Бодрствование как активная форма гипноза

Реферат

Бодрствование как активная форма гипноза

Культура - убежище человека.

Психика человека всегда была уязвима

и духовная культура издревле несла

на себе психотерапевтическую нагрузку.

В. В. Налимов

Человек фактически начался с появлением у его предков первых элементов культуры в виде своеобразных психических образований. Адаптивная роль последних в процессе филогенеза неуклонно повышалась, дав со временем реальное основание утверждать, что, в отличие от животного, человек рождается дважды: первый раз физически, второй раз - в духовном реакторе культуры. И этот второй этап рождения, как правило, оказывается более важным: несостоявшееся культурное рождение "отменяет" физическое бытие (дети, воспитанные животными оказываются нежизнеспособными).

Важность вышеуказанного второго этапа "рождения" подтверждается и тем обстоятельством, что онтогенетически он привязан к периоду интенсивного роста и развития организма. Доказано, что 5/6 функциональных возможностей мозга формируется у человека уже после физического рождения и поэтому генотипически детерминированная длительность периодов детства и юности сопровождается исключительно высокой способностью к обучению, преемственности. Культура, несомненно, формирует своеобразный "надбиологический" язык, который способствует более эффективному информационному обмену индивидуума, как с внешней средой обитания, так и с самими носителями соответствующей культуры.

Вместе с тем, для усвоения основ этого языка установились определенные онтогенетические рамки. Накладываются они важной биологической закономерностью, согласно которой ребенок должен получить культурные знания и навыки в наиболее благоприятном для этого возрасте. Дело в том, что многие связи между нервными клетками новой коры, даже имеющиеся при рождении и обусловленные наследственными механизмами роста, должны быть обязательно подкреплены опытом, по крайней мере, в течение критических периодов развития мозга. Если такого подкрепления не произойдет, эти связи уже не смогут функционировать. Именно поэтому само наличие культурных запросов, их богатство и предпочтения определяются не только уровнем цивилизованности, воспитания, но и тем, происходило ли оно в периоды особой восприимчивости психики.

Способность биологической системы человека чутко и в нужном направлении реагировать на изменение общественных доминант обеспечивает ему возможность усвоения многообразных культурных программ, порождаемых социумом. В работе "Бодрствование как активная форма гипноза" мы обоснуем концепцию, согласно которой целостная парадигма психических состояний человека находится под воздействием фундаментальной адаптогенной программы - исходного системообразующего гипноза. Научные факты показывают, что многослойный пласт психической жизни человека настолько интенсивно пронизан разнообразными феноменами гипноза (измененными состояниями сознания), отличающимися по своему содержанию и силе, что можно говорить о едином континууме гипнотических явлений, широко представленном в поведенческой активности в качестве адаптационного фактора. Среди кардинальных феноменов этого плана выделяются следующие из них: - постоянно действующее желание жить;

- разнообразные половые игры, насыщенные гипнотическими явлениями;

- высокая потенциальная готовность к выполнению ролевых функций;

- все формы межличностного общения имплицитно предполагающие суггестию и воздействие на состояние субъекта коммуникации;

- различного рода инсайты и "прозрения", составляющие сущность творческих процессов.

При внимательном рассмотрении вышеперечисленных поведенческих стереотипов обращает на себя внимание то обстоятельство, что все они образуют собой достаточно жесткие долговременные (пожизненные) программы, актуализируемые специфическими пусковыми раздражителями. Доля повседневной активности индивидуума с участием вышеназванных и различного рода других аналогичных программ настолько велика, что фактически исключает наличие периодов так называемого бодрствования.

Все это дает основание говорить о том, что фундаментальными состояниями человека являются не бодрствование и сон, как принято считать в психофизиологии, а гипноз и сон, тогда как бодрствование представляет собой лишь одну из активных форм гипноза. Скорее же всего в настоящее время бодрствование представляет собой третье состояние, которое в филогенетическом плане находится лишь в стадии формирования и становления и его преимущественные стороны еще не освоены.

В настоящей работе обращается внимание на наличие у человека еще одной ментальной гипнотической программы, под контролем которой находятся все процессы Речь в данном случае идет о формировании культурных поведенческих стереотипов, установок и умений, усваиваемых на основе гипнотического программирования, которое представляет собою любой учебный процесс. Исследования показали, что все процессы обучения непременно апеллируют к гипноидным явлениям, в которых мозг приобретает максимальную пластичность, управляемость, восприимчивость и способность к запечатлению информации. Эти состояния непроизвольно усиливаются в группах и еще больше - в значительных массах людей.

Есть основания полагать, что данный гипнотический механизм у человека был "надстроен" в процессе филогенеза над врожденным механизмом обучения, имеющимся и у животных, и который подробно описан в работах замечательного австрийского биолога и философа Конрада Лоренца. Высшим видом врожденного обучения у животных автор считает "оперантное обучение". Оно заключается в высокодифференцированном инстинктивном движении, пригодном лишь для единственной специфической функции, и именно той, ради которой оно выработано эволюцией соответствующего вида (2, с. 327). Следует лишь добавить, что и механизмы "оперантного обучения" работают лучше и надежнее в состояниях, характеризующихся повышенной пластичностью нервных процессов. Американские психотерапевты С. Хеллер и Т.Л. Стил также склонны ставить знак равенства между "учебным состоянием" и трансом, утверждая, что "есть много исследователей гипноза, которые утверждают, что все обучение происходит в состоянии, очень напоминающем гипнотическое. Кто-то даже может сказать, что обучение и гипноз это всего лишь два разных слова, описывающих одно и то же". И дальше: "Гипноз - это форма обучения. Идеи, верования, возможности, фантазии и многое другое могут быть "внушены" и если они восприняты, повторены несколько раз, то могут стать условно-рефлекторной частью поведения" (3, с. 40,42). Все вышесказанное дает основание утверждать, что на определенном этапе эволюции, когда в человеческой популяции прекратилось действие фактора естественного отбора, формирование свойства обучаемости приобрело кардинальное значение в дальнейшем развитии человека. Очень точно эту мысль в свое время сформулировал Т. Морган: "У человека. два процесса наследственности: один вследствие материальной непрерывности (половые клетки) и другой - путем передачи опыта одного поколения следующему поколению посредством примера, речи и письма" (4).

Прекратившийся естественный отбор, как отмечал видный отечественный невролог С.Н. Давыденков, обусловил переключение функции соматических механизмов на совершенствование иной стороны человеческих возможностей, в результате чего предельно активизировалась способность к беспрерывной прогрессивной выучке индивидуума, а необходимая для этого пластичность мозга, как и включенные в процессы обучения первичные гипнотические программы, начали передаваться по наследству. Таким образом, есть все основания называть состояние обучающегося человека обучающим гипнозом, а в самом широком смысле - гипнозом культуры, посредством которого формируется цивилизованный облик человечества. Следует отметить, что в отличие от генетически обусловленной системы гипнотических явлений, составляющих "пакет" долговременных поведенческих программ, "гипноз культуры" содержит в себе не готовые поведенческие стереотипы, а лишь фундаментальные предпосылки к ним в виде высокопластичных функций мозга. Существенно важно, что эта программа предусматривает реализацию двух диаметрально противоположных действий: в одних случаях она обеспечивает формирование совершенно новых поведенческих стереотипов, навыков, знаний, в других - выборочно затормаживает инстинктивные реакции, которыми человек бывает наделен от рождения.

И как всякая филогенетически молодая функция, возможно еще находящаяся в стадии развития, эта программа нередко показывает свою недостаточную эффективность, дает "сбои" в работе. На это обстоятельство в свое время указывал еще 3. Фрейд, невесело констатируя, что "мера внутреннего освоения культурных достижений в социуме очень различна". "Мы с изумлением и тревогой замечаем, - добавлял автор, - что большинство людей повинуется этим культурным запретам только под давлением внешнего принуждения, иными словами, только там, где это принуждение может быть действенным, и до тех пор, пока его следует опасаться... Бесконечное множество культурных людей... не перестают вредить другим ложью, обманом и клеветой, если это можно делать безнаказанно, и, по всей вероятности, это было и прежде, в течение многих культурных эпох" (5, с. 370).

Высказанное выше положение в определенной степени затрагивает концепцию о соотношении биологических и социальных факторов личности. Диалектика социального и биологического в человеке, как известно, состоит в том, что биологическое, являясь более низкой формой движения материи, служит предпосылкой для развития социальной сущности человека, не входя в нее.

Важным здесь следует считать то обстоятельство, что функция наследования пожизненных гипнотических программ, как и сама способность к гипнопрограммированию, в большей степени тяготеет к биологической сущности человека, тогда как содержательная сторона формирования актуальных социальных (культурных) доминант находится под влиянием второй комплексной гипнотической программы, ответственной за функцию обучения индивида.

Принято считать, что культура, будучи исключительно функцией обучения, не имеет никакого отношения к системам биологического наследования функций. Однако, американские исследователи Э. Уилсон и Ч. Ламсден, включая в понятие культуры "все формы мыслительной деятельности и поведения человека, способность создавать артефакты и оперировать ими, передающуюся от одного поколения к другому путем социального обучения" в определенной степени допускают возможность "генно-культурной передачи", во всяком случае, в ее наиболее общих планах (6).

В настоящее время уже нет сомнений в том, что, несмотря на свою уникальную способность к обучению, человек появляется на свет отнюдь не "чистой доской" (tabula rasa) и что во многих отношениях он как бы заранее запрограммирован. В частности, его системы переработки информации настроены на восприятие вполне определен- ного круга стимулов и их сочетаний, и на то, чтобы отвечать на них определенными действиями (7).

Не исключено, что именно зги генетические механизмы, в конечном счете, ответственны за формирование и самих "титанов культуры", и их выдающихся гипнотических способностей, как неотъемлемого атрибута гениальности. В связи с данным предположением в исследуемой проблеме очерчиваются две достаточно самостоятельных стороны, в одной из них исследуется "гипноз делающих культуру", во второй - феномен культуры рассматривается как особая форма гипнотической защиты.

Приступая к обсуждению первой стороны вышеуказанной проблемы, следует подчеркнуть, что человеческую культуру, как известно, всегда делали и делают "мессии", которым выпадает далеко не лучшая участь за их нетерпимость к рутине и застою в той или иной сфере общественной жизни. Тот факт, что никто из них не начинал с абсолютного начала не снижает их личной значимости Гений этих личностей выражался в том, что они решали задачи, которые в соответствующее время назревали в культуре, в сознании общества и отдельных людей или уже формулировались их предшественниками, но делали это лучше, глубже, ярче других. И все же подавляющее количество великих мировых вопросов ставили и развивали во всей полноте и весомости именно отдельные гении. Их идеи становились учениями, верой масс, овладевали душами и, в конечном счете, преображали мир.

С великим почтением мы говорим об этике Конфуция, логике Аристотеля, диалектике Гегеля, теории условных рефлексов Павлова, квантовой механике Бора и пр. Но мы же с равным уважением вспоминаем о "Сикстинской мадонне" Рафаэля, "Дон Кихоте" Сервантеса, "Высокой мессе" Баха, "Фаусте" Гете, "Братьях Карамазовых" Достоевского, осветивших глубинные проблемы человеческого бытия и смыслы моральных ценностей.

Однако в данном случае речь идет не только о масштабности дел гениев, но и необычном влиянии их личности и их творчества на человечество в целом. Применительно к сфере искусства этот вопрос уже обсуждался нами в специальной работе (8) Специфика же массового влияния гениев культуры иных ее сфер посредством своих творений на массы несколько отличается от действия шедевров искусства, однако, неизменным остается исключительно высокий социальный престиж их личности.

Ж. Гюйо, анализируя социологические особенности культуры, объясняет влияние гениев на толпу силой их притяжения, их воздействием на общество, "которое они увлекают". "Если Наполеон увлекает за собою силой воли, то Корнель и Виктор Гюго увлекают их не менее, но другим способом" (9).

Более близки к развиваемой здесь концепции высказывания Эмиля Геннекена, объясняющего секрет влияния гения на людей "игрой притяжений и отталкиваний", силою "магнетического привлечения к себе средством внушения. Эта власть великого художника тем сильнее, чем более сходна душа его читателей или слушателей с душой самого художника или его героев".

В теории, основанной на культе гения, пророка, вождя, его гипнотической властной силе, духовному магическому действию, обозначаемому странным термином "харизма" (carism), который ввел немецкий социолог Макс Вебер, придается первостепенное значение. По мысли автора этого термина некая гипнотическая сила присуща вождям, которые повергают массы в транс и становятся объектами их обожания. Черчилль, к примеру, обладал этим качеством так же, как и Мао Цзе Дун, Сталин, Де Голль, Тито, папа Иоанн Павел II и мн. др (10).

Видный французский социолог Серж Московичи полагает, что, будучи однажды признанной, харнзма действует как символическое плацебо Последнее производит гипнотический эффект на того, кто входит в контакт с его носителем. Как и безобидное лекарство, которое гасит боль, лечит потому, что прописано врачом "Несмотря на прогресс науки, - пишет Московичи, - постоянно убеждаешься, что лекарством для одного человека является другой человек, это самый универсальный наркотик" И далее: "харизма .. вызывает аналогии с необычайной способностью африканских вождей к излучению и с "триумфальным талисманом" царей Гомера, величие, которое, как предполагалось, придавало им абсолютную магическую силу" (11)

Таким образом, всякое новшество в культуре, как результат функции научения, - это реализация достижений творческой личности, свершающаяся на основе массового внушения. Являясь обогащенным продолжением процессов подражания и психического заражения, внушение представляет собою самые различные формы внедрения в сознание людей (в осознанной или бессознательной форме) определенных установок, правил, норм, положений, регулирующих поведение в культуре (12) Как правило, внушения более эффективно и прочно осуществляются в трансовых "учебных состояниях", о которых говорилось выше.

Приведенные выше материалы и собственные данные гиппологических исследований дают основание говорить о том, что высокая индуктивная действенность гениальных людей обусловлена рядом обстоятельств, которые отмечаются ниже.

Вряд ли кто станет оспаривать установившееся в науке воззрение: гений велик потому, что обладает по-своему совершенным мозгом В то же время, как установлено рядом исследователей, совершенный творческий мозг должен обладать таким уникальным качеством, как произвольное вызывание у себя определенных форм гипнотических состояний, в которых центральная нервная система приобретает максимальную степень пластичности нервных механизмов, необходимой для эффективного осуществления аналитико-синтетических процессов.

Еще Карл Юнг, исследуя психологию оккультных феноменов (1902), отметил наличие сходных состояний у пророков, поэтов, основателей религиозных движений и у больших ученых. Сознание творцов, считал автор, может овладевать содержанием, идущим из тайников подсознания и придавать ему религиозную или художественную форму. У выдающихся людей имеется интуиция, "далеко превосходящая сознательный ум", и открывается она в трансовых состояниях. Состояние же транса, гипноз Юнг характеризовал как специфическое единство рационального и иррационального, обладающее способностью интуитивного прозрения и озарения, которое сближает его с мифологическим мышлением. Именно в состоянии транса человек проявляет способности и демонстрирует знания, отсутствующие у него в обычном состоянии. На подобные факты указывал еще Э. Тейлор в "Первобытной культуре" (1939).

Кстати, может быть именно поэтому, как тонко подметил Р. Бэндлер, один из разработчиков нейролингвистического программирования, "люди гораздо больше уважают себя в гипнотически измененных состояниях сознания, чем в бодрствующем состоянии" (13). Все сказанное выше дает основание сформулировать первый тезис об особенностях личности гения: постоянная тренировка систем гипнотической индукции ведет к общему повышению воздействующей силы его психики на состояние окружающих его людей, делая их более программируемыми и внушаемыми.

В наших работах по одновременному исследованию состояний гипнотизера и гипнотизируемого (1978) были получены данные электроэнцефалографии (ЭЭГ), которые с высокой степенью достоверности показали, что процесс гипнотизирования вызывает параллельные идентичные и однонаправленные изменения ЭЭГ у гипнотизирующего и гипнотизируемого субъекта. Другими словами, внушающий приводит в гипнотическое состояние внушаемого через формирование у себя самого именно этого состояния. Данный феномен иногда достигает такой степени выраженности, что гипнотизер засыпает раньше гипнотизируемого.

Данный пример показывает, что влияние гения на окружающих можно представить в виде психической индукции: решая свои проблемы, он привычно и неосознанно вводит себя в транс и невольно наводит его вокруг себя. Исходя из этого обстоятельства, наш первый тезис необходимо дополнить вторым следующим образом: не бывает гениальных личностей без гениальной способности к гипнотизированию и внушению (об этом они сами могут даже не знать).

Все сказанное выше представляет собой первую часть данного исследования. Во второй его половине представленной ниже, рассматривается специфика влияния на социум того своеобразного "продукта", создаваемого гениями, который именуется "культурой". Впервые положение о защитной роли культурных "надстроек" в жизни человечества было сформулировано Фрейдом, хотя и в достаточно замысловатой форме. Согласно его точке зрения "религия и невроз - это защита против неуверенности и страха, порожденных подавленными влечениями". В соответствии с этим религия - универсальный невроз навязчивости, и набожный человек в высокой степени защищен от известных невротических заболеваний потому, что "восприятие общего невроза избавляет его от вырабатывания личного невроза" (5, с. 401).

Видным последователем Фрейда, применившим принципы психоанализа в изучении экзотических культур, был Г Рохейм. Воспринимая культуру, как творение Эроса, в длительном периоде детства он видел ключ к пониманию культуры. Человеку после рождения предстоит длительный период обучения, и учреждения культуры способствуют выполнению именно этой задачи. Большое значение в развитии культуры Рохейм придавал сублимации, как творческой силе. Если неврозы изолируют личность, то сублимация соединяет людей, творит нечто новое в культуре. В целом же культура, отмечал исследователь, "есть система психической защиты" от напряженности и деструктивных сил (14).

Несомненно, что мысль о терапевтической роли культуры в обществе была существенно активизирована книгой немецкого социального психолога Т. Ахелиса "Экстаз и его роль в культуре", вышедшей в начале XX века. На ее страницах характеризовались разнообразные экстатические состояния, и высказывалась мысль о социально-компенсирующей функции мистических движений. К тому же в Швеции в 1924 г. 3. Линдерхольм выдвинул гипотезу о том, что экстатическая тенденция имеет глубокие корни в душевной организации человека.

Специальными исследованиями установлено, что в современном мире ритуалы с экстатической составляющей встречаются более чем в 90% из 488 традиционных культур. Основная часть экстатических состояний - психологическая зашита общества. Так в культурно приемлемой форме разрешаются внутренние конфликты между индивидуальными желаниями и культурными нормами, уменьшается вероятность психологических дисфункций.

Однако возможности культуры как терапевтического феномена не ограничиваются использованием экстаза, а представлены значительно шире. Сама культура и рост информированности организма, обусловленный обучением, выполняет важнейшую жизненную функцию, существенно повышая резервы организма. Так эффективно работающий исследовательский аппарат человека изменяется каждый раз, когда приобретает новое знание. Вобрав в себя новую информацию, организм не остается прежним. "Вновь приобретенное знание, - отмечает К. Лоренц, - повышает шансы приобретения энергии и тем самым вероятность дальнейшего получения знаний" (2, с. 266). Именно данное свойство культуры лежит в основе ее психотерапевтического действия, что дало основание У. Самнеру определить ее как "совокупность приспособлений человека к его жизненным условиям" (15).

Еще более действенную психокоррекционную функцию видит в культуре Г.Стейн, полагая, что она представляет собой "поиски врачевания в современном мире". В связи с таким определением культуры как предмета психоантропологии, автор ставит вопрос о переформулировке ее понятия, а точнее - о новом акценте в ее понимании. Стейн считает, что определение культуры должно быть более психогенным и предлагает рассматривать ее в качестве "вместилища", "контейнера", в котором "представлены бессознательные фантазии, страхи и защиты против них". Культура, согласно этой точке зрения, есть поиски терапии, так как в современном обществе выживание в физическом мире стало вторичной задачей по сравнению с выживанием в интерпсихическом континууме. "А посредством культуры, -утверждает Г. Стейн, - мы объективируем наши внутренние страхи, надежды на внешний контроль" (16).

Не менее важную терапевтическую роль видел в культуре и другой американский психоантрополог У. Ла Барре. Важнейшим аспектом деятельности этого ученого является исследование психологических механизмов защиты, которые представлены в культуре, как социальном образовании. Имеются в виду различные типы ритуалов, выполняющих психотерапевтические функции, алкоголь, наркотики, галлюциногены. Последние, по мнению автора, сыграли определенную роль в возникновении религии и некоторых культурных традиций. В связи с этим он считает необходимым рассматривать религию в качестве социального феномена, а ритуал - неким "гипнотически-галлюцинаторным культурогенным заменителем реальной действительности". Ла Барре настаивает на социогенной природе многих как соматических, так и психических заболеваний в современную эпоху. При этом он полагает, что "нет причин, чтобы и терапия не была бы социогенной тоже" (17).

Своеобразным видением движущих сил социальных процессов отличается американский этноботаник и визионер Теренс Маккенна. В отличие от предыдущих авторов, терапевтическую сторону культуры он связывает только с "разумным" использованием наркотиков и считает, что всемирный триумф западных ценностей привел нас как вид в состояние затяжного невроза из-за отсутствия связи с бессознательным, которую хорошо обеспечивают психоделики. Из-за этого, по мысли исследователя, на континенте произошел психический сдвиг, который вверг цивилизацию в два тысячелетия религиозной мании и гонений, войн, материализма и рационализма (18, с. 99). Для Т. Маккенны "совершенно очевидно, что приватное применение психоактивных веществ, легальных и нелегальных, будет все более и более становиться частью будущего становящейся культуры" (18, с. 17).

Пожалуй, нет оснований, чтобы здесь сразу же не привести прямо противоположного суждения на этот счет российского социолога И.В. Бестужева-Лады, считающего, что "наркотизация общества в целом и в любом из ее аспектов никак не может быть отнесена к достижениям, к сфере культуры, и на этом основании целиком относится к сфере антикультуры". Но последняя, считает автор, несет в себе "подрыв сил, разложение общества, ускорение происходящих в нем негативных катастрофических таким определением культуры как предмета психоантропологии, автор ставит вопрос о переформулировке ее понятия, а точнее - о новом акценте в ее понимании. Стейн считает, что определение культуры должно быть более психогенным и предлагает рассматривать ее в качестве "вместилища", "контейнера", в котором "представлены бессознательные фантазии, страхи и защиты против них". Культура, согласно этой точке зрения, есть поиски терапии, так как в современном обществе выживание в физическом мире стало вторичной задачей по сравнению с выживанием в интерпсихическом континууме. "А посредством культуры, - утверждает Г. Стейн, - мы объективируем наши внутренние страхи, надежды на внешний контроль" (16).

Не менее важную терапевтическую роль видел в культуре и другой американский психоантрополог У. Ла Барре. Важнейшим аспектом деятельности этого ученого является исследование психологических механизмов защиты, которые представлены в культуре, как социальном образовании. Имеются в виду различные типы ритуалов, выполняющих психотерапевтические функции, алкоголь, наркотики, галлюциногены. Последние, по мнению автора, сыграли определенную роль в возникновении религии и некоторых культурных традиций. В связи с этим он считает необходимым рассматривать религию в качестве социального феномена, а ритуал - неким "гипнотически-галлюцинаторным культурогенным заменителем реальной действительности". Ла Барре настаивает на социогенной природе многих как соматических, так и психических заболеваний в современную эпоху. При этом он полагает, что "нет причин, чтобы и терапия не была бы социогенной тоже" (17).

Своеобразным видением движущих сил социальных процессов отличается американский этноботаник и визионер Теренс Маккенна. В отличие от предыдущих авторов, терапевтическую сторону культуры он связывает только с "разумным" использованием наркотиков и считает, что всемирный триумф западных ценностей привел нас как вид в состояние затяжного невроза из-за отсутствия связи с бессознательным, которую хорошо обеспечивают психоделики. Из-за этого, по мысли исследователя, на континенте произошел психический сдвиг, который вверг цивилизацию в два тысячелетия религиозной мании и гонений, войн, материализма и рационализма (18, с. 99). Для Т. Маккенны "совершенно очевидно, что приватное применение психоактивных веществ, легальных и нелегальных, будет все более и более становиться частью будущего становящейся культуры" (18, с. 17).

Пожалуй, нет оснований, чтобы здесь сразу же не привести прямо противоположного суждения на этот счет российского социолога И.В. Бестужева-Лады, считающего, что "наркотизация общества в целом и в любом из ее аспектов никак не может быть отнесена к достижениям, к сфере культуры, и на этом основании целиком относится к сфере антикультуры". Но последняя, считает автор, несет в себе "подрыв сил, разложение общества, ускорение происходящих в нем негативных катастрофических процессов" (19, с. 300).

В перечисленных работах указаны лишь общие взгляды на прагматические стороны культуры в жизни общества. Однако без особого труда здесь усматривается явный теоретический пробел - отсутствие систематизации видов терапевтических форм и средств культуры, которые уже достаточно четко обозначились в работах современных исследователей.

С наиболее общей точки зрения виды культурных воздействий подразделяются на средства, преимущественно повышающие информированность индивидуума и приемы, формирующие различного рода трансовые состояния. Последние включают подавляющее большинство культурных действий.

Среди терапевтических средств культуры в настоящее время можно выделить следующие их виды:

1. Стимуляторы проявлений экзистенциального обладания (Э. Фромм), мобилизующие физические и духовные силы человека. Эту фундаментальную терапевтическую роль культуры было бы точнее назвать адаптогенной, так как она непосредственно направлена на повышение функциональной надежности человеческого организма, его биологической выживаемости в данной среде. Это относится к нашему телу и ко всему необходимому для удовлетворения жизненных потребностей. Экзистенциальное обладание (обладание собственным существованием) представляет собой рационально обусловленное стремление к самосохранению и не вступает в противоречие с разумным бытием. В системе культурных явлений эта социальная функция дала начало многим наукам адаптогенного плана (гигиене, профилактике, экологии, генетике и др.).

2. Непроизвольная медитация, осуществляющаяся посредством чтения художественной литературы, восприятия произведений музыкального и визуального характера. Известно, что лечение чтением (так называемая библиотерапия) в настоящее время входит также одним из звеньев в систему психотерапии. Методика этого воздействия представляет собой сложное сочетание книговедения, психологии и психотерапии (В.Н. Мясищев). Нередко библиотерапия, помимо медитационного фактора, выступает поставщиком литературного материала для систематических групповых дискуссий (Kondas О., 1973). В таких случаях лечебно-педагогических процесс становится психагогическим, так как представляет психотерапию через перевоспитание. Лечебное действие музыки на организм человека известно с древних времен. Первые попытки научного объяснения этого феномена относятся к XVTJ в , а широкие экспериментальные исследования - к ХТХ. Большое значение музыке в системе лечения психических больных придавали С.С. Корсаков, В.Б. Бехтерев и другие русские ученые. За рубежом такого рода работы проводили Schwabe Ch.(1974) и Galinska E. (1977). таким определением культуры как предмета психоантропологии, автор ставит вопрос о переформулировке ее понятия, а точнее - о новом акценте в ее понимании. Стейн считает, что определение культуры должно быть более психогенным и предлагает рассматривать ее в качестве "вместилища", "контейнера", в котором "представлены бессознательные фантазии, страхи и защиты против них". Культура, согласно этой точке зрения, есть поиски терапии, так как в современном обществе выживание в физическом мире стало вторичной задачей по сравнению с выживанием в интерпсихическом континууме. "А посредством культуры, -утверждает Г. Стейн, - мы объективируем наши внутренние страхи, надежды на внешний контроль" (16).

Не менее важную терапевтическую роль видел в культуре и другой американский психоантрополог У. Ла Барре. Важнейшим аспектом деятельности этого ученого является исследование психологических механизмов защиты, которые представлены в культуре, как социальном образовании. Имеются в виду различные типы ритуалов, выполняющих психотерапевтические функции, алкоголь, наркотики, галлюциногены. Последние, по мнению автора, сыграли определенную роль в возникновении религии и некоторых культурных традиций. В связи с этим он считает необходимым рассматривать религию в качестве социального феномена, а ритуал - неким "гипнотически-галлюцинаторным культурогенным заменителем реальной действительности". Ла Барре настаивает на социогенной природе многих как соматических, так и психических заболеваний в современную эпоху. При этом он полагает, что "нет причин, чтобы и терапия не была бы социогенной тоже" (17).

Своеобразным видением движущих сил социальных процессов отличается американский этноботаник и визионер Теренс Маккенна. В отличие от предыдущих авторов, терапевтическую сторону культуры он связывает только с "разумным" использованием наркотиков и считает, что всемирный триумф западных ценностей привел нас как вид в состояние затяжного невроза из-за отсутствия связи с бессознательным, которую хорошо обеспечивают психоделики. Из-за этого, по мысли исследователя, на континенте произошел психический сдвиг, который вверг цивилизацию в два тысячелетия религиозной мании и гонений, войн, материализма и рационализма (18, с. 99). Для Т. Маккенны "совершенно очевидно, что приватное применение психоактивных веществ, легальных и нелегальных, будет все более и более становиться частью будущего становящейся культуры" (18, с. 17).

Пожалуй, нет оснований, чтобы здесь сразу же не привести прямо противоположного суждения на этот счет российского социолога И.В. Бестужева-Лады, считающего, что "наркотизация общества в целом и в любом из ее аспектов никак не может быть отнесена к достижениям, к сфере культуры, и на этом основании целиком относится к сфере антикультуры". Но последняя, считает автор, несет в себе "подрыв сил, разложение общества, ускорение происходящих в нем негативных катастрофических процессов" (19, с. 300).

В перечисленных работах указаны лишь общие взгляды на прагматические стороны культуры в жизни общества. Однако без особого труда здесь усматривается явный теоретический пробел - отсутствие систематизации видов терапевтических форм и средств культуры, которые уже достаточно четко обозначились в работах современных исследователей.

С наиболее общей точки зрения виды культурных воздействий подразделяются на средства, преимущественно повышающие информированность индивидуума и приемы, формирующие различного рода трансовые состояния. Последние включают подавляющее большинство культурных действий.

Среди терапевтических средств культуры в настоящее время можно выделить следующие их виды:

1. Стимуляторы проявлений экзистенциального обладания (Э. Фромм), мобилизующие физические и духовные силы человека. Эту фундаментальную терапевтическую роль культуры было бы точнее назвать адаптогенной, так как она непосредственно направлена на повышение функциональной надежности человеческого организма, его биологической выживаемости в данной среде. Это относится к нашему телу и ко всему необходимому для удовлетворения жизненных потребностей. Экзистенциальное обладание (обладание собственным существованием) представляет собой рационально обусловленное стремление к самосохранению и не вступает в противоречие с разумным бытием. В системе культурных явлений эта социальная функция дала начало многим наукам адаптогенного плана (гигиене, профилактике, экологии, генетике и др.).

2. Непроизвольная медитация, осуществляющаяся посредством чтения художественной литературы, восприятия произведений музыкального и визуального характера. Известно, что лечение чтением (так называемая библиотерапия) в настоящее время входит также одним из звеньев в систему психотерапии. Методика этого воздействия представляет собой сложное сочетание книговедения, психологии и психотерапии (В.Н. Мясищев). Нередко библиотерапия, помимо медитационного фактора, выступает поставщиком литературного материала для систематических групповых дискуссий (Kondas О., 1973). В таких случаях лечебно-педагогических процесс становится психагогическим, так как представляет психотерапию через перевоспитание. Лечебное действие музыки на организм человека известно с древних времен. Первые попытки научного объяснения этого феномена относятся к XVTJ в, а широкие экспериментальные исследования - к ХТХ. Большое значение музыке в системе лечения психических больных придавали С.С. Корсаков, В.Б. Бехтерев и другие русские ученые. За рубежом такого рода работы проводили Schwabe Ch.(1974) и Galinska E. (1977). Выделяют 4 основных направления лечебного действия музыкотерапии: эмоциональное активирование в ходе вербальной психотерапии; развитие навыков межличностного общения (коммуникативных функций и способностей); регулирующее влияние на психовегетативные процессы; повышение эстетических способностей. Перечисленные воздействия, как правило, реализуются в легких степенях медитативных состояний. Аналогичным образом действует на человека и "визуальная музыка" - произведения искусства, использующие язык визуальной и пластической экспрессии.

Отдельные ветви данного направления психокоррекции в 50-х годах текущего столетия были объединены термином "арт-терапии". С ее развитием связываются надежды на создание такой гуманной, "синтетической" методологии, которая учитывала бы достижения научной мысли и опыт искусства, интеллект человека и его чувства, потребность в рефлексии и жажду действия, план телесный и план духовный (20). Особенность действия данной разновидности эстетотерапни заключается в более конкретной направленности порождаемых образных ассоциаций, их большей привязанности к реалиям жизни.

3. Катарсис (греч. katharsis - очищение) - термин античной эстетики, обозначающий выраженный больше, чем в предыдущем случае трансовый аспект воздействия искусства на человека. Теорию очищения души от вредных страстей (гнева, вожделения, страха и т.п.) разработали пифагорейцы, воздействуя на человека специально подобранной музыкой. Существовала легенда, что Пифагору удавалось с помощью музыки "очищать" людей не только от душевных, но и телесных недугов. Собственно же эстетическое осмысление катарсиса было дано Аристотелем.

Современная психология искусства рассматривает катарсис как "самосгорание" противоположных аффектов под воздействием прекрасного, как своеобразный разряд нервной энергии. Этот процесс, "психологического очищения" в отличие от медитации может подниматься до уровней высокого эмоционального напряжения (потрясения), когда радость переживается не только от открывшегося смысла, но и от самого акта открытия.

В обыденной жизни этот процесс "разрядки" нервного напряжения осуществляется в разнообразных формах. Из истории известны примеры виртуозного дара слез у женщин племени маори, повальная слезливость людей в XVTTT веке. Катартическая разрядка через повышенную двигательную активность (пляски, песни) или же напряженное сосредоточение внимания при созерцании предметов искусства является одной из важных сторон психотерапевтической роли явлений культуры. "Все наше поведение, - считал Л.С. Выготский, - есть не что иное, как процесс уравновешивания организма со средой .". В процессе этого уравновешивания "всегда есть такие возбуждения энергии, которые не могут найти себе выход в полезной работе. Тогда возникает необходимость в том, чтобы уравновешивать наш баланс с миром. И вот эти... разряды и траты не пошедшей в дело энергии и принадлежат к биологической функции искусства" (21)

Таким образом, искусство, способствуя благотворному разряду нервной энергии, принимает участие в адаптивном регулировании организма в критические минуты нашей жизни. Ведь именно в критических точках нашего пути мы часто обращаемся к психотерапевтическому свойству культуры точно так же, как в далеком прошлом наши предки обращались к магии и получали аналогичное облегчение.

4. Преодоление "экзистенциального вакуума". Не будучи следствием невроза, в его общепринятом понимании, "экзистенциальный вакуум" (В. Франкл, 1968) вполне может быть его причиной. В таком случае говорят о ноогенном неврозе, который вызывается духовной проблемой, моральным или этическим конфликтом и чаще всего бывает следствием коллективных недугов наших дней. Наиболее распространенным "экзистенциальный вакуум" бывает в тех социальных образованиях, в которых стремление к духовному смыслу бытия заменяется стремлением к деньгам, как универсальной ценности жизни. Такого рода однобокое восприятие мира приводит к доминированию техногенной культуры над ее гуманитарными составляющими. Именно техногенные начала жизни создают центробежные силы, которые не дают человеку возможности сформировать внутри себя иные ценностные смыслы.

Наблюдаемые повсеместно явления "экзистенциального вакуума", как правило, объясняются не тем, что индивид не удовлетворяет свои потребности, а тем, что сами эти потребности перестают его удовлетворять. Рациональный и иррациональный аспекты бытия оказались рассогласованными, и такая патологическая расщепленность приводит к духовной стагнации, пустоте, депрессивности.

Характерно, что сами лица, страдающие такого рода недугом, заметили на себе целебное действие выдающихся произведений искусства. Шедевры Леонардо да Винчи, Рафаэля, музыка Баха, Моцарта, Гайдна своей неземной красотой и духовностью неизменно убеждают, что в человеческом существовании есть непреходящий глубокий и даже предельный смысл. Этот смысл полнее раскрывается человеку при наличии тех культурных форм досуга, которые дают возможность свободно воспринимать шедевры культуры, постигать их духовную сущность.

5. Культурные средства акцентирования групповой принадлежности. В традиционных обществах дефицит межличностного общения, эмоциональности во многом преодолевался в групповых культурных акциях (музыкальные концерты, вечера драматического искусства), а также в коллективных ритуалах (организация празднеств, коллективных шествий и т п.). Важнейшим следствием такого рода культурных действий является психотерапевтическая компенсация, заключающаяся в облегчении коммуникационных контактов, объединении людей, в преодолении одиночества, тревожности, отчужденности, иницировании чувства принадлежности к группе: социальной, половозрастной, конфессиальной. В современную эпоху одной из распространенных форм преодоления дефицита общения и обретения чувства групповой общности стали массовые концерты рок-музыки. Здесь же нередко можно наблюдать и коллективное вхождение в транс, которое, по мнению газет, часто "способствует реализации деструктивных импульсов в культурно неприемлемых формах". К сожалению, со временем появились и явно нездоровые формы музыкальных мероприятий. Так в Манчестере с 1988г. появилось новое увлечение: танцевальные марафоны с употреблением стимуляторов. В области музыкальной культуры сложилось также новое направление психоделической музыки, наиболее ярко реализованное творческой группой "Пинк Флойд".

Однако, такого рода "психотерапия культурой" решает лишь ситуативные проблемы личности. Полностью вывести человека из духовного кризиса под силу лишь настоящему искусству. Именно так понимает целебную роль искусства и А. Маслоу, полагая, что основная цель всех видов терапии - самоактуализация, предельным выражением которой являются "высшие переживания", "мгновения экстаза, которые нельзя купить" (22). Научить человека слышать и видеть красоту, сопереживать ее в произведениях искусства, - именно на этой основе возможен один из видов истинной психотерапии, использующей механизмы эстетического воздействия.

6. Культурный феномен народной медицины. Перечень психотерапевтических средств культуры был бы неполным, если бы в нем отсутствовало упоминание о народной медицине, как одной из наиболее ранней составляющей культуры человечества. Как практический аспект цивилизации в традиционном обществе она сложилась в целостную многофункциональную систему, подробно рассматривать которую здесь нецелесообразно. Тем не менее, подчеркнуть факт ее своеобразной реставрации в современном обществе вполне уместно. История этого обстоятельства такова. В мае 1973 года на Всемирной Ассамблее здравоохранения были сделаны первые шаги в официальном признании народной медицины, в допущении возможности ее использования в государственном здравоохранении. Три года спустя была разработана программа ВОЗ, а в 80-х годах на всех континентах начали формироваться центры исследования нетрадиционной медицины. Они предназначались не только для сохранения соответствующих знаний, но и для непосредственного практического использования местных средств тем народностям, для которых доступ к знаниям и современным биомедицинским технологиям является ограниченным или же вообще невозможным. В связи с этим важно помнить, что любая терапевтическая техника может рассматриваться как активное проявление культуры конкретного географического пространства и заданного исторического периода, как целостный социальный феномен.

7. Терапия творческим процессом. Мысли о мистическом исцеляющем деиствии творческого вдохновения на самого творца впервые высказал еще Платон в своих рассуждениях о природе искусства ("Ион", "Пир" и др.). Лучшие свои произведения, утверждал он, авторы создают в состоянии временного помутненного сознания, прострации, которым наделяет их божество для более полного самовыражения (23). С легкой руки древнегреческого философа идея об иррациональной природе творчества прошла через века, продолжала и продолжает серьезно обсуждаться авторами прошлого и настоящего. Мысли о мистическом характере творческих состояний и их благотворном влиянии на жизненную устойчивость автора неоднократно высказывал Гете. Но наиболее выразительная характеристика целительного действия творческого вдохновения на самого творца была дана А.Г. Мослоу. Человек, занимающийся творчеством, считал автор, в минуты вдохновения, в инспирационную фазу творчества забывает о прошлом и будущем и живет только "здесь и сейчас" "Я все больше и больше склоняюсь к мысли, - развивал положение автор, - что описанный выше феномен являет собой разновидность пресловутого мистического переживания... Почти всегда это состояние описывается как блаженное, экстатическое, экзальтированное, счастливое. Откровения такого рода часто служат основанием, и иногда единственным основанием для различных "богооткровенных религий" (24). Проблему творческих состояний очень глубоко и всесторонне исследовал американский психолог и педагог Гарольд Рагг. В своей книге "Воображение" (1963) на основе обширных материалов исследований реализацию творческого процесса он связывает с проявлением гипнотического состояния в прямом понимании этого термина. Проблеме взаимосвязи творческих состояний с гипнозом уделяли внимание такие авторы как Б.П. Вышеславцев, Альберт Молль, Дюран де Кросс и др.

Многочисленные исторические примеры свидетельствуют о том, что люди, работающие на будущее и состояние творческого гипноза которых входит органической частью в их жизнь (художники, композиторы, селекционеры, архитекторы, воспитатели и др.) чаще всего отличаются крепким здоровьем и завидным долголетием. Несомненно, что часто переживаемые ими творческие медитации, состояния экстатического гипноза являются мощным оздоровительным фактором для всего организма. Нельзя не вспомнить при этом одно из утверждений йоги о наличии в мире давления Будущего на Настоящее. Под этим подразумевается, что добротная позитивная работа на Будущее есть ни что иное, как "призывание космических вибраций света в косное настоящее, заставляющее его пульсировать быстрее, энергичнее и продуктивнее.

Если прав американский антрополог А. Кребер (1876-1960), и культура представляет собой "суперорганичскую самодостаточную сущность", то действительно есть основания сравнивать ее (как делал это он сам) с неким живым организмом. Последнему, как известно, свойственно нарождаться, расти, развиваться, достигать расцвета, а затем деградировать и умирать. И если действительно длительность жизненного цикла культур, как считал исследователь, равна 1,5 тыс. лет, то есть основание полагать, что наша "родная" культура находится на излете. Российский философ В.В. Налимов активно развивал мысль, высказанную Кребером, утверждая, что "культуры приходили и уходили, и каждая из них находила свои пути взаимодействия с каждым из Миров существования человека... И кажется, что культура сохраняла свою жизнеспособность до тех пор, пока ее люди были способными сохранять целостность и многообразие бытия" (25, с. 231). Наша сегодняшняя культура, утверждал автор, находится в старческой беспомощности, "мы стоим на ее изломе", но когда порожденные культурой потребности теряют свое терапевтическое действие, "возникает удручающая гибельная скука" (25, с. 132).

В условиях "гибельной скуки", когда стимулирующие гипногенные эффекты отживающей культуры теряют свою действенность, активизируются и начинают входить в моду элементы гипноза антикультуры. Если понимать культуру как совокупность достижений, способствующих прогрессивному развитию общества, его подъему, то антикультура в том же понятийном ряду - откат от достигнутого, "минус-достижения", способствующие регрессивному развитию общества, его упадку, деградации, конечной гибели.

Следует признать, что победное шествие антикультуры по странам и континентам началось из США. Там в конце первой половины XX века она зарождалась в высокоразвитом индустриальном обществе с гипертрофированной психической доминантой сиюминутной пользы, выгоды, прока, прибыли и полностью девальвированным понятием абстрактной красоты, воспринимаемой, как известно, древними структурами правого полушария мозга.

Э. Фромм называл этот мир обществом тотального отчуждения, породившим рыночный тип человеческого характера, который лишен внутренних культурных ориентиров. Ему присущи ложные эмоции, идолизация, искаженное чувство любви и богатый набор невротических патологий, связанных с бессмысленным, органическим (бездуховным) существованием. "Люди с рыночным характером, - отмечал ученый, - не умеют ни любить, ни ненавидеть. Эти "старомодные" эмоции не соответствуют структуре характера, функционирующего почти целиком на рассудочном уровне и избегающего любых чувств, как положительных, так и отрицательных, потому что они служат помехой для достижения основной цели рыночного характера - продажи и обмена, - а точнее, для функционирования в соответствии с логикой "метамашины", частью которой они являются. Они не задаются никакими вопросами, кроме одного - насколько хорошо они функционируют, - а судить об этом позволяет степень их продвижения по бюрократической лестнице" (26).

В эпоху господства псевдокультурного штампа многие массовые акции, имитирующие культурные начинания, оказались необычайно прибыльными. Будучи антикультурой по существу, они-то и стали мерилом эффективности этих "культурных" предприятий: дескать, неправое дело дохода не приносит. Началось это с клонированной кинопродукции Голливуда, продолжилось массовыми акциями поп-эстрады и достигло кульминации в сегодняшнем телевидении Бешеная конкуренция между дельцами от культуры вынудила обратиться за помощью к запретным ранее приемам "апелляции к дьяволу", к богатому арсеналу средств антикультуры. "А запретное - как наркотик, - пишет ИВ. Бестужев-Лада: чем чаще к нему обращаешься, тем больше требуется доза. И следом за первым понижением уровня культуры неизбежно следует второй, третий... Три шага к пропасти. Из пропасти же навстречу семимильными шагами поднимается антикультура" (19, с. 287) А антикультура - это мир, испепеляющий человеческое, воссоздающий дьявольское. Одним из первых, кто обратил внимание на наличие в культуре двух основополагающих начал, был Ф Ницше. Первое из них он назвал аполлоновским, олицетворяющим собой торжество света, гармонию форм и моральных установок, стремление к совершенным возвышенным чувствам. Второе начало, названное дионисийским, характеризовалось одержимостью в поведении, экстатическими состояниями, презрением к культурным нормам и являло собой некий бунт против Разума.