Размещено на http://www.allbest.ru/

1. Текст городской культуры

городской культура градостроительный провинциальность

Город как особая семиотическая сфера уже давно обращает на себя внимание зарубежных и отечественных исследователей. Изучение пространства городской культуры началось в науке в XIX веке, а в ХХ столетии данные исследования получили активное распространение. Западными учеными велись исследования в области символики архитектуры и семиотики города (Р. Барт, К. ЛевиСтросс, Ч. Дженкс, К. Линч и др.), были введены такие понятия, как «семиотика пространства» (Р. Барт), «текст, код, знак, синтаксис, семантика пространства архитектуры» (Ч. Дженкс), образ города (К. Линч), предложено определение архитектуры как пространства коммуникации, города как текста. Город был определен как пространство коммуникации, состоящее из отдельных структурных элементов, подчиненных целому (ландшафту, стилю, мифологии и др.) и являющееся знаковой средой обитания человека.

В отечественной науке начало развития семиотики города положено работами Н. П. Анциферова («Пути постижения города как социального организма. Опыт комплексного подхода», антология в трех томах «Книга о городе»), связанными с исследованием образа Петербурга. В поисках «души» города Н.П. Анциферов создал модель анализа городского пространства (метафизики города), описал образ города через понятия «гений места, как архетип пространства», определил отношение к образам пространства в контексте литературы (Петербург Пушкина, Достоевского и др.). Можно сказать, что Н.П. Анциферов определил важнейшее направление изучения городской культуры: психология города, физиология города, анатомия города. Исследование Н. П. Анциферова является описанием в диахронном аспекте генезиса петербургских образов и мотивов в русской литературе XIX-XX веков.

Наиболее полно вопросы исследования «городского текста» были раскрыты в трудах тартускомосковской семиотической школы, яркими представителями которой являются В. Н. Топоров, Ю. М. Лотман, Б. А. Успенский, З.Г. Минц и др. Данная школа своим объектом выбрала не географию или городскую архитектуру, а литературу о городе и определила наиболее значимые для семиотики города понятия: текст, символ и миф.

Раскрывая основные характеристики понятия «текст городской культуры», представители тартускомосковской школы обратились к семиотическому анализу Петербурга. Петербургский текст предстал в их трудах гипертекстом, обладающим следующими чертами: всеобъемностью (т. е. он должен быть высказываемым минимум на двух языках), гетерогенностью и сложноустроенностью, антиномичностью, пространственной зафиксированностью, он, вступая во взаимосвязи, должен порождать новые тексты культуры. Представив в своей теории город в качестве текста культуры, ученые указали на его тотальный характер. Данный текст может существовать в различных проявлениях: художественном (литературном, архитектурном, музыкальном, ландшафтном, живописном, скульптурном), бытовом и фольклорном.

Ю.М. Лотман, выделяя особую семиотическую функцию города, замечает, что разница между лесом и городом в том, что «последний несет в себе закрепленную в социальных знаках информацию о разнообразных сторонах человеческой жизни, т. е. является текстом, как и любая производственная структура». Ю.М. Лотман предлагает воспринимать город в качестве сложного семиотического механизма, генератора культуры, т. к. он «представляет собой котел текстов и кодов, разноустроеных и гетерогенных, принадлежащих разным языкам и разным уровням, город как и культура - механизм, противостоящий времени потому что он заново рождает свое прошлое, которое получает возможность сополагаться с настоящим как бы синхронно».

В своих работах по семиотике Ю.М. Лотман выделяет несколько критериев, на основании которых город может быть рассмотрен как семиотическая система с нескольких позиций: город как имя, город как пространство, город как время. Говоря о городе как пространстве, Ю. М. Лотман выделяет два вида города: концентрический (находящийся в центре, город на горе, тяготеющий к замкнутости, выделению из окружения, которое воспринимается враждебным) и эксцентрические (расположенные на периферии культурного пространства, имеющие в основе противостояние природы и культуры, тяготеющие к разомкнутости, культурному диалогу).

В.Н. Топоров под текстом города понимает все сообщения, отправляемые улицами, площадями, островами, садами, водами, памятниками, зданиями, людьми и т. д. Ученый утверждает, что город «может быть понят, как гетерогенный текст, которому приписывается некий определенный смысл и на основании которого может быть реконструирована система знаков, реализуемая в тексте».

Важной характеристикой В. Н. Топоров называет взаимоотношения между городом и текстом города, сверхсемантийность этого текста, его единообразие, наличие субстратных элементов, и основное - пространственность. Субстратные элементы города (топографические, климатические, пейзажноландшафтные, этнографическибытовые и материальнокультурные) являются, по мнению В. Н. Топорова, достаточно яркой характеристикой города, встречающейся во всех текстах о Петербурге. Функция субстратных элементов заключается в маркировании города, выделении его из множества текстов культуры. В понимании пространственности петербургского текста наблюдается двойственность: прежде всего, это город в пространстве (география) и пространство города (архитектура). В. Н. Топоровым называются следующие признаки, свойственные городу как пространству: театральность пространства; наличие точки зрения некоторого идеального наблюдателя («взгляд идущего по середине улицы пешехода»6; направленность пространства (пространство с боков ограничено черными массами домов и высветлено с двух сторон); символичность пространства. В итоге двойственное понимание пространственности петербургского текста (география и архитектура) соединяются в петербургском тексте (литература), где текст отождествляется с самим городом.

В трудах Ю. М. Лотмана, В. Н. Топорова и других представителей тартускомосковской школы имплицитно формировалась семиотическая модель культуры города, отправным материалом для которой стали тексты о Петербурге XIX-XX веков. Общим для отечественных исследователей семиотики города является мысль о том, что город рассматривается, с одной стороны, как текст, а с другой, как механизм порождения текстов.

В последнее время растет интерес к городским текстам провинции (т.н. «локальным текстам»). Н. Е. Меднис в своей работе «Сверхтексты в русской литературе» отмечает, что на сегодняшний день одной из наиболее удачных попыток описания провинции как текста является работа В. Абашева «Пермь как текст». Автор первую часть книги посвятил Перми как тексту, а вторую - «Пермскому тексту» русской литературы ХХ века. Сам автор так объясняет рождение локального текста: «В стихийном и непрерывном процессе символической репрезентации места формируется более или менее стабильная сетка семантических констант. Они становятся доминирующими категориями описания места и начинают по существу программировать этот процесс в качестве своего рода матрицы новых репрезентаций. Таким образом формируется локальный текст культуры, определяющий наше восприятие и видение места, отношение к нему».

Рассмотрение еще одного локального городского текста, связанного с малым провинциальным городом Шадринском. Под текстом Шадринска можно понимать, вслед за Ю.М. Лотманом, и семиотику имени, рассматривая историю названия города, всевозможные варианты трактовок и прочее; и семиотику пространства, описывая городские архитектурные и садовопарковые реалии, несущие огромное количество информации, в том числе и мифологической; и семиотику времени. Но нам представляется не менее важным иной путь - рассмотрение семиотики текстов города: искусственно созданного текста городом о себе самом, текста о городе глазами иногородних и поэтического текста о городе (в частности произведений шадринцев второй половины ХХ - начала ХХI века.).

Изучение текста городской культуры приобретает актуальность в современной науке. Обращение к данной теме диктуется стремлением осмыслить город не только как функциональное образование, но и как символическое, целостное. И все больший интерес ученых в контексте различных аспектов исследования городов вызывает текст провинциального города. Несмотря на то, что на сегодняшний день научно проработанными являются лишь отдельные «провинциальные тексты», можно говорить о формировании устойчивого научного интереса.

1.1 Основные понятия провинциальности

В последнее время отечественная социологическая литература все больше внимания уделяет проблеме пространства. Она артикулируется то, как соотнесение социальных позиций субъектов РФ, то как явление территориальной идентичности, то как распределение зон властных сцеплений и воздействий. Впрочем, этот многосторонний интерес представляется вполне закономерным и объяснимым, ибо общественное действие имеет не только временное измерение, но и определенную пространственную локализацию и конфигурацию.

Провинциальность возникает как будто вследствие и через противопоставление столичного своему иному. Столица здесь активное, определяющее и вроде бы первичное начало.

Периферии остается лишь узнать и признать свою удаленность от средоточия. На самом деле еще до того, как столица начинает противопоставлять себя периферии, средоточие существует както иначе, не будучи привязанным, инкорпорированным в "стольный град".

Стольный град предшествует столице как социальному институту. Престол вождя, князя и т.п. существует задолго до конституирования особого положения столичного городастационара. Долгое время престол не удален, хотя и строго различен от всего остального. Он не удален от прочей жизни и не привязан к одномуединственному месту, не зафиксирован пространственно. Можно сказать, что престол имманентен жизни до того, как он обособляется в некое квазитрансцендентное к ней. Лишь при последнем условии вокруг престола как бы "наматывается" его пространство, его место столица, стоящая над и вне прочего бытия, пребывающая как бы в своем собственном времени, включающая в себя. И как следствие дистанцирования столицы конституируются провинциальное место, время, пространство.

Процесс формирования новых столиц и новых столичных регионов стал одним из интереснейших явлений современности. Тесно связанный с этим феномен столичности попал в фокус специального изучения относительно недавно, причем исследователи выходят далеко за рамки только географического или экономического анализа, признавая и социокультурную природу этого явления. Авторами отмечаются два парадокса, сформировавшихся вокруг этой темы: парадокс малоизученности и парадокс многоаспектности.

В целом же, все множество ракурсов столичности может быть сведено к трем группам понятий. Первая затрагивает функциональный аспект и касается реализацией городом функций лидерства, главенства, первенства не только в узком смысле (как политическое руководство, дипломатическая деятельность), но и в плане деятельности финансовых рынков, науки, культуры, производства.

Вторая группа отражает «центральность положения», связанную с официальным юридическим статусом столицы, местопребыванием высших органов государственной власти. Столичность как «центральность» противоположна «периферийности».

Третий социальноэкологический аспект определяет качество социальной среды, которая выступает как подтип урбанизированной жизненной среды и характеризуется деловым стилем отношений, широким спектром услуг, обилием иммигрантов, множеством досуговых предложений, мест труда и т.д. Кроме того, столица формирует особый тип жителя. Здесь специфика столичности заключается в особой ауре, интеллектуальном потенциале, культурном и образовательном уровне ее жителей, архитектурной среде, и даже электоральной культуре.

Социокультурный смысл столичности заключается также в признании исключительных и уникальных качеств города, которые определяются не внешним видом, а сознанием его жителей. Эти свойства городов и поселений могут быть как естественными их чертами, превращая своих носителей в городабренды, так и приобретёнными, связанными, например, с пребыванием или проживанием в этих городах великих или очень известных личностей.

Уникальные черты также могут создаваться спонтанно, как представления обывателей о тех или иных характеристиках городов, как неформальное признание или непризнание авторитета поселения общественным мнением.

Сама дефиниция провинциальности связывает ее с периферией, с маргинальным, с культурной, пространственной, иногда и временной удаленностью от центра, иногда с второстепенностью и непервосортностью. Таким образом, провинциальность возникает вследствие и через противопоставление столичного своей противоположности, когда столица активное, определяющее начало.

Провинция (равно как и производные от нее понятия «провинциал», «провинциальный», «провинциальность», «провинциализм») также соотносится не столько с административнотерриториальным признаком, сколько с определенным жизненным стилем и типом поведения населяющих ее жителей. Провинциальное сознание часто определяется как особый склад ума человека с ограниченной общественной активностью, подражателя и конформиста по природе, склонного к самодостаточности, инертно подчиняющегося силе привычки, власти и авторитету, с ограниченным миросозерцанием. Как пишет Е.К. Муренина, «не просто житель провинции, а носитель некоего «провинциального» образа жизни… Периферийное место жительства как бы изначально предполагает низкий уровень осведомленности, некое ослабление пульса жизни, пониженную реагенность жителей данного региона по сравнению со столичным «средоточием» жизни».

Провинциальность возникает как будто вследствие и через противопоставление столичного своему иному. Столица здесь активное, определяющее и вроде бы первичное начало.

Периферии остается лишь узнать и признать свою удаленность от средоточия. На самом деле еще до того, как столица начинает противопоставлять себя периферии, средоточие существует както иначе, не будучи привязанным, инкорпорированным в "стольный град".

Стольный град предшествует столице как социальному институту. Престол вождя, князя и т.п. существует задолго до конституирования особого положения столичного городастационара. Долгое время престол не удален, хотя и строго различен от всего остального.

Он не удален от прочей жизни и не привязан к одномуединственному месту, не зафиксирован пространственно. Можно сказать, что престол имманентен жизни до того, как он обособляется в некое квазитрансцендентное к ней. Лишь при последнем условии вокруг престола как бы "наматывается" его пространство, его место столица, стоящая над и вне прочего бытия, пребывающая как бы в своем собственном времени, включающая оное в себя. И как следствие дистанцирования столицы конституируются провинциальное место, время, пространство.

1.2 Компоненты градостроительной культуры

Д.О. Швидковский определил градостроительную культуру как «понятие, включающее в себя множество компонентов, связанных с духовной и материальной культурой цивилизации. Она включает в себя синтез созданных обществом материальных и духовных ценностей в виде формирования городов и поселений; охватывает совокупность знаний и идей и является выражением и отражением существующих на данном уровне развития идеалов общественной практики создания жизненной среды, являясь одной из сторон быта и одной из областей духовной культуры народа». Градостроительная культура проявляется в способах организации жизненного пространства, обусловленных традициями, религией, натурфилософскими и идеологическими доктринами. Градостроительство, так же как и другие виды материальной деятельности человека, тесно связано с культурным ресурсом цивилизации.

Отражая систему мировосприятия, систему религиозных воззрений, социального устройства общества, градостроительная деятельность является неотъемлемой частью культуры общества.

Развитие градостроительства региона отражает теорию «постколлизийной» эволюции в градостроительстве.

Согласно ей, после глобальных и исторически кардинальных потрясений происходили изменения в системе расселения и градостроительстве.

Словосочетание «исторический город» общеизвестно и общепринято как в бытовом, так и в профессиональнонаучном обиходе. Тем не менее, широко употребляемое выражение до сих пор не имеет статуса научного понятия. Вероятно поэтому, справочные издания обходят стороной не устоявшееся в науке определение.

Энциклопедии, энциклопедические, толковые и различные отраслевые гуманитарные словари, в том числе культурологические и архитектурные, не включают его в терминологический список. Лишь два словарных справочника уделили внимание рассматриваемому феномену Большой энциклопедический словарь «Искусство», содержащий статью «Города восстановление» и терминологический словарь «Аполлон», обратившийся непосредственно к трактовке понятия «исторический город». Однако, в первом случае, толкуется не сам интересующий нас феномен, а определенный процесс, связанный с ним в современной культуре, предполагающий «реставрацию и адаптацию уже существующих зданий и окрестностей», главная цель которого состоит в «сохранении историкокультурного лица данной местности».

Статья словаря «Аполлон» персонально посвящена трактовке понятия и выделению генетических особенностей данного феномена. В ней отмечается, что исторический город это «естественно, органически сложившийся на протяжении веков (иногда и тысячелетий) организм города, отразивший в своей структуре и облике характер исторических этапов его существования и роста и закономерную смену этих этапов. Исторический город ценен как наследник сменяющихся культур, самый емкий, содержательный и многоплановый памятник культуры». Оба словаря составлены в рамках искусствознания, что лишний раз подчеркивает интерес к феномену исторического города, прежде всего, со стороны теоретиков искусства.

Пытаясь проследить процесс формирования определения, логично обратиться в начале к его слагаемым - «городу» и «истории» как к самостоятельным фундаментальным понятиям.

В отечественной гуманитаристике «город» рассматривается с нескольких позиций: численности населения (свыше 12 тыс. человек в соответствии с законодательством РФ, по критериям ООН - 20 тыс. человек и более); занятости жителей вне сельского хозяйства; функциональной направленности город как центр промышленности, торговли, науки, культуры и т.п. В связи с этим, город представляет собой историческую категорию, сложившуюся в многоплановый организм, сложно переплетающий в своей структуре экономикогеографические, архитектурные и инженерностроительные факторы.

Подавляющее количество исследователей подразумевают под городом не более чем непосредственную материальнопространственную среду жизнедеятельности индивида, территориально обслуживающую устойчивую общность людей на основе общественного разделения труда, в результате чего происходит активная локализация различных функций самого поселения.

Очевидно, что подобное толкование явления, никак не отражает исследуемого нами аспекта, раскрывая особенности современного города совсем в иной плоскости.

Обращаясь к трактовке первого слагаемого понятия «исторический город», отметим, что именно оно придает ему в целом метафорический характер.

Изначальная историчность человеческого бытия, глубоко осознанная в современной культуре, акцентирует для индивида жизненную важность свершившегося в прошлом. «Живущий в истории не может так или иначе не рассуждать о ней, пытаясь объяснить событийную канву собственной жизни.

Понятие «исторический город» формировалось в науке и культуре в течении XX столетия параллельно по нескольким направлениям: краеведческому, искусствоведческому, культурологическому, документальнозаконодательному.

Словосочетание стало активно употребляться исследователями сравнительно недавно - в конце 60х - 70е годы XX столетия. До этого времени, гораздо чаще обращались к его смысловым аналогиям - старый, старинный, древний, древнейший. С позиций современной гуманитаристики эти обозначения указывают, прежде всего, на возрастную характеристику города, тогда как наполнение определения «исторический» гораздо шире и глубже.

Исследование истории города и города в истории стало ключевой темой «реального и монументального исторического родиноведения», предложенного И.М. Гревсом. Города в свете подобного научнокраеведческого метода воспринимались как «лаборатории, и приемники, хранители культуры, и высшие показатели цивилизованности». По мнению Н.П. Анциферова, город, являясь «сгустком культуры, ее материальным выражением», напрямую зависит от времени. «Печатью времени» отмечен, прежде всего, ландшафт, воспринимающийся подлинным «свидетельством о связи времен», «застывшей историей». Но формирование культурной территории завершает человек, оставляющий на лице исторического города лишь те «следы», которые избрала его память. По сохраненным архитектурным памятникам вполне восстановим культурный «эволюционный ряд» поселения. Причем и ландшафт, и образ города тем богаче и индивидуальнее, чем солиднее их «возрастное углубление» (термин М. Шагинян). Сохраняемое наследие осознается краеведами с разных точек зрения: «значения опыта», традиции, патриотизма и ассоциируются с «воспоминаниями, определяющими наше восприятие города». Таким образом, ландшафт, культурное наследие и долголетие являются определяющими критериями феномена исторического города. Именно тогда, поселение воспринимается в культурной динамике, а его современность «как исторически сложившаяся».

Процесс формирования понятия «исторический город» в искусствоведении наиболее плодотворен: именно архитектуроведы внесли самый значительный вклад в изучение отечественных исторических центров. Специфика искусствоведческого исследовательского метода, обращенного на изучение конкретного произведения - архитектурного памятника или ансамбля сооружений - наложила отпечаток и на формирование понятия исторического города в целом.

Наиболее распространенное в архитектуроведении толкование понятия связано с градостроительной и реставрационной теорией. Исторический город рассматривается как целостная архитектурная композиция с системами доминирующих храмов, точек панорамного обзора, с многообразными связями планировки и ландшафта, определяющими неповторимость каждого поселения, его особенный колорит. В качестве особенностей, присущих историческому городу, приводятся его сомасштабность человеку, чувство органического единства с природой, планировка города и объемно пространственное решение его застройки. В искусствоведении отмечена одна из важнейших способностей жизнесуществования исторического города: он всегда принадлежит одновременно и прошлому и современности [14, 4], воплощая в материальной форме зримую связь времен. «Древности производят наибольшее впечатление … в тесном контакте с современной жизнью, когда они врастают в ее гущу», писал К. Линч.

Архитектуроведение связывает определение исторического города с категориями преемственности, непрерывности, акцентируя поэтапный характер его формирования.

Исторический город «это продукт многих отличающихся одна от другой культур, которые развивались в самые различные эпохи», его организм «обновляется не весь и не сразу, совмещая в своем единстве новое и старое - результаты материального и духовного производства разных эпох». Его среда, сохраняющая следы различных этапов развития, выступает в роли своеобразного «хранителя исторического времени».

Безусловной заслугой искусствоведения стало акцентирование исследовательского внимания на памятнике архитектуры, презентация исторического города в современной культуре как собрания подлинных произведений зодчества, воспринимающихся современностью «вещественными следами исторической судьбы» города.

Таким образом, исторический город в искусствознании принято толковать, как целостный организм, со сложной архитектурнопространственной структурой, собирающей и хранящей во времени вещественные следы - памятники зодчества, зримо олицетворяющие процесс его формирования.

В 80е гг. XX в. обострился интерес к проблемам исторического города в культурологии. Изучая становление города в целом, исследователи рассматривают его как центр культуры, историческое образование, являющееся «средоточием и концентрацией ценностей, богатств, власти, знания, которые до его появления были рассеяны в пространстве, занятом тысячами малых поселений»

Выделяя из общего контекста размышлений о городе исторические поселения, О.Г. Севан трактует их как «социокультурные и пространственные объекты, где основные характеристики общества, образ жизни населения, групп, личностей различным образом запечатлеваются в их жизненном пространстве и во времени. То есть, составляющие элементы культуры общества и их качественные характеристики (политика, экономика, искусство, религия и т.д.) могут быть выявлены и «прочитаны» в пространстве поселения в динамическом контексте». Очевидно, что культурологи пытаются акцентировать роль человека в становлении и эволюции градостроительного организма, олицетворяющего социокультурные процессы общества в прошлом и настоящем.

Однако, пытаясь уловить сущность феномена в слишком обобщенных характеристиках, исследователи проходят мимо таких конкретных основополагающих черт исторического города как возраст (древность происхождения), культурное наследие и ландшафт, архитектурные памятники.

Таким образом, исторический город трактовался и толкуется в документальнозаконодательных источниках как целостный социокультурный организм, прошедший длительную историю и сохранивший подлинные свидетельства ее формирования, олицетворенные в культурном и архитектурном наследии.

Подводя итог своеобразного культурологического обзора формирования понятия «исторический город» в XX и на рубеже XXXXI вв. в научном знании и законодательных документах, выделим ряд общих черт, проходящих сквозной линией через все рассмотренные определения.

Вопервых, это «возрастное углубление», т.е. древность происхождения и долголетие присутствия города в культурном пространстве. Формирование исторического города - длительный процесс, требующий прохождения определенной временной дистанции, затраченной на постепенное накопление и отбор ценностного потенциала. Но как определить тот условный возраст города, который даст возможность считать поселение историческим?

С одной стороны, совершенно очевидно, что для становления городской культуры требуется «культурный стаж». С другой стороны, верхняя граница «возрастного углубления» города достаточно подвижна и всегда под вопросом. Историческим можно считать город, возникший тысячелетие, век или два назад. Но и совсем недавнее прошлое, отодвинувшееся от настоящего на чуть более полувека, можно считать историческим. Е.И. Кириченко пишет, что признание исторической значимости определенного феномена, «если судить по фактам истории изобразительного искусства и архитектуры нового времени, колеблется примерно от 40 до 80 лет». Это связано с психологической перестройкой человека, происходящей за данный отрезок времени и отчетливым осознанием, что «недавнее прошлое, почти современность, из отживающего переходит в разряд ушедшего бесповоротно» [8, 6]. Но подобная установка не может быть применима к определению возраста исторического города в целом. Она логична лишь для отдельного этапа, периода культурного развития исследуемого феномена или конкретного архитектурного сооружения.

Избирательный подход к оценке долголетия отдельных элементов исторической пространственной системы обосновывается разнообразным характером изменений, которым подверглась композиция города в истории. В связи с этим, в качестве точек отсчета можно принять те эпохи, которые решающим образом повлияли на формирование градостроительных компонентов. Например, для планировки это может быть Средневековье, для жилой застройки XVIII - XIX вв.

В.Р. Крогиус объединил отечественные исторические города по «возрасту», установленному в зависимости от времени их возникновения, в четыре группы: от начала российской истории до начала XVI в., от начала XVI до начала XVIII вв., от XVIII до конца второй трети XIX вв., с 1870 г. до наших дней. Таким образом, самый «юный» возраст исторического города насчитывает не менее 140 лет со времени возникновения поселения.

В системе градостроительной деятельности эффективность решения задач инновационного развития во многом зависит от того, насколько прогрессивны формы взаимодействия государства и рынка, реализующие себя через систему управления. Активное привнесение в систему управления градостроительными процессами признаков технологичности делает реалистичной перспективу ее трансформации в инновационный технологический комплекс управления. Инновационный технологический комплекс управления градостроительными процессами предложено понимать как и адаптированную к процессам градостроительного развития региона систему управления основанную на технологических началах на условиях гармонизированного взаимодействия градостроительного (пространственного) планирования и администрирования.

Исследования, посвященные проблеме изучения методологических основ сложившейся системы разработки и принятия градостроительных управленческих решений, позволили установить, что стратегический смысл и содержание плановых разработок реализуется через призму всех без исключения функций управления.

Градостроительство сложная и открытая система. Она взаимодействует как с системами органического происхождения экосистемой определенной территории, так и с инструментами (системами) социального управления экономикой, политикой, культурой.

Взаимодействие культуры и градостроительства обусловлено необходимостью защиты и созидания архитектурнокультурного наследия, создания средствами архитектуры гармоничной среды жизнедеятельности человека. Таким образом, с одной стороны, градостроительство является основой для развития экономики, с другой процессы, протекающие в экономической жизни государства, региона, каждого муниципального образования, обусловливают тенденции прогресса (регресса) в системе градорегулирования. Именно это и дает основание полагать, что градостроительство сложная система, оказывающая влияние на многие системы социального управления и систему природной среды.

Следует согласиться с мнением доктора архитектуры профессора В.В. Владимирова о том, что "особенно сложны в управлении природноантропогенные системы, поскольку число прямых и обратных связей в них наиболее важно. Весьма характерными сложными системами этого вида являются города и градостроительство как существенная часть управления". На сложность взаимосвязей между человеком и природой указывает В.В. Сырмолотов: "...между человеком и природой существуют не только биологическое, а точнее энергетическое и биохимическое, но и экономическое воздействие". По его мнению, с которым трудно не согласиться, "научнотехнический прогресс ведет не к устранению зависимости общественного развития от природных условий, а к изменению и усложнению этой зависимости". Следовательно, процесс управления градостроительным развитием территории должен учитывать множество связей между объектом регулирования (деятельность субъектов права) и возможным влиянием объекта управления на экосистему, политику и экономику страны, региона, города.

В условиях нарастающего экономического кризиса градостроительный сектор призван сыграть важную роль для стабилизации положения. Успешное градостроительное развитие в меняющихся условиях становится невозможным без координации политических, административных, финансовых интересов индивидов, групп и общества в целом. Поэтому все принимаемые решения должны максимально согласовываться с принципами антикризисного управления и отвечать интересам всего общества, а не его отдельной группы. В таких условиях градостроительному плану предстоит быть стратегически ориентированным и организованным. Он также должен быть эффективно управляемым на основе мониторинга реализации стратегии. Система планирования, ориентированная на стратегию, сможет мобилизовать необходимые ресурсы для развития. Совершенствование системы градостроительного планирования на основе разработки стратегических программ и планов, и, соответственно, выбора критериев для оценки выполнения, будут также содействовать улучшению качества жизни населения и гармонизации механизмов управления развитием городов и регионов.

В современном общественном сознании утверждается мысль о том, что человечество находится на крутом переломе. Об этом свидетельствуют и глобальные, и региональные кризисы вызванные нерешенностью экологических проблем, недостаточностью природных ресурсов, аномалиями социального поведения и неразумностью политических решений.

Природа нарастающего экономического кризиса не осознана в полной мере, как и не понята роль, которую градостроительный сектор может сыграть для стабилизации положения.

Понимая всю эту сложность, исследователи и политики соглашаются, что принимаемые решения должны максимально отвечать интересам всего общества, а не его отдельной группы. В этой связи и с этой целью выстраиваются новые взаимоотношения между общественным и частным секторами в рамках концепции совершенствования всей системы городского управления и градостроительного планирования.

Переход экономик из «индустриальных» в «информационные», сопровождался реорганизацией городского пространства: открывались новые рынки, формировались и продолжают формироваться новые центры и новые периферии. В промышленно развитых странах переход от производства товаров к производству услуг было отмечено трансформацией общества, основанного на координации людей и машин, в общество, организованное вокруг знаний.

Переход к новым моделям развития требует более тесной координации функций планирования со всеми участниками градостроительного процесса. В реальности это связано с перемещением центра тяжести работы по планированию на местные уровни и созданием на этом уровне градостроительной службы. Предыдущие парадигмы градостроительного планирования повсеместно критиковались по многим причинам и, прежде всего, за чрезмерную централизацию. В силу этого общественность имела весьма фрагментарное представление о планах и намерениях. Планирование являлось делом правящей элиты, а непосвященные оставались в стороне от происходящего процесса.

Совершенствование системы планирования связывалось с институционными преобразованиями и децентрализацией. Оно также предполагало развитие экоэтики, мобилизации общественного участия и совершенствования качества жизни.

Учет новых тенденций необычайно важен по нескольким причинам. Прежде всего, с точки зрения развития механизма городской демократии и, соответственно, расширения участия всех кругов населения в решении насущных вопросов развития городов в условиях глобализации. Это важно также и для предотвращения так называемых кризисов развития на местах. Городская политика становится все более сложной, и подтверждением тому являются многочисленные примеры массовых движений протеста, которые поднимаются от Сиэтла до Порто Алегре и Мумбая. Из этого видно, что процесс глобализации расширяет пространство социальных движений.

Развитие города, как показывают исследования, определяется путем выбора целей и путей их достижения. Выбор путей развития осуществляется на основе принципов, которые определяют процедуру принятия управленческих решений. Главная проблема - разработать, принять и реализовать такую стратегию, которая не просто соответствовала бы приоритетам и интересам определенных групп лоббирования, а была бы сориентирована на перспективные цели городского развития, с учетом складывающейся и прогнозируемой экономической конъюнктуры. В соответствии с этой концепцией, для успеха городских сообществ в условиях глобализации рыночной экономики решающее значение имеет формирование всей совокупности факторов, обеспечивающих ключевые компетенции.

Успешное градостроительное развитие в современных условиях становится невозможным без координации политических, административных, финансовых интересов индивидов, групп и общества в целом. Такая координация должна строиться на принципах конструктивного сотрудничества всех институтов, учреждений и агентств общественного и частного секторов. Такая координация также должна быть направлена на обеспечение высоких стандартов проживания и формирование полноценной в художественном отношении городской среды.

В быстроменяющемся мире успех городской экономики зависит в значительной степени от целого ряда внешних и внутренних факторов. В условиях глобализации перед городами открываются не только новые возможности, но и новые обязанности и заботы.

Глобализация открывает много возможностей, чтобы пользоваться плодами передовых достижений, получать более качественное обслуживание, подключаясь к глобальным рынкам товаров и услуг. С другой стороны, для того чтобы мы могли бы пользоваться этими возможностями, нам самим необходимо поставлять товары и услуги на эти глобальные рынки. Обеспечение конкурентных позиций городов связывается с необходимостью совершенствования системы управления территориальным развитием.

Эффективность управления градостроительным развитием во многом зависит от надежности информационного аппарата, особенно в части оценки ресурсного потенциала и пространственных перспектив. Отсутствие в России отработанных правовых механизмов градостроительного регулирования и местного самоуправления обернулось негативными явлениями в планировке, застройке, ресурсном обеспечении городов. Камнем преткновения в совершенствовании системы местного самоуправления является проблема стихийного раздела собственности (земля, недвижимость, производственные объекты).

Средствами градостроительства, планировки и застройки, расширением и укреплением градостроительного права предстоит нейтрализовать негативные последствия растущей стратификации общества. Экономическая ситуация последних лет находит прямое отражение и в градостроительстве. Обновления требует методология планирования трех взаимосвязанных видов деятельности: прогнозирование программирование проектирование. Организацию разработки и принятия градостроительных решений для города можно представить в виде системы: «планпрогноз» «планпрограмма» «планрегламент».

Градостроительный проект это и результат переговоров, это и инструмент политических соглашений между «всеми участниками» градостроительной деятельности. В условиях глобализации совершенствование экономической базы и физической среды развития проходит на фоне активного политического диалога. Процесс градостроительного проектирования связан с совершенствованием механизма обеспечения пространственного порядка. Два положения следует акцентировать особо.

Первое роль градостроительного планирования в системе функционирования исполнительной власти. Второе градостроительный план как документ, встраивающийся в систему законодательной власти. Дисбаланс между ветвями власти и гражданским обществом сказывается не только на состоянии социальной экологии города, но и на его пространственной организации. Поэтому согласованное определение стратегических направлений развития, построение «дорожной карты» в рамках концепции индикативного и коллаборативного планирования, а затем и выбор «ключевых индикаторов» оценки состояния социальноэкологической обстановки в городе позволят обеспечить переход к устойчивому развитию градостроительных систем.

Перемены, происходящие в городах в условиях глобализации, сопровождаются демократизацией общественнополитических институтов, требующих, в свою очередь, проведения мероприятий по дальнейшему совершенствованию механизма управления процессами градостроительного развития. В новых условиях важной миссией градостроительного планирования является согласование частных и общественных интересов. При этом процесс градостроительного управления относительно структурного распределения пространственного направления инвестиционных потоков, должен выстраиваться таким образом, чтобы индивидуально принимаемые решения были оптимальны и эффективны.

Проводившееся ранее реформирование управленческих структур, как отмечает Патси Хили, ставило под угрозу развитие демократии, а поэтому было не в состоянии достигнуть далеко идущих целей. При этом новые движения стремились избегать ограниченности, навязываемой инструментальной рациональностью распределения материальных ресурсов. Реформы, проводимые в западной планировочной школе, чаще всего предпринимались для обеспечения полномочий на местах в рамках проводимой децентрализации и расширения демократических процессов. Правда, идея развития и совершенствования государственного управления на основе развития представительства и демократии, была не в состоянии обеспечить социальное правосудие и устойчивое развитие, что поставило под угрозу совершенствование демократических отношений.

Гармония среды разрушается, если функциональные нагрузки превышают пороговые значения. Для предотвращения этого, необходимо планировать компенсационные механизмы и обеспечивать тем самым устойчивое градостроительное развитие. В противном случае становится неизбежным обострение конфликтных ситуаций и, соответственно, усиление социальной и экологической напряженности. Поэтому важно уделять этим вопросам подобающее внимание, учитывая нарастающие структурные противоречия градостроительного формообразования.

То, что многие модели градостроительного развития содержат в себе конфликт между экономическими и социальными компонентами, отмечалось и ранее. В нынешних условиях не приходится говорить о нейтральности этих сторон, поскольку каждая из них ищет свои преимущества, уменьшая тем самым эффективную власть другой. Это и выстраивает диалектику определения нормативных целей социальноэкономического развития общества и проведения градостроительной политики в условиях глобализации. Для успешного развития, экономический рост должен протекать в контексте социальной справедливости и экологической устойчивости. Эта установка также полагает, что нормативные цели глобализации требуют обдуманного выбора, построенного на тщательном изучении фактов.

Но что следует подчеркнуть особенно - они должны руководствоваться согласованными принципами и стандартами человеческого проживания.

Любые изменения в градостроительных системах, вызванные территориальным расширением, демографическим ростом, реструктурированием занятости, связаны с изменением качества среды и приоритетов рынков. Все это ставит перед градостроительной наукой и практикой целый ряд сложных задач, связанных, прежде всего, с обеспечением экологического комфорта среды проживания. Именно потому мониторинг и индикация уровня развития, качества жизни и эффективности управления представляют одно из ключевых направлений, оказывающих существенное влияние на выбор стратегических направлений градостроительного развития. Представления о совершенной форме в градостроительстве развивались вместе с развитием города. Для практической реализации этих представлений нужна соответствующая ресурсная база и политическая воля.

Города достаточно часто оказываются заложниками природных катаклизмов, техногенных катастроф, военных действий и террористических акций. Эта тема важная и требует особого разговора. Здесь же отметим, что внутрисистемные или внутригородские конфликты также оказывают пагубное влияние на городское развитие. Как уже было сказано выше, в своём анатомическом строении, города представляет собой конгломерат конфликтующих систем и противоречащих структур. Поэтому, совершенствование их развития необходимо увязывать с совершенствованием управления и, соответственно, с развитием систем управления градостроительными конфликтами. Конфликтность городского развития формируется во многих сферах. Отметим, в качестве примера, следующие проблемные зоны:

* неопределенность приоритетов, возникающая как результат непонимания местными властями и частным сектором необходимости обеспечения конкурентоспособности города и повышения качества жизни;

* неудовлетворенность запросов, перерастающая в конфликты между группами жильцов многоквартирных домов и балансодержателями жилищных фондов в обеспечении

элементарных стандартов содержания общественных пространств;

* нереализованность потребностей, связанная с недостатками политэкономических механизмов для производства общественных пространств, удовлетворяющих потребности развития, обучения, отдыха и общения;

* закрытость устремлений, проявляющаяся в игнорировании передовых форм коммунальнобытового обслуживания и качественных дизайнерских разработок;

* разнородность представлений, характеризуемая непониманием задач обеспечения устойчивого развития, построенного на использовании новых технологий и передового опыта;

* неясность моральных убеждений, сказывающаяся на эстетике городского пространства в форме вопросов - должна ли Власть способствовать развитию общества, или руководствоваться отсталыми нормами и стандартами в развитии экономики образов и символов;

* противоречивость в оценке ценностей, складывающаяся в различии представлений о стандартах поведения, эстетических ценностях, и сопутствующие конфликты между архитекторами и заказчиками;

* проблематичность в определении возможностей, складывающаяся в различии между уровнем материальных запросов общества и потенциальными возможностями для их удовлетворения;

* дисгармоничность пространственной среды, проявляющаяся в самых разных сферах, особенно при полном отсутствии необходимых полномочий архитекторов и градостроителей в структурах местной власти. Всё это пагубно отражается и на развитии городской культуры, и дизайна городской среды.

1.3 Средовой подход в отечественных исследованиях восприятия городской среды

Естественные потребности, обеспечивающие возможность физического существования человека в комфортных условиях среды - это потребность в чистом воздухе и воде, в наличии пространства, подходящего и привычного для человека среды. Сегодня вряд ли можно утверждать о наличии в современном городе достаточного объёма и качества нужной человеку среды.

В природных условиях формирование человека происходило воздействием на органы чувств. Для его среды обитания было характерно зрительное воздействие гармоничных красивых природных пейзажей. На человека воздействует мир цвета, мир звука и запаха, электромагнитные колебания.

На уровне инстинкта люди чувствовали положительное влияние природной красоты и гармонии. Таким образом, постепенно складывались стандарты положительных сенсорных воздействий.

Урбанизация, индустриализация породили за короткий срок новую «эстетику», которая оказалась агрессивной для органов чувств, приспособленных за миллионы лет к естественной природной среде. Естественно за это время основные механизмы зрительного восприятия не смогли приспособиться к изменённой визуальной среде, тем самым породили агрессивность, нервозность людей, живущих в серых, шумных, грязных и безликих кварталах. Современная городская среда вызывает стресс принципиальным отличием от природного воздействия на человека. По данным Всемирной организации здравоохранения процессы урбанизации ведут к увеличению психических заболеваний. Все это говорит о том, что постоянная видимая среда и её цветовая гамма действует на человека так же как и другой экологический фактор.

В городской среде возникает много гомогенных видимых полей, где человеческому глазу не за что зацепится. Гомогенные поля создают голые торцы зданий, большие плоскости стекла, асфальтовое покрытие и т. п.

Это безориентирное пространство созданное человеком рождает ощущение дискомфорта и «бездны» под ногами, потому как противоречат физиологическим требованиям зрения человека.

Декор архитектурных сооружений не только эстетика, но и физиологическая потребность зрения человека.

Видимая среда, в которой расположено большое количество одинаковых элементов, называется агрессивной средой. Орган зрения в агрессивной среде практически перестает работать. Примером может служить многоэтажное здание, где на огромной плоскости стены рассредоточено большое количество окон. Окна одинаковы и их так много, что нарушается основная функция зрения - определение, куда смотрят глаза и что они видят.

Смотреть на такую поверхность неприятно. Такая повторяемость ведет к перегрузке мозга одной и той же информацией. При рассматривании же старинного здания с богатой стилевой архитектурой, нет такого назойливого повтора, поэтому гуляя по «старому» городу человек отдыхает глазами и соответственно и душой. И может не зря густонаселенные районы многоэтажек называют «спальными», ведь уже при въезде в такой район, глаза горожан утомляясь «отключаются», а значит и другие функции организма не выполняются.

Среда с большим разнообразием элементов в окружающем пространстве называют комфортной визуальной средой. Наличие разнообразных и контрастных кривых линий, острых углов, разных вершин и заострений, образующих интересный силуэт, разнообразие цветовой гаммы, сгущение и разрежение элементов, и их разная масштабность - являются характерными её чертами. Лес, горы, реки, моря, облака можно уверенно отнести к комфортной среде. В ней все механизмы зрения работают в оптимальном режиме. В комфортной среде всюду глаза находят «покой», достаточное число контуров и изображений, поступающих от правого и левого глаза, легко сливаются в единый образ в коре головного мозга, что в свою очередь несет комфорт и спокойствие человеку. Совершенно очевидно, что грамотно организованная искусственная среда должна приближаться к естественной.

Красивый город, хорошо воспринимаемый жителями и положительно влияющий на их самочувствие - это гармоничный город, находящийся в гармонии с природой и основанный на знании учете законов природы.

Гармоничное сочетание искусственных сооружений и природы невозможно, если при этом используется геометрические формы строгой функциональной архитектуры. Строго упорядоченное городское пространство не гармонирует с естественным пространством природных ландшафтов.