Становление древнерусской государственности: социально-политические и этнокультурные трансформации общества в контексте восприятия современников (VIII – начало XII в.)

Размещено на http://www.allbest.ru/

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени

доктора исторических наук

Становление древнерусской государственности: социально-политические и этнокультурные трансформации общества в контексте восприятия современников (VIII - начало XII в.)

Пузанов Виктор Владимирович

Специальность 07.00.02 - Отечественная история

Ижевск 2009

Работа выполнена в ГОУ ВПО «Удмуртский государственный университет»

Официальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор

Кирпичников Анатолий Николаевич

доктор исторических наук, профессор

Пушкарева Наталья Львовна

доктор исторических наук, профессор

Майоров Александр Вячеславович

Ведущая организация: ГОУ ВПО «Казанский государственный

университет»

Защита состоится 25 июня 2009 г. в 10.00 часов на заседании диссертационного совета ДМ 212.275.01 при ГОУ ВПО «Удмуртский государственный университет» по адресу: 426034, Ижевск, ул. Университетская, 1. корп. 2.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ГОУ ВПО «Удмуртский государственный университет» по адресу: 426034, Ижевск, ул. Университетская, 1. корп. 2.

Автореферат разослан 19 мая 2009 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета

кандидат исторических наук, доцент Г.Н. Журавлева

Общая характеристика работы

Актуальность темы исследования. Научная актуальность проблемы определяется рядом факторов. Прежде всего, это одна из наиболее «наукоемких» тем с точки зрения методологического наполнения, объектов и подходов рассмотрения, вариантов построения концептуальных схем, междисциплинарной составляющей. Процессы политогенеза воздействуют практически на все сферы общественной жизни. Они, с одной стороны, обусловливаются и сопровождаются глубинными социальными, экономическими, этнокультурными, идеологическими и ментальными трансформациями, а с другой - сами являются причиной таких трансформаций. Кроме того, гносеологическая значимость проблемы определяется ее первостепенной важностью в общеисторическом ракурсе: изучение процессов зарождения того или иного социального института или явления для историка всегда представляет особую ценность с точки зрения понимания механизмов и закономерностей исторического развития, выработки и апробации методологических и концептуальных схем. Вряд ли погрешим против истины, если скажем, что от того или иного решения проблемы генезиса древнерусской государственности во многом зависит понимание характера и природы общественного и государственного строя Древней Руси, особенностей и закономерностей отечественного исторического процесса.

Начиная с противостояния киевской и новгородской летописных традиций, вопрос становления древнерусской государственности остается одним из наиболее значимых в общественно-политическом плане. В истории России, в жизни нашего общества, государство играет огромную роль. Поэтому каждый новый этап в истории российской государственности сопровождается всплеском интереса к ее прошлому. Особую значимость эта проблема приобретает в настоящее время, когда в науке и обществе усиливается интерес к вопросам отечественного политогенеза, своеобразию российской политической традиции, вырабатываются новые методологические подходы к осмыслению прошлого. Поэтому научные разработки по истории древнерусской государственности, прямо или опосредованно ретранслируются в общество и оказывают воздействие на формирование коллективного исторического сознания, этнополитической идентичности и, как следствие, на процессы дальнейшего государственного строительства.

Объектом исследования является становление древнерусской государственности (политогенез). Предметом - процессы политогенеза и их восприятие современниками. Государственность рассматривается как сложное социокультурное явление, в исторической динамике и неразрывном единстве его трех основных элементов: власти, территории, народа. Такое понимание следует в русле классического подхода , наиболее соответствующего древнерусским реалиям. Правомочность такого подхода никем не отрицается, так как «государство - это многоаспектное явление, которое выступает, с одной стороны, как особый аппарат управления обществом, а с другой - как ассоциация всех членов общества, расположенных на государственной территории» . Иными словами, государство не сводится к узкой группе лиц, монополизировавшей право на управление, и к институтам, обеспечивающим это право. К тому же в древности связь главы государства с населением и территорией не ограничивалась административными связями. Последние даже не являлись основными, обеспечивая лишь внешнюю сторону взаимоотношения между субъектами взаимодействия. Главной являлась сакральная связь правителя с народом и территорией, что обеспечивало и сакральную защиту территории и населения, и легитимность обладателя власти.

Государство - это не только юридические или социальные институты, но и система отношений. Государство «является выражением социальных, экономических и политических отношений, существующих в данном обществе, и идей, касающихся силы, власти, принуждения, правосудия и собственности» .

Хронологические рамки исследования охватывают период VIII - начала XII столетия. Исходный пункт - выделение восточной ветви славянства, в ходе расселения которой в Восточной Европе закладывались предпосылки формирования особой модели восточнославянского социо- и политогенеза. Конечный этап - киевское правление Владимира Мономаха, когда завершается становление городов-государств, что предопределило, несмотря на временное восстановление господствующих позиций Среднеднепровской Руси и Киева, переход к новой форме политического существования русских земель. В условиях скудости источниковой базы по истории восточных славян VIII-IX вв., для более глубокого осмысления особенностей их расселения в Восточной Европе, межэтнических контактов, закономерностей социо- и политогенеза использовался материал по истории склавинов и антов VI-VII вв. Такой подход правомочен, учитывая высокую степень консервации общественных институтов у восточных славян VIII-IX столетий.

Степень изученности проблемы. Истоки научного изучения проблемы уходят корнями в XVIII столетие. За первые два века историография прошла сложную качественную эволюцию в понимании восточнославянского политогенеза: от признания основателем государства Рюрика (В.Н. Татищев, Г.З. Байер, Г.Ф. Миллер, М.В. Ломоносов и др.) до представления о государстве как результате длительного развития общества, обусловленного внутренней связью явлений (И.Ф.Г. Эверс, С.М. Соловьев, К.Д. Кавелин, Б.Н. Чичерин, В.О. Ключевский, М.Ф. Владимирский-Буданов и др.). Советские исследователи стали рассматривать государство как продукт классового общества. Наибольшее распространение получило мнение, согласно которому Древнерусское государство сформировалось в форме раннефеодальной монархии, а в XII в. распалось на ряд независимых или полунезависимых княжеств (Б.Д. Греков, С.В. Юшков, В.В. Мавродин, Б.А. Рыбаков и др.). Работы В.И. Довженка, В.Т. Пашуто, Л.В. Черепнина, И.Б. Грекова, П.П. Толочко, Н.Ф. Котляра внесли коррективы в эту схему, показав, что и в эпоху феодальной раздробленности продолжало сохраняться общерусское единство, только в другой форме.

Важное методологическое значение для изучения проблемы политогенеза имели работы ряда советских медиевистов, востоковедов и этнографов 1960-1970-х гг. Так, А.И. Неусыхин обосновал точку зрения о существовании особого «дофеодального» периода, предшествовавшего классовому обществу, и предположил, что «варварские королевства» в Европе представляли своеобразную форму доклассовой государственности («варварское государство»). М.А. Виткин пришел к выводу о возникновении государственности на древнем Востоке в доклассовую эпоху. Большую роль в понимании процессов политогенеза сыграли наблюдения Ю.В. Бромлея, Л.Е. Кубеля и их последователей, выделивших «потестарные институты», предшествовавшие государственным.

На древнерусском материале новые методологические подходы развивал И.Я. Фроянов, выступивший против устоявшихся представлений о классовой природе древнерусского общества и государства. В Киевской Руси Х в. он увидел грандиозный суперсоюз племен с центром в Киеве. Государственность на Руси XI - начала XIII в., по его мнению, имела доклассовый характер и существовала в виде городов-государств, оформившихся на обломках племенных союзов.

В начале 1990-х гг. отход от признания классовой обусловленности образования Древнерусского государства в постсоветской историографии становится массовым. Изменяются подходы к пониманию характера ранней государственности, трактовке сущности и этапов политогенеза. Русь Х в. все больше рассматривается как доклассовое образование, разновидность «варварского» государства (А.П. Новосельцев). Важным рубежом в изучении темы стали «Чтения памяти чл.-корр. АН СССР В.Т. Пашуто» (апрель 1992 г.), посвященные спорным проблемам образования Древнерусского государства, положившие начало прямому переносу на восточнославянскую почву достижений западной политантропологии (в частности - теории вождества).

Особую роль в плане методологических новаций и влияния на последующее изучение вопроса сыграли работы Е.А. Мельниковой. По ее мнению, «переход от родового к классовому... обществу в Восточной и Северной Европе... осуществлялся через несколько... типов социально-политических систем: вождийство, являющееся еще догосударственным образованием, дружинное государство, в котором потестарные структуры представлены военной организацией, и раннефеодальное государство». Положения о дружинном государстве, как и вождестве получили развитие в работах Н.Ф. Котляра и, постепенно, завоевали прочные позиции в постсоветской историографии (Е.В. Пчелов, С.М. Никольский, К.А. Соловьев, В.М. Рычка, Л.В. Войтович, А.П. Моця). О вождестве, как универсальной форме социальной организации, непосредственно предшествующей государству ведут речь Я.В. Баран, Д.М. Котышев, А.Ю. Дворниченко.

Ряд исследователей видят в вождествах лишь один из возможных путей политогенеза. На восточнославянском материале такой подход характерен для Е.А. Шинакова. Другие историки вообще не включают этап вождества в выстраиваемую ими эволюционную схему. М.Б. Свердлов в начале 1990-х гг. стал использовать понятие «варварское государство», а потом заменил его «потестарным государством». И.Н. Данилевский выделил «две общие характерные черты» раннего государства 1) использование силы, «с целью добиться подчинения своим командам»; 2) претензия «на право командовать и право подчинять, т.е. на то, чтобы быть легитимным». По мнению Г. Сагановича, «определенный тип государственности у восточных славян» в виде неустойчивой конфедерации «сложился уже в доваряжский период». Г. Семенчук, относя образования, предшествовавшие Киевской Руси, к типу «варварских королевств», для характеристики государства, созданного при Олеге, использовал терминологию А.П. Новосельцева (федерация княжеств) и Л.В. Черепнина (ассоциация «светлых и великих князей»).

Менее заметны новации в изучении последующих этапов развития государственности. По мнению Е.А. Мельниковой и Н.Ф. Котляра, на смену дружинному государству в конце Х в. приходит раннефеодальная монархия. К кругу раннефеодальных монархий относит Русь («семейное владение Рюриковичей») и А.В. Назаренко. Напротив, В.Я. Петрухин считает Киевскую Русь генеалогической федерацией, которая после Любечского съезда превращается в политическую. Как политическую конфедерацию рассматривает Русь Х-XI вв. А.Б. Головко. Нередко в отношении Руси X-XI и даже XII-XIII вв. применяется понятие «империя» (Г. Саганович, Г. Семенчук, А.Б. Головко, А.П. Моця, В.П. Даркевич, Е.А. Мельникова, Я.Н. Щапов, В.Д. Перхавко, С.Д. Федака.), что вызвало возражения со стороны А.А. Горского. По его мнению, Киевская Русь «типологически... ближе... моноэтничным европейским государствам средневековья».

Важное значение для понимания раннего этапа восточнославянского политогенеза имеют работы археологов, изучающих проблемы скандинавско-славянских отношений и истории раннегородских (протогородских) образований в Восточной Европе (Д.А. Авдусин, А.Н. Кирпичников, Г.С. Лебедев, Е.Н. Носов, В.Л. Янин, С.В. Белецкий, В.А. Булкин и др.).

Ряд исследователей попытался рассмотреть вопросы государственного и общественного устройства домонгольской Руси в терминологии изучаемого времени (А.А. Горский) и в соответствии с представлениями эпохи (И.Н. Данилевский, А.П. Толочко, В.М. Рычка, В.В. Долгов).

Особо следует остановиться на специальных монографических исследованиях В.В. Мавродина, Н.Ф. Котляра и Е.А. Шинакова . Работа В.В. Мавродина, новаторская для своего времени, в значительной своей части устарела. Монография Н.Ф. Котляра написана с учетом современных историографических тенденций, охватывает весь домонгольский период (IX - начало XIII в.). Развивая идеи теории вождества и дружинного государства, Н.Ф. Котляр рассматривает последующую историю государственности в классическом ракурсе, в единстве развития социальных, политических, экономических, идеологических и этнических процессов. Е.А. Шинаков принял положение Е.А. Мельниковой о дружинном государстве, но лишь как одном из возможных путей политогенеза. Вождества, по его мнению, также не являлись единственным и универсальным потестарно-политическим организмом, предшествовавшим государству. Он выделяет в Восточной Европе IX-X вв. 5-6 зон потестарности, соответствующих если не форме, то этапу вождеств. «Империя Рюриковичей» представляется автору сложным образованием, в рамках которого реализовывались несколько потенциальных направлений и форм политогенеза. В то же время, попытки выделения археологических критериев вождеств, предпринятых исследователем, вряд ли можно считать убедительными. О том, насколько упрощенными могут являться наши представления о реалиях глубокой древности, свидетельствует история монументального строительства. Едва ли не аксиомой считалось положение, согласно которому возводить такие сооружения могли лишь сложные, иерархически устроенные цивилизации. Однако, открытие К. Шмидтом монументального комплекса Гобекли-Тепе на территории Турции (датируется приблизительно серединой Х тыс. до н.э.) переворачивает устоявшиеся представления: эти сооружения возведены охотниками, не знавшими земледелия и ведшими полукочевой образ жизни.

В зарубежной историографии темы выделяется два больших блока: труды в той или иной степени касающиеся норманнской проблемы и сопутствующим ей вопросам (Т. Арне, А. Стендер-Петерсен, Х. Арбман, Х. Пашкевич, А. Стальсберг, Т.С. Нунан, А.-С. Греслунд, Г. Штокль, И. Янсон, К. Хеллер, Х. Станг, Г. Шрамм, П. Сойер, Й.П. Нильсен, А. Латвакангас и др. ) и работы, посвященные проблеме генезиса раннегосударственных образований, которые для современной историографии имеют методологическое значение (Э. Сервис, М. Фрид, Х. Классен, Р. Кар-нейро и др.). Повышенный интерес к хазарской проблеме обусловил и внимание к хазарскому фактору в древнерусском политогенезе, в изучении которого в последние десятилетия роль катализатора играют труды О. Прицака. Особо эмоциональную полемику вызывает трактовка известий еврейско-хазарских документов (О. Прицак, Н. Голб, К. Цукерман, П. Голден, С. Шварцфукс и др.), свидетельства которых существенно расходятся с показаниями древнерусских источников, на основе которых выстроено большинство современных концепций становления Древнерусского государства. Важную роль торговых путей в создании Хазарской «даннической империи» и Русского государства обосновывал Т.С. Нунан.

К числу вопросов, традиционно вызывающих значительный интерес зарубежных исследователей, следует отнести историю древнерусской литературы и христианизацию Руси (Л. Мюллер, Г. Подскальски, А. Поппе, Д.М. Шаховский, С. Франклин, Г.Д. Депман, Р. Пиккио), князей и межкняжеских отношений (М. Димник, Д. Шепард, С. Франклин), веча (К. Расмуссен, Ю. Гранберг, К. Цернак, К. Герке, и др.), взаимоотношения государства и церкви (А. Поппе), социальной структуры (К. Рабек Шмидт, Ю. Корпела).

Отдельный интерес представляют труды русских историков-эмигрантов (Г.В. Вернадского, М.Т. Флоринского, Е.Ф. Шмурло и др.), продолжавших развивать традиции дореволюционной историографии и оказавших значительное влияние на изучение проблемы за рубежом.

Таким образом, проблема становления древнерусской государственности изучалась, в основном, в социально-политическом, социально-экономическом и, в определенной степени, этнокультурном аспектах. Усилиями поколений отечественных и зарубежных исследователей восстановлены и прочитаны многие страницы ранней истории Руси. Однако многие вопросы остаются остродискуссионными: соотношение внутреннего и внешнего факторов в образовании Древнерусского государства; формы социально-политической организации на разных стадиях социальной эволюции восточнославянского общества; факторы и особенности формирования древнерусской правящей элиты; роль личности на переломных этапах развития государства и общества и др. По ряду вопросов традиционные подходы и методы практически исчерпаны, что требует выработки новых исследовательских дискурсов. Историко-антропологический аспект изучения проблемы едва намечается, но на этом пути уже получены интересные результаты. Дальнейшее развитие этого перспективного направления должно осуществляться как за счет расширения объектов изучения, так и ракурсов их рассмотрения.

Целью настоящего исследования является анализ процессов становления древнерусской государственности в социально-политическом, этнокультурном и историко-антропологическом ракурсах.

Поставленная цель определила необходимость решения следующих исследовательских задач:

- выявление и анализ факторов политогенеза у восточных славян;

- периодизация и характеристика основных этапов становления древнерусской государственности;

- типологический анализ предгосударственных и раннегосударственных образований у восточных славян;

- анализ места и роли межкультурного взаимодействия в процессах социо- и политогенеза;

- исследование факторов и механизмов формирования древнерусской правящей элиты;

- реконструкция, на основе письменных и фольклорных источников, восприятия современниками процессов расселения славян в Восточной Европе, социально-политических, этнокультурных и социокультурных трансформаций, связанных со становлением государственности и усложнением социальной стратификации;

- изучение процессов идеологического оформления социально-политических трансформаций в обществе;

- характеристика индивидуальных стратегий и способов мышления конкретных людей «первого плана» для выявления не замеченных ранее тенденций или явлений в жизни изучаемой эпохи.

Источниковая база работы в основе своей традиционна для исследований по истории Древней Руси. Важнейшим источником по рассматриваемой проблеме являются летописи, в первую очередь Лаврентьевская, Ипатьевская (и их группы), Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов (далее - Н1Л). Большое значение для реконструкции социальных и политических процессов рассматриваемого времени и, особенно, менталитета древнерусского населения, формирующихся идеологических конструктов имеет учительная (Слово о законе и благодати Илариона [далее - Слово]; труды Кирилла Туровского), агиографическая (Сказание о Борисе и Глебе [далее - Сказание]; Чтение о святых мучениках Борисе и Глебе [далее - Чтение]; Сказание о чудесах святых мучеников Романа и Давида [далее - Сказание чудес]; Память и похвала князю русскому Владимиру Иакова Мниха [далее - Память]; Житие Феодосия Печерского [далее - Житие]; Жития Авраамия Смоленского, князя Владимира, Александра Невского; Киево-Печерский патерик [далее - КПП]), аскетическая (Послание митрополита Никифора Владимиру Мономаху о посте), каноническая (Ответы митрополита Киевского Георгия на вопросы игумена Германа, Вопрошание Кириково) литература, торжественные проповеди (Слово о князьях), молитвы (Молитва Илариона). Особое место занимает Поучение Владимира Мономаха - единственный древнерусский памятник подобного рода.

Ценная информация для реконструкции процессов социо- и политогенеза содержится в средневековых законодательных актах (Русская Правда Краткой и Пространной редакций, княжеские уставы и грамоты, ставленническая запись митрополита Илариона, документы международного права).

Наиболее демократическим видом древнерусских письменных источников являются берестяные грамоты (далее - БГ), написанные представителями различных социальных слоев и наиболее адекватно отражающие жизнь и настроения широких масс населения, общественное сознание того времени. Интересные сведения по рассматриваемым в работе вопросам дает ретроспективный анализ документов удельного и московского периодов (Повесть об убиении князя Михаила тверского в Орде царем Озбяком, Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским, Состояние Российской империи Ж. Маржерета), в том числе законодательных актов (Псковская судная грамота, Судебники 1497 и 1550 гг., Новгородские и псковские договорные грамоты).

Для реконструкции ранних периодов истории славян и Древней Руси, с целью сравнительно-исторического анализа активно использовались античные (Корнелий Тацит), византийские (Иордан, Прокопий Кесарийский, Псевдо-Кесарий, Иоанн Эфесский, Агафий Миринейский, Маврикий, Феофилакт Симокатта, Менандр Протектор, патриарх Никифор, Чудеса св. Дмитрия Солунского, Феофан Исповедник, Пасхальная хроника, Патриарх Фотий, Константин Багрянородный, Лев Диакон, Иоанн Скилица, Хроника Георгия Амартола и др.), западноевропейские (Григорий Турский, Беда Достопочтенный, Павел Диакон, Хроника Фредегара, Анналы королевства франков, Рихер Реймский, Видукинд, Адам Бременский, Гельмольд, Титмар Мерзербургский, Генрих из Ливонии, Гервазий Тильберийский и др.), западнославянские (чешские /Козьмы Пражского/ и польские хроники /Галла Анонима, Великопольская/) сочинения. Особое место среди источников европейского происхождения занимает «Оррозий короля Альфреда», в котором сохранился доклад норвежского хевдинга Отара о порядке сбора и составе дани, взимаемой им с лопарей. Эти известия, полученные Альфредом «из первых рук», имеют огромное значение для реконструкции системы даннических отношений в Древней Руси. Из скандинавских источников были задействованы исландские саги, географические сочинения, рунические надписи.

Значительной информативной ценностью обладают известия мусульманских авторов, особенно Ибн-Фадлана и ал-Гарнати, как непосредственно контактировавших с русами и восточными славянами.

Все большее значение в современной историографии приобретает интерпретация хазарско-еврейских документов (Письмо Хасдая ибн-Шафрута к хазарскому царю Иосифу; Ответное письмо хазарского царя Иосифа /Краткой и Пространной редакций/; текст Шехтера; «Киевское письмо»), ввод которых в научный оборот поставил под сомнение сообщения традиционных источников.

Важнейшим резервом для изучения древнерусской истории являются цитирующиеся в древнерусской литературе тексты и «переводы Священного Писания, богослужебной, святоотеческой и апокрифической литературы» . При анализе древнерусских текстов в диссертации использовались тексты Ветхого и Нового заветов, экзегетическая литература (толковые Псалтири Афанасия, Василия Великого, Евфимия Зигабена, Чудовская).

При исторических реконструкциях задействовались также этнографические, археологические и лингвистические материалы.

Методологическая основа исследования формировалась на принципах синтеза различных систем исторического познания, поскольку каждая из них обеспечивает особый исследовательский ракурс, обладает «родовыми» эвристическими возможностями и открывает дополнительные возможности для научного поиска. Такое видение проблемы близко позиции исследователей, считающих, что современный методологический синтез, «плюралистический по определению», основывается «на использовании различных исследовательских стратегий…» .

Генетически настоящая работа связана с исследовательской традицией изучения Древней Руси, заложенной трудами И.Я. Фроянова.

В настоящее время невозможно заниматься проблемами политогенеза без учета достижений «американского неоэволюционизма» (М. Салинз, Э.Р. Сервис, М.Х. Фрид, Р. Карнейро, Р.Н. Адамс и др.), оказавшего огромное влияние на развитие политантропологических исследований в мире (Х.Дж.М. Классен, Э.Ч.Л. ван дер Влит /Нидерланды/, Э. Саутхолл /Франция/, П. Скальник /Чехия/, Д.М. Бондаренко, А.В. Коротаев, Н.Н. Крадин, В.А. Попов /Россия/ и др.). Особое значение для изучения раннегосударственных образований имеет теория раннего государства, разработанная под руководством Х.Дж.М. Классена. О близости идей представителей неоэволюционизма и «потестарно-политической этнографии» неоднократно говорилось в историографии . Сейчас это два основных направления в осмыслении политогенеза.

Одним из наиболее значимых явлений в современной историографии стало широкое распространение историко-антропологических исследований, представленных «целым спектром историографических течений»: новая экономическая история, новая социальная история, историческая демография, история ментальностей, история повседневности, микроистория, историко-политическая антропология и др. Несмотря на то, что применение методов исторической антропологии к древнерусскому материалу сопряжено с серьезными трудностями, обусловленными скудостью источниковой базы, отечественными исследователями (Н.Л. Пушкарева, И.Н. Данилевский, А.П. Толочко, В.Я. Петрухин, В.В. Долгов и др.) на этом пути уже достигнут значительный прогресс. В данной диссертационной работе предпринята попытка частичной реализации принципов историко-антропо-логического изучения Древней Руси, намеченных И.Н. Данилевским. Исследователь ведет речь о методиках выявления соответствующей информации, приемах «и правилах корректной ее интерпретации», изучении «отдельных событий или сторон исторического процесса с точки зрения их психологической подоплеки, с описанием значений и смыслов, которые вкладывали их участники в свои поступки или которыми наделяли их современники». Надежной опорой для таких «семантических реконструкций» он считает «тексты, прямо или косвенно цитирующиеся автором источника для передачи смысла происходящего» . В то же время, учитывая степень сохранности источников, речь, видимо, следует вести об элементах антропологической истории Древней Руси.

Анализ представлений древнерусских книжников о расселении славян в Восточной Европе, этнокультурных контактах, стране, власти, обществе, неизбежно сталкивается с проблемой исторической памяти в средневековой Руси. По словам Дж. Сапелли, «необходимость методологического разграничения “памяти”… и “истории”» весьма актуальна при анализе средневековых хроник, сотканных из различных пластов «памяти» . Для решения этой задачи важное значение имеют исследования: Я. Ассмана, разработавшего теорию «культурной памяти»; П. Рикера, показавшего, что «проблема репрезентации прошлого - это в первую очередь не проблема истории, а проблема памяти», с которой «история связана самым тесным образом»; отечественных представителей «новой культурно-интеллектуальной истории» (Л.П. Репина); Е.А. Мельниковой и В.Я. Петрухина, рассмотревших отдельные аспекты проблемы на древнерусском материале.

Историки, изучающие Древнюю Русь, испытывая острый дефицит источников, уделяют много внимания совершенствованию методики работы с текстами, с целью увеличения объема извлекаемой из них информации и более корректной ее интерпретации. В то же время вне сферы их внимания, вследствие сложившейся исследовательской традиции, нередко, остается значительный пласт информации, содержащейся в «нетрадиционных» источниках. «Нетрадиционных» в том плане, что они не привлекались, либо привлекались поверхностно, к изучению той или иной проблемы. Это, как правило, по терминологии М. Блока, свидетельства «ненамеренные», либо та информация «намеренных» свидетельств, которая не является «основной», существенной для автора, приводится им «не умышленно» - известия наиболее ценные и заслуживающие доверия историка . Наряду с «фоновой» («сопутствующей») информацией, представляют ценность описания событий или явлений (связанных, например, с иной этнокультурной средой) непонятных, странных для автора (информатора и т.п.). Ценно именно описание явления/события, а не его восприятие автором. Расширение ракурсов рассмотрения информации источника - один из важнейших резервов изучения истории русского средневековья.

Другой резерв - максимально широкий охват и анализ всех прямых или косвенных известий об изучаемом институте и явлении в отдельно взятом источнике, с последующим сопоставлением полученных реконструкций.

Наконец, широкие перспективы и огромное поле деятельности у исследований, учитывающих все упоминания изучаемых понятий и сопутствующих им явлений, с учетом общего контекста такого рода упоминаний .

Диссертация основывается на принципах историзма, объективности и системности. Реализация методологических подходов и принципов потребовала применения специальных методов исторического исследования: сравнительно-исторического, ретроспективного, диахронного, микроисторического, историко-психологического, историко-социологического, метода реконструкции.

Научная новизна исследования заключается в постановке проблемы, в подходах к рассмотрению отдельных ее сегментов и источников, в расширении круга изучаемых объектов, предлагаемых новых научных решениях. В исследовании особое внимание уделяется историко-антропологическому анализу проблемы - восприятию современниками сложных процессов общественных и культурных трансформаций, связанных со становлением древнерусской государственности. Это, в свою очередь, в сочетании с использованием новейших достижений историографии и источниковедения, позволило решить многие «традиционные» спорные и запутанные вопросы, по-новому посмотреть на социально-политическую и этнокультурную историю Руси рассматриваемого времени, факторы, механизмы и этапы политогенеза.

На защиту выносятся следующие основные положения:

- Высшей формой организации восточнославянского общества в догосударственную эпоху являлись «суперсоюзы племен», типологически различающиеся по степени интеграции составлявших их «племенных союзов». Всего можно выделить три уровня интеграции. В образованиях, достигших третьего, высшего, уровня уже просматриваются основные контуры ранней государственности.

- Ведущую интеграционную роль на начальном этапе становления древнерусской государственности играл внешний фактор, прежде всего - война.

- Власть Рюрика и его преемников на восточноевропейские племенные объединения распространялась посредством завоевания, а не «призвания».

- Первые государствообразующие процессы в восточнославянском регионе прослеживаются на севере, в зоне скандинавской экспансии. Вокняжение Олега в Киеве привело к расширению северного раннегосударственного ядра на юг и переносу княжеской резиденции в Киев, положило начало последующему постепенному огосударствлению зон 1-й и 2-й стадий интеграции.

- Киевская Русь Х в. представляла собой сложный (включающий элементы, связанные разным уровнем интеграции) суперсоюз племен. По мере оформления городов-государств, это образование трансформировалось в федерацию земель (городов-государств) с центром в Киеве. В середине XI в. окончательно оформляется сложная федерация земель, состоявшая из Киевской, Черниговской и Переяславской федераций, с разным уровнем интеграции входящих в них земель по отношению к центру. Конец XI - первая половина XII в. - распад этой сложной конструкции на независимые города-государства.

- Смена исторических эпох сопровождалась и сменой правящих элит. Не было генетической преемственности, за отдельными исключениями, между «племенной знатью» и знатью древнерусской.

- Анализ использования древнерусскими книжниками эпитетов для характеристики социальных и этнических групп позволяет реконструировать градацию «качеств» и, соответственно, градацию этнополитических образований и социальных групп в общественном сознании по степени престижности. Самые элитарные социальные и этнические качества с точки зрения древнерусского населения, в порядке возрастания - сила, храбрость и мудрость.

- В сочинениях Мономаха проводится идея нового принципа княжого первенства, основанного не на родовом старшинстве, а на Божьей воле, фактически же - на личных качествах, умении сформировать привлекательный образ князя в общественном сознании. Здесь имели место и дань новым общественно-полити-ческим реалиям, связанным с усилением городских общин, и попытка практической реализации библейских принципов в княжой деятельности. Эти обстоятельства, в сочетании с особенностями исторической ситуации, и сформировали феномен Владимира Мономаха.

- В литературе XI - начала XII вв. в качестве взаимозаменяемых использовались понятия Русская земля и Русская страна. Однако авторы отдельных произведений отдавали предпочтение либо Русская земля, либо Русская страна. Понятия земля, города, люди, мы нередко употреблялись как синонимы. В то же время не отмечено взаимоналожения понятий страна и люди. Понятия Русская земля/страна применялись «широком смысле» слова.

- В произведениях XI - начала XII в. город - важнейшее звено несущей конструкции Русская земля/страна - области, волости. В большинстве произведений, город - средоточие власти. Сакрализация города, как социокультурного явления, сильна в «Слове» Илариона, тогда как в «Житии» и «Сказании» сакральная роль города определяется фактом расположения в нем захоронений святых.

- Для литературы XI - начала XII в. («Слово», «Житие», «Чтения», «Сказание») характерен высокий уровень русской самоидентификации, а любовь к родной земле - естественное чувство («Чтения», «Сказание»). Только у Иакова Мниха русская самоидентификация затушевана христианской.

- Центральное место в политической и социальной картине мира древнерусских книжников занимал князь. Важным явлением этого времени стало формирование книжных представлений об идеальном князе, что нашло наиболее полное отражение в «Слове», «Сказании», «Чтении» и «Поучении» Мономаха.

- Важную информацию об отношении древнерусских авторов к тому или иному Рюриковичу, их представлениях о сущности княжеской власти, элитарных княжеских качествах, можно извлечь из анализа эпитетов, прилагаемых к князьям. Не менее важная информация о своих героях закладывалась книжниками в проводимых параллелях с персонажами ветхозаветной и христианской истории.

- Законными и естественными способами занятия княжого стола большинство книжников считали волю отца и родовое старшинство. Преимущество отдавалось отцовской воле. Ни один из авторов не являлся сторонником единодержавия.

- Начиная с князя Владимира, церковная десятина являлась не только средством содержания церкви, платой ей за выполняемые общественно-полезные функции, но и материально обеспечивала должное исполнение этих функций, том числе «социального обеспечения». В условиях развития социальной стратификации и роста контингента обездоленных, церковная организация компенсировала ограниченные возможности княжеской власти в деле централизованного обеспечения нуждающихся за счет своей инфраструктуры. Часть средств на это закладывалась князем в десятину, часть - шла из других доходов церкви. Практика выделения церковными учреждениями десятой части своих доходов на содержание социально необеспеченных слоев населения имела достаточно широкое распространение.

- В Древней Руси пропасть между свободными и несвободными была огромной, но легко преодолимой. Главным связующими мостиками, соединяющими оба края этой «социальной бездны», служили плен и долговое рабство.

- В литературе XI - начала XII в. представления о социальной структуре древнерусского общества находились в стадии формирования. Для обозначения социальных групп использовались, в основном, книжные термины. Исключение - князья, отроки, купцы, гражане... Отдельные книжные понятия накладывались на реальные социальные персонажи (сироты, вдовицы, убогие...), другие - постепенно становились социальной реальностью Древней Руси.

- На Руси XI- начала XII в., как и в раннесредневековой Европе , общество рассматривало свою структуру в дуалистических формах. Реконструируется и троичная схема: духовенство - знать - простые люди. Однако она имеет другую основу, чем знаменитая трехфункциональная схема западноевропейского «высокого средневековья»: молящиеся - воюющие - пашущие. Русская триада соответствует дофеодальному, варварскому обществу с его делением на знать и простых людей. Включение в эту бинарную схему третьего социального элемента - духовенство - выделенного по функциональному принципу, усложняло представления о структуре социума, но не меняло их существенно.

Практическая значимость диссертации. Материалы и выводы исследования могут быть использованы при создании обобщающих трудов по истории России, Украины и Белоруссии, при подготовке общих и специальных курсов для высших учебных заведений, при написании учебников, учебных пособий, научно-популярных и публицистических сочинений. Часть материалов диссертационного исследования нашла отражение в коллективном учебном пособии «История России: Народ и власть» (СПб., 1997; СПб., 2001), выдержавшем два издания, используется в учебном процессе на факультетах Удмуртского госуниверситета.

Апробация результатов исследования. Основные положения и выводы диссертации отражены в монографиях, статьях и тезисах автора. Отдельные вопросы и сюжеты исследования излагались на международных, всероссийских, региональных и межвузовских конференциях, круглых столах: Междунар. теор. конф. «Историческое познание: традиции и новации», Ижевск (1993); Междунар. науч. конф. «Исторические истоки, опыт взаимодействия и толерантности народов Приуралья», Ижевск (2002); Междунар. науч. конф. «Этнос - Культура - Человек», посвящ. 60-летию В.Е. Владыкина, Ижевск (2003); Междунар. науч. симпозиум «Великое переселение народов - один из важнейших факторов, определяющих новый этап взаимодействия и толерантности народов Евразии», Ижевск (2003); Междунар. науч. конф. «Этноцентризм и толерантность: альтернативы социокультурной интеграции», Ижевск (2004); Междунар. науч. конф. «Проблемы этносоциального и этнокультурного развития Киевской Руси и славянский мир», Киев (2005); Междунар. конф., посвящ. 100-летию со дня рождения акад. Л.В. Черепнина «Общество, государство, верховная власть в России в Средние века и раннее Новое время в контексте истории Европы и Азии (X-XVIII столетия)», Москва (2005); Междунар. науч. конф. «Осмысление наследия Древней Руси: Галицко-Волынское княжество в историографии», Львов (2007); Мавродинских чтениях, С.-Петербург (1994, 2004); Российских университетско-академических науч.-практ. конф., Ижевск (1995, 1997); Всерос. науч.-практ. конф. «Государство и общество: проблемы федерализма и самоуправления», Ижевск (1999); Всерос. науч.-практ. конф. «Российская государственность: уровни власти. Историческая динамика», Ижевск (2001); Всерос. науч. конф. «Российская государственность: история и современность», С.-Петербург (2002); Всерос. науч. конф., посвящ. 85-летию со дня рождения проф. В.Е. Майера, Ижевск (2003); Всерос. науч. конф. «Историки в поиске новых смыслов», посвящ. 90-летию со дня рождения проф. А.С. Шофмана и 60-летию со дня рождения проф. В.Д. Жигунина, Казань (2003); Всерос. науч. конф. «Межкультурное взаимодействие и его интерпретации», Москва (2004); Всерос. науч. конф. «Историческое знание: теоретические основания и коммуникативные практики», Казань (2006); Всерос. науч.-практ. конф. «Общественно-политическая мысль в России: традиции и новации», Ижевск (2006); Всерос. науч. конф. «Россия и мир глазами друг друга: история взаимовосприятия», Москва (2008) и др.

Структура исследования. Диссертация состоит из введения, 6 глав, заключения, списка использованных источников и литературы.

Основное содержание работы

древнерусский государственность общество

Во введении обосновывается актуальность темы, определяются объект и предмет, хронологические рамки исследования, анализируется степень изученности проблемы, формулируются цель и задачи исследования, характеризуются источниковая база и методологическая основа диссертации, определяется новизна и практическая значимость работы.

Глава первая - Славяне в «эпоху расселения»: межэтнические контакты и социальная организация (взгляд из Византии, Западной Европы и Древней Руси) - состоит из двух параграфов. В первом параграфе - Славяне глазами византийских и западноевропейских авторов VI-VIII вв.: стереотипы восприятия - реконструируются стереотипные образы славян в литературной традиции их соседей. Уделяется внимание представлениям о характере славянского расселения в Европе, этнокультурном взаимодействии с иноэтничным миром, социальном строе и потестарных институтах.

В параграфе втором - Отражение славянского расселения в Восточной Европе и межэтнических противоречий в древнерусской фольклорной и книжной традиции - реконструируется восприятие древнерусским обществом процессов славянского расселения в Восточной Европе и связанных с ним межэтнических противоречий, происходившее на двух уровнях - низовом («устная история») и высшем («книжном»). Эти «уровни», несмотря на особенности, не разделялись «полосой стерильности», а имели множество точек взаимодействия и пересечения. Главное внимание уделяется известиям «Повести временных лет» (далее - ПВЛ), отражающим древнейший пласт народной памяти о межэтнических противоречиях: от эпохи праславянского единства до начального этапа формирования древнерусской государственности. Проводится сравнительный анализ репрезентаций этнической идентичности ПВЛ и единовременных, а также стадиально-близких ей памятников.

В древнейших преданиях, зафиксированных в ПВЛ, отсутствуют указания на насильственный характер славянского расселения. Ни малейших намеков на победоносные войны, покорение либо вытеснение автохтонов, ни других следов «завоевания родины». Проблема заключается в системе отбора информации летописцем. В первую очередь, он отбирал те сюжеты народных преданий, которые укладывались в библейскую традицию либо не противоречили ей. Во вторую - согласовывал их с имевшимися в его распоряжении другими письменными источниками. Проблема происхождения славян и их последующего расселения решалась им в русле библейской традиции, которая убеждала его в том, что славяне, как и другие народы, постепенно расселялись с мест первоначального обитания на Ближнем Востоке, осваивая пустующие ранее территории. Это убеждение могло входить в противоречие с преданиями, которые, поэтому, отбрасывались как выдумка. Данное предположение подтверждается и сравнительно-историческими параллелями (чешская хроника Козьмы Пражского, болгарская «Апокрифическая летопись» XI в., Великопольская хроника и др.).

Важной особенностью ПВЛ был «синдром пораженчества»: под пером летописца славян длительное время преследуют сплошные неудачи. Такая позиция летописца не являлась следствием особенностей древнерусского менталитета, о чем свидетельствует анализ Н1Л и других древнерусских произведений. Причину следует искать в той идеологической программе, которую реализовывал автор ПВЛ. Книжник пытался создать свою версию нового богоизбранного христианского народа, идеальные черты которого, вероятно, он отразил в характеристике полян: смысленность, мудрость, стыдение, братолюбие (столь важное для древнерусской книжной общественно-политической традиции). Поэтому, славяне, под пером летописца, даже будучи язычниками, ведут себя едва ли не по канонам Нового завета. Славяне становятся жертвой народов, обуянных гордыней, они гонимы, гонимы несправедливо. Они всей своей дохристианской предысторией как бы подготавливают себя к будущей жизни во Христе.

«Конфессиональный патриотизм», игравший важную роль на высоком (книжном) идеологическом уровне, не являлся доминирующим в Древней Руси. Для основной массы населения важное значение имел этнический патриотизм (славяне/неславяне; русские/нерусские) и патриотизм местный (новгородцы/неновгородцы; кияне/некияне и т.п.).

В последнее время усиливается интерес к устной истории, народным преданиям. Параллельно нарастают и скептические настроения в отношении глубины народной памяти, ее возможностей для исторических реконструкций. Как показывает компаративный анализ, для прочности исторической памяти требовались особые условия, из которых главнейшие, вероятно, суть - свобода личности и собственности, колонизация. Данное обстоятельство требовало легитимации мигрантов на осваиваемых местах, своеобразного идеологического сопровождения процессов формирования там системы новых общественных связей.

Исследования Г.Н Чагина на русском материале Среднего Урала середины XIX - начала ХХ в. показали, что глубина исторической памяти крестьян могла быть значительной - от 200 лет и больше. Поэтому в конце XI - начале XII в. на Руси должны были еще жить те, кому в детстве деды могли рассказать о событиях времен Святослава и даже Игоря.

Глава вторая - Образование Древнерусского государства - состоит из шести параграфов. В первом параграфе рассматриваются факторы и этапы политогенеза у восточных славян. Анализируется историография проблемы, новейшие методологические концепции социальной эволюции. Особое внимание уделяется вопросу соотношения внутренних и внешних факторов восточнославянского политогенеза. Марксистская историография проблему возникновения государственности трактовала с точки зрения становления классов, акцентируя внимание, прежде всего, на глубинных, внутренних процессах развития общества. Роль внешнего фактора занижалась, а порой и, практически, отрицалась. Работы Х. Ловмяньского, А.П. Новосельцева, И.П. Шаскольского (вторая половина 1950-1960-е гг.), И.В. Дубова, А.Н. Кирпичникова, Г.С. Лебедева, Д.А. Мачинского, И.Я. Фроянова и др. (1970-1080-е гг.) положили начало отхода от этой тенденции. В настоящее время большинство исследователей учитывают всю совокупность внутренних (производящее хозяйство, ведущее к стратификации общества, определенный уровень плотности населения) и внешних (война, внешняя торговля) факторов политогенеза. Вместе с тем, во многих регионах планеты уровень плотности населения в древности и средневековье оставался незначительным. Здесь недостаток связей внутренних должен был компенсироваться внешними импульсами. Можно предположить, что для таких регионов, Восточной Европы в частности, особо значимую роль играли внешние факторы, прежде всего война и тесно связанная с ней внешняя торговля.

Внешняя торговля в тех условиях не имела самостоятельного значения. Она могла существовать лишь благодаря войне и грабежу и не оказала определяющего влияния на стратификацию и имущественное расслоение в восточнославянском обществе. Более важная, самостоятельная и универсальная роль в интеграционных процессах в Восточной Европе, как, наверное, и везде, принадлежала войне, которая являлась средством интеграции в более крупные объединения, способом легитимации внешней эксплуатации, и эксплуатации человека человеком, средством достижения высокого социального статуса, причем более престижным, чем торговля. Потребности войны и внешней эксплуатации обусловливали необходимость формирования властных институтов, действие которых, первоначально, было направлено вовне. Важнейшие из них - институты военного вождя, народного ополчения и дружины. В любом случае, трансформация родоплеменного общества в дофеодальное (как и дофеодального в феодальное) не могла осуществляться сугубо на базе внутреннего развития. Требовался известный внешний импульс (завоевание, экономические, военные и культурные контакты и т.п.).

Изменения в обществе, происходящие под воздействием внутренних и внешних факторов, закреплялись на уровне идеологии, выражавшейся в мифе, который не только легитимировал складывавшуюся систему социальных связей, но и, в известной степени, являлся ее первоисточником, хотя и был внешне направлен в прошлое, а не будущее.

К важнейшим факторам, действовавшим в эпоху раннего и развитого средневековья, следует отнести процессы христианизации. Новая религия не только идеологически освящала формирующиеся политические и социальные институты, но и активно участвовала в их формировании, выводила на новый качественный уровень мифологическую составляющую процесса политогенеза, как в плане идеологического осмысления, так и в плане широты охвата всех сторон жизнедеятельности общества, глубины проникновения в общественное сознание.

Усложнение и эволюция потестарно-политических институтов шли по линии интеграции родоплеменных образований различного уровня в более емкие и сложные системы. Высшей формой таких объединений на догосударственном уровне являлись «суперсоюзы племен» [далее - ССП] (объединения, состоявшие из двух и более племенных союзов). На материале Восточной Европы выделяется три основных типа ССП (не считая переходных форм), соответствующих различным уровням (стадиям) интеграции составлявших их «племенных союзов» [далее - ПС]. Первичным объединением такого рода (1-я стадия интеграции) является военный союз ПС с целью противодействия общей внешней опасности. Такие объединения недолговечны и распадаются после исчезновения причин их породивших (либо вследствие раздоров), если только не выходят на более высокий уровень интеграции.

2-я стадия интеграции - объединение ПС под эгидой сильнейшего из них, который представлял по отношению к ним зародыш публичной власти. Зависимость устанавливалась, в основном, силовым путем, выражалась в уплате дани и совместных военных акциях. Порядок управления в подвластных ПС оставался прежним. 3-я стадия интеграции начинается с того момента, когда господствующий ПС от периодического «наезда» за данью переходит к прямому управлению подвластными ПС, посредством ликвидации (либо ограничения) местных органов власти и замены их наместниками с «центра». Достижение этого уровня интеграции предполагает далеко зашедший процесс распада родоплеменных отношений, известную степень деструкции родоплеменной обособленности и начальную стадию формирования системы территориальной организации общества. Кроме того, оно предусматривает, по крайней мере, для подчиненных территорий, известный отлет публичной власти от основной массы населения и наличие аппарата принуждения, представленного княжескими дружинами и ополчением господствующего ПС. Поэтому в образованиях данного типа уже просматриваются основные контуры ранней государственности.

Следующий этап политогенеза у восточных славян - формирование городов-государств. Особенностью этого процесса было то, что он происходил не автономно, а в рамках Киевской Руси, способствуя ее трансформации из сложного суперсоюза племен (включающего в себя элементы, связанные разным уровнем интеграции) в сложную федерацию земель.