Проблемы сельской жизни

К началу 1991 г. 151 районный центр, 1807 центральных усадеб колхозов и совхозов, в основном на территории России, не имели шоссейных дорог с твердым покрытием до железнодорожных станций. В Нечерноземной полосе на 1 тыс. кв. м. приходилось всего 48 км дорог с твердым покрытием. Это в б раз меньше, чем, например, в Литве и в 11 - по сравнению с Эстонией, Примерно одна треть центральных усадеб хозяйств была отрезана от районных центров.

Негативные экономические и социальные последствия сельского бездорожья очевидны.

Установлено, что при плохих дорогах транспортные издержки в себестоимости сельскохозяйственной продукции достигали 40-47%. Нередко стоимость доставки превышала выручку хозяйства от продажи молока и мяса. По данным научно-исследовательского института «Гип-родор», из-за отсутствия хороших дорог в сельской местности каждый автомобиль простаивал до 40 дней в году. На буксировку застрявших в непроезжих местах машин отвлекались тысячи тракторов - иногда до 60% их общего числа. А сверхнормативные расходы горюче-смазочных материалов невозможно было подсчитать. Из-за плохих дорог намного сокращался срок службы автомашин, вдвое увеличивались затраты па их ремонт и техническое обслуживание.

В условиях бездорожья трудно было обеспечить нормальную организацию и технологию сельскохозяйственного производства, своевременную доставку удобрений и других грузов, соблюдение сроков проведения сельскохозяйственных работ. У колхозов и совхозов, удаленных от дорог с твердым покрытием на 40-50 км, как правило, экономические показатели оказывались в 1,5-2 раза ниже, чем у аналогичных хозяйств, расположенных вблизи таких дорог.

По данным Института комплексных транспортных проблем при Госплане СССР, общие потери от неудовлетворительного состояния дорог исчислялись но стране 3,5-4 млрд. руб. в год.

Однако плохое состояние дорог отрицательно сказывалось не только на экономике. Оно ограничивало возможности повышения культуры быта села, освоение сельским населением достижений научно-технического и социально-культурного прогресса, оказывало негативное влияние нл психологию людей, поскольку они чувствовали себя оторванными от большого мира,

В селах, расположенных у железной дороги или близ дорог с автобусным сообщением, жителей с высшим к средним образованием было вдвое больше, чем там, где не было хороших транспортных связей. Сельское население, проживавшее более чем за 4 км От культурно-бытовых учреждений, пользовалось детским садом в 5 раз, а клубом - в 7 раз меньше, чем жители, сел, где эти учреждения находились. Социологические обследования нечерноземной деревни показывали, что в совхозах и колхозах с разветвленной сетью автомобильных дорог, как правило, было больше интеллигенции, молодежи. И наоборот, в глубинку неохотно ехали учителя, врачи, культработники, специалисты сельского хозяйства. В колхозах и совхозах, где была низка обеспеченность жильем, дорожно-транспортной сетью, объектами культурно-бытового, медицинского назначения коэффициент текучести трактористов-машинистов был в 2,7 раза выше, чем в хозяйствах с широко развитой инфраструктурой ^.

Только в крупном сельском поселении, имевшем 2 тыс, жителей или более было возможно «на месте» иметь сравнительно полный набор учреждений обслуживания. По действовавшим нормативам поселку в 2 тыс. жителей полагались: средняя или неполная средняя школа на 400-480 учащихся; детский сад на 140-180 мест; клуб со зрительным залом на 300 мест и киноустановкой; амбулатория с несколькими врачами, рассчитанная на 50 посещений в день; библиотека на 6 тыс. томов; продовольственный магазин (или магазины) общей торговой площадью 140 кв. м; промтоварный магазин площадью 100 кв. м; столовая или кафе на 50 посадочных мест; предприятия бытового обслуживания, включая химчистку на 20-22 рабочих места; баня; отделение связи. Но даже в таком сравнительно крупном поселке не планировалось иметь сберкассу (по нормативам полагалась 1 сберкасса на 3-8 тыс. жителей), больницу с коечным фондов и врачами всех специальностей и некоторые другие учреждения.

Но в сельских местностях страны в 1970 г. было всего 6 тыс. поселений, имевших свыше 2 тыс. жителей и проживало в них лишь 23% сельского населения страны. Наряду с этим, было 112 тыс. поселений величиной от 50 до 200 жителей, в которых в лучшем случае могли быть лишь торговые палатки или очень малые магазины смешанной торговли с одним продавцом и начальная школа на 15-20 учащихся. В таких поселениях проживало более 12 млн. человек, т. е. почти 12% сельского населения, и еще 3% - в мельчайших населенных пунктах - до 50 жителей. Отсюда - поездки в город, а то и вовсе переезд.

В России в 1970 г. лишь 60% сел имели у себя или поблизости клубные учреждения и медпункты, 70-75% - магазины, 33-36% - восьмилетние школы и почтовые отделения, В этих селах проживало 70-90% селян республики. По данным обследований 1990 г. свыше трети деревень не имели стационарных предприятий торговли, две трети - предприятий общественного питания, домов бытовых услуг или комплексных приемных пунктов, 42% - учреждений культурного обслуживания.

Основная часть населенных пунктов, не обеспеченных стационарными учреждениями торговли - мелкие с числом жителей до 100 человек, из них лишь 14% обслуживались регулярно передвижными формами торговли. В подавляющем большинстве населенных пунктов с числом жителей до 300 человек отсутствовали стационарные учреждения я предприятия социально-культурной сферы. Доля этих сел в общей структуре сельских поселений, не имевших предприятий и учреждений торговли, здравоохранения, различных видов культурного обслужива ния, составила свыше 90%, общественного питания - свыше 80%°,

Из-за отсутствия регулярного обслуживания сельского населения поселков численностью до 300 жителей вынуждены были обращаться за товарами первой необходимости 2,4 млн. человек, за услугами бытовых предприятий - 8,5 млн. человек, в отделения связи - 9,5 млн., первой медицинской помощи - почти 7 млн. за 2 и более километров от места своего жительства. При этом отметим, что для сельских поселений с числом жителей менее 250 не существовало даже проектов для строительства объектов культурно-бытового назначения. Тем не менее таких селений только в Нечерноземной полосе России по переписи 1979 г. насчитывалось 86%, на каждое в среднем приходилось 32 человека.

Из 53,5 тыс, крупных сел с населением свыше 500 человек - 2,5 тыс. не имели магазинов по продаже продовольственных и промтоваров, там проживало около 4 млн. жителей, 21,3 тыс, - предприятий общественного питания (23,4 млн. жителей), 9,6 тыс. - приемных пунктов или предприятий бытового обслуживания (9 млн. жителей) '. Из деревни Звягино Судиславского района Костромской области жители писали: «В нашем колхозе люди живут хорошо, всего в достатке, имеется электричество, домашняя обстановка как в городе, почти в каждом доме есть стиральная машина, телевизор, мотоцикл. Но что плохо - нет транспортной связи с районом н областью. В селе нет мастерских бытового обслуживания, даже парикмахерской. На территории сельсовета живет около 2 тыс. человек, расстояние от деревень до района 12 - 20 км. Дорога строится уже несколько лет. Два года обещают автобус. Культурно-просветительная работа запущена, в колхозе молодежь не задерживается, ей здесь неинтересно жить и работать, все стремятся куда-либо уехать. Если и дальше будет такое безразличие к культуре и быту в отдаленных колхозах работать будет некому».

Жизнь в деревне осложнялась низким материальным достатком многих сельских семей. До конца 50-х гг. оплата труда в большинстве колхозов России велась по трудодням. Некоторые из хозяйств смогли обеспечить денежную оплату труда. В 1959 г. менее 7% колхозов Нечерноземья перешли на эту систему. Наибольшее число колхозов с денежной оплатой труда было в Московской области - 14,5%, Владимирской - 13,8, наименьшее - до 1% в колхозах Ивановской, Рязанской, Тульской областей. В России 8% колхозов перешли на денежную оплату труда. С 1956 г. хозяйства начали осуществлять ежемесячное авансирование колхозников, но зарплата колхозников оказалась много «иже рабочих и служащих промышленности и совхозов. Если в 1959 г. колхозники получали 28,2 руб., то рабочие совхозов - в 2 раза больше, а рабочие промышленности в 3 раза. Через 3 года, к 1962 г. размер зарплаты в колхозах несколько возрос - до 36,2 руб., но отставание от зарплаты рабочих совхозов и промышленности оставалось таким же.

Фонд зарплаты формировался остаточному принципу. Заработки колхозникам выплачивались нерегулярно. Экономическое и финансовое положение многих хозяйств не позволяло им своевременно рассчитываться за труд со своими работниками. Некоторые колхозы не выплачивали колхозникам ни натуральную, ни денежную часть в полном объеме. Из села Кнрейково Ульяновского района Калужской области жители писали в «Сельскую жизнь» (1966 г.): «До армии работали в своем колхозе, на селе молодежи очень мало, даже семейные уезжают. Колхозникам, которые трудятся в колхозе и сейчас, не выплатили еще за 1959 год».

С 1966 г. колхозы начали переходить к гарантированной оплате труда. При переходе на новые условия оплаты труда нередки были случаи нарушения условий ее применения. Это выражалось в том, что фонд оплаты труда рос быстрее, чем производство валовой продукции. Кроме того, рост оплаты труда происходил при снижении производительности труда в колхозах. В Новгородской области в 1967 г. оплата труда колхозникам увеличилась на 30%, производительность его только на 5,4%. В Вологодской области в 1969 г. прирост оплаты труда превышал прирост производительности труда на 2%, а в некоторых районах - на 5%. Пятая часть колхозов не произвела отчислений от чистого дохода на пополнение неделимых фондов '. В 1967 г. по сравнению с 1966 г. оплата труда колхозников увеличилась на 9%, производительность труда - на 6%, в 1968 г. по сравнению с 1967 г. - соответственно на 6 и на 7%. В 1969 г. по стране рост оплаты труда происходил при снижении его производительности в колхозах на 2%.

Введение гарантированной оплаты в колхозах, начатое в 60-е гг., улучшало экономическое и финансовое положение колхозников. Рабочие совхозов всегда имели гарантированный заработок. Первоначально зарплата была невелика: в среднем по России к 1965 г. колхозники получали 50 руб. в месяц, рабочие совхозов - 76 руб. Конечно, состояние экономики значительного числа хозяйств было тяжелым, особенно в Нечерноземье. Зарплата колебалась, как правило, в сторону уменьшения. И тем не менее. Шли годы, многие колхозы и совхозы улучшали свои экономические показатели, тем самым и улучшали финансовое состояние своих работников, иные направляли небольшую производственную прибыль в фонд зарплаты, таким образом поддерживая уровень оплаты. Стремление руковоства хозяйств было очевидно: повышая жизненный уровень работников, удержать от переезда в город.

К 1980 г. зарплата колхозников составляла 124 руб., рабочих совхозов - 157 руб. За 80-е гг. среднемесячная оплата продолжала возрастать. Среднероссийские показатели были таковы: к концу 80-х гг..колхозник получал 221 руб., работник совхоза - 263 руб. Это было меньше, чем зарабатывали рабочие промышленности, тем не менее при наличии доходов от личного подворья такая зарплата позволяла жить на хорошем уровне и даже иметь счет в сберегательной кассе. Но это касалось экономически сильных хозяйств. Значительная часть колхозов и совхозов Нечерноземья такие высокие зарплаты на практике подтвердить не могла.

Выкачивая экономические показатели из колхозов я совхозов, государство не считало долгие десятилетия необходимым выплачивать колхозникам, как всем другим гражданам, пенсии. Этот вопрос был переложен на плечи колхозов. Уважаемая в народе старость, старики и старухи, отдали все силы развитию сельского хозяйства на своей родине, пахавшие на себе и сеявшие в войну и в послевоенное лихолетье вручную, не могли ни на кого полагаться и работали до последнего дня. Обеспечение их старости оказалось делом их самих. Нищие колхозы, не вытягивающие свою экономику, не были в состоянии как-нибудь существенно поддерживать своих ветеранов, а часто не могли совсем поддержать.

В конце 50-х - начале 60-х гг. пенсионное обеспечение осуществлялось через кассы общественной взаимопомощи колхозов. Принятый в 1956 г. Закон о государственных пенсиях предусмотрел повышение размеров государственных пенсий для колхозников - инвалидов Великой Отечественной войны, членов семей погибших воинов и получивших инвалидность на производстве. В конце 50-х гг. пенсионное обеспечение колхозников осуществляли около половины колхозов, работавших в стране. 2,6 млн. человек (21,5%) были обеспечены различными государственными пенсиями, 1,3 млн. человек (10,7%) значились в числе получавших колхозные пенсии. Пенсионное обеспечение колхозов не было гарантированным. В каждом хозяйстве этот вопрос решался в соответствии с его бюджетными возможностями.

Экономически крепкие колхозы вводили у себя пенсионное обеспечение. Но их было меньшинство. И даже в этих колхозах финансовые возможности не позволяли выделить пенсии по старости, инвалидности и потере кормильца всем нуждавшимся. Во Владимирской области 44% колхозов проводили в различных формах пенсионное обеспечение колхозников. Даже в экономически крепких хозяйствах возможности выплачивать пенсии были далеко не всем. В колхозе им. Жданова Вязников-ского района из 199 престарелых и 17 нетрудоспособных пенсии от колхоза получали лишь 78 человек, а ее размер колебался в пределах 40 - 80 рублей. Более высокие, 75-100 руб. были размеры пенсий в колхозах «Большевик» Гусь-Хрустального района, им. Калинина Владимирского района:

«Хорошо в колхозе жить, Черемухою пахнет. Председатель к нам приедет. Поглядит и ахнет».

Большинство колхозов Нечерноземья находилось в тяжелой экономической ситуации. Финансовые возможности были предельно малы. Это касалось и пенсий. Из Московской области колхозница 3. А. Вели-канова писала в «Сельскую жизнь»: «Мне 60 лет, из них 32 года я трудилась в колхозе. В 1960 г. из-за плохого состояния здоровья я ушла на пенсию. Колхоз мне выделил пенсию 3 руб. 50 коп. Мой муж погиб на фронте в 1943 г. За работу я награждена медалью «За доблестный труд».

Такая пенсия не влияла на семейный бюджет, но большинство колхозников не имело никаких. Из Калининской области односельчане рассказывали о судьбе Гринкевич А. М.: «Около 30 лет проработала она в колхозе, но пенсию не получает. Организация колхоза, трудные годы войны и тяжелые послевоенные годы - все это она вынесла'на своих плечах, имея на иждивении семерых детей. Отец погиб на фронте в 1941 г. Нелегко ей было с такой семьей работать и воспитывать, но она никогда не знала отдыха, работала, не покладая рук. В трудные годы дни и ночи проводила на колхозных полях, за что правительство наградило ее медалью «За доблестный труд». Она же мать-героиня. И только на седьмом десятке своей жизни она по состоянию здоровья оставила родной колхоз, уехав к сыну.

До сих пор не получает пенсию, дело не только в деньгах, но и во внимании и заботе _о тех людях, которые всю жизнь посвятили труду в колхозе. Когда у нее спрашивают о пенсии, она отвечает: «Не заработала, не заслужила».

«Когда была я молода. В колхозе все хвалили, А как старость подошла. Рубля не заплатили»

В начале 60-х гг. большинство колхозников не получали пенсии, а мгтериальная помощь, оказываемая им хозяйствами, была незначительна и не носила гарантированного характера. В 1963 г. в стране лишь четвертая часть престарелых колхозников и инвалидов получала пенсии. Особенно тяжелым оказалось положение экономически слабых хозяйств. Они не имели возможности материально поддерживать колхозников.

15 июля 1964 г. Верховный Совет страны принял Закон о пенсиях и пособиях членам колхозов, вступивший в действие с 1 января 1965 г.В соответствии с ним для колхозников вводились пенсии по старости, инвалидности, по случаю потери кормильца, пособия для женщин - членов колхозов по беременности и родам. Для этого создавался централизованный союзный фонд социального обеспечения колхозников за счет отчислений от доходов колхозов и ежегодных ассигнований по госбюджету страны. Порядок и размеры отчислений колхозов определяло государство.

В 1965 г. было отчислено 2,5% валового дохода за 1964 г., в 1966 г. - 4% от доходов 1965 г. Это составило в 1964 г. - 370 млн. руб., в 1965 г. - 599 млн. руб. в 1966 г. ~ 715 млн. руб. В 1967 г. фонд составил 1,4млрд.руб., пенсии были выплачены 9 млн. колхозникам. В 1969 г. в государственный фонд пенсионного обеспечения колхозников государство перечислило 40 млн. руб. и колхозы - свыше 1 млрд. руб. Право на пенсии по старости получили члены колхозов: мужчины по достижении 65 лет и при стаже работы не меньше 25 лет, женщины - по достижении 60 лет и при стаже работы не менее 20 лет. Минимальный размер пенсии был определен в 12 руб. в месяц.

Такие маленькие пенсии получили в основном ветераны колхозного движения, люди, которые трудились в годы коллективизации, войны и тяжелое послевоенное лихолетье. Многие из них были не в состоянии обрабатывать приусадебный участок, держать скот. Прожить на такую пенсию было невозможно. Колхозница К - Т. Русакова из села Пречистое Гагаринского района Смоленской области в 1968 г. писала в «Сельскую жизнь»; «Я всю жизнь прожила в сельском хозяйстве. Инвалид

групы с 12 лет - нет руки. Сама 1896 г. рождения, одна из первых вступила в колхоз, отдав лошадь, корову, овин, сарай и др. Все время работала заведующей животноводством.

После оккупации нашей территории фашистскими захватчиками восстанавливала колхоз, работала председателем, бригадиром, последнее время опять заведующей животноводством. Мне назначена колхозная пенсия 12 руб. Но разве я могу жить на 12 руб. одинокая, инвалид, да и возраст 72 года.

Когда работала, меня ценили: награждена медалью «За доблестный самоотверженный труд в Великой Отечественной войне», избиралась неоднократно депутатом местного Совета. Норму трудодней всегда вырабатывала в 2 раза больше, а пенсию получаю меньше всех -

руб. Где же правда?» Популярная в деревне частушка:

«С горы, с горочки крутой Каталась ниточка с иглой. То не нитка, не игла - Моя несчастная судьба»

С января 1968 г пенсионный возраст колхозников был снижен на 5 лет и приравнен к пенсионному возрасту рабочих и служащих. С 1971 г. правительство повысило минимальный размер пенсий по старости до 20 руб., в 1980 г. - до 28 руб. в месяц.

Особенно в трудном положении оказались бывшие колхозники при реорганизации хозяйства, перешедшие и оказавшиеся в совхозе. Пенсионное обеспечение с 1965 г. было распространено и на них. В реальной жизни совхозы всеми способами и под разными предлогами отказывали престарелым людям в небольших пенсиях. Из села Курба Ярославского района Ярославской области в 1965 г. в «Сельскую жизнь» пришло письмо от жительницы В. Н. Башковой: «В колхозе «Советская Россия» я трудилась со дня организации его до 1953 г. Кончила работать 73-х лет. Нынче колхоз реорганизован в совхоз «Курба». Все престарелые, кто проработал в совхозе несколько месяцев, получили пенсию, а я работать не могла, т. к. мне уже 85 лет, потому не получаю никакой пенсии. Мои дети уже получают пенсии. Конечно, меня поят и кормят, но ведь очень обидно, проработала столько лет и осталась забытой».

Получение пенсии для большинство колхозников не означало освобождение от труда и в колхозе и у себя на подворье. Двадцатирублевая поддержка государства не давала возможности сколько-нибудь безбедно прожить в деревне. Многие колхозники продолжали работать, не-взирая на преклонный возраст и отсутствие здоровья, поскольку пенсия при этом сохранялась. Подавляющее большинстсво занималось и своим: подворьем: выращивало для себя и на продажу овощи, фрукты, ягоды, держало скотину, ходило в лес за грибами и ягодами. Этим пополнялся скромный семейный бюджет. Но пенсионеры в деревне оказались самой социально незащищенной группой населения. Прежде всего у них отрезались приусадебные участки, они испытывали наибольшие трудности при сенокошении и выпасе скота. Их бесправность была повсеместно.

Бюджет семьи пополнялся за счет личного подворья. Подсобное хозяйство обеспечивало селян многими продуктами питания. Удельный вес мясо-молочных продуктов в натуральной части оплаты труда колхозников в 50-70-е гг. был незначителен. Это приводило к ухудшению материального положения колхозников, затрагивая в первую очередь многосеменных и пенсионеров. В конце 50-х - начале 60-х гг. проводилась политика ограничения подсобного хозяйства. Ограничительные меры коснулись размеров приусадебного участка, количества скота в личном пользовании. Это был период резкого сокращения площадей под личное ведение хозяйства, уменьшения стада коров, овец и коз у себя на подворье. Только за 1959-1964 гг. сельскохозяйственные угодья, находившиеся в личном пользовании населения центра России, сократились с 454 тыс. га до 386 тыс. га. Резко сократилось поголовье скота. Во Владимирской области за 1959-1963 гг. поголовье коров уменьшилось с 97 до 71 тыс. голов, в Калужской - со 117 тыс. до 95 тыс., в Рязанской - со 154 тыс. до 122 тыс. голов. Сократилось поголовье свиней, овец и коз, находившихся в личном пользовании. В 1964 г. ограничения были сняты.

Правительство попыталось остановить этот процесс разорения личного хозяйства селян, но урон оказался невосполнимым. Годы притеснения и ограничения нанесли и непоправимый ущерб хозяйствам и привели к серьезным моральным издержкам, разочарованию и неверию властям. Процесс восстановления размеров приусадебных участков шел довольно быстро и к 1970 г. сельскохозяйственные угодья, находившиеся в личном пользовании, были восстановлены. Они вновь достигли уровня 1959 г. Но восстановление площадей не означало возвращение отрезанных участков или выделение новых взамен отобранных именно тем и всем тем, кого лишили возможности вести личное подворье. Многие уехали, другие в силу возраста не хотели получать землю обратно. Усадьбы селян расширялись, но в основном за счет вновь организованных хозяйств внутри совхоза или колхоза, недавно вышедших на пенсии жителей. Они претендовали на земли.

Продукция с приусадебного участка давала немалый денежный доход. В Ростовском районе Ярославской области, издавна специализировавшемся на производстве овощей, доход от продажи лука на рынках в 60-е гг. составлял на семью до 1,8-2,2 тыс. руб. в год, в пригородном колхозе им. Жданова Тутаевского района колхозники-пенсионеры, продавая фрукты, ягоды, яйца и молоко, выручали по 2-3 тыс. руб. в год.

Однако такое положение было далеко не везде. В значительной степени сбыт зависел от близости крупных городов, наличия развитой дорожной сети. Большой проблемой оставалась заготовка кормов для скота в обработка земельных участков личных подворий. Часто невозможно было сдать продукцию через заготпункты. И тем не менее. Деревенские жители любили землю, жили от нее и всеми силами старались удержать свои приусадебные участки, вести свое личное хозяйство. Письмо из деревни Провоторово Клепиковского района Рязанской обла сти (1968 г.), пришедшее в редакцию «Сельской жизни»: «Мои родители живут в колхозе «Ленинский путь». Они уже 3 года на пенсии. Отец - инвалид Отечественной войны III группы. Мама вырастила шестерых детей. Родители и но сей день работают в колхозе. Они имели приусадебный участок 32 сотки. Председатель колхоза пошел по участкам отрезать землю. У престарелых, говорит, порежу, им надо не более 25 соток. Люди привыкли к земле, многие плакали, ведь недаром эта земля им доставалась. Теперь, когда они поизносились, постарели, у них отбирают клочок земли. Очень обидно женщинам, которые и сейчас помогают колхозу, несмотря на свою старость. Наглядевшись на такое, разве молодежь останется в колхозе. Она всеми силами старается уехать».

Старое поколение постепенно уходило. Молодежь разъезжалась из нечерноземных деревень. Пустели деревни, зарастали пашни и пастбища. Мелкие селения вливались в крупные, оставались заброшенные дома с ухоженными приусадебными участками. Сокращались сельхозугодья, поголовье скота и птицы. В Вологодской области за 1960 - 1985 гг. в личных подсобных хозяйствах посевные площади под зерновыми культурами сократились на 5,2 тыс. га, под картофелем - на 2,9 тыс. га. Количество крупного рогатого скота на личном подворье уменьшилось на 69,6 тыс. голов, а количество коров сократилось на 75,2 тыс. голов. За это же время почти на 0,5 млн. произошло сокращение количества птицы всех видов в частном секторе. Селяне покидали свои дома. На новом месте были новые проблемы у будущих горожан - свои, у жителей перспективных селений - свои. А общие сельскохозяйственные проблемы усугублялись.

Сельские жители, оставшиеся на земле, обустраивали свою жизнь Гарантированная заработная плата способствовала увеличению достатка семьи. Ее доля в совокупном доходе возрастала. Доход от работы в колхозе к концу 80-х гг. составлял до 60% всех доходов семьи. Работа на своем подворье приносила в семейный бюджет еще 20,5% дохода. Труд в личном подсобном хозяйстве обеспечивал семью некоторыми продуктами питания: прежде всего картофелем и другими овощами, реже мясом, мясо-молочными продуктами. Излишки сдавались государству или продавались на рынке, дополняя скромный семейный бюджет в денежном выражении. Часто вынуждены были сдавать в заготконторы, потребкооперацию, везти на рынок совсем не лишнее. Но доходов было немного, а расходы со временем возрастали. Проживание детей в интернатах, а то и вовсе учившихся в городе требовало серьезной материальной поддержки. Кроме того, расходы на питание исчислялись почти 30% семейного бюджета. Еще 30% шло на приобретение товаров промышленного производства. Для селянина это были серьезные траты, большие деньги. Приобретение и продуктов питания, и промтоваров было сопряжено с многокилометровыми походами, ночуя в пути, с тяжелым грузом из магазинов соседних деревень.

Среднестатистические показатели не закрывают тяжелую жизнь в убыточных и сверхубыточных хозяйствах России. Многие нечерноземные колхозы и совхозы не могли держать высокий уровень благополучия жизни своих жителей. Но многие могли и делали это. Разрыв между богатыми и отсталыми хозяйствами возрастал, намного расходились они и в уровне оплаты. Рядом жили передовые и отстающие. Такие: совхоз «Всходский» Угранского района Смоленской области (1969): «Поморозили всю брюкву, так мороженую и едят коровы. Турнепс весь пошел под зиму. Лен частично убран, а остальной лежит на поле не-молоченный. А насчет техники здесь и говорить нечего: навозили столько, что в другом совхозе или колхозе нет. Машины стоят грязные, не убранные. Распорядиться некому и нечем, ведь рабочих всего 14 человек, а руководителей много. Заработки у нас низкие - рублей 30 - 40, а то и меньше. О быте рабочих нет никакой заботы. Клуб у нас маленький, так - хатченка 4X5, а обслуживают его 3 человека. Совхоз «Всходский» существует 14 лет, а директоров перебывало 7 человек» '. И такие: Колхоз им. Радищева, Гагаринского района Смоленской области (1978 г.): «Наш колхоз за большие успехи награжден орденом Ленина. Село хорошее, благоустроенное, колхозники зарабатывают хорошо, есть личные машины».

Хорошие заработки в сельскохозяйственном производстве, доходы от личного подсобного хозяйства давали возможность сельским жителям благополучных колхозов и совхозов обустраивать свою жизнь и откладывать часть средств в сберегательные кассы. К середине 60-х гг. сумма вкладов на селе была невелика: 3,2 млрд. руб. (в городе в (рое больше). Вкладчиками являлись 9,8 млн., средний размер сбережений составил 324 руб. (в городе 334 руб.). Гарантированная оплата в колхозах, введенная с конца 50-х гг., позволила лучшим хозяйствам достаточно неплохо оплачивать труд работников (в пределах 100 руб.), совхозные рабочие получали более высокую зарплату. За 70-е гг. сумма вкладов на селе возросла в 8 раз и составила свыше 23 млрд. руб. (в городе - в 7 раз) при увеличении числа вкладчиков-селян вдвое (около 20 млн.). Средний размер вклада в сберкассах села оказался выше городского на 162 руб. и составлял около 1200 руб. В это время на селе проживало 41,6 млн. человек.

За 80-е гг. сумма вкладов по данным Сбербанка России увеличилась на селе с 23,7 млрд. руб. до 44,4 млрд. руб. (в городах с 65,7 млрд. руб. до 147,5 млрд. руб.). Средний размер вклада селянина составлял 1768 руб. (горожанина - 1589 руб.). Это при том, что многие жители села предпочитали хранить деньги дома, особенно старшее поколение. Суммы вкладов на селе оказались значительными. Вкладчиками стали свыше 25 млн. сельских жителей, (В 1989 г. на селе в России проживало 39 млн. жителей, из которых 10,3 млн. были моложе трудоспособного возраста), Отметим, что многие сельские жители открывали счета в сберегательных кассах на своих детей, родственников, таким образом имея два или три счета. Кроме того, в то время был распространен так называемый срочный вклад, сдававшийся под более высокий годовой процент при условии неснятия его в течение этого года. На селе это было очень распространено.

Достаточно большие сбережения сельских жителей являлись результатом их тяжелой трудовой деятельности в общественном хозяйстве и на личном подворье. Подсобное хозяйство позволяло обеспечить себя продуктами питания, излишки, а часто и не лишнее реализовыва-лось на рынке.

Сельский житель более экономен в тратах. К тому же на селе меньше соблазнов, чем в городе. Обычные городские расходы для села оказывались нереализованными. Они тоже оседали на сберкнижках. Часть средств оставалась вынужденно непотраченной вследствие изоляции села от культурной и бытовой сферы.

Сельская жизнь - это прежде всего тяжелый труд на земле. Благополучие давалось за счет многотрудной работы в общественном хозяйстве и на личном подворье. Как правило, всей семьей, включая стариков н детей. Умножать его было нелегко.

Низкий изначальный уровень жизни сдерживал потенциальные по^ требности. На психологию сильное давление оказывал неустроенный быт, оторванность от большой жизни, часто ощущение безысходности и собственной ненужности,

В 80-е гг. Институт социологии АН СССР проводил исследования запросов и представлений различных групп населения. В интервью газете «Советская культура» руководитель отдела образа жизни института профессор И. Левыкин отмечал: «Мы проводили исследования (запросов). Набор потребностей ограничивался десятью-пятнадцатью позициями, причем что у верхней группы интеллигенции, что у жителей так называемых неперспективных сел». Бюджет, который позволял удовлетворить жизненные потребности человека на минимальном социально приемлемом уровне, составлял в 1987 г. 75 руб. в месяц на человека. Между тем, треть населения страны таким уровнем доходов тогда не обладала. Тем не менее, неудовлетворение выразили лишь 17,7%. Около 80% оказались довольны, а почти половина из них - даже весьма довольны. Для большего благосостояния многим не хватало 50 руб. Весьма скромная жизнь вполне устраивала. Нередко представители рабочих профессий имели материальные возможности много больше, чем, например, служащие или интеллигенция. Но уровень потребностей на сегодня и завтра заметно различался. Дело не только в наличии денежных средств. Существует еще и кругозор представлений, который, как показывали многочисленные социологические обследования, у более низких социальных групп оказывался много уже.

Данные социологических опросов показали, что значительная часть чернорабочих была довольна условиями труда, что уровнем бытового обслуживания зачастую были довольны жители самых неустроенных селений, где не было даже магазинов и начальной школы. «Человек, довольствующийся примитивом, должен вызывать глубокое беспокойство как симптом серьезного неблагополучия в обществе. Состояние, близкое к обреченности, ведет к деформации личности», - приходили к выводу социологи, Отметим, что это не только российская действительность. Это общий феномен социальной психологии.

Одной из наиболее острых проблем оставалась организация торговли на селе. Государственные и кооперативные торговые предприятия обеспечивали сельских жителей промышленными и продовольственными товарами. Объем розничной торговли в России на селе в 1965 г. составил 14 млрд. руб. (в городе 49,2 млрд. руб.), в общем товарообороте это оказалось лишь 22%. В сельской местности реализовывалось товаров на 733 руб. на человека (в городе - 1280 руб.), из них на продовольственные товары - на 403 руб. (в городе - 682 руб.), на непро-доволсьтвенные - 330 руб. (в городе - 598 руб.).

Во многих селах отсутствовали магазины. Это вынуждало деревенских жителей идти за несколько километров в близлежащие села, ехать в районные или областные центры. Из колхоза им. Орджоникидзе Козельского района Калужской области жители писали (1967 г.): «Наши две деревни Хозцы и Дубновкчи находятся от ближайшего магазина на расстоянии 3 км. Сейчас начались полевые работы. Придем с поля и бежим в магазин за хлебом. Зачастую его там не захватить. Приходится тратить целый день на поездку в г. Козельск. Набираешь на целую неделю».

Ассортимент товаров в сельских магазинах был крайне узок. Прежде всего деревни испытывали дефицит в хлебо-булочных изделиях. Магазины не получали хлеб регулярно и в необходимых объемах». Дефицит хлебо-булочных изделий усиливался тем, что многие жители сел н деревень использовали хлеб для корма скоту, птице, Вынуждало их к этому отсутствие комбикормов, сена и возможности для многих принимать участие в сенокошении на жестких условиях хозяйства (10% и более в его распоряжение).

Часто сельские жители отмечали низкое качество покупаемого в магазинах хлеба. Житель Вологодской области А. И. Ксенофонтов писал в «Сельскую жизнь» (1979 г.): «У нас в Белозерском районе на хлебозаводе пекут такой хлеб, что есть его невозможно. Этим хлебом можно только кормить свиней, а не людей. В магазинах перебои с чаем, сахаром, растительным маслом. Народу некогда работать - разъезжают туда-сюда за продуктами».

58% опрошенных жителей Нечерноземья в 70-е гг. не были удовлетворены качеством приобретаемого хлеба, в том числе 54% основной причиной этого назвали его низкие вкусовые качества - «кислый». По этой причине 20% опрошенных предпочли покупному хлебу приготовленный в домашних условиях. Однако дефицит муки, забытые традиционные рецепты выпечки, отсутствие условий при наличии квартиры в доме, да и просто нежелание заниматься хлебопечением заставляло селян ездить и ходить в магазины за несколько километров. Так было во многих деревнях. Так было и в деревне Ситьково Рыбновского района Рязанской области. Жители писали в газету: «Шесть месяцев магазин закрыт и рабочие совхоза за необходимыми вещами, а главное за хлебом ходят с мешками по чужим магазинам за 5 км и больше. Не то рабочим работать, не то хлеб искать».

Используя дефицит товаров на селе, сельские магазины подключались к выполнению заготовительных планов хозяйств. Взамен на яйца, масло, молоко, мясо они продавали селянам промышленные и продовольственные товары. Цены на сельскохозяйственную продукцию назначались произвольно, исходя из экономического положения хозяйств. Но всегда они оказывались ниже не только рыночных, но и тех, которые устанавливала при закупках потребительская кооперация. Жители деревень были вынуждены выполнять эти требования, ибо другие магазины были далеко. Письмо из Сухиничского района Калужской области (1963 г.): «Хлеб в магазине продается строго по учету. Завезли в магазин муку: продают на яйца, а также макароны, крупу, геркулес, лампочки и другие промтовары, все на яйца», Пенсионеры, инвалиды, многодетные семьи, не имевшие возможности сдавать через магазин сельхозпродукцию, лишались права приобретения товаров. Из Волховского района Ленинградской области жители писали: «Ситец и тюль дают в магазине только за сданный картофель. А как быть тем, кто не может его сдать?»

В розничном товарообороте государственной и кооперативной торговли селу по-прежнему отводилось весьма скромное место. За 80-е гг. в сельской местности России общий объем товарооборота возрос с 30,3 млрд, руб. до 38,2 млрд. руб., однако удельный вес его снизился с 20 до 17%. Если в целом по России на душу населения розничный товарооборот составлял 1548 руб., то в Псковской, Брянской, Владимирской, Калужской, Рязанской, Тульской областях. Марийской, Мордовской и Чувашской республикам - менее 1200 руб. При этом на селе реализовывалось товаров на сумму 981 руб. (в городе - 1751 руб.), из них продовольственных - на 449 руб. (в городе - 871 руб.), непродовольственных - 532 руб. в (в городе - 880 руб.).

Специфика работы потребительской кооперации состояла в обслуживании сельских жителей. Однако по расчетам Всесоюзного научно-исследовательского института экономики кооперативной торговли, около 20% покупательного фонда населения, обслуживаемого потребительской кооперацией, реализовывалось в городе. Это составляло 18 млрд. руб. в год. По данным НИИ лаборатории Центросоюза, из 17,7 тыс. обследованных семей 44% заявили, что в магазинах потребкооперации они не смогли купить необходимой одежды, 28 - обуви, 28 - трикотажа, 34 - хозяйственных товаров, 22 - культтоваров и 14% - мебели.

Сельское население значительное количество товаров покупало в городских магазинах. По данным статистики бюджетов населения, семьи колхозников приобретали в магазинах городов до 40% потребляемых ими непродовольственных товаров *. При этом каждая сельская семья ежегодно тратила на поездки за товарами в города примерно 160 часов.

Введение гарантированной оплаты в колхозах, общее повышение заработной платы, назначение, а затем увеличение пенсий для колхозников позволило многим семьям строить достаточно благополучную жизнь и улучшать свой быт. К 1970 г. половина сельских семей имела радиоприемники (в городе 88) и треть телевизоры (в городе 64). Больше половины пользовались швейными машинами, треть - стиральными. Каждая десятая семья имела холодильник °. Это вносило в сельскую жизнь элементы благоустроенного быта, позволяло расширять культурно-познавательный диапазон. Стремление к городской жизни, городским удобствам многие семьи реализовывали в деревне. К концу 80-х гг. большинство сельских семей (87 из 100) приобрели телевизоры, три четверти имели радиоприемники, свыше 60% - холодильники, стиральные и швейные машины, 25% - пылесосы. Эти показатели хотя и означали заметное улучшение бытовой и культурной жизни селян, тем не менее в 1,5-2 раза были ниже городского уровня.

Наращиваемые темпы производства промышленных товаров повышенного спроса не позволяли полностью удовлетворить в них население России. Достигнутый уровень потребления некоторых непродовольственных товаров составлял 75-80% от установленного норматива. Прежде всего это относилось к селу.

Сельские магазины не удовлетворяли спрос селян на телевизоры и радиоаппаратуру, бытовую технику, часы, посуду, одежду. Крупные покупки селяне осуществляли, как правило, в городе. Остальное хотели приобретать по месту жительства. Не всегда им это удавалось. Письмо от В. И. Котовой из деревни Погиблово Грязовецкого района Вологодской области (1970 г.): «Нет в нашей области посуды. Тарелки, чайные приборы можно увидеть только во сне, да вот изредка печатаются снимки в районной газете. Это видно, чтобы мы не забывали форму и красоту посуды. Чем это объяснить? В журналах чего только не нарисуют, а в наших магазинах кроме пятилитровой кастрюли ничего не купишь». Жительница Е. В. Сафонова из колхоза «Красный Октябрь» Бутурлинского района Горьковской области писала (1970 г.): «Наше село Инкино находится от города в 200 км и от района в 30 км й, возможно, по этой причине к нам плохо доставляют необходимые товары. Нет в продаже мужских хлопчатобумажных костюмов, женских шалей, зимних женских пальто. А чтобы купить выходное пальто, то приходится ехать в город на 5-6 дней, а это очень затруднительно».

Дефицит некоторых товаров, возникший в 70-80-е гг. в торговле, прежде всего распространился в деревне. Возможности приобретения любого товара здесь были ограничены стенами магазина в своем или близлежащем селе. Поездки в город за дефицитом тоже не всегда оказывались результативными. В разные годы возникали перебои в торговле стиральными порошками, мылом, хлопчатобумажными тканями и изделиями из них, электрическими лампочками, сигаретами и т. д. и т. д.

В городе могли открыться некоторые дополнительные возможности приобретения дефицита, для села - единственный путь приобретения товара - в магазине. Из поселка Петраково Демидовского района Смоленской области в 1970 г. жители писали: «Нам недостает многого. За год мы не можем купить мужскую рабочую рубашку и то же самое выходную, а о костюме и разговоров нет. Нет таких необходимых товаров, как материал для полотенец, мужских и женских чулочных изделий, хлопчатобумажных тканей, нательного белья, мужских и детских шапок, а детской одежды вообще нет; женских головных платков, шарфов, ватных и простых брюк, валенок, многого другого, не говоря уже о посуде». Из деревни Крротеево Малоархангельского района Орловской области пришло письмо (1970 г.): «Почему в магазинах нет посуды? Мы готовим еду уже в ведрах. Можно это делать или нет? В какой бы магазин мы ни зашли и спросили, есть ли посуда, отвечают везде - нет». Из совхоза «Правда» Завьяловского района Удмуртии в 1981 г. жители сообщали: «Ни папирос, ни сигарет, ни даже махорки в наших магазинах совхоза нет. Не найдешь и в окрестных деревнях». Из колхоза «Маяк» Шабалинского района Кировской области писали в «Сельскую жизнь»: «Мы живем на селе и любим свой край, но жить стало трудно. Уже полгода как нет мыла, в баню не с чем сходить, нечем постирать. Стираем глиной и делаем щелок. Порой нет соли месяцами. В магазинах пусто».

Но порой дефицит распространясля на самые протые товары: соль, спички, керосин. Рабочие совхоза «Пасеговский» из села Трехречье Кирово-Чепецкого района Кировской области писали (1971 г.) «В нашем селе находится магазин, который обслуживает рабочих 3-го отделения совхоза «Пасеговский». Отделение находится в 10 км от центральной усадьбы и в 25 км от областного г. Кирова. Очень часто бывает, что в магазине отсутствуют в продаже товары повседневного спроса. Рабочие не могут купить соли, спичек, мыла, керосина. Нередко бывают перебои с продажей хлеба».

Помимо этого, у села были свои специфические требования. В хозяйстве были необходимы крынки, чугунки, слесарные и столярные инструменты, стекла для керосиновых ламп, из одежды - ватные брюки, телогрейки, хлопчатобумажные чулки, резиновые сапоги и др. Этих товаров в сельских и городских магазинах было явно недостаточно.

Из колхоза «Коммунар» Мещовского района Калужской области в 1971 г. доярка Акимова писала: «Жители нашей деревни, да и района не могут купить крынку или хотя бы стеклянные банки. Молока в каждом доме вдоволь, а сливать его некуда. Храним в чугунках, иногда прямо в ведрах. Почему-то нет в продаже сепараторов, электрических утюгов, рабочих халатов, перчаток, нет крышек для консервирования ягод, фруктов, нет тарелок, уже есть не в чем». Из Новгородской области жительница одной из деревень А. Александрова сообщала (1979 г.): «Где купить чугунок? В деревнях Новгородской области его не купишь, особенно 3-х литровых, облитых внутри эмалью. На протяжении 5 лет купить его проблема. А в деревне при наличии русской печи он незаменим». Письмо из поселка Доброумово Павинского района Костромской области (1970 г.): «Мы живем в лесном поселке, осенью и весной не пройдешь нигде ни в какой обуви, кроме сапог. Но вот уже третий год в наших магазинах не купишь резиновых сапог ни для детей, ни для взрослых. И еще в последнее время не стало головных уборов, а зимы у нас на севере суровые. О пуховом платке мы только мечтаем». Из села Емец Холмогорского района Архангельской области в 1975 г. жители писали в газету: «В Архангельске есть трикотажная фабрика, но нет простейших изделий, таких как хлопчатобумажные чулки и носки. Их выпускают так мало, что в сельской местности я уже не вижу их много лет подряд»».

Привычные горожанину бытовые услуги для значительного числа селян оказывались недоступными. Отсутствие домов быта, приемных пунктов в своей деревне усугублялось и бездорожьем. Культурно-бытовая изоляция многих сел оказывала влияние на психологию жителей. Многочисленные социологические исследования утверждали, что культурно-бытовой фон деревни во многих случаях становился одной из главных причин переезда в город.

Централизованные бюджетные ассигнования улучшали бытовое обслуживание селян, но повсеместно эта проблема не была решена. В Калининской области за 60-е гг. число предприятий быта на селе возросло в 2 раза, объем выполненных ими работ в 3 раза, а объем услуг, приходившихся на одного сельского жителя с 1 руб. 56 коп. до 9 руб. 56 коп. При этом в Лихославльском районе этой области работала одна сапожная мастерская, 4 швейных и одна парикмахерская на 24 тыс. жителей. При увеличении числа предприятий бытового обслуживания в Псковской области объем их услуг оставался небольшим: на одного селянина приходилось услуг на 3 руб. 94 коп., а в Гдовском районе - на 1 руб. 27 коп. В Ярославской области за этот же период число сельских мастерских и ателье выросло вдвое, а объем бытовых услуг в 14 рач. Только за 1966-1970 гг. в области было открыто 40 приемных пунктов бытового обслуживания. В Тульской области за этот период начали работу 80 отделений Домов быта и около 300 предприятий по пошиву одежды, ремонту обуви, бытовых машин. Этого было явно недостаточно. По всем показателям бытового обслуживания село намного отставало от города.

Построенные комбинаты бытового обслуживания, ателье и парикмахерские были в состоянии обслужить небольшое число селян. Остальные оставались вне социальной сферы обслуживания. Объем услуг оставался небольшим.

Лишь крупные населенные пункты в России являлись обладателями домов быта, парикмахерских, ателье, различных мастерских. За 70-80-е гг. число предприятий бытового обслуживания селян практически не увеличилось. К концу 80-х гг. в сельской местности работало 50 тыс. предприятий этой категории. Объем услуг, оказываемых ими, был незначительным. (В 1989 г. в сельской местности России насчитывалось 152,9 тыс. населенных пунктов, в них проживало 39,1 млн. жителей. 60 тыс. сел и деревень являлись крупными, население в каждом из них превышало 100 жителей. Всего в этих населенных пунктах проживало 36,5 млн. человек.)

Неудивительно, что значительная часть селян оставалась вне бытового обслуживания по месту жительства и в случае необходимости была вынуждена обращаться в город. Иногда это выглядело так. Письмо от А. М. Евтюхипа. жителя деревни Кадушкино Михайловского района Рязанской области (1965 г.): «В нашей деревне и близлежащих к ней нет ни бани, ни клуба, никаких мастерских. Если что нужно отремонтировать, приходится ехать в райцентр за 35 км. В нашей деревне 13 телевизоров, большинство из них не работает, отремонтировать не можем. Я три раза возил телевизор в Новомосковск, израсходовав 97 руб. Но горе в другом - пока вес его поездом, автобусом, а потом 17 км на салазках, он опять сломался».

Объем услуг в расчете на одного городского жителя Нечерноземья составлял в 1965 г. 7,7 руб., в 1975 г. - 24,2 руб., на одного сельского - 1,7 руб. и 8,2 руб. На Севере Нечерноземья в 70-е rt\ удельный вес сельского населения составлял свыше 30%, доля услуг на селе из общего их объема только 13%. Север Нечерноземья заметно отставал от среднероссийского тоже невысокого уровня, где на сельскую местность приходилось 21% реализованных услуг.

В селах Нечерноземья на одного жителя объем реализации бытовых услуг составил 13,9 руб. против 27,8 руб. в городе. На одну мастерскую по ремонту обуви приходилось в среднем 117 и парикмахерскую - 71 населенных пунктов.

По результатам обследования семей колхозников, проведенного в конце 80-х гг., каждая пятая была не удовлетворена работой промтоварных магазинов, ателье по пошиву н ремонту обуви, мастерских по ремонту телевизоров, радиоприемников, бытовых машин и приборов, каждая третья - работой ателье по пошиву и ремонту одежды. Шестая часть сельских жителей России, принявших в 1989 г. участие в опросе общественного мнения, отметила ухудшение бытового обслуживания на селе. Половина не заметила перемен. Еще шестая часть селян подчеркнула наметившееся улучшение. От 30 до 65% жителей Российского Нечерноземья неудовлетворительно оценили бытовое обслуживание, условия для отдыха, торговлю, общественное питание, жилье и дороги.

Низок был уровень медицинского обслуживания на селе. Тяжелый немеханизированный труд без отпусков и выходных дней отрицательно сказывался на здоровье сельских жителей. Отсутствие социального страхования заставляло колхозников часто при любом самочувствии идти работать на ферму и в поле. Со здоровьем считаться не приходилось. Из колхоза «Мосеево» Тотемского района Вологодской области в 1970 г. доярки писали: «Мы работаем уже по много лет, но не имеем выходных, праздничных дней и отпусков. Правление колхоза нам за это не оплачивает, правда, за отпуск дают компенсацию. Доярки трудятся целый год, не зная отдыха. Некоторые из них работают по 20 лет без перерыва. Работа тяжелая, т. к. нет никакой механизации».

Воспользоваться отпусками удавалось немногим. Даже на временную работу на животноводческие фермы порой невозможно было привлечь работников. Старое поколение уходило на пенсии, молодежь не стремилась в сельскохозяйственное производство. Труд, помноженный на груд, - обычное явление деревенской жизни. В конце 70-х гг. около 8 млн. колхозников пользовались оплачиваемыми отпусками, что составило 56% их обшей численности. Средняя продолжительность отпуска была 18 дней.

Остро не хватало на селе медицинских учреждений, а имевшиеся испытывали дефицит квалифицированных кадров. Поход за десятки километров в лечебное учреждение в страду не всегда был приемлем для большинства имевших недуги. Покинуть деревню было трудно, лечиться негде. Жизнь и работа на износ. Из колходэ «Правда» Стариц-кого района Калининской области М. А. Хомутова, писала в «Сельскую жизнь» (1970 г.): «Я 14 лет отработала дояркой в нашем колхозе. Условия работы были очень тяжелые, ручной труд. Я совсем потеряла здоровье, у меня нет больше сил доить, болят руки. Мне не дают работать там, где я еше могла бы трудиться, посылают опять дояркой. За прошлый год дали мне штраф 58 руб., не дали отпускных.