Город и пространственная организация жизни общества

Размещено на Allbest.ru

Аннотация

В статье обсуждается понятие пространственной организации жизни общее - тва как соподчиненной системы по отношению к социальной структуре общества, его социальной организации и социальной жизни. В качестве исходного принято утверждение о том, что в основе пространственной организации жизни общества лежит территориальное разделение общественного труда между странами, регионами, городами и сельской местностью. Городу принад - лежит главная роль в усилении экономической связанности территории. Будучи фокусами/опорными точками территории, города организуют ее, выполняют районообразующую и районоорганизующую роль, выступают как центры разнообразных связей. Подчеркивается важность анализа пространственных и временных отношений в исследованиях городских систем и структур. Специальное внимание уделено обсуждению концепции территориальной социальной справедливости, автор приводит основные ее постулаты. Дана характеристика послегородских форм расселения, получивших развитие в связи с социально-пространственной трансформацией общества в целом. Изложены концепции территориально-функциональной организации городских агломераций. Рассматриваются результаты исследования трудовой маятниковой миграции как вида внутриагломерационных связей. Их иллюстрируют картографические модели территориальной структуры трудовой маятниковой миграции сельских жителей в города Украины. В статье представлена перспективная гипотеза об основных тенденциях территориального развития трудовых ма - ятниковых поездок сельских жителей в города Украины с приложением картографических материалов.

Ключевые слова: пространственная организация жизни общества, город, городская агломерация, мегалополис, экономический опорный каркас территориальной структуры народного хозяйства, трудовая маятниковая миграцияПространственная организация общества есть человеческий опыт эффективного использования земного пространства.

Пространственная организация общества является соподчиненной системой по отношению к социальной структуре общества, его социальной организации и социальной жизни. Каков общественный строй, такова и территориальная организация общества. При переходе от одного общественного строя к другому преемственность территориальной организации общества сохраняется в гораздо меньшей степени, чем в развитии и размещении производительных сил. По авторитетному мнению Ю. Саушкина, “нельзя признать сколько-нибудь научными поиски общих, внеисторических типов террито- ри аль ной организа ции об щес тва, так как не су щес тву ет абстрак тно го об щес- твенно го строя как боль шой сис те мы, с ко торой со под чине на сис те ма пространственной организации конкретного общества” [Саушкин, 1973: с. 380].

В основе пространственной организации жизни общества лежит территориальное разделение труда между странами, регионами, городами и сельской местностью. Территориальное разделение труда - одна из форм об- щес твен но го раз де ле ния тру да.

Пространственная организация жизни общества

Понятие пространства, связанного общественным разделением труда, было введено в научный оборот в 1930 году А. А. Рыбниковым, критически исследовавшим основные положения теорий И. Тюнена и А. Вебера о пространствен ных за ко но мер нос тях об щес твен но го раз де ле ния тру да [Рыб ни ков, 1930: с. 38-39]. Большой вклад в поиски закономерностей территориальной организации деятельности людей внесли появившиеся почти одновременно в начале 1930-х годов работы Вальтера Кристаллера и Августа Леша. Эти исследователи предприняли попытку открыть закон взаимного пространственного размещения населенных пунктов, увидеть поддающийся расчету порядок в кажущемся хаосе размещения городов и селений и, познав объективный закон, применить его при проектировании населенных пунктов на вновь осваиваемых территориях. Кроме того, они стали первыми исследователями про стра нствен ных осо бен нос тей раз ме ще ния не про из во дствен ной сфе ры. Именно В. Кристаллер и А. Леш установили иерархические ступени пространственной системы населенных пунктов и связь между местом населенного пункта в этой системе и его функциональными особенностями - структурой населения, уровнями его обслуживания и т. д. В. Кристаллер ввел в научный оборот ранее не употреблявшийся термин “центральные места”. В начале 1960-х годов был издан специальный библиографический указатель книг и статей по теории и практическому приложению “учения о центральных местах” [Berry, Pred, 1961]. В этом указателе упомянуты работы почти 500 авторов. С тех пор число работ этого направления стало быстро возрастать. Учение о центральных местах приобрело популярность, но среди посвященных ему тру дов от но си тель но мало та ких, в ко то рых были бы сде ла ны по пыт ки критического его осмысления. В большей степени там были представлены ме то ди чес кие воп ро сы и тех ни ки уста нов ле ния цен траль ных мест и в меньшей сте пе ни - ме то до ло ги чес кие про бле мы.

Работы В. Кристаллера и А. Леша дали толчок новому направлению в американской, шведской и отчасти английской науке, получившему название “пространственый бихевиоризм”, или “наука о пространственном поведении людей”. Бихевиоризм1 - это теория, объясняющая феномен массового поведения или деятельности людей, связанных, как правило, с их повседневной жизнью. В современной американской, английской и шведской социологической литературе бихевиоризмом называется изучение массовых перемещений людей в пространстве - их ежедневных миграций, пешеходных маршрутов, циркуляций информации.

Разработки В. Кристаллера - А. Леша и их последователей, теоретико-географические поиски В. Бунге по определению типов территориальной организации деятельности людей привели к постановке вопроса о теории пространственной организации жизни общества. В 1970-х годах в США публикуются монографии Р. Морилла “Пространственная организация общества” [Morrill, 1970] и “Пространственная организация” Р. Аблера, Дж. Адамса и П. Гулда [Abler, Adams, Gould, 1971].

Р. Морилл так определяет современную науку о территориальной организации жизни общества: “Пространство, пространственные отношения, изменения в пространстве, а также какова структура физического пространства, как люди связаны через пространство, как человек организовал свое об щес тво в про стра нстве и ка ко вы наши зна ния и ис поль зо ва ние про стра н- ственных изменений, - таковы узловые элементы науки о территориальной организации жизни общества” [Morrill, 1962: p. 3]. Далее он пишет, что эта наука также исследует огромное влияние на жизнь людей наиболее абстрактных свойств пространства - его формы, размеров, расстояний, доступности [Morrill, 1970: p. 13]. По убеждению Р. Морилла, “вся теория пространственной организации предполагает, что структура пространства основывается на принципах минимизации расстояний и максимизации использования пунктов и ареалов в этой структуре, не принимая во внимание ни особенностей среды, ни других различий тех или иных свойств пространства” [Morrill, 1970, p. 15].

Однако Р. Морилл не мог не видеть социальных противоречий капиталистического общества, препятствующих его рациональной территориальной органи за ции. Анализируя про стра нствен ную органи за цию со вре мен- ного американского города, Р. Морилл раскрывает закономерности размещения гетто, кварталов “низших классов”, “средних классов” и “высших классов” относительно промышленной зоны города. Он отмечает, что рациональной территориальной организации препятствует прежде всего погоня капиталиста за прибылью [Morrill, 1970: p. 18].

“Пространственная организация” Р. Аблера, Д. Адамса и П. Гулда знакомит читателя с опытом освоения пространства человеком. Книга концентрирует внимание на взаимоотношениях между пространственной структурой и пространственным процессом. Авторы пишут: “Необходимость объяснить и предвидеть пространственное поведение людей и улучшить территориальную организацию их жизни - это теперь задача жизненной важности” [Abler, Adams, Gould, 1971: p. XIII]. В книге содержится много данных о “технике”

Бихевиоризм как понятие происходит от английского термина behavior (поведение).

анализа территориальной организации с помощью моделирования и других новых методов. Но конкретные примеры реальной территориальной организации сводятся, в частности, к обоснованию рационального размещения госпиталей в Швеции и анализу некоторых других очень частных явлений.

В странах рыночной экономики вопросу территориальной организации жизни людей всегда придавалось значительное внимание, поскольку уровень успешности ее функционирования влияет на размеры получаемой капиталистической прибыли. Пространственная организация общества имеет классовое содержание, подвержена влиянию жестокой конкуренции монополий и зависит от величины той части прибыли, которой эти монополии вынуждены делиться с различными “верхушечными” группами правящей элиты. Классовое содержание территориальной организации такого типа наглядно иллюстрирует пример Детройта - некогда главного города автомобильной империи Форда. В его плане отчетливо видны различные кварталы и зоны жилых домов, в которых живут люди разного положения и доходов: особняки инженеров; дома похуже, где живут мастера; менее комфортабельные, которые принадлежат квалифицированным рабочим; и наконец, не пре зен та бель ное жилье ря до вых ра бот ни ков ав то мо биль но го ги ган та.

Другой пример: молодой промышленный город Англии - Корби, где в дымах металлургического завода в наименее благоустроенных жилищах живут малооплачиваемые рабочие, а чем дальше от завода, чем чище окружающая среда, тем лучше становятся дома, и в них живут инженеры и служащие. Наиболее убедительной иллюстрацией классовой территориальной организации капиталистических городов служат гетто. Хорошо известны негритянские и пуэрто-риканское гетто Гарлема в Нью-Йорке, поселения для цветных в Южно-Африканском Союзе.

Новые времена - новые подходы. Появляется новая концепция и первые опыты развития “планировочных индустриальных парков”, изложенные в докладе В. Ротеруса на XIX Международном географическом Конгрессе в Стокгольме в 1960 году [Roterus, 1960]. М. Меги и некоторые его коллеги применили эти идеи на практике при выборе места под “планировочные индустриальные парки” в Большом Сент-Луисе. С теоретической точки зрения наиболее удачным с позиций бизнесмена/капиталиста, создаю ще го “пла ни ро воч ный ин дус три аль ный парк”, бу дет та кой вы бор мес та для его создания, при котором проведен научный вероятностный анализ основных возможных географических, экономических, социальных и других фак то ров, со че та ние ко то рых и дол жно об усло вить та кой вы бор. Бизнесмену, покупающему участок “планировочного индустриального парка” для своего предприятия, предлагается ряд выявленных проектировщиками усло вий, сре ди ко торых учи тыва ет ся возмож ная ко опе рация с со сед ни ми предприятиями, природные достоинства земельного участка, возможности обеспечения предприятия квалифицированными рабочими, возможности использования местных научных учреждений и научных работников в лабораториях и т. п. Однако купивший участок парка в своих целях капиталист должен помнить о вероятности других условий, выходящих иногда дале ко за рам ки пла ни ро воч но го ин дус три аль но го пар ка, свя зан ных с раз ви- тием данной отрасли в масштабах всей страны или даже мира, со спросом на дру гих рын ках сбы та.

Раз ме ще ние про из во ди тель ных сил в стра нах ры ноч ной эко но ми ки име ет чет ко вы ра жен ный ве ро ят нос тный ха рак тер с об шир ным ди а па зо ном возможных решений и их последствий. И потому прав Я. Гамильтон, полагавший, что наиболее реальные модели размещения промышленности в условиях рыночной экономики - это модели, опирающиеся на теорию вероятности, и что эти вероятностные модели “не потеряют свое значение до тех пор, пока размещение промышленности не будет подчиненно строгому научно обоснованному планированию” [Модели в географии, 1971: с. 145].

Практически оправдывают себя и модели, построенные по принципу “цепной реакции” или “эффекта мультипликатора”. Применение этого принципа расширяет диапазон исследования, позволяя переходить от размещения промышленности к размещению других отраслей хозяйства, к определению структуры и размещения населения, иными словами, ко всему кругу явлений, которые включаются в территориальную организацию жизни общества. Я. Гамильтон приводит для иллюстрации эффекта мультипликатора схему связанных с изменениями спроса потребительского и промышленного рынков изменений в группах отраслей штата Иллинойс [Модели в географии, 1971: с. 141-142].

Роль города в пространственной организации жизни общества

Город есть результат и одновременно фактор углубления территориального разделения общественного труда. Это и определяет понимание сущности города. Г. Лаппо называет его важнейшие и отличительные черты:

Город, будучи сам сложной системой, является частью еще более слож ной на род но хо зя йствен ной сис те мы.

Го род воз ни ка ет и раз ви ва ет ся в от вет на по треб нос ти об щес тва, его про из во ди тель ных сил, их про стра нствен ной орга ни за ции, ко то рые проявляются на определенном этапе исторического развития.

Город возникает в определенное время и в определенном месте, которое от ве ча ет сво и ми сво йства ми его функ циям.

Город является одновременно и экономическим/многофункциональным центром, и окружающей средой со специфическими свойствами для живущего в нем населения.

Формирование систем городов представляет собой более высокий, качественно новый этап в развитии территориального разделения общественного труда и усложнения расселения [Лаппо, 1987: с. 48-49].

В основе развития и роста городов - и в прошлом, и в настоящем - лежит концентрация деятельности. Это не просто увеличение уже существующих видов деятельности, но и появление новых ее видов и нарастание ее разнообразия. По определению известного архитектора Андрея Бурова, “город - это интеграл человеческой деятельности”. И не только рождение и становление города, но и его функционирование подтверждают справедливость этого лаконичного и точного определения. Город, осуществляя свои функции, служит фактором и ареной интеграции в разнообразных ее проявлениях и на разных ее территориальных уровнях. В самом общем виде общественная потребность в развитии города формулируется следующим образом: “необходимость интеграции и концентрации разнообразных сфер и видов деятельности как условие интенсивности и эффективности социальных про цес сов ле жит в осно ве воз ник но ве ния и раз ви тия са мо го фе но ме на “город” как типа поселения” [Коган, 1978: с. 30].

Динамизм - важнейшее свойство города, влияющее на весь его облик, на ритм жизни и характер его обитателей. Вечное движение городов в процессе их развития определяется могущественными силами общественной потребности. Город всегда обращен в будущее и неудержимо стремится к нему, оправдывая звание авангарда цивилизации. Важное проявление динамичности городов обнаруживается в структурных сдвигах, в усилении ин тег ра ци он ных про цес сов, в по вы ше нии тех ни чес ко го уров ня про из во д- ства и укреплении культурного потенциала. Динамизм как неотъемлемое, органичное качество города, которому имманентна роль активного начала, требует постоянного внимания к происходящим в нем процессам, к выявлению и оценке их трендов, к анализу структурных сдвигов, которые могут повлечь за собой важные качественные изменения. Не менее важно установить степень устойчивости тенденций, уловить моменты возможного перелома или изменения знака тренда. Необходимо также увидеть в развитии города отражение развития страны, а также понять, насколько совпадают тра ек то рии раз ви тия го ро да и окружающего его района.

Города изменяются непрестанно, однако не все эти изменения приемлемы. Город является одновременно и узлом, и ареной противоречий. Здесь происходит перманентная трансформация городских функций, преобразуется планировочная структура и обновляется застройка. Проявляются и сложность взаимоотношений разных видов деятельности, которые город пытается заставить “ужиться” в своих границах, и сложность разнородной структуры населения, при которой город должен удовлетворить интересы разных групп. Отсюда - и необходимость поиска компромиссных решений. Г. Каганов ставит точный диагноз хронической проблемы городского развития: “Городская действительность всегда состоит из непрерывной цепи конфликтов и проти- во ре чий и столь же не пре рыв ных по пы ток их раз ре ше ния. Про ти во ре чия двигали развитием города, и можно утверждать, что город, как саморегулирующаяся система, всегда стремился поддерживать некоторый уровень конфликтности. Возникающее при этом внутреннее напряжение составляет необходимую предпосылку его нормального развития” [Каганов, 1979 с. 35].

Противоречия в процессе развития города неизбежны, они появляются как следствие закономерного хода событий. Важнейшие из них возникают между:

потребностями расширяющейся градообразующей базы, с одной стороны, и ограниченными ресурсами города и первоначальной мощностью его коммунального хозяйства - с другой;

более динамичной в целом градообразующей базой города и его довольно жесткой планировочной структурой;

градообразующей базой, городским хозяйством и состоянием окру- жа ю щей сре ды;

стремлением к полноценному использованию свободного времени и потерями его (вследствие затрат времени на поездки к месту работы или отдыха, в магазины, на другие предприятия сферы обслуживания).

На противоречия, порождаемые городом как формой расселения и территориальной организации производства, в городах накладываются и социальные противоречия [Лаппо, 1987: с. 33-34].

Морфологическая структура капиталистического города складывается под влиянием рынка городских земель. Собственники городских участков стремятся извлечь из их эксплуатации максимальную прибыль: в одних частях города - из универмагов, в других - из жилых домов, в третьих - из промышленных предприятий. Чем больше прибыль, тем больше и рента на землю. Б. Дж. Гарнер писал, что с “течением времени конкурентный спрос на рынке городских земель приводит к тому, что каждый участок будет использован самым целесообразным способом... То, что участки обычно занимаются под самые целесообразные виды деятельности, приводит к упорядочению всей территориальной структуры использования земли, когда суммарная рента в пределах данной системы достигает максимума и все отрасли размещены оптимально” [Модели в географии, 1971: с. 65]. Особенно сложна про бле ма про стра нствен ной орга ни за ции боль ших го ро дов. До ка ких пределов они могут расти? Каким образом должна изменяться в процессе рос та их тер рито риаль ная орга ни зация? Что мож но счи тать опти маль ной ком пак тнос тью территории города?

Неконтролируемый рост крупнейших городов обострил контрасты и противоречия между ядрами агломерации и бедствующими периферийными районами, выявил социальную неотложность смягчения пространственных дис про пор ций.

Такие огромные города, как Нью-Йорк, Токио, Лондон, Москва, практически распадаются на отдельные части, задыхаясь от смога, страдая от недостатка зеленых насаждений и воды. Противоречия развития морфологической структуры таких городов становятся настолько зримыми, что терри- то ри аль ная орга ни за ция го ро дов в эпо ху но во го ин дус три аль но го об щес- тва, именуемого “посткапитализмом”, все чаще привлекает к себе внимание широкого круга исследователей: градостроителей, философов, социологов, экономистов, историков. В 1971 году появляется работа профессора университета Беркли Джемса Ванса “Назначение земель в докапиталистическом, капиталистическом и посткапиталистическом городе” [Vance, 1971]. В этом же году выходит специальный выпуск “Economic Geography”, посвященный новой науке - сравнительной факторной экологии [Berry, 1971]. Ее основателем является Ф. Свитсер [Sweetser, 1965], определивший ее задачей изучение при помощи факторного анализа взаимоотношений между группами населения, а также между ними и окружающей социально-экономической средой. Группы населения выделяются по этнонациональным различиям, циклам жизни и различным видам пространственного поведения. Затем при помощи факторного анализа выявляются их особенности - доходы семьи, характер занятости, культурные характеристики, особенности потребления. Работы по сравнительной факторной экологии стали первой попыткой анализа социального неравенства в городах мира и странах с разным общественным строем и территориальной организацией.

Анализ пространственных и временных отношений в исследованиях городских систем и структур

Терри тори аль ность го род ских сис тем и структур - это их про стра нст- вен ная про тя жен ность, их осо бая кон фи гура ция, про стра нствен ные осо бен- ности рисунка их сетей, внутреннее членение пространственной системы на подсистемы, их картографический образ. Территориальность городских систем как объекта исследования не только не исключает, но и делает необходимым их рассмотрение во времени, а следовательно и применение исторического метода в исследовательских целях. Суть и порядок пространственных исследований заключается в частых переходах от территориального подхода к временному и в обратном направлении - от исторического анализа к пространственному. Эти переходы сопряжены с трудностями, поскольку предполагают многомерность мышления исследователя и умение совмещать пространственные и временные представления об изучаемом объекте.

Со че та ние про стра нствен ных и вре мен ных ас пек тов ис сле до ва ний часто ис поль зу ет ся при срав не нии тер ри то ри альных се тей и сис тем рас се ле- ния. В отличие от разновременной сети, система всегда современна: она объединяет сети разных периодов в единое целое, служит стимулом перестройки в разное время сформировавшихся сетей (поселений, дорог), а ее развитие удаляет из этих сетей устаревшее. Воссоздание идеального процесса формирования сетей становится возможным с помощью математических методов, об ес пе чи ва ю щих ис ку сствен ное вос про из ве де ние ис то ри чес ко го процесса в заданном пространстве при заданных условиях. Для этого используется стохастический/вероятностный метод Монте-Карло.

Пространственная вероятностная модель расселения из одного центра (основополагающего поселения) была разработана Ричардом Мориллом с использованием принципа “диффузии нововведений”, впервые сформулированного Торстеном Хагерстрандом. Р. Морилл проследил исторически ве ро ят ный про цесс об ра зо ва ния слож ной ие рархии на се лен ных пун ктов вокруг основополагающего поселения по набору случайных чисел при ряде за дан ных усло вий и эм пи ри чес ких дан ных, от но ся щих ся к Скан ди навии [Morrill, 1962]. Реальная сеть оказалась гораздо более сложной и протяженной, чем вероятностная, так как наслаивающиеся друг на друга разнообразные причины ее формирования были противоречивыми и диктовались раз- ны ми со об ра же ни я ми вре мен ной вы го ды и кон курен ции. Тем не ме нее в главном эти сети оказались идентичными. Р. Морилл замечает, что не следует переоценивать роль метода Монте-Карло в реконструкции и анализе пространственных сетей прошлых исторических эпох, но все же этот метод достоин внимания и дальнейшего использования, если его применять для однородного в социально-экономическом отношении исторического периода.

При изучении территориальной организации жизни общества внимание исследователей привлекает феномен пространственно-временной стратифи- кации/“слоистости”, которая прослеживается в процессе освоения территории. В частности, в США полосы разных периодов хозяйственного освоения следуют одна за другой с востока на запад, будучи разделенными природными и социальными барьерами. Пространственно-временная стратификация отчетливо видна в большинстве оазисов, где полосы разных периодов орошения земель сменяют друг друга. Весьма актуально исследование пространствен но-вре мен ной стра ти фи ка ции для мно гих го ро дов. К при ме ру, она четко выражена в Лондоне, Санкт-Петербурге, Киеве, Львове, Харькове, Одессе, где “слои” разных периодов застройки следуют один за другим, начиная с исторического центра и заканчивая периферийными, только что застроенными участками. Известны попытки использовать теорию распространения/диффузии информации для объяснения пространственно-временной стратификации при пионерном освоении территории. А Роберт Юилл предложил разработанные им с использованием метода Монте-Карло модели, раскрывающие роль различных типов “барьеров” на пути распространения информации - поглощающих, проницаемых, отталкивающих [Yuill, 1964].

Исследование исторических циклов развития пространственной организации жизни общества на разных территориях и сравнение этих циклов между собой - еще одно перспективное направление изучения пространственно-временных отношений. Исторические циклы существенно различаются по своей продолжительности. К их числу можно отнести циклы хо- зя йствен но го осво е ния тер ри то рии, охва ты ва ю щие дли тель ные пе ри о ды времени от первоначального заселения и эксплуатации наиболее ценных местных природных ресурсов до создания “верхних этажей” обрабатывающей промышленности, науки и управления.

Все эти циклы отражают временные и пространственные закономерности функционирования того или иного хозяйственного процесса. Существует связь, явная или латентная, между величиной хозяйственно используемой территории и периодами циклов, однако линейная связь присутствует реже. Приведу пример ежедневных трудовых маятниковых поездок, которые ограничены суточным бюджетом времени совершающих их работников и потому осуществляются в пределах ограниченных территорий и на короткие расстояния. А циклы хозяйственного освоения новых земель при прочих равных условиях существенно зависят от величины территории, ее доступности и природ ных усло вий осво ения.

В 1931 году публикуется книга Исайи Боумана “Пионерная граница”, посвященная проблемам пионерного освоения новых территорий, заселения и развития хозяйства пограничных с неосвоенными зон (поясов) [Bowman, 1931]. Огромный опыт исследований, проводимых в рамках деятельности специального бюро “Inquiery” под руководством Боумана с 1917 года, был обобщен в его методологической работе “География по отношению к социальной науке” [Bowman, 1934]. Именно он сделал решительный шаг к социологизации знания о пространственно-временных отношениях в области мировой политики и политической географии.

Концепция территориальной социальной справедливости

Старые парадигмы и теории в усложнившейся обстановке 1970-х годов утратили и конструктивный характер, и объясняющую силу. Главные причины, определившие этот перелом, имели вполне объективный характер.

Прежде всего, именно в 1970-х годах произошло обострение всех экономических и социальных противоречий в странах монополистического капитала. К их числу, безусловно, принадлежит энергетический кризис 1974- 1975 годов, искусственно созданный монополиями и подчеркнувший всю слож ность ре сур сных про блем и вза и мо от но ше ний с раз ви ва ю щи ми ся странами. Ситуацию также усугубило обострение проблем урбанизации и кри зи са го ро дов, а так же ухуд ше ние эко ло ги чес кой си ту а ции во мно гих странах мира. Особенно острыми проявлениями кризисных состояний отличались США, где социальные и расовые проблемы могли лишь усилить “эффект мультипликатора”. Стало понятно, что любую из перечисленных проблем старыми методами и старыми индикаторами уже ни оценить, ни из ме рить не льзя.

К числу объективных причин теоретико-методологического кризиса в области исследований пространственной организации жизни общества, ставшего очевидным в 1970-х годах, относится и практика государственно-монополистического регионального планирования, ее провал и очевидная неспособность решить комплекс возникающих социально-экономических проблем. К тому же сама методологическая база в силу ее конгломера- тивности и слабости не могла стать основой для хотя бы частичного подхода к решению этих проблем.

Практика же убедительно свидетельствовала, что ни традиционные базовые теории политической экономии и философии, лежащие, в частности, в основе экономико-социологических исследований, ни выработанные ею представления о принципах размещения производства не отвечали требованиям современности и не могли служить ориентирами в условиях растущего влияния государственно-монополистического капитализма. Немалую роль в разочаровании в старых схемах и подходах сыграл именно провал государственно-монополистической политики регионального развития. Базовые теории оказались в кризисном состоянии. Все яснее становилась очевидная непригодность узко рассматриваемой теории размещения производства. То, что возникало как “размещенческие проблемы” - внутригородские, межрегиональные или интернациональные, являлось пространственным выражением противоречий капитализма [Radical Geography, 1977]. Само размещение производства как “классический” предмет пространственной экономики все более определялось не технико-экономическими моментами, а социальными и иными факторами: трудовыми ресурсами и их качеством, различиями в уровне заработной платы, притяжением к научно-исследовательским центрам, экологической ситуацией и т. п. Стало очевидным, что любые решения о размещении имеют глубокие социальные основания и последствия.

С переходом к постиндустриальной цивилизации и возрастанием роли третичной и четвертичной сфер деятельности наметилось смещение центра тяжести с размещения производительных сил и производственной деятельности к непроизводственной сфере, к “социальной составляющей географии производства” [Otremba, 1977].

Экономическое неравенство на любом уровне проявляется в социальных контрастах, в различном качестве жизни в разных странах и районах, а также внутри городов. Разный уровень заработной платы и безработицы определяют массовые миграции, отток населения и демографическую деградацию бедствующих районов. Становится очевидным и все более широко признаваемым (вольно или невольно) то обстоятельство, что нет и немо- жет быть асоциальных экономических явлений. Жизнь ставит новые задачи в изучении резко усложнившихся явлений и процессов, расширяет их круг, требует перехода от описания и точного измерения к анализу корней и причин этих явлений, к попыткам прогноза их, в общем к поискам новой парадигмы. Относительно процессов в самой науке, изучающей пространственную организацию жизни общества, Д. Харвей писал, что это фундаментальный сдвиг в сторону исследовательского образа мышления.

Из новых заимствованных теорий наиболее признанной оказалась концепция “качества жизни”. Территориальным аспектам “качества жизни” посвящена концепция территориальной социальной справедливости, выдвинутая Б. Дэвисом и развитая Д. Харвеем в его книге “Социальная справедливость и город” [Harvey, 1975]. Приведу ее основные постулаты:

пространственная организация и характер региональных инвестиций должны удовлетворять потребности населения;

различия между необходимым и существующим размещением обусловливают оценку степени социальной несправедливости существу ю щей сис те мы;

при капитализме считается рациональным и благоприятным приток капитала в те области, где скорость отдачи максимальна;

так возникает парадокс: капитал уходит из областей, которые испытывают в нем максимальную потребность; при капитализме это считается рациональным, “оптимальным” размещением ресурсов;

рыночное хозяйство может существовать только в условиях недостатка товаров и услуг;

из этого следует, что лишения, присвоение и эксплуатация также являются необходимыми составляющими рыночной системы; в пространственной системе это ведет к ряду движений присвоения, в результате которых некоторые территории являются эксплуататорами, а другие - эксплуатируемыми [Harvey, 1975].

Д. Харвей приводит ряд убедительных примеров погони за прибылью при полном игнорировании социальных нужд. В 1969 году в Балтиморе требовалось 12-15% прибыли, чтобы обеспечить приток капитала в жилищное строительство центра города, реальная же норма прибыли составляла 6-9%. Не удивительно, что капитал направлялся в другие области, в том числе в стро и т ельство час тных особ ня ков в при го род ной зоне; про бле мы го род ско- го центра обострялись.

Характерно, что продолжение поисков социальной справедливости чаще всего наблюдается в работах (прежде всего американских и английских), посвященных социальным проблемам городов. Это вполне логично, так как именно города стали фокусом всех противоречий капитализма - социальных, расовых, экономических. Д. Смит (Великобритания), также опираясь на концепцию “качества жизни”, выходит на понятие “социальное благосостояние”, компонентами которого он считает доход и занятость, жизненную среду, здоровье, образование, социальный статус, рекреацию и досуг. От анализа 48 штатов США (по-видимому, Аляска и Гавайи вообще несравнимы с ними по этим “индикаторам”) Д. Смит переходит к углубленному анализу на уровне города. В другой работе по Тампе (Флорида), использовав факторный анализ, ее авторы сделали вывод, что наиболее значимыми факторами являются социальные проблемы (заболевания, преступность, социальные патологии), социально-экономический статус (доход, занятость, качество жилища, уровень образования) и расовая сегрегация. Аналогичные работы по Атланте, хорошо известные на Западе и приводимые как хрестоматийные примеры во всех учебниках социологии города, подтверждают высокую степень пространственного неравенства доходов. Д. Смит замечает, что в этом типично сегрегированном южном городе качество жизни тесно коррелирует с расовым распределением населения по цензовым единицам (Smith, 1975).

В. Бунге выделяет “внешний город изобилия” (то есть зону суб урбанизации), “внутренний город смерти” (то есть высокой детской смертности, достигающей иногда показателей развивающихся стран, и дорожных происшествий с детьми) и “промежуточный город нужды” как альтернативу услов ной кон цен три чес кой мо де ли аме ри кан ско го го ро да, дав но не от ве чающей реальным условиям 1970-х годов (Bunge, 1974). Д. Смит пишет по этому вопросу: “Деньги, вложенные в центральный город, переходят в пригороды в форме прибыли, ренты и т. п. Этот процесс можно представить как пространственное перемещение прибавочной стоимости от рабочих внутреннего города к капиталистам и буржуазии пригорода” (Smith, 1975).

Даже в менее контрастных условиях Великобритании, по данным министерства окружающей среды, почти 4 млн человек проживают в условиях “исключительной бедности и нужды” в регрессирующих внутренних районах крупнейших городов. Анализируя эти явления в своем содержательном докладе “Нужда в городских центрах” (советско-британский семинар по географии, 1978), Д. Смит приходит к выводу, что “местные планирующие органы и центральное правительство не в состоянии противостоять национальным силам и международным монополиям, поощряющим неравномерное распределение благ”. Это мнение Д. Смита поддерживает и расширяет Т. Белоус: “транс- и мно го на ци о наль ные ком па нии ма нев ри ру ют про из во дством, сбытом, научными исследованиями, инвестициями независимо от национальных границ, у них формируется глобальный подход к исчислению издержек и рентабельности, а воспроизводственный процесс внутри каждой из них приобретает международный характер” [Белоус, 1976: с. 17-18].

Геоурбанистика как наука о городских и послегородских формах расселения

Ди на мич ное, быс тро ме ня ю щее свое раз ме ще ние про из во дство, вы работка месторождений полезных ископаемых, геополитические потрясения последних десятилетий идут далеко впереди изменений в системах расселения. Системы населенных пунктов значительно более консервативны, они не успе ва ют при спо со бить ся к из ме не ни ям про стра нствен ных про из во д- ствен ных сис тем, вхо дят в про тиво речия с ними. Не об хо ди мость из мене- ний в системах расселения в соединении с дороговизной их перестройки - одна из наиболее острых проблем современности.

Быстрая урбанизация большинства стран мира и Старого, и Нового Света вызвала потребность в научном решении проблем развития как отдельных городов, так и их систем. Исследованием этих вопросов занимаются представители различных областей знания - социологи, экономисты, архитекторы, историки, демографы, географы. Геоурбанистика завоевала прочное место среди наук, изучающих процессы урбанизации.

В СССР геоурбанистика получила особенно большое развитие в послевоенный период. Первым вопрос об иерархических ступенях развития городов разработал В. Покшишевский [Покшишевский, 1959; Покшишевский, 1962], что имело большое значение для развития системного подхода к изучению городов. В. Г. Давидович установил наличие и прогрессивность групповых форм городского расселения, исследовал причины концентрации городских поселений и их типы в зависимости от особенностей развития промышленных районов, определил основные градостроительные показатели и их градации в зависимости от типов городов, критерии выбора территории и форм расселения и пути комплексного решения поставленной задачи [Давидович, 1960]. Этот труд В. Давидовича сыграл значительную роль в развитии советской геоурбанистики и был высоко оценен за рубежом. Большое место советская геоурбанистика уделила вопросу о типологии и классификации городов. Этой проблеме были посвящены работы О. Константинова [Константинов, 1957; 1964], А. Минца и Б. Хорева [Минц, Хорев, 1959]. Городские агломерации в СССР изучали Д. Богорад, опубликовавший работу об агломерациях Украины [Богорад, 1966], и Г. Лаппо, который посвятил ряд работ Московской городской агломерации и примыкающим к ней другим агломерациям [Лаппо, 1963; Лаппо, 1969; Лаппо, 1971]. Однако обобщающих работ, по- свя щен ных ге о ур ба нис ти ке, дол гое вре мя в СССР не было.

Территориальные системы расселения функционируют благодаря связывающим их внутренним перемещениям населения (миграциям). К ним относятся и маятниковые ежедневные миграции на относительно небольшие расстояния. Имеют место и сезонные миграции, и дальние межрайонные миграции, включающие и переселение на новое постоянное место жительства. Исследование миграции приобрело большое практическое значение. Маятниковые миграции изучают главным образом градостроители и планировщики в рамках их проектной деятельности, а также демографы, социологи, экономисты, географы.

Мировая геоурбанистика получила заметное развитие прежде всего в таких странах, как Франция и США, а также в Великобритании, Швеции, Греции, Канаде, Японии. Среди французских ученых новое слово в геоурбанистике сказали П. Жорж, Ж. Боже-Гарнье, Ж. Готтман. В 1952 году увидела свет широко известная книга П. Жоржа “Город”, в 1963-м - “Очерки по истории городов”, написанные Ж. Шабо и Ж. Боже-Гарнье. Но наиболее оригинальной работой стал знаменитый “Мегалополис”, в которой Жан Гот- тман, русский по рождению и француз по образованию и культуре, изложил результаты своего исследования крупнейшего на земном шаре скопления городов, сложившегося на Северо-Востоке США. В научный оборот был введен новый термин, а среди объектов, изучаемых геоурбанистикой, появился новый объект [Gottmann, 1961]. Этот термин быстро привился и стал применяться и к другим крупнейшим урбанистическим образованиям, отличающимся от обычных агломераций масштабом, структурой и особым характером внутриэкономических связей.

Мегалополисы состоят из блоков агломераций, лежащих друг от друга на близком расстоянии и имеющих тенденцию к слиянию. Так, Северо-Восточный мегалополис США тянется почти сплошной полосой застройки практически без разрывов городских и пригородных территорий на рассто- я ние по чти в 1000 км. Ши ри на это го урбанис тичес кого мас си ва со став ляет 100-150 км. Здесь на площади в 1, 5% территории страны сосредоточено около 40 млн человек, или 19% всего населения США. Мегалополис дает около четверти всей промышленной продукции США, концентрирует основной управленческий аппарат страны, важнейшие ее научно-исследовательские учреждения. Зоны экономического влияния отдельных агломераций здесь многократно перекрывают друг друга, но, естественно, сильнее всего ощущается влияние Нью-Йорка.

Ядрами мегалополисов являются агломерации-миллионеры. Поэтому их площадь и численность населения, как правило, намного больше, чем у отдельной, даже очень большой агломерации. Мегалополисы обладают общей транспортной системой, в них сложно переплетены маятниковые поездки населения. Специфика мощно развитых экономических связей мегалополисов состоит в том, что они в значительной части замыкаются внутри данного мегалополиса.

Следует отметить развитие новой науки о городах в Греции - экистики. Ее создатель, крупнейший современный греческий архитектор Константин Доксиадис, трактовал ее как комплексную науку о человеческих поселениях, близкую по духу и содержанию к геоурбанистике. В 1960-х годах К. Доксиадис начинает издавать авторитетный журнал “Экистика”, получивший высокие оценки в научном мире.

Противоречия внутренней территориальной организации капиталистического города нашли отражение в “Афинской хартии”, принадлежащей перу французского архитектора Шарля Эдуарда Жаннере Гри, широко известного под псевдонимом Ле Корбюзье. Он писал: “В городских сильно уплотненных районах жилищные условия просто убийственны: ограниченность жилой площади, недостаток свободных зеленых пространств, наконец, неисправное содержание домов (эксплуатация, основанная на спекуляции), и это положение вещей усугубляется еще низким жизненным уровнем населения, неспособного самостоятельно предпринять защитные действия... Разрастаясь, город пожирает мало-помалу смежные зеленые пространства, затем следующие за ними... Чем больше разрастается город, тем меньше считаются с природными условиями... Пригороды застраиваются без плана и нормальной связи с городом... Пригород - это градостроительная ошибка, получившая, однако, широкое распространение во всем мире и доведенная до крайности в Америке. Пригород - одно из наибольших зол века” [Ле Корбюзье, 1970: с. 159-162]. Сам Корбюзье мечтал о “лучезарном городе”.

Анализ строительства новых городов по проектам зарубежных архитекторов свидетельствует, что они создавались, как правило, на “чистом месте” и в расчете на высокооплачиваемую часть населения страны - на чиновников министерств (Бразилиа), на рабочих и служащих новых отраслей промышленности (например, электроники), которые выделялись повышенной оплатой труда (например, города-спутники Лондона). Но еще ни разу никому не удавалось перестроить исторически сложившийся большой капиталистический город и ликвидировать противоречия его внутренней террито- ри аль ной орга ни за ции. Это му пре пя тству ют со ци аль ные при чи ны. Про ти- во ре чия еще боль ше об остря ют ся, по сте пен но по гру жая все глуб же большой капиталистический город в кризис. Ле Корбюзье как-то заметил, что старые большие города имеют вместо артерий капилляры, закупоренные современным транспортом. За прошедшие десятилетия и сами артерии прежнего времени стали тоже капиллярами.

Послегородские формы расселения: от поисковых научных идей к появлению новых концепций и теорий

Урбанизация как процесс пространственной концентрации человеческой деятельности в сравнительно немногочисленных ареалах и центрах преимущественного развития все чаще рассматривается в связи с социально-пространственной трансформацией общества в целом. Как правило, ядра урбанизации приурочены к ареалам преимущественного развития - “фокусным точкам” социально-экономического пространства; но одновременно с выделением таких “полюсов роста” урбанизации все большее распространение получают различные дисперсные ее формы, дополняющие про странствен ный ри су нок урбанизации.

Урбанизацию как процесс характеризуют выборочность, дискретность в пространстве, географическая обусловленность и выраженность. И потому так важно исследовать более сложные формы расселения, выходящие за рамки города. По мнению И. Маергойза, “по-настоящему полно развитая, вы со ко ур ба ни зи ро ван ная сре да - это не го род, а про стра нство, ко то рое, включая в качестве своего ядра крупный центр, обладает по сравнению с ним большими размерами и разнообразием” [Маергойз, Лаппо, 1974: с. 6]. Не менее важно изучать пространственный ход урбанизации в связи с формированием территориальной структуры хозяйства страны, ибо именно она ори ен ти ру ет урба ни за цию в ее про стра нствен ном раз ви тии. Про ис хо дит распространение новых, более сложных форм урбанизированного расселения, появление “послегородских форм расселения” [Пчелинцев, 1976].

Быстрое развитие и разнообразие теоретических и прикладных исследований территориальной структуры городов и городских агломераций привели к появлению новых концепций и теорий, разрабатываемых градостроителями, социологами, демографами, географами, экономистами. Некоторые из этих концепций были заимствованы из теоретического багажа, име ю ще го от но ше ние к дру го му тер ри то ри аль но му мас шта бу (на при мер, из те о рии внут рен ней струк ту ры го ро да как от ра же ния струк ту ры сис тем расселения) либо к другому классу явлений (экологические теории, модели территориальной диффузии). Тесные связи между отдельными научными течениями начали формироваться только в 1970-1980-х годах.

Известный шведский теоретик-методолог Т. Хагерстранд заметил по этому поводу, что исследования структуры городов и урбанизированных ра йо нов на по ми на ют не столь ко стро и тель ную площад ку, сколь ко ры нок, на котором предлагают различные концепции. Вскоре вырисовываются тенденции к интеграции разнородных, на первый взгляд, теорий. Примером может служить объединение экологических моделей с концепцией социальных зон, теории землепользования в городах - с моделями плотности населения или концепций функциональных систем - с моделями пространственной диффузии социально-экономических явлений. Взаимное сближение отдельных направлений исследований связано обычно с попытками интерпретации обобщений, сформулированных в рамках одних концепций, на осно ва нии за ко нов других концепций.

Существуют концепции, позволяющие анализировать различные аспекты территориальной структуры городов; разнообразие социально-экономических и демографических признаков; структуру хозяйственной деятельности, землепользования, плотности населения; взаимные соотношения систем, соответствующих основным областям деятельности человека; иерархию функций и изменения формы агломераций; особенности их терри то ри аль но го раз ви тия, та кие как не пре рыв ность, пе ри о ди чес кие из ме нения интенсивности и условия преодоления барьеров.

Концепции территориально-функциональной организации городских агломераций

Существуют различные направления теоретического анализа структуры и развития городов и городских агломераций, обладающих различной территориально-функциональной организацией. Одни изучают функциональную организацию с точки зрения территориального разделения труда, другие - с позиций движения или потоков, которые имеют место внутри городских агломераций или групп агломераций. В пределах этих общих направлений существует ряд более или менее сформировавшихся отдельных направлений исследований. Наиболее распространенными из них являются:

Модели территориального разделения труда.

Город как рынок труда.

Функциональное доминирование крупного города.

Территориально несплошные системы.

Модели движения/потоков в городе.

Мо дели пас сажирско го транс пор та.

Модели интеракции - экономической базы [Корцелли, 1976:

с. 202-205].

Обратимся к моделям территориального разделения труда. Понятие городской агломерации как совокупности мест приложения (рынка) труда, а следовательно, как территориально-функциональной единицы в отличие от агломерации как морфологической единицы (определенной на основе та ких при зна ков, как рас прос тра не ние го род ской за строй ки и струк ту ра землепользования), безусловно, отвечает положениям системного подхода. Связи между местами работы и местами жительства имеют наиболее существенное значение среди ежедневных контактов, происходящих в агломерациях [Корцелли, l976: с. 203].

Кроме связей внутри самой агломерации и связей агломерации с прилегающим районом существенное значение для понимания, прогнозирования и планирования развития территориальной структуры агломерации имеют ее функциональные связи с другими городскими агломерациями. Городские агломерации являются подсистемой в общей системе расселения в стра не и, с точ ки зрения то варных по то ков, пас са жир ских по то ков и по токов информации, представляют собой территориально не сплошную, но функционально взаимосвязанную систему. М. Веббер называет такую систему “городской сферой”, противопоставляя ее городу как территориально сформировавшейся совокупности [Webber, 1964]. Развитие “городской” сфе ры про ис хо дит по мере рос та зна че ния тех свя зей, ко то рые вы хо дят за пределы города, и с ростом тех видов деятельности, которые функционально связаны с другими центрами.

В целом П. Корцелли рассматривает три вида городских систем. К первому он относит мегалополис, образующийся в результате последовательного развития и сближения отдельных городских агломераций. Мегалополисам свойственны прогрессирующая концентрация населения и изменение про пор ций меж ду от дельны ми эконо мичес кими сек тора ми. Возрас та ет роль тре тич но го и осо бен но чет вер тич но го сек то ра, к ко то ро му от но сят ся функции управления, услуги высшего ранга, научная и художественная деятельность. Развитие и становление такой системы является в равной степени результатом процессов концентрации, происходящих в рамках всей страны, и процессов деконцентрации в масштабах отдельных агломераций. Этот последний фактор и объясняет “заполнение пространства” между отдельными агломерациями и слияние их в определенные образования, в которых только небольшая часть всего пространства приходится на городские территории в традиционном понимании этого термина.

Вторым основным типом территориальных городских систем являются полосовые структуры расселения, формирующиеся под влиянием дифференциации природных условий, линейного распространения нововведений и принципа инерции в размещении материальных фондов и элементов инфраструктуры. В некоторых концепциях предполагается, что городские агломерации возникают на пересечении полос, в других же - их расположение ставится в зависимость от размещения больших городов и городских агломераций. Морфология территориальных форм расселения указывает на то, что полосовые системы связаны, как правило, с наличием каких-либо природных барьеров или, напротив, с зонами притяжения (например, морские побережья или месторождения ископаемых). Полосовые модели реализуют обычно общественно-экономические цели развития территориальных систем расселения, эффективности, охраны природной среды и др.