Историческая динамика прагматики предложения: английское вопросительное предложение XVI-XX вв.

По своему методологическому статусу историческая прагмалингвистика 70-80-х гг. не претендует на создание общих теорий коммуникации, ограничиваясь решением специальных вопросов традиций говорения (Traditionen des Sprechens) /Schlieben-Lange, 1983/, исторического анализа речевых актов /Cherubim,1980a; Schwartz, 1984; Sitta, 1980a,b; Schlieben-Lange, 1976/, описания прагматического характера речевой коммуникации отдельных исторических периодов (например, 18 и 19 вв. /Cherubim, 1983; Henne, 1980b/) и пр.

Поскольку в данном научном направлении отсутствует единая теоретическая база, затруднительно применить к его описанию набор типологических признаков, общепринятых в науке, а именно: методологический статус теории, ее концептуальные предпосылки, задачи исследования, объект исследования, субъект деятельности и методы анализа /Постовалова, 1982:199/. Дальнейшее описание построим в соответствии с конкретными подходами внутри этого направления.

В современном языкознании сложилось три относительно разнонаправленных, но взаимосвязанных подхода к анализу прагматических аспектов речевой коммуникации в исторических контекстах:

- распространение истории конкретного языка на область прагматики, создание прагматической истории языка;

- внедрение прагматики в историкосоциолингвистические исследования;

- привнесение диахронического компонента в прагмалингвистические исследования и создание исторической прагмалингвистики.

Графически их соотношение можно представить следующим образом:

прагматическая историческая

история языка прагмалингвистика

историческая

социопрагматика

Такое деление очень условно, ибо нередко сами авторы использовали несколько подходов одновременно, не разграничивая их терминологически.

Для создателей первого направления -- прагматической истории языка Х.Зитты, С.Зондереггера, К.Маттхайера, Э.Каннгизера и др. она выступает прежде всего как углубление и развитие исторического направления в языкознании (pragmatikorientierte Sprachgeschichte), призванного восполнить «пробел» в ряду историколингвистических исследований и занять свое место среди грамматического, семантического, фонетического разделов истории конкретных языков. Поэтому с определенной долей условности внутри первого подхода можно также выделить следующие:

- анализ прагматических компонентов в исторической семантике /Eder, 1973/;

- историческая реконструкция текста, его жанровых и функционально-прагматических компонентов / Gumbrecht, 1977; Frank, 1975; Rutledge, 1996; Schenker, 1977; Zunder, Trill, 1996/.

По мнению представителей прагматической истории языка целью исследований должна стать реконструкция исторического знакового процесса, включающая реконструкцию практики понимания речи, что предполагает сопоставление отдельных отрезков времени (микросинхрония), принадлежащих различным эпохам, и определение соотношения между полученными «пунктами» с точки зрения речевой коммуникации /Sitta, 1980:23-33/. При этом указывается на определенную сложность такого анализа, вызванную тем, что сам наблюдатель также не находится вне времени, а имеет свое историческое место.

Возможности реконструкции исторического знакового процесса рассматриваются как удовлетворительные; в качестве примера указывается на плодотворный анализ текстов в истории литературы и в истории языка /Sitta, 1980a, b/, хотя они существенно отличаются от заявленного подхода тем, что в них анализ проводится на изолированном материале, а в прагматическом плане требуется учет широкого неязыкового контекста, импликаций и т.п.

Среди задач прагматической истории языка также выдвигаются задачи создания принципиально отличающейся от ныне существующих периодизации истории языка на основании прагмалингвистических критериев, а не фоно-морфологических и лексико-синтаксических, используемых в традиционной истории языка. Поскольку объектом исследования является устная речь, постулируется задача создания истории устной речи. Наконец, предполагается достижение такой обобщенной цели, как установление тенденций развития речи в ее исторических изменениях и на этом основании выдвижение гипотез развития современного языка.

К кругу задач прагматической истории языка (немецкого) Х.Бургер относит, в частности, новое истолкование известных проблем перераспределения лексики. Одним из важных направлений анализа он полагает разграничение функционирования немецкого языка и латыни в средние века по признаку коммуникативных условий, выделение художественного и научного стилей. Однако собственно проблемное поле данного научного направления он очерчивает как «реконструкцию повседневной речи» /Burger, 1980b:135-126/; реконструкцию специфических средств разговорной речи (ритуальных форм приветствий, прощаний, обращений).

Последователи первого направления уделяют устной речи особое внимание. Так, С.Зондереггер выделяет специфично устные проявления речи -- немецкий фольклор начиная с 8 века, -- и полагает, что прагматическая история языка должна выработать особые методики для определения изначально устных слоев языка и их прагматического описания. В объект исследования он включает устные формы синтаксиса, диалогические единства (тексты) и их синтаксические, стилистические, прагматические и иные свойства. Материалом такого исследования, по его мнению, могут быть молитвы, проповеди, застольные речи и пр. /Sonderegger, 1980:132-134/.

Поскольку исследования этого направления носят в большинстве своем теоретический характер, авторы чаще постулируют необходимость создания особых методов анализа, чем создают их. На основании имеющихся в нашем распоряжении данных нет возможности выделить какие-либо специфичные методы, используемые в рамках данного лингвистического подхода.

Второе направление поиска, предложенное П. фон Поленцем, находится на стыке исторической социолингвистики и прагматики. Акцентируя социальный аспект прагмалингвистики, он указывает, что прежде ТРА неправомерно ограничивалась изучением индивидуальной интеракции, в то время как реальная коммуникация имеет в основе общественные отношения, и язык в широком смысле есть предпосылка, инструмент и продукт общественной деятельности человека /Polenz, 1981/. Предлагаемое им направление носит название социопрагматики (sociopragmatische). Оно использует концептуальные предпосылки, общие для целого ряда направлений: (1) из тезиса об истории языка как истории развития языкового сознания вытекает неадекватность механического расширения системной лингвистики на область диахронии; (2) языковая прагматика понимается как междисциплинарная комплексная дисциплина, чьи исследования должны двигаться от культуры, политики и иных социальных параметров к языку/речи; (3) языковые изменения в трактовке П. фон Поленца имеют эволюционный характер; они начинаются с изменений в отборе вариантов речевых форм говорящим, то есть, по мнению автора, социальные факторы первичны в исторической изменчивости речи /Polenz, 1995:39-67/.

Предложенный комплексный подход представляется весьма интересным и плодотворным, однако, как будет показано ниже, вряд ли можно согласиться с утверждением о ведущей роли социальных источников речевых изменений, тем более, что это утверждение не получило у П. фон Поленца исчерпывающего практического подтверждения.

Наиболее релевантно для нашего исследования третье направление анализа речевой коммуникации в диахронии -- собственно историкопрагмалингвистическое (historischen Sprachpragmatik), основы которого заложены в работах Б.Шлибен-Ланге, Д.Херубима, А.Шварца, М.Бакса, Х.Хенне и др. Ведущей концептуальной предпосылкой данного направления является идея Я.Гримма об историчности языкознания, которое, с одной стороны, проявляется в изучении языковых/речевых феноменов предшествующих эпох, а с другой, применяет эмпирические данные об историческом развитии языка/речи для объяснения современного состояния и функционирования последних.

Если до недавнего времени прагмалингвистика была замкнута в кругу синхронии (точнее «панхронии» по выражению Д.Херубима, в том смысле, что она не учитывала социально-культурных реалий определенного времени /Cherubim, 1980/), то диахронический поворот 70-80х годов приводит к выводу об определенной ограниченности синхронного подхода без учета исторических изменений.

Основные цели и задачи, которые ставит перед собой немецкая историческая прагмалингвистика, охватывают большой спектр общепрагматических проблем, решаемых в аспекте диахронии. Они сводятся к следующим:

а) изучение конвенций использования языка в обществах ранних исторических периодов;

б) исследование тенденций изменения этих конвенций в аспекте диахронии /Bax, 1991:200/.

В частности, ставится задача сформулировать правила прагматических условий понимания речи различных исторических периодов. Поднимается вопрос о том, имеются ли постоянные прагматические условия понимания и можно ли выделить относительно стабильные виды коммуникативного поведения человека, учитывая постоянно изменяющийся набор ситуаций общения и деятельности (ср. понятие прагматических универсалий у Хабермаса /Habermas, 1974/).

Решение этих вопросов требует определения отношений между постоянными и переменными элементами условий протекания коммуникации, что, в свою очередь, определяет важную характеристику исторической прагматики -- ее тесную связь с другими историческими дисциплинами: историей, этнолингвистикой, общей и сравнительной историей культуры, исторической психологией, историей религии и пр.

Направления анализа материала в исторической прагмалингвистике можно в целом сформулировать как:

- от формы к функции;

- от функции к форме.

Среди целей и задач исторической прагмалингвистики -- диахроническое исследование речевых актов, то есть определение их специфики в определенные исторические периоды и обнаружение тенденций их исторического изменения /Schwartz, 1984/, а также анализ исторической динамики компонентов РА, например, перформативных глаголов /Traugott, 1991/, семантики РА /Davison, 1979/ и др.

Близко связана с этой задачей проблема выбора и использования синтаксических и лексических средств, а также средств стилистики для реализации речевых актов в различные исторические эпохи

/Allen, 1995; Hullen, 1995; Lennard, 1995; Ronberg, 1995; Schwenter, Traugott, 1995; Taavitsainen, 1995/.

На уровне дискурса задачей исторической прагматики является конверсационный анализ в диахронии, реконструкция прагматической модели диалога, конверсационных механизмов на ранних стадиях языковой, культурной и социальной истории и направления их исторической вариативности.

Поставленные цели исследований определяют объект анализа: речевой акт и его компоненты; дискурс и его составляющие (акт -- ход -- интеракция), а также конверсационные принципы (максимы); языковые способы реализации тех или иных речевых актов.

Методической базой проводимых исследований являются речеактовый и конверсационный подходы современной прагмалингвистики (за исключением методов включенного наблюдения), привлекаются элементы социоэтнокультурного и психологического анализов, метод лингвистической реконструкции. В данном случае объектом реконструкции являются исторический знаковый процесс и отношения между участниками процесса и знаками /Sitta, 1980a/. Метод реконструкции диахронического процесса имеет много общего с методом сравнения синхронных срезов: по заданным параметрам синхронные отрезки сопоставляются с аналогичными в других исторических эпохах и устанавливается связь между определенными «пунктами» /Sitta, 1980a:31/. Вместе с тем, даже при оптимальном междисциплинарном сотрудничестве возможности историкопрагматического исследования ограничены тем фактом, что коммуникативное поведение человека в историческом плане может быть реконструировано лишь приблизительно (Sitta, 1980b:129-130). Как полагает Б.Шлибен-Ланге, мы никогда не сможем установить все коммуникативные условия предшествующих эпох, поэтому их реконструкция не может носить абсолютного исчерпывающего характера /Schlieben-Lange, 1983/.

Все же результаты такой реконструкции могут иметь достаточно достоверный характер, если они подтверждаются (а) по аналогии, (б) по литературному критерию (многие литературоведы считают, что чем древнее текст, тем меньше в нем модификаций и стилизаций в разговорной речи по сравнению с современными литературными источниками), (в) по функциональной релевантности, (г) по антропоцентрическому критерию, то есть на основании универсальных принципов мышления и поведения человека /Вах, 1991/.

В вопросе о характере результатов историкопрагматического исследования мы разделяем мнение В.Адмони об «особом виде точности» исследования исторического развития языкового строя: «Если по отношению к отдельным сторонам изучаемого объекта она иногда может носить характер установления строго фиксированной закономерности, то по отношению к сложным, целостным явлениям во всем богатстве измерений она будет заключаться именно в установлении ряда взаимодействующих тенденций с осторожным выявлением доминирующей тенденции, а также показе общего направления развития» /Адмони, 1963:16/.

Перечислим кратко основные направления практических исследований и суммируем достижения исторической прагмалингвистики на материале анализа различных языков.

Большинство проблем исторической прагмалингвистики затрагиваются Бригиттой Шлибен-Ланге в ее известной работе «Традиции говорения» /Schlieben-Lange, 1983/. В частности, она доказывает, что традиции говорения (от устных форм фольклора до письменных текстов различных времен, включая кодифицированные тексты -- протоколы, истории болезней и пр.) и стратегии речевого общения изменяются во времени (в ее трактовке Sprachen -- говорение в широком смысле слова, в его устных и письменных формах, то есть речь).

Большое внимание она уделяет изучению условий исторической изменчивости речевых актов. С ее точки зрения, речевой акт непосредственно зависит от наличия соответствующего перформативного глагола: она утверждает, что существуют лишь те речевые акты, для которых в конкретный исторический период имеется соответствующий перформативный глагол в конкретном языке /Schlieben-Lange, Weydt, 1979:65-78/. Последнее утверждение представляется несколько сомнительным, и сам Х.Вейдт оспаривает его: ведь речевой акт может быть реализован иными средствами и независимо от наличия перформативного глагола. Кроме того, нельзя забывать о существовании речевых актов, которые не могут быть представлены перформативным глаголом (то есть формой I лица ед. числа индикатива) -- например, речевой акт оскорбления, угрозы и пр.

Проблемы исторических изменений сложных речевых актов рассматриваются в трудах В.И.Карабана -- одного из первых исследователей исторической прагмалингвистики в нашей стране. Он отмечает, что «в исторической лингвистике в настоящее время основное внимание уделяется изучению изменений языковых средств (причем преимущественно безотносительно изменения условий их использования), а изменения речевых единиц, принципов, регулятивов речевого взаимодействия остаются в большинстве своем вне поля зрения исследователей»/Карабан, 1989а:95/. По В.И.Карабану, изменения в закономерностях организации речевого взаимодействия и речевых единиц в речевом взаимодействии представляют собой источник, причину изменения языковых средств.

Накоплен опыт исторических исследований отдельных типов речевого акта: констатива в немецком языке /Schwarz, 1984/, директива в английском языке /Верба, Карабан, Алексеенко, 1989; Михайлова, 1998/, в частности, выявлена историческая динамика прямых и косвенных способов реализации извинений (РА реквестив/директив) в английском языке 16-20 вв /Цюра, 1990/, реализации просьб и комплиментов /Fritz, 1995/.

Большое внимание в плане диахронических исследований привлекают маркеры дискурса в английском, немецком, французском языках /Шевченко, 1998; Burger, 1980а; Henne, 1980a,b; Stein, 1985b; Taavitsainen, 1995/. Обнаружены существенные исторические различия в их наборе и функционировании в определенные периоды времени. Например, дреанеанглийская форма hwжt проходит путь развития от маркера вопросительности в прямых вопросах до маркера уверенности говорящего в том, что слушающий обладает необходимой информацией, и до современного you know -- маркера «разделенной (shared) информации» в дискурсе /Brinton, 1990:62/.

Отдельные аспекты речевого акта как исторические переменные обусловливают изменения в прагматике дискурса. Так, по данным Д.Херубима, фактор ситуации и социо-культурного контекста лежит в основе непонимания современным реципиентом объявлений времен первой мировой войны /Cherubim, 1980:3-21/. С точки зрения Д.Херубима, языковой и контекстуальный аспект РА -- архаичная лексика и реалии -- свидетельствуют о социо-культурных изменениях в подобных ситуациях.

Перформативные глаголы английского языка, по данным исследователей /Нагайчук, 1993; Traugott, 1991 и др./ также обнаруживают диахронические изменения как структурно-семантического, так и прагматического плана. Например, выявлена одна из черт коммуникации средневековья, отличающая ее от современной -- «эксплицитный, прямой речевой акт часто является маркированным, и наличие в нем перформативного глагола -- скорее правило, чем исключение» /Bergner, 1992:169/.

В диахронической прагматике, как и в синхронной, привлекают внимание единицы дейксиса в коммуникации. В частности, намечаются пути изучения древнеанглийских дейктических элементов here, now (her, nu) /Fries, 1993/, ранненовоанглийских элементов this, that /Kryk-Kastovsky, 1995/, древне- и среднеанглийских форм then, when /Wеrvik, 1995/ и т.п.

Диахронические исследования стратегий и тактик речевой интеракции, коммуникативных принципов фокусируются, в основном, на реализации максимы вежливости. Анализ этого явления на материале английского языка 16-20 вв. /Чахоян, 1983; Шевченко, 1997б; Brown, Gilman, 1989; Kopytko, 1993/ позволил выявить значительные изменения в характере принципа вежливости (его преимущественно «позитивная» ориентация в 16 в. имеет тенденцию к изменению на «негативную» в 20 в.), а также в языковых способах его реализации в речи.

Прагмастилистический подход к анализу явлений в диахронии (конверсационный анализ диалога в немецкой драме направления «Бури и натиска») как образца устных речевых актов, зафиксированных в письменной форме драматургического произведения,позволяет сделать вывод о существовании тематических и структурных речевых актов, которые имеют свою специфичную реализацию в 18 веке (историческая вариативность) и в литературе данного направления (этико-стилистическая изменчивость) /Henne, 1980a:89-102/.

Вероятно, наиболее часто исследователи обращаются к анализу неязыкового контекста и ситуаций как фактору, ведущему к изменениям в реализации речевых актов и их восприятии. Так, М.Бакс -- исследователь голландского языка (на материале рыцарских романов) -- рассматривает прагматический аспект вербальных ритуалов в диахронии, а именно -- вызова на дуэль как специфической конвенциональной формы дискурса, типичной для определенных социальных групп в средние века /Вах, 1991/.

Компаративный подход в историкопрагмалингвистических исследованиях также оказывается результативным. Так, сравнительный диахронический анализ РА в различных языках (квеситива в немецком и английском языка 16-20 вв.) обнаруживает существенные исторические и межъязыковые изменения в реализации большинства аспектов РА и позволяет выявить разнонаправленные тенденции динамики РА в данных языках /Безугла, 1998/, тем самым намечается связь между диахроническимими вариантами/инвариантами и межъязыковыми универсалиями/переменными в прагматике.

Перечисленные направления поиска дополняются анализом прагматики речи предыдущих эпох в ее взаимосвязи с социоэтнокультурными компонентами речи /Шевченко, 1996; Шевченко, 1997а, б/. Обнаружено, что этнокультурная специфика темпорально и/или локально дистанцированного дискурса (наличие в нем разного вида лакун) отражается на речеактовых аспектах локуции, иллокуции, перлокуции речевых актов, стратегий и тактик коммуникации, влияет на процесс понимания текстов более ранних периодов. (Роль культурных различий в РА столь существенна, что отдельные исследователи абсолютизируют его и полностью отрицают возможность сравнения РА, принадлежащих различным культурам /Wierzbicka, 1991/).

В европейском языкознании идеи исторической перспективы в прагмалингвистике получили высокую оценку, они признаны продуктивными и релевантными как для языкознания в целом, так и для его конкретных направлений (об этом см., например, Stein, 1985а/). Вместе с тем, они во многом остаются разрозненными идеями, ждущими своего теоретического обобщения на основе дальнейшего углубления эмпирических исследований /Jackobs, Jucker, 1995:5/.

Таким образом, основные «блоки» анализа историкопрагматического варьирования коммуникации группируются вокруг следующих проблем: локутивный аспект речевого акта, в частности, диахронические изменения маркеров дискурса, тенденций функционирования перформативных глаголов, элементов дейксиса; иллокутивный аспект речевого акта с его качественными изменениями в наборах иллокутивных сил в различные исторические эпохи и количественной динамикой прямых/косвенных способов их реализации; это и дискурс, в котором происходят существенные изменения в реализации коммуникативных принципов вежливости, кооперации, в стратегиях и тактиках коммуникантов.

Даже этот краткий обзор основных подходов к изучению прагмалингвистических аспектов коммуникации в плане диахронии позволяет прийти к выводу, что между этими подходами нет непреодолимых противоречий, их разделение достаточно условно.

Комплексное применение методов исследования прагматической истории языка и исторической прагматики свидетельствует об их взаимосвязанности: если историческая прагматика концентрирует внимание более на употреблении языка, то прагматическая история языка - на процессах языковых изменений. Тем самым первое направление дополняет второе, более глобальное. Фактически, они находятся в комплементарных отношениях. В целом же все дисциплины, изучающие речь в ее исторической перспективе, -- и социолингвистика, и этнопсихолингвистика, и прагмалингвистика -- оказываются тесно взаимосвязаны и во многом взаимозависимы в своих исследованиях, так как объекты их исследований частично пересекаются, методики взаимообогащают друг друга, материал исследования един -- литературные источники ранних эпох, письменные памятники, кодифицированные тексты.

1.4 Парадигмальные характеристики исторической прагмалингвистики

В поисках критериев выделения исторической прагматики речи в особое направление исследований рассмотрим ее парадигмальные характеристики. Понятие парадигмы научного знания представляется наиболее удобным для осмысления нового направления исследований, для решения возникающих вопросов предметной области, задач и целей, методов, материала анализа, единиц исследования и его принципиальных теоретических положений. Понятие парадигмы было впервые предложено Т.Куном в ходе анализа закономерностей развития естественных наук -- процесса, который происходит в виде ломки устаревших научных представлений и возникновения новых научных направлений -- т.е. смены парадигм знаний в форме научных революций. Под парадигмами Кун подразумевал «признанные всеми научные достижения, которые в течение определенного времени дают научному сообществу модель постановки проблем и их решений» /Кун, 1977:11/.

Понятие парадигмы вызвало большие споры и вскоре было заменено самим автором на понятие дисциплинарной матрицы. Дискуссии по этому вопросу в рамках языкознания привели к тому, что в итоге остался лишь термин «парадигма».

Для определения сущностных характеристик понятия парадигмы дополним куновское понимание смены парадигм как революции в науке эволюционным пониманием данного процесса. На современном этапе развития в лингвистике присутствуют элементы обоих типов механизмов познавательной деятельности -- и революционного, и эволюционного /Поппер, 1983/.

Не вызывает сомнений, что процесс наращивания знаний в гуманитарных науках и в точных науках (о которых говорил Т.Кун) выражается по-разному. Тем не менее, как отмечает Е.С.Кубрякова, «новые подходы в современной лингвистике тоже приводят к обнаружению новых реальностей и в этом смысле последние близки «открытиям» в естественных науках. Примером может служить новая классификация глаголов, полученная в теории речевых актов» / Кубрякова, 1995:163/. Иными словами, новая интерпретация знаний, новый подход к известному объекту исследований в лингвистике уже можно считать «новым знанием».

Новая парадигма знаний, как бы она ни возникла -- революционным или эволюционным путем -- играет важную направляющую роль в дальнейшем развитии науки: она открывает перспективы новых решений казавшихся тупиковыми проблем, определяет дальнейшие пути анализа, связанные с видением объекта в новом ракурсе. Ключевые моменты «переворотов» в лингвистике -- становление историко-генетического языкознания в начале прошлого столетия, бурный рост системно-структурного языкознания в начале нашего века, обращение к функциональным и интерпретативным направлениям в языкознании во второй половине 20 века -- можно считать «революционной сменой» парадигм знания, а следующие за ними длительные периоды всесторонней разработки новых идей -- периодами эволюционного накопления знаний.

В наиболее общем виде для лингвистического анализа приемлемо понимание парадигмы, сформулированное Ю.С.Степановым: это «господствующий в какую-либо данную эпоху взгляд на язык, связанный с определенным философским течением и определенным направлением в искусстве, притом именно таким образом, что философские положения используются для объяснения наиболее общих законов языка, а данные языка в свою очередь для решения некоторых [...] философских проблем [...] . «Парадигма» связана с определенным стилем мышления в науке и стилем в искусстве» /Степанов, 1985:4/.

Суммируя существующие трактовки парадигмы как стиля мышления в науке, отметим, что «парадигма, определяемая в расширительном смысле, трактуется [...] как доминирующий исследовательский подход к языку, познавательная перспектива, методологическая ориентация, широкое научное течение» /Руденко, 1990:19/.

Стиль научного мышления в лингвистике обладает специфичными содержательно-психологическими особенностями: оно направлено на решение лингвистических задач, но структура его определяется экстралингвистической информацией, отраженной в вербальных объектах (об этом см. /Ейгер, 1992:9-13/). Сущность понятия стиль лингвистического мышления раскрывается «посредством диалектического единства предметной и познавательной деятельности» /там же/, основанного на единстве операционного характера этих видов деятельности.

Каковы же основные элементы парадигмы? Е.С.Кубрякова выделяет три блока элементов или составляющих (звеньев) понятия парадигмы: (1) установочно-предпосылочные, (2) предметно-познавательные, (3) процедурные или «технические» /Кубрякова, 1995:167/. Первые понимаются как обще-методологические элементы (установки), которые зависят от культурной традиции страны и времени, в которых они развиваются (предпосылки). Вторые относятся непосредственно к предметной сфере анализа: это единицы исследования, область исследования. применяемые подходы. К третьим, « техническим» элементам парадигмы, причисляют методики и конкретные процедуры анализа.

Важно отметить, что в процессе классификации различных парадигм знаний предпочтение может быть отдано любому из трех названных выше элементов структуры понятия парадигмы: например, для генеративной парадигмы наиболее существенно установочно-предпосылочное звено, а для системно-структурных парадигм -- предметно-познавательное.

Примем за основу такое понимание парадигмы и с этой точки зрения проанализируем складывающееся в современной лингвистике направление исторической прагматики, определим его парадигмальные характеристики.

Изучение процессов вербальной коммуникации является главной целью комплекса дисциплин, входящих в коммуникативную парадигму современной лингвистики. Ведущей установкой, исходным теоретическим положением, объединяющим социо-, психо- прагмалингвистику является теория речевой деятельности. Ее главный тезис о том, что языковое выражение -- не предмет, а действие, в равной степени приложим ко всем дисциплинам коммуникативной парадигмы.

Еще один существенный элемент концептуальной установки исторической прагматики -- ее однозначная ориентация на внешнюю лингвистику: на анализ социального контекста коммуникации, интенций говорящих, соотношения их ролей и т.п. В этом смысле вся коммуникативная парадигма в лингвистике предполагает сопоставление структур человеческого опыта и процессов порождения и восприятия речи, хотя различные направления исследований акцентируют различные стороны человеческого опыта и социокультурной среды, отраженные в коммуникации.

Вместе с тем, системное понимание процесса коммуникации отличает историческую прагмалингвистику от иных интерпретативных направлений: системность предусматривает комплексный анализ явлений (в данном случае коммуникации) с учетом воздействия на него компонентов, не входящих в систему (историческое развитие культуры, общества и пр.).

Что касается предпосылочной части парадигмальных составляющих, к ним относятся достижения таких дисциплин, изучающих речевую коммуникацию, как синхронная прагмалингвистика, социо- и психолингвистика, этнометодология, анализ дискурса.

Также существенную роль среди предпосылок возникновения исторической прагмалингвистики как новой парадигмы анализа играют интегративные тенденции, характерные для науки конца 20 века в целом. Как отмечает Г.Ленски, который ввел идею синтеза парадигм в исследования развития социальной сферы, процесс синтеза охватывает различные области анализа, но отличается некоторыми общими тенденциями: прежде всего, синтез парадигм предполагает переформулирование проблем и понятий /Lenski, 1984:201/. Многие проблемы остаются нерешенными, по его мнению, из-за неверных допущений, которые исследователь вкладывает в конкретные понятия, и из-за неверно поставленных вопросов. Так, на вопрос «When did you stop beating your wife? Will totalitarianism or democracy prevail in the future?» нет истинного ответа, так как оба вопроса имеют скрытое допущение, которое само по себе может быть ложным.

По Г.Ленски, существуют два общепризнанных способа переформулировки проблем и понятий: первый заключается в том, чтобы трансформировать категориальное понятие в вариабельное. Если категориальные понятия заставляют оценивать явление только в терминах логической дизъюнкции «либо-либо», то вариабельные понятия дают возможность проследить сосуществование разноплановых явлений и определить «в какой степени» они присущи объекту исследования.

Как видим, все названные выше направления диахронического анализа прагматики речи предполагают обязательное привлечение данных смежных дисциплин. Тем самым отличительной установочной (концептуальной) составной частью историкопрагматической парадигмы в лингвистике следует считать комплексный системно-деятельностный подход к изучению речевого общения в диахронии. В признании ценности объединения, синтеза различных исследовательских подходов проявляется соответствие исторической прагматики требованиям современности: прошло время противопоставления парадигм, в науке провозглашается необходимость плюрализма подходов /Якуба, 1995/.

Важной характеристикой предметно-познавательного звена исторической прагмалингвистики является невозможность автоматического переноса идей синхронной прагматики на область диахронии. Находясь в состоянии условной статики относительно фактора времени, предмет анализа в синхронной прагматике обусловливает факультативность учета социо-культурных, этно-психолингвистических параметров речи. В методическом плане наблюдатель-исследователь включен в процесс коммуникации на данном историческом этапе в данном социуме и обладает общей с участниками коммуникации картиной мира, основанной на совместной практической деятельности, на общеизвестных коммуникативных принципах.

Напротив, историческая прагмалингвистика фокусирует внимание на анализе исторически удаленного РА и дискурса и диахронических тенденций развития их компонентов. Поэтому для решения проблем предметной области исторической прагмалингвистики, связанных с изменчивостью во времени, с динамическими процессами коммуникации, необходимо привлечение данных исторического развития культуры и социума, составным элементом которых является язык и система коммуникации. Кроме того, темпорально и/или локально дистанцированный исследователь нуждается в дополнении, уточнении практически всех компонентов речевого акта и дискурса отдаленных исторических периодов, как лингвистических, так и экстралингвистических, определяющихся объективной исторической изменчивостью форм человеческой деятельности. Тем самым историческую прагматику нельзя считать механическим «расширением» синхронной прагмалингвистики.

Например, выявлена тенденция уменьшения избыточной эксплицитности РА в 20 в. по сравнению с 15-16 вв. (подробнее см. в разделе 2.1). Она является одним из факторов, приведших к предпочтению эксплицитных и имплицитных способов реализации речеактовой интенции в современном английском дискурсе по сравнению с преобладанием гиперэксплицитного способа ее выражения в 16 в. и снижению частотности прямых РА (по нашим данным, функционирование вопросительного предложения как РА квеситива снизилось с 78% в 16 в. до 62% в 20 в.).

Также известен факт возросшего к 20 веку числа и видов употребления непрямых способов выражения интенции говорящего (описание этого явления на примерах развития прагматики сегментированных вопросов в 16-20 вв. см. /Шевченко, 1992:114-117/. Эти и подобные явления нельзя объяснить простым обращением к локутивному аспекту речевого акта, замкнувшись в рамках внутренней лингвистики. Только на основе учета развития культуры, общества, сознания, форм деятельности можно попытаться проследить некоторые общие закономерности эволюционного процесса, релевантные и для области речевой коммуникации: это развитие от относительно гомогенных к гетерогенным формам, приобретение сознанием человека 20 в. все большего числа логических черт, в противовес преобладавшим в средние века идеалистическим чертам /Тульвисте, 1988/ и пр.

Поскольку культура изменяется во времени, а язык/речь является важнейшим компонентом культуры, специфичные компоненты вербальной коммуникации (социальные, прагматические, этические, психологические, культурологические) также изменяются во времени, однако степень этих изменений и их скорость неодинаковы.

Поясним этот тезис на примере изменчивости набора речевых актов. Как известно, примитивные общества с их дологическими формами мышления, обладали речью, которая отражала типичные виды деятельности, в том числе мыслительные процессы, характерные для этих обществ. В наборе речевых актов, реализуемых в таких обществах, можно предположить наличие лишь таких видов речевых актов, которые имели свои соответствия в предметной деятельности. Не ставя задачу выявить набор речевых актов примитивных обществ, можно с большой долей уверенности утверждать, что в нем отсутствовали такие речевые акты, характерные для индустриального, постиндустриального общества с развитыми логическими типами мышления, как цитирование, оглашение судебных приговоров, вызовы на дуэль и т.п., хотя присутствовали квеситивы, констативы, директивы и, вероятно, иные типы речевых актов.

Чем больше общего в характере предметной деятельности различных цивилизаций, культур, социумов, тем больше совпадений можно ожидать в наборе речевых актов, доступных для языковых личностей -- членов этих социумов. Поскольку для изменения в наборе речевых актов должны произойти определенные изменения в характере предметной деятельности, что является сравнительно длительным историческим процессом, набор речевых актов (в их наиболее обобщенном виде) справедливо считать относительно постоянной характеристикой коммуникации.

Гораздо большее количество исторических изменений и с большей скоростью происходит в способах реализации речевых актов в конкретных языках и конкретных социумах. По нашим данным и по данным иных исследователей исторической прагматики речи, они за- трагивают практически все аспекты речевого акта. Поэтому их можно считать вариабельными, переменными характеристиками вербального общения.

Таким образом, в предметной области исследования исторической прагматики будем выделять относительно постоянные и относительно переменные элементы, степень и скорость изменчивости которых прямо пропорциональна изменениям в видах деятельности человека.

Круг вопросов, рассматриваемых в исторической прагмалингвистике, включает все аспекты речевого акта, прагматические компоненты дискурса -- стратегии и тактики речевой интеракции, коммуникативные принципы, изучаемые в плане диахронии.

Продуктивны различные направления диахронического анализа: от языковых единиц к их речеактовой реализации (например, историческая динамика прагматики определенного типа синтаксических конструкций) и от единиц сферы прагмалингвистики (речевых актов, иллокутивных маркеров, перформативных глаголов, коммуникативных принципов и пр.) к возможности их языкового оформления в различные исторические эпохи.

Историческая прагмалингвистика открывает перспективы создания прагматических «портретов» -- моделей речевой коммуникации определенных исторических периодов и этнокультур -- их описания в плане микросинхронии. Вместе с тем, оказывается результативным сравнительный анализ определенных прагматических компонентов речи в диахронии.

Историкопрагматические исследования оказываются результативными и в сфере компаративистики, позволяя, как отмечалось выше, обнаружить и сопоставить тенденции развития прагматических элементов коммуникации в различных языках.

Следовательно, предметная область исследования в исторической прагмалингвистике не имеет жестких ограничений и включает в себя как теорию речевых актов, так и конверсационный анализ дискурса.

В «техническом» или методическом звене исторической прагмалингвистики наиболее важно, с нашей точки зрения, то, что все изучаемые явления рассматриваются не в отрыве от конкретного времени (пансинхронично), а только как элементы вербальной коммуникации определенной социокультурной среды, лингвокультурной общности. Историчность как имманентная характеристика прагматики речи проявляется в том, что каждый исследуемый феномен подвергается изучению как элемент системы в плане его принадлежности той или иной эпохе и культуре. Это обусловливает комплексность и взаимозависимость применения методов и отдельных методик социо- и этнопсихолингвистики, культурологического анализа, семантических интерпретаций, логического анализа, дополняющих собственно прагмалингвистические методы анализа.

Таким образом, в парадигмальном отношении историческая прагмалингвистика является одним из направлений коммуникативно-функциональной парадигмы в языкознании, которое исследует прагматические характеристики речевой коммуникации (речевого акта и дискурса) в онтогенезе.

Основываясь на деятельностном подходе и исходя из понимания коммуникации как системы, историческая прагматика изучает постоянные и переменные элементы речевого акта и дискурса, рассматривает динамические процессы в вербальной коммуникации как результат саморазвития языка и изменений коммуникативных потребностей, обусловленных динамикой культуры и общества.

Завершая рассмотрение парадигмальных характеристик исторической прагмалингвистики, хотелось бы наметить соотношение исторической прагматики и иных подходов в лингвистике. Для этого используем мысль о существовании «больших» и «малых» парадигм в науке /Кубрякова, 1995:171/. Представляется, что к числу больших парадигм относятся общие направления языкознания -- сравнительно-историческое, системно-структурное и коммуникативно-функциональное, а к числу малых -- отдельные подходы в рамках этих общих направлений. Тогда историческая прагмалингвистика заняла бы свое место как малая парадигма в составе коммуникативно-функционального подхода среди синхронной прагмалингвистики, социо- и психолингвистики.

Глава 2

2.0 Корпус примеров и математические методы их обработки

В данной главе теоретический анализ основ исторической прагмалингвистики продолжается в практическом плане на материале английского вопросительного предложения. Выбор общего направления исследования от единиц языка к их реализации в речи обусловлен стремлением максимально использовать возможности коммуникативно-функциональной парадигмы, в состав которой входит историческая прагмалингвистика.

Он также продиктован тем фактом, что вопросительная конструкция -- одна из базовых форм языкового мышления. «Кто хочет мыслить, должен спрашивать» /Гадамер, 1988:441/. Спрашивание лежит в основе продуцирования текста в том смысле, что всякий текст можно рассматривать, как ответ на некий вопрос, как это делает герменевтика.

Спрашивание обеспечивает возможности познания, раскрытия смысла: понимание проблематичности чего-либо всегда уже есть спрашивание. Диалектика вопроса и ответа позволяет проследить процессы осмысления действительности сознанием.

В лингвистическом плане вопросительное предложение является основой диалогической речи, предоставляющей исследователю прагматики наиболее богатый материал для наблюдений. Обладая значительным речеактовым потенциалом, вопросительное предложение открывает широкие возможности для исследования. Как отмечает Д.Вундерлих, РА, реализованный вопросительным предложением, является «схемой для реализации других РА» /Wunderlich, 1976:234/. Современные коммуникативно-интенциональные свойства английских вопросительных предложений достаточно изучены /Вакуленко, 1992; Егорова, 1989; Заикин, 1988; Косарева, 1982; Косоножкина, 1989; Маликова, 1989; Мирсаитова, 1991; Пархоменко, 1987; О.Г.Почепцов, 1979; Степанова, 1986; Тлапшокова, 1987; Шевченко, 1988a; Boguslawski, 1997; Bolinger, 1957; Fauconnier, 1980; Fortescue, 1980; Freed, 1994; Freedle, Graesser, 1990; Geluykens, 1989; Kiefer,1980, 1981; Nasslin, 1984; Orestrцm, 1983; Stenstrom, 1984; Walton, 1991; Weber, 1993; Wunderlich, 1981/. При решении поставленной задачи выявления их онтогенеза данные 20 в. привлекаются только для сравнения.

В качестве материала исследования выбраны образцы английского дискурса пяти исторических срезов: 16 в. -- начало 17 в.; середина 17 в. -- конец 17 в.; 18 в.; 19 в.; 20 в. Выбор этих параметров сравнения в диахроническом аспекте не случаен. Сам материал исследования -- диалогическая персонажная речь -- обусловливает установление «нижней» границы анализа не ранее 16 века, поскольку именно в это время происходит становление жанра драматургии -- наиболее адекватного источника сведений о реальной разговорной речи /Романов, 1988; Скребнев, 1985; Хализев, 1986/. К 1600 г. английский язык прочно утвердился как литературный, достигший необходимой степени выразительности, что позволило ему вытеснить классические языки не только из официальных сфер употребления, но и из художественной литературы. Переломными в этом смысле можно считать 1580-е годы /Leith, 1983:46/, когда английский язык получил широкое распространение во всех жанрах. Границы между отдельными историческими срезами определяются как развитием языка и литературы, так и изменениями коммуникативной компетенции, элементы которой зависят от социокультурных параметров общества, от принятых в нем характера и норм общения.

Первый срез исследования, 16 в. -- начало 17 в., часто именуется эпохой Шекспира. В социальном плане елизаветинская Англия переживает процесс становления нового социального строя, зарождающегося в рамках старого. Особую значимость приобретают иерархические отношения в обществе и их языковое закрепление; этикетные формы кодифицируются и проникают во все сферы общественной жизни; тем самым расширяется сфера функционирования метакоммуникативных речевых актов. В языке драматургии, с одной стороны, сохраняются многие черты разговорного языка, реалистичные народные формы, характерные для средневековья (например, элементы «карнавального языка» -- термин М.М.Бахтина /Бахтин, 1965:11/), с другой, в нем отражается становление общественно осознанного литературно-разговорного стандарта. Религиозный догматизм средневековья ослабевает, что открывает новые перспективы для творчества.

В литературе ранненовоанглийского периода происходит становление жанра драмы /Шенбаум, 1985/, формируется новая концепция театра. Язык театра этого периода неоднороден, он наиболее близок к разговорному в драматургии В.Шекспира и Б.Джонсона. Язык их драм отличает тенденция к употреблению максимального числа разговорных выражений и новообразований, индивидуализация речевых партий персонажей, что не было характерно для других писателей этого времени /Гальперин, 1977:46; Quirk, 1987:3-21/.

Следующий период в истории английского дискурса связан с драматургией Реставрации. Социально-культурные и литературные особенности этого направления формируются с открытием театров после воцарения Карла II в 1660 году и прослеживаются вплоть до 1700-х годов.

Свой основной материал драматургия Реставрации черпает непосредственно из окружающей жизни. В этосе периода Реставрации преобладают «галантность, остроумие, некоторая искусственность»; галантное поведение становится конвенционализованным, а его комические черты -- очевидными /Harris, 1953:xi/ (перевод мой -- И.Ш.).

«Комедия нравов» и героическая трагедия превалируют, хотя и не исчерпывают жанрового разнообразия литературы 17 века. Драматургические персонажи представляют, как правило, достаточно узкий социальный слой буржуа, в то время, как крестьяне, ремесленники и др. практически не появляются на страницах драмы.

Драматургия периода Реставрации включает в себя целый ряд произведений от «Commical Revenge» Дж.Этериджа (1664) до «Beaux' Stratagem» Дж.Фаркара (1707), написанных В.Уичерли, Дж.Драйденом, В.Конгривом и др. В их языке, с одной стороны, реалистично отражается разговорная речь эпохи, передаются многие реалии, сохраняются характерные коммуникативные ситуации, с другой, наблюдается борьба с усиливающимися пуританскими тенденциями. В целом 17в. характеризуется «поворотом от языковой свободы эпохи Шекспира к большему упорядочению письменно-книжных, а также устно-разговорных норм литературного языка»/ Беркнер, 1978:98/.

Третий срез исследования -- век английского Просвещения -- отразил ценности и устремления нового среднего класса, пришедшего к власти. Существенные изменения моральных норм выразились в смягчении этикетных правил, провозглашении принципов гуманизма и альтруизма (например, в 1701 г. С.Стиль призывает сделать сострадание и христианскую добродетель основой человеческого поведения). В соответствии с идеалами Просвещения литература воспевает искусство, мир и благосостояние, науку и производство.

Выборка 18 в. представлена произведениями различных литературных направлений. Театр Дж.Гея, Г.Филдинга, О.Голдсмита, Р.Шеридана, Дж.Лилло правдиво и жизненно отражает английское общество, мировоззрение и коммуникативное поведение представителей многих его слоев, причем на сцену выходят и деклассированные элементы, лавочники, ремесленники и т.п. В жанровом отношении превалируют сентиментальная комедия, бытовая драма, балладная опера. Делаются попытки индивидуализации речевых партий персонажей.

Однако в языке драматургии 18в. действуют противоречивые тенденции, обусловленные стабилизацией норм литературного языка и их закреплением в письменно-литературном языке, с одной стороны, и продолжением определенной языковой свободы периода Реставрации, с другой. Последняя ярко проявляется в пьесах В.Конгрива, В.Уичерли, Дж.Этериджа в виде «придворного жаргона» -- стиля общения, принятого в салонах Лондона, который характеризуется манерностью, вычурностью, сложными синтаксическими конструкциями, грубостью отдельных выражений /Ступников, 1972/.

Тенденция к употреблению эвфемизмов, украшательству, внедрению книжно-риторических приемов, имевшая место уже во времена Шекспира, под влиянием нормализаторско-пуристических взглядов английских просветителей 18 в. получает широкое развитие в языке художественной литературы эпохи Просвещения. Следует учитывать, что в целом в нем существенно снижена роль разговорного языка за счет усиления книжно-риторических элементов.

Поскольку английская драматургия 18 в. не достигает таких высот развития, как художественная проза /Quintana, 1952/, наша выборка дополнена материалом из романов Г.Филдинга, Т.Смоллета и др. Для адекватного восприятия общей картины прагматики дискурса этого периода важно учитывать сатирическую направленность многих пьес и романов эпохи Просвещения, элементы морализаторства и ряд других характерных социо-культурных черт этого времени.

Четвертый срез исследования -- 19 век. Драматургия этого периода является в определенном смысле переходным явлением между литературой 16-18 вв. и современной. Жесткие требования викторианской морали, театральная цензура, определявшая репертуар до 1843 года, и другие факторы приводят к тому, что «английская сцена не знала более скучных и бесплодных времен, чем период с 1800 г. и до появления так называемой «Новой драмы» /Moses, 1924:vii/ (перевод мой -- И.Ш.).

Драматургия 19 в. представлена пьесами романтического и реалистического направлений. Их язык находится под влиянием полностью сложившегося книжно-литературного языка, сохраняя при этом отдельные черты разговорного языка (особенно в произведениях писателей-реалистов). Драматургический диалог конца 18 в. (О.Уайльд, Б.Шоу) характеризуется отходом от викторианской традиции, усилением черт непринужденности и разговорности. Однако, в нем лишь намечаются языковые особенности персонажей -- индивидуализация речевых партий, отражение социальных, половых, национальных, профессиональных различий речи персонажей, что характерно для драмы 20 века. Поэтому наша выборка дополнена образцами реалистической прозы 19 в. (Диккенс, Теккерей) наиболее полно для своего времени отразившей данные особенности.

В выборку 20 в. вошли пьесы (и романы) современной Великобритании, начиная с поздних произведений Б.Шоу. В языковом плане 20 в. -- период «самого широкого отражения индивидуальных и типических черт речи отдельных персонажей. В полной мере действуют факторы национальной, возрастной, профессиональной и пр. принадлежности, реализуются половой и культурно-образовательный факторы, учитываются индивидуальные и психофизические особенности личности» /Мизецкая, 1992:72/. Драматургия 20 в. отличается большим жанровым разнообразием: расцветом семейно-бытовой драмы и т.п. Современная персонажная речь в целом максимально приближена к реальной разговорной речи /Беркнер, 1988/.