Основы антропологии

К угорской группе относятся в Сибири два весьма близких по языку и культуре народа: ханты (остяки) и манси (вогулы), называемые также обскими уграми. Ханты (около 21,1 тыс.) и манси (около 7,6 тыс.) составляют коренное население Ханты-Мансийского национального округа. Манси живут преимущественно в западной части округа в бассейнах рек Сосьвы и Конды и в небольшом количестве в соседних районах Свердловской области. Ханты помимо Ханты-Мансийского округа живут в южной части Ямало-Ненецкого округа, а также в Томской области, в бассейне р. Васюган. Ханты и манси в основном рыболовы и охотники; северные их группы заимствовали от самодийских народов оленеводство; южные ханты и манси занимаются также животноводством и земледелием.

К народам самодийской языковой группы относятся ненцы (28,5 тыс.) и селькупы (4,2 тыс.). Ненцы живут в Ненецком, Ямало-Ненецком и Таймырском национальных округах, от Мезени на западе до Енисея на востоке; группа так называемых лесных ненцев живет по р. Пуру. К ненцам близки нганасаны (около 0,8 тыс.), живущие в Таймырском национальном округе. Ненцы и нганасаны -- оленеводы, в недавнем прошлом совершавшие далекие перекочевки по тундрам Сибирского и Европейского Севера. Селькупы в старой литературы назывались остяко-самоедами. Южные селькупы живут по берегам рек Тым и Кеть, северные -- по берегам рек Таз и Турухан. По типу хозяйства и культуре южные селькупы сходны с хантами и манси. Основное занятие -- охота и рыболовство; северные селькупы занимаются также и оленеводством. Самодийские языки в прошлом были распространены в Западной Сибири далеко на юг. Еще в XVII--XIX вв. они сохранялись у койбалов, камасинцев и некоторых других групп Алтае-Саянского нагорья.

К тюркоязычным народам в Южной Сибири относятся: алтайцы -- коренное население Горно-Алтайской автономной области (55,8 тыс.), хакасы -- коренное население Хакасской автономной области (66,7 тыс.), тувинцы -- коренное население Тувинской автономной республики (139,4 тыс.), шорцы, жители южных районов Кемеровской области (16,5 тыс. человек) и тофалары, или карагасы, живущие на северном склоне Саянского хребта в пределах Иркутской области (около 0,6 тыс. человек).

В недавнем прошлом население Алтая не имело общего названия и состояло из нескольких племенных групп: алтай-кижи (собственно алтайцы), теленгеты, телеуты и губалары, кумандинцы и лебединцы, составляющие группу северных алтайцев, к которым также близки шорцы. Хакасы до революции также были известны только по названиям отдельных групп: качинцев, сагайцев, бельтиров, кызыльцев, койбалов. <...>

К тюркоязычным народам относятся сибирские татары -- тобольские, тюменские, барабинские и др. (около 450 тыс., вместе с татарами переселенцами из Европейской России). Другой тюркоязычный народ Сибири -- якуты -- основное население Якутской АССР (296,2 тыс.). Обитающие в северных широтах якуты, в отличие от своих соседей охотников и оленеводов, издавна были скотоводами и разводили рогатый скот и лошадей. Хозяйство и культура якутов по происхождению связаны с более южными районами Сибири.

Монголоязычная группа представлена в Сибири одним народом -- бурятами, представляющими основное население Бурятской АССР (314,7 тыс.). Между западными бурятами, живущими к западу от Байкала, и восточными, живущими к востоку от озера, до недавнего времени сохранялись значительные различия в диалектах, хозяйстве и быте. Западные буряты вели оседлый образ жизни и занимались наряду со скотоводством и земледелием; восточные буряты до социалистической реконструкции их хозяйства были кочевниками-скотоводами.

Тунгусо-маньчжурская группа включает ряд народов Сибири. Наиболее крупным из них являются эвенки, которые в старой литературе назывались тунгусами. Они заселяют небольшими группами Северную Сибирь от Енисея до Охотского моря. При столь обширной территории расселения они насчитывают всего 25,1 тыс. человек. В недавнем прошлом хозяйство эвенков основывалось на охоте и оленеводстве и было связано с кочевым образом жизни. Кроме северных эвенков существовала группа южных эвенков, живших в Забайкалье и разводивших рогатый скот и лошадей. Эвенки Забайкалья в начале XX в. слились с русскими и бурятами.

К северным эвенкам по языку и культуре близки эвены (ламуты), живущие в северо-восточных районах Якутии, в северной части Охотского побережья и на Камчатке (10 тыс. человек). Эвенами по своему происхождению являются долганы (4,9 тыс. человек), говорящие в настоящее время по-якутски и составляющие население Таймырского национального округа.

По языку эвенки и эвены входят в северную, или собственно тунгусскую, группу тунгусо-маньчжурских народов. Сюда же относятся и негидальцы (около 0,5 тыс. человек), живущие на р. Амгунь.

В южную, или маньчжурскую, группу входит ряд небольших по численности народов нижнего течения Амура, Приморья и Сахалина: нанайцы (гольды), живущие по берегам Амура, ниже Хабаровска (10тыс. человек), ульчи -- по Амуру, восточнее нанайцев (2,4 тыс.), орочи -- в районе Советской Гавани (1,1 тыс.), удэгейцы (1,5 тыс.), населяющие тайгу по хребту Сихотэ-Алинь, ороки (самые малочисленные) на восточном берегу Северного Сахалина. Нанайцы, ульчи и в значительной степени орочи -- рыболовы; в хозяйстве удэгейцев преобладает охота. Ороки Сахалина, в отличие от всех других народов Амура и Сахалина, занимаются оленеводством.

Группа палеазиатских языков включает народы Сибири различных между собой и не включаемых ни в одну из рассмотренных выше крупных лингвистических групп. К палеазиатским (по языку) народам относятся: чукчи (13,6 тыс.) и коряки (7,5 тыс.) --коренное население Чукотского и Корякского национальных округов. Чукчи и коряки делились на кочевников-оленеводов, населявших внутренние районы тундры, и на охотников за морским зверем, живущих оседло по морскому побережью.

Коренное население полуострова Камчатки -- ительмены -- в настоящее время в значительной степени слилось с русскими. Ительмены, сохранившие свой язык (около 1,3 тыс.), живут на западном побережье полуострова. Основное их занятие -- рыболовство.

Чукотский, корякский и ительменский языки объединяются в северо-восточную группу палеазиатских языков.

В Амурском лимане и на Северном Сахалине живут нивхи (4,4 тыс.). По своему хозяйству и культуре нивхи сходны с тунгусо-маньчжурскими народами Амура, но их язык занимает совершенно обособленное положение.

К палеазиатским относятся также юкагиры. В прошлом юкагиры, охотники и рыболовы, были широко расселены в таежной полосе Восточной Сибири. В дальнейшем значительная часть их была ассимилирована эвенкийскими племенами. В настоящее время юкагирский язык сохранился лишь у двух небольших групп: по р. Алазее и в верхнем течении р. Колымы.

Совершенно изолированное положение по языку занимают кеты (1,2 тыс.), живущие в низовьях р. Подкаменной Тунгуски и по рекам Курейке и Елогую. По хозяйству и культуре они в значительной степени сходны со своими соседями -- селькупами и хантами. Еще в XVII--XVIII вв. народы, родственные кетам по языку, жили значительно выше по Енисею. Эти народы (котты, арины и др.) занимались скотоводством и частично земледелием.

На северо-востоке Сибири живут эскимосы (1,3 тыс.) и алеуты (0,4 тыс.).

Антропологическая характеристика населения. В антропологическом отношении коренное население Сибири характеризуется преобладанием монголоидных особенностей. Монголоидный комплекс признаков наиболее выражен у народов Средней и Восточной Сибири, которые антропологически относятся к разным вариантам североазиатской расы. У различных народов к западу от Енисея отмечается заметное ослабление монголоидных признаков; здесь преобладает уральская раса, сложившаяся, по мнению многих исследователей, в результате древних смешений монголоидных и европеоидных типов. Население крайнего северо-востока Сибири относится преимущественно к арктической расе <...> (с. 398--399).

Североазиатская раса представлена двумя основными антропологическими типами: байкальским и центрально-азиатским.

Байкальский тип характеризуют следующие признаки: прямые, но сравнительно мягкие волосы, светлая, по монголоидному масштабу, пигментация, исключительно слабое развитие третичного волосяного покрова, сильно выраженные монголоидные особенности глазной области (до 60--70% эпикантуса у взрослого населения) <...> (стр. 400).

Комплекс признаков, характерный для байкальского типа, отчетливо выступает у ламутов, северных эвенков, юкагиров (эти группы отличаются долихо и мезокефалией), а также у негидальцев и сроков Сахалина, отличающихся брахикефалией (головной указатель 83--85); у других тунгусо-маньчжурских групп Дальнего Востока (ульчей, орочей, нанайцев) байкальский тип смешан с иными антропологическими типами: так, ульчи отличаются более сильным ростом бороды и более темной пигментацией, что сближает их с нивхами.

Центрально-азиатский тип характеризуют следующие признаки: волосы прямые и тугие, пигментация умеренно темная, в целом значительно темнее, чем у байкальского типа.

<...> рост бороды по общему масштабу слабый, но по сравнению с байкальским типом заметно больше; развитие эпикантуса и складки верхнего века сильное, но все же меньшее, чем у байкальского типа <...> (с. 400).

Характерными представителями центрально-азиатского типа считаются якуты, буряты, тувинцы, южные алтайцы. Среди якутов и, по-видимому, бурят прослеживается и байкальский компонент. С другой стороны, среди южных эвенков присутствует, по-видимому, и центрально-азиатский тип.

Характерными представителями арктической расы являются эскимосы. К ним по антропологическому типу близки чукчи и коряки. В целом в населении северо-востока Сибири прослеживаются элементы, связанные по происхождению с древним населением Восточной и Юго-Восточной Азии. Среди оленных чукчей и коряков отмечается примесь байкальского типа <...> (с. 400).

В составе этнических групп бассейна нижнего Амура и Сахалина прослеживаются, как уже отмечалось, помимо байкальского и другие антропологические типы.

Антропологический тип нивхов занимает несколько особое место среди указанных выше типов Восточной Сибири и Дальнего Востока. По большинству признаков он включается в североазиатскую расу, но отличается такими существенными признаками, как сильное (по сравнению с другими монголоидами) развитие бороды и заметный прогнатизм. Последние две особенности должны быть отнесены по крайней мере частично за счет примеси курильской расы <...> (с. 400--401).

Среди народов Западной Сибири преобладает уральская раса. Различные ее варианты представлены среди манси, хантов, селькупов, западных ненцев, сибирских татар и шорцев. Черты уральской расы выступают также у северных алтайцев (в отличие от южных, для которых характерен центрально-азиатский тип), у некоторых групп хакасов.

Для всех этих групп в большей или меньшей степени характерны прямые мягкие волосы, сравнительно светлая пигментация, повышенный по сравнению с монголоидными типами Восточной Сибири рост бороды, невысокий процент эпикантуса (в пределах 20--30%) <...> (с. 401).

Среди некоторых манси Ивдельского района, живущих в верховьях р. Лозьвы и ее притоков, <...> ненцев Северного Ямала <...> и особенно кетов описан особый тип, известный в литературе как енисейский.

Для него характерно своеобразное сочетание признаков. <...>.

Этот комплекс признаков нередко фигурирует в литературе под названием «американоидного» вследствие некоторого его сходства с типом американских индейцев. Однако нет оснований предполагать генетическое родство этих типов. Западная Сибирь издавна была областью смешения монголоидов и европеоидов, и как уральская раса в целом, так и характерный для кетов тип сложились в результате этих смешений (с. 401).

Вопросу о светлопигментированном элементе в коренном населении Западной Сибири особое внимание уделил Г.Ф. Дебец в своей работе «Селькупы». <...>

В итоге Дебец приходит к заключению, что наиболее древним источником депигментации здесь были, по всей вероятности, влияния европеоидной расы с запада, которые предшествовали гипотетическим переселениям около начала нашей эры из Алтае-Саянского нагорья.

У тюркоязычных групп югозападной Сибири (тегенгетов Алтая, качинцев Хакассии) выступают и черты южносибирской расы, основная область распространения которой лежит за пределами Сибири; наиболее ярко признаки этой расы выражены у казахов.

Выше мы указывали, что для уральской расы, в отличие от других расовых типов Сибири, характерно сравнительно невысокое лицо. Исследования недавнего времени показали, что малая высота лица встречается у некоторых групп в сочетании с другими, не уральскими чертами, в частности с темной по сибирскому масштабу пигментацией глаз и волос. Таковы западные группы эвенков (Дебец, Рычков), восточные тувинцы и тофалары -- оленеводы Саянского нагорья (Левин), некоторые группы чулымцев (Розов). Этот вариант получил название «катангского» (Дебец, 1951). Он входит в состав северно-азиатской расы и отличается как от байкальского, так и от центрально-азиатского типа <...> (с. 402).

Особого упоминания заслуживает антропологический тип нганасан. Исследования И.М. Золотаревой подтвердили, дополнили и поновому осветили ранее существовавшие беглые и отрывочные сведения о типе этого народа. Прежде всего им как бы замыкается ряд самодийских народов, обнаруживающих преобладание монголоидного элемента по сравнению с хантами и манси (Аксянова). Отмечая исключительно темную пигментацию у нганасан волос и глаз, высокую частоту эпикантуса (43,4%), очень слабый рост бороды, чрезвычайно большой скуловой диаметр (153,8 мм) <„.> (с. 403). Золотарева выделяет нганасан в особый расовый вариант Сибири, отличный от уральской расы. Тем не менее они в некоторых отношениях приближаются к катангскому варианту. Их антропологический тип представляет еще особый интерес в связи с предположением Золотаревой о том, что нганасаны -- это остаток древнейшего антропологического населения севера Средней Сибири, сохранившийся в условиях изоляции на Таймырском полуострове» (с. 403).

Алексеев В.П. «Новые споры о старых проблемах», 1991:

Структура расы

Что же собой представляет человеческая популяция и что для нее характерно? Прежде всего скажем несколько слов о генетических барьерах, нарушающих связи между популяциями. Природа генетических барьеров в человеческом обществе чрезвычайно своеобразна. Именно в них проявляется специфика популяционной структуры человечества по сравнению с популяционной структурой других видов. Здесь, как и в биологии вообще, огромное значение имеют географические факторы -- труднопреодолимые геоморфологические и гидрологические рубежи, труднопроходимые лесные или болотные участки. Роль генетических барьеров географического характера особенно велика на Кавказе и в Передней Азии, где в качестве барьеров выступают горные массивы. В Центральной Азии, кроме гор, велика роль пустынных территорий в прилегающих к огромному Андскому поднятию в районах Южной Америки. Даже связанные между собой каким-то родством популяции и этнические группы, проживающие в этих областях, различаются довольно значительно по концентрации генетических маркеров. Это как раз и свидетельствует о географической изоляции, вызывающей генетико-автоматические процессы.

Роль социальной изоляции менее очевидна, но ее влияние на популяционную структуру едва ли не больше, чем географической. Генетические барьеры социального происхождения могут быть самые разнообразные -- политические границы, брачные отношения или преобладающие формы хозяйства, культурная дифференциация, этническое или языковое своеобразие, наконец, психологические различия. Стабильность кастовой системы в Индии на протяжении огромного периода сохранила, по-видимому, изначальные антропологические различия между представителями высших и низших каст. Дело в том, что происхождение высших каст больше связано с ариями, они более европеоидны, тогда как низшие, восходящие преимущественно к местному населению, имеют больше негроидных особенностей.

В Дагестане и на Памире исключительную роль в генетическом разобщении местных этнических групп сыграла эндогамия (заключение браков внутри определенных групп), строго соблюдающаяся и, очевидно, достаточно древняя. Может быть, возникновению эндогамии как социального института способствовала трудность общения в высокогорных местностях между отдельными популяциями? А вот генетическое и антропологическое единство коренного населения Австралии, ареал которого до прихода европейцев был очень велик и охватывал практически всю территорию Австралии, в какой-то степени объясняется господством родовой экзогамии (запрет браков в пределах рода). К сожалению, конкретные формы генетических барьеров социального характера пока еще мало исследованы. Именно здесь можно ожидать новых открытий.

Возникновение популяций зависит не только от мощности генетического барьера, но и от продолжительности его действия. Мощность генетического барьера зависит от его проницаемости: чем меньше проницаемость барьера, тем больше его мощность, и наоборот. Опыт популяционно-генетических исследований и история свидетельствуют о том, что абсолютно непроницаемых барьеров в человеческом обществе вообще не существует. Они всегда пробиваются внебрачными отношениями. Однако барьеры, близкие к абсолютным, есть. Таковы рубежи между кастами в Индии, эндогамные и экзогамные нормы и т.д. Сейчас, в условиях распространяющихся влияний европейской цивилизации, все эти рубежи менее стойки, но в первобытном обществе они имели силу законов.

Действие генетических барьеров может продолжаться от нескольких столетий до нескольких тысячелетий. Совершенно очевидно, что популяции образуются только в том случае, когда их действие достаточно продолжительно. В противном случае специфические сочетания признаков на популяционном уровне не закрепляются. Тогда предпочтительнее говорить о популяционной непрерывности подобно тому, как некоторые лингвисты и этнографы говорят о лингвистической непрерывности (В. Шмидт, С.П. Толстов, С.А. Арутюнов) и некоторые антропологи -- об антропологической непрерывности (Н.Н. Чебоксаров).

Каждый генетический барьер очерчивает круг определенной величины, т.е. ту территорию, в пределах которой преимущественно заключаются браки. Если брачные круги перекрываются, мы сталкиваемся с ситуацией популяционной непрерывности. Если же они не перекрываются длительное время, образуются популяции. Естественно, нет информации о хронологии возникновения брачных кругов, так как их никогда не фиксировали никакие исторические источники. Однако длительность действия генетических барьеров свыше тысячелетия, их стабильность может быть документально подтверждена. Свидетельство тому -- постоянство этнических и языковых границ, существование языков в более или менее неизменных формах на протяжении многих столетий, исключительное постоянство географической среды (кстати сказать, стабильность действия генетических барьеров географического происхождения, кажется, больше, чем социальных факторов дифференциации).

Таким образом, признавая популяционную структуру человечества, следует помнить, что оно состоит не из отчетливо выраженных и четко отделенных одна от другой популяций. Таких популяций немного, и они уникальны. Внутри современного человечества широко представлены области, характеризующиеся популяционной непрерывностью.

Размеры популяций, реально исследованных в разных районах мира, могут насчитывать от нескольких сот и даже десятков человек (отдельные высокогорные эндогамные селения в Боливии, Мексике, Дагестане, на Памире, в предгорьях Гималаев) до нескольких тысяч человек в районах с развитой земледельческой культурой и высокой плотностью населения. Репродуктивный объем таких популяций, т.е. число людей, относящихся к репродуктивному возрасту, различен. Он определяется историей и конкретными социальными условиями их жизни. Как правило, рождаемость, зависящая от внешних факторов, понижена в малочисленных изолятах, живущих обычно в очень трудных условиях. Напомним, репродуктивный объем и другие демографические характеристики популяции -- рождаемость, смертность, уровень детской смертности -- связаны между собой довольно сложными соотношениями. В зависимости от численности популяции и ее исторической судьбы различна и популяционпая плотность (коэффициент инбридинга), т.е. теснота родства внутри популяции.

На предыдущих страницах мы несколько раз говорили о расах как о группах популяций. Может создаться мнение, что популяция представляет собой низшую структурную единицу расы, что любая раса структурно организована из популяций. Такое утверждение нужно принимать с известными ограничениями. То, что раса структурирована, не вызывает сомнения. Однако структура расы состоит не только из популяций, но и из демографических совокупностей, связанных популяционной непрерывностью. Структура расы сложна и неоднолинейна. Есть расы, представляющие собой группы популяций, и есть расы, внутри которых люди связаны брачной и популяционной непрерывностью» (с. 15--18).

Рогинский Я.Я., Левин М.Г. «Антропология», 1978:

Основные факторы расообразования

Изменчивость расовых признаков

Изменения под непосредственным влиянием среды в одном поколении, пока еще мало изучены. Расовые признаки в целом значительно менее пластичны, чем, например, физическое развитие, обилие жироотложения, упругость мускулатуры и другие нерасовые признаки. Известно, что европеец, негр, монгол полностью сохраняют свой расовый тип в течение всей своей жизни, даже если они родились в иной географической среде, вдали от ареала происхождения своей расы.

Большая стойкость расового типа была показана и для ряда поколений. В 1935 г. были изучены обитавшие в Закавказье, в Дилижанском районе Армянской ССР, русские крестьяне -- потомки представителей религиозной секты так называемых молокан, переселенных царским правительством в Закавказье в XIX в. В течение 4--5 поколений пребывания в новой географической среде эти переселенцы сохранили свои отличительные особенности и не стали сходными по типу с окружающим их армянским населением (П.И. Зенкевич).

С другой стороны, легкие изменения типа при перемене места обитания все же были констатированы многими исследователями. Так, было намечено, что негры приобрели в Бразилии более светлую кожу. Наблюдавший их Н.Н. Миклухо-Маклай писал: «Оказалось, что все второе поколение, рожденное уже в Бразилии, гораздо светлее, чем, первое. <...> Обнаружилось также, что японцы на Гавайских о-вах отличаются от своих сородичей в Японии многими антропологическими признаками. (Шапиро). <...> (с. 497).

В ряде стран Европы отмечено значительное возрастание величины головного указателя, констатируемое еще начиная с эпохи мезолита, а возможно, и с еще более раннего времени; дальнейшее увеличение головного указателя было крайне неравномерно, шло с различной скоростью в разных странах и нарушалось иногда миграциями. Представление о масштабе этих изменений различных антропологических типов по эпохам в Южной Баварии дают следующие данные (в процентах; по Биркнеру):

Исследования Г.Ф. Дебеца показали, что на всем пространстве Евразии от Атлантического океана до Минусинских степей в Южной Сибири обнаруживаются следующие эпохальные изменения черепа: 1) повышение головного указателя, 2) сужение лица, т.е. уменьшение скулового диаметра, 3) уменьшение рельефа на костях черепа, а именно ослабление надбровных дуг, а также выступов, гребней и шероховатостей, 4) уменьшение покатости лба.

Аналогичные изменения констатируются в Северной Африке и других районах земного шара. В процессе эпохальных изменений связи между этими признаками не обнаруживается <...> (с. 498).

В общем эти процессы являются разновременными. Брахикефализация была особенно интенсивной во II тысячелетии до н.э., между тем как уменьшение рельефа черепа наиболее резко проявлялось в энеолите и в эпоху бронзы до начала II тысячелетия до н.э., а в Передней Азии и в Западной Европе, по-видимому, еще раньше <...> (с. 498).

Причины всех отмеченных изменений антропологического типа еще не ясны. Однако самый факт их установления имеет большое теоретическое значение, так как доказывает изменчивость рас и служит сильным аргументом против теории миграционизма.

Проблема адаптивности расовых признаков. С тех пор как в науке стали приписывать происхождение человеческих рас влиянию внешней среды, естественно, стали также пытаться доказать, что каждая раса лучше всего приспособлена к тем географическим условиям, в которых она образовалась <...> (с. 498).

Человек связан с природной средой не прямо, а через посредство общества и материального производства <...> (с. 498).

Человек приспосабливает среду к своим потребностям, чем и избавляется, в отличие от всех живых существ, от необходимости перестраивать себя, т.е. приспосабливать свои органы к среде.

В настоящее время поэтому не приходится говорить о приспособительном значении большинства систематических расовых признаков человека: формы волос, эпикантуса, толщины губ, ширины носа, строения черепа и т.д. Сама картина распространения указанных признаков на земном шаре не позволяет считать их полезными для существования в какой-то определенной среде в настоящее время <...> (с. 499).

Однако если обратиться к весьма древней эпохе начала диффренциации больших рас, то было бы неправильно отрицать на этом раннем этапе возможность некоторой селективной роли географической среды. Так, имеются серьезные основания предполагать, что приспособительное значение могли иметь в начале позднего палеолита особенности кожи, в частности, вследствие полезности в тропической области темной окраски кожного покрова.

Прежде всего следует обратить внимание на закономерности географического распространения вариантов цвета кожи: у негров кожа темная в отличие от белых, у эфиопов она темнее, чем у южных европейцев <...> (с. 499).

Доказано далее, что пигмент сильно поглощает ультрафиолетовые лучи (Мишер). Обнаружилось, что при облучении ультрафиолетовым светом негра, уроженца Того, в течение многих лет жившего в Германии, эритема (воспаление) появилась только в результате применения дозы, в 10 раз большей, чем та, которая считается достаточной для «белых» (Гаузер и Фале) <...> (с. 499).

Возражая против того, что темная окраска кожи могла иметь приспособительное значение, указывают, что цвет кожи индейцев Америки более или менее одинаков на всем протяжении от Аляски до Огненной Земли. <...>

Эти возражения, однако, не убедительны. Относительно пигментации кожи индейцев следует напомнить, что у индейцев, живущих на открытых пространствах, пигментация более интенсивна, чем у жителей густых зарослей тропических лесов. Далее, предки индейцев относительно недавно переселились в Америку с азиатского материка, и времени на выработку региональных различий у них было во много раз меньше, чем у рас Старого Света. Для защиты от солнца индейцы Бразилии принуждены смазывать все тело краской, изготовляемой из семян «уруку» и жира различных животных или растительных смол.

Что же касается более сильного нагрева темной кожи, то в этом вопросе следует учитывать различные результаты, полученные на трупах и на живых. Поверхность кожи на трупах негров действительно нагревалась солнцем сильнее, чем на трупах «белых» (Шмидт и Эйкманн). Однако у живых негров обнаружили более низкую температуру кожи, чем у живых «белых» (Арон). Было высказано мнение (обоснованное наблюдениями над негритосами Филиппин), что кожа этих рас лучше охлаждается вследствие более, совершенного потоотделения по сравнению с «белыми». <...> Микроскопические пробы кожи, взятые в 39 участках тела у негра банту, показали, что характер распределения потовых желез одинаков у него и у «белых», но число их гораздо больше у негра. (А. Глезер). <...>

Имеются данные, о том, что тепловая регуляция у негра в условиях перегревания более совершенна, чем у «белого», в том смысле, что негр быстрее возвращается к нормальной температуре, чем «белый» (Штиглер) и что потовые железы у африканских негров крупнее, чем у европейцев (Дейблер).

Таким образом, кожа негрской расы в большей степени приспособлена к жаркому климату, чем кожа европейской, причем пигментация играет здесь большую, хотя и далеко не единственную, а может быть, и не главную роль. Подлежит исследованию, какое значение имеют в этой адаптации общие особенности обмена веществ в организме.

Было показано, что в крови у негров содержится больший процент меди по сравнению с европейцами; это связано с участием меди в процессах образования меланина путем каталитического воздействия на оксидазу диоксифенилаланина. <...>

Курчавые волосы, возможно, были полезны в том отношении, что они образуют вокруг головы весьма пористую оболочку; при сильном нагревании солнечными лучами наружной поверхности волосяной шапки тепло вследствие малой теплопроводности воздуха плохо передается к коже и к сосудам головы; курчавая шапка волос негра, следовательно, может быть играла роль войлочной шляпы, т.е. изолирующей воздушной прокладки. <...>

Приведем некоторые соображения о других особенностях негрской расы. <...>

Большая ширина ротовой щели по отношению к размерам лица и головы) и большая протяженность слизистых поверхностей губ негров могли быть полезны в тропиках, усиливая потерю влаги и тем самым охлаждая вдыхаемый воздух. (Толстов). <...>

Ортогнатность европейцев и северных монголов могла быть полезной, так как делала более крутым изгиб пути вдыхаемого воздуха и тем предохраняла носоглотку от охлаждения.

Кратко упомянем о приспособительном значении некоторых черт монголоидной расы. Узкая глазная щель монгола предохраняет его органы зрения от различных травм. Связывая происхождение монгольской расы с континентальными областями Центральной Азии, указывают, что особые признаки монгольского глаза (узость щели, складка века, эпикантус) возникли как защитный аппарат, охраняющий орган зрения от ветров, пыли и вредоносного действия отраженной радиации на заснеженных пространствах.

Возникновение эпикантуса могло быть связано с другими причинами. <...>

Эпикантус до известной степени является «жировой» складкой кожи. При изучении 72 туркмен Ашхабада (юношей 16--18 лет) обнаружилось, что у индивидов с очень сильным жироотложением на лице эпихактус был отмечен чаще, чем у лиц со слабой степенью жироотложения (Рогинский). Известно, что усиленное жироотложение на лице характерно для детей монголоидной расы, обладающих, как известно, особенно сильным развитием эпикантуса.

Локальное отложение жировой клетчатки у детей монголоидной расы могло в прошлом иметь разное значение: как средство против обмерзания лица в условиях холодных зим и, что менее вероятно, как местный запас питательного вещества с высоким калорийным содержанием» (с. 499--502).

Алексеев В.П. «Очерки экологии человека», 1993:

Адаптация и человек

Зависимость вариаций ширины носа от интенсивности среднегодовой температуры и солнечной радиации, от широты местности также статистическая, как и во всех предыдущих случаях. Максимальная ширина носа в среднем характеризует те группы человечества, которые расселены в тропической зоне, минимальные величины зафиксированы у населения Скандинавии, северо-восточной оконечности Азии, Аляски, Гренландии и Огненной Земли. Наиболее четко эта зависимость представлена, как и в случае с пигментацией, на Американском континенте.

Наконец, неоднократно указывалось и на приспособительное значение некоторых других признаков: курчавоволосости негров и характерной для населения тропической зоны удлиненной высокой черепной коробки, уплощенности лица и строения глазной области монголоидов, необычайно узкого носа эскимосов. Физиологическим признакам в этой связи уделялось мало внимания, хотя некоторые факты его заслуживают. К их числу относится разная скорость кровотока при охлаждении у эскимосов и лиц европейского происхождения, проживающих в Арктике. Скорость кровотока у эскимосов при понижении температуры примерно вдвое больше, чем у европейцев, что помогает эскимосам значительно легче, чем европейцам, сохранить тепловой баланс организма на определенном уровне и оберегает от переохлаждения. Установлены приспособительные изменения в величине легких и интенсивности кислородного обмена у народов северных районов Анд, проживающих на больших высотах.

Не менее важны в связи с проблемой физиологической адаптации наблюдения, иллюстрирующие приспособительный характер вариаций групповых факторов крови. Таких наблюдений, концентрирующихся, правда, вокруг системы АВО, накопилось к настоящему времени довольно много. Они говорят об избирательном характере разных заболеваний в зависимости от той или иной группы крови, о разном предрасположении носителей разных групп крови системы АВО к болезням, обусловленным групповой принадлежностью. Это свидетельствует о том, что избирательная реакция на воздействия среды, в том числе и на заболевания, вероятна и для других эритроцитарных систем крови и вообще для многих биохимических свойств, что сразу же намного расширяет сферу адаптивной изменчивости человека.

По мнению Л.А. Зильбера, собравшего много данных об иммунитете представителей разных рас к различным заболеваниям, он примерно одинаков, но приводимые им сведения противоречат этому заключению. Они скорее указывают на разную иммунологическую реактивность организма представителей различных рас. Например, негроиды резистентны ко многим инфекционным заболеваниям, распространенным в тропической зоне, и, наоборот, весьма восприимчивы к новым инфекциям, принесенным европейцами или встречающим негров при переселении за пределы Африканского материка. Общеизвестны опустошения, произведенные среди различных народностей, не соприкасавшихся с цивилизацией, болезнями, которые принесли европейцы.

Перечисленные факты свидетельствуют, что адаптивный фактор играл и играет большую роль в формообразовании у человека и что адаптационные процессы у представителей разных расовых и конституциональных типов имеют определенную специфику. Возникает закономерный вопрос: наследственны ли все перечисленные выше морфологические признаки и физиологические реакции, могут ли они действительно служить для анализа процесса адаптации человека?

Для ответа можно использовать факты, почерпнутые непосредственно из генетических исследований, и косвенные соображения, основанные на рассмотрении времени и этапов формирования всех перечисленных особенностей человеческого организма.

Особенно показательны, а главное, точно изучены факты, относящиеся к наследуемости групп крови и генетических маркеров кровяной сыворотки. Подавляющая часть до сих пор изученных групповых антигенов у человека управляется в своей наследственной передаче двумя или тремя аллеломорфными генами. Никаких данных, свидетельствующих о значительном темпе мутирования этих генов или возникновении их в недавнее время, нет, наоборот, есть все основания считать их древними образованиями, тем более что аналогичные гены открыты и у человекообразных обезьян.

В каком порядке и последовательности они возникли -- все сразу или по отдельности, представляют ли они собой действительно аллели одного гена или систему разных генов -- все это совершенно неясно и высказываемые предположения не выходят за рамки рабочих гипотез. Но для нас важна строгая наследственная обусловленность групп крови и белковых фракций сыворотки, в том числе и тех, для которых отмечена связь с наклонностью к определенным заболеваниям.

Генетическое отличие морфологических признаков от физиологических заключается, согласно наиболее распространенной гипотезе, в гораздо большем числе управляющих их наследованием генов. Такие морфологические признаки с непрерывной трансгрессивной изменчивостью наследуются количественно, т.е. зависят в своей наследственной обусловленности от многих наследственных факторов. Это справедливо, по-видимому, и для размеров головы и тела и их соотношений, и для пигментации.

Все перечисленные признаки менее автономны, более обусловлены в своем развитии влияниями среды, чем физиологические особенности, но их генетический характер не вызывает сомнений и доказывается многими экспериментальными работами. Сводка данных, правда уже несколько устаревшая, приведена Р. Гейтсом и В.П. Эфроимсоном. Однако о передаче по наследству особенностей морфологического типа и пигментации если и не в отдельных индивидуальных случаях, то от поколения к поколению в целом можно судить не только по прямым генетическим наблюдениям, но и на основании косвенных данных.

Первое из них -- исключительное постоянство физического типа человека во времени, зафиксированное многими палеоантропологическими исследованиями. Эта стабильность типа характерна не для веков или тысячелетия, а для нескольких тысячелетий. Такая стабильность основных особенностей строения лица и тела охватывает приблизительно 7 тысячелетий на территории Египта и Нубии, 5--6 тысячелетий в Северном Китае, 3--4 тысячелетия на территории Армении. В Египте можно проследить и преемственность типичной интенсивности пигментации, начиная с эпохи Древнего царства, поскольку на цветных фресках изображено не только население Древнего Египта, но и народы, платившие Египту дань, во всей конкретности их антропологических черт.

Второе свидетельство наследственной обусловленности морфологического типа -- промежуточное положение антропологических особенностей народов смешанного происхождения между исходными группами. Это народы Западной Сибири и Казахстана, частично Средней Азии, Северной Африки, Эфиопии и Пиренейского полуострова. Аналогичные данные собраны и для народов, образовавшихся уже в историческое время как результат позднего смешения европейцев с населением других материков.

Итак, все перечисленные особенности человеческого организма, в которых выявлено приспособление к условиям среды в широком смысле оказываются в той или иной мере наследственными. Следовательно, речь идет о действительно адаптивных свойствах человеческого организма, претерпевших под влиянием и в процессе приспособления к среде глубокую внутреннюю перестройку, затрагивающую и гены, а не о кратковременных фенотипических сдвигах акклиматизационного характера» (с. 63--67).

Алексеев В.П. «Новые споры о старых проблемах», 1991:

Природные факторы расообразования

«Какова роль природных факторов расообразования? Специалисты сопоставляли географические вариации тех или иных признаков с климатическими характеристиками. В результате получены убедительные положительные корреляции между шириной носа и среднегодовой температурой, высокие отрицательные -- между среднегодовой температурой и признаками, характеризующими развитие тела в ширину. Все эти корреляции связаны с физиологией человека. Ширина носа явно определяет в числе других признаков уровень дыхания, и поэтому широкий нос способствует теплоотдаче. Очень трудно сравнивать толщину губ у разных рас в зависимости от географических вариаций температуры и влажности. Но все же следует помнить, что у представителей негроидной расы наиболее толстые губы, и они также способствуют терморегуляции. Удлиненные пропорции тела при малом весе аналогичным образом благоприятны в жарком влажном климате» (с. 18--19).

Алексеев В.П. «География человеческих рас», 1974:

«Для целей исследования и показа адаптивности расообразования целесообразно рассматривать три самостоятельные группы расообразующих факторов -- космические, физико-географические и биотические. Их удельный вес, разумеется, неодинаков, но все они представляли собой в расообразовании самостоятельные области влияний и определяли на разных этапах эволюции семейства гоминид магистральную линию и характер расообразовательного процесса <...> (с. 27).

Представляется целесообразным специальное выделение совокупности космических факторов. Прозорливые прогнозы В.И. Вернадского (1926) о том, что вся биосфера буквально пронизана излучениями космического происхождения, получили многообразное подтверждение в последние десятилетия. Собрана огромная информация о влиянии этих излучений и на человека. В расообразовании их роль, как мы убедимся дальше, проблематична, хотя и вероятна. Их взаимодействие на наследственную изменчивость человека, если оно будет строго доказано, носит, очевидно, мутагенный характер и относительно свободно, во всяком случае на первом этапе, от влияния селективных механизмов. Все это наряду с локализацией самих источников космических излучений и оправдывает выделение космических факторов расообразования в особую группу <...> (с. 26).

Физические агенты -- свет, температура, гравитация, электромагнитные явления в околоземном пространстве, радиоактивные вещества. Каждый из этих агентов воздействует на важнейшие жизненные функции, вызывая в избыточном количестве их угнетение и приводя к патологии. Теоретически говоря, можно полагать, что их колебания в нормальных пределах также небезразличны для организма, стимулируя одни системы органов, угнетая другие, вызывая развитие дополнительных адаптации. А это и есть географическая изменчивость -- основа расообразования.

Свет и тепло, получаемые поверхностью Земли от Солнца, не могут быть четко дифференцированы в своем влиянии на расообразование. Поэтому в комплексах признаков, характерных для населения тропических районов и арктических широт, трудно назвать специальные приспособления отдельно к интенсивной инсоляции и активному или замедленному теплообмену. Такие приспособления составляют неделимое сочетание, и их нужно оценивать как целое (общие вопросы влияния тепла и света на человеческий организм рассмотрены: Чубинский, 1959, 1965). Они изучены полнее, чем приспособления к другим физическим агентам» (с. 28--29).

Алексеев В.П. «Новые споры о старых проблемах», 1991:

«Помимо температуры и влажности, в список важных природных факторов расообразования можно включить интенсивность солнечного облучения, содержание кислорода в воздухе, некоторые почвенные агенты.

Солнечное облучение исключительно интенсивно в тропиках, и высокое содержание меланина в покровных слоях кожи предохраняет ее от ожогов. Недостаточность кислорода на больших высотах приводит к комплексу приспособлений к высокогорной гипоксии, обнаруженной у живущих на большой высоте над уровнем моря народов в Андах, на Тянь-Шане, в предгорьях Гималаев. Это большая экскурсия грудной клетки, разреженный пульс, значительный объем легких, пониженный обмен и т.д. Есть небезоговорочное утверждение, что проживание на базальтовых почвах способствует брахикефализации. По-видимому, минеральный состав гранитов и базальтов сильно влияет на состав вод соответствующего района. И видимо, содержащиеся в воде минералы влияют на соотношение продольного и поперечного диаметров головы в процессе роста, что и служит непосредственной морфогенетической причиной брахикефализации» (с. 20).

Алексеев В.П. «География человеческих рас», 1974:

«Человек зависим физиологически от электромагнитных явлений в атмосфере и приземном слое пространства. Замечательные исследования А.Л. Чижевского (библиографию его работ см.: Чижевский, 1964) открыли новую главу в биофизике, и в частности в антропофизике, показав целый комплекс связей между физиологическими реакциями человека и электромагнитным состоянием окружающей его среды. Особое значение он придавал ионизации воздуха, чему посвятил специальную монографию (Чижевский, 1960). А.Л. Чижевский продемонстрировал возникновение разнообразных патологий в зависимости от состояния атмосферы. Но атмосфера подчиняется закону географической зональности, меняется в результате изменений солнечной активности и неодинаковой интенсивности солнечного облучения, следовательно, ее влияние на организм человека не может не носить дифференцированного локального характера. Отсюда можно ожидать возникновения специфических физиологических приспособлений, наверное, можно истолковать и какие-то детали формы под этим углом зрения. В этой области предстоит еще непочатый край исследований.

Мутагенный эффект радиоактивных веществ общеизвестен. В высокой концентрации они приносят непоправимый вред всему живому. Но в то же время естественный фон радиоактивности есть постоянный фон жизни, в том числе и эволюции человека. Концентрация радиоактивных веществ заведомо непостоянна в разных районах, выделяются очаги малой и большой радиоактивности. Пока не замечено каких-либо правильностей в формообразовании, приуроченных к этим очагам, но наличие таких правильностей вероятно. Тогда в расообразование вводится мощный формообразующий фактор, значение которого, однако, нельзя сейчас учесть сколько-нибудь точным образом» (с. 33).

Алексеев В.П. «Новые споры о старых проблемах», 1991:

«Биотические факторы, в свою очередь, подразделяются на прямые воздействия биоты и то, что можно назвать трансмиссивной, т.е. передаточной функцией биосферы. Классический пример прямого воздействия биоты на географическую изменчивость человека -- география аномальных гемоглобинов. Вызываемые ими гемоглобинопатии приурочены к областям с широким распространением малярийных паразитов и тропической малярии. Это и послужило поводом к формулировке сейчас все более подтверждаемой гипотезы об аномальных гемоглобинах, в которых не может нормально развиваться малярийный паразит. Эта аномалия сформировалась как адаптивный признак в условиях сильного распространения малярии» (с. 19).

Алексеев В.П. «География человеческих рас», 1974:

«Формообразующая роль пищевого рациона сводится к его количеству и составу. Эмпирические наблюдения давно выявили эту роль для отдельных групп, находящихся в экстремальных условиях существования. Исключительное развитие нижней челюсти у ительменов (мировой максимум нижнечелюстной ширины) ставят в связь с преимущественным употреблением в пищу сырой рыбы (Дебец, 1951). Пища в данном случае выступает в качестве механической причины появления признака, возникшего, разумеется, не вследствие прямого приспособления, а в результате селекции. Аналогичным образом объясняется происхождение отличительных физических особенностей пигмеев тропических лесов Африки и Юго-Восточной Азии -- малый рост и миниатюрное сложение образовались как приспособительная реакция и селективное преимущество при многовековом недостатке пищи. Именно поэтому все большее число специалистов высказывается сейчас против старой теории о генетическом родстве всех народов карликового роста, тем более что в морфологии и физиологии между ними много различий -- малые размеры тела и миниатюрное сложение легко могли возникнуть конвергентно. Многократные подтверждения этого мы видим в понижении роста вслед за многолетним голодом или длительной войной. Дополнительным фактором грацилизации, т.е. уменьшения массивности скелета по мере приближения к современной эпохе, послужило, очевидно, приспособление к характерному для тропического леса недостатку кальция и фосфора (Marrett, 1936) <...> (с. 38--39).