название трансформационного спада, поскольку он обусловлен в первую очередь процессами перехода от плановой системы к рыночной. Глубина, структура и продолжительность такого спада могут даже в первом приближении не определяться динамикой традиционных факторов экономического роста Подробнее см.: [Kornai, 1994; Полтерович, 1996; Campos, Coricelli, 2002; Бессонов, 2005]..

Таблица 2. Показатели экономического развития с 1990 по 1998 г.

* Начало 1998 г. к началу 1990 г.

Источник: данные Росстата; расчеты авторов.

Трансформационный спад сменяется восстановительным ростом, также связанным с процессами трансформации. Граница между двумя этими фазами в нашем случае проходит примерно в 19971998 гг. До конца 1996 г. определенно фиксировался спад, а с осени 1998 г. уже наблюдался подъем. И трансформационный спад, и восстановительный рост являются разными стадиями единого переходного процесса и взаимно обусловлены.

Обусловленность подъема предшествующим спадом и позволяет говорить о том, что рост в прошедшее десятилетие (с осени 1998 г. по осень 2008 г.) был в значительной мере компенсационным, восстановительным. В этот период мы просто наверстывали то, что до этого потеряли. Как и в фазе спада, темпы восстановительного роста практически не определяются динамикой факторов производства, что мы и видели при обсуждении декомпозиции темпов прироста выпуска.

Это свойство трансформационного спада иллюстрирует и рис. 3, на котором показана динамика ВВП, основных фондов и численности занятых в 1989-2007 гг. В первой фазе (рис. 3а) выпуск снизился существенно сильнее, чем показатели численности занятых в экономике и основных фондов (объем которых даже несколько увеличился) Среднегодовому снижению ВВП на 6,7% соответствовало снижение численности занятых на 2,1% в год и рост основных фондов на 1,1% в год (табл. 2).. Во второй фазе переходного процесса (рис. 3б) наблюдалась обратная картина, когда выпуск увеличивался опережающими темпами, а показатели основных фондов и численности занятых оставались практически неизменными.

Сказанное выше означает, что динамика выпуска на протяжении всего переходного периода лишь в очень небольшой мере описывается динамикой основных факторов производства. Основной вклад в изменение выпуска может быть отнесен на счет изменения совокупной факторной производительности, которая сначала снижается, а затем растет. Рост СФП во второй фазе в значительной мере обусловлен ее снижением в первой фазе.

Из вышесказанного следует, что при обсуждении перспектив экономического развития ближайших десятилетий в качестве отправной точки следует рассматривать итоги всего переходного периода, включающего не только стадию роста, но и предшествовавшую ему стадию спада. Но в этом случае от оптимистичной картины, которую дает табл. 1, не остается почти ничего. Вместе с тем следует критически относиться к сопоставлению показателей советской плановой экономики, где выпуск оценивался в государственных ценах и объемах, не соответствовавших спросу, с показателями постсоветской рыночной экономики. Результаты таких сопоставлений могут быть заметно смещены в пользу плановой экономики.

За период трансформационного спада произошли крупные структурные изменения в российской экономике. Они являлись следствием жесткой денежно-финансовой политики, призванной остановить инфляцию после либерализации цен, а также либерализации внешнеэкономической деятельности, которая привела к наполнению внутреннего рынка импортными товарами, более конкурентоспособными по сравнению с большинством товаров отечественного производства. В итоге доля промышленности в ВВП за 1990-1998 гг. сократилась с 38,0 до 30,0%; сельского хозяйства - с 16,6 до 5,6%; выросли доли торговли (с общественным питанием с 5,6 до 20,6%), финансовых и других услуг Подробнее см.: [Ясин, 2008, с. 35-37].. Оценка доли торговли, по мнению специалистов Всемирного банка, оказалась завышенной из-за реализации в ней части доходов добывающих отраслей через широкое использование трансфертных цен на продукцию ТЭКа. Тем не менее рост веса торговли и финансовой сферы был объективно обусловлен их новой ролью в рыночной экономике, тогда как в плановой экономике их функции были ограничены. Таким образом, к началу 2000-х гг. мы уже имели рыночную экономику, соответствующие ей институциональные основы и структуру.

Обсуждая динамику и факторы роста СФП, нельзя обойти вопрос об эффективности вновь вводимых фондов. Есть основания полагать, что она была весьма высока. Если в плановой системе при принятии решений об инвестировании соображения экономической эффективности, как правило, игнорировались, то с переходом к рынку инвестиционные решения начинают все в большей мере приниматься на основе экономических критериев. При этом в условиях острой нехватки средств отбираются наиболее эффективные проекты. Инвестиции направляются на вовлечение в оборот простаивающих фондов и в первую очередь в активную часть основных фондов Подробнее см.: [Бессонов, 2004].. Таким образом, в основе экономического подъема последних лет лежит не только увеличение загрузки имеющихся мощностей, но и интенсивные инвестиционные процессы, приводящие к созданию новых основных фондов или к повышению эффективности функционирования существующих.

Далее, высокий рост производительности предшествовавшего десятилетия начался с очень низкого начального уровня. По уровню производительности труда российская экономика в своей нижней точке, с которой мы и производим сравнения, чрезвычайно сильно отставала от рыночных экономик развитых стран Среди оценок такого рода укажем на известный отчет компании McKinsey [Эко-номика России… 1999], согласно которым производительность труда в России в 1997 г. по выборке из 10 отраслей, обеспечивающих 15% общей занятости, состав-ляла 19% от уровня США. Все оценки такого рода, по всей видимости, весьма неточны, однако факт значительного отставания России по производительности труда едва ли подлежит сомнению.. Это означает, что даже сохранение имевших место высоких темпов роста производительности не позволит в обозримой перспективе ликвидировать наше отставание от передовых стран Запада Сопоставление производительности труда в России и в основных развитых странах и странах БРИК по состоянию на 2006 г. приведено в работе [Кондратьев, Куренков, 2008]. Оно показывает сохранение значительного отставания России от наиболее развитых стран по уровню производительности труда., которые, заметим, тоже не стоят на месте.

Для исправления этой ситуации нам необходим очень длительный, весьма интенсивный и стабильный рост производительности. Речь здесь должна идти не только о грядущем десятилетии, но по меньшей мере о нескольких последующих десятилетиях, т.е. об интервале времени, соответствующем по продолжительности нескольким поколениям. На таких исторических интервалах на первый план выходят факторы долгосрочного развития, которые не учитываются (и даже не упоминаются) при прогнозировании на несколько лет. Среди них образование, наука и инновационная система, здравоохранение, качество институциональной среды, ценности и нравственные ориентиры. Более того, предпосылки, лежащие в основе краткосрочного и среднесрочного прогнозирования, так или иначе основанные на экстраполяции сложившихся тенденций, не могут быть использованы в долгосрочных прогнозах (за исключением демографических моделей). Такое прогнозирование существенно отличается как от "технологических" экстраполяций, так и от получивших достаточно широкое распространение прогнозов, основанных на проектировании институтов Примером последнего подхода в России является принятая Правительством России осенью 2008 г. Концепция долгосрочного развития экономики на период до 2020 г. Проектирование институтов - значительный шаг вперед, но оно по своей природе имеет среднесрочный характер, ибо базируется на прогнозе реакций существующих экономических агентов (фирм и домохозяйств с данным уровнем компетенций и ценностных установок) на изменение формальных институтов (например, на улучшение судопроизводства, снижение налогов и расширение возможностей получить качественное профессиональное образование)..

Для решения этой задачи мы должны изменить стиль и горизонт нашего мышления. Надо думать не только о том, что будет завтра или через несколько лет, но и о том, что будет хотя бы через одно поколение после нас. При таком подходе может оказаться целесообразным пожертвовать краткосрочными результатами. На этапе интенсивных институциональных изменений, когда закладывается фундамент будущего долгосрочного развития, невысокие темпы экономического роста едва ли должны нас смущать.

Следует также отметить, что табл. 1 дает излишне оптимистичную картину даже применительно к итогам восстановительного роста. При переходе от анализа годовых данных к данным помесячной динамики хорошо видно, что явные признаки экономического подъема появились еще в начале 1997 г. и на протяжении почти всего 1997 г. рост был весьма интенсивным. Однако в конце 1997 г. он сменился интенсивным спадом, обусловленным последствиями азиатского кризиса. Этот спад продолжался до августа-сентября 1998 г., после чего сменился ростом с исключительно высокими темпами, которые с конца 1999 г. замедлились, хотя именно в это время начался рост цен на нефть. Эту динамику иллюстрирует рис. 4.

Таким образом, можно считать, что переход от трансформационного спада к восстановительному подъему произошел зимой 1996-1997 гг. (точка A на рис. 4), но с конца 1997 г. (точка B) до конца лета 1998 г. (точка C) на тенденцию этого роста наложилась краткосрочная тенденция спада, вызванного азиатским кризисом и его последствиями в российской экономике. За этим последовала стадия восстановительного роста по отношению к этому кризису (между C и D). Поэтому период особенно интенсивного подъема с осени 1998 г. до конца 1999 г. (точка D) можно считать периодом вторичного восстановительного роста.

Он является восстановительным не по отношению к трансформационному спаду, длившемуся с рубежа 1980-1990-х гг. до конца 1996 г., а по отношению к кризисному спаду конца 1997 г. - конца лета 1998 г. Поэтому, говоря о темпах восстановительного подъема, не вполне корректно сравнивать уровень осени 2008 г. с уровнем III квартала 1998 г. (точки E и C на рис. 4). Правильнее, по нашему мнению, в качестве нижней точки трансформационного спада рассматривать уровень выпуска, соответствующий рубежу 1996-1997 гг. Другими словами, при обсуждении характеристик сравнительно долгосрочного периода восстановительного роста следует элиминировать влияние более краткосрочных событий - конъюнктурного спада, предшествовавшего кризису 1998 г., и последовавшего за ним вторичного восстановительного подъема. Как показывает рис. 4, в этом случае оценки среднегодовых темпов восстановительного роста будут менее высокими - 5,7% в среднем за год, т.е. на 1,6 п.п. меньше.

Кроме того, совокупная факторная производительность может рассматриваться не только как мера интенсивности экономического роста, но и как мера нашего незнания его причин. В самом деле, если интенсивный рост выпуска был в основном обусловлен не динамикой капитала и труда, даже и с учетом поправок на степень их загрузки, а неким "остатком", то чем же он может быть объяснен?

Как мы уже видели, начавшийся в конце 1998 г. экономический подъем в значительной мере был обусловлен ростом совокупной факторной производительности. Хорошо ли это? С одной стороны, это хорошо: интенсивный экономический подъем, сопровождающийся быстрым ростом производительности факторов, - это именно то, к чему мы должны стремиться. Но, с другой стороны, это же означает, что мы не знаем конкретные источники нашего экономического подъема. Если совокупная факторная производительность рассчитывается как остаток при декомпозиции темпов прироста выпуска, не объясняемый изменениями факторов производства, то, приписывая основную долю темпов прироста выпуска этому остатку, мы признаемся в собственном незнании. Незнании подлинных факторов экономического подъема, о которых можем только догадываться. К тому же этот остаток включает в себя и все погрешности измерения динамики выпуска, объемов используемых капитала и труда.

Конечно, у нас есть гипотезы об относительной важности тех или иных факторов, но эти рассуждения далеко не всегда могут быть подкреплены аргументацией, опирающейся на строгие количественные оценки. Такие рассуждения не могут гарантировать и того, что мы учитываем все возможные факторы и что какие-либо содержательно важные обстоятельства не остались за пределами нашей модели. Хотя мы способны "задним числом" бойко объяснять ход и причины любых экономических событий, убеждая себя и других в собственной компетентности, но многое ли мы можем спрогнозировать? Начавшийся кризис в очередной раз дал отрицательный ответ на этот вопрос. В будущем мы, несомненно, должны стремиться к тому, чтобы детализировать декомпозицию прироста выпуска, вычленяя дополнительные факторы.

Сейчас мы можем лишь утверждать, что в основе высоких темпов экономического роста завершившегося периода подъема в значительной мере лежали факторы, имеющие трансформационную природу и специфичные для периода восстановительного роста.

Обычно, говоря о факторах роста российской экономики в 1998-2008 гг., упоминают девальвацию рубля и повышение цен на энергоносители, которое началось во второй половине 1999 г. Эти факторы, несомненно, позволили отечественным производителям потеснить импорт на внутреннем рынке, разрешить острейший бюджетный кризис, повысить собираемость налогов, избавиться от неплатежей, бартера, денежных суррогатов, поднять уровень монетизации экономики. Начавшийся рост обеспечивался в первую очередь загрузкой уже имевшихся мощностей в той мере, в какой они могли быть использованы для выпуска продукции, удовлетворявшей спрос.

Кроме того, пользуясь открытостью экономики, бизнес стал наращивать инвестиции, прежде всего в наиболее эффективные проекты, добиваясь сравнительно высокой отдачи вложений. При этом началось освоение более эффективных технологий и методов организации производства, многие из которых были импортированы. Можно говорить о восстановлении производственного потенциала в ряде энергетических и добывающих секторов промышленности. Быстро развивались некоторые ранее отсталые или вновь создаваемые отрасли, например телекоммуникации, сектор информационных технологий, финансовые услуги, пищевая промышленность.

Торговые сети пришли на смену небольшим магазинам и мелкооптовым рынкам. Тем самым удалось снять самый доступный и наименее капиталоемкий слой "нововведений для себя", основанных на заимствованиях. Важную роль в этом процессе сыграли прямые иностранные инвестиции. Привлечение ресурсов из-за рубежа обеспечило реализацию крупных инвестиционных проектов и увеличение оборотных средств для российского бизнеса. В мировой экономике с 2001 г. также происходило смягчение денежных ограничений, удешевлявшее кредиты и займы, побуждавшие к росту расходов. Если в 2008 г. это стало одним из факторов кризиса, то в самом начале века в большинстве стран, особенно с переходной экономикой, дешевый и доступный кредит считался важным условием экономического развития. Так мы можем представить себе качественное содержание роста СФП в восстановительной фазе переходного периода.

2. Исчерпание потенциала восстановительного роста

Потенциал восстановительного роста после колоссального трансформационного спада хотя и велик, но не бесконечен. По всей видимости, он либо уже исчерпан, либо близок к исчерпанию. Влияние девальвации 1998 г. окончилось не позднее 2000-2001 гг. Рост цен на нефть и газ завершился в 2008 г. В будущем нефть и газ, по-видимому, снова подорожают, спрос на них, скорее всего, будет расти, равно как и издержки на разведку и добычу. Но вряд ли при этом, как прежде, повысятся темпы роста экономики, для которой это обстоятельство может оказаться даже во вред, убивая мотивы к структурной перестройке и развитию более перспективных наукоемких и креативных отраслей. Затем цены могут вновь внезапно снизиться, причем, как показал опыт 2008 г., наши возможности стабилизировать ситуацию на сырьевых рынках крайне ограничены.

Примерно с 2003 г. стала снижаться активность бизнеса в силу обострения его взаимоотношений с властью. Ухудшился деловой климат, и с тех пор, несмотря на многочисленные проявления готовности обеих сторон идти навстречу друг другу, не произошло реального улучшения обстановки, которая выразилась бы в повышении горизонта стратегического мышления предпринимателей, их уверенности в перспективе. Это не позволило в полной мере использовать для роста и модернизации ренту от благоприятных условий внешней торговли и резервы повышения монетизации до уровня, нормального для рыночной экономики. Снизился потолок увеличения денежного предложения, выше которого оно приводило к усилению инфляции. Не является случайным то, что с 1998 до 2003 г. инфляция снизилась с 84 до 12% годовых, а в 2004-2005 гг. она застыла на уровне 11-12%, затем достигла минимума в 2006 г. (9%, единственный с 1992 г. случай однозначной инфляции), чтобы в 2007 г. снова подскочить до 12%. Кризис мы встретили с высокой инфляцией (13% в 2008 г.), что усугубило его трудности для банков и реального сектора экономики, сделав ставку процента по кредитам непомерной для большинства предприятий. Существовавшую все эти годы модель банковского кредитования, в основе которой лежала отрицательная в реальном выражении ставка по депозитам, ныне приходится отвергнуть, поскольку она постоянно грозит набегом вкладчиков на банки и стимулирует долларизацию. Если кризис избавит нас от такой модели, то это будет благом. Вся банковская система должна, наконец, начать работать в области положительных в реальном выражении ставок, и это является условием ее устойчивости.

При обсуждении перспектив экономического роста следует отметить, что возможности увеличения доли накопления в экономике России будут ограничены по целому ряду причин. Во-первых, частный бизнес предпочитает избегать долгосрочных инвестиций, поскольку рассматривает их как чрезмерно рискованные. Во-вторых, ограничения на темпы экономического роста обусловлены ожидаемым сокращением численности трудоспособного населения. Инвестиции в объекты, предполагающие рост выпуска за счет увеличения объема применяемых факторов производства, как правило, придется исключать, даже при использовании государственных капиталовложений пониженной эффективности. Это актуализирует проблему перераспределения ресурсов в пользу новых и более эффективных предприятий, хотя до сих пор мы сталкивались с объективными трудностями вывода с рынков малоэффективных предприятий.

Привлечение дополнительных резервов труда предполагает активизацию трудовой миграции, что имеет свои социальные и политические ограничения. Уже в настоящее время трудовая миграция является важным каналом, обеспечивающим предложение неквалифицированного и малоквалифицированного труда на российском рынке труда. В противном случае миллионы рабочих мест в строительстве, торговле, на транспорте, в коммунальном хозяйстве, в секторе личных услуг оказались бы незаполненными, что отрицательно сказалось бы и на доходах россиян. В ближайшие десятилетия демографические тенденции делают трудовую миграцию критически важным фактором не только экономического роста, но и вообще обеспечения функционирования российской экономики. Пока же импульсивные действия властей, которые в связи с кризисом пытаются решить некоторые текущие проблемы за счет ограничения трудовой миграции, выглядят стратегически недальновидными.

Что касается модернизации на основе внедрения передовых зарубежных технологий, то у нас для этого есть большие возможности. Надо только заметить, что наиболее доступный для освоения слой уже снят, а потому необходимо переходить к комплексным, гораздо более капиталоемким и рискованным проектам, причем не требующим дополнительной рабочей силы. Для поддержки таких проектов могут понадобиться усилия государства, в том числе по страхованию рисков и налоговому стимулированию. Ориентация государственной политики на поддержку не столько создания инноваций, сколько заимствования лучших технологий и их освоения предприятиями, в этот период представляется наиболее эффективной Разумеется, это не должно означать отказа от роста финансирования фундаментальной науки и университетского образования, а также от попыток выращивания новых для России институтов в сфере венчурного освоения инноваций. Речь идет в первую очередь о системе налоговых и других косвенных стимулов для предприятий, осваивающих новые технологии или инвестирующих в компетенции своих работников. .

Темпы экономического спада осенью 2008 г. превзошли темпы падения выпуска зимой 1993-1994 гг., т.е. в период кульминации трансформационного спада. Принято считать, что нынешний спад в российской экономике обусловлен последствиями мирового финансового кризиса. Однако анализ краткосрочных тенденций российской экономической динамики с использованием данных в помесячном выражении определенно показывает, что резкое ухудшение произошло еще зимой 2007-2008 гг.

Экономический подъем сначала замедлился, а к середине 2008 г. совсем прекратился (см. рис. 5). В эти же сроки произошло ухудшение тенденций многих других показателей, в частности прекращение роста инвестиций в основной капитал, которые до этого длительное время увеличивались двузначными темпами в годовом исчислении (см. табл. 1). Таким образом, резкий спад осенью 2008 г. наложился на эту первую волну уже произошедшего ухудшения тенденций российской экономической динамики. Очевидно, что мировой финансовый кризис может быть причиной лишь второй (осенней) волны ухудшения тенденций, но никак не первой, которая обусловлена внутренними причинами.

То обстоятельство, что явное замедление экономического роста имело место уже зимой 2007-2008 гг., т.е. еще при высоких (и растущих) ценах на продукцию российского экспорта, заставляет предположить, что потенциал экономического подъема уже тогда был близок к исчерпанию. Тот факт, что российский кризис начался до мирового, позволяет предположить, что в его основе лежали внутренние, российские экономические проблемы, накопившиеся за предшествующий период времени. "Наш" спад в конце 2008 г. оказался более глубоким, чем в экономиках развитых стран, в частности в экономике США, являющейся эпицентром мирового кризиса (см. рис. 6). Ускорение инфляции во второй половине 2007 г. в России было гораздо более сильным, чем в тех странах, в которых оно началось. Если экономика гипертрофированно реагирует на внешние шоки то, видимо, что-то неладно в самой этой экономике.

Таким образом, те факторы, которые обеспечили высокие темпы роста выпуска и производительности на протяжении прошедшего десятилетия, едва ли могут быть основой дальнейшего экономического подъема. Безусловно, повышение цен на нефть и газ, увеличение инвестиций смогут и впредь содействовать развитию российской экономики. Но, по всей видимости, прежние темпы окажутся недоступны, по крайней мере, без серьезных изменений в институтах и в условиях ведения бизнеса. При этом лишь "находящихся на слуху" институциональных мер для достижения темпов роста ВВП в 5-7% в среднесрочной перспективе будет недостаточно. Российская экономика должна перейти на рельсы роста, основанного на качественных изменениях факторов производства - в первую очередь человеческого капитала.

3. Производительность должна расти быстрее

Восстановительный рост 1998-2008 гг., как было показано, в основном только компенсировал трансформационный спад 1990-х гг. Правда, российская экономика при этом претерпела серьезные структурные изменения, став экономикой рыночной, и тем самым обрела перспективу развития. Тем не менее возможности, заложенные в новых для нас институтах частной собственности, свободного рынка, конкуренции и др., были использованы не полностью. Подъем осуществлялся на старой технологической базе и во многом за счет благоприятной внешнеэкономической конъюнктуры. Новый кризис поставил Россию перед новыми угрозами.

Каких результатов можно будет достичь за посткризисное десятилетие, ориентировочно заканчивающееся в 2020 г.? Демографические прогнозы См.: [Население России 2006, 2008]. определенно показывают перспективы значительного сокращения трудовых ресурсов. Согласно оценкам уменьшения населения в трудоспособном возрасте, учитывающим положительный миграционный прирост, население уменьшится к 2017 г. на 9,7 млн. человек по сравнению с 2006 г. В среднем за год оно сокращается примерно на 1,0%. При нулевой миграции сокращение населения в трудоспособном возрасте составило бы 11,5 млн. человек, или в среднем 1,2% в год. Темпы роста основных фондов даже и в годы интенсивного подъема были невысоки, а в условиях кризиса, по-видимому, они будут еще ниже, поскольку финансовые ресурсы в посткризисный период наверняка будут менее доступны.

В этих условиях поддержание темпов прироста производительности труда на уровне последних лет (который, по официальной оценке, за 2003-2006 гг. составил 6,4% в годовом исчислении) приведет к среднегодовому темпу прироста выпуска лишь на 5,4% против 7,3% в предшествующее десятилетие. Для достижения же прежних темпов экономического роста необходимо обеспечить среднегодовой рост производительности труда на 8,3%. Такие темпы, как мы видели, не достигались ни разу даже на протяжении прошедшего десятилетнего периода роста при особо благоприятных внешних обстоятельствах. Будущий же рост едва ли может быть обеспечен источниками, доступными в прошедшее десятилетие.

Более того, нам следует ожидать, что темпы роста производительности труда будут ниже, чем они были раньше. Ведь официальная оценка в 6,4% соответствует сравнительно короткому периоду 2003-2006 гг., на протяжении которого наблюдалось резкое улучшение условий внешнеэкономической деятельности. Если же рассматривать весь период десятилетнего подъема, то росту ВВП на 7,3% при росте численности занятых на 2,2% соответствует рост производительности труда примерно на 5,1%. В случае сохранения этих темпов мы можем ожидать роста ВВП в лучшем случае на 4,1% за год. Если же учесть, что на эти оценки повлияли и особо высокие темпы вторичного восстановительного подъема после конъюнктурного спада 1998 г., то, как было показано выше, их следует уменьшить еще на 1,6 п. п. Поэтому темпы экономического роста, превышающие 2,5% за год, возможны только при существенном увеличении роста производительности.

Нельзя сказать, что более высокие темпы роста производительности труда в принципе недостижимы. Оценки Японского центра производительности для социально-экономического развития, построенные для переходных и развивающихся стран, дают показатели роста производительности труда, основанные на данных Всемирного банка (см. табл. 3).

Таблица 3. Среднегодовые темпы прироста производительности труда за 2000-2006 гг.

Источник: [International Comparison of Labor Productivity, 2008].

Для многих стран, представленных в табл. 3, показатели роста производительности труда намного выше российских. Но даже беглый взгляд приводит к очевидному выводу: темпы выше там, где ниже исходный уровень или где действуют специфические факторы. Кстати, Россия одна из таких "специфических" стран: благоприятная внешнеторговая конъюнктура, несомненно, нашла свое отражение в представленных показателях, как, видимо, и в Казахстане или Азербайджане. Рост производительности в Белоруссии и на Украине вероятно поддерживался восстановительным ростом выпуска, прежде всего за счет поставок на российский рынок. В более развитых странах, входящих в ОЭСР, средний темп роста в 2001-2007 гг. составил 2%, в том числе в США - 1,52%, в Японии - 1,8; в Великобритании - 2,02; в Германии - 0,51; во Франции - 1,14, в Мексике, наименее развитой из стран ОЭСР по уровню производительности труда (36,1 тыс. долл. США на одного занятого в год) - 0,82% в год.

Заметим, что согласно вышеприведенному источнику, Россия в 2006 г. имела наивысшую производительность труда среди стран БРИК - 27,1 тыс. долл. США с учетом ППС, 51-е место в мире (Бразилия - 19,0 тыс. долл. США, 65-е место; Китай - 8,0 тыс. долл. США, 85-е место; по Индии данных нет). Эти данные не позволяют считать Россию страной с низким уровнем производительности, в которой ее предстоящий рост может оказаться легким делом. Мы, разумеется, можем задать ежегодный рост производительности труда хоть 8% в качестве целевого показателя, но наиболее вероятные темпы роста с учетом ограничений, вызванных нынешним кризисом, не превысят 3-4% в год.

Исчерпание экстенсивных источников роста означает, что при консервации той структуры российской экономики, с которой она вступила в нынешний кризис, без серьезных институциональных изменений и при отсутствии новой благоприятной конъюнктуры мы едва ли вообще можем рассчитывать на значительные положительные темпы роста в сколько-нибудь долгосрочной перспективе. После завершения нынешнего кризиса возможен краткосрочный восстановительный скачок производства, подобный скачку 1998-1999 гг., который объясняли девальвацией. При этом возникнет естественный соблазн принять его за долгосрочный экономический рост, но на этот счет не следует питать иллюзий.

Сформулированный выше вывод является одним из ключевых в данной работе. Он констатирует неизбежность значительного снижения темпов экономического роста в посткризисный период и необходимость нового осмысления тех реалий, с которыми России в связи с этим придется столкнуться.

Разумеется, такая перспектива не может нас устроить. Задача роста производительности труда приобретает значение главного приоритета. Поэтому необходимо трезво оценить все факторы роста производительности труда, которые могут быть использованы в предстоящем десятилетии и за его пределами, а также все возможные ограничения, чтобы их максимально ослабить. При этом придется исходить из того, что рост производительности будет единственным фактором роста и развития.

Назовем основные факторы роста производительности труда, на которые мы можем рассчитывать:

инвестиции в обновление основного капитала, освоение новейших технологий;

создание и реализация истинных инноваций, расширение "для рынка" доли R&D в структуре экономики;

развитие рынка труда, улучшение использования имеющейся рабочей силы, привлечение дополнительных трудовых ресурсов через поощрение миграции;

структурные сдвиги в экономике в пользу более производительных секторов;

развитие человеческого капитала, модернизация образования с целью повышения социальных и профессиональных компетенций работников;

повышение мотиваций к качественному и творческому труду, высокому уровню организации, формирование и культивирование необходимых для этого институтов.

Далее мы остановимся более подробно на перечисленных факторах.

4. Инвестиции и инновации

Мы исходим из того, что российская экономика имеет колоссальные резервы роста производительности. Сравним уровни производительности труда в ряде стран ОЭСР и в России, используя данные вышеупомянутого японского доклада (табл. 4).

Таблица 4. Уровни производительности труда в странах ОЭСР (2007 г.) и в России (2006 г.)

Источник: [International Comparison of Labor Productivity, 2008].

Хотя эти оценки носят достаточно приблизительный характер, масштаб разрыва и, соответственно, резервов они отражают достаточно верно. Безусловно, реализовать эти резервы вряд ли возможно без повышения уровня накопления и существенного увеличения инвестиций при изменении их структуры. Мы считаем, что до 2020 г. инвестиции, как отмечалось, будут направляться преимущественно на заимствование уже известных зарубежных технологий, на перевооружение экономики посредством закупки лучших образцов оборудования.

В этот период, если и будет происходить становление современной инновационной системы в России, рассчитывать на массовое применение собственных "истинных инноваций" для рынка представляется преждевременным. Переход к инновационной экономике, даже при резком росте инвестиций в науку и образование, по-видимому, следует ожидать только в более поздние сроки.

Десять лет назад, в 1999 г., известная консалтинговая компания McKinsey опубликовала аналитический доклад под названием "Экономика России: рост возможен". В то время такое название казалось чересчур оптимистичным. В докладе резервы анализировались в разрезе отдельных отраслей, где выявлялись наиболее слабые места и возможности быстрого повышения производительности труда за счет массового внедрения новых технологий и более совершенных методов организации бизнеса. В табл. 5 приводятся оценки уровня производительности труда в России в сравнении с США и инвестиций (в доле к добавленной стоимости), необходимых на первом этапе в 5-7 лет.

В докладе 1999 г. речь шла о резервах повышения производительности, характерных для того момента, когда Россия только стояла на пороге восстановительного роста. Соответственно предполагалось, что производительность труда может возрасти за счет сравнительно небольших инвестиций, но при условии осуществления первоочередных институциональных изменений. Вывод авторов: почти три четверти старых предприятий до сих пор экономически жизнеспособны. Переход на современные формы организации хозяйственной деятельности и небольшие вложения в модернизацию производства могли бы поднять производительность труда до 65% от уровня производительности труда в США См.: [Экономика России… 1999, с. 8]..

Инвестиции предполагались в основном для повышения качества продукции и/или энергоэффективности. Разумеется, авторы доклада не отрицали и полезность крупных высокодоходных инвестиций в создание новых предприятий. Однако в тот период надежды и на такие инвестиции в ближайшем будущем, и на частных инвесторов, в том числе иностранных, были крайне слабы.

Таблица 5. Производительность труда в России в 1997 г. и возможное ее повышение

* 15% - оценка с учетом более благоприятных условий добычи в России.

** По исследованию [Швакман, 2009].

Источник: [Экономика России… 1999, с. 7, 18].

Ныне интересно сопоставить выводы и предложения тех лет с тем, что произошло дальше. Хотя многое в том докладе сейчас кажется устаревшим, а порой надуманным, в целом сопоставление наводит на важные выводы.

Основная причина, препятствовавшая росту производительности, модернизации и инвестициям, усматривалось в неравенстве условий конкуренции. Тогда оно проявлялось в стремлении органов власти использовать компании с целью решения тех или иных социальных задач. Нормативно-правовой климат не позволял эффективным предприятиям вытеснять неэффективные.

Эти явления наблюдались, хоть и в разной мере, практически во всех обследованных отраслях. К сожалению, в этом плане мало что изменилось. Неравенство условий конкуренции скорее даже возросло, хотя и приняло несколько иной характер: не столько решение социальных задач, сколько передел собственности, усиление государственного контроля и "особые" отношения с бюрократией разных уровней по поводу управления финансовыми потоками.

Из других факторов низкой производительности труда тогда отмечались:

проблемы корпоративного управления, в том числе борьба за контроль над активами, которая, по мнению авторов, тогда уже завершалась;

слабость судебной системы (суд не способствует снижению неравенства условий конкуренции);

недоверие к банкам, финансовой системе в целом, особенно после кризиса 1998 г.

Кроме последнего фактора, который к началу нынешнего кризиса был практически устранен, все остальные имеют институциональную природу и, несмотря на серьезные изменения последних лет, сохранили или даже усилили свое влияние.

Особый интерес с точки зрения производительности труда за счет инвестиций имеет отраслевой разрез. Авторы доклада 1999 г. выбирали отрасли, где были крупные резервы роста производительности с минимумом инвестиций. Наш анализ свидетельствует о том, что в основном ожидания оправдались. В то же время наибольшего успеха добились отрасли, где были лучше обеспечены права собственности и конкурентные условия (розничная торговля, черная металлургия, молочная промышленность, программирование). В тех же отраслях, где были сильное давление государства (нефтяная и газовая промышленность), монополизм (цементная промышленность) и/или раздел рынка на основе сращивания интересов немногих крупных компаний с региональными и местными властями (жилищное строительство), надежды на рост производительности не оправдались.

В 2009 г. McKinsey Global Institute завершил новый доклад, посвященный российской экономике. В нем, в соответствии с положениями Концепции долгосрочного развития (КДР), указывается, что поставлена задача беспрецедентного роста производительности труда примерно на 6% в год в течение 2008-2010 гг. Для этого предполагается увеличить долю инвестиций в основной капитал до 28% (по расчетам Минэкономразвития) или до 25-30% (по оценкам McKinsey). В 2002-2007 гг. валовое накопление в структуре ВВП держалось на уровне 20-21% и только в 2007 г. поднялось до 24,7%. Валовое же накопление основного капитала (приобретение минус выбытие) держалось в эти годы на уровне 18-19% и в 2007 г. поднялось до 21,2% См.: [Обследование населения… 2008, с. 321]., т.е. заметно ниже требуемого объема инвестиций на последующие годы. В то же время отмечается низкая эффективность инвестиций в России, в том числе из-за высокой стоимости инвестиционных товаров. McKinsey приводит данные о том, что 1 кВт установленной мощности угольных электростанций у нас обходится в 2500 долл. США против 1800 долл. США в ЕС и 720 долл. США в Китае Еще один пример: стоимость строительства автомобильной дороги в России в 2008 г. составляла 10-15 млн. долл. США, тогда как стоимость аналогичных до-рог в Австралии, Канаде, Швеции была 2-5 млн. долл. США, т.е. в несколько раз меньше..

Правда, согласно другим данным, 2500 долл. США за 1 кВт представляют собой исключительный случай, а в среднем стоимость 1 кВт на угольных станциях составляет 1700-1900 долл. США, т.е. примерно столько же, сколько в Европе. Хотя это проектная стоимость, которая у нас, как правило, ниже фактической. Так или иначе, но прежних легкодоступных резервов роста производительности у нас уже нет. Кризис еще более повысит цену привлекаемых средств и заставит снижать объемы инвестиций, вследствие чего планируемое повышение уровня накоплений в ближайшие годы вряд ли получится.

Вывод заключается в том, что увеличение инвестиций до объемов, позволяющих модернизировать основной капитал в масштабах, обеспечивающих рост производительности труда до 6-8% в год, будет мобилизовать крайне трудно, если вообще возможно. Еще труднее будет добиться повышения эффективности инвестиций, чтобы снизить потребности в инвестициях до реалистичных величин. Тем самым получить рост производительности труда темпами, планируемыми на 2008-2020 гг., только за счет инвестиций, т.е. чисто технико-технологических факторов, не удастся. Даже при том, что сроки решения поставленных задач заметно растянутся, понадобится подключать другие, более долгосрочные факторы, чтобы обеспечить хотя бы удовлетворительные условия развития страны.