Процессы трансформации во внеобрядовых художественных формах народной культуры

Шуточные рассказы о том, чего не бывает и быть не может, получили название небылиц. Вся система образов в них противоречит жизненным реалиям. Действия героев - сплошная логическая ошибка. Небылицы -результат осознанного художественного творчества.(158,с.97) Генетически жанр восходит к древним скоморошинам, для которых несуразица -специфический прием повествования: «Прыйихав раз у лис, дывлюсь -дэрэво, а в тому дэрэви - дирка, а з дирки кувыкають печени поросята. Я дуже зрадив, бо голодный був! Стромляю у дирку руку, не лизе, стромляю ногу - не лизе. Що тут робыть?! Так я узяв та увесь ускочив! Найився поросятыны, та став вылазыть, ан не вылизу; мабуть дуже поросятыты обрепкавсь. Думав я думав, та все не в лад. Насылу догадався. Узяв, збигав до дому за сокырою, прорубав дирку, та й вылиз».(192,с.с.55-56)

Небылицы, вводя слушателей в особый, нереальный мир, где все наоборот, служили средством развития ума, удовлетворяли эстетические потребности. В них нет ничего лишнего. Устойчивость композиции придает внутреннее сцепление образов и событий. Все говорит о высоком уровне мастерства создателей: «Пишов я до рички воды напыться, колы дывлюсь -на води качка несеться, та так воду сколамутыла, що й пыть нельзя. Розсердывсь я, кынув на ней раз сокырою, нэ докынув; у друге - перекынув, а як кынув у третье, качку вбыв. Так нэ идоловэ-ж пирья! Само полетило и качку занэсло, а яйця у комыш поховалысь!»(192,с.56) Пользовались рассказчики и раешным стихом. Им начиналась или заканчивалась невероятная история: «Полетив я сторч уныз, об хмару спиткнувся, разив из сто пэрэвэрнувся, був-бы об зэмлю убывся, як бы на той свит не провалывся. А там сыдять цар та царыця та пьють горилочку за барыльпя, а барыльцэ: буль, буль, буль, а хто слуха, тому сим дуль».(192,с.58)

Несмотря на абсурдность содержания небылицы, повествование нередко связывались с конкретным местом действия. Это еще более подчеркивало нелепость и комичность ситуации: «Пойихалы по ягоды та й нарвалы два нэвшываных возы смэтаны. Вывэзлы у Павливку на базарь».(192,с.69) Предания- устные фольклорные произведения, воспринимаемые слушателями как достоверные. При непосредственной, живой передаче от одного человека к другому, рассказы обрастают новыми деталями. Главный отличительный признак жанра - отсутствие фантастических образов в повествовании. Кубанские собиратели стали записывать предания лишь в конце XIX века. Большую часть составляют рассказы о сокровищах, захороненных еще до колонизации края. Так, народная молва гласила, что перед взятием русскими войсками города Ейска, хан Шаги-Гирей спрятал свои несметные богатства неподалеку от крепости.(241,с.367) Среди жителей станицы Привольной ходило предание о кладе, состоящем из золотых и серебряных монет чеканки времен Петра Великого и Екатерины П. Будто деньги были нажиты разбойниками под предводительством полковника Ваташева и спрятаны под плитой. Большой известностью доныне пользуются рассказы о кладе А.В. Суворова.(139,с.58-61) С именем прославленного полководца связаны также топонимические предания.(139,с.82-86)

Особое место в народной прозе занимают предания о разбойниках, которыми в прошлом «славилась» Черномория. По словам Ф.А. Щербины, это были люди, искавшие воли, разгула и острых ощущений.(291,т.2,с.808) Самым знаменитым гайдамаком был житель станицы Дядьковской Яблуков, внушавший панический страх своим жертвам и не раз бежавший из Екатеринодарского острога. Известны были рассказы о неуловимом мстителе Браницком - казаке станицы Крыловской.

Специфический жанр художественой прозы -легенды. Главное место в них занимает чудесное, сверхестественое, невероятное. Неслучайно некоторые ученые называют вымышленные рассказы легендарными сказками. Вместе с тем, они воспринимаются слушателями как правдоподобные.

Распространенный мотив в исторических легендах - недосягаемость народных заступников. Браницкий, например, сумел бежать из Екатеринодарской тюрьмы якобы потому, что сел в нарисованную им на стене лодку с мачтой и парусами и уплыл на ней по Карасуну. Уцелел разбойник благодаря знанию «тайного слова». Похожая история сохранилась в воспоминаниях генерала Добровольческой армии А.Г. Шкуро. Рассказывая о событиях гражданской войны на Кубани, он писал: «По краю ходила легенда, будто меня пуля не берет - знаю такое слово. Видали будто бы, как в меня всадили пять пуль, а я зашел в хату и при людях высыпал пули из себя на по л ».(2 8 8, с. 42)

Одной из форм выражения социально-утопических чаяний народа были легенды о «далеких землях». Свое значение они приобрели потому, что кризис феодальной системы происходил в условиях наличия свободных пространств. Такие места идеализировались, жизнь в них рисовалась как справедливое общинно-артельное содружество равных производителей. Согласно изданному в 1832 году правительственному указу, желающим людям свободного сословия и крестьянам разрешалось селиться на северозападном берегу Черного моря. Переселенцы освобождались от податей и повинностей. Слухи способствовали рождению легенды об Анапе, как благодатном и изобильном крае.(273,с.с.313-317) В конце XIX века резервные пространства на Кубани исчерпались. Миграционное движение постепенно прекращается. Одновременно начался процесс преодоления наивных представлений о «далеких землях» и изживание утопических легенд.

Вольной переработкой сочинений духовного характера являются христианские легенды о Божьем Суде. Среди этических ценностей, проповедуемых православием, главное место занимает раскаяние. В основе сюжетов - византийские литературные памятники «Житие Василия Нового» и «Хождение Богородицы по мукам», в которых Христос представлен вновь явившимся на землю в образе грозного и справедливого судьи. Страшный Суд трактуется как торжество справедливости и Божественного милосердия.

О том, как в народе рождались легенды о Страшном суде, наглядно продемонстрировано в корреспонденции Л.К. Розенберга в газете «Кубанские областные ведомости» за 1902 год.(214) После теплых весенних дней и обильного цветения садов неожиданно ударили морозы. Причину резкой перемены температуры местные жители увидели в событии, случившемся якобы на днях ... в Иерусалиме. Странница, остановившаяся на ночлег у местной старушки, рассказала, что во время литургии патриарху был слышен «некий глас». Он вещал отправиться к «дубу Марийскому» и снять с него голубя. В клюве птицы будет письмо, в котором написано, что «секира лежит у корня» и вот-вот, «не сегодня-завтра» должно совершится светопредставление. Люди и все живое будет заморожено мором-морозом. И если Господь не уничтожил еще род людской, то только по молитвам странников и странниц, которые ходят по монастырям и молят Бога за крещеный люд. Тысячи писарей пишут копии с этого чудесного послания. Их будут рассылать по церквам и станичным правлениям, чтобы люди усердно молились и не обижали странников. Эсхатологические верования, облеченные в фольклорную форму, удерживали людей от дурных помыслов и поступков.

В народной кубанской прозе XIX - начала XX веков четко обозначилась тенденция к изображению обыкновенных людей, «подвижничество» которых заключалось в искренности и добродетельности. Притчи о праведниках проникнуты общей идеей -самоотверженной любви к ближним. Один из таких праведников предстает в образе плотника, отправившегося в канун пасхальной ночи не в храм, а на помощь многодетной вдове, у которой крышу дома снесло ветром. На его примере показано, что люди живы сострадательной любовью. Другая линия в сюжетной канве притчи - духовно бесплодный образ жены плотника, осуждающей мужа за его поступок. По мысли создателей христианских рассказов, праведность состоит в духовно-материальном служении окружающим и расценивается выше, чем служение Богу.

Представители экзистенциональной феноменологии трактовали мифы как сакрально-смысловые величины, конструирующие значимость реального мира. По мысли М. Элиаде, для традиционных обществ характерно противостояние между территорией обитания и неизвестным окружающим пространством. Территория обитания называется «миром», «космосом», все остальное - чужое, «иной мир». Космос есть творение богов, почитаемый как священный. (293)

Описание пространственно-временных параметров Вселенной и сам акт творения нашли отражение в космогонических легендах. В фольклорном сознании небо представлялось местом, где правят Божественные силы, а преисподняя, болота, овраги, заброшенные постройки заполнены силами нечистыми. Земля - место борьбы двух миров и начал. Человек - также средоточие непримиримой борьбы. Над всем господствует Божья воля.

Небесные светила, кометы, природные явления, по представлениям народа, назначены Богом. Затмение солнца показывало, как оно мучается и страдает за людские грехи. Радуга подпирает тучи, чтобы они не падали и концами набирает воду. Землю представляли плоской. Ее поддерживают три кита. Когда они меняются местами, случаются землетрясения.(7,с. 577)

Звезды, падающие с неба, называли змеями, сосущими кровь в молодых женщин и девиц. (54,с.268)

Еще в начале XX века бытовала дуалистическая легенда о творении Богом ангелов, о свержении с небес сатаны и происхождении нечистой силы. История об Адаме и Еве в фольклорном изложении восходит к апокрифическим книжным текстам, в которых люди предстают как Божие творение: «Взяв в руки глины, но не желтой, из которой были сотворены все животные, а красной и, вылепив из нее образ первого человека, Господь приложил свои уста к бездыханным устам будущего человека, три раза вдохнул в него дыхание жизни, и этот человек стал жить, действовать и говорить... »(36,с. 129-140)

Еще в начале XX веков на Кубани бытовали этнологические легенды о превращении Богом грешников в животных и птиц. Мельник, например, не поверивший в вездесущность Иисуса Христоса, стал медведем. Аист и цапля, бывшие при жизни Спасителя благочестивыми женщинами, наказаны за любопытство: до скончания века собирать на болотах пресмыкающихся. Сатана предстает в образе прекрасного юноши, затем крысы и пытается прогрызть Ноев ковчег. По приказу Господа Ной бросает об пол меховую рукавицу, которая, обернувшись в кошку, загрызает крысу. (217,с.с.258-261)

Легенды о происхождении и свойствах растений также вобрали в себя истории Ветхого и Нового Заветов. Народный «гербарий» представляет собой версии христианских легенд, например, этимологию слова «зверобой» связывают с временами царствования Ирода, повелевшего нечестивой девице Иродиаде отсечь голову Иоанну Крестителю. Та отдала голову матери, которая долго издевалась над ней. Но тут свершилось чудо -голова стала упрекать царицу в незаконном сожительстве с Иродом. В ярости женщина принялась колоть иголкой язык. В тех местах, где упали капли крови мученика, выросло красивое растение «Иоаннова Кровь».217,с.с. 191-192) Происхождение осины связывают с предательством Иуды. (217, с. 196) Встречаются легенды о растениях, построенные и на бытовых мотивах. (217,с.с. 194-195)

Под влиянием Православия языческие мифы, превратившись в суеверия, послужили источником для возникновения рассказов о существах «низшего» порядка - домовых, русалках, привидениях, мертвецах. В народе суеверные истории называют «быличками», «бывалыцинами», а ученые -демонологическими легендами. Этот жанр несказочной прозы бытует и сейчас. В результате освобождения общества от давления официального атеизма число записей таких рассказов увеличилось многократно. Истории о сверхъестественных существах можно услышать не только от малограмотных, но и достаточно образованных людей. Подобные сообщения встречаются и в средствах массовой информации.

При сопоставлении материалов XIX - начала XX веков с записями последних лет обнаруживается прежде всего многообразие рассказов о домовом. Распространенный в восточнославянской мифологии образ лешего на Кубани малоизвестен. Однако портретные характеристики его напоминают описания снежного человека (йети, бигфута), которого ученые считают реликтовым гоминоидом, сохранившимся в труднодоступных местах обитания.(246,с.291) Как следует из рассказов, снежный человек имеет высокий рост (от двух до трех метров), густо покрыт шерстью с непропорционально длинными руками и горящими глазами. Встречаются особи как мужского, так и женского пола. Чаще всего их видят туристы на горном плато Лагонаки и жители предгорной зоны. Снежный человек внезапно появляется и также быстро исчезает, вызывая у людей оцепенение и ужас.

Непосредственное отношение к традиционной мифологии имеют многочисленные истории о неопознанных летающих объектах (НЛО). По рассказам тех, кто видел пришельцев, существа эти напоминают чертей. Многоликий образ черта вобрал в себя черты домового, лешего, водяного и огненного змея.

Образ русалки, сочетающий элементы культа мертвых и культа природы, один из самых загадочных в славянской демонологии. Оба культа содержатся в семицко-троицных обрядах и восходят к древним русалиям. В образе русалки отразились представления о «заложных» покойниках. Согласно легендам, русалки имеют облик молодых девушек с роскошными волосами, распущенными по плечам. Наибольшую опасность для людей представляют накануне Троицы. Празднуя свои «свадьбы», качаются на ветках и водят хороводы. Только в это время русалки видимы человеку.

Дети, усваивая суеверные рассказы взрослых, создали свою демонологическую традицию. В ней отразился весь комплекс детских представлений о смерти, страхе, угрозе жизни. Жанр страшных рассказов -страшилок- образовался на стыке сказочной прозы, игрового фольклора и рассказов старших. В последние годы творческий импульс придают печатные издания, радио и телевидение.

В отечественной и зарубежной науке неоднократно высказывалось мнение о безвредности и даже благотворной психотерапевтической роли страшилок.(57,с.с.96,106) Специалисты считают, что и дети, и взрослые осознанно или не осознавая того, испытывают желание пережить страх. Потребность воспроизводить это эмоциональное состояние напоминает наркотическую зависимость. Научно доказано, что в то время, когда человек испытывает страх, в его организме происходит выброс адреналина - мощного биостимулятора, активизирующего все функции человеческого тела. Одновременно вырабатывается и другое вещество - серотонин - гормон удовольствия и веселого настроения. В медицине его используют как антидепрессант. Если наши предки постоянно испытывали страх, что позволяло поддерживать в организме нужный уровень гормонов, то современный человек, живущий в более комфортных условиях, вынужден сам искать себе страхи. Отсюда спрос на услуги «индустрии страха» - фильмы ужасов, парковые аттракционы, предназначенные для того, чтобы пережить стресс. Негативное состояние создают и страшные рассказы.

Некоторые психологи считают, что страх - составная часть механизма выживания человека и пока этот механизм действует, есть шанс избежать настоящей опасности. Другие, наоборот, доказывают, что страх опасен, особенно, в больших дозах. Агрессивные страшилки являются первоисточником всевозможных фобий не только у детей, но и взрослых. «Обряд» рассказывания страшных историй сравнивается с обрядом инициации, представляющим моральное испытание для человека. Суггестивный фактор (внушение) делает страшилки особенно опасными для детской психики, так как страх не забывается, а лишь вытесняется в глубины подсознания, становится источником неврозов.(26,с.с.42-45)

Детские демонологические рассказы сохранили основные признаки традиционной прозы. Им свойствены небольшой объем, простой сюжет, наличие специфической лексики, устойчивые обращения, художественная оформленность и законченность. Толчком к действию служат нарушения запретов взрослых, отсутствующих в момент происходящих событий. Персонажи детских страшилок тоже заимствованы из взрослого репертуара. Демонологические существа это не только вампиры, покойники, привидения, но и привычные для ребенка бытовые предметы. Цветовая гамма событийного фона разнообразна, но более всего преобладают черный, красный и белый цвета. Страшилки унаследовали и традиционные художественные приемы - тяготение к кумулятивной текстовой структуре с повторением однотипных эпизодов, ритмизацию повествования, экспрессивную мимику, жесты, речевые интонации.

Страшилки рассказывают дети всех возрастов, начиная с 5-6 лет. На рубеже 13-14 лет проявляют к ним уже ироническое отношение. В это время страшные истории больше напоминают пародии. Их повествование монотонно и обрывается криком: «Отдай мое сердце!», «Отдай мою печень!» и т.п. Одновременно рассказчик хватает слушателя за горло или за руку. В пародиях часто используется устойчивый сюжет под названием «Черный дом». Встречаются пародии с композиционной «ловушкой», имеющей эффект обманутого ожидания. По этому принципу строятся розыгрыши-загадки, вызывающие смех ответом самого загадчика. В основе пародирования юмористическое и игровое отношение к серьезным вещам.

К малым фольклорным жанрам относятся пословицы и поговорки, представляющие собой простые и лаконичные афористические выражения с глубоким, содержательным смыслом. В.И. Даль дал следующее определение пословице: «...суждение, приговор, поучение, высказанное обиняком и пущенное в оборот под чеканом народности. Пословица - обиняк, с приложением к делу, понятый и принятый всеми». (197,с.18) Особый смысл пословица приобретает в живой человеческой речи и всегда исходит из реального факта или события. Она «не сочиняется, а вынуждается силой обстоятельств как крик или возглас, невольно сорвавшийся с души, это целые изречения, сбитые в ком, в междометие. Сборник пословиц - это свод народной мудрости и суемудрия, это стоны и вздохи, плачи и рыдания, радость и веселие, горе и утешение в лицах; это цвет народного ума, самобытной стати, житейская правда, своего рода, судебник, никем не судимый. «Что не болит, то не плачет», что не дошло до народа, не касалось житья-бытия его, то не шевелило ни ума, ни сердца его, и того в пословицах нет, что впуталось добром либо лихом в быт его, то найдете в пословице». (197,с.с. 18-19)

Поговорка - образное выражение, метко определяющее какое-либо явление жизни, в отличие от пословицы лишенная обобщающего и поучительного смысла. (233,с.1030) В пословицах и поговорках отразились высшие достижения народной философии.

На протяжении более чем полутора последних столетий неоднократно предпринимались попытки классифицировать пословицы. В.И. Даль, например, указывал на необходимость их распределения по общему смыслу.(197,с.28) Представляет интерес классификация, предложенная К.С. Давлетовым, который к первой группе относит изречения, фиксирующие те или иные жизненные наблюдения, конкретный практический опыт. Во вторую включены пословицы, употребляемые в переносном смысле, в третью те, что толкуются иносказательно. Заслуживает внимания модель классификации, основанная на принципе перехода от простых объектов и явлений к сложным. (68,с.с. 200;203)

В качестве критерия классификации избирается полярность понятий: трудолюбие - лень, счастье - несчастье, красивое - безобразное. (197; 196) Разнообразие подходов к решению проблемы свидетельствует о сложности и многогранности этих специфических жанров внеобрядового фольклора, слабой их изученности.

В традиционном мировосприятии взгляды человека на природу были основополагающими. С природой сельские жители сталкивались каждодневно, от нее во многом зависело благополучие общины. В пословицах нашли отражение народные приметы и наблюдения: «Снег глубок - год хорош», «Далеко Кулику до Петрова дня».

По народным понятиям, мир явился от Бога. Он Всемогущ и все в Его воле. За дело не брались, не попросив Божьей помощи. Входя в дом, крестились на образа, отсюда выражение: «Без Бога не до порога». Но вера в Бога не мешала полагаться на собственные силы и надеяться только на себя.

В пословицах можно обнаружить самые противоречивые суждения: «Без труда нет счастья» и «От работы кони дохнут». В.И. Даль указывал: «если одна пословица говорит, что дело мастера боится, а другая добавляет, что иной мастер дела боится, то, очевидно, обе правы: не равно дело и не равен мастер».(197,с.21)

В пословицах проявляется все многообразие человеческой личности -внутренний мир, духовные ценности, стремления, идеалы: «Хочутъ люды, щоб я забогатив, та, мабуть, нэ дождуться», «Остер топор, а и сук зубаст, -ловки кулаки, да не промах и казаки». Диалектика становления и развития личности отражена в изречении: «Манэнько - гарнэнько, побилыпало -погиршало, ожэнылось - сказылось». Правила народного этикета не допускали споров и нетерпимости к чужому мнению. Доброжелательность, вежливое обращение ценились высоко, потому до сих пор можно слышать в обыденной речи кубанцев такие слова: «Ласковое теля двух маток сосет».

Обычным делом была помощь во время сельскохозяйственных работ. Земельные артели - супряги - объединяли тех, кто не имел рабочий скот и сельхозинвентарь. Своеобразными кооперациями были рыбацкие артели, чумацкие «валки», охотничьи «ватаги». Идя на службу, вскладчину покупали повозки, волов. Ели тоже из общего котла. По этому поводу шутили: «Гуртом и батьку бить легче»; «В гурте и каша лучше исться». Народный этический кодекс кубанских казаков включал гостеприимство. Человека, не оказавшего гостю должного внимания, осуждали: «Умила маты готуваты, та нэ умила подаваты». От гостя тоже требовалось соблюдение установленных правил. Неприличными считались замечания в адрес хозяев по поводу качества или ассортимента блюд. Невоспитанных поучали: «Люби дома, что хочешь, а в гостях, что дают». Жанровой природе народных афористических выражений свойствены сравнения и противопоставления. Сравнения образуются с помощью союзов: как (як), что (що), словно: «Дурнэ, як хлиб без сала», «Казак без седла, что черкес без кинжала». Реже встречаются бессоюзные формы сравнений: «Хлеб - всему голова». Употребляются сравнения, выраженные в форме синтаксического параллелизма: «Умный любит учиться, а глупый учить». В пословицах используются сравнения, дополненные комментариями: «Козаки як мали диты: хочь богато - пойидять, хочь трохи - найидяться». Есть и отрицательные формы сравнений: «Грязь - не сало, потёр и отстало»; «Темный хлеб - не голод, толстая холстина - не голый». Иногда встречаются сразу два сравнения: «Работает как ребенок, а ест как детина». Сравнения применяются в ситуациях, когда говорят о человеке, которому трудно что-либо доказать: «С ним спорить, что об стенку лбом биться»; когда обозначается следствие: «Бьется, как рыба об лед»; о плохих отношениях между людьми: «Живут, как кошка с собакой»; о ненужности чего-нибудь: «Нужна, как мертвому припарка»; о незавидной жизни: «Хуже горькой редьки». Сопоставления используются там, где есть два объекта суждения: «Яки кориння, таки и насиння».

Функции пословиц и поговорок различны. В пословицах всегда есть обобщения, выводы, в поговорках они отсутствуют. Поговорки определяют людей, явления, поступки, действия обязательно с оценочной точки зрения. Роль поговорки - украсить разговорную речь, сделать ее образной, колоритной.

Признаки стихотворной речи проявляются уже в интонации.

Благодаря замедленному темпу речи, смысловая значимость частей предложения и отдельных слов усиливается. Пословицы делятся на относительно замкнутые части - синтагмы, разделяющиеся паузами. Интонационная повторяемость придает кратким изречениям ритмичность:

«Козацька душа найисться з ковша». Рифма скрепляет наиболее значимые слова. Преднамеренно ее используют там, где есть имена собственные: «Який Савва, така и слава», «Наша Парася на все сдалася: и у панстви панувать, и як лыхо горювать». Рифма усиливает ритмичность пословиц, подчеркивая смысловую значимость отдельных слов: «Як дожжик ранэнько - надивай шубку дранэньку, а як у обид - то до дому идь».

Не все народные афоризмы рифмованы, но это не мешает им органично вписываться в живую разговорную речь: «Заплакала баба, что позапрошлый год на ярмарке кошель украли». Употребление пословиц и поговорок может оговариваться с помощью вводных оборотов: «Не нами сказано» и др.

Слова «з а г а д к а» и «г а д а н и е» имеют общий корень. Гадать, угадывать, значит определять неизвестное. Загадка - это поэтическая формула, в которой от слушателя сознательно скрывается нечто тайное. Происхождение загадок связывают с тайной речью первобытного человека. Условная речь была выражением наивной хитрости и служила для сокрытия истинных намерений человека. (224,с.с. 140-144)

Отголоски древних анимистических представлений обнаруживаются в загадках о неодушевленных предметах, уподобляемых живым существам: «Шатается, мотается, под плиту ховается» (веник), «Черна майда до печи гайда» (чаплейка и сковорода), «Идут вперед смеются, а назад плачут» (ведра).

Способом для сокрытия знакомых предметов и явлений окружающего мира служит метафора - перенесение общих признаков с одного объекта на другой: «Кругом хаты синие лопаты» (окна); «Иисть, йисть не найисться» (огонь). Иносказательность дает возможность обозначать различными предметами одни и те же понятия. Так, зубы именуются «яйцами», «кукишами», «телесами», «костяшками», человеческий язык - «колодой» и «мокрым Мартыном». Встречаются загадки, построенные на звуковой имитации: «За белыми телесами лежит теле - ле, теле - ле» (язык и зубы). Чтобы скрыть предмет, называют лишь его составные части или качества: «В воду бросают красным, а достают белым» (уголек). Загадка может быть построена в виде замысловатого вопроса: «Що за трава, що даже слепы знають?» (крапива). Как средство уподобления используются

имена собственные: «Сыдыть дид Пахом на кони верхом. Книжку читає, сам грамоты нэ знає» (очки). Загадки могут иметь сходство с зачинами заговоров: «На горе Гордынской, стоит дуб Волынский. Никто его не минует: ни царь, ни царица, ни красна девица» (смерть). Есть случаи контаминации загадки и припевки:

Ох, дид бабку

Завэрнув в тряпку,

Полывав ей водой,

Чтобы стала молодой. (Лук) В загадках, в отличие от пословиц, отвлеченные понятия отсутствуют. Более всего загадок о сельскохозяйственных орудиях, продуктах крестьянского труда, предметах повседневного быта, о домашних животных. Из растений чаще упоминаются арбузы, дыни, подсолнухи. Много загадок развлекательного характера: «От чего у гуся лапки красные?» (от колен). Есть загадки-задачи, состоящие из простых арифметических действий: «Летела стая гусей. Один гусь впереди и два позади. Один позади и два впереди. Один между двумя и три в ряд. Сколько их было?» (три).

Под влиянием военных событий возникли загадки с новым содержанием: «Ползет черепаха - стальная рубаха. Русским помогает, врагов отбивает» (танк). Успехи советской космонавтики вызвали к жизни загадки с космической тематикой. В настоящее время идет процесс создания новых и переосмысление старых загадок. На Кубани систематическое собирание и изучение подлинно народных загадок началось лишь в XX веке. (192; 157;196)

К малым фольклорным жанрам мы относим прибаутки - рифмованные фразы и стихи, адресованные детям. Генетически прибаутки связаны с раешным стихом, имеют мерную строку и рифму: «Ишов Мартын з хрестын, та й застряв головою у тын, а рукамы у ворота - жинка його крыворота».(192,с.с.32-33) Прибаутки, построенные в вопросно-ответной форме, максимально отвечают особенностям младшего детского возраста.(283)

Докучные сказки имеют много общего с диалогическими прибаутками, но назначение их такое же, как и у поддевок.(338) Докучние сказки бытуют и в наше время. Наиболее распространены: «У попа была собака», «Жили-были два гуся», «Жила-была бабка да у самой речки». Есть тексты и с новым содержанием. (283).

Традиционный внеобрядовый репертуар взрослых составляли присказки к чарке (тосты), сохранившие традиции раешного стиха.(192,с.28) Фольклором взрослых долгое время были скороговорки. Лишь в XIX веке они вошли в детский репертуар. В быту сохранились те из них, которые отвечали народным педагогическим воззрениям: «Наш Кар по располукарпывся на малэньки полукарпэнята»; «Ишов Лаврин та впав у рив. Летила ворона та встала на Лаврона».(192;с.с.32,16) В наше время скороговорки используются в дошкольных и школьных учреждениях при работе с детьми, испытывающими трудности в устной речи.

Скороговорки со сложной звуковой структурой включаются в игровые и развлекательные досуговые программы. В передаче традиций жанра все большее значение имеют письменные источники.

Закличками называют опоэтизированные обращения к явлениям природы. Истоки их уходят в древние земледельческие культы. В начале XX века, утратив магическое значение, заклички превратились в детскую забаву. Наиболее употребимы детьми закликання дождя. (355)

В основе древних закличек содержатся народные поверья. Считалось, например, большим грехом убить божью коровку. Обращение к кукушке основывалось на вере в способность птицы предсказывать продолжительность жизни. Встреча ранней весной с белой бабочкой обещала здоровье. Современные заклички, возникающие на стыке с другими детскими жанрами, нередко имеют форму пародии, шутки и лишены магического смысла: «Самолет, самолет, ты возьми меня в полет. А в салоне пусто выросла капуста».

Интереснейший пласт детского фольклора - произведения, основанные на звукоподражании. Вероятно, в прошлом они были частью календарных обрядов. Позже имитация голосов птиц, зверей, земноводных превратилась в детскую игру. Лексического значения такие тексты не имели и строились на основе разговорного языка. (192,с.26)

Собрание сведений о погоде и предстоящих событиях называют приметами. Индикаторами метеопрогнозов служат растения, животные, скорость и направление ветра, движение облаков. Краткосрочные прогнозы позволяют определять погоду на ближайшие один-два дня, долгосрочные -на месяц, на сезон и даже на год. По особым приметам угадывают наступление смерти, успехи и неудачи в житейских делах и многое другое. Так, если собака воет или роет землю, быть в доме покойнику. Когда курица запоет по-петушиному, жди несчастья.(217, с.с.53-54) Соль рассыпать к ссоре. В понедельник и в субботу нельзя начинать работу, потому что понедельник - день тяжелый, а в субботу начнешь и не закончишь.

Народные приметы бытуют и сегодня.

Давнюю историю имеет прозвища и дразнилки. Анализируя вопрос о происхождении тотемизма, Г. Спенсер обращался к распространенному среди не только детей, но и взрослых обычаю, давать друг другу клички. Прозвища по названиям животных, растений, предметов нередко наследуются потомством. «Когда прозвище обращается в племенное название, оно этим самым лишается индивидуальных отличий. Индивидуум известен под своим племенным названием, его знают и под именем, данным какому-нибудь его отличному свойству». (239,с.325) Черноморские, а позже кубанские казаки унаследовали генеалогические особенности от запорожцев. Записываясь в «товариство», каждый получал кличку. Вероятно, защитник и покровитель сечевиков, фаворит российской императрицы Екатерины князь Г.Потемкин потому звался Грыцьком Нэчосой, что носил парик с пышными локонами.

Наблюдая друг за другом, казаки подмечали характерные особенности - строение тела, рост, привычки, манеры. Прозвище Пидшморга, возможно, закрепилось за казаком, страдавшим хроническим насморком; Укравсало, повсему, не почитал закон. Объектом насмешек могли оказаться скверный характер, безделье, национальная принадлежность, обжорство, человеческая глупость и многое другое.

Вплоть до 1904 года при записи в курень родовая фамилия менялась на новое прозвище. Случалось, что отец имел одну фамилию, а сыновья другие.(289,с.с.284-288) Давали прозвища и целым станицам. Брюховчан, например, звали «кобылятниками», потому что они первыми пришли служить в войско на кобылах. Урупцев дразнили «кошатниками» за их страсть к чужому добру. Прозвища дают на Кубани поныне. Например, жителей станицы Бриньковской, расположенной на берегу Бейсугского лимана, где в изобилии водятся лягушки, называют «жабаками» и «жабокрюками», ольгинцев - «киргизами». По слухам, в эти места ссылали каторжников. Находящийся неподалеку хутор Тамаровский живет обособленной жизнью, за что получил прозвище «Остров Свободы», а хуторяне - «кубинцы». Станицу Крыловскую (Ленинградский район) за веселый нрав ее обитателей зовут «Дурносэловкой», вышестеблиевцы откликаются на «галушников», роговские казаки на «рогачей», «темижбекцы на «мацоников».(280,с.с.43-44)

Дразнилки ритмичны и рифмованы. Некоторые по структуре стиха неотличимы от припевки: »На Тэтяну поговир, що Тэтяна вмэрла - вона лэжыть на пичи, ще й ногы задерла». Встречаются дразнилки в форме поговорки: «Ловыся, рыбко, вэлыка й малэнька; бэры, чортэ, Уласа та й Омэлька».(192,с.с.32-33)

Современным детям неизвестен старый быт, как и прозвища тех, кто носил имена Хома, Гапко, Хивря, Пылып, Гандзя и т.п. Неузнаваемо изменилась жизнь, но дразнилки по-прежнему один из динамично развивающихся фольклорных жанров: «Ниндзя в зарослях укропа», «Один прораб на семь баб» и пр. Большое влияние на жанр оказывают средства массовой информации и детская литература. Лексика современных дразнилок близка к нормам литературного языка.

Для примирения противников дети создали м и р и л к и. Одни из них напоминают праздничные призывы: «Мир! Дружба! Жвачка!» Другие унаследовали традиции раешного стиха. (256)

Подводя итог, отметим, что по характеру исполнения, воздействию и бытовому назначению малые фольклорные жанры, неоднородны, как и судьба их тоже неодинакова.

Раздел 3. Традиции и инновации в игровой народной культуре

Архаическая культура первобытного общества развивалась в игре и как игра. Священной игрой поддерживались древние культы. Слово, музыка и танец родились в игре и стали жить благодаря игровым формам. Мудрость и знание находили выражение в освященных состязаниях. Право выделилось из обычаев социальной игры. На игре базировалось разрешение споров.(262, с.с.115-116)

Ритуал и игра нередко рассматриваются как однопорядковые явления. В самом деле, и ритуалу, и игре свойствены эмоциональный подъем, творческое начало, состязательность. Но если ритуал направлен на поддержание традиции, то игра предполагает ее обновление. Переход одних ритуальных форм в другие есть способ эволюции ритуальной практики. По мысли И.А. Морозова, специфически игровым, не соотносящимся с ритуалом признаком можно считать спонтанность и непредсказуемость, стремление любого игрового явления к комбинированию устойчивых элементов. Игровой компонент обряда обеспечивает комбинаторность элементов ритуала, их приспособляемость к изменившимся внешним условиям. (159,с.с.25-27) Мы солидаризируемся с этой трактовкой и также считаем, что игра, будучи универсальным механизмом, обеспечивает динамику культурного процесса, преобразуя традиции в новые культурные явления и объекты.

Консолидирующая функция игры проявляется в том, что ее участники пребывая в исключительном положении, вместе делают нечто важное, вместе обособляются от прочих, выходят за рамки всеобщих норм жизни. Игра с ее действующими правилами совершается внутри игрового пространства. Чувство солидарности сохраняет свою колдовскую силу и таинственность далеко за пределами игрового времени. (263,с.с.23,31-32)

Некоторые игры жестко регламентированы и требуют от человека действовать согласно установленным правилам. С другой стороны, игра - это творчество, направленное на создание качественно новых форм бытия, способ самовыражения. Бесспорно и другое: немало вредных игр, оказывающих разрушительное действие на человека.

Наиболее древняя философская традиция, восходящая к гераклитовскому определению Вселенной как «играющего дитя», продолжает существовать до сих пор. В самом деле, овладевая символическими предметами, ребенок учится жить в мире фантазии. В ходе социализации происходит превращение внешней социальной функции во внутреннюю, психическую функцию. Совместная игровая деятельность, общение с другими людьми неотделимы от самоорганизации психики индивида. (294,с. 23) Эмоциональные состояния, возникающие в процессе игры, позволяют ребенку пережить то, что в реальной жизни может не произойти. Особенность человеческой психики заключается в возможности опосредования ее процессов культурными и социальными знаками. Игры, скрепленные песней, хореографией, словесными комментариями, пантомимой, активными физическими и психическими реакциями, во все времена служили средством коммуникации и овладения социокультурным опытом.

В XIX веке игровой казачий фольклор был еще тесно связан с календарными и семейно-бытовыми обрядами. Возникнув из коллективных эмоций, он сохранял в себе свидетельства древних типов мышления и межличностных отношений, отличался эстетической организацией и устойчивым ритмом.

Типы традиционных развлечений, бытовавших на территории Кубанской области до начала XX века, в общих чертах, схожи с общерусскими и украинскими играми.(160) Как правило, уличные компании делились по территориальному и возрастному признакам. В детских и молодежных компаниях для перехода из младшей в старшую возрастную группу, требовалось овладеть определенными навыками игрового поведения. Одна из игр, генетически восходящая к женской инициации, называлась «Ящерица». Играли в нее только девушки 15-16 лет, желавшие быть принятыми в молодежный «гурт». Ритуальной жертвой служили головные платки, кольца, пояса. Одна из участниц, стоя в середине круга, собирала жертвы. Играющие пели. Стоящая в кругу «Ящерица» старалась разорвать цепь и вырватся. Девушки, догнав ее, разбирали «жертвы». (247,с.202) Сведения о ритуальных жертвоприношениях сохранились в сказочных сюжетах о девушках, отданных на съедение Змею. Временная «смерть» означала «рождение» в новом качестве. В славянской мифологии Змей - солярное существо. (174, с. 121) Как свидетельствуют записи конца XIX века, архаический ритуал утратил свое прежнее значение и переродился в молодежную игру.

Распространенными в прошлом были имитативные игры «в свадьбу», приуроченные к досвадебному знакомству, свадьбе и календарным праздникам. В черноморских станицах под пение игроков «король» (парень) ходил по кругу, изображая игру на скрипке, низко кланялся и выбирал себе пару. «Молодые» целовались. (247,с.207) Символической «женитьбой» (поцелуями) заканчивалась игра в «фанты». По условиям игры, участники не должны были употреблять слова «да» и «нет». Тот, кто ошибался, платил фант.

Мифологема чистого золота обнаруживается в древнейшем пласте традиционных развлечений с мотивами «золочения», непосредственно связанных с ритуальными формами брака. Золотые предметы в фольклоре сакральны. Эта вера восходит к языческому культу солнца. По народным поверьям, подземные клады открываются не всем, а лишь посвященным. В игре «А я золото хороню», стоящая в кругу девушка, должна угадать, у кого «золото». За верным ответом следует «женитьба».(247,с.204) В игре «Хрен» образы девушек обозначены метафорой «маковки». Поспевший мак - символ невесты, готовой к переходу в старшую половозрастную группу. (247,с. с. 181-183)

Основной сюжетообразующий мотив в молодежной игре «Расколушки» (или «Горю пень») - выбор пары. Игроки становились по двое. Тот, кому не хватало пары, выходил «гореть» («горевать»).(247,с. 186) Брачными мотивами проникнуты посиделочные игры «Соседи» и «Ярки». В первом случае «семейный союз» скреплялся поцелуем, во втором на хозяина ярок («жениха») опускались кулаки. Наказание означало «женитьбу».(247;с.с. 166,211) В сюжетных ситуациях игр «Перепелушка» и «Утки» содержится распространенный в обрядовом фольклоре мотив похищения. В контексте свадебного обряда его можно трактовать как архаический способ брака-умыкания. (247,с.с.202-204)

Выразительны игровые песни с темой торга. Символика свадебных даров характеризует традиционные представления казаков о благополучии и счастье.(257) Мотив купли-продажи и даров обнаруживается в плясовой песне «Я пойихав мий милэнький на базарь до зори». Завершается сюжет покупкой нагайки, после чего строптивая жена обещает любить мужа.(170,с.453)

Древний персонаж, выступающий в образе «жениха» - заяц.(170,с.с.282-283) Игры в зайца приурочивались к свадебным и святочным вечеринкам. Сюжетообразующие мотивы - «выбор невесты», «дары», «величание». Мотивы сватовства и женитьбы встречаются и в других игровых песнях с архаическими зооморфными и орнитоморфными персонажами, например, «У нэдилю свайба будэ» о свадьбе комара и мухи. (169,с. 186)

Для имитативных хороводных игр типичны сюжетные ситуации с описанием посева, выращивания растений и уборки урожая.

Доминирующий элемент повествования - созревание семян, означающее половую зрелость девушки и ее готовность к замужеству.(247,с.202) Такое же значение имеет мотив вытаптывания огорода. Центральный персонаж шуточной игры - «жених» предстает в образе журавля.(170,с.444) Хороводные и свадебные игры в «сад-огород», должны были благоприятствовать зарождению в семье молодой «поросли» (детей).

Традиционной свадебный чин друзей жениха называли «боярином». Бояре фигурируют в молодежной игре «Бояре, а мы к вам пришли». В других версиях персонажи звались «князем» или «царем». Пары, изображающие жениха и невесту, должны целоваться. (170;с.с.296;336;113) Тексты с мотивами посева, жатвы и вытаптывания растений, хорошо известные в XIX веке, со временем утратили свои обрядовые и игровые функции.

Сегодня их исполняют как лирические и плясовые песни.

К разряду имитативных относятся игры с изображением повадок животных, птиц («Коршун», «Ворон»). Такие игры имели признаки сценического действия. Игровая ситуация разворачивалась в форме диалога. В игре использовался несложный реквизит. В других играх подобного рода («Бешеный теленок», «Комар», «Пчелы», «Волки, овцы, и собаки») словесные приговоры отсутствовали. Игроки, изображавшие теленка, кружились в разные стороны; комары и пчелы жжужали друг другу в уши; волки нападали на овец, собаки стерегли отару.

В традиционном игровом фольклоре одна из развитых тема оборотничества - временного перевоплощения человека в животных и птиц. Чаще оборотень предстает в облике волка. А.В. Гура указывает на связь волка с переходными моментами: разгул волчьих стай в начале зимы и весны. Волк отмечен семантикой «чужого», приходящего извне.(62,с.237)

Иниационной символикой насыщены игрища святочных ряженых, изображающих волчьи стаи. Образы волка с «вовчинятами» находим в обряде «с козой». Угощение ряженых своего рода откуп от «зверей». За отказ в подношении хозяева наказываются бесчинствами и проклятиями. Волк, олицетворяющий силы зла, выступает главным действующим лицом в игре «Гуси».(247,с. 193)

Образ святочной козы имеет параллель с главными героями народных игр «Дэ ж ты бував, черный наш баран?» и «Заинька». (170,с.153;201) При сравнении обнаруживается общий круг мотивов: «пребывание в чужом и опасном месте», «избиение главного героя», «болезнь или смерть». Приведенные примеры являются косвенным подтверждением существования некогда единой системы обрядов, частью которых были означенные персонажи. В процессе эволюции образы и ритуальные действия, утратив мистическое значение, превратились в игру.

Специфична символическая игра «в свадьбу» с «покойником» («Пустыть Сыдора»), имеющая непосредственное отношение к святочным забавам. Участие в них было своего рода подготовкой молодежи к вступлению в брак. Сыдор выполнял функцию субъекта инициации.(156,с.с.29-49) «Жених - покойник» руководил церемонией посвящения девушек в замужних женщин в игре «Хрен». Метафора «пироги» и «саженцы» аналогична значению свадебного каравая и «гильца». (247,с.с. 181-182) Игры в свадьбу современному поколению практически неизвестны. Лишь некоторые из них сохранились в памяти людей старшего возраста.

В перечисленных типах народных игр заметно стремление к антропоморфизации растительных и животных символов. Все они имеют древнюю историю и общеславянское происхождение. Ритуальное ядро в них просматривается достаточно четко. Однако картина окружающего мира, традиционные представления о семье и семейных отношениях запечатлены фрагментарно, число семантических групп ограничено.

Гомогенные игры «Виргилий» и »Хвост-Левка», вероятно, связаны с западноевропейскими корнями. Сочетание жанровых и христианских мотивов демонстритует игра «Краски», действующими лицами которой выступают ангел, черт и хозяин красок.

В поддержании боевого духа и чувства казачьей солидарности большую роль играли состязания, возникавшие, как правило, спонтанно. Силой мерялись «куты» (углы), «улицы», а то и станицы. Страстью к кулачным боям отличались жители линейных станиц (особенно «Старая линия»). Начинались кулачки с осени и продолжались до весенних полевых работ каждый вечер, а в праздники и днем. Сначала бились подростки, в случае отступления к ним присоединялись парни постарше, потом в дело вступали взрослые казаки. В бою придерживались старых правил. Не позволялось бить сзади, сидячего или лежачего и сводить счеты после игры. Соперники нередко покидали поле битвы с травмами, однако, на другой день вчерашние враги, сошедшись, со смехом вспоминали, кто кому поднес «тютю» (хорошо ударил).(189,с.288)

Черноморцы тоже славились своими «парубочими» (подростковыми) драками. В ход пускали не только кулаки, но и «килкы, занозы, вилы, кийкы, бедзвины, ключкы», которыми дергают сено из стогов. Драки происходили, большей частью, из-за подруг. Старшие казаки смотрели на это снисходительно: «Вин не дытына! Такым его доля родыла! Сам за себе Богови заплате!» (44)

Любимыми среди казачат были спортивные игры, сопровождавшиеся бегом, перетягиванием, поиском спрятавшихся, метанием предметов в цель. Физические упражнения, военные игры и начальная военная подготовка воспринимались как серьезное дело и всячески поощрялись органами местной власти. С 12 лет мальчики соревновались в стрельбе. На ежегодно проводимых соревнованиях будущие воины демонстрировали умение разводить огонь, готовить пишу, сигнализировать, оказывать первую помощь, определять расстояние на глаз. На лошади учились скакать сначала без седла и уздечки рысью, наметом, а то и в карьер. Почти у всех были специальные приспособления из веревок в виде петли, цепляясь за которую мальчишки доставали до земли и поднимали на скаку лежащие предметы. При встрече табуна устраивали скачки наперегонки.

Джигитовать начинали с 10 - 11 лет. Вторая партия включала подростков 12-13, третья - 14-15 лет. Для скачек выбирали гладкую двухверстовую местность в форме круга, овала или петли. Призами служили недорогие, но необходимые в будущей службе вещи: нагайки, форменные газыри, тесьма, кинжалы, шашки, уздечки с набором, красная материя на бешметы. Дорогих вещей не покупали, чтобы не развивать в детях корысти.

Уже на первых учебных сборах молодые казаки обнаруживали умение джигитовать, упираясь головой в седло или, держась одной ногой в стремени, висеть корпусом вниз. Удальцы на всем скаку спрыгивали с лошади и снова вскакивали в седло. Некоторые ухитрялись поднимать по три - четыре предмета, лежащих на незначительном расстоянии друг от друга. Назывался трюк «выделывать кобелька». Испытания по джигитовке заканчивались театрализованным представлением с погоней и перестрелкой из ружей.

Станичные соревнования среди мальчиков проходили в форме военизированных игр. Одна из них так и называлась «Казаки». Руководили ими старшие или избранные по жребию и взаимному согласию «начальники», приказывавшие строиться в шеренгу, поворачиваться и скакать в карьер, хватать на бегу приз, перепрыгивать через барьер, бросать камни. Отличившиеся получали «чины» и «знаки отличия». Играли и в командные игры. Одни изображали «чеченцев», «черкесов», другие казаков. Последние выходили на середину улицы (за Кубань) собирать ягоды. «Горцы» выскакивали из засады и уводили с собой «пленных».

Среди произведений детского игрового фольклора более всего считалок - коротких приговоров, которыми пользуются при распределении ролей в игре. В записях конца XIX века преобладают тексты, построенные на основе простых, немногосложных фраз и близких детям образов.(247,с. 187) Рифма соединяет лексические пары и придает счету четкий ритм. В некоторых считалках обнаруживается полное отсутствие всякого смысла. Их принято называть заумными (158,с.132) (термин М.Н. Мельникова): «Лечимося, беримося, куды нам пройти? Щипки, влипки старому Петру, выще, щебето, лусь, друсь, зинья, пинья, лопоть, копоть, князь». Считалки были и остаются до сих пор динамично развивающимся жанром.

Анализируя игровые тексты, бытовавшие в западном и восточном ареалах Кубани, мы обнаружили, что отличаются они, прежде всего, диалектным компонентом. Основанием для исторической атрибуции служат варианты наиболее употребительных названий, например, титулы «барин», «пан», «царь». Характерно, что старые стиховые тексты чаще всего однострочные с переменной или неправильной ритмической структурой, нерифмованы или рифмованы частично. Можно предположить, что употребление рифмы началось с переходом к новому игровому репертуару, который складывался под влиянием книжности.

Во всех восточнославянских языках встречаются глаголы с корнями «бал» и «бол» (балагурить, балакать, болтать, балабонить). «Бай» означает говорун, сказочник. В народе мужчины - краснобаи пользовались славой и уважением. На Кубани таких называли «брехунами», а их рассказы «брэхэнькамы» и «балакачками». Балагуров приглашали во взрослые мужские компании, «щоб вэсэлише було гулять».(192;с.с. 16;22-23) Смех, как фактор доминантного взаимодействия, направлен на воспроизводство социальной нормы. Конфликт, возникающий на почве нарушенных правил социального контакта, всегда приводит к стрессу. Сам по себе он не проходит даже после устранения конфликта, но легко снимается смехом. В этом защитная функция смеха. (12, с. 176)

Изменения, произошедшие в массовом сознании в XX веке, отразились на содержательной стороне игрового фольклора. Спортивные и военизированные игры приобрели идеологическую окраску. Безвозвратно утратили календарную приуроченность и связь с культом хороводные и символические игры. Забываются игровые песни, разрушены хороводные композиции. На смену игровому пению пришли игровые приговоры. Такова судьба хороводных игр «Бояре», «А мы просто сеяли», «Чебурунчик». Игры, используемые в работе детских дошкольных и школьных учреждений, в быту не прижились. Состязания в ловкости, силе, выносливости, бег, поднятие тяжестей, стрельба по мишеням в современных условиях имеют характер организованных игр. Для поощрения духа состязательности образуются команды.

В настоящее время обнаруживается тенденция к увеличению словесных игр. Источником смеха в словесных играх выступают комизм ситуаций, некомпетентность объекта по отношению социальной норме или скрытые недостатки, обнаруженные неожиданно. Смешно то, что противоречит привычному. Более всего среди детей распространены поддевки (термин Г.С. Виноградова). Ученый оценивал их как «всякую всячину», «поэтическую мещанину» и относил к детской сатирической лирике.(41,с.23) Поддевки служат средством речевого общения детей. Эффект поддевки в ее неожиданной концовке. Тот, кто не способен предугадать ее, рискует быть осмеянным.(356) Поддевки чаще всего имеют форму диалога. Реплики предельно кратки. В детском репертуаре продолжают сохраняться поддевки - шутки. (356) Активно бытуют варианты традиционных поддевок - загадок. (356)