Проблемы типологических исследований и разработок как направление социального проектирования

- Методологические схемы и знания не могут считаться строгими моделями, их эффективность и моделесообразность выясняются в процессе реализации методологического проекта. Сама же эта реализация представляет собой итеративный процесс, в ходе которого уточняются и, если нужно, пересматриваются и замысел и схемы, и проект.

В целом логика действий в рамках данной социальной технологии подчиняется принципу, который можно назвать «принципом смены реальностей и модальностей». Так методологическое проектирование и задание целого (в данном случае донорства как социального института) предполагает «искусственную модальность» и движение в «проектной реальности». В свою очередь, проектирование и методологическая работа опираются, как говорилось выше, на исследования, что означает, смену модальности (с искусственного на естественное) и переход в реальность научного мышления (более широко, в реальность познания, поскольку знания могут быть не только научные, но опытные). Формирование недостающих единиц и отношений целого - это опять модальность искусственного, но реальность теперь другая, а именно, реальность «практического действия». Однако, поскольку формирование, также как, и вообще, методологическое управление процессом становления института донорства входят в это становление и поэтому могут изучаться, в частности, в целях коррекции исходных схем, установок и целей, постольку одновременно имеет место модальность естественного и реальность становящегося целого (института донорства).

Особо стоит обсудить аксиологическую сторону задания целого. В данном конкретном случае для всех были очевидны положительные ценности восстановления института донорства. Для больных - это надежда на спасение жизни и излечение. Для врачей донорская кровь - совершенно необходимое средство и ресурс их профессиональной деятельности. Для доноров сдача крови - одно из условий реализации личности и социальной идентификации (помогаю ближнему, жертвую свою кровь на благое дело, поэтому ощущаю единство с другими людьми и соотечественниками, и прочее). Для общества донорство, как массовое движение - свидетельство его консолидации и единения.

Но значительно чаще абсолютная положительная ценность намечаемых социальных изменений не проглядывается, зато возникают разные соображения, свидетельствующие о возможных негативных последствиях. Например, та же методологическая группа (Ю. Грязнова и С. Малявина) в Минздравсоцразвития России, ведет и второй проект - «здоровый образ жизни». Что в данном случае можно считать целым? Только ли такое поведение человека, когда он не пьет, и не курит, и не колется? Очевидно, нет. Может быть, тогда, такое поведение, когда человек критически относится к ценностям и образу жизни техногенной цивилизации, предпочитая машинам и дачам велосипед и отдых в палатке? Однако, каким образом можно жить в обществе, ориентированным на технику и потребление, игнорируя последние? Или такое обстоятельство: что хорошо для одних, не походит для других, правильная, здоровая жизнь для одного не означает тоже самое для другого.

Может ли в этом случае методолог решать за других, как им жить, и, что значит здоровый образ жизни? Думаем, нет. В задании целого, вероятно, должны участвовать в рамках своей компетенции не только специалисты, но и основные заинтересованные лица. Это, во-первых, отдельный человек, во-вторых, в целом общество, в-третьих, ведомства и сферы, так сказать, специализирующиеся на здоровье (система здравоохранения, физическая культура и спорт, образование и др.). Проблема, однако, в том, что все эти субъекты не имею согласованного, а часто, вообще, осмысленного (с точки зрения, современных вызовов и знаний), понимания того, что такое «здоровая, правильная жизнь».

Здоровье сверхсложный феномен, вклад в который делают и различные социальные практики, и социальная среда, и активность, отношение к своей жизни и здоровью самого человека. Новое понимание здоровья сегодня только-только устанавливается. Его, вероятно, нельзя сформировать и выстроить как здание. Оно может только сложиться, прорасти, но не без наших с вами усилий. Составляющие этих усилий - широкое обсуждение в обществе проблем здоровья и не только здоровья, но и правильной жизни, а также социальности, ее смысла; создание концепций и на ее основе дисциплин, позволяющих по-новому увидеть здоровье и действовать практически; выработка культурной политики, способствующей становлению новой реальности здоровья, консолидирующей всех заинтересованных субъектов; подготовка специалистов и помощников, которые бы инициировали, запустили и поддерживали трансформации основных практик и концептуализаций здоровья ^[14].

Решение всех эти задач предполагает социальное управление и проектирование, отдельные характеристики которых мы здесь рассмотрели на материале проекта «Донор».

Добавление. Оценивая проект «Донор» как удачный, я не учел до конца российские социальные и политические условия. В 2011 г. прошли перевыборы в Думу и сменилось правительство. Голикову Президент поставил на другую работу. При этом оказалась, что вместе с ней ушли не только административный ресурс, но и методологическая команда, работавшая над проектом. В результате сменились приоритеты, проект остался без поддержки, и он захирел. Снова не хватает крови для больных, снова острая проблема. К сожалению, похожая судьба у многих российских социальных проектов.

Продумывая условия реализации социальных проектов, можно указать следующие моменты. Социальный проект, вероятнее всего обречен на неудачу, если

* нет реальных заказчиков и потребности (очень часто в советский период проекты образцовых районов или учреждений обслуживания должны были всего лишь продемонстрировать заботу власти о населении; к сожалению, и сегодня таких проектов немало);

* социальность устроена таким образом, что блокирует реализацию социальных проектов (в этой связи можно говорить о «принципиально нереализуемых проектах»; в советское время таких было большинство, да и сейчас немало);

* не сложилась команда, включающая методологов, социологов и других исследователей и проектировщиков, обеспечивающая разработку и реализацию социального проекта;

* слабая административная поддержка и ресурсное обеспечение;

* не проведены необходимые для создания и реализации социального проекта исследования и разработки.

Методология типологических исследований и разработок

Необходимость данной работы диктуется сложившейся ситуацией, когда старые типологии объектов архитектурного проектирования практически исчерпали свой потенциал, а новых еще не создано. Существенно изменились как социокультурные условия функционирования объектов архитектуры, так и характер их проектирования и строительства. Архитекторы, внимательные к происходящему, отмечают, что типологические исследования практически перестали проводиться, начиная с 90-х годов, когда Госгражданстрой сместил акценты с объектов нового строительства на потребителей, а внедрение новых типов институций, организаций и учреждений стало прерогативой неправительственных, некоммерческих организаций, фондов, отдельных граждан (На Западе традиция проведения типологических исследований не прерывалась; она была обеспечена профильными ассоциациями, например, Ассоциацией Музеев и Библиотек как в Великобритании и США). Такая ситуация была терпима, отмечает Николай Прянишников, много лет работавший в прикладной архитектурной науке, поскольку еще действовала старая нормативная база, и существовали прикладные проработки по отдельным зданиям, а проектирование велось квалифицированными архитекторами старой школы, свободно владевшими прикладными знаниями.

В настоящее время ситуация кардинально изменилась. Во-первых, российские архитекторы сегодня вынуждены конкурировать с зарубежными проектировщиками, которые оказались лучше оснащенными в типологическом отношении. Во-вторых, после долгой «спячки» современные управленцы перешли к реформированию отраслей, включающих в том числе и объекты культуры, а также преобразование городской среды. В этих условиях срочно стали необходимы системы стандартов различных учреждений социальной сферы, квалифицированные методы оценки (рейтингования) существующих объектов, включающих как оценку работы, квалификации персонала, так и оценку качества среды (зданий, участков, расположения). Такая работа стала осуществляться в «пожарном» порядке, зачастую организациями, не имеющими необходимых для этого компетенций. При этом чаще всего выигрывают временные трудовые коллективы из социологов, а архитекторы и урбанисты в состав таких групп не включаются. В то же время все подобные работы не могут строиться на основе личного профессионального опыта, они нуждаются в обоснованной современной типологии, которая отсутствует.

«В области типологии, - отмечает Сергей Гнедовский, - новые нормы не создаются, т.к. научная работа по обобщению опыта проектирования и исследованиям не финансируется. Прежние типологические институты (ЦНИИЭП им. Мезенцева, Гипротеатр, Институт общественных зданий, ЦНИИЭП жилища) утратили свои функции исследовательских учреждений. Основная работа по актуализация норм ведётся академическими институтами РААСН и ВНИИПО в области конструктивных систем, влияющих на безопасность зданий и противопожарной защиты. Вышел обновлённый градостроительный СНиП, опирающийся на положения Градостроительного кодекса, к которому масса претензий и бесконечное количество поправок. РААСН подготовила перечень нормативных документов из 90 наименований, утверждённый Путиным, подлежащих корректировке и обеспечивающих соотнесение наших систем расчётов конструкций и проектирование инженерных систем с учётом европейских стандартов ЕВРОКОДОВ» (Из интервью с рядом архитекторов и ученых, проведенных автором при подготовке этого текста (дальше, просто «Интервью»).

Эти и ряд других обстоятельств, которые мы рассмотрим дальше, обусловили формулирование цели исследования - определение принципов построения типологии объектов архитектурного проектирования в условиях современной социокультурной ситуации и трендов развития. В свою очередь, необходимым условием её достижения является решение следующих задач: 1) критический анализ существующей типологии объектов архитектурного проектирования, 2) характеристика трендов социального развития и социокультурных условий, определяющих особенности архитектурного проектирования и функционирования объектов архитектуры, 3) формулирование современных требований к архитектурному проектированию, 4) построение концепции типологии объектов архитектурного проектирования.

В современных типологических разработках заинтересованы, по меньшей мере, три социальные субъекта. Это, во-первых, сами проектировщики и архитекторы. Во-вторых, власти разных уровней, начиная с местного и муниципального управления. В-третьих, и пока в меньшей степени (но в дальнейшем, вероятно, значение этой категории возрастет) различные «инициативные сообщества» (НКО, городские активисты, руководители волонтерских движений, благотворительные фонды). Каждого из названных социальных субъектов типология интересует под углом своего интереса (подхода), но, естественно, есть и пересекающиеся, общие характеристики.

3.1. Особенности традиционной типологии и необходимость обновления

Может показаться, что типология объектов архитектурного проектирования представляет собой теоретическое описание (упорядочение и обобщение) складывающегося в практике поля объектов проектирования и строительства. Это не так, типология городского и сельского жилья и учреждений обслуживания - это сложная реальность, детерминируемая несколькими фундаментальными факторами:

* принципами и способами организации социальной жизни (соцгород, ступенчатая система городского обслуживания, залы общественных зданий как формы коллективного общения, в настоящее время социологические и урбанистические концепции и пр.);

* разными стратегиями проектирования и строительства (типовое и индивидуальное проектирование, проектировании жилья и общественных зданий, городских центров, зон отдыха и промышленных зон и т.п.);

* социально-экономическими условиями;

* системными (полевыми) характеристиками городской среды (транспортные коммуникации, расположение относительно центров и периферии, а также зон городской жизнедеятельности).

Традиционный тип архитектурного объекта задавался на основе указанных факторов. Для него характерны следующие четыре основные понятийные характеристики.

* институциональные (ориентация на определенные типы пользователей, миссия или назначение объекта, основные процедуры функционирования, организация и особенности управления);

* системные (привязка к «месту» в системе города, доступность, уровень обслуживания);

* функционально-пространственные (назначение помещений и зон, особенности пространственной организации).

* нормативные (собственно типологическая характеристика в соответствующих документах - ГОСТах, СНиПах, нормах, альбомах проектных решений, типовых проектах).

Особенно важную роль в становлении советской типологии, как показывают исследования Марка Мееровича, сыграл первый фактор.

«Концепция соцрасселения, - пишет Меерович, анализируя дискуссию 1929-1930 гг. о социалистическом расселении (она получила известность как спор между «урбанистами» и «дезурбанистами»), - неразрывно связанная с размещением новых промышленных производств, рассматривает возводимую промышленность как градообразующий фактор - причину возникновения, существования и развития городов. Она утверждает главенство целенаправленно организуемой производственной деятельности, а расселение при ней рассматривает как подчиненную - обеспечивающую, обслуживающую производство. В ее рамках, место работы трактуется как главный источник укорененности людей в жизни, являясь местом: а) распределения средств к существованию (получение жилья из государственных фондов, начисление заработной платы, выдача продуктов и вещей); б) получения социальных благ (детский сад, поликлиника, санаторий, турбаза); в) организации досуга (празднование дней рождения, банкетов, "красных" дней календаря); г) получения привилегий (поощрение жилищем улучшенного качества или увеличенной площади, получение улучшенных продовольственных пайков, персонального автомобиля); д) формирования отношений между людьми на основе включенности в социальные группы внутри организации и проявлении людьми себя в составе этих групп в борьбе за лидерство, в борьбе за упрочение служебного положения или в борьбе за продвижение по службе<…>

Исходя из этого, соцгород предстает как единое территориальное образование, состоящее из градообразующего промышленного предприятия и поселения работающих на нем людей, а также членов их семей, которые, согласно концепции соцрасселения, в обязательном порядке должны быть заняты в общественно-полезном труде - либо работать промышленном или обслуживающих предприятиях, либо учиться<…>

Важно то, что власть уже знает, какими способами государство будет контролировать население и принуждать его исполнять волю партии. Демагогическое, политически окрашенное осуждение всего содержания дискуссии о соцрасселении и публичное обвинение основных ее участников, направлено на то, чтобы показать, что предложения и урбанистов, и дезурбанистов, и даже тех, кто, позиционировал свои теоретические предложения обособленно от концептуальных позиций тех и других, для власти категорически неприемлемы.

Неприемлемы, потому что советская власть не способна управлять рассредоточенным пролетарскими массами, не желает вкладывать средства в создание обобществленного быта, устремлена на формирование специфической системы населенных мест, привязанной к структуре "военно-гражданского" производства и обслуживающей его. Она устремлена на формирование такой административно-территориальной структуры, которая способна обеспечить политическую организацию общества и его трудовую и военную мобилизацию. Власть для достижения этих целей не нуждается в специально построенных домах-коммунах, требующих еще и специально организованной системы социального обслуживания (питания, ухода за маленькими детьми, работы с подростками, организации бытовых процессов). Она не желает направлять материальные средства и финансовые ресурсы на решение существующей жилищной проблемы, так как использует дефицит жилища для принудительного расселения. Она не стремится осваивать новые территории и обустраивать среду человеческого существования, вместо этого сосредотачивая все свои усилия на разработке полезных ископаемых и добыче природных ресурсов. Ей требуется массовое поточно-конвейерное строительство соцпоселений. К этому она и приступает /…/» ^[16].

По сходным принципам создавались трехступенчатая концепция городского обслуживания или архитектура общественных зданий (клубы, кинотеатры, станции метрополитены и пр.), содержащие обязательный зал, где должны были общаться и согласованно отдыхать массы трудящихся. К примеру, трехступенчатая система торгово-бытового обслуживания населения возникла в конце 50-х, начале 60-х годов, в момент развернувшегося в стране массового жилищного строительства. Это подразделение всех предприятий торгово-бытового обслуживания на «три ступени» по частоте спроса или периодичности посещения (повседневное, периодическое и эпизодическое); соблюдение связанных с этим подразделением радиусов пешеходной доступности предприятий первой и второй ступени: разделение ступеней торгово-бытового обслуживания по территориальным членениям селитебной части города (микрорайону, жилому району и городу в целом). Важно, что периодичность и маршруты посещения, частота и характер спроса задавались исходя из идеологических соображений, а не анализа реальной жизнедеятельности горожан.

Известно, что практикуемое при социализме нормативное и идеологическое социальное проектирование создавало для города и человека много проблем и неудобств, которые достаточно широко обсуждались в градостроительной и социологической литературе, что, впрочем, мало влияло на практику ^[17].

В настоящее время, несмотря на кардинально изменившиеся условия жизни, градостроители и архитекторы, продолжают пользоваться типологиями и нормами, основанными на указанных стратегиях формирования жизни горожан и городской среды. Если при социализме государство и его институты определяли основные типы объектов и их размещение в городе, в том числе на основе различных норм (ГОСТы, СНиПы, нормы, альбомы проектных решений, типовые проекты), то в настоящее время действуют две силы. Первая - рыночные отношения, скорректированные «правилами игры» властей разных уровней. Вторая - старые (чуть отредактированные и адаптированные к новым обстоятельствам) нормы. Новые запросы традиционных и новых потребителей, расчет на получение прибыли обусловили и новые механизмы проектирования и строительства. Быстро проектируются, строятся и вводятся в строй объекты, обещающие прибыль или те, которые нужны властям для различных целей (плановых, политических, коррупционных и пр.). Но поскольку обе указанные силы не согласованы между собой, постоянно наблюдаются дисбалансы: в одних «точках» и зонах города переизбыток объектов (например, дорогих магазинов и торговых центров), в других их нехватка (например, детских садов); строятся много традиционных типов, хотя большая потребность в новых, для которых еще нет норм.

Указанные здесь изменения и проблемы, конечно, не случайны. Они вызваны как общецивилизационными процессами, так и сугубо отечественными. В связи с этим можно говорить о двойном переходе: 1) от социалистических отношений к смешанным, с элементами становящегося капитализма, обновленного социализма и маскирующегося под них обоих нового феодализма и 2) от традиционного национального государства к одной из субкультур глобальной цивилизации. Другая важная черта российской действительности - огромное разнообразие социокультурных ситуаций (мегаполисы, большие, средние и малые города, регионы, почти каждый с разными условиями жизни, север и юг, запад и восток, места преимущественного проживания разных конфессий и т.д.). Еще одна особенность, отчасти связанная с процессами глобализации и распадом российской империи, волны миграции и сепаратистские тенденции властных элит. Стоит отметить и такую новую закономерность: с каждым годом увеличивается число частично работающего или вообще неработающего населения (по некоторым подсчетам в России их уже больше 10-15 мил.).

На фоне этих социокультурных процессов складываются новые популяции, которые являются потенциальными или актуальными заказчиками для архитекторов и проектировщиков. В качестве примера можно указать на быстро складывающиеся в мегаполисах и регионах национальные диаспоры, наемных специалистов, неработающее население, церкви разных конфессий и верующих, богачей и бедных, средний класс, автомобилистов, пользователей компьютеров и мобильной связи, владельцев домашних животных и т.д. и т.п. Не менее важную роль играет досуговая революция: все больше россиян втягиваются в образ жизни, важной составляющей которой являются развлечения, общение, шопинг, удовлетворение других ценностей интересной с их точки зрения жизни.

Но если существенно меняется поведение человека в городской и жилой среде, то очевидно необходим анализ и конституирование сценариев такого поведения. Если в прошлом эти сценарии задавались идеологами социализма или совокупным действием сложившихся социальных институтов, то в настоящее время ситуация кардинально меняется. Появился заказчик (и частный инвестор и новые институты государства), который заинтересован в том, чтобы архитектор реализовал именно его идеалы, желания и требования, и при этом предприятие в целом было бы экономические выгодным. Кардинально меняются представления о том, что такое хорошо, красиво, удобно, эффективно. «Социальный идеолог», действуя посредством архитектора, уже больше не может (хотя иногда и пытается) навязывать горожанину привычные сложившиеся схемы поведения и гештальты среды. Драматизм ситуации, однако, в том, что пока все участники процесса мыслят и видят традиционно, т.е. схемами и прототипами старых социальных отношений, форм поведения, средовых и морфологических реализаций.

Вряд ли в настоящее время можно идеологически и нормативно задавать сценарии поведения человека в сложной среде. Тем не менее, их как-то нужно задавать, чтобы, например, с одной стороны, симфонические оркестры не соседствовали рядом с катками и ресторанами (МЕГА Теплый Стан) и за стеной у педагогов и врачей не жили гастарбайтеры, с другой ? можно было бы выходить на реалистические схемы поведения человека, которые удастся реализовать в рамках среды, созданной архитектором и строителем, с третьей стороны, проектировщик мог бы удовлетворять запросы городского населения и новых складывающихся буквально на наших глазах популяций. На что, спрашивается, нужно ориентироваться при разработке подобных сценариев поведения человека в сложной среде: анализ реально складывающихся форм поведения, социальные идеалы, экономические и технологические возможности и ограничения, желания заказчиков и т.д.? Если на все это вместе, то, что для тех или иных проектных задач выступает ведущими факторами?

3.2. В поисках нового подхода

Что у нас есть? Не устраивающая нас типология объектов архитектурного проектирования. Но это не означает, что её нужно просто отбросить. Напротив, нужно начать именно с неё. Во-первых, потому, что наши города, учреждения, жилье созданы в рамках именно этой типологии и определяют жизнедеятельность человека в городе (и еще долго будут определять). Во-вторых, намеченные преобразования и изменения в сложной среде будут происходит постепенно и должны снимать в себе лучшие черты существующего. Начать можно с анализа «узких мест» и проблем, которые имеют место в отдельных типах учреждений городского обслуживания.

Но это только первый шаг, причем не имеющий дело с целым. Целое ? система учреждений городского обслуживания, система жилья. Поясню. Здесь важно рассмотреть два момента: изменение представлений о самом типе, а также влияние на него городской среды и жизнедеятельности горожан.

В настоящее время представления о типах архитектурно-строительных объектов меняются. В плане институциональных характеристик можно говорить, во-первых, о новых ориентациях в отношении пользователей (богатые, средний класс, бедные; интересующиеся, прежде всего, развлечениями и проведением досуга; более дифференцированные и многочисленные аудитории по интересам и пр.). Во-вторых, существенно изменились формы управления и организации данными объектами (яркий пример фирменные сети магазинов, живущие, как по рыночным, так и корпоративным законам; не могут они, конечно, не учитывать и «правила игры», устанавливаемые нашими, не всегда бескорыстными, властями).

Миссия архитектурно-строительного объекта все чаще дополняется его брендом или именем, обозначающим не только данный конкретный объект (индивид), но и его ценность в системе других подобных объектов.

Существенно изменились исистемные характеристики: архитектурно-строительные объекты основательно «сели» на транспортные коммуникации (как бы удовлетворяя принципам «функциональной системы обслуживания», разработанной еще в 60-70 годы группой российских социологов и архитекторов - Б.В. Сазонов, М. А. Орлов, И.Р. Федосеева, А.Г. Раппапорт), быстро «испарились» ступени обслуживания, зато на порядок усилились системные влияния и тяготения.

В определенной степени изменились и функционально-пространственные отношения: услуги, миссия и процедуры (программы функционирования объекта) все больше отделяются от привязок к морфологическим решениям.

Наконец, определенное значение имеют сегодня и хозяйственно-экономические характеристики объекта (прежде всего, источники ресурсов - самостоятельная экономическая деятельность, гособеспечение, и то и другое).

Теперь второй момент. В выступлениях Глазычева иногда звучала мысль, что в городе каждая ситуация уникальная (и каждый город - уникален и индивидуален). Не отрицая этого тезиса, необходимо признать и другой, а именно, в городе (учреждении, жилище) много типологически похожих ситуаций, т. е. с примерно одинаковыми условиями и характером жизнедеятельности. Например, транспорт создает точки и зоны с примерно одинаковой доступностью. Центры, спальные районы и рекреационные зоны диктуют похожие и между собой различающиеся формы жизнедеятельности и поведения. Пребывание человека дома или на работе, или в учреждении обслуживания в плане поведения характеризуется сходными сценариями. Причем этот тезис не противоречит первому: сходство и тип задаются по отношению к одним задачам, которые решает проектировщик, а уникальность - по отношению к другим.

Поскольку типы архитектурно-строительных объектов задаются на пересечении институциональных характеристик с системными, целое, подлежащее типологическому рассмотрению, представляют собой системы (системы кинотеатров, театров, магазинов, школ, жилищ и т.д.; системы объектов, расположенных в центрах, в спальных или промышленных районах и т.д.). В силу указанной двойственности (рыночные отношения и старые нормы) и их несогласованности, а также потребности в новых типах архитектурно-строительных объектов, указанные системы нуждаются в оптимизации и модернизации. На что при этом может опираться управленец и проектировщик?

С одной стороны, конечно, на опыт и интуицию, с другой - на социальные знания, характеризующие реально сложившиеся системы, с третьей стороны, на желательное состояния таких систем, с четвертой - нужно также учесть существующие ресурсы и ограничения.

Нужно исходить не из абстрактных требований и желательных социальных идеалов, а из того, что город уже сложилсяи любые новообразования, создаваемые проектированием и строительством должны быть вписаны в городской организм, причем, естественно, необходимо стремиться улучшать жизнь, а не создавать новые проблемы. Не означает ли сказанное, что в этом случае необходимым условием нового строительства выступает исследование сложившихся целостных форм городской жизни.

Рассмотрим для примера сеть кинотеатров. Для целей оптимизации и реконструкции нужно понять, кто кинотеатры посещает и каким образом, от каких факторов это посещение зависит, за счет чего можно повлиять на поведение кинозрителей. Приведем пример подобного исследования; речь идет об основных результатах ^[18].

«Эта линия развития кинематографа получает распространение и у нас. Копируя американский опыт и прямо опираясь на его финансовый и организационный капитал, современные коммерческие компании привели наш кинематограф за последние годы к значительному подъему». «В организации московской сети кинопоказа кинобизнес активно использует два популярных западных решения. Во-первых, кинотеатр продолжает развиваться и обогащаться в качестве самостоятельного досугового центра, увеличивая как собственно зрительские возможности - прежде всего строя многозальные кинотеатры, где демонстрируется широкий и разнообразный репертуар и где зрителю не приходится ждать начала следующего сеанса, так и расширяя сопутствующую систему услуг. Во-вторых, современные многозальные кинотеатры встраиваются в качестве сопутствующего элемента в складывающиеся крупные торгово-развлекательные комплексы в виде еще одной досуговой услуги. Интерес к этому проявляет менеджмент как торгово-развлекательных комплекса, расширяя круг посетителей за счет еще одного вида развлечений, так и кинотеатра, улавливая «случайного» посетителя, который шел, в общем-то, развлечься в мегацентр, а попал в кино. Такой новый градостроительный подход, вместе с техническими инновациями в кинопоказе, позволил кинобизнесу не только остановить падение посещаемости кинотеатров в условиях появления новых форм досуга и развития домашней культуры, а и существенно поднять эту посещаемость».

«Однако одновременно на отечественную почву переносятся и не лучшие черты американского кинематографа, многие из которых резко критикуются не только в нашей стране, а и в странах Западной Европы, которая ищет разные способы, чтобы защититься от экспансии и влияния Голливуда. На этом фоне все громче звучат голоса о необходимости развивать отечественную кинематографию как элемент публичной сферы, где во главу угла ставится не коммерческая прибыль, а социальный эффект. Одна из социальных проблем любого современного города, и Москвы в том числе, связана с молодежью - ее воспитанием, местом и формами проведения досуга, культурного и иного содержания досуговой деятельности, - шире всего того, что связывают с понятиями воспитания и образования, духовного и телесного здоровья. Как известно, проблем здесь много, однако сегодня в их решении не найдено место такой значимой формы коллективного досуга и культуры как кино. Вопрос, следовательно, в том, какую линию здесь займет выступающая от лица публики государственная и в том числе муниципальная власть».

«Если учитывать только москвичей, то в среднем каждый из них в 2005 году посетил кинотеатр 6 раз в год. Если же учесть и ту нагрузку на кинотеатры, которую дают так называемые гости столицы, то эта цифра, в соответствии с нашим исследованием, должна быть увеличена процентов на десять.

Проблема дальнейшего развития кинематографа во многом определяется позицией основных «игроков» в том сложном пространстве, куда включен кинематограф и которое не сводится только к рыночному пространству<…> анализ частоты посещений, сделанный с учетом социально-демографической структуры москвичей - потенциальных посетителей сети кинопоказа, показал следующее:

- наиболее активными кинозрителями являются молодые люди в возрасте до тридцати с небольшим лет. От их поведения зависит основная масса посещений сети кинопоказа - от 75% и выше. Порядка 10% в этой возрастной группе посещают кинотеатр не менее одного раза в неделю и до 50% делают это не реже одного раза в месяц…

- тогда как даже работающие лица после тридцати с небольшим лет в незначительном числе случаев ходят в кино не реже одного раза в неделю, менее 20% ходит в кинотеатр раз в месяц, а основная доля (25%) лишь несколько раз в год. Для пенсионеров эти показатели уменьшаются еще больше<…>

Совпадение графиков свидетельствует о том, что дефицит времени не является фактором, влияющим на частоту посещения. Иначе говоря, налицо парадоксальная ситуация: частота посещения кинотеатра фактически не зависит от того, жалуется ли респондент на дефицит времени или нет, в то время как подавляющее большинство респондентов назвало ее в качество первой причины, ограничивающей походы в кино<…> За этой отсылкой стоят определенные реалии настоящего момента с его постоянным напряжением, которое и выдается за нехватку времени. За этим стоит также определенная культурная норма, в соответствии с которой есть более приоритетные занятия, чем посещение кинотеатра. И за этим же стоит элементарная неорганизованность, когда масса времени тратится впустую и сопровождается жалобами на нехватку времени.

Но, именно фрагменты пустого, не занятого какой-либо деятельностью времени создают возможность для экспансии кинотеатра на это время. Как показывает наше исследование, более 20% зрителей приходят в кинотеатр случайно: попутно с другими делами, или поскольку надо было где-то провести свободное время. Поэтому простое расширение сети кинотеатров, размещение их в тех местах, где они смогут выступать удобным местом для «попутного» проведения оказавшегося свободным времени, является одним из резервов увеличения посещаемости кинотеатров».

Однако не следует забывать, что организаторы-владельцы других растущих форм досуговых развлечений также хорошо осведомлены об этом приеме и также стремятся разместить свои предприятия в структуре подобных комплексов. А это означает, что такие кинотеатры, чем дальше, тем больше будут сталкиваться с жесткой конкуренцией со стороны других досуговых учреждений, которые также пытаются встроиться в структуру торгово-развлекательных комплексов<…>

«Каким образом можно интерпретировать обнаруженный феномен? В принципе, он нуждается в дополнительном исследовании, но наша предварительная гипотеза состоит в том, что учащиеся центральной школы значительно лучше «ассимилируют» город, свободно пользуются его пространственной структурой, имея доступ к ее наиболее интенсивной публичной части. Для учащихся периферийных школ такой доступ ограничен. Но они, как показывают наши данные, и не особенно стремятся к нему, довольствуясь сложившимся положением дел. Другими словами, городская среда не только позволяет осуществлять или ограничивает ту иную деятельность, но она и создает потребность в деятельности. Житель, выросший в социально бедной периферии, оказывается обедненным в своем спросе к городской среде. И если социология в свое время фиксировала проблему адаптации сельского жителя к городской жизни, то сходная проблема стоит и по отношению к определенным слоям жителей такого российского мегаполиса как Москва <…>

В этой ситуации мы возвращается к интерпретации, которая уже имела место выше. То, что школьники центральной спецшколы в значительно меньшей степени, чем учащиеся периферийных школ (32% против 70%) высказались за привязку кинотеатра к дому, предпочтя его «городское» размещение, мы объяснили их большей урбанизованностью. Тем, что они имеют лучший доступ к насыщенной публичной городской ткани, получили определенную прививку к городскому образу жизни и, в частности, перемещение в социально наполненном пространстве города способны считать самостоятельной ценностью. Периферийная же молодежь, лишь эпизодически попадающая «в город», видит вокруг себя более или менее однородное, социально бедное пространство, в котором трудно найти причины для удаления кинотеатра от дома. Но, как мы видим на примере школы № 51 в Теплом Стане, даже в этой ситуации транспортные передвижения не оказываются фактором, негативно влияющим на посещение кинотеатра. Вероятно, и здесь это не просто перемещение из одного физического пространства в другое, а нечто, способное иметь характер социального действия <…>