Диспозитив семейности VS диспозитив сексуальности во властном дискурсе и в реальных практиках: кейс российской молодежи

Однако отсутствие негативизма в дискурсе не обходит роль женщины. Исходя из нормативных документов, относящихся к институту семьи, роль женщины определена в рамках государства. Молодая женщина «должна» рожать, поскольку так предопределено природой. Властный дискурс не просто нивелирует сферу частного, а переводит её в рамки публичного пространства, поскольку от женщины ожидают «традиционного понимания» своей роли. Конструкт идеальной семьи, формируемый государством, обязательно включает в себя деторождение, поскольку именно от этого: «Зависит наше будущее».

Основные определения кода child-free: эгоисты, странные, не всегда адекватные, западные ценности.

«Хотя в каком-то смысле я могу понять, что в нашем традиционном обществе существует нажим, что в семье, как в социальной ячейке, должен быть ребёнок. Традиционное представление о семье: мужчина, женщина, ребёнок. Безусловно, child-free относится к группе, которой может быть некомфортно, испытывают на себе общественное давление, так же, как и негетеросексуальные пары», - студент, 24 года

«Ну как, отказаться от детей и жить только для себя - значит обречь свою нацию на вымирание, как максимум всё человечество. Не, если хочется им, то пусть отказываются, заодно избавят человеческий генофонд от своей ущербной генетики. Для естественного отбора так даже лучше», - студент, 19 лет

«Хотя я считаю, что государство должно контролировать эту сферу, но это сложно, потому что государство должно не нарушать права других людей и исполняло свои обязанности. Есть же у нас материнский капитал, детские сады, государство должно контролировать семьи как раз-таки без детей. Насколько я помню, в странах Европы есть налоги на бездетность. Если нет детей, то плати», - студент, 22 года

«Я очень плохо к ним отношусь, мне кажется, что эта пропаганда бездетства идёт сверху и из Европы, чтобы укоротить население. Это ненормально. За себя могу сказать, что я себя не отнесу к child-free ни в коем случае, но вот сейчас я учусь и если бы я забеременела, то сделала аборт», - студентка 20 лет.

«В будущем я очень хочу семью. А вот говорят о бездетности (имеет ввиду child-free), мне тоже кажется, что это какое-то отклонение», - менеджер, 26 лет.

- «Мы, как бы, должны рожать. В норме вещей, женщинам рожать детей, это их основная функция», - студентка, 20 лет.

«Жили многими поколениями, так было правильно, тут резко повернулись в другую сторону. Без продолжения рода, не пойми к чему придёшь», - студент, 21 год.

«Нет у меня таких людей (child-free) в окружении, и я бы не стал с ними дружить. Если провести шкалу консервативности: От Дональда Трампа до Уотсон, то я был бы Трампом. Это же философия, ты либо считаешь, что ты всем чем-то обязан, либо ты считаешь, что ты один живёшь и никому ты нахрен ничего не должен», - студент, 21 год.

Ответы респондентов демонстрируют, что отношение к child-free имеет негативные коннотации. Во-первых, для гетеросексуальных индивидов, которые хотят завести детей, child-free - другие. Примечательно, что идентификация групповости происходит не представителями child-free, а респондентами нулевой группы. Маркирование групповой принадлежности, которую удалось зафиксировать, говорит о том, что фактор равенства остаётся вытесненным из дискурса child-free. Во-вторых, нежелание заводить детей трактуется как эгоизм, а не как свободный выбор индивида. Примечательно, что ценности child-free объясняются через модус политического, (так же, как и у негетеросексуальных индивидов), то есть «их ценности» сформировались благодаря «политической пропаганде». Более того, ценностный эгоизм, о котором говорят респонденты, присущ женщинам, именно от женского рода ожидают решения заводить или не заводить детей.

Таким образом, диспозитив семейности, к которому принадлежит большинство опрошенных респондентов, отделяет индивидов без детей из области «традиционного» дискурса без законодательного вмешательства.

Код - церковь

Институт церкви был выделен в код, поскольку российская православная церковь с начала 1990-х годов обозначает себя строго в качестве традиционного института, который видит свою миссию в сохранении истинной веры. Одним из столпов российской традиционности, по официальной позиции церкви, является институт гетеросексуальной многодетной семьи. В исследовательском гайде было 2 вопроса о роли церкви. Первый вопрос касался курса «Основы религиозной культуры и светской этики», второй - роли церкви в российском обществе. Так как большинство респондентов оказались приверженцами диспозитива семейности, исследовательская гипотеза включала в себя предположение о том, что отношение к церкви будет маркироваться положительным образом.

Однако код церкви содержит несколько основных определений, собранных в интервью. Церковь ассоциируется с властью, деньгами, коррупцией, воровством.

- «Сейчас церковь сильно лезет в дела государства, одно дело давать оценку, это верно, ориентир людям, потому что у церкви большое влияние, но, когда оно вмешивается в дела государства, это странно. Я не против церкви, это важный столп, но нужно разделять светское государство и религию», - представительница рекламного бизнеса, 26 лет.

- «Она (церковь) много в себя собирает, уже влияет на власть. Если человек верит, то пусть отвечает за душу, социализацию. Лучше бы ввели обратно отменённую астрономию», - студент, 20 лет.

- «Государство пытается использовать церковь. Мне кажется, это основной источник духовных скреп», - студент, 22 года.

- «Но в целом церковь порочна и имеет большое влияние. Хотя её используют, помню были прецеденты, когда наш патриарх говорит явно политизированные вещи, а это неправильно. Они должны об успокоении души заботиться, а они нет», - студент, 22 года.

- «Церковь отдельно, государство отдельно должно быть, а не как у нас. Хотите обучать ребёнка, водите в православную школу, там специально-обученные люди, которые посвятили этому жизнь», - таможенник, 26 лет.

- «Это отвратительно! Потому что церковь отрицает, что земля круглая, она перечёркивает всё. В России так точно, она не хочет работать с наукой. У церкви много денег и влияния, она их тратит как хочет», - работник ресторанного бизнеса, 23 года.

- «Мне кажется, что очень сильное влияние церкви, из-за кризиса, наверное. Потому что мы всё чаще стали видеть по центральным каналам видеть церковь, нас пытаются направить на этот путь. Вроде мы должны пропагандироваться как светское, но это уже не светскость, а давление православия. Да и сама церковь себя изрядно дискредитирует: коррупция, воровство, некрасивые ситуации», - студентка, 21 год.

- «Молодое поколение не знает, что из себя представляет религия, в религии поставлено, что семья - главная ценность, именно традиционная, что самое важное. Такой урок не давал бы уходить от традиционности», - специалист в IT сфере, 24 года.

Код церкви, как показала эмпирика, имеет вовсе не церковный дискурс, а дискурс власти. Респонденты воспринимают церковь как институт, который наделён властью. Однако под властью понимается не иерархическая структура управления институтом, а политическая власть церкви. Впрочем, респонденты не отказываются от того факта, что церковь выступает за традиционную семью. По мнению интервьюируемых, именно церковь является охранительным институтом, который способен снизить число негетеросексуальных представителей. Стоит отметить, что церковь оказалась первым институтом, который вызывает недоверие у респондентов. К коду церковь применяют те же определения, что и к властным институтам, затронутым в исследовании.

Код: уроки сексуального воспитания в школе

В гайде, который использовался при сборе эмпирического материала, был вопрос по теме сексуального образования респондентов. Поскольку подобные уроки в России на сегодняшний день не введены, было необходимо исследовать отношение респондентов к выделенной проблематике. Данный код был наделён следующими определениями: разврат, западные ценности, образование знание. Определение - западные ценности, особенно, для нас примечательно, так как оно выводит наделяет уроки сексуального образования модусом «нетрадиционности» для российского общества. Стоит отметить, что данный код стал самым спорным для респондентов, поскольку часть респондентов считает, что уроки сексуального образования нужны, однако говорить об этом должны профессионалы, а не только родители.

- «Я считаю, что школа не должна говорить об этом (об уроках сексуального воспитания). Сами всегда узнавали. Семья, когда она считает нужным это делать. С вами в семье говорили об этом? Нет», - студентка, 20 лет.

«Это лишнее. Зачем? Есть расписание в школе, чтобы ребёнку в голову засунули знания, накопленные тысячелетиями, ещё и сексуальное воспитание, обходились же нормально. Конечно, у нас катастрофа в стране в этом плане, просто по статистике в столовой 1 человек болен, в вагоне метро 2, но нужно предохраняться. Сейчас они испугаются и поймут, что так не нужно делать», - студент, 21 год.

Предложенные цитаты демонстрируют парадоксальную особенность в ответах респондентов. Частная сфера для интервьюирумых не была таковой, если речь шла об негетеросексуальных индивидах, child-free, то есть к группам, условно других. В отношении групп, к которым респонденты не имели принадлежности, идея контролирования государством сферы брака, рождения детей, налога на бездетность были очевидными вещами, трактующими данный факт, как «естественные издержки любого меньшинства». Определения, выделенные из кода сексуального воспитания в школах, демонстрируют, что респонденты относят предложенную тему к частной сфере. Впрочем, данный факт, говорит не только о том, что в отношении своей группы респонденты не хотят вмешательства государства в частную сферу, но и о табуированности темы секса в российском публичном пространстве. О контрацепции, сексуальной этике, разных ориентациях, по мнению респондентов, не стоит говорить, поскольку «и так достаточно разврата». Знания о теме секса воспринимаются в качестве «неприличного» и приравнивается к информации, размещённой на «порно-сайтах». При этом, несмотря на табуированность темы секса в публичном пространстве, она так же переносится и в частную сферу. Родители не обсуждают с детьми темы контрацепции, сексуального здоровья. Ещё одним парадоксом стал тот факт, что респонденты отмечают «чудовищные» показатели представителей, заражённых венерическими заболеваниями, проблему ранних абортов, однако, по мнению части опрошенных, уроки сексуального образования не смогут решить данные проблемы.

Часть респондентов придерживается противоположного мнения, выделяя, что подобные уроки являются частью образования, как и другие предметы. В связи с чем изучение позволит получить новые знания и решить часть проблем, связанных с незнанием о контрацептивах.

- «Я не помню, чтобы я сидела с родителями мы обсуждали, как мне быть. Это сейчас по-другому, это само по себе получается. Лучше, чтобы это было сделано профессионально. Родители, конечно, тоже должны оказать влияние», - студентка, 22 года.

«Такие уроки однозначно нужны. Был такой сериал «Доктор Хаус», в чём проблема подросткового секса? - В том, что они оба идиоты. Если идиоты будут представлять, как всё работает, может это позволит избежать многих травм: психологических и физических», - педагог, 28 лет.

Что касается публичности данной темы, то во властном дискурсе она почти отсутствовала. Несколько лет назад в публичном дискурсе появились обсуждения о необходимости введения подобных уроков, но спустя несколько недель тема пропала из контекста и до сих пор не поднимается, что укладывается в логику диспозитива семейности и тенденции по защите традиционных ценностей.

3.2 Типы дискурсов по модели Н.Фэркло

Третья часть дискурсивной модели Н. Филлипс и С. Харди содержит анализ различных дискурсивных практик, которые присутствуют в речевом акте респондентов. С помощью кодов, выявленных ранее, представляется возможным зафиксировать, что они обозначают для респондента и какие дискурсы используются в речевом конструкте. Поиск типологии дискурса будет производиться в каждом дискурсивном коде.

Код: Путин и церковь

«То, что происходит при его правлении (В. Путине), мне нравится ситуация с Сирией, нас просили помочь и мы помогли, хотя у нас там есть свои интересы, их президент нас поддерживает. Нашим от этого есть выгода, верно, что мы отобрали Крым. Как сказать, правильно, для нас это выгодно, хотя и не очень гуманно по отношению к Украине», (гетеросексуальная ориентация, девушка, 19 лет).

Идентификация респондента происходит с помощью причисления себя к фигуре президента. Использование местоимений в первом лице именительного и винительного падежей, характеризует дискурсивную групповость. Нас просили помочь - респондент использует дискурс помощи/взаимовыручки, то есть в стороне несколько сторон, одна из которых обращается за добровольной помощью. У нас там есть свои интересы - использование дискурса пользы/нужности/выгоды, то есть экономические или политические выгоды, которые были оценены, после чего было принято решение о помощи. Их президент нас поддерживает - поддержка нас - России/нации. Мы отобрали Крым - использование дискурса силы/мощи/агрессии. Данный разбор предложения демонстрирует, что помимо дискурса институциональный власти, которую олицетворяет В.Путин, респондент наделяет его дискурсом нации, идентифицируя себя через него. Говоря о международной повестке, вначале использовался дискурс помощи, который дополнился дискурсом экономики (т.е выгоды), конструкт: мы отобрали Крым, использует дискурс силы/власти. Вопрос, который задавался респонденту, касался его отношения к президенту. Уважение роли В.Путина строится на модусе силы, без которой понимание власти в России не выстраивается. Роль Д.Медведева в качестве президента осталась незамеченной, поскольку власть, которую респонденты понимают через силу (военную, территориальную) не была использована.

Дискурс церкви, выделяемый ранее, достаточно близко соотносится с дискурсом государственного института, к которому респонденты относят В.Путина. Стоит отметить, что церковь понимается через призму власти, коррупции, влияния.

Код: семья

В процессе выделения речевого кода было выявлено, что семья понимается через призму национальных традиций, исторической принадлежности, гетеросексуальной семьи, деторождения.

«Ладно ещё брак, любишь, фиг с тобой, но, чтобы семья, дети?! Давайте спросим у ребёнка, хочет ли он жить в семье, где первоначально не всё в норме. Возьмёт русского ребёнка нетрадиционная семья, да он с ума сойдёт, у него сразу будет стресс», - работница SMM сферы, 26 лет.

Ядро семьи, которое, по мнению респондентов, содержит в основе деторождение и традиции, недоступно негетеросексуальным индивидам. В семье, где первоначально не всё в норме - использование нескольких дискурсов - ненормальности/болезни/отклонения. Возьмёт русского ребёнка - респондент вводит ограничение национального характера, то есть - дискурс национальности, который превалирует над дискурсом нормы. Да он с ума сойдёт - дискурс ненормальности/отклонения свидетельствует о том, что ребёнок должен соотносить норму и девиантность. Давайте спросим у ребёнка - выявляется дискурс разрешения/права, то есть респондент изначально исходит из позиции того, что негетеросексуальные индивиды не способны родить своих детей (одна из причин отнесения группы к негетеросексуальности), следовательно, они могут взять приёмных детей, но этого права у негетеросексуальной пары нет. Выявленный дискурс права маркирует группу «других» как бесправных, поскольку они не находятся в модусе нормальности. Дискурс права относится к личному сочетанию - мы, то есть - давайте мы спросим, группа имеющих право - группа гетеросексуальных индивидов. Второй тип дискурсивной модели так же подтверждает, что негетеросексуальные индивиды оказываются вытесненными из модели семьи, хотя и находятся в рамках тематической оси. Предложенный график даёт возможность увидеть выстраивание дискурсивной модели и вытеснение акторов, о которых идёт речь из публичного дискурса.

Код брака и негетеросексуальных отношений

Код брака, рассмотренный нами ранее, продемонстрировал, что негетеросексуальные индивиды хотели бы вступить в брак, однако не в «традиционный», то есть респонденты самостоятельно уходят из дискурса о браке. Изучение дискурса брака, на наш взгляд, стоит одновременно рассматривать с дискурсом гомосексуальных отношений, поскольку в данной части исследуется дискурс в отношении однополых браков. При изучении данных кодов стоит обратить внимание на то, что лежит в основе нежелания признания браков у гомосексуальных индивидов.

- «Скорее против, чем за. Если дать слабину, он пойдёт дальше, им понадобятся дети, всё это будет развиваться. Зачем им нужен штамп в паспорте?

«А по какой причине гетеросексуальные индивиды готовы ставить штамп в паспорте? Раз они пошли по иному пути, то у них должны быть жертвы, они ведь другие», - студентка, 22 года.

Приведённый выше отрывок из интервью содержит в себе 2 цитаты, касательно однополых браков. Если дать слабину - респондент использует дискурс силы/права с одной стороны, дискурс слабости/подчинения с другой стороны. Для респондента, очевидно, есть 2 стороны: одна - сильная и охраняет других, вторая - не столь сильная сторона, как первая, но желающая однополых браков. Раз они пошли по иному пути - респондент подчёркивает выделение двух сторон дискурса, стороны являются противоборствующими. У противоборствующей стороны - иной путь, который они отстаивают (ранее удалось выявить, что формирование ориентации, по мнению респондентов, происходит в обществе и зависит от взглядов). Раз они пошли по иному пути, то у них должны быть жертвы, они ведь другие - использование дискурса другого/инакового, то есть закреплено противоположного. У них должны быть жертвы - использование дискурса должного, то есть одна группа «других» что-то должна группе «своих». Респондент использует дискурс жертвенности, что в церковной этимологии означает - «хороший» (то есть приносить в жертву, благо дарить Богу). В данном случае, жертва должна приноситься обществу, условно, «не других», потому что у них право и сила, как удалось выявить ранее.

«Слушайте, ну вы же понимаете, их бы не было столько, если бы за это не платили. Да, за них платит и Запад и США. Как жвачка, знаете? Нас хотят сломать, другой вопрос будем ли защищаться от них? Будем! За нами сила и традиции, посмотрим, что они могут!», - работник завода, 30 лет.

Если бы за это не платили - респондент использует дискурс экономики/прибыли/выгоды. За них платит и Запад и США - использование дискурса выгоды/ценностного противоборства, апелляция к политическому основанию наличия «других». Как жвачка, знаете - использование дискурса сравнения/другой культуры, то есть жвачка выступает показателем Западной культуры, которая появилась в России. Нас хотят сломать - использование местоимения первого лица, множественного числа, винительного падежа демонстрирует, что «мы» - это Россия, то есть государственный дискурс с наличием двух сторон. Глагол сломать очерчен дискурсом силы/слабости, то есть государственного противостояния. Будем ли мы защищаться - дискурсивная модель обороны/защиты, противостояния с Западом. За нами сила и традиции - дискурс силы/мощи, противоборство ценностей «наших» и «их». Респондент переводит разговор о браке для негетеросексуальных индивидов в область государственного противостояния. Разрешение или неразрешение однополых браков - вопрос о том, «сломается» ли одна сторона под натиском второй. Дискурс частного, к которому относится дискурс о браке, а не государственного «это ведь наше дело», перестаёт быть личным, становясь политическим. Более того, политика выступает в качестве дискурса противостояния, а, следовательно, легализация однополых браков - «слабость» российской стороны.

Гомофобные настроения гетеросексуальной части интервьюируемых понимаются в призме дискурса противоборства с «другими». Дискурс противостояния происходит по причине ценностного отличия, а значит и политического. В основе гомофобности лежит политический фактор, который скрыт под дискурсом о ценностях, которые используют респонденты.

Дискурс, который был выявлен нами ранее, касательно группы child-free, продемонстрировал, что для респондентов данные представители не могут быть в дискурсе семьи, а, следовательно, традиционности.

«Хотя я считаю, что государство должно контролировать эту сферу, но это сложно, потому что государство должно не нарушать права других людей и исполняло свои обязанности. Есть же у нас материнский капитал, детские сады, государство должно контролировать семьи как раз-таки без детей. Насколько я помню, в странах Европы есть налоги на бездетность. Если нет детей, то плати», - студент, 22 года.

Государство должно контролировать эту сферу - респондент использует дискурс контроля/власти над индивидуумами. Государство должно не нарушать права других людей, и исполняло свои обязанности - первая часть цитаты демонстрирует, что в отношении семьи респондент использует дискурс приватности. При этом процесс деторождения и улучшение демографии респондент относит к дискурсу обязательства государства перед населением. То есть респондент использует дискурс обоюдных обязательств двух сторон, которые должны неукоснительно соблюдаться. Государство должно контролировать семьи как раз таких - использование дискурса власти/контроли над телом индивида. В странах Европы есть налоги на бездетность, если нет детей, то плати - респондент апеллирует к дискурсу экономической выгоды/пользы/нужности.

Дискурсивный анализ Н.Фэркло продемонстрировал, что человеческое тело воспринимается исходя из экономического и политического факторов. Женщина, в отношении которой респонденты видят основную роль в рождение ребёнка, «должна выполнить свою функцию». По мнению респондентов, человеческое тело имеет строгий функционал, неисполнение которого грозит санкциями со стороны государства. Модус «должного» подкрепляется аргументами экономической выгоды. Модель выстраивания дискурса вокруг child-free демонстрирует, что пара, нежелающая иметь детей, находится не в частной сфере, а в политической, поскольку функция государства в развитии демографической ситуации. Данный вывод очень важен для нас, так как позволяет понять, каким образом формируется диспозитив в российской действительности.

В таблице №3 продемонстрированы типы смешения дискурсов у респондентов нулевой группы и негетеросексульных индивидов (child-free относим так же к данной группе). Примечательно, что именно дискурсивное смешение позволяет выявить мотивационный характер его позиции. Нередко, один из дискурсов используется для социального одобрения. Допустим, индивиды не признавались в гомобности взглядов, апеллируя к безразличию. Однако вскоре становилось очевидно, что гомофобность взглядов имеет под собой дискурс властного модуса, а по отношению к child-free - дискурс выгоды (экономической пользы).

Модус власти

Теоретическая рамка выпускной квалификационной работы - теория М. Фуко, поэтому необходимо суммировать информацию о властном модусе, для того, чтобы очертить круг властных проявлений.

Существующая законодательная база направлена на поддержку гетеросексуальных семей, поскольку все документы по поддержке семьи либо прописывают данную информацию, либо становится очевидным, что речь о «традиционных семьях». Отдельно стоит поговорить о традиционности, дело в том, что данный термин имеет политическую характеристику в современной России. Нередко президент, политики и бюрократы используют данное слово. Российский дискурс в отношении «традиционности» используется в контексте политики. Традиции - гетеросексуальные семьи, дети, любовь к истории, патриотизм, российские ценности. Термин - традиции встроен во властный модус по своей сути, но имеющий важный компонент: поддержка власти семейной политикой. Уловить границу поддержку и неподдержку властного института достаточно сложно, однако наличие терминологического антонима - «нетрадиционный» фиксируется в реальности. Нетрадиционный - негетеросексуальный (либо гомосескуальный) представитель, не имеющий возможности заводить детей (данный факт очень важен, поскольку вопрос не в нежелании негетеросескуальных пар, а именно в невозможности усыновления, как варианта), имеющий чуждые ценности (поскольку не поддерживает большинство, следовательно, симпатия западной модели жизни). Важная фиксация власти отображается в том, что несмотря на публичное исключение из дискурса (которое бывает не всегда) негетеросексуальных представителей, они находятся во властном модусе, так как деление на своих и чужих происходит именно по политическому критерию: Россия - Запад. Респонденты устойчиво воспринимают искусственную стереотипизацию о том, что однополые отношения возникли на Западе. Основной аргумент таков: «В СССР этого не было, появилось в наши дни», то есть респонденты связывают ориентацию и открытие границ.

Говоря о публичном дискурсе, из которого гомосексуальные индивиды исключены, стоит уточнить, что подобная ситуация не всегда фиксируется в реальности. Нередко индивиды появляются в публичном дискурсе, но с негативной коннотацией их деятельности. Негатив сменяется исключением из дискурсивной модели. М.Фуко так же фиксировал данный факт работах по описанию «мишеней»: в зависимости от нужд власти, «мишени» могут возвращаться и исключаться из дискурса. Важно отметить, что даже временное исключение не позволяет негетеросексуальным представителям легально зафиксироваться и отстаивать свои права. Любые попытки пресекаются на первичной стадии (проведение гей-парадов), либо запрещены на законодательном уровне. Запретительные практики в отношении данных представителей распространялись в России с середины 2000-х годов, постепенно приводя к тому, что перспективы либерализации проблемного поля остаются весьма туманными.

Примечательно, что ещё одним властным компонентом является церковь, которая, исходя из официальной позиции, придерживается запрета негетеросексуальности в современной России. В связи с этим нередко появляются предложения о запрете кинематографических продуктов, книг или спектаклей, поступающие от церковных лиц. Однако, примечательно, что «православные активисты», которые борются против любых проявлений инаковости, своими действиями смогли себя зафиксировать легально в российском дискурсе. Не являясь отдельным институтом, не обладая правом на законодательные практики, активисты закрепились, прежде всего, во властном модусе, позиции которых совпадают с властными акторами в отношении объектов запретительных практик.

Впрочем, если гомофобность российского населения фиксировалась и ранее, то вопрос восприятия child-free у респондентов и власти остаётся открытым. Публичный дискурс в отношении представителей child-free почти отсутствует, законодательных запретительных практик также нет. Однако, как показала собранная эмпирическая база, child-free подвергается дискриминации, хотя и не столь очевидной, как у негетеросексуальных представителей. Вернувшись к смысловому коду - семья, стоит отметить, что семья понимается через призму наличия детей. В случае отсутствия детей, брак, заключенный парой child-free, не считается, по мнению респондентов, полноценной семьёй. Российское законодательство также придерживается данного концепта. Допустим, поддержка молодых семей возможна только при наличии ребёнка, а брак, допустим, студентов не будет поддерживаться государством.

Однако властный модус стоит фиксировать не столько в государственной поддержке, сколько в восприятии респондентов. Примечательно, но человеческое тело воспринимается респондентами с точки зрения ограниченного функционала. Тело женщины (респонденты, рассуждая о child-free использовали именно фигуру женщины, а не мужчины, что говорит о гендерных ролях в воспитании) воспринимается в качестве единицы воспроизводства детей. Добровольный отказ от рождения детей носит негативный характер в глазах респондентов. Более того, существует 2 типологии аргументированности несогласия с их позицией: моральный аспект и экономические причины. Мораль в данном случае имеет достаточно определённое значение: «аморально не заводить детей, если позволяет здоровье, по отношению к тем, кто детей иметь не может». Второй аспект - экономический. Выделив, что тело женщины воспринимается как ограниченный функционал, появляется политический фактор. «Рождения ребёнка - вопрос дальнейшей демографии, развитие страны». Вновь сфера частного нивелируется областью политического: несоблюдение отведённой роли приводит к демографической проблеме, что, несомненно, является политической проблемой. Примечателен экономический фактор, который удалось выявить, помимо функционала тела, существует идея введения налога на бездетность. Данная идея воспроизводилась в Государственной Думе, так и у респондентов. Неисполнение регенеративной функции, по мнению респондентов, должно облагаться налогообложением. Данный вывод интересен, поскольку в представлениях респондентов сохраняется тенденция понимания своего тела через призму экономической выгоды/невыгоды. Данный тренд отмечается не только в отношении «других», но и в отношении группы «своих». В отношении себя модус политического понимается в контексте моральной позиции, а не экономической, объясняется традициями и долгом перед семьёй, поколением.

Как показал анализ дискурса, помимо властного модуса, который используется для обоснования позиции, используется и экономический фактор, который действует в связке с политическим. Стоит выделить, что при аргументации политического модуса, респонденты нулевой группы не ощущают в отношении себя влияния государства. Негетеросексуальные индивиды ощущают давление, запретительные практики. На наш взгляд, объяснение этого кроется в понимании свободы и сферы частного и личного. Нередко исследователи подчёркивали, что сфера частного у нас достаточно мала, всё остальное заполнено публичным. Публичным становятся вопросы ориентации, табуированности секса, воспитания детей, ощущения сексуальности, child-free. Данное предположение было подтверждено собранной эмпирикой: ни один из 30-ти респондентов не считает, что государство влияло на формирование его сексуальной ориентации. Публичный дискурс в ограниченном гендерном понимании, законодательные практики воспринимаются как «вековые традиции», которые «по своей сути не могут быть политикой».

Проводя теоретико-методологический анализ, нами было выявлено, что диспозитив формирует «фигуры» или «мишени», которые положительно или негативно маркируются. Ранее подобными негативными фигурами были: пара, пользующая контрацепцией, ребёнок, почувствовавший свою сексуальность, женщина-мать, гомосексуальный индивид.

Контекстуальный анализ продемонстрировал, что «мишень» гомосексуального индивида осталась в публичном дискурсе. Гомосексуализм находится в области запретного, следовательно, неразрешённого, исходя из бинарности диспозитивов.

В роли дистанции фигур выступают возраст, пол, запрет на рабочую деятельность, исключение из публичного дискурса (отсутствие рекламы, кинофильмы с возрастным ограничением и т.д.). Примечательно, при конструировании «мишеней», настроения населения остаются гомофобными. Однако свою гомофобность респонденты объясняют через «традиционные устои», «российскую культуру», которая негетеросексуальным отношениям не была присуща, в отличие, например, от Древнего Рима.

«Фигура» женщины, которая «должна» рожать, происходит определённое переосмысление, связанное с феминизмом и эмансипацией. Однако, полноценная семья, присущая «полноценной личности», должна быть с детьми, в связи с этим, позиция child free, большинством респондентов не только не принимается, но и отторгается.

Вопрос рождения детей, независимо от пола индивида, остаётся важнейшим, по мнению респондентов, поскольку сам концепт семьи в своём смысловом модусе содержит вопрос деторождения. В связи с этим, гетеросексуальная пара, использующая контрацепцию, становится «мишенью».

Таким образом, конструирование «мишеней», на которое указывает М.Фуко в современной России не завершено, а «дистанции» по отношению к «фигуре» претерпевают изменения. Завершающим этапом нашего исследования станет суммарное выявление диспозитивного начала для респондентов.

Диспозитив семейности

В теоретико-методологическом основании концептуализация термина диспозитива была выполнена с помощью индуктивного способа: вначале был определён термин диспозитива, а определение диспозитива семейности/сексуальности произведётся по анализу собранного материала. Данный способ концептуализации был выбран, так как нам важен был респондент как транслятор дискурсивной модели, как следствие, именно позиция респондента и стала определяющей в понимании смысловых конструктов. Впрочем, говорить о формирование диспозитивов нельзя без контекста, который отчасти и формирует диспозитив.

Выявив, что фактором стабильности, который присущ в качестве лозунга российским политикам, традиционная семья является неотъемлемой частью российского общества. В теории М. Фуко одной из причин поддержки семьи был фактор отделения дискурса удовольствия из незаконных межличностных отношений (то есть сексуальные взаимодействия вне брака). Обращаясь к российскому контексту, очевидно, что попытки контроля над формированием сексуальности и самопонимания тела существуют. Тенденция, направленная на уменьшение распущенности современной молодёжи, табуированность темы секса демонстрируют, что во властном дискурсе есть стремление бороться за «нравственность» поколения. В связи с этим, сравнение властных попыток с восприятием респондентов оставалась неисследованной темой.

Большинство российских респондентов являются сторонниками диспозитива семейности, а именно восприятии модели семьи в качестве единственно-возможного проявления совместной жизни индивидов. Выделенный код семьи продемонстрировал несколько характеристик: в основе понимания семьи лежит традиционное понимание отношений мужчины и женщины, репродуктивная функция находится в основе сексуальных взаимодействий. Примечательно, как воспринимают сексуальные отношения респонденты в данном конструкте. Сексуальные отношения отходят от модели: отсутствие половых связей до брака. Впрочем, по мнению респондентов, проблема сексуальной распущенности присутствует в российском обществе. Под распущенностью понимается: перемена сексуальных партнёров, лишение девственности до совершеннолетия, уроки сексуального воспитания в школах. Знание о сексе приравнивается к информации о пропаганде ведения сексуальной жизни. Наблюдается парадокс: с одной стороны, происходит либерализация сексуальной сфере, «традиции» в отношении понимания секса смягчаются, однако тема закрытости секса остаётся. Охранительные меры, которые существуют, остаются востребованными со стороны респондентов.

Анализ диспозитива семейности выявил, что в отличие от модели М.Фуко: диспозитив семейности современной России стремится ввести секс в институт семьи и сделать его доступным только в строго легитимированном концепте, но сделать это достаточно сложно, поскольку традиции носят строго ориентированный характер и выводят из семьи только однополые отношения и child-free.

Таким образом, диспозитив семейности - модель понимания сексуальных отношениях в концепте семьи. Семья должна отвечать нескольким критериям: созданная между мужчиной и женщиной, моногамная, критерий позитивного отношения к деторождению. Диспозитив семейности связывается с поддержкой государства, историчности и преемственности традиций.

Диспозитив сексуальности

Формирование диспозитива сексуальности выстраивался на двух базовых вещах: попытка отделения сексуального желания от человеческого тела и запретительные практики, выстраивавшиеся вокруг тел. Сексуальное желание, как мы выявили ранее, позволяло заниматься свободными сексуальными практиками, которые не были легитимированы. Наслаждение от тела отодвигали репродуктивную функцию от индивида, ставя в приоритет удовольствие. В процессе становления узаконенного института брака, удовольствие становилось доступным в строго ограниченных рамках.

Современная российская практика проявляет себя схожим образом. «Мишенью» остаются негетеросексуальные индивиды и child-free. Легитимация данных групп населения не происходит, а дискуссии о равенстве населения не поднимаются. Негетеросексуальные индивиды испытывают давление, дискриминацию и стигматизацию. Властный дискурс касательно данной группы проявляет 2 стратегии: негетеросексуальные индивиды либо публично порицаются, либо дискурс о них нивелируется (например, в РФ исключена реклама для негетеросексуальных представителей). Анализ контекста продемонстрировал, что властная стратегия, которая выстраивает диспозитив, менялась на протяжении 2000-х годов. До 2005 года диспозитивом сексуальности не занимались, существовали научные дискурсы относительно групп «мишеней». С 2006-го появляются меры по поддержке семьи, которые распространяются строго на «традиционную» семью. Без запретительных практик негетеросексуальные индивиды оказались вне семейного дискурса. С 2012 года дискурс брака также оказался табуированным. Наше исследование продемонстрировало, что наслаждение своим телом остаётся у респондентов. Однако, наслаждение, по мнению респондентов, должно встраиваться в институт «традиционной» семьи.

Что касается, child-free, то открытой дискриминации со стороны государства нет, однако она есть со стороны респондентов. Взгляды сторонников child-free вызывали негатив, злость у 2/3 интервьюируемых. Только 1/3 относит их взгляды к равным себе, а потому возможными в обществе.

Диспозитив сексуальности, который был выявлен, благодаря дискурсивной модели, продемонстрировал следующие коды: свобода, нерегламентированность, отсутствие брака. Стоит внимательно рассмотреть код - отсутствие брака, респонденты понимают, что узаконить свои отношения они не смогут, поэтому либо готовы жить вне брака, либо уезжать в европейские страны для заключения брака. Примечательно, что диспозитив сексуальности связан с непринятием православия. Респонденты отмечают, что давление в отношении себя они испытывают со стороны церкви, которая осуждает негетеросексуальных индивидов. Более того, именно церковь является основным источником власти, которая дискриминирует их. Примечательно, что опрошенные негетеросексуальные респонденты и child-free являются атеистами.

Анализ диспозитивов продемонстрировал, что диспозитив сексуальности имеет меньше последователей из числа респондентов, нежели диспозитив семейности (3 респондента - диспозитив сексуальности, 27 респондентов - диспозитив семейности). Диспозитив сексуальности формируется отдельно, не являясь равным диспозитиву семейности по правам. Опрошенные респонденты считают, что число ограничительных практик в отношении негетеросексуальных респондентов недостаточно, а сам факт дискуссии о них должен рассматриваться как пропаганда гомосексуализма.

Для упрощения понимания изложенной информации, стоит рассмотреть диспозитив сексуальности и диспозитив семейности в графичном виде. В представленной ниже таблице №3 было произведено сравнение по девяти основным признакам, которые были выделены в процессе дискурс-анализа. Первый блок признаков - отношение к государству, затем следует отношение к институтам семьи и брака. Третий блок демонстрирует бинарность дискурсов в отношении дискриминации и правовой свободы респондентов.

В данной главе был проведён дискурсивный анализ по модели Н. Филлипс и С. Харди. Анализ был построен в несколько этапов. Первая часть подразумевала анализ контекста, который присущ семейной политики, диспозитивной модели. Второй этап включал в себя анализ собранных интервью (30 интервью). Вначале были выделены группы, с которыми у респондентов происходит идентификация: группа «своих» и группа «чужих». После выделения групп, были выявлены дискурсивные коды, ставшие реперными точками исследования. Коды выделялись исследователем, поскольку нас интересовали определённые смысловые модусы, конструируемые дискурсом. Были выделены следующие коды: В. Путин, семья, брак, негетеросексуальные отношения, child-free, церковь, уроки сексуального образования в школах. Следующим этапом анализа стало выявление смысловых модусов, которыми наделялись модусы. В таблице №1 прописаны основные единицы анализа, которые наделяли смыслом респонденты. Третьим шагом изучения дискурса стал анализ по модели Н.Фэркло, который включал в себя поиск пересекающихся дискурсивных моделей в речевом коде респондента. Завершающим этапом анализа стало построение наглядных моделей, которые демонстрировали коннотативный код диспозитива семейности и сексуальности.

Данное исследование продемонстрировало следующие результаты: патерналистский характер российской политической власти вовлечён в вопросы семейной политики. Данный вывод, найденный в ходе анализа контекста, позволил построить коды, в которых власть проявляет себя наиболее значимым образом в глазах респондентов. Код В.Путина, помимо властных коннотаций, имеет роль гаранта ценностей президента респондентов не удивлял, а лишь подтверждал его мужественность). Роль президента является основополагающей в политике, а также в жизни россиян, поскольку для респондентов, фигура президента - фигура стабильности и благополучия, ценностная основа. Код ценностей, который возник в ходе исследования, был нами подробно изучен. Говоря о ценностях, респонденты имеют ввиду «традиционные» ценности, под которыми понимается: гетеросексуальальный брак, межпоколенческую связь, рождение детей, патриотизм, знание и уважение истории. Роль традиций строго коррелируется с политической стабильностью.

Смысловые коды: семья и брак, выявили, что отделение групп «своих» от «чужих» происходит на данном этапе. Респонденты вытесняют негетеросексуальных индивидов из дискурса семьи, брака. В основе вытеснения лежат несколько причин: первая причина в том, что негетеросексуальные отношения связывают с политическим контекстом (западные ценности, следовательно, они - «другие», не патриоты), второй аспект кроется в том, что в основе гомофобных настроений лежит дискурс власти. Группа «других» - враг, с которым нужно бороться, но враг политический, поскольку «они зародились на Западе». Гетеросексуальные респонденты испытывают чувство превосходства, которое связывают с тем, что они находятся в группе большинства, а, следовательно, имеют больше прав. Таким образом, группа негетеросексуальных индивидов остаётся вытесненной из контекста семейных отношений не только на законодательном уровне, но и в глазах респондентов.

Подобная тенденция наблюдается и в отношении группы - child-free, которая оказывается вне модуса семьи, поскольку для респондентов смыслообразующим фактором понятия семья являются дети. Отказ от репродуктивной функции связывают с ролью женщины, а не мужчины. Респонденты считают, что решение о бездетности принимает именно женщина, а мужчина со взглядами child-free является «закоренелым холостяком». Модель дискурс-анализа Н.Фэркло позволила продемонстрировать, что child-free не принимается из-за экономического дискурса. По мнению интервьюируемых, репродуктивная функция является экономически необходимой для государства, в связи с чем, добровольный отказ от рождения детей приводит к тому, что демографическая ситуация ухудшается, уровень экономического благосостояния снижается. Решить подобные проблемы сможет налог на бездетность.

Биополитическая рамка исследования смогла продемонстрировать, что сфера частных отношений нивелируется для группы «чужих». Респонденты не считают, что вмешательство государственных институтов в вопросы брака, рождения детей являются личными, поскольку от этого зависит жизнь всей страны. При этом, респонденты не хотели бы государственного вмешательство в их группу, на вопрос об отношении к абортам респонденты, принимая возможность подобных мер для себя, были негативно настроены к запрету абортов. Нежелание вмешательства в группу «своих» продемонстрировало отношение к урокам сексуального воспитания, вероятность введения которых в общеобразовательной школе воспринимается негативно, так как тема секса остаётся табуированной в России. Введение подобных уроков приведёт к тому, что группа «своих» будет контролироваться государством, что респонденты относят к ущемлениям свободы.

Код церкви исследовался нами отдельно для того, чтобы понять, какую роль православной церкви отводят респонденты в современной структуре общества. Церковь связывают с модусом власти, экономическим фактором, коррупцией. Респонденты считают, что церковь стремится занять роль законодательной ветви власти, а её роль в современной России преувеличена. Институт церкви тесно связан с коррупционной составляющей, поскольку «церковные наставники нередко берут взятки». Область духовного, по мнению интервьюируемых, стремится стать политической областью.

Выявление диспозитивов производилось нами с помощью дискурсивной модели. Установив, что «диспозитив - единство дискурса, конституирующих практик и социальных отношений, а так же стратегии силовых отношений, которые и поддерживают различные типы знаний, и поддерживаются ими». Модус семейности, который приобретает диспозитив, по мнению респондентов, заключается в «традиционной» семье, деторождении, поддержке властных институтов, патриотизме. Примечательно, что роль секса в не брачном модусе осталась, что говорит о том, что роль диспозитива семейности претерпевает видоизменения, делая его менее запретительным. Диспозитив сексуальности понимается в качестве свободы, негетеросексуальных отношений, «нетрадиционности», либеральных ценностей (западных ценностей). Диспозитив сексуальности оказался вытесненным из дискурса «нормы», а вместе с тем, из дискурса семьи. Порицание диспозитива сексуальности происходит не всегда: в зависимости от властных целей, диспозитив может нивелироваться, так и негативно маркироваться.

Заключение

Теория биополитики М. Фуко стала одним из основных столпов посмодернистских исследований. Изучение власти в новой теоретической рамке позволило распознать неизученных властных акторов, скрытые властные механизмы и прийти к выводу о том, что не существуют сферы жизни вне власти. В основе данной дипломной работы находится теория М. Фуко о диспозитивах, которые формируют самые личные сферы жизнедеятельности, а именно, сферы семьи, секса, рождения детей. Данное исследование было сконцентрировано на том, чтобы понять, что происходит с диспозитивом семейности и диспозитивом сексуальности в представлении российской молодёжи.

Теоретическая модель М. Фуко и дискурсивная модель Н. Филлипс и С. Харди позволили разделить диспозитивную бинарность, а также понять, что разрешено на политическом уровне (то есть, относится к области диспозитива семейности). Исследование показало, что в современной России сохраняются «фигуры» - «мишени» (выделенные М. Фуко), находящиеся в области запрещённого. Подобными «мишенями» являются гомосексуальные индивиды (негетеросексуальные индивиды так же попадают под группу запрещённого), представители child-free. Публичный дискурс, который ведётся по отношению к ним, носит характер строго негативного маркирования. Однако, нередко описанные группы выводят из публичного дискурса как такого, вспоминая о них только в периоды, когда необходимо обоснование российской «традиционности».

Данное исследование было сконцентрировано на восприятии молодёжи института семьи и брака, деторождения. В ходе сбора эмпирического материала было собрано 30 глубинных интервью, которые анализировались с помощью трёхаспектной дискурсивной модели Н. Филлипс и С. Харди. Вначале был выявлен контекст, которой имеет определённое влияние на индивидов, затем были выявлены основные дискурсивные коды, после чего, были исследовано смешение дискурсов у респондентов.

Анализ собранных данных позволил прийти к следующим выводам:

Во-первых, российская молодёжь продолжает оставаться гомофобно настроенной по отношению к негетеросексуальным представителям;

Во-вторых, респонденты испытывают негатив к группе child-free, которую считают эгоистичной и нетрадиционной.

В процессе исследования удалось выявить, что в основе гомофобных настроение лежит властный модус. Негативизм к группе объясняется тем, что они - меньшинство, следовательно, права им может даровать только легитимированное большинство. По мнению интервьюируемых, сексуальная ориентация связана с политической пропагандой. Сексуальная ориентация имеет политический контекст, в котором негетеросексуальные индивиды трактуются как последователи западных ценностей, так, как только в странах Европы и США большое количество негетеросексуальных представителей.

В основе стигматизации child-free, помимо указанного эгоизма, находится экономический дискурс. Человеческое тело связывают со строгим функционалом, в основе которого находится репродуктивная функция. Неиспользование репродуктивной функции приводит к ухудшению экономической ситуации в стране, которую может справить налог на бездетность.

Изучение диспозитивов семейности и сексуальности позволило выявить несколько основных тенденций в отношении семейной политики. У респондентов остаётся достаточно пластичной область частного, в которое не должно вмешиваться государство. Респонденты поддерживают запретительные практики в отношении группы «других», однако и в отношении себя видят применимость определённых запретов (право на аборт). Остаётся устойчивое принятие диспозитива семейности, в то время как диспозитив сексуальности относится к области запретного. Между тем, изменилось понимание физического тела, респонденты считают, что управление телесным удовольствием находится в рамках личных прав, которое, впрочем, в дальнейшем встраивается в семейную структуру.

Гипотезы, заявленные вначале исследования, были подтверждены частично. Первая гипотеза: респонденты нулевой группы отмечают проявление властных практик семейной политики государства в отношении их, не была подтверждена для представителей диспозитива семейности (которых большинство). По мнению интервьюируемых, институт семьи абсолютно независим от власти, государство не вводит нормы семейной политики, не участвует в формировании сексуальной ориентации, не вводит деление на разрешённое и запрещенной в данной сфере, а лишь оказывает экономическую помощь. Представители диспозитива семейности осознают влияние, которое связывают с дискриминацией однополых отношений.

Вторая гипотеза (респонденты используют смысловые конструкции (например, «духовные скрепы», нормальные и ненормальные сексуальные отношения, здоровые и нездоровые отношения, традиционные и нетрадиционные ценности), принадлежащие к диспозитиву семейности для обоснования собственной идентичности) была частично подтверждена в рамках исследования. Респонденты обосновывают свою идентичность и групповую принадлежность с помощью определённых смысловых модусов: традиционный, нормальный, духовные респонденты. Респонденты не использовали конструкт здоровых отношений применительно к гетеросексуальным отношениям. Данная гипотеза подтвердилась в значении бинарности дискурсов. Гетеросексуальные респонденты относят себя к группе традиционных, нормальных. В качестве нетрадиционных индивидов выступают негетеросексуальные представители и child-free, которых относят к группе «других».