Православная традиция русского города в 1917-1930 годы

Основную же массу источников по изучению конкретно-локального состояния православной традиции составили архивные документы. В диссертации используются материалы шести архивохранилищ: Государственного архива Вологодской области (ГАВО); Вологодского областного государственного архива новейшей политической истории (ВОАНПИ); управления ФСБ по Вологодской области; отдела письменных источников Вологодского государственного историко-архитектурного художественного музея-заповедника (ОПИ ВГИАХМЗ); Государственного архива Архангельской области (ГААО); Государственного архива общественно-политических движений и формирований Архангельской области (ГАОПДФАО).

В целом все используемые источники можно классифицировать в соответствии с характером извлеченной из них информации.

К первой группе источников нами отнесены законодательные, подзаконные и нормативные акты государственного и местного значения. Последние были необходимы для изучения практической реализации законодательства о культах, а также для уяснения регулирующей деятельности нижестоящих подведомственных единиц.

Большинство материалов, используемых в диссертационном исследовании, относятся ко второй группе - делопроизводственная документация.

В этом ряду значительное количество источников относится к организационно-распорядительному виду документации. Сюда вошли многочисленные инструкции, циркуляры, распоряжения, договоры и др., то есть документы, регулирующие отношения органов государственной власти с церковными организациями.

Выявленные материалы представляют большой исследовательский интерес прежде всего потому, что позволяют проследить основные направления в деятельности местных исполнительных органов по отношению к Церкви, определить этапы ее развития. Многие из этих документов являются уникальными (например, распоряжения о закрытии храмов, постановления органов власти об изъятии церковных и богослужебных предметов и др.), так как дают возможность детально реконструировать картину сворачивания видимых церковно-административных структур.

Особой строкой выделим докладную (контрольную) документацию (отчетные рапорты, доклады с мест, отчеты осведомителей ОГПУ, сведения о деятельности комиссий по изъятию церковных ценностей, закрытию храмов, акты обследования храмов и т.п.). Как правило, данные источники позволяют реконструировать все происходящие изменения в традиционной самоорганизации Церкви, а также помогают представить повседневную деятельность местных органов власти на разных временных этапах. С другой стороны, подобного рода материалы имеют большое значение для уяснения атмосферы в среде верующего населения в ходе проведения антирелигиозного законодательства. Из всей массы докладной документации важно выделить те, которые направлялись в вышестоящие церковные и государственные инстанции от священников, старост, членов приходских советов и пр. Именно в них, мы наблюдаем непосредственное отношение верующих к тем или иным действиям государственных органов. Однако следует признать, что в условиях того времени многие проблемы этноконфессиональной повседневности города оставались за пределами данного документа.

Следующую группу источников составляет протокольная документация, становившаяся тогда все более распространенной. Изучить механизмы внутриприходской жизнедеятельности, а также ее основные направления позволяют протоколы общих собраний членов религиозных общин города. Весьма ценными представляются сведения о некоторых новациях в приходской самоорганизации: избрание настоятелей храмов, формирование приходских советов, выборы кандидатов в епархиальные архиереи и др. К этой группе мы относим и журналы общегородских съездов, собраний духовенства и мирян, где сохранились уникальные сведения о наиболее важных событиях в жизни епархии (о выборах архиерея, о проблемах обновленчества в епархии и пр.) Важно и то, что данный источник позволил выявить значительный круг верующих, активно участвовавших в религиозной жизни города.

Учетно-статистическая документация представлена: а) материалами по личному составу - списками членов религиозных общин, приходского актива, священнослужителей и др., штатными расписаниями, сведениями о продвижении по службе, анкетами, клировыми ведомостями, исповедными ведомостями, брачными обысками и пр.; б) статистическими сведениями о количестве культовых зданий, описями церковного имущества, финансовыми ведомостями и пр.

Широкое распространение в исследуемое время получили “Списки членов религиозных общин” и “Списки членов приходских советов”. Именно этот источник представляется самым, пожалуй, информативным в решении проблем динамики православного населения города в 1920-1930-е годы (общее количество, половозрастные изменения, выявление приходского актива и пр.). Нами выявлены более 400 “Списков” за 1923-1933 годы, однако абсолютное их большинство приходится на 1923, 1926, 1930, 1931, 1933 годы. Они охватывают все зарегистрированные общины города, хотя по ряду общин сохранились со значительными временными разрывами. Несмотря на это, массовый характер “Списков”, уникальность и разнообразие заложенной в них информации, относительная длительность периода составления позволяют отнести их в разряд ценных источников для изучения религиозной жизни Вологды.

Другим, не менее значимым источниками стали разнообразные материалы по личному составу причтов вологодских церквей и духовенству города в целом. Большого внимания заслуживают анкеты священнослужителей, ежегодно сдаваемые в местные исполнительные органы. С их помощью появилась возможность проанализировать реальный состав пастырей на протяжении двух послереволюционных десятилетий. Ценно то, что наряду с общестатистическими сведениями, содержащимися в подобного рода источниках, последние позволяют восстановить многие исторически важные факты в жизнедеятельности вологодского духовенства.

Исповедные ведомости и брачные обыски в исследуемый период относятся уже к довольно редким, но весьма информативным источникам. Сам факт, что подобного рода отчетность велась приходскими священниками на протяжении длительного времени после того, как официально это было прекращено, говорит об укоренненности традиции и силе обычая даже в годы запретов. Оба этих источника полностью сохранили формуляр XIX века и, что не менее показательно, составлялись на листах с грифом “Его Императорского Величества”. Эти материалы представляют собой весьма репрезентативные источники, позволяющие решить такие вопросы историко-этнографического характера как выявление круга благочестивых прихожан, наиболее воцерковленных семей, проанализировать степень религиозности горожан и пр.

Отдельную группу источников составляет текущая деловая и личная переписка: служебные письма и телеграммы; личные письма, заявления, прошения, жалобы, ходатайства и пр.

Личные письма заметно отличаются от всех приведенных выше источников, главным образом, особенностью происхождения. Как правило, выявленные нами письма частного характера представляют собой перехваченную органами ОГПУ переписку верующих мирян, духовенства и др., длившуюся иногда долгое время. Для нас представляет интерес переписка многочисленных корреспондентов с Вологодским архиереем - архиепископом Сильвестром (Братановским) по вопросам о поминовении митрополита Сергия (Страгородского). Имеются и письма священников, в которых обсуждаются насущные вопросы церковной жизни и, что крайне интересно, выражается личное отношение ко многим процессам, происходящим в епархии. Эти и другие материалы позволяют восстановить некоторые скрытые стороны религиозной жизни горожан в исследуемый период.

Самостоятельную группу источников составляют материалы местной периодической печати: журнал Вологодские епархиальные ведомости и губернская (областная) газета “Красный Север” за 1918-1940 гг.

Ценный историко-этнографический материал для исследуемой темы содержат письменные воспоминания современников Воспоминания Н. А. Ильинского. В 2-х т. Рукопись; прот. А. Резухин. Летопись Вологодской епархии с 1930 по 1940 годы. Памятные записки. Машинопись. 1984 (архив автора); Воспоминания Н. А. Ропаковой. Машинопись (архив автора). . “Воспоминания” Никифора Александровича Ильинского, преподавателя Вологодской духовной семинарии, активного общественного деятеля того времени, составляют два тома рукописных записей и содержат уникальные сведения о жизни и быте Вологодской духовной семинарии, ее педагогах и учащихся, церковной жизни вологжан конца XIX - начала XX вв. Многие сюжеты сопровождаются фотографиями автора с надлежащими комментариями. Автором “Летописи Вологодской епархии с 1930 по 1940 годы” является протоирей Алексей Резухин, служивший в 1930-х годах иподиаконом у правящих архиереев. В “Летописи” содержатся подробные сведения о пастырской деятельности священнослужителей вологодских церквей, ярко представлены многие проявления религиозной праздничной культуры (крестные ходы, церковное пение и др.).

Особый пласт историко-этнографической информации получен в результате опроса жителей города Вологды с одновременной ее фиксацией. В ходе свободных бесед в 1995-1998 гг. было опрошено 7 человек Воспоминания Е. С. Палтусовой, И. С. Полянской, Р. А. Андреевой, З. А. Ереминой, Г. П. Дудниковой, Н. И. Федышина, протоиерея о. Василий Чугунова (архив автора).. Информаторами стали представители старшего поколения вологжан: Р.А. Андреева (1928 г.р.), Г.П. Дудникова (1925 г.р.), З.А. Еремина (1926 г.р.), Е.С. Палтусова (1919 г.р.), И.С. Полянская (1923 г.р.), Н.И. Федышин (1928 г.р.), протоиерей о. Василий Чугунов (1919 г.р.). Как правило, это коренные вологжане, потомки известных священнослужителей Вологды 1920-1930-х годов. Для большинства из них характерно непрерывное участие в религиозной жизни в течение всего жизненного опыта.

Несмотря на широту источниковой базы, ряд вопросов все же не получил в ней должного освещения. Так, материалы не позволяют в должной степени оценить осмысление социальных процессов в русской провинции с точки зрения православного миропонимания, какие-либо изменения в богослужебной практике, выявить в полной мере религиозную повседневность в семье, православное сознание верующих и т.п. Как правило, подобного рода сведения являются фрагментарными. В целом период 1930-х годов слабее представлен в источниковом плане в отличие от периода 1920-х годов.

Тем не менее, можно утверждать, что представленные материалы составляют информативно-богатый корпус источников по этноконфессиональной истории Вологды 1917-1930-х годов. Дополняя друг друга, они составляют вполне репрезентативную источниковую базу для реализации поставленных в диссертационном исследовании задач.

Глава I. Православный компонент городского пространства

1. Православная топография и топонимика Вологды в начале

ХХ века

Православная топография Вологды складывалась столетиями и к началу XX века представляла собой сложную систему разнообразных компонентов, определявших общую градостроительную композицию и создававших в итоге выразительный образ русского православного города.

Вологда с XV века являлась кафедральным городом и в связи с этим главной зрительной и градостроительной доминантой Вологды был ансамбль Соборной площади, видимый из любой точки города.

Наиболее распространенным компонентом православной топографии города являлись храмы, с различной степенью плотности заполнявшие все городское пространство. К 1917 году в Вологде их было 65. Среди них: соборных - 2; крестовая церковь архиерейского дома - 1; всеградский собор - 1; монастырских - 4; приходских - 33; бесприходных - 3; приписных - 6; кладбищенских - 4; домовых - 11. По их количеству Вологда опережала остальные губернские и епархиальные центры Европейского Севера.

Интегрирующую и консолидирующую роль в топографии города занимали монастыри: Горний Успенский женский и Свято-Духов мужской. Они становились центрами паломничества особо благочестивых вологжан из всех частей города, а также ближайшей округи и даже всей епархии. Если соборный ансамбль освящал центр города, то монастыри, расположенные на восточной и западной окраинах, образовывали сакральные центры городской периферии.

Общегородское значение имели кладбища с возведенными там кладбищенскими церквями: Горбачевское, Введенское и Богородское. Небольшие кладбища были при Свято-Духовом и Спасо-Прилуцком монастырях, но погребения на них не были общедоступными Коваль С. Приложение к плану г. Вологды. Вологда, 1908. С. 7. . Расположенные на окраинах города, они как бы замыкали городское пространство. В особые дни поминовения усопших кладбищенские церкви объединяли вокруг себя огромную массу вологжан.

Свое место в православной топографии Вологды занимали часовни: Арсения Комельского в Рощеньи, Казанской иконы Божьей матери на Гостинодворской площади, Казанской иконы Божьей матери на Пречистинской набережной, Белоризцев на Горбачевском кладбище и блаженного Николая Рынина на Богородском кладбище. Их духовно-функциональная востребованность была велика. Особым почитанием вологжан в первой трети XX века отмечена часовня над могилой известного вологодского юродивого Николая Рынина, возведенная в 1916 году. К ней приходило множество богомольцев, которые верили в целительную силу земли с могилы блаженного Николая.

В общую систему православных компонентов городской топографии входили и разнообразные духовные учебные заведения: Духовная семинария, Духовное и Епархиальное училища.

В Вологде к началу исследуемого периода находилось семь чудотворных икон. Наиболее чтимой была икона Всемилостивого Спаса, написанная “однодневно” 23 октября 1654 года неизвестным иконописцем для Спасо-Всеградского собора в честь избавления вологжан от моровой язвы.

В кафедральном соборе находился образ Святой Троицы с зырянской надписью, по преданию, написанный святителем Стефаном Пермским. Эта икона, находившаяся прежде в Коми крае, издавна признавалась чудотворной: “ее трижды уносили из Вожемской церкви на противоположный берег Вычегды в свою приходскую церковь именитые люди Осколковы, однако св. икона невидимо опять являлась на Вожеме” Сведения о местночтимых иконах // Памятная книжка 1896-97 гг. Ч. 1. Вологда, 1896. С. 27.. При епископе Арсении (1796-1802) икона была перенесена в Вологду.

Там же находилась и явленная икона Божией Матери “Всех Скорбящих Радости”. Известно, что данная икона явилась в 1766 году в церкви Богоявления Господня что на Лосте, в 12 верстах от г. Вологды по Московскому тракту и в том же году была перенесена в Софийский собор.

Другая икона Божией Матери “Всех Скорбящих Радости” находилась в домовой церкви тюремного замка Вологды. Данная святыня являлась наследием князей Иоанна и Дмитрия Углицких, которые более 30 лет (1492-1523 гг.) пребывали в тюремном заключении в Вологде. По преданию, этот образ был единственной опорой и утешением царственным узникам, а впоследствии и всем узникам, содержащимся в тюрьмах.

В Никольской Глинковской церкви Вологды находилась чудотворная икона Божией Матери “Казанская”. Святыня была перенесена из бывшей часовни епархиальной богадельни в 1812 году. В холерные годы (1830-31) ее часто носили по домам горожан во избавление от эпидемии. С 1831 года ежегодно дважды отмечаются дни памяти - 8 июля и 22 октября (ст. ст.).

Явленный образ Божией Матери “Знамение” (1571 г.) был святыней Иоанно-Предтеченского Пустынского храма. В честь явления иконы был возведен теплый храм и совершалось ежегодное празднование 2 сентября (ст. ст.).

В Покрово-Козленской церкви почиталась чудотворной и спасающей от “огненного запаления” икона Божией Матери “Неопалимая Купина”. Согласно традиции, на деревянное масло для неугасимой лампады перед святым образом по общественному приговору ежегодно выделялись деньги из общих сумм города Там же..

Кроме известных местночтимых образов в городских храмах к началу XX века почивали мощи пяти вологодских чудотворцев. В Софийском соборе - находились под спудом мощи святителя Антония епископа Вологодского и Великопермского ( 1588), память которого отмечалась ежегодно 26 октября ст. ст. (по другим данным - 3 марта ст. ст.); в Троице-Герасимовской церкви находилась рака над мощами преподобного Герасима ( 1178), память 19 августа; в Свято-Духовом монастыре - мощи преподобномученика Галактиона ( 1613 ), память - 24 сентября ст. ст. и мощи благоверного князя Иосифа Каменского; в Спасо-Преображенском соборе Спасо-Прилуцкого монастыря - мощи преподобного Дмитрия Прилуцкого ( 1392), память - 11 февраля ст. ст. и благоверного князя Ивана Андреевича Углицкого - в монашестве Игнатия ( 1522 ), память - 19 мая ст. ст. (по другим данным - 12 мая ст. ст.) Степановский И. К. Вологодская старина. Историко-археологический сборник. Вологда, 1890. С. 268-269. .

С XVII века на территории Свято-Духова монастыря находился колодец, по преданию, выкопанный Галактионом Вологодским чудотворцем ( 1613), мощи которого “почивали” в обители Топографический указатель вологодских чудотворцев // Вологодский иллюстрированный календарь. Вологда, 1893. С.33-36. .

Цельность православной топографии обеспечивалась самоименованиями отдельных районов, названиями улиц и площадей города. К началу исследуемого периода 35 улиц Вологды (из 79) и одна площадь (из трех) назывались по имени располагавшегося вблизи них храма Коваль С. Указ. соч.; Пахолков Х. Город Вологда и окрестности. Вологда, 1896..

Таким образом, православная топография города к началу ХХ века была информационно-насыщенной церковно-пространственной системой, составляющей единый православный контекст общей градостроительной композиции Вологды.

В этой связи логично выделить основные локусы указанной церковно-пространственной системы, каждый из которых обладал как единством композиции, так и завершенностью сакрального наполнения пространства.

Наибольшая концентрация православных компонентов находилась в Верхнем посаде Вологды (см. рис. 1). Она складывалась исторически: как известно, эта местность являлась древним центром Вологды.

Находящиеся там самые древние святыни города - церковь Воскресения Христова, упоминаемая в “Повести о чудесах” Герасима Вологодского Чудотворца Васильев Ю. С. Герасим Вологодский и начало города Вологды // Вологда: Краеведческий альманах. Вып. 2. Вологда, 1997. С. 588-600; “Повесть о чудесах” Герасима Вологодского (Публикация Ю. С. Васильева, Е. А. Малышевой) // Там же. С. 601-619. и бывшая до середины XVI века на положении кафедрального собора, а также Троицкая церковь близ Кейсарова ручья - преемница более древнего храма, основанного самим преподобным Герасимом, являлись своего рода объединяющим духовным началом локуса и в исследуемый период. В начале XX века в этом районе находилось 16 храмов: Лазаревский кладбищенский, Троице-Герасимовский, Гавриило-Архангельский, Богородский Верхнедольский, Никольский Золотокрестинский, Успенский и Алексеевский монастырские, Воскресенский, Иоанно-Богословский, Михаило-Архангельский, Ильинский, Варлаама-Хутынский, Царе-Константиновский, Владимирский, Гавриило-Архангельский (теплый), Спасо-Преображенский Болотский. Все они территориально тяготели друг к другу и составляли целостный ансамбль, визуально концентрирующийся вокруг Воскресенской церкви.

Со второй половины XVI века в течение двух веков оформился круг храмов в районе Соборной горки. Они имели разнообразное функциональное значение: соборные, приходские, бесприходные и домовые (кафедральный собор, Крестовая церковь архиерейского дома, церкви Александра Невского, Покровская на Торгу, Казанская, Вознесенская, Благовещенская, Параскево-Пятницкая). Кафедральный собор, занимавший главенствующее положение как среди храмов данного локуса, так и в целом в городе, являлся местом служения правящих архиереев и - по очереди - всего духовенства города.

Особую группу составляли церкви, находящиеся на Сенной площади и в близи к ней: Спасо-Всеградский собор, Никольская Сенноплощадская, Иоанно-Предтеченская Рощенская и Афанасиевская церкви. Здесь находился общественный и торговый центр города. Спасо-Всеградский собор, возведенный по обету горожан, был духовным центром Вологды. Значение этого собора со временем не уменьшалось, а наоборот - чудотворный образ Всемилостивого Спаса притягивал к себе огромное количество горожан, а также паломников со всего Европейского Севера России.

Несколько иной тип организации духовного пространства представляла группа приходских храмов заречной части Вологды. Они составляли единую линию вдоль реки: Спасо-Преображенская Фрязиновская, Никольская Владыченская, Дмитриевская, Иоанно-Златоустинская, Сретенская, Георгиевская, Леонтиевская, Иоанно-Предтеченская Пустынская, Антипиевская, а также домовая церковь тюремного замка. Исторически Заречье воспринималось самостоятельным городским районом Камкин А. В. Вологда 1780-х годов в описаниях современников // Историко-краеведческий альманах Вологда. Вып. 1. Вологда, 1994. С.283. со свойственными ему приречным типом заселения и соответствующей пространственной планировкой: все приходские храмы располагались на берегу, выполняя определенную оградительную, защитную функцию (исключение составляет лишь Антипиевская и Введенская кладбищенская церкви, далее других отстоящие от реки). Несмотря на некоторый “разброс” храмов Заречья, все же можно выделить группу церквей, занимавших центральное место в пространственной композиции данного района: Никольская Владыченская, Дмитрия Прилуцкого, Иоанно-Златоустинская и Сретенская, составлявшие зрительно единый архитектурный ансамбль набережной.

Территориально-пространственное единство приобрели и приходские церкви, находящиеся на правом берегу реки Вологды и в нижнем посаде. Здесь выделяются два куста храмов: первый объединял церкви, расположенные вдоль берега реки Вологды: Зосимо-Савватиевскую, Богородскую Нижнедольскую, Кирилло-Рощенскую, Федора Стратилата и Петро-Павловскую, домовую церковь Сошествия Святого Духа при губернской гимназии; второй включал церкви нижнего посада и южной части города: Покрово-Козленскую, Екатерининскую, Никольскую Глинковскую, Власиевскую и Богородскую кладбищенскую. Все вместе эти храмы составляли в городском пространстве единый топографический локус, роль и значение которого возрастает в период повсеместного закрытия храмов.

В православной топографии Вологды можно отметить группу храмов (Никольский Глинковский, Петро-Павловский, Спасо-Преображенский Фрязиновский, Никольский Владыченский, Иоанно-Предтеченский Пустынский, Гавриило-Архангельский, Царе-Константиновский), составляющих крайнюю периферию православной топографии города. Расположенные россыпью и тесно связанные с пригородными деревнями, они имели одинаковое функциональное назначение - “собирали” окрестное православное пространство к городскому центру.

Таким образом, топографические локусы, насыщенные православным компонентом, в сочетании с периферией городского пространства, были итогом многовекового духовного освоения городского пространства, создавали оптимальные условия для религиозной и церковной жизни православного населения Вологды.

Наиболее значимым элементом городской топонимики и - одновременно - наиболее выразительным носителем духовных предпочтений православных вологжан были храмоименования.

Православная традиция допускает выделение в системе храмоименований пяти групп: а) господские храмы, т.е. освященные во имя Господа; б) архангельские, т.е. освященные в честь ангельских чинов; в) богородичные, т.е. освященные в честь Богородицы; г) пророческие и апостольские; д) храмы, освященные в честь различных святых и святынь.

По имеющимся данным в 65 городских церквях было освящено 166 престолов, а также имелось 5 часовенных посвящений.

При детальном изучении круга храмоименования обнаружилось, что преимущественное большинство престолов и все часовни были освящены во имя различных святых и святынь: всего 113 (68,1%), из них 31 престол являлся главным. Таким образом, каждый второй храм посвящался святым: вселенским, общероссийским и местным. В группе вселенских святых (упоминается 44 святых) можно выделить освящения в честь Собора Всех Святых (4), святителя Иоанна Златоуста (3), святителя Афанасия Александрийского (3), Св. Вмч. Екатерины (3). Особо выделяются освящения во имя Святого Николая Мирликийского: таких престолов насчитывалось 13, при этом в 4 храмах они являлись главными (Никольская Сенноплощадская, Никольская Глинковская, Никольская Золотокрестинская, Никольская Владыченская). Шесть из означенных приделов были освящены в XIX веке. В группе общероссийских святых (14 святых) выделяются освящения во имя благоверного князя Александра Невского (3), св. Дмитрия Ростовского (2), прп. Михаила Малеина (2) и др. В целом получили большое распространение престолы в честь ростовских чудотворцев (3). Престолы и часовенные посвящения во имя местночтимых святых (17 святых), разнообразны: во имя преподобных Дмитрия Прилуцкого (3), Феодосия Тотемского (2), Павла Обнорского (2), Кирилла Белозерского (2), Всех Вологодских Святых (2) и др.

Распространенным было и освящение в память Богородичных икон -18 (16 престолов и 2 часовни), из них в честь иконы Божьей матери “Всех Скорбящих радости” - 5, “Казанской” - 4, “Тихвинской” - 2 и др.

Господских престолов - 20 (12,1%) это: Рождественские - 3; Воскресенские - 3; Воздвиженские - 3; Живоначальной Троицы - 2; Преображенские - 2; Свято-Духовские - 2; Богоявленские - 1; Сретенские - 1; Спаса-Всемилостивого - 1; Входоиерусалимский - 1; Вознесенских - 1. Отметим, что 12 из всех вышеперечисленных престолов являлись главными.

Следующую группу составляли богородичные престолы: их 17 (10,2%), из них главных - 14. Внутри этой группы: освящений во имя Введения Пресвятой Богородицы во храм - 4; Рождества Пресвятой Богородицы - 3; Покрова Богородицы - 3; Успения - 3; Знамения - 2; Благовещения - 1; Похвалы Богородицы - 1.

Престолов, освященных в честь пророков и апостолов, - 13 (7,8%), из них главных - 5. Это престолы, освященные во имя Рождества Иоанна Предтечи (2), Иоанна Богослова (2), Ильи Пророка, Апостола Андрея Первозванного, Усекновения главы Иоанна Предтечи, Святого пророка Иеремии, Святого Иоанна Предтечи, Святых Апостолов Петра и Павла, Апостолов Андрея, Иасона и Сосипатра, Апостола Иакова.

В честь архангелов было освящено три главных престола (1,8%): в Гавриило-Архангельской, Гавриило-Архангельской теплой при Владимирском приходе и Михаило-Архангельской церкви.

Представленный выше перечень вологодских храмоименований представлял собой законченный (представлены все группы храмоименований) круг, вобравший в себя наиболее фундаментальные ценности веры, вселенские, общероссийские и местные традиции.

Таким образом, Вологда к началу ХХ века вобрала в себя довольно плотную сеть православных компонентов (православная топография и топонимика). Степень православного наполнения городской историко-культурной среды заметно опережала иные информационные структуры города в целом. Будучи исторически укорененной и стабильной, православная среда определяла центры сосредоточения духовной и церковной жизни верующих горожан, создавала необходимые условия для бытования православной традиции.

2. Конфискационная политика 1918-1922 гг.

В 1917 году в истории Русской Православной Церкви начинается новый период. С одной стороны он характеризуется оживлением общественно-церковной деятельности и восстановлением ряда древнейших канонических институтов Церкви: созывается и принимает важнейшие общецерковные решения Поместный Собор, восстанавливается патриаршество, обновляются некоторые стороны епархиальной и приходской жизни. Церковь освобождается от принудительного огосударствления. С другой же стороны - после октября 1917 года нарастают признаки репрессивно-антицерковной деятельности новой власти, Церковь в России теряет веками создаваемую материальную основу своего служения, вынуждена адаптировать к жестким условиям партийно-государственного контроля свою пастырскую миссию, сужать сферу литургической жизни.

Первый этап антицерковной политики государства приходится на 1918-1921 гг. Архивы Кремля... С. 20-22., когда в наибольшей мере проявились ее конфискационные цели. Основа этой деятельности была заложена декретом СНК “Об отделении церкви от государства и школы от церкви” от 23 января 1918 года, а также Инструкцией “О порядке проведения в жизнь декрета об отделении Церкви от государства и школы от Церкви” от 24 августа 1918 года. По декрету религиозные организации были лишены прав юридического лица, им запрещалась благотворительная, просветительная, педагогическая деятельность. Все имущество, включая храмы, было национализировано и передавалось на баланс местных советов. Предусматривался целый ряд жестких конфискационных мер, включая изъятие ценностей, имущества и капиталов церкви. На практике такое изъятие началось еще в 1917 году, после принятия решения Совета Народных Комиссаров об изъятии у Церкви монастырей, в связи с чем сооружения и имущество последних передавались Наркомату призрения. Спустя некоторое время имущество монастырей переходило в ведение местных советов, а сами монастыри ликвидировались.

Первый удар по Церкви в пределах Вологды был нанесен по монастырям. В 1918 году были закрыты все вологодские монастыри. В то же время, официально упразднив монашеские корпорации, местные власти не закрывали монастырские храмы, в которых продолжали совершаться богослужения. Часть насельников Успенского и Свято-Духова монастырей до 1923-24 гг. оставалась жить в стенах бывших обителей ГАВО. Ф.53. Оп.2. Д.806. Л.29.. Забегая вперед, отметим, что в 1923-24 гг. на основе бывших монастырских корпораций были организованы приходские общины: Свято-Духовская и Успенская Там же. Д.211. Л.101-108; Д.236. Л.150... В составе последней было значительное количество бывших монахинь.

Параллельно упразднению монастырей проходило закрытие духовных учебных заведений и домовых церквей. Поначалу местная власть пошла на уступки верующим и в течение ноября 1918 года практически во всех домовых церквях были зарегистрированы приходские общины Там же. Д.228, 229, 269, 277, 280.. Однако уже в декабре 1918 года началась кампания по закрытию домовых церквей, проводимая в соответствие с Инструкцией Наркомюста от 24 августа 1918 года, по которой таковые подлежали закрытию в первую очередь. В результате этого в Вологде в течение 1918-19 годов были закрыты практически все (исключение составляет Крестовая домовая церковь при архиерейском доме) домовые церкви города: церковь Александра Невского при детском приюте, церковь Александра Невского при реальном училище, церковь Сошествия Святого Духа при мужской гимназии, Покрово-Александрийская церковь при женской гимназии, церковь ик. “Скорбящей Божьей Матери” при тюремном замке, церковь ик. “Скорбящей Божьей Матери” при арестантском отделении, церковь ик. “Скорбящей Божьей Матери” при больнице губернского земства, Кирилло-Иоанно-Богословская церковь при Духовной семинарии, Введенская церковь при Епархиальном женском училище, Воздвиженская церковь при архиерейском доме, а также холодные храмы Екатерининской и Кирилло-Рощенской церквей Там же. Д.224. Л. 46; Д. 228. Л.9, 76, 77; Д. 229. Л.1; Д. 252. Л.5; Д.269. Л.73; Д. 277. Лл..2, 4-4 об.; Д.280. (см. рис. №2). Богослужебное имущество из закрытых домовых церквей (в том числе и антиминсы), как правило, передавалось в дальнейшее пользование приходским храмам, располагавшимся по соседству. Известно, например, что предметы церковного и богослужебного характера домовой церкви при арестантском отделении были приняты Георгиевской общиной, тюремной церкви - Вознесенской общиной, приютской домовой церкви - Власиевской общиной, церкви земской больницы - Петро-Павловской церкви Там же. Д.228. Л.76; Д.267. Л.124; Д.269. Л.73; Д.277. Л.1-2; Д.295. Л.20., церкви Духовной семинарии - религиозной общине во вновь строящуюся церковь в Боровицкой волости Вологодского уезда Там же. Д.250. Л.11; Религиозный дурман // Красный Север. 28 октября. 1923. С. 3..

Остальные церковные здания и находящееся в них церковное и богослужебное имущество переходили в ведение местного совета депутатов и подлежали осмотру, оценке и описи специальной комиссией, в состав которой входили представители Госмузея, Техностроя, Губернского административного отдела исполкома. Храмы и молитвенные дома, имевшие художественно-историческое значение передавались гражданской власти с соблюдением инструкции Музейного отдела Наркомпроса Там же. Оп.1. Д.45. Л.33. . Согласно декрету, национализированные храмы и церковное имущество на определенных договорных условиях могли быть переданы во временное бесплатное пользование общинам верующих. Процесс передачи храмового имущества предусматривал наличие группы верующих в количестве не менее 20 человек, которые были бы уполномочены принять в свое пользование церковное имущество, подписав при этом договор (соглашение) о выполнении ряда условий по содержанию храма, оплате надлежащих налогов и иных текущих расходов по ремонту, отоплению, страхованию и т. п. Там же. Все описанное церковное имущество детально фиксировалось в инвентарной книге и должно было храниться общиной. За соблюдением данного установления на протяжении всего периода 1920-30-х годов следила специальная комиссия местного совета депутатов. За кражу или порчу храмового имущества община несла солидарную материальную ответственность. Непринятие или нарушение хотя бы одного из пунктов соглашения влекло за собой уголовную ответственность и прямое расторжение договора со стороны местных органов власти ВГИАХМЗ. Ф.52. Оп.3. Д.1. Л.1-5; ГАВО. Ф.53. Оп.1. Д.45. Л.33.. В Вологде в течение 1918-19 гг. все городские храмы были переданы группам верующих.

В результате первого опыта ликвидационной политики в православной топографии Вологды исчезли важные звенья: домовые церкви и монастырские корпорации. Однако последствия этого были еще не столь очевидны, так как приходская сеть православных храмов (за исключением закрытия холодных храмов Екатерининской и Кирилло-Рощенской церквей) оставалась прежней, а монашеские корпорации продолжали существовать в ином статусе. Между тем уже в этом случае был создан опасный прецедент: власть показала свою готовность к довольно жестким мерам в отношении религиозных организаций.

В октябре 1918 года особым решением Вологодского губисполкома 34 улицы города, 16 из которых назывались по имени располагавшегося в близи них храма, были переименованы Известия Вологодского Губисполкома. 1918. 16 октября. . Это, в свою очередь, повлекло и изменение традиционной православной топонимики Вологды.

В 1921-22 годах обширные районы страны оказались в зоне голода. Наиболее сильно он охватил районы Поволжья. Сложившаяся ситуация, как известно, обернулась для Церкви массовым изъятием церковных ценностей После национализации, проведенной в 1917-18 годах, церковное имущество становилось собственностью государства. Религиозным общинам оно выдавалось в бесплатное пользование на основе заключения договора. Таким образом, с юридической точки зрения, термин “изъятие”, “конфискация” церковного имущества у групп верующих представляется неверным, так как государство не могло конфисковывать свое же имущество. Однако в историографии это понятие является общепринятым, несмотря на то, что оно носит довольно условный характер. .

Уже летом 1921 года патриарх Тихон стал искать возможности участия Церкви в оказании помощи голодающим. Он провел в ряде московских приходов богослужения, на которых призвал верующих к различным видам пожертвований (деньгами, продуктами, вещами), а духовенство - к содействию этому Одинцов М. И. Жребий пастыря // Наука и религия. 1989. № 5. С. 18. . В августе того же года был основан Всероссийский церковный комитет помощи голодающим Васильева О. Ю. Русская православная церковь... // Вопросы истории. 1993. № 8. С. 43. (по другим данным, представители церковного комитета вошли в состав Всероссийской комиссии помощи голодающим Соколов М. С беспощадной решительностью // Собеседник. 1990. № 16. С. 7.). За короткий срок были собраны значительные средства в виде различных церковных украшений и предметов, не имеющих богослужебного употребления, на сумму более 9 миллионов рублей Титлинов Б. В. Церковь во время революции. М. 1924. С. 183-184.. Однако на государственном уровне идея самостоятельной работы церковных организаций в помощь голодающим не была поддержана. Всероссийский церковный комитет был заподозрен в антисоветских действиях и решением властных органов 27 августа 1921 года был распущен. Собранные им средства реквизированы, а самостоятельная работа Церкви по сбору пожертвований была запрещена Коголь Т. Н. Указ. соч. С. 99. .

На местах же добровольная помощь голодающим не прекращалась, хотя вся деятельность Церкви по сбору пожертвований производилась тогда с ведома советской власти. На епархиальном уровне распоряжения о сборе ценностей мог делать только правящий архиерей. В Вологде духовенство, религиозные общины, церковные организации, верующие горожане активно поддержали идею помощи голодающим. Сборы производились в церквях во время богослужений, на тарелку членам приходских общин, а также в специально устроенные при входе в храм кружки. Практиковались и другие способы сбора пожертвований, как, например, обход по домам прихожан, сборы перед святыми образами в государственных учреждениях Красный Север. 18 мая 1922. С.3. и т. п. Уже в октябре 1921 года в фонд Помгола поступили денежные пожертвования от прихожан Иоанно-Предтеченской Рощенской Церкви (150800 рублей и 6500000 рублей Кожевникова И. А. Опустошение церквей... С. 56; Красный Север. 18 ноября. 1921. С.3. - в денежных знаках 1921 года), от прихожан кафедрального собора (164078 рублей Красный Север. 1октября. 1921. С.2.), от приходской общины Никольской Сенноплощадской церкви (серебра 10 фунта 15 золотников ГАВО. Ф.53. Оп.2. Д.263. Л.17 об.) от протоиерея о. Анатолия Товиева (24800 рублей), от рабочих Вологодского епархиального склада (20925 рублей), от благочинного I округа (341420 рублей) Красный Север. 18 ноября. 1921. С.3; 24 ноября. 1921. С.2. , от рабочих свечного завода (11265 рублей Там же. 29 октября. 1921. С.2.), от канцелярии Вологодского епископа (97000 рублей Там же. 24 ноября. 1921. С.2).

Однако вскоре в этот процесс включились совсем иные факторы. Известно, что советская власть с первых дней своего существования оказалась в ситуации финансового кризиса и была вынуждена искать источники пополнения бюджета валютой. Ситуация голода, по мнению ряда исследователей, создала удобный повод для изъятия церковных ценностей, а вместе с этим и возможность регулирования внутрицерковной жизни.

2 января 1922 года был опубликован декрет “Об изъятии музейного имущества из церквей”. Декрет предусматривал обязательное участие в изъятии представителей Главмузея, для чего в губернии была образована особая комиссия Главмузея в составе: заведующего по приемке церковного имущества - Н.П. Померанцева, членов комиссии по приемке церковного имущества П.Д. Барановского, А.В. Лядова, заведующего Губернским финансовым отделом И.М. Антонова и заведующего Вологодским губмузеем - В.И. Лузана ГАВО. Ф.889. Оп.1. Д.2. Л.77.. Комиссии вменялось контролировать изъятие церковного имущества, имеющего историко-художественную ценность Там же. Л.36, 77.. Начало массовому изъятию церковных ценностей было положено декретом ВЦИК от 23 февраля 1922 года “О порядке изъятия церковных ценностей, находящихся в пользовании групп верующих” Собрание узаконений. 1922. №19. С. 217. . Декрет явился решающим документом, ознаменовавшим собой отход от линии возможного компромисса Церкви и власти. Местным советам предлагалось немедленно изъять из церквей драгоценное имущество, переданное группам верующих по договору, и направить его в фонд ЦК Помгола. Постановление ВЦИК от 26 (23) февраля 1922 года разъясняло населению суть начавшейся акции, отмечая, что изъятое имущество будет поступать в особый фонд и направляться исключительно на нужды Помгола для закупки продовольствия и необходимых вещей для районов бедствия.

Однако начавшееся повсеместно изъятие имело другую направленность. 19 марта 1922 года появилось секретное письмо-инструкция В.И. Ленина членам Политбюро ЦК РКП(б), в котором говорилось: “Нам во что бы то ни стало необходимо провести изъятие церковных ценностей самым решительным и самым быстрым образом, чем мы можем обеспечить себе фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей. Без этого фонда никакая государственная работа немыслима” Архивы Кремля... С.140-144. .

С другой стороны, изъятие церковных ценностей имело своей целью подорвать Церковь изнутри. Кампания в целом могла стать, по мнению власти, поводом к разжиганию обновленческого раскола. Вологодский губотдел ГПУ, например, получил телеграмму (за подписью В.М. Молотова) следующего содержания: “...Политическая задача данного момента совсем не та, а прямо противоположная. Нужно расколоть попов или верующих, углубить и заострить существующий раскол. В Питере, Москве есть много попов, которые согласны на изъятие ценностей, но боятся верхов... Политическая задача состоит в том, чтобы изолировать верхи церкви на конкретнейшем вопросе помощи голодающим” ГАВО. Ф.53. Оп.1. Д.755. Л.10..

В течение февраля-апреля 1922 года местные органы власти в Вологде получили большое количество секретных указаний по учету, изъятию и сосредоточению церковных ценностей. Поэтому и работе в целом придавался скрытый характер.

Вологодская городская комиссия по изъятию церковных ценностей была образована 8 марта 1922 года в соответствии с постановлением “О ликвидации церковных имуществ”. В ее состав вошли: председатель губисполкома и горпомгола Украинцев, секретарь городского экономического совещания и юристконсульт горсовета Розанов, представитель губфинотдела Там же. Ф.889. Оп.1. Д.15. Л.1.. Была утверждена и губернская комиссия: председатель - член ВЦИК А.В. Анохин, представитель губкомпомгол - П.Н. Брызгалов, завгубфинотделом - И.М. Антонов. Там же. Д.2. Л.1. На расходы комиссии по Вологодской губернии единовременно было предоставлено 2078456 рублей в денежных знаках 1922 года Там же. Л.71.. В обязанности этой комиссии входило: востребовать в недельный срок от местных советов договоры на пользование храмом; одновременно сверить старые инвентарные книги, имеющиеся в церквях с дореволюционного времени, с копиями описей, составленных после 1917 года; установить порядок работ по изъятию и время его проведения, причем основная ставка делалась на наиболее богатые храмы и монастыри; детально описать и упаковать все предметы, имеющие ценность; принимать от групп верующих замечания и соображения по поводу передачи ценностей, без которых невозможно богослужение; публиковать подробный отчет изъятых ценностей. Все изъятое имущество должно было переправляться в Губернский финансовый отдел для направления его в Государственное хранилище. Никакой реализации ценностей на местах производить не допускалось ГАВО. Ф.889. Оп.1. Д.15. Л.28. .

Кроме официальных органов, занимавшихся вопросами изъятия церковных ценностей, в губернии по линии партии и силовых структур была образована независимая секретная комиссия, призванная осуществлять контроль и надзор за проведением изъятия. В ее состав входили секретарь губкома, завагитпропом, комиссар дивизии, начальник политотдела Там же. Д. 2. Л. 77.. Возможно, этот шаг был обусловлен попыткой силовых структур сосредоточить вопросы церковной политики в своих руках. Как считает Н.А. Кривова, изначально разработка вопроса об изъятии церковных ценностей велась по двум направлениям - партийной и советской, трения между которыми по церковному вопросу, хотя еще и не отчетливо, но обозначились уже на подготовительной стадии Кривова Н. А. Указ. соч. С. 34.. В подтверждение тому приведем фрагмент из секретного документа органов ГПУ в Вологде. “ГПУ считает, что городская комиссия по изъятию церковных ценностей халатно подходит к своей работе, из чего следует сделать вывод об усилении деятельности иных структур в данном мероприятии” ГАВО. Ф.889. Оп.1. Д.2. Л. 56..

Официально Вологодская городская комиссия по изъятию церковных ценностей начала свою работу 17 марта 1922 года с обследования Вологодского кафедрального собора ГАВО. Ф.889. Оп.1. Д.11. Л.1.. К этому времени религиозные общины ряда городских церквей в ответ на воззвание патриарха от 15 (28) февраля 1922 года Акты Святейшего Патриарха Тихона... С. 187. и Пасхального обращения к верующим епископа Вологодского Александра (Надеждина) Церковные ценности - голодающим // Красный Север. 7 апреля. 1922. С.2. произвели добровольные сборы пожертвований (церковных ценностей общекультурного значения, не имеющих богослужебного употребления) среди своих прихожан. Все пожертвования от прихожан поступали в великопостные дни (с 29 марта по 12 апреля 1922 года). Так, например, общиной Спасо-Всеградского собора было собрано: жемчуга - 20 золотников, 36 долей; серебра - 5 фунтов, 43 золотника; золотая брошь, серьга, брошь с бриллиантами и 7 жемчужинами, 2 ордена Станислава II и III степеней Многие предметы, не имеющие церковного и богослужебного свойства (подвески, серьги, браслеты, цепи, золотой и серебряный лом и т.п.), жертвовались в приходские храмы для украшения святых икон. - 7 золотников ГАВО. Ф.889. Оп.1. Д.11. Л.2.; кафедрального собора - золота - 11 золотников 74 доли, серебра - 18 фунтов 16 золотников 60 долей Красный Север. 29 марта. 1922. С.2. ; от прихожан церкви бывшего Успенского женского монастыря - 9 фунтов 35 золотников; Свято-Духова монастыря - 7 фунтов 58 золотников 24 доли; Екатерининской церкви - 8 фунтов 38 золотников 24 доли ГАВО. Ф.5. Оп.1. Д.306. ; Зосимо-Савватиевской церкви - ценностей, общим весом 15 фунтов 3 золотника; Иоанно-Предтеченской Рощенской церкви: серебра - 11 фунтов 6 золотников, жемчуга - 9 золотников 11 долей; Никольской Глинковской - 7 фунтов 32 золотника; Покрово-Козленской - 14 фунтов 32 золотника Красный Север. 9 апреля. 1922. С.2; 12 апреля. 1922. С.3; 13 апреля. 1922. С.2., а также решено перечислять на пользу голодающих от 4% до 8% ежемесячных окладов ГАВО. Ф.889. Оп.1. Д.13. Л.118.; Богородской кладбищенской - 4 фунта 77 золотников 24 доли Красный Север. 14 апреля. 1922. С.1. Соборный причт через Вологодского епископа передал детям Поволжья, находившимся в одном из приютов города, 15 фунтов муки, 3 фунта колбасы, 1 фунт масла и 1 фунт монпансье Там же. 13 января. 1922. С.3.. В феврале 1922 года в Вологде были проведены три духовные концерта знаменитого московского архидиакона К.В. Розова и хора Воронина. Средства, полученные от концертов (54996000 рублей), было решено передать в пользу голодающих Поволжья Люби всех, но прежде себя // Красный Север. 11 марта. 1922. С.3.. Таким образом, еще до работы комиссий православная Вологда внесла реальный вклад в общероссийскую акцию помощи.

Уже с марта 1922 года, согласно полученному предписанию местного исполнительного комитета, добровольно переданные религиозными общинами ценности надлежало фиксировать как изъятые ГАВО. Ф.889. Оп.1. Д.15. Л.32.. Это давало формальный повод для утверждения о том, что никакой помощи голодающим от церковных организаций в Вологде на данном этапе не было.

Вся работа по изъятию ценностей проводилась в спешном порядке, в период с 17 марта по 1 июня 1922 года. За этот срок были осмотрены все церкви Вологды. Наблюдалось явное нарушение установлений - в некоторых церквях города изъятие производилось без представителя музея Там же. Л.11..

В том случае, когда комиссия по изъятию церковных ценностей признавала недостаточность проведенного изъятия, предписывалось: “...провести дополнительное изъятие, усилить работу, как в смысле быстроты, так и в смысле достижения результатов” Там же. Д.1. Л.1.. Исходя из этого, а также учитывая, что “...в первую очередь подлежат изъятию ценности из наиболее богатых храмов” Там же. Ф.53. Оп.1. Д.755. Л.1, 6., семь церквей Вологды (Благовещенская, Богородская кладбищенская, Иоанно-Богословская, Царе-Константиновская, Спасо-Всеградский собор, храмы Свято-Духова и Успенского монастырей) подвергались обследованию дважды, а кафедральный собор - три раза. Секретным указанием предписывалось “...изымать все, даже из магазинов церковной утвари. Брать на учет все маленькие предметы” Там же. Л.17.. Повторная конфискация церковных ценностей подтвердила настойчивость местных властей до конца провести изъятие особо ценных церковных предметов. На основании материалов Вологодского губфинотдела и актов по изъятию церковных ценностей нам удалось восстановить картину изъятия по церквям города с датировкой и учетом конфискуемого.

Предварительные итоги кампании по изъятию церковных ценностей были подведены уже в конце марта 1922 года. Вологодская губерния (так же как Витебская и Рязанская) попадала в разряд отстающих, несмотря на то, что к концу марта здесь было изъято около 800 миллионов советских рублей Кривова Н. А. Указ соч. С.91, 117..

В городе Вологде кампания по изъятию церковных ценностей была завершена к 1 июня 1922 года. За период с 17 марта по 1 июня 1922 года из городских храмов было изъято: золота - 3 ф. 85 зол. 42 дол.; серебра - 110 п. 4 ф. 91 зол. 27 дол. жемчуга россыпью - 2 ф.; жемчуга в шитье - 1 п. 2 зол. 10 дол.; драгоценных камней - 5269 штук, из них - бриллиантов - 1165 шт., алмазов - 586,3 шт., осколков бриллиантов - 4,5 шт., больших жемчужин - 614 шт., рубинов - 363 шт.; евангелий - 30 экземпляров, общим весом 17 п. 11 ф. 73 дол. ГАВО. Ф.889. Оп.1. Д.11. Л.15.