Применение военной силы Соединенных Штатов Америки в современных условиях: рациональный и иррациональный подход

5. Теория стратегической культуры говорит о том, что стратегическая культура конкретного государства объясняет особенности его стратегии лучше, чем императивы международного окружения. При этом имеется в виду, что коллективно разделяемые идеи, верования и нормы не меняются с такой же скоростью, как влияющие на них внешние и внутренние факторы и структурные изменения. Стратегическая культура подвергается воздействию двух факторов: это собственная политическая культура, т.е. внутренний фактор и внешние факторы, например, структурные изменения или воздействия внешних угроз и вызовов. В этом случае стратегическая культура представляет собой некую концептуальную модель ответа на внешние вызовы и угрозы, позволяющие прогнозировать и моделировать стратегию актора. Увеличение веса культуры в свою очередь оказывает влияние на особенности применения военной силы в современных условиях, которая все больше настраивается на «культурно-ориентированные методы». В то же самое время нельзя преувеличивать роль культуры в международных отношениях. Она не только движущая сила, но и в значительной степени локальный контекст, в котором находят свое проявление другие факторы как, например, военная сила, геоэкономика и другие. Необходимо иметь в виду, что непонимание чужой культуры может создавать своеобразный «культурный туман», а непринятие ее во внимание лишает нас одного из инструментов правильной оценки противоположной стороны, а также инструмента нашей собственной оценки.

6. В основе концептуального восприятия готовности вооруженных сил США к войне лежало понимание политиками и стратегами того факта, что если американские военные готовы вести традиционную войну в рамках рациональной модели, то они без труда смогут проводить и «операции вне условий войны», включая иррегулярные войны. Но как показал опыт ведения войны в Ираке после свержения режима С.Хусейна, что не только тактика применения военной силы, структура и боевая подготовка оказались неадекватны тем условиям иррегулярной войны, с которыми американские военные столкнулись в Ираке. Оказалось, что американцы ведут войну, опираясь на свою стратегическую культуру, сформированную в значительной степени под влиянием «холодной войны», т.е. в иных стратегических и исторических условиях. Фактор культуры стал особенно актуальным в ведении иррегулярных войн. Американская военная сила оказалась «не настроена» на соответствующую культурную волну, той культурной среды, в которой она находится в Ираке. Сказалось не только незнание культурного окружения, но и неспособность к быстрой адаптации в чуждой культурной среде. Перед американскими военными возникла трудная задача: как совместить применение силы с налаживанием сотрудничества с местным населением. Им приходится думать о том, как сопровождать насилие с борьбой «за умы и сердца» иракцев. Между тем выбор между традиционной и нетрадиционной войной вводит в заблуждение. Вероятно, американская военная сила столкнется с обоими видами одновременно и в одном боевом пространстве. Это означает, что происходит, как минимум столкновение двух моделей применения военной силы: рациональной и иррациональной. Таким образом, фактор культуры в военном деле становится не менее важным, чем само насилие, а не принятие этого фактора во внимание равносильно поражению. Однако проблема заключается в том, как добиться слияния двух противоположных моделей, охватывая все единой парадигмой.

7. Можно выделить три концепции, объясняющие особенности проявления доктрины Буша. (1) распад биполярной системы с окончанием «холодной войны» привел к перераспределению силы в международной системе. Согласно теории политического реализма распределение силы в системе влияет на поведение государств, а так как государства балансируют против крайних проявлений асимметрий в силе, то в условиях анархии международных отношений несбалансированная сила создает возможность для агрессивного поведения. Это поведение не зависит от внутреннего характера или добропорядочного намерения ведущего государства. Исходя из данного тезиса, США, являясь несбалансированной силой, проводят политику глобального доминирования и диктуют свою волю другим государствам из своего понимания добрых намерений. Объяснение особенностей применения военной силы США в рамках доктрины Буша с точки зрения школы политического реализма претендует на предопределенность политики объективными материальными изменениями в международной системе. Этот подход дает необходимое, но недостаточное объяснение. (2) согласно теории «демократического мира», на которой основывается школа либерального интернационализма, государства либеральной демократии не воюют друг с другом. Следовательно, чем будет больше таких государств в мире, тем больше демократии и свободы и меньше вероятность насилия и войны в международных отношениях. Руководство США уверено, что американские ценности позитивны и носят универсальный характер, а если они играют благоприятную роль для американского общества, то их распространение по всему миру является нужным и полезным для всех наций. Однако стремление поддержать демократические процессы и институты за пределами страны не объясняется альтруистичными мотивами руководства США, т.к. за этими устремлениями стоят вполне эгоистичные национальные интересы США. В соответствии с доктриной Буша американское военное превосходство рассматривается как вполне приемлемый инструмент расширения демократии во всем мире. (3) сторонники данного подхода рассматривают доктрину Буша с геополитических позиций. Появление американских вооруженных сил в ходе реализации доктрины Буша в таких ранее закрытых для США регионах, как например Кавказ и Центральная Азия необходимо рассматривать не только как борьба с мировым терроризмом и не столько как проблема «расширения демократии», а как явление геополитическое. Пытаясь заполнить возникший геополитический вакуум после распада СССР на Кавказе и Центральной Азии, США преследуют экономические и геостратегические цели для получения и сохранения новых линий коммуникаций и свободы транзита, а также доступа к ключевым рынкам и стратегическим ресурсам. Для США также считается существенным создать такую геополитическую среду, которая позволит с одной стороны сохранить доминирование США в жизненно важных регионах мира, лишив противников возможности мешать США, а с другой стороны устранить вероятность геополитической конкуренции между лояльными к США странами.

8. Доктрина Рамсфелда нацелена на обеспечение глобального доминирования США через превосходство в военной силе. Принципиальным положением доктрины Рамсфелда является изменение главной цели в стратегии применения военной силы США в современных условиях. Сущность этой стратегии заключается в отказе от стремления непременно получить количественное превосходство над противником. Главное - это достижение качественного технологического превосходства, чтобы обеспечить деморализующее воздействие на противника, сломить и парализовать его волю к сопротивлению, при этом, стараясь избегать затяжные и затратные войны. Трансформация вооруженных сил США в их функциональном измерении позволяет им быть более гибкими в условиях растущей непредсказуемости международной ситуации и угроз безопасности США. С другой стороны, военная сила переключается с модели, построенной на конкретной угрозе, на модель ориентированную на возможности, которыми противник может обладать для нанесения ущерба США. С позиции геостратегического измерения трансформация вооруженных сил заключается в глобальной передислокации американских вооруженных сил. Это позволяет путем маневрирования между различными ТВД (театрами военных действий) проводить политику распределенного силового воздействия в нужных для США регионах. Таким образом, не только укрепляется, но и расширяется «стратегическая глубина» американского сдерживания, проекции военной силы и возможности ведения войны. Доктрина Рамсфелда стирает грани между более и менее важными интересами и ведет к угрозе неразборчивого применения военной силы. Поскольку перед американскими военными ставится задача формировать выгодную для США внешнюю среду, то уничтожение противника в условиях военного превосходства над любым противником становится вторичным. Первичное это сдерживание противника с целью заставить его выполнить волю руководства США, т.е. контролировать и влиять на принимаемые решения других государств. Военная сила как инструмент внешней политики США не теряет своей значимости, а наращивает свое новое качество. При этом грань между войной и миром становится все более расплывчатой, особенно, когда США участвуют в конфликте низкой интенсивности либо реализуют стратегию сдерживания.

Практическая значимость работы.

Сделанные в диссертационном исследовании выводы могут быть использованы как в качестве источниковой базы в законодательной сфере для принятия законов в области безопасности РФ, так и в организационно- управленческой при модернизации имеющихся или создании новых структур безопасности РФ.

Также основные положения и выводы диссертации дают возможность прогнозировать генеральную внешнеполитическую и военно-стратегическую линию США, что имеет практическое значение для выработки российской внешней и оборонной политики.

Анализ, проведенный в исследовании, может быть использован в дальнейшей научно-исследовательской работе в области изучения внешней и оборонной политики США.

Материалы диссертации могут быть использованы в преподавании курсов по внешней политике и политике в области национальной безопасности США, а также по теории международных отношений. Опубликованные по теме диссертации монографии входят в учебный план Дипломатической академии МИД РФ.

Апробация исследования.

Основные положения и выводы исследования были представлены в докладах, сообщениях и дискуссиях на следующих международных и российских научных форумах: Международная научно-практическая конференция «Политология и международные отношения в современной высшей школе» (Нижний Новгород, 1999 г.); Международная научная конференция «Международные отношения в ХХI веке: новые действующие лица, институты и процессы» (Нижний Новгород, 2001 г.); Междисциплинарный семинар ИМЭМО РАН «Национальные интересы и проблемы безопасности в меняющемся мире» (Москва 2003 г.); IX международный научный семинар «Меняющаяся роль государства и международных организаций в современном мире» (Нижний Новгород 2003 г.); ХI Международный научно-практический семинар «Соединенные Штаты Америки и Россия: понимаем ли мы друг друга»? (Нижний Новгород, 2005 г.)

Положения диссертации также использовались автором в преподавании следующих курсов в Дипломатической академии МИД РФ: «Глобальная стратегия США», «Основы теории международных отношений», «Военная сила в международных отношениях», спецкурса «Национальная безопасность США: эволюция, задачи, методы работы», и в цикле лекций по внешней политике США и российско-американским отношениям, прочитанных в Институте международных отношений МИД Ирана.

2. Структура и основное содержание работы

Структура диссертации определена поставленной целью и задачами. Исследование состоит из введения, трех глав, заключения, приложения и библиографии.

Во Введении обосновывается актуальность исследования, раскрывается степень разработанности проблемы, рассматриваются методологические подходы и аспекты исследования, характеризуются источники, определяется цель и задачи исследования, его объект и предмет, научная новизна диссертации, излагаются основные положения, выносимые на защиту, отмечается апробация работы и ее практическая значимость.

Глава I «Рационализм в контексте стратегии сдерживания и применения военной силы» посвящена анализу теоретических вопросов, касающихся понятия рационализма в теории международных отношений, относительно применения военной силы и концептуальных аспектов стратегии сдерживания США. В первом параграфе, «Рационализм в контексте применения военной силы», автор рассматривает теоретические положения, лежащие в основе рациональной модели. К ним относятся следующие: 1) государства - рациональные унитарные акторы, которые размышляют о своих действиях и делают выбор; 2) государства идентифицируют свои интересы и ранжируют их по приоритетам от наиболее важных к наименее важным; 3) государства проводят анализ «затрата-выгода», определяя сколько предполагаемое действие будет стоить и какую выгоду оно принесет. При этом любое государство выбирает политику с точки зрения минимальных затрат и максимальной выгоды; 4) все руководители обладают примерно одинаковыми ценностями и интересами. Так, например, как утверждают сторонники школы политического реализма, все руководители государств стремятся к тому, чтобы их государства были более сильными, а не наоборот. Именно рациональная модель лежит в основе разработки военно-политических стратегий.

Автор подчеркивает, что один из наиболее важных постулатов рационализма гласит, что охарактеризовать действие как «рациональное» значит сказать, что оно соответствует ценностям актора, какими бы они ни были. Таким образом, рациональная модель дает определенную возможность для планирования своих действий и прогнозирования действий других акторов международных отношений.

Тем не менее, понимание рационализма как универсального подхода не гарантирует безошибочность в оценке и принятии решения, поскольку понимание рационализма у разных акторов может отличаться. Тем самым доказывается, что рациональная модель может существовать в разных системах координат, т.е. «рациональный» подразумевает соответствующий системе ценностей актора.

Второй параграф первой главы - «Рационализм в контексте применения военной силы» - изучает, как рационализм влияет на концептуальную основу стратегии сдерживания. В этом параграфе рассматривается и анализируется понятие сдерживания из-за появления в российской экспертной среде его разных трактовок. Автор полагает, что сдерживание направлено на снижение уровня оптимизма у объекта сдерживания. Несмотря на некоторые различия, под сдерживанием понимается ряд целенаправленных шагов, воздействующих на умы противоположной стороны, с целью изменить политику, что в конечном итоге полностью соответствует рациональной парадигме.

В диссертации подчеркивается, что существует узкое или традиционное трактование сдерживания и расширенное. Традиционное сдерживание обычно связывается с угрозой применения военной силы в качестве возможного возмездия. В то время как расширенное сдерживание включает не только военный фактор. Здесь военный фактор рассматривается как один из важных, но не единственный инструмент обеспечения общей национальной безопасности. Кроме военной силы «расширенное» сдерживание состоит из невоенных санкций и из положительных стимулов, способных не напугать, а привлечь противника. Тем не менее, следует признать, что традиционный подход к сдерживанию является более распространенным и принятым в теории сдерживания.

Автор также анализирует разные аспекты сдерживания как наступательное и оборонительное, расширенное, минимальное и экзистенциональное. Политологи А.Джордж и Р.Смоук выделяют три уровня реализации стратегия сдерживания: стратегический; локальный или уровень ограниченной войны; уровень ниже ограниченной войны, т.е. конфликт низкой интенсивности (КНИ). Автор проводит мысль, что последний уровень сдерживания хуже всего разработан в американской теории сдерживания, а как показывает опыт КНИ с американским участием, трудно поддается сдерживанию. В параграфе делается вывод, что рациональная модель с одной стороны, является сильной стороной сдерживания, а с другой стороны, сдерживание имеет определенные рациональные ограничения, связанные с тем, что достаточно сложно определить степень мотивации противника противостоять угрозе возможного наказания. Кроме этого, даже при условии эффективной реализации стратегия сдерживания приносит только временный успех: она неспособна устранить источники и причины возникшего конфликта.

Третий параграф первой главы - «Стратегия сдерживания в период «холодной войны» и после ее окончания» - посвящен анализу концептуальных особенностей стратегии сдерживания в период «холодной войны» и после ее окончания. На всем протяжении «холодной войны» стратегия сдерживания США базировалась на парадигме «Гарантированной уязвимости». Политолог Пэйн полагает, что парадигма «гарантированной уязвимости» - это достаточно широкая теория, имеющая различные базы как собственно ведение войны, минимальное сдерживание и взаимное гарантированное уничтожение.

Автор диссертации отмечает, что точка зрения Пэйна на то, что концепция «Гарантированной уязвимости» включает все три подхода, не находит поддержки у части американского экспертного сообщества. Так например, Э.Млин полагает, что с 1960-х годов политики США рассматривали ядерное оружие как применяемый военный инструмент. Мышление политиков о ядерном оружии мало изменилось после окончания «холодной войны», несмотря на значительные изменения в среде международной безопасности. Так же, как полагал Млин, в основе ядерных проблем в ходе «холодной войны» лежали споры между сторонниками подхода «Взаимно гарантированного уничтожения» и сторонниками «Теории применения ядерного оружия» (Nuclear Utilization Theory). Сторонники этой теории подвергали критике своих оппонентов за то, что они не могли предложить каких-то альтернатив, кроме полного уничтожения противника, в том случае, если сдерживание окажется неэффективным.

В диссертации подчеркивается, что в дальнейшем появились еще несколько обстоятельств, повлиявших на развитие стратегии сдерживания США. Во-первых, с распадом СССР снизилась по сравнению с периодом «холодной войны» значимость глобального ядерного сдерживания. Во-вторых, стратегия сдерживания не может продолжать фокусироваться только на каком-либо одном или двух противниках, а должна быть нацелена на более многочисленных и разных по степени опасности угроз региональных противников США, т.е. политика сдерживания становится все более регионально ориентированной.

В диссертации утверждается, что хотя классические стратегии сдерживания путем «наказания» или «лишения» остаются в силе после окончания «холодной войны», появилось понимание того факта, что во-первых, новые угрозы требуют корректив в стратегии сдерживания, во-вторых, в отличие от периода «холодной войны», когда сдерживание как стратегия проводилась именно в тех регионах, где находились американские войска, сейчас кризис может разразиться там, где американских войск нет, следовательно, сдерживание в таких условиях крайне сложно реализовывать. В-третьих, из-за появления новых возможностей в результате революции в военном деле, можно точно поражать большое количество целей, добиваясь, таким образом, поставленных задач быстрее и эффективнее. Все это привело к новому пониманию сдерживания в современных условиях как динамичное сдерживание. Такого рода сдерживание опирается на угрозу применения конвенционального оружия. Оно означает, что стратегия эффективного конвенционального сдерживания должно быть асимметричным в угрозе и применении, интенсивным и ошеломляющим в своей угрозе, наступательной с возможностью наказания и лишения, а также глобальной благодаря технологиям и системам вооружений.

Еще в начале 90-х годов ХХ века сторонники уменьшения зависимости сдерживания от ядерного оружия М.Флорной и Р.Зеликов предложили то решение, которое стало позже краеугольным камнем стратегии национальной безопасности президента Дж.Буша, а именно упреждающие удары против государств-изгоев, стремящихся приобрести ОМУ. Знаменательно, что идея упреждающих ударов предлагалась как составная часть нового понимания стратегии сдерживания. Появление упреждения является существенным элементом современного мышления в области сдерживания. Несмотря на некоторую несовместимость с более старыми модальностями сдерживания, включение упреждения весьма совместимо с концепцией динамичного сдерживания.

Автор диссертации полагает, что такого рода взгляд на сдерживание означает серьезный поворот в сторону от классического сдерживания, позволяющий говорить о том, что сдерживание как угроза применения силы перестало им быть и ставит вопрос о том, является ли такое понимание сдерживания вообще таковым. Кроме этого, хотя американские эксперты утверждают, что динамичное сдерживание отрицает исключительно ненаступательную оборону, такой подход неизбежно может привести к агрессивным намерениям и действиям со стороны США, что может вызвать подозрение и ощущение небезопасности у других государств, а это в конечном итоге не укрепит безопасность и самих США.

В четвертом параграфе первой главы - «Стратегическое сдерживание как основная составляющая стратегии сдерживания» - автор анализирует современную концепцию стратегического сдерживания. Стратегическое сдерживание определяется как предотвращение агрессии противника или принуждения, которое угрожает жизненно важным интересам США и/или национальному выживанию. Стратегическое сдерживание убеждает противников не предпринимать достойные сожаления действия путем решительного воздействия на принятие решения.

Автор утверждает, что особенность разработанных требований к стратегическому сдерживанию заключается в попытке сочетать различные воздействия, направленные на разномыслящих противников. Первая группа это рациональный противник, мыслящий в парадигме норм и стандартов, близких к стратегии сдерживания, и обладающий примерно такой же, как и американцы, системой ценностей. Вторая группа это возможный иррационально мыслящий противник, который не боится наказания, так как «ему нечего терять».

В диссертации констатируется, что несмотря на значимость ядерной составляющей сдерживания, сдерживание нельзя относить к функциям исключительно министерства обороны США. В американском понимании сдерживанию уделяется важное место и в дипломатической деятельности. С точки зрения дипломатии центральный фокус сдерживания для государства заключается в оказании такого влияния на процесс принятия решения потенциального противника, чтобы он сделал сознательный выбор в сторону воздержания от действий.

Пятый параграф первой главы «Развитие стратегии сдерживания - от глобального к многоуровневому сдерживанию» - изучает эволюцию стратегии сдерживания от глобальной к многоуровневой. В настоящее время появились сомнения у ряда американских политиков и экспертов относительно того, могут ли расчеты и положения традиционного сдерживания обеспечить основу для эффективных стратегических сил, чтобы сдержать новые ядерные государства и негосударственных акторов в мире стратегической многополярности.

Автор диссертации выделяет три подхода. В соответствии с первым подходом, сдерживание сохраняет свою актуальность, оставаясь эффективным инструментом американской политики. Парадигма гарантированной уязвимости остается теоретической основой для тех, кто уверенно утверждает без знания конкретного противника или контекста, что поскольку ядерное сдерживание сработало в период «холодной войны», оно сработает и в будущем.

Сторонники второго подхода выражали свое несогласие с переносом стратегии сдерживания из периода «холодной войны» в условия разворачивающегося многополярного мира, где противники часто представляют собой маленькие ячейки, разбросанные по всему земному шару. По-прежнему американские силы организованы таким образом, чтобы воевать с большими армиями, флотами и авиацией противника. Все это направлено на поддержку статического сдерживания, которое неприменимо к противникам, не обладающим территорией для обороны, и не имеющим договоров для выполнения.

Сторонники третьего подхода, полагают, что т.к. Соединенные Штаты стоят перед перспективой множества потенциальных противников с различными или неопределенными мотивами, новыми источниками и расположениями конфликтов, а также подвижными союзническими отношениями, то появились такие вызовы безопасности США, которых не было ранее или которые не представляли серьезной опасности в период «холодной войны». В виду этого стратегия сдерживания хотя и остается актуальной, но требует адаптации к новым условиям и более гибкого многоуровневого применения с учетом появления разноплановых угроз по сравнению с периодом «холодной войны». К этой точке зрения близка официальная позиция США.

Шестой параграф первой главы - «Неядерное и совокупное сдерживание» посвящен изучению новых взглядов на соотношение неядерных и ядерных возможностей в стратегии сдерживания США.

В диссертации отмечается, что в США появился новый подход. В соответствии с ним в некоторых случаях, когда ядерное оружие могло быть использовано в качестве инструмента сдерживания и обороны в прошлом, применение передовых неядерных возможностей или оборонительных систем сейчас может быть достаточно с военной точки зрения, представляя меньший риск для США и их союзников, и внушать большее доверие противникам. В рамках нового взгляда на стратегию сдерживания стал делаться акцент не только на высокоточное оружие, но и на подавляющее военно-технологическое превосходство США над потенциальными противниками.

В параграфе анализируется концепция совокупного сдерживания. Эта концепция основывается одновременно на использовании угрозы и военной силы в ходе длительного конфликта. Подчеркивается, что совокупное сдерживание работает на двух уровнях. На макроуровне оно создает представление подавляющего военного превосходства. На микроуровне оно полагается на конкретные военные ответы на конкретные угрозы и враждебные действия. Совокупное сдерживание имеет несколько ключевых черт. Во-первых, его эффективность измеряется количеством побед, накопленных на протяжении конфликта, которые мы можем рассматривать как «активы в банке побед». Во-вторых, со временем эти победы приводят к более умеренному поведению со стороны противника и сдвигу в его стратегических, операционных и тактических целях до того, что вероятность непосредственного конфликта почти исчезает. В-третьих, такая сдержанность может привести к политическим переговорам и даже к мирному соглашению.

Автор диссертации отмечает, что концепция совокупного сдерживания неоднозначна и вступает в противоречие с основными положениями классической стратегии сдерживания. Главная проблема заключается в том, что классическое сдерживание полностью отрицает непосредственное насилие или прямое применение силы.

Вторая глава диссертации, под названием «Иррационализм и применение военной силы» посвящена анализу иррационального подхода к применению военной силы США на основе изучения особенностей американской стратегической культуры.

В первом параграфе - «Стратегическая культура как фактор планирования и применения военной силы» рассматриваются положения теории стратегической культуры, даются определения и эволюция теории, а также общетеоретические особенности американской стратегической культуры как важнейшего фактора планирования и применения военной силы.

Автор указывает на то, что в последние годы становится все более очевидным, что международная система развивается не только в сторону многополярности, но и в международную среду с играющим все более важную роль фактором многокультурности. Культура существенным образом влияет на то, как люди воспринимают мир и международные отношения. Новое восприятие международной безопасности внесло определенные изменения и в характер самих международных отношений.

В параграфе отмечается, что традиционно для объяснения причинно-следственной связи в международных отношениях и внешней политике, политологи и эксперты использовали две парадигмы: рациональную и иррациональную при доминировании рациональной. В настоящее время иррациональная парадигма приобретает большее значение в исследовании международных отношений в связи с тем, что рационализм не дает исчерпывающего ответа на ряд вопросов, в том числе и связанных с применением военной силы. О недостатках рациональной парадигмы свидетельствует проведенный критический анализ теории «Ожидаемой выгоды войны» политолога Буено де Мескита.

Автор диссертации анализирует разные концептуальные подходы к определению и содержанию стратегической культуры, отвечая на такие вопросы как: где находится стратегическая культура и где то поведение, которое на нее влияет. Также классифицируются и изучаются источники стратегической культуры и методы ее исследования.

Во-втором параграфе второй главы диссертации - «Особенности развития теории стратегической культуры на современном этапе» подчеркивается, что терроризм, вспышки национализма и рост конфликтов, носящих этнический и религиозный характер, создали новые угрозы международной и национальной безопасности. Это привело к изменению характера угроз: они стали носить асимметричный и иррациональный характер, что обнажило недостатки теории сдерживания, основанной на рациональной модели. Именно знание теорий культуры вообще и стратегической культуры в частности могло объяснить как факторы иррационализма, так и действия государств, выходящие за рамки рациональной модели поведения.

В диссертации отмечается, что сторонники парадигмы стратегической культуры признают значимость таких объективных факторов, как вооружение, технологии, возможности, геополитические условия, но подчеркивают, что они носят подчиненный характер. С другой стороны, учитываются такие субъективные факторы, как уровень угрозы, история и опыт, мифы и символы, и такие нематериальные структуры, как политическая структура и организационная структура, а также организационная культура ведомств, участвующих в военно-политическом планировании.

Автор диссертации указывает, что вышеприведенные объективные факторы необходимо рассматривать через призму стратегической культуры конкретной элиты конкретного государства, а также исходя из особенностей этой культуры, изучать сделанные выводы и принятые решения. Любой официальный документ в военно - политической области будь то стратегия, доктрина или концепция любого государства является в первую очередь отражением культурного опыта данного общества в данной области.

В широком смысле стратегическая культура включает в себя две части:

- базовые положения о стратегической среде, о войне в международных отношениях, о природе противника, об угрозах, о месте и роли военной силы и ее эффективном применении. В этом заключается главная парадигма стратегической культуры.

- положения на оперативном уровне, отвечающие на вопрос: какие стратегические решения являются более эффективными для борьбы с имеющимися вызовами и угрозами. На этом уровне стратегическая культура влияет на поведенческий выбор.

Существуют несколько уровней анализа стратегической культуры:

- макроуровень: здесь учитываются географические особенности исследуемого объекта, его этнокультурные характеристики и исторический опыт;

- социальный уровень: здесь изучаются социально-экономические характеристики общества и его политическая культура;

- микроуровень: здесь проводится анализ военных институтов и военно-гражданских отношений.

Третий параграф второй главы диссертации - «Американская стратегическая культура и ее проявление в войне в Ираке» посвящена изучению особенностей американской стратегической культуре и ее влияния на ведение иррегулярной войны в Ираке после свержения режима С.Хусейна (2003 г.).

Автор диссертации подчеркивает, что американская стратегическая культура носит свой оригинальный характер, так как является частью общей американской политической культуры и отражает военно-стратегический опыт и особенности социального и культурно-исторического развития государства.

Автор полагает, что для того, чтобы правильно понять американскую стратегическую культуру, необходимо ответить на вопрос: «Что влияет на то, что должен чувствовать, думать и как себя вести американец относительно военной силы»? Для этого предлагается рассмотреть ряд положений, раскрывающих американскую стратегическую культуру, а именно:

- отношение к фактору времени;

- отношение к проблемам в международных отношениях и способам их разрешения;

- вера в свою уникальную мессию в мире;

- вера в свою исключительность;

- создание образа врага;

- демонизация противника;

- отношение к военной силе;

- низкая терпимость к людским потерям;

- влияние практики и культуры предпринимательства;

- зависимость от технологий;

- стремление к массированному и быстрому применению военного насилия.

После общетеоретического анализа, приведенные выше положения переносятся на изучение ведения американцами войны в Ираке. В этом параграфе отмечается, что в основе концептуального восприятия готовности вооруженных сил США к войне лежало ложное понимание военно-политического истеблишмента того факта, что если американские военные готовы вести традиционную войну в рамках рациональной модели, то они без труда смогут проводить и операции вне условий войны, включая иррегулярные войны.

Однако, те трудности, с которыми столкнулись США в Ираке, свидетельствуют, что американское военно-политическое руководство оказалось в ситуации «скользкого склона», втянутыми помимо своей воли в боевые действия с иррегулярными силами в Ираке. Тактика применения военной силы, структура и боевая подготовка оказались неадекватны тем условиям иррегулярной войны, с которыми американские военные столкнулись в Ираке. Кроме этого, оказалось, что американцы ведут войну, опираясь на свою стратегическую культуру, сформированную в значительной степени под влиянием «холодной войны», т.е. в иных стратегических и исторических условиях.

Проанализировав особенности американской стратегической культуры на примере войны в Ираке, автор диссертации указывает, что военная сила должна быть «настроена» на соответствующую культурную волну той культурной среды, в которой она находится. Это требует не только знания культурного окружения, но и способности к быстрой адаптации в чуждой культурной среде. Именно этих качеств не хватило американским военным в Ираке.

Четвертый параграф второй главы диссертации - «Фактор культуры в стратегии сдерживания» - анализу влияния культуры на стратегию сдерживания и изучению зависимости эффективности сдерживания от фактора культуры.

В данном параграфе отмечается, что трудность для американского восприятия заключается в том, что в теории и практике сдерживание главным образом является отражением политики США. Модель «рационального актора» как концептуальная основа сдерживания оставляет за скобками вопросы ценностей. Тем не менее, чтобы стратегии сдерживания была успешной, она должна выйти за рамки модели «рационального противника».

Автор диссертации указывает, что военно-политическому руководству США приходится тратить больше ресурсов на изучение и составление профиля многочисленных потенциальных противников. Исключительно важной становится способность оценить такой фактор, как готовность идти на риск или восприятие риска руководством региональных ядерных стран. Модель «общего рационального противника» не воспринимает фактор восприятия риска как столь важный, поскольку он является продуктом стратегического биполярного мышления, в то время как в современных условиях значимость фактора восприятия и оценки риска становится особенно высокой. Формулируя стратегию сдерживания, существенным становится правильное понимание целей региональных держав.

Подчеркивается, что необходима более утонченная, эмпирически обоснованная теория оценки риска и предпочтения риска в принятии внешнеполитического решения. Этот важный факт поднимает два связанных вопроса: один когнитивный, а другой бихейвиористский. Первый: что вызывает ситуацию или возможность для решения, воспринимаемые как рискованные. Второй: если ситуация определяется как рискованная, то как принимающие решение справляются с ней.

Если в основе данной парадигмы лежала модель «общего рационального противника», которая считалась вполне применимой в условиях «холодной войны», то в современных условиях эффективность ее применения стала под вопросом. Таким образом, критики модели «общего рационального противника» полагают, что оценка угроз в современном международном окружении на основе этой модели не будет полной и адекватной, чтобы обеспечить безопасность и глобальные интересы США и их союзников. Из этого следует, что действительно противники США будут поступать в соответствии со своей логикой рационального интереса, а интерес объективно должен анализироваться через призму культуры вообще и стратегической в частности.

Третья глава диссертации «Концепции применения военной силы США в современных условиях» посвящена исследованию различных теоретических подходов к способам применения военной силы США в настоящее время.

В первом параграфе - «Современные национальные интересы и угрозы безопасности США» рассматривается спектр теоретических взглядов на угрозы и интересы. В настоящее время произошло столкновение между двумя концептуальными подходами к безопасности: традиционным или «жестким» и новым или «мягким». На теоретическом уровне изучается концепция безопасности с двух позиций: объективной и субъективной.

В параграфе подчеркивается, что в характеристике современных угроз появились такие новые феномены как асимметричность и идиосинкритичность. С точки зрения «расширительного» толкования безопасности угрозы делят на следующие типы: акторо-центричные и тренд-центричные. Общее между этими угрозами является то, что первые часто, а вторые почти всегда носят транснациональный характер. Новое, что появилось в американских взглядах, это оценка изменившейся среды безопасности. Одна из главных характеристик - неопределенность этой среды и противников.

Рассматриваются национальные интересы США, представленные администрациями Б.Клинтона и Дж.Буша, а также современный характер возможностей и геополитических факторов, влияющих на безопасность США.

Автор диссертации анализирует американское восприятие угроз и вызовов безопасности США и дает им классификацию по трем категориям.

Делается вывод, что во-первых, американское руководство взяло на себя непосильную миссию формирования окружающей международной среды в соответствии со своими национальными интересами. Несмотря на всю свою превосходящую «жесткую» и «мягкую» силу, США не в состоянии единолично контролировать и управлять мировыми процессами. В целом из-за таких действий самих США управляемость международной системы стала снижаться, а нестабильность и угрозы расти. Внешняя политика США, проводимая без учета интересов других государств и соблюдения норм международного права, сама создает угрозы для себя и своих союзников, а заодно и для всей международной безопасности.

Второй параграф - «Эволюция концепций: от концепций переходного периода к концепциям «стратегического паралича» и превентивной обороны» - посвящен анализу концепций применения военной силы США сразу после окончания «холодной войны» и до появления доктрины Буша и Рамсфелда.

Отличительной чертой важности и особенности применения военной силы США заключается в том, что она направлена не только на непосредственное обеспечение безопасности США и их союзников, но и на силовую смену политических режимов в других странах, а в конечном итоге формировании выгодном для США международном окружении. Кроме этого военная сила под флагом расширения демократии в мире играет весьма важную роль в распространении американских ценностей, заодно расширяя и зону американского влияния в нужных для США регионах. Таким образом, США получают доступ в ранее закрытые для них такие богатые природными ресурсами регионы, как например, Центральная Азия.

Автор диссертации подчеркивает, что современные концепции применения военной силы являются производной двух концепций на применение военной силы. Первая концепция стала отражением традиционного геополитического подхода. Ее авторы государственный секретарь Дж.Шульц (1984 г.) и председатель комитета по вооруженным силам Конгресса Л.Эспен. Это подход получил название «школа ограниченных целей». Сторонники этого подхода рассматривают применение силы как хотя и важное, но рутинное и относительно недорогое дополнение к дипломатическому воздействию. В 1985 г. министр обороны США К.Уайнбергер предложил свою альтернативу концепции «школы ограниченных целей». Данный подход получил название «все или ничего». Концепция Уайнбергера была одобрена и стала официальной доктриной. Впоследствии она была дополнена идеями генерала К.Паэулла и стала называться доктриной Уайнбергера - Паэулла. Согласно этой доктрины, применение военной силы допускалось только для защиты жизненно важных интересов, решительно и как крайнее средство.

В диссертации указывается, что дальнейшее развитие американской мысли привело к разработке концепции «стратегического паралича» теоретиками Дж.Бойдом и Дж.Уорденом. В современном определении американских теоретиков «стратегический паралич» это силовое решение, включающее физическое, ментальное и моральное измерение, целью которого является не столько уничтожение противника, сколько выведение его из строя. Это решение ставит цель достичь возможно максимальный политический эффект или выгоду с минимально необходимыми военными усилиями или затратами. Анализируя эту концепцию и практику ее применения в операции «Буря в пустыне» (1991 г.), при бомбардировке Югославии (1999 г.) и операции в Афганистане (2001 г.), автор диссертации подчеркивает, что концепция имеет слабые места, связанные в первую очередь с излишней опорой на рациональную парадигму и недооценкой иррациональной составляющей в войне и политике.

В этом параграфе также рассматривается концепция превентивной обороны У.Перри и Э.Картера. Под ней понимается следующее: превентивная оборона - это оборонная стратегия Соединенных Штатов в двадцать первом веке, ориентированная на опасности, которые при недостаточном внимании к ним могут перерасти в реальные угрозы выживания США. Эти опасности пока не являются угрозами, которые нужно сдержать или с которыми нужно бороться; пока эти опасности могут быть предотвращены.

Отмечая сильные и слабые стороны, автор диссертации указывает, что главным образом концепция сводится к ряду постулатов, гласящих, что перед американскими вооруженными силами, как обладающими соответствующей возможностью, должна быть поставлена стратегическая задача «позитивно» влиять на развитие таких государств как Россия и Китай.

Третий параграф третьей главы - «Доктрина Буша-младшего как основа применения военной силы США» - посвящен анализу политической основы применению военной силы в рамках доктрины Буша.

Рассматривая доктрину Буша, автор диссертации отмечает особенности понятия внешнеполитической доктрины в США. Во-первых, внешнеполитическая доктрина в США играет особую роль. Ни одно государство в современной истории не полагалось так сильно на «доктринальные» заявления и принципы в международных делах как Соединенные Штаты. Во-вторых, внешнеполитическая доктрина в США не является официальным документом и в физическом виде такой документ не существует. Доктрина в американском понимании подразумевает систему концептуальных взглядов руководства США и в первую очередь президента на место США в мировой политике, их роль, интересы страны и способы их достижения. Особое внимание уделяется военной составляющей. В параграфе раскрываются положения доктрины, объясняющие то новое, что проявилось в американской внешней политике при президенте Буше.

Автор диссертации изучает доктрину Буша на основе нескольких политологических концепций, выдвигаемых различными школами мысли. Все они претендуют на собственное объяснение логики доктрины Буша и научное объяснение причинно-следственной связи в рамках этой доктрины.

Первая школа мысли, объясняющая логику рассматриваемой доктрины - это школа политического реализма. Один из постулатов классического реализма гласит, что распределение силы в системе влияет на поведение государств. Объяснение внешнеполитической линии США в рамках доктрины Буша с точки зрения школы политического реализма претендует на предопределенность политики объективными материальными изменениями, выраженными перераспределением силы в международной системе. Далее автор рассматривает слабые места подхода на основе школы политического реализма.

Вторая школа мысли, которая также претендует на концептуальное объяснение доктрины Буша, это либеральный интернационализм, тесно связанный с теорией «демократического мира». В параграфе отмечается, что появилось нового в доктрине Буша, так это полный отказ от доктрины Пауэлла и большая решимость по сравнению со своим предшественником президентом Клинтоном относительно предназначения и применения военной силы. Американское военное превосходство рассматривается как вполне приемлемый инструмент для демократизации мира. Автор диссертации делает заключение, что стремления поддержать демократические процессы и институты за пределами США не объясняются альтруистичными мотивами руководства страны. За этими устремлениями стоят иные вполне практичные национальные интересы США.

Третья школа мысли, которая дает свое объяснение доктрины Буша, это геополитика. Здесь доктрина рассматривается с позиций геостратегии и экономики. В параграфе подчеркивается, что в действительности расширение геополитической зоны влияния США никак не связано с гуманитарными и либеральными целями. США пытаются заполнить возникший геополитический вакуум после распада СССР на Кавказе и Центральной Азии, преследуя экономические и геостратегические цели. С другой стороны, для США считается существенным создать такую геополитическую среду, которая позволит с одной стороны сохранить доминирование США в жизненно важных регионах мира, лишив противников возможности мешать США, а также устранить вероятность геополитической конкуренции между лояльными к США странами. Автор диссертации делает вывод, что на практике идеи демократии подчинены геополитическим национальным интересам, а возникший геополитический вакуум где-либо заполняется сначала не идеями, а вполне материальными американскими вооруженными силами, которые обеспечивают распространение американских ценностей, идей, влияние и защищают американские экономические и геостратегические интересы в новых регионах.

Четвертый параграф третьей главы - «Доктрина Рамсфелда - доктрина применения военной силы в современных условиях» - посвящен анализу военной составляющей доктрины Буша, предложенной министром обороны США Д.Рамсфелдом.

Доктрину Рамсфелда следует рассматривать в контексте определенного персонифицированного видения геополитического окружения, в котором военно-политическое руководство США себя позиционирует. Она определяет место, роль, способы и особенности применения военной силы для достижения целей, поставленных в доктрине Буша.

В этом параграфе проводится сравнительный анализ стратегического окружения США в период «холодной войны» и в настоящее время. Также рассматриваются главные приоритеты американского военного планирования. Проводится анализ ядерной стратегии в рамках доктрины Рамсфелда, прошедшую эволюцию от стратегической стабильности к стратегическому превосходству.

Линия на отказ от стратегической стабильности пришла по мере осознания руководством США того, что доминирование США не может быть полным и гарантированным без безоговорочного превосходства в стратегическом вооружении и обороне от него. Стратегический паритет с Россией ставит под сомнение статус США как супердержавы. Этим объясняется стремление нынешнего руководства США добиться своего преимущества в той области, где его сейчас нет, а положение лидера не обозначено и не признано.

Концептуальные взгляды руководства Пентагона прошли определенную эволюцию: от приоритетной подготовки к войне на ТВД с региональными противниками-государствами к «длительным войнам» с террористическими организациями и нетрадиционными угрозами, а также защита собственной территории, чего ранее военно-политическое планирование не рассматривало. Доктрина Рамсфелда направлена не только на нанесение физического поражения противнику, но и на «формирование выборов государств на стратегических перекрестках», т.е. использование военной силы для оказания влияния на внешнюю политику наиболее важных для США государств.

Автор диссертации подчеркивает, что доктрина Рамсфелда направлена на обеспечение глобальной гегемонии США через превосходство в военной области. Реализация доктрины разрушает правовое поле, обеспечивающее стратегическую стабильность, и порождает правовой вакуум. Это увеличивает непредсказуемость в международных отношениях и делает их менее безопасными.

Пятый параграф третьей главы - «Особенности трансформации вооруженных сил США» - посвящен трансформации глобальной системы обороны США, с целью повышения способности вооруженных сил достичь цели, поставленные в доктринах Буша и Рамсфелда.

В этом параграфе приводится определение и главные цели трансформации вооруженных сил США. Исходя из целей и установок трансформации, вытекают функциональные и геостратегические измерения доктрины Рамсфелда. В соответствии с функциональным измерением предусматривается переход к следующим принципам:

1) Переход от стратегии, построенной на угрозе противника, к стратегии, построенной на возможности противника.

2) Переход от стратегии способности одновременного ведения двух широкомасштабных войн (Major Theater War - MTW) к стратегии по принципу «1-4-2-1».

3) Акцент на мобильность - «скорость важнее массы».

4) Быть готовым не только вести войну и победить, но и предотвратить ее.

Также проводится сравнительный анализ особенностей применения военной силы при традиционном подходе и в доктрине Рамсфелда.

В соответствии с географическим измерением планируются и проводятся изменения в дислокации американских вооруженных сил в мире. Они стали самыми глобальными и далеко идущими после окончания Второй мировой войны. Изменения в дислокации кардинальным образом меняют не только направления будущих военных компаний, но и отражают изменения военно-политического мышления в характере ведения войн. ТВД возможных операций простирается от Центральной Европы, захватывая Африку, и простирается до Северо - Восточной Азии. Подобное расширение «стратегической глубины» потребовало изменений в глобальном присутствии американских вооруженных сил.

Изменения в географии размещения войск и фокуса американского командования свидетельствуют о сдвигах в интересах США. Более приоритетными становятся регионы Восточной Европы, Центральной, Южной и Восточной Азии. Хотя американские войска останутся в значительном количестве в Западной Европе, они в этом регионе будут играть двойную роль. Во-первых, они останутся своеобразным «якорем» американского доминирования в НАТО, а во-вторых, эти войска будут ориентированы на действия за пределами Европы в близких к ней возможных ТВД в будущем.