Терроризм в условиях глобализации как фактор политической деструкции: политологический анализ

Одними из ключевых дилемм и источников кризиса в современной мировой системе выступают противоречия между нормами и ценностями, используемыми для рационализации или обоснования политической системы и практик, необходимых для бесконечного накопления прибыли, требуемой этой системой. Можно предположить, что по мере того, как системные кризисы заставляют доминирующих субъектов быть более уязвимыми перед вызовами, возможности противодействующих гегемонистских и антисистемных сил возрастают, а основы власти меняются. В частности, обычные обоснования государственной власти основывались на способности государства контролировать деятельность в определенных географических границах и в случае необходимости защищать эти границы. Разумеется, эффективные государства преследуют ряд основных социальных ценностей, включая безопасность, свободу, порядок, справедливость и благосостояние Jackson, R., Sшrensen G. Introduction to International Relations. Theories and Approaches. 2nd edition. Oxford: Oxford University, 2003. Р. 3-6.. Но в своем стремлении к этим ценностям государства часто выбирают сотрудничество лишь в той степени, которая создает очень высокий уровень интеграции между ними: экономическая интеграция, политическая интеграция и социальная интеграция.

Конфликты, основанные на идеологических различиях, могут сохраниться даже после поражения определенного идеологического врага. Имперская система после окончания «холодной войны» решила сформулировать свой режим работы в нормативном и идеологическом плане, пытаясь замаскировать основания интереса, которые мотивировали его действия - как сегментов, так и подсекторов внутри них. Так, все еще следуя идеологической логике «холодной войны» (определяемой риторикой «совокупного Запада» как конфликт между свободным и несвободным миром, демократией и диктатурой), однако с поправкой на то, что теперь в основном в посткоммунистическом контексте западные державы приступили к различным проектам «смены режимов», «демократического государственного строительства», почти в каждом случае с катастрофическими последствиями даже для сторонников этой политики. Это, безусловно, относится к вторжению и оккупации Ирака, Афганистана, к тем странам, в которых военная приверженность Соединенных Штатов была самой открытой.

Тем не менее никакая гегемония по причине своей конфликтности не может создать устойчивой геополитической структуры мира. Характеризуя собой переходное состояние мировой политики, она разделяет между собой различные геополитические эпохи. При такой нестабильной структуре неизбежно сползание рано или поздно мирового лидера к радикальным способам влияния на политическую среду, определяемым искушением к реализации своей превосходящей геополитической мощи в процессе формирования системы своего мирового господства.

Периоды развития и нахождения «в силе» одной из супердержав не могут продолжаться долго. Вызванное этим перенапряжение политических и экономических ресурсов при существенном ослаблении внутреннего лидерства способно повлечь за собой осуществление рискованных авантюр на международной арене. Это, в свою очередь, как некая социогенетическая реакция системы на раздражитель, способно обеспечить возрождение полицентричного мира, выстраивание отношений по более традиционной схеме «баланса сил», которая представляет собой объективную, неотъемлемую характеристику функционирования всей мировой политической системы.

До настоящего времени у мировых центров силы не сформировался механизм консенсусного решения конфликтных ситуаций. Они предпочитают и сегодня действовать старыми, но испытанными схемами применения военной силы. Вызывает сомнение то, что это может быть связано только с отсутствием политической воли или умением находить точки соприкосновения. Более реальной представляется позиция, согласно которой определенные проблемы в разрешении сложных вопросов взаимодействия связаны с имперскими амбициями, что особенно применимо в отношении бывших колоний. Соответственно, воспринимая определенные страны как сферу собственных интересов, государства, входящие в «центр силы», стараются использовать превентивную дипломатию, основу которой составляет модель «вестфальского мироустройства». В реальности работоспособность такой схемы вызывает сомнения в силу наличия в конфликтных ситуациях уже достаточно большого спектра интересов представителей различных центров силы, выходящих за рамки бывших метрополий.

Стабильность глобальных социально-политических процессов лежит в основе материализации господства. Но даже с учетом этого фактора его структура должна осуществлять свое функционирование, что предполагает наличие определенной системы взаимосвязей или магистральных каналов, благодаря которым может осуществляться определенное управляющее воздействие. Это прямым образом затрагивает вопросы надежности организации и функционирования данной системы, которые могут достигаться только посредством сущностного объединительного принципа, которым в политологическом знании может выступить принцип легитимности существующего миропорядка.

К наиболее универсальным легитимациям, выработанным человечеством, относится религия и вера, которая обращена ко всем людям. Но в настоящее время следует констатировать, что возникшее противостояние различных религиозных ветвей находится в идеологическом тупике. В этой связи становление нового миропорядка как раз и сопровождается попытками поиска новой религиозной идеи. При отсутствии таковой глобализация и пытается опираться на замещающую либерально-демократическую идею, выступающую фактически в виде новой религии. Стремление США к мировому доминированию опирается на лозунги «расширения демократии», «демократизации мира», «конца идеологий», победы нового либерализма, что очень напоминает мессианские процессы распространения различных религий в определенные исторические периоды. Мы наблюдаем новый «крестовый поход» во имя демократии.

Сегодня следует признать, что в основу глобализационных социально-политических процессов, которые бы отвечали императивам XXI века, сложно положить систему либеральных ценностей, на которые преимущественно опирался мир вплоть до конца минувшего века. В настоящее время либеральной идее уже свойственен содержательный и пространственный предел. Несмотря на ее популярность в западных странах, при современном развитии многих государств и их миропонимания, потенциал либерализма фактически исчерпан, и он более не способен обеспечить идеологическую основу трансформационных процессов современного общества.

Это объясняется и существованием альтернативных представлений о мире, не соотносящих себя с западными ценностями. Таковым является исламский мир, индуизм и конфуцианство, в каждом из которых существуют собственные представления относительно миропорядка, важных принципов по его формированию и развитию. Сюда же, несмотря на кризисы становления и активные процессы противодействия, необходимо включить и «русский мир». Ценности демократии, необходимость защиты прав человека или свободный рынок обычно признаются в качестве универсальных, но тем не менее очевидна специфика трактования этих принципов в различных регионах мира. Особым парадоксом выступает и отсутствие единых подходов к, казалось, общим проблемам и угрозам, среди которых проблемы терроризма, распространения оружия массового поражения, экологии и т.д.

Следовательно, идеологическая борьба становится важной частью уже нового глобального мира, особенно усиливается в результате экспансионного и цивилизационного идеологического противостояния исламского, азиатского и христианского миров. Идеологический фактор, таким образом, включается в качестве постоянного и важного в ходе влияния на формирование глобализационных социально-политических процессов. Он и сегодня активно напоминает о себе, хотя и не является первичным источником конфликта в мире после холодной войны. Среди политических идей нельзя не отметить проблематику легитимности политического порядка в государстве; проблемы легитимации, в свою очередь, тесно связаны с формированием внутренней и внешней политики. Институционализация идеологических противостояний в Новейшее время становится важной основой мироустройства.

Международное общество все еще является обществом суверенных государств: они являются членами международных институтов; образуют баланс сил, поскольку контролируют законное применение силы; они устанавливают большинство правил, которыми играют другие актеры. Относительно значимости баланса сил говорил еще У. Черчилль, для которого таковой баланс выступает как «закон политики, а не простая целесообразность, диктуемая случайными обстоятельствами, симпатиями и антипатиями или иными подобными чувствами» Баланс сил в мировой политике: теория и практика: Сб. ст. / Ин-т мировой экономики и международных отношений; Под ред. Э. А. Позднякова. М.: ИМЭМО, 1993. С. 29.. Международные институты в современном мире - это не просто размышления о государствах или служащих; они оказывают влияние сами по себе. Международные институты в настоящее время более сложны: они ограничены транснациональной сетью глобального гражданского общества, такими как сети международного производства и глобальных финансов и трансправительственными сетями, построенными бюрократическими сегментами в разных государствах.

Расширение и усиление институционализации норм в области прав человека, а также формулирование более глубокого понимания глобальной окружающей среды, чье формирование, существование и выживание зависит от глобального сотрудничества, подорвали традиционные основы государственной власти. Самой системе международного права сегодня свойственен глубокий кризис, ее развитие было обеспечено порой неадекватными действиями различных субъектов международных отношений. Приходится признать, что право сегодня не обладает в полной мере главенствующей ролью над силой, существуя императивом только в международно-правовых актах. В свою очередь на практике оно находит применение при обосновании политики «двойных стандартов».

Следовательно, эффективность западноцентриcтской системы, выстроенной на идеологии верховенства права, находится в проблемной зоне, разрешение которой возможно благодаря признанию существующих проблем и принятию совместных усилий по их урегулированию. Исходя из этого только благодаря коллективному осознанию и целенаправленным действиям возможно предотвращение перехода глобальной системы к хаосу и анархии, возникновение которых с большой вероятностью возможно при отсутствии альтернативной и объективно действенной программы динамики глобализационных социально-политических процессов. Тема «справедливости» становится шаг за шагом столь же доминирующей в мире, как тридцать лет назад, когда лейтмотивом служила тема «свободы». Главный вопрос вполне традиционен для переломных моментов развития и касается возможности политических систем генерировать лидеров, способных обеспечить реализацию таких запросов эволюционным и конструктивным образом.

Глобализационные социально-политические процессы выступают в качестве глобальной системы взаимоотношений государственных и негосударственных субъектов, приобретающих за определенный период времени черты определенной «полярности». Как динамическая система, они находятся в постоянном развитии своей структуры и входящих в него элементов. В их рамках должны находить свое разрешение вопросы распределения политической власти и определенный комплекс актуальных договоренностей относительно правил, определяющих границы действий и баланс сил, которые необходимы для сдерживания выпадающих из общего ряда амбиций, существующих у отдельных субъектов системы политических отношений при нарушении ими правил. Следует отметить, что выработка общепринятых принципов при формировании структуры процессов может быть затруднена отсутствием в различных регионах согласия в отношении самого их понимания.

Конец холодной войны и дестабилизация гегемонии США открыли двери для новых форм сотрудничества и регионального единства, которые помогают государствам утверждать и защищать свои интересы, поскольку они ищут более выгодные условия участия в мировой экономике. С 1990-х годов формы регионального межгосударственного сотрудничества и интеграции приобрели новый характер в ответ на снижение гегемонии США и к окончанию холодной войны. Конкуренция сверхдержав оказала значительное влияние на региональные организации, такие как Европейский союз и Организация африканского единства, становление которых связано с концом двадцатого века. Таким образом, регионализм является противодействующей гегемонистской силой в мировой системе.

Сегодня существуют некоторые аспекты, связанные с противопоставлением старого и нового регионализма, которые теоретически важны: во-первых, сосредоточено внимание на множестве субъектов, которые указывают на завышенные ориентиры в этой сфере. Во-вторых, основное внимание уделяется «реальному» региону в его практике, а не формальному региону, определенному государствами-членами. В-третьих, фокус на глобальном контексте (процессе глобализации) как экзогенном факторе, который рассматривается в контексте региональной интеграции через слияние национальных экономик посредством сотрудничества между национальными государствами. Таким образом, концепцией «New Regionalism» основное внимание уделяется общим характеристикам и общим условиям, связанным с тем, что называется глобализацией.

Следует признать, что ряд современных либеральных государств стали настолько плотно интегрированы, что и территориальная целостность, и автономия их внутренних политических порядков больше не поддерживается. В этом конкретном смысле выживание в государстве не является основной целью. В контексте, например, Европейского союза развитие наднационального авторитета и свободного передвижения через границы создает новый контекст, в котором страны могут оставаться формально независимыми, но в то же время глубоко интегрированы в кросс-пограничные сообщества. Государства преобразуются из отдельных современных государств в интегрированные постмодернистские государства. Хотя коллизионные процессы в Европейском союзе создают турбулентности и преграды для формирования полноценной конструкции.

Стратегические отношения нового типа, например те, которые пытаются выстраивать Россия и Китай, базируются не на жесткой иерархии или полной координации действий в сфере политики и безопасности. В их основе - принцип взаимного дополнения возможностей, неучастия в коалициях третьих стран против кого-то из партнеров и взаимная политическая и экономическая поддержка на случай, если один из партнеров окажется мишенью внешнего давления. Впрочем, правомерно предположить, что и Россия, и Китай считают такую поддержку обязательной для себя, поскольку понимают, что, позволив «принудить партнера», сами превратятся в легкую мишень.

Находясь в крайне непредсказуемой и хаотично меняющейся среде, государства стараются защищать свои интересы, избегая долгосрочных альянсов, которые слишком ограничивают свободу маневра. Китай, например, категорически не приемлет западные варианты жестких союзов с формальными обязательствами, потому что их невыполнение ведет к моральному краху и «потере лица», а на Востоке это еще больше, чем на Западе, девальвирует статус лидера.

Другие стратегически значимые отношения, в том числе и с участием Соединенных Штатов, тяготеют к большей гибкости, что особенно заметно в Азии. Так, хотя многие страны АТР озабочены ростом Китая и потому заинтересованы в гарантиях безопасности со стороны США, их отнюдь не привлекает перспектива целиком и полностью примкнуть к американской системе сдерживания Пекина. С другой стороны, достаточно иллюстративен пример Японии и Южной Кореи, которые, несмотря не тесные военно-политические связи с Вашингтоном, изыскивают любые возможности уклониться от антироссийской линии и укреплять отношения с Россией. После присоединения Крыма Сеул вовсе не ввел санкций против Москвы, несмотря на давление Вашингтона, а Токио де-факто вышел из режима санкций по итогам встречи Синдзо Абэ и Владимира Путина весной 2016 года.

Сегодня перед Вашингтоном стоит выбор - стратегия контролируемого ухода от однополюсной системы отношений с сохранением для себя преимуществ, но не гегемонии, либо все более жесткое, в том числе силовое, противодействие нарастающим вызовам этой гегемонии. Многое зависит и от «претендентов», точнее, в данном случае тех, кто не согласен на «Большой Запад», прежде всего, России и Китая. Их готовность провоцировать «хозяина» или поддаваться на провокации самим способна сгладить или, напротив, осложнить глобальную трансформацию. Предстоящие годы, вероятнее всего, станут временем деконструкции международного устройства второй половины ХХ века, которое неудачно пытались приспособить к изменившимся условиям. Выработка новой политики и модели поведения государств в следующий период потребует отказа от приемов и стереотипов, устоявшихся за семь предшествующих десятилетий. Основной риск - в степени желания и готовности доминирующей державы отстаивать свою центральную позицию, как она зафиксировалась к концу ХХ века.

Наступающая эпоха, по многим оценкам, возвращает мир к более традиционным образцам. Уже сегодня наблюдаются приметы рецидивов политики разных исторических периодов прошлого. С одной стороны, возрождение великодержавного соперничества по модели XIX века, когда, согласно формуле лорда Пальмерстона, «нет ни вечных союзников, ни постоянных врагов, но постоянны и вечны… интересы». На первый взгляд, существование Североатлантического альянса опровергает такой подход. Но НАТО - наследие минувшей эпохи, и она остается единственным и уникальным альянсом, основанным на жестко сформулированных обязательствах и идеологической общности. Иных союзов подобного рода не формируется, и вряд ли они уже возможны. Впрочем, даже в НАТО расхождение мнений, оценок и приоритетов сейчас много заметнее, чем когда бы то ни было в истории блока. Это проявляется среди европейских союзников, но особенно очевидно на примере Турции.

Особая роль в этом процессе принадлежит Российской Федерации, у которой есть свои собственные стратегические интересы и которую не может устраивать навязываемое ей содержание миропорядка. К числу основных причин этого можно отнести, прежде всего, необходимость обеспечения государственной безопасности России. Сам факт продвижения НАТО на Восток свидетельствует о попытках «связать» военную инициативу РФ за счет размещения военного контингента блока вдоль достаточно протяженного участка границы России. Это естественным образом влечет оперативные меры восстановления паритета со стороны российского государства. Далее попытки игнорирования интересов России на бывшем пространстве СССР, особенно в Прибалтике, Украине, Средней Азии и Кавказе, также влекут особую ее реакцию на происходящие процессы с использованием мер экономического, военного и политического характера.

Но особенно негативным проявлением глобализационных социально-политических процессов являются продолжающиеся попытки вмешиваться во внутреннюю политику и внутренние дела Российской Федерации. Не скрывается, что целями такого вмешательства являются дестабилизация как политических, так и экономических процессов в стране, а также попытки ограничения жизнедеятельности посредством применения санкций различного характера по необоснованным обвинениям в политической сфере. Этим также определяется и навязывание России западных ценностей и стандартов, являющихся противопоставлением традиционным ценностям российского общества, его этическим нормам и существующим обычаям. В этой связи Россия целенаправленно стремится к формированию многополярного мира, предполагающего, прежде всего, уважение ее национальных интересов, традиционных ценностей, культуры и духовности.

Рассматривая процесс глобализации современного мира в контексте российских интересов, можно констатировать, что его основной проблемой является антагонистичность существующей системе суверенных государств, так как им отрицается принцип баланса сил, предполагающего основное - защиту системы государств Bull H. The Anarchical Society: A Study of Order in World Politics. Second Edition. New York: Columbia University Press, 1995. P. 103.. Поэтому и само его существование вступает в противоречие с целями создания системы международных отношений. Основной идеолог этого подхода - США, они провозглашают необходимость стабильности миропорядка, но на практике обеспечивают лишь стабильность только реализации своих интересов. В этой связи о демократичности динамики глобализационных социально-политических процессов, симметрии в распределении полномочий и собственно его справедливости говорить не приходится. Существующие правила не способны учитывать новые мировые тенденции, связанные с попытками изменении статуса и условий существования новых центров силы при всемерных попытках США удержаться на доминирующих позициях. Соответственно, указанные проблемы стремятся расшатать мировой политический процесс, обеспечивая возникновение новых тенденций Conference «The Future of International Order» [Electronic resource]. 29 December 2015. URL: www.swp-berlin.org/fileadmin/contents/products/projekt_papiere/Conference_summary_and_conclusions.pdf (date of access: 27.05.2018).. Это ведет к тому, что уже и ряд американских экспертов высказывают свои опасения о существовании серьезных проблем в механизме функционирования миропорядка, а его правила и нормы ставятся под сомнение уже за пределами западного мира Киссинджер Г. Мировой порядок. М.: АСТ, 2015. С. 10..

Как отмечает Л.Е Гринин, актуальными становятся следующие моменты Там же.: во-первых, на смену США не может прийти новый гегемон, который бы обладал таким же набором лидерских преимуществ, каким сегодня обладают Соединенные Штаты. А, следовательно, потеря США статуса лидера приведет к коренному изменению всей структуры мирового экономического и политического порядка. И поэтому (а также и по многим другим причинам) утрата США роли лидера будет означать глубокую, весьма трудную и кризисную трансформацию самой миросистемы, даже ближайшие последствия которой во многом неясны. Во-вторых, ослабление лидерских возможностей Соединенных Штатов неизбежно, и будет проявляться все заметнее при сохранении у США целого ряда преимуществ перед другими конкурентами в борьбе за лидерство. В-третьих, мир в определенной мере, возможно, заинтересован в «мягком» лидерстве США, но никак не в диктаторе, задача которого любыми методами подорвать мощь соперников. В-четвертых, для перехода к новому состоянию политических отношений придется на ощупь искать и формировать принципы и условия, создавать прецеденты и нужные комбинации. Следовательно, это будет трудный и долгий поиск. В-пятых, путь к новому глобальному порядку связан с временным усилением турбулентности и конфликтности, нестабильности, борьбы различных версий нового порядка, то есть с наличием определенного мирового «беспорядка». Наконец, хотя и нерегулярно, но довольно резко баланс политических сил мог нарушаться в результате смены идеологической парадигмы. И поскольку она также существенно меняла представления о легитимности власти и правомерности ее действий, это неизбежно вызывало обострение международных отношений и войны между идеологическими противниками. С другой стороны, ломка или сущностная трансформация любой системы вызывает рефлексии и сомнения ее участников. Неизвестность пугает, хотя, вполне возможно, и формирует новые перспективы и возможности.

Таким образом, сегодня все отчетливее просматриваются тенденции к тому, что новый мировой политический процесс в итоге развития глобализационных социально-политических процессов будет иным - миром без гегемона, хотя и будет включать в себя те или иные центры силы и влияния, что является определенным парадоксом, так как изначально США инициировали и развивали глобализационные процессы. США могут претендовать только на звание «первого среди равных», а не на звание сверхдержавы и гегемона. Для перехода к такому состоянию требуется находить и формировать принципы и условия, создавать прецеденты и нужные комбинации. Естественно, поиск нового основания для миропорядка не может не быть достаточно долгим и трудным. И как всегда путь к новому содержанию миропорядка связан с временным усилением турбулентности и конфликтности, нестабильности, борьбы различных версий нового политического порядка за право быть выбранной в качестве матрицы и модели, что повышает деструктивное значение негативных политических явлений и, в первую очередь, терроризма, который при таких обстоятельствах масштабируется в терроризм.

Государства являются особыми субъектами в регулировании глобализационных социально-политических процессов, но они не единственные игроки, более того, и не существует консенсуса в отношении привилегированной роли определенного государства. Вопрос о том, кто или что представляют собой соответствующие субъекты, когда они входят в глобализационные социально-политические процессы, скорее всего, будет неотъемлемой частью обсуждения и несогласия с каким бы то ни было положением дел. В качестве одной из основных особенностей функционирования современной мировой политической системы выступает увеличение и многообразие акторов, не способных к управлению, но способных оказать существенное влияние на социально-политические процессы, чем не отличалась ранее ни одна из существовавших миросистем. Наличие неупорядоченной, неконтролируемой системы субъектов может негативно сказаться на стабильности всего мирпорядка.

Глобальность выступает основной характеристикой современных международных отношений. Это находит свое отражение во всех трансгосударственных взаимоотношениях, посредством определения в качестве приоритета необходимости развития новых отношений для решения основных проблем безопасности, где проблема терроризма предстает как всеобъемлющая опасность для мирового сообщества. Поэтому в первую очередь следует уделить внимание существенной угрозе терроризма, которая приобретает специфическое развитие в условиях существующей миросистемы.

В целом угроза терроризма не нова, и вряд ли она скоро исчезнет, ??потому что комплекс множества факторов, которые способствуют возникновению такого рода терроризма, сохранится. К ним относятся: а) традиционные мусульманские элиты в Саудовской Аравии и в других местах, которые неспособны учитывать процессы модернизации и вестернизации; б) отчужденные и радикализированные группы молодых, в основном мужчин, мусульман в западных обществах; в) существование слабых государств, таких как Афганистан и Ирак; г) ближневосточный конфликт, особенно продолжающийся конфликт между палестинцами и израильтянами; д) социально-экономические качества, вызванные неравномерной глобализацией; е) сохранение социально-политических, экономических диспропорций, формирующих конфликтный потенциал, провоцирующий асимметричные ответы и формирующий соответствующие идеологии.

Мир в настоящее время сталкивается с рядом серьезных угроз, в первую очередь, с этнически обусловленными конфликтами, религиозной воинственностью и терроризмом, поддержанными некоторыми ревизионистскими полномочиями. Это особенно сложные угрозы, поскольку они находятся вне полного контроля национальными государствами, призывающими к международному сотрудничеству. Таким образом, будущее мира будет зависеть от того, смогут ли крупные державы в частности и международное сообщество в целом проявить волю к сотрудничеству в борьбе с этими серьезными проблемами.

За последние четыре столетия сформировалась такая политическая структура мира, внутри которой информационные потоки выходят за пределы государства. С учетом нового научно-технологического витка развития на определенном этапе процессы глобализации в значительной степени нивелировали существовавшие в тот момент проблемы безопасности посредством актуализации демократического развития, проблемы прав человека, процессов либерализации и международной интеграции, выдвигая на повестку новые вызовы, но террористическая атака 11 сентября 2001 г. в отношении Соединенных Штатов, события в России (Норд-Ост, Беслан и др.), теракты в европейских государствах, формирование квазигосударственных происламских террористических сущностей переместили вопросы безопасности в повестке дня на первое место. Терроризм стал одним из значимых факторовов современной политической деструкции.

Глава 3. ВОЗДЕЙСТВИЕ ТЕРРОРИЗМА НА ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ ПОЛИТИЧЕСКИХ СИСТЕМ

3.1 Институционализация терроризма как фактора социально-политической деструкции в условиях развития глобальных социально-политических процессов

Существует общее понимание абсолютной деструктивной роли терроризма. Деструкция является центральным звеном философской антропологии Э.Фромма, и характеризует биосоциальный феномен, возникающий в результате взаимодействия человеческих потребностей с социальными условиями, проявляющийся в страсти к разрушению, основанный на врожденной способности к насилию. В этой связи необходимо разделять агрессию оборонительную, направленную на защиту личности, и негативную, которая и является основной формой деструкции. Политическое насилие разделяется на категории: агрессия - агрессивность - жестокость; деструкция - политическая деструкция; сила - насилие - понуждение - принуждение - политическое насилие; легитимное - нелегитимное насилие Мартыненко Б.К. Деструкция: агрессия и насилие? // ФАО РФ. Филиал МПГУ в г. Краснодаре. Политические, правовые и другие проблемы воспитания граждан. Сб. научных трудов. № 4. (ч. II) Краснодар, 2007.. При этом реализуется модель влияние-воздействие-деструкция. Политическая деструкция рассматривается как принуждение в виде акта насилия, формирующего состояния вынужденности, в результате которого совершается общественно опасное деяние.

Марксистская теория рассматривает социальное разрушение в рамках общественного производства и классовой борьбы. В отличие от нее, Франкфуртская школа исходит из того, что причиной социальной деструкции являются особенности взаимоотношений природы и человека, где человек -- существо деструктивное, противопоставляющее себя миру, а прогресс - результат деструктивных коллизий, так как разрушение одних явлений приводит к новому. В этой связи проявляется амбивалентная природа деструкции, в том числе и ее прогрессивный заряд. Рассматриваемые процессы глобализации также имеют признаки социально-политической деструкции, так как осуществляют ломку традиционных устоев. Однако терроризм не является внутренним элементом этих деструктивных процессов, но выступает в виде внешнего деструктивного фактора, который призван как остановить глобализационные процессы, в том числе, и деструкцию, так и путём воздействия на динамику социально-политической трансформации обеспечить реализацию террористических целей. Диапазоном воздействия может быть конкретная социально-политическая ситуация, инспирирование всплеска недовольства властью, снижение доверия к власти и ее отдельным институтам, подрыв политической системы в целом.

Терроризм в такой модели выполняет псевдостимулирующую функцию внутренней мобилизации политической системы, так как страх перед цивилизационным уничтожением мобилизует предохранительные функции, повышая роль традиционных институтов, которые может отвергать глобализационная парадигма. Реакцией власти проверяется ее устойчивость, способность адекватного маневра силами и ресурсами, скоординированность оперирования их внешнеполитическими и внутриполитическими составляющими. Однако данный позитивный контекст является несоразмерным по сравнению с дестабилизирующим системным потенциалом террора. Терроризм в концепте политической деструкции направлен на скрытую идеологию общества, растворенную в массовой культуре, нормах и традициях. Целью политической деструкции является разрушение социально-политических структур, субструктур социокультурных образований. Можно говорить о социально-политических процессах, как о постоянной конкуренции конструктивных и деструктивных процессов. Более того, выступая в качестве испытания на устойчивость, деструкция может являться способом освобождения пространства для развития новых конструктивных процессов. Это, однако, не может иметь отношения к терроризму, так как его успешность предполагает формирование долгосрочных негативных процессов, не имеющих позитива. В терроризме преобладают деструктивные задачи по разрушению враждебного мира над конструктивными задачами в программе преобразовательных действий. Неслучайно террористическая идеология всегда реализуется через насилие и без него невозможно.

В таком случае воздействие терроризма на динамику социально-политических процессов направлено на политику как таковую, на социально-политическую ситуацию, преследуя цель инспирирования недовольства населения политикой властей. С другой стороны, фактор терроризма может использоваться как инструмент власти для манипулирования путём формирования искусственного образа врага, что позволяет консолидировать население вокруг властной элиты.

Терроризм, являясь следствием процессов глобализации, выступает как достаточно противоречивое явление, трансформировавшееся в настоящее время в глобальную проблему и оказывающее деструктивное воздействие на общественные интересы и социальные ценности. К ключевому объекту террористических актов следует отнести общественную безопасность, нивелирование которой может привести к ограничению реализации демократических принципов существования в современном государстве. Это стало подтверждением того, что в настоящее время негосударственные субъекты не ограничены региональными границами и их не останавливает понятие суверенитета.

Основой научного подхода к терроризму, как деструктивному политическому фактору является трансформационная парадигма. Указанный подход раскрывает содержание социально-политического процесса относительно конкретных общественно-политических обстоятельств, а также позволяет проанализировать закономерности исторической динамики. Социально-политические процессы рассматриваются как социодинамика социально-политической системы и более глобально как деятельность социально-политических субъектов по реализации их решений, как самостоятельная сфера общественного развития.

Одним из главных средств исследования является институциональный подход, позволяющий оценить формирование взаимодействия субъектов относительно устойчивых моделей, распределённых по ролям и имеющих нормативную и функциональную дифференциацию. Терроризм в данном случае представляется фактором дестабилизации этих моделей. Благодаря обусловленной глобализацией трансформации политическая институционализация выступает также источником социально-политических процессов, на негативное воздействие на которые и направлен терроризм. Содержанием этой трансформации является развитие комплекса процессов, механизмов и технологий, которые приводят к возникновению относительно устойчивых моделей социально-политических взаимодействий в новых условиях глобализации, благодаря чему формируется новая глобальная социально-политическая структура. Социально-политическая институционализация и сопряжённые с ней изменения, механизмы внутреннего взаимодействия и направленные на них извне процессы воздействия и дестабилизации формируют компоненты динамики социально-политических процессов, детерминируют дальнейшие источники и механизмы развития.

Таким образом, роль и место терроризма, как фактора дестабилизации, может быть оценено только через призму оценки процессов взаимодействия внутри социально-политического процесса, как объектовой направленности деструктивного воздействия. Исходя из этого, террористическая активность направлена на взаимозависимые компоненты социально-политического процесса, к которым можно отнести:

а) социокультурный блок, который содержит общественные социально-политические ценности, определяемые типом политической социализации и возможностями социально-политической мобильности. Изучение процессов социальной деструкции предполагает в качестве одной из методологических предпосылок рассмотрение общества как набора стратегий, направленных на оптимизацию ресурсного потребления. В таком случае социокультурная составляющая социально-политического процесса должна определяться как совокупность поведенческих моделей, средств их реализации и контроля над ними. Именно эти модели становятся объектами деструктивного террористического воздействия.

б) институционально-процедурная компонента, к которой относятся субъекты политического процесса, политико-правовые нормы и принципы, а также стиль политики в виде стратегии и инструментария участников).

Алгоритм социально-политического процесса разворачивается по следующей модели: возникновение политических институтов, развитие политической дифференциации, политизация социума, дифференциация внутренней структуры, усложнение взаимосвязей между элементами.

Возникающие при этом диспропорции в структуре социально-политического процесса могут иметь следствиями деинституционализацию модели взаимодействий. Именно такая цель и стоит перед некоторыми современными террористическими организациями (например, экстремистские движения «антиглобалистов»). Таким образом, социально-политические процессы, на которые направлено воздействие террористов, может иметь циклическую последовательность различных по продолжительности процессов институционализации и деинституционализации.

В условиях глобализации эволюция политических институтов осуществляется двумя основными путями: 1) путем структурной дифференциации политических институтов и специализации их функций; 2) путём становления институтов принципиально нового типа - глобальных. В качестве общих социально-политических этапов глобализации, на которые может быть направлено террористическое воздействие, можно отнести формирование единых стандартов и ценностных моделей, политическую либерализацию, демократизацию политического процесса, консолидацию общества, политическую ресоциализацию граждан и институционализацию элементов политической системы. Результаты социально-политического процесса позволяют выделить определённые режимы его развития, обеспечивающие сохранение, трансформацию либо деинституционализацию существующей политической модели.

Следует учитывать, что в условиях глобальной трансформации социально-политических процессов объекты террористического воздействия, в качестве которых выступают элементы процессов, в зависимости от социокультурных особенностей политической системы, могут существенно отличаться, но глобализационные тенденции постепенно приводят к их конечной унификации в рамках новой политической системы. В первую очередь, к ним относятся политические элиты, попытки влияния на институты гражданского общества, механизмы политического участия и политической конкуренции, векторная направленность социально-политических процессов, имеющих как восходящие, так и нисходящие тенденции развития.

Особое значения для обеспечения устойчивости политической системы от деструктивного воздействия терроризма имеет вопрос суверенитета. Такие террористические организации, как «Исламское государство», «Аль-Каида» и т.п. используют тактику, которая указывает на абсолютное пренебрежение суверенитетом тех государств, в границах которых они действуют и на которые нацелены. Крупные современные террористические сети, сначала «Аль-Каида», а впоследствии ИГИЛ даже сделали заявку на государственное строительство, и, несмотря на то, что они не являются таковыми, стремятся к конкуренции с государствами в отношении контроля над населением и ресурсами. Здесь можно наблюдать такое противоречие, как невозможность ведущего государства использовать свое экономическое превосходство для установления военного господства или получения стратегического преимущества перед иными ведущими державами, что, впрочем, не является запретительным фактором для достижения подобных целей террористическими организациями.

Глобальность терроризма есть одна из сторон сущности современного терроризма. Терроризм опровергает ценности и основы современного политического порядка и представляет собой постоянную угрозу. В течение ХХ столетия террор, террористическая деятельность неуклонно развивались во всех возможных направлениях. Террористическая деятельность в том или ином регионе мира иногда становилась основной причиной таких крупных процессов и событий, как смена политического режима, масштабная война регионального уровня, дестабилизация социально-экономической и политической ситуации и т.д. Таким образом, террор, как явление социокультурной практики и форма проведения той или иной политической линии, по заслугам воспринимается как один из вызовов человечеству глобального масштаба. Собственно, это и есть так называемый современный терроризм, то есть терроризм, развивающийся в современном информационном, технологическом, глобальном мире. Следовательно, в настоящее время политические отношения во многом должны исходить из существования такого феномена. Он своим насильственными действиями способен нарушить нормальный ход политической жизни.

С течением времени происходила не только эволюция терроризма, но и возрастала роль оправдания использования террористических методов. В этой связи возрастала и роль идеологии как поставщика подобного оправдания. Во второй половине XIX века политический терроризм по-прежнему носил в основном избирательный характер, и террористы предпочитали нападать на конкретных лиц. Обычно это были высокопоставленные политические деятели, такие как министры правительства или сами «тираны» в интерпретации террористов - короли и президенты. На этом этапе терроризм даже частично оправдывался его сторонниками исходя из «гуманитарной» посылки, состоящей в наличии, по их мнению, меньшего количества невинных и случайных жертв, чем, например, при массовом восстании.

Позднее, уже в ХХ веке, терроризм становится все менее избирательным, в конечном итоге приобретая форму насилия с преобладанием неизбирательных нападений на гражданских лиц. Это определило еще большую необходимость для террористических групп и их лидеров идеологического обоснования своих действий. В последние годы роль идеологии для террористических группировок возросла, особенно в связи с изменением структурных моделей террористической деятельности, особенно в условиях быстрого распространения сетевых террористических структур. Для сложных сетевых структур роль общих идеологических убеждений и целей как организационного принципа имеет большим значением, чем для иерархически структурированных общностей. Эта общая идеология действует как объединяющее структуру начало, которое помогает соединить часто фрагментированные, неформально связанные элементы и позволяет им действовать как целостное движение.

Является естественным тот факт, что террористические группировки стремятся использовать в качестве основы определенные идеологии в силу того, что их террористическая деятельность исходит из определенных общественно-политических, националистических или религиозных мотивов, часто используемых в различных комбинациях. Идеология в данном контексте является неотъемлемым элементом институцонализации терроризма с приобретением новых деструктивных качеств в условиях глобализации.

Однако, независимо от конкретных мотивов террористических групп и присущей им идеологии, их политико-идеологические убеждения склонны к реализации общих функций. Среди них выделяется идея, что это государство, в первую очередь, практикует насилие и террор. Этот аргумент уже давно используется террористами всех видов в качестве морального алиби. Другим мотивом, распространенным среди террористических групп, является реализация такого принципа как «чем хуже, тем лучше». Другими словами, чем более катастрофические и разрушительные последствия являются результатом террористических актов и чем более жестокие репрессии наступают от государственных органов, тем это лучше для террористов. Хотя, несмотря на то, что все виды террористов используют подобные аргументы, это выступает как отдельная, специфическая идеологема терроризма.

Накопление террористического потенциала в обществе изначально имеет латентный характер. В рамках рассмотрения терроризма как фактора политического деструктивного воздействия в условиях глобализации следует учитывать теорию процессов социопсихической эпидемии. Понятие «психическая эпидемия» проработано российскими учёными конца XIX -начала XX веков, а также современными исследователями Трошин А.А. Социальная деструкция как объект культурологического анализа: диссертация … канд. филос. наук: 24.00.01. Москва, 1999. 150 с. , где социопсихическая эпидемия детерминируется такими условиями существования людей, адаптация к которым путём постепенной, эволюционной трансформации или модернизации существующих форм невозможна или малоэффективна; требуется возникновение принципиально новых форм деятельности и взаимодействия людей. Иными словами, причиной социопсихической эпидемии является кризис адаптации сообщества, в связи с чем функция социопсихической эпидемии - устранить из общества ненужную социокультурную информацию (институты, статусы, роли, культурные нормы и ценности) и этим подготовить новый этап социогенеза Там же. Именно подобные попытки предпринимаются с одной стороны в ходе глобализационных процессов, а с другой стороны могут осуществляться субъектами терроризма. В формирующейся глобальной среде новая социально-политическая общность может выступать по отношению к своей части, охваченной социопсихической эпидемией как внешняя среда, что обеспечивает институционализацию деструктивных элементов в относительно устойчивые формы. Следует учитывать, что социопсихическая эпидемия невозможна без постоянного присутствия в обществе набора традиционных социальных деструктивных санкций, которые могут провоцироваться террористической активностью.

В настоящее время идеология как фактор институцонализации терроризма играет особую роль в части пополнения социальной базы для всех террористических объединений. Провозглашая социально значимые цели и идеи, которые могут затрагивать интересы определенных слоев или групп общества, идеология способна обеспечить объединение людей в общности, аккумулируя при этом их энергию, и направить их на реализацию соответствующих форм террористических действий. Фактически идеология структурирует взаимосвязи между реальным и предполагаемым положением дел, определяя наиболее эффективные пути к необходимым изменениям. В рамках идеологии происходит формирование, а впоследствии и трансляция убеждений и возможностей, связанных с изменением социальных условий, достижением справедливости, что часто является источником разрешительных санкций на осуществление насильственных мер в настоящем.

Процесс трансформации терроризма подтверждает функциональное предназначение его идеологии. Однако при всем многообразии идеологических платформ к ключевым идеям, существующим в террористической практике, следует отнести идеи свободы и справедливости, относящиеся к разряду наивысших ценностей даже в террористическом движении. Это хорошо прослеживается в изменении статуса идей свободы и справедливости, которые изначально выступали как идейно-ценностное обоснование террористической деятельности как своеобразной формы политического протеста.

В течение каждого исторического периода терроризм обладал своими специфическими особенностями, смыслом и назначением. Но к настоящему времени произошла определенная трансформация в функциональном наполнении данных идей, обретя своеобразную декларативность, реализовавшуюся в прагматичном манипулировании общественным сознанием. Использование данных идей в современной идеологии терроризма больше обуславливает ее как серьезный инструмент в борьбе за господство и власть. Это исходит из того, что в целом структура идей и ценностей идеологии терроризма предстает как некоторое содержание, обладающее субъективной значимостью, определяющей предназначение террористической деятельности.

В современном обществе идеология позволяет людям понять окружающий мир. Она вооружает их ценностями, моральными рамками и способностью понимать и добавлять смыслы в отношения. Поэтому и в идеологии терроризма существует определенная совокупность идей, способных отразить мировоззрение террористической группировки, выражая весь комплекс ее интересов. Именно идеология определяет взгляды и оценки всех субъектов террористической группировки на те вопросы, на разрешение которых и направлена вся ее деятельность. Как отмечает К. Гирц, сущность идеологии состоит в сути «карты отражения проблематичной социальной реальности и матрицы, по которым создается коллективное сознание» Гирц К. Интерпретация культур. М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2004. С. 250.. При этом обыденное сознание обычно воспринимает идеологию терроризма как специфическую форму реальности, обладающую определенными искажениями, служащую «призмой, через которую террористы рассматривают события и действия других людей» Drake C.J.M. The Role of Ideology in Terrorists. Target Selection // Terrorism and Political Violence. 1998. Vol. 10. № 2. Р. 53-85.. Именно идеологическая призма позволяет террористам весьма субъективно интерпретировать определенные вопросы и определять необходимые способы их разрешения.

Идеологию терроризма «Словарь основных терминов и понятий в сфере борьбы с терроризмом и иными проявлениями экстремизма» раскрывает следующим образом: «Идеология терроризма - система идей, взглядов экстремистского характера, выражающая интересы различных субъектов социально-политических отношений, оправдывающая применение ими нелегитимного насилия и устрашения для реализации этих интересов, обосновывающая соответствующие цели террористической деятельности и, как правило, определяющая механизм их достижения» Словарь основных терминов и понятий в сфере борьбы с терроризмом и иными проявлениями экстремизма. / Общ. ред. Петрищев В.Е. М.: Эдиториал УРСС, 2003. 66 с.. Несмотря на это А.И. Долгова говорит об отсутствии идеологии терроризма по причине отсутствия упоминания о ней в международных документах, говоря об «актах, методах и практике терроризма» Долгова А.И. Теоретические основы реагирования на экстремизм и терроризм. Проблемы теории и практики борьбы с экстремизмом и терроризмом. М., 2014. С. 6-17.. В свою очередь, В.Е. Петрищев также подтверждает отсутствие идеологии терроризма, представляющей собой единую универсальную концепцию использования агрессивных методов, направленных на достижение политических целей. Но он говорит о разновидностях идеологии терроризма, использующих уже существующие идеологические и политические концепции, религии, традиции, обычаи и лозунги, указывая на то, что «при формировании террористической идеологии в качестве ее основы может выступать национализм, клерикализм, сепаратизм, политический экстремизм левого или правого толка» Петрищев В.Е. Некоторые проблемы противодействия идеологии терроризма в Российской Федерации. // Вестник Национального антитеррористического комитета. 2013. № 2. С. 31-33..