3. в случае экзаменов или важных дедлайнов студенты жертвуют и сном (чаще), и работой (реже): я могу прийти домой как обычно вечером и сразу лечь спать, чтобы встать с утра пораньше, в четыре, в пять утра, и учить. И на работе ещё немного учу, урывками. Впрочем, некоторые работающие студенты брали отпуск или даже увольнялись, чтобы работать над своей магистерской диссертацией, т.е. жертвовали работой (что происходит с их сном см. в следующем абзаце);

4. Студенты, которые прекращают постоянно работать, начинают засыпать и просыпаться заметно позже, чем раньше, и спят дольше. При этом все они жалеют о том, что их график изменился, и выражают желание вернуть прежний режим. Оля ложилась спать не позже часа ночи, когда работала, а теперь - не раньше трёх ночи; раньше она вставала в семь часов утра, а теперь - в 10-11. Сергей, работая, отправлялся спать в полночь, а просыпался в шесть утра - теперь он засыпает не раньше двух, а просыпается - не раньше десяти часов утра, часто позже. Вика ложилась спать в 11 часов вечера, а просыпалась утром в 7-7.30, когда она работала, а сейчас она пишет магистерскую диссертацию, засыпает в три ночи, а просыпается в одиннадцать часов утра (хотя постоянно ставит будильники на девять утра). Андрей сейчас ложится спать около пяти часов утра, и спит до полудня, а когда он работал, то спал с полуночи до семи часов утра. Эта тенденция проявляется независимо не только от пола, но и от места жительства: Оля живет с родителями, Сергей снимает квартиру, Вика живет в общежитии, Андрей живет с мамой.

Таким образом, наличие постоянной работы, а следовательно, и связь с всеобщим расписанием «восемь часов с утра до вечера, пять дней в неделю», приводит к схождению и гомогенизации социальных режимов сна и бодрствования в тайминге студентов, практически независимо от их пола и типа места жительства. Прекращение работы очень быстро приводит к разбалансировке прежде похожих режимов и в деле нахождения нового контекстуального баланса начинают влиять другие (более разнообразные) факторы - примерно те же, что влияют на первокурсников, переходящих от школьной к университетской жизни.

3.4 Представления студентов о сне и дискурсивное оформление контекстуального баланса

Для объяснения некоторых особенностей своего тайминга студенты могут обращаться к самым разным дискурсивным ресурсам - апелляция к личному опыту, здравому смыслу или специальному знанию (т.е. такой информации, которой не владеет любой человек, хотя, скорее всего, любой человек может найти эту информацию в популярных медиа). При этом объяснения могут иметь лишь поверхностное и случайное отношение к сути дела.

Так, Нелли, о которой уже шла речь в разделе 3.2 и которая очень любит спать, просыпается обычно с большим трудом и ставит несколько будильников. Она объясняет это с помощью собственного опыта вместе со здравым смыслом:

Ну, вот каждые десять минут, семь, звонит будильник, чтобы меня добудить. Вообще потому что я знаю, что вредно просыпаться сразу, то есть там тебя будят, ты сразу вскакиваешь и идёшь, это не очень хорошо. Нужно постепенно. - А что плохого? - Ну, по-моему, там с вестибулярным аппаратом что-то. Я помню, в детстве мама меня разбудила, я подумала, что я опаздываю в школу. И я резко вскочила и у меня аж голова закружилась от этого, мне прям было нехорошо. Ну, то есть надо постепенно, потому что организм там же спит какое-то время, ему нужно привыкнуть к пробуждению. Ну, я так думаю.

Да, действительно, может случиться так, что у Нелли закружилась голова, когда она однажды резко поднялась с постели сразу после пробуждения, но ведь это имеет очень опосредованное отношение к установке серии будильников, звенящих на протяжении сорока минут. Скорее, Нелли хочет максимально продлить свой сон с одной стороны, и максимально не допустить возможности проспать с другой, т.е. это баланс между двумя требованиями - усталости и социальных обязательств, а апелляция к «вестибулярному аппарату» нужна только чтобы оправдать свою привычку перед другим человеком.

Или Марина, которая очень много спит, больше десяти часов в сутки, и переживает из-за этого, ссылается на общее мнение: многие говорят, что математик должен спать дольше. Марина учится в математической магистратуре.

Впрочем, не всегда подобные дискурсивные ресурсы используются для объяснения/ оправдания своего поведения, наоборот, они могут определять или мотивировать поведение индивида.

Так, Лена, которая живет в общежитии и укладывается спать раньше своих соседок, объясняет, что: я стараюсь не ложиться после часа, потому что именно с двенадцати и до трёх ночи вырабатываются какие-то гормоны в организме, которые способствуют молодости и так далее. Если ложишься спать в час, два, три - ты быстрей стареешь… Давно прочитала где-то. Вообще-то Лена признается, что может заснуть и в два часа ночи, но уже с полуночи она укладывается в постель, и если ей не хочется спать, она читает или слушает музыку.

Если студенты обращаются к нетипичным, как им кажется, режимам сна и бодрствования, вспомним Свету и Лиду из раздела 3.2, то они поддерживают свои практики ссылкой на некоторое специальное знание; интересно, что они используют понятие «фаза быстрого сна»:

1) Я просто искала, сколько нужно спать, чтобы высыпаться. Ну как бы я не помню откуда, но я знала, что есть фаза быстрого сна и долгого сна, что-то такое. И потом где-то я увидела, что быстрый сон это три часа, ну или как-то… я не уверена в этих терминах!… но, в общем, если я сплю три часа, я высыпаюсь (Света);

2) Грубо говоря, фаза сна длится полчаса и я знаю, что вот десять минут, чтобы я уснула, и я поставлю будильник на это время, то я уже более или менее бодрой проснусь (Лида).

Под фазой быстрого сна разные студенты понимают минимально необходимое количество времени, достаточного для сна. Невозможно сказать, спит ли Лида перед экзаменом около сорока минут потому, что быстрая фаза сна составляет около получаса, или наоборот, но можно точно сказать, что знание и стратегия управления собой взаимно поддерживают друг друга. То же самое мы наблюдаем и в случае Светы, которая после трёх часов сна чувствует себя лучше, чем после четырёх.

Представления студентов о сне характеризуются двойственностью и внутренней противоречивостью: с одной стороны состояние сна связывается одновременно с наслаждением и ленью, с другой стороны, длительность сна воспринимается одновременно как возможный ресурс и как награда. Понятно, что эти два представления пересекаются (хотя и необязательно): концепт лени связывается с отношением ко сну как к ресурсу, тогда как концепт наслаждения связывается с отношением ко сну как к награде. Чем меньше спит индивид, тем больше у него времени, но это чревато усталостью. Чем больше спит индивид, тем лучше он или она себя чувствует, но это чревато ленью и нехваткой времени на повседневные дела. Однако эта структура окончательно запутывается в узел из-за редко проговариваемой идеи сна как роскоши.

Те студенты, которые относятся к своему режиму чередования сна и бодрствования стратегически, обращаются с длительностью своего сна как с ресурсом - по крайней мере, они так говорят, но вообще-то, этого ресурса у них нет, они не могут себе позволить спать столько, сколько хотят. Я вообще на самом деле очень ленивая и я люблю спать, говорит Лида, которая ещё в школе постоянно участвовала в олимпиадном движении и которая сейчас тоже не спит ночами, занимаясь учебой. Я не могу сказать, что я люблю спать, потому что… Ну, как бы, просто необходимо спать. Но чтобы я любила особенно спать - такого вроде нет. Просто последнее время - последние года три - я не успеваю спать, и поэтому я очень иногда скучаю по сну, рассказывает Света, которая кроме учёбы занимается танцами и спортом, а так же любит общаться со своими друзьями, - иногда я просыпаюсь до будильника. Минут на десять-двадцать. Думаю, что я как царь - могу поспать ещё лишних десять минут. Это значит, что режимы сна и бодрствования в таких случаях несбалансированны.

Особенно очевидными представления о сне не как о ресурсе, а как о недоступной роскоши, становятся в тех случаях, когда студенты работают: У меня в принципе очень ненормированный график сна. Я много люблю спать, и не люблю рано ложиться спать. Сейчас с работой так не забалуешь. Кроме того, сон как роскошь воспринимается не только из-за своей длительности, но так же и из-за времени пробуждения. Рассказывает Андрей, который ложится спать в пять утра, а просыпается в полдень: Я чувствую себя неловко перед людьми, которые встают рано и идут на работу. Действительно, какое-то чувство, что ты бездельник. Хотя бывает такое, что я ложусь очень поздно и встаю поздно, и в сутках у меня столько же времени, сколько у людей, которые работают. Но все равно получается, что световой день короче, и ощущение создается, что я лентяй, что я емеля. Понятно, что такое чувство возникает не само по себе: у нас есть в семье человек, который меня очень яро критикует - это моя бабушка. Я иногда живу у неё, и она любит прийти с утра пораньше попытаться меня разбудить. Но она, мне кажется, свыклась, что меня невозможно переучить и уже более гуманно поступает со мной. Будит позже. Начиная с 11. Но не всегда, не всегда.

Из-за такого запутанного, двойственного и противоречивого отношения студентов к режимам сна и бодрствования, в их нарративах постоянно возникают темы правильного или неправильного и хорошего или плохого графика сна (и если график неправильный или плохой, то они выражают желание его поменять). Например, упоминавшаяся выше студентка математической магистратуры Марина: Раньше у меня был получше график. Я там ложилась в полвторого, в час, а вставала в 9.30. Последние несколько лет живу как сова, но вообще правильно я считаю раньше ложиться спать, раньше вставать, в большем тонусе. Я бы хотела его поменять.

3.5 Неожиданные результаты эмпирического исследования

В этом разделе я бы хотел представить неожиданные и незапланированные результаты эмпирического исследования социальных режимов сна и бодрствования в тайминге студентов, которые представляют собой значительный теоретический интерес и могут вдохновить на новые исследования. Интересная информация получена по трём темам: шум и формирование чуткого сна, влияние технологий на социальные режимы сна и бодрствования, самоизоляция и управление сном.

3.5.1 Шум и формирование чуткого сна

Сама формулировка «чуткий сон» отсылает к раздражимости и шуму; у некоторых студентов сон чуткий, у некоторых - крепкий, но это не обязательно связано с физиологическими особенностями отдельных индивидов.

Вика живёт в общежитии и за два почти года сменила уже три комнаты, т.е. она переселялась два раза из-за проблем с соседями, и оба раза связаны с социальными режимами сна и бодрствования.

Первый раз я переселилась ещё на первом курсе сразу после месяца где-то, потому что она не давала мне спать. У неё были пересдачи или ещё что-то там, и она то всё учила и включала ночью до четырех, до пяти. Вообще она не ложилась спать, именно в комнате, на кухню она никуда не уходила. Включала ещё телевизор, помимо компьютера - и всё это мелькало, раздражало. … Потому что я раздражительная и не могу уснуть, когда все эти мелькания, магнитный фон, что вот это всё там включено.

Следующий конфликт был не настолько серьёзен, и Вика продержалась дольше:

На тот момент я спала возле окна и мне постоянно дуло. А она открывала окно в любое время года, причем она открывала и балкон тоже. И получалось зимой, она вставала ночью, открывала балкон, я вставала ночью - закрывала балкон. Но мы с ней долго жили, долго терпели друг друга.

Нынешние соседи Вики её более-менее устраивают, хотя:

Они постоянно ходят и этой дверью боцают. У нас такая тяжелая дверь! Ну, там курить или не курить они ходят постоянно. Они могут лечь поздно, а я вот да, стараюсь в последнее время, чтобы у меня был режим, пораньше лечь спать, пораньше встать и больше всего успеть.

Все два года в общежитии Вика спит в берушах и со специальной повязкой на глазах:

Я когда сюда ехала, я понимала на что я иду! Потому что я жила вдвоем с бабушкой, и я привыкла к своему углу. У меня своя комната и никто меня не тревожит, всё тихо, всё хорошо.

Однако чуткий сон Вики - не просто физиологическая данность. Подробные расспросы о семье и детстве позволили выяснить, что до 15 лет она жила в двухкомнатной квартире с мамой, бабушкой и дедушкой; причем с мамой - в одной комнате, и это создавало некоторое неудобство:

Меня напрягало, если мне не надо было к первому уроку идти, если я поздно легла что-то там делала, мама рано - и я всё слышала, эти скрежеты пакетов, шкафов, вещей. И мы как-то: вот! Ты почему с ночи не приготавливаешь вещи, не выглаживаешь, не вывешиваешь? Какие-то такие моменты. Я просыпалась в шесть, потому что я слышала, как мама собиралась. Меня это безумно раздражало! - А во сколько ты тогда ложилась спать? - Ну, может быть в двенадцать или даже раньше. - А мама? - А мама иногда ложилась даже раньше - и её раздражало, что я ложусь позже! У неё то есть раздражительный сон тоже, она там может встать, в туалет, просто пойти на кухню попить.

С пятнадцати лет Вика стала жить только вместе с бабушкой, причем у Вики была своя комната:

Я всегда закрывала дверь, когда я спала, потому что я не могла, потому что если бы была открыта дверь и там бабушка, пожилой человек, часто ночью встает, пьет лекарства, и не могла слышать эти шарканья по полу. Я просто закрывала дверь, а она обижалась. Потому что вдруг с ней что-нибудь случится.

Получается, что чуткий сон Вики - это продукт особых жилищных условий и семейной культуры. Интересно, что особенно раздражают её слуховые помехи (когда она конфликтовала со своей соседкой из-за температурных режимов, они в принципе уживались, потому что соседка никогда не шумела и спала примерно в то же время, что и Вика).

У Оли, как и Вики, чуткий сон, но она не конфликтует с окружающими так сильно из-за этого (Мне не нравится просто когда шумят). Оля часто ночует у своих подруг, которые втроем снимают однокомнатную квартиру. Все они спят в одной комнате, но необязательно укладываются в одно и то же время. И всё-таки:

Очень часто я приезжаю туда писать какую-то работу для универа. Потому что у меня дома очень шумно! Родители… у нас дома постоянно включён телевизор. И у меня мама сейчас болеет, а у нас очень тонкие стены дома. И я не могу сосредоточиться вообще абсолютно. У моих друзей нет телевизора, меня это очень радует!

Долгое время Оля жила с родителями в одной комнате. Уже в средней школе она ложилась довольно поздно, в полночь или в час ночи, тогда как: Родители ложатся спать раньше, часов в 11 они уже спят. Родители у меня всегда, сколько я себя помню, ложились раньше, чем я. В это время Оля и делала уроки. Поэтому неудивительно, когда она говорит, что для неё вечером легче сосредоточиться.

Таким образом, чуткий сон - это не данность. Точно так же, как пик активности - не данность (в случае Оли). И то, и другое - результат тех практик и ситуаций, в которых долгое время находят себя индивиды.

Описанные случаи помогают выйти на следующие интересные темы - влияние технологий (ведь постоянно включенный телевизор возможен лишь в исторически определённый период) и самоизоляция и управление сном (например, спокойный сон для Вики сильно связан с отдельностью от других, своим углом, где никого больше нет, никто не мешает).

3.5.2 Влияние технологий на социальные режимы сна и бодрствования

Немного выше мы наблюдали, как постоянно включенный телевизор повлиял на формирование контекстуального баланса сна и бодрствования у Оли: она делала уроки поздно вечером, после того, как родители ложились спать и выключали телевизор, и давно уже привыкла укладываться поздно. Оля же рассказала, что

Последний раз когда я ложилась рано [около полуночи] - это было на даче у друга. И… там не было интернета! Наверное, это всё с интернетом связано. Непонятно что делать, когда все ложатся спать.

Несмотря на все свои привычки, Оля легко засыпает, потому что оказывается, что ночью делать особенно и нечего.

Все, с кем я разговаривал на полевом этапе исследования, признавались, что в последний час перед тем как заснуть, они сидят в интернете. Например, Аскар из пункта 3.3, который засыпает не раньше двенадцати, но не позже двух, в эти неопределённые два часа обычно сидит с нетбука в социальной сети Вконтакте. Просыпаясь, большинство информантов снова проверяют оповещения в социальных сетях.

Интересно, что про телевизор как отвлекающий фактор мне рассказывали только студенты магистратуры, тогда как студенты бакалавриата больше говорили про смартфоны и социальные сети, телевизор не упоминая. При этом различается сам тип отвлекающего эффекта.

Так, телевизор стоит в одном месте и производит громкие звуки, из чего естественно следуют две стратегии борьбы с этим раздражителем: 1) уйти в другое место, 2) дождаться, пока телевизор выключат. Если мы имеем дело со второй стратегией, то она приводит к тому, что «пик активности» вырабатывается довольно поздним вечером, потому что телевизор выключают тогда, когда уже пора спать:

Когда я была маленькая, я всегда занималась в комнате, где есть телевизор. И то есть понятное дело, что он был фоном и меня несколько отвлекал, и я не могла нормально сосредоточиться. … У меня пик активности в 9-10, так и в детстве всегда было (Маша)

Что же касается гаджетов, мобильного интернета и социальных сетей, то такой раздражитель менее навязчив, точнее, его навязчивость незаметна: постоянно рядом и вовлекает только отдельного индивида (не всех окружающих), находясь при этом под индивидуальным контролем. Последнее свойство и указывает на единственную стратегию борьбы с этим раздражителем (если он, конечно, воспринимается как раздражитель) - самостоятельное решение некоторое время не пользоваться или этими устройствами, или, если не пользоваться ими невозможно (например, при подготовке к экзаменам) - не проверять социальные сети. Вот, например, рассказывает бакалавр Артём: последний час перед сном - за компом сижу, в соцсетях. Иногда гамаю [играет в компьютерные игры]. Но если экзамен, то просто волевым решением вырубаю всё лишнее. Тем не менее, новые технологии забирают время гораздо эффективнее старых:

1) После десятого класса я поняла, что сон - это бессмысленное занятие и тратить на него время мне жалко, и я решила заниматься чем-нибудь другим вместо сна. Но чаще всего я просто смотрела фильмы (Света);

2) Очень быстро ночью время проходит. Легла, че-то в интернете посмотрю… (Таня);

3) Ночью у меня самая главная активность. Ночью я стараюсь использовать время максимально для себя. Много читаю, играю в шахматы, смотрю какие-то сериалы (Сергей);

4) час мне нужен, чтобы раскачаться, там например вконтакте посижу или ещё чего-то (Рита).

Таким образом, быстрое изменение технологий может оказывать значительные эффекты на социальные режимы сна и бодрствования в тайминге студентов с точки зрения стратегий поиска и нахождения контекстуального баланса.

3.5.3 Самоизоляция и управление сном

Самоизоляция - это одна из самых распространённых стратегий управления сном, судя по полученной в ходе эмпирического исследования информации. Она выражается в том, что студент ставит себя в стерильные условия отсутствия помех и соблазнов для того, чтобы решить некоторую насущную задачу, особенно во время сессии - и это решение обычно связано с управлением режимом сна и бодрствования.

Яркий и необычный пример подобной практики дала Таня:

Когда я училась в специалитете, я начинала готовиться к экзаменам за один день. Я шла в ванную, набирала себе воды - ну, допустим, полночь. Я иду в ванную, набираю себе учебников всяких, лекций и сижу и учу до семи часов утра. То есть я сижу в ванне, иногда добавляю себе воды, пью чай, кофе, иногда выхожу. Но, в общем, суть в том, что я часов шесть-семь так сидела и учила, потом вставала, собиралась и ехала сдавать экзамен. Это был самый эффективный способ для меня учить. Я так думаю, почему я туда шла? Потому что если я сижу в воде, мне некуда уже идти, передо мной это все лежит, я не могу включить телевизор, я не могу куда-нибудь сходить, это надо вылезать, это мокро, это холодно. Ну и таким образом, я как бы сажала себя на такую водную цепь.

Но вот сейчас я так уже не могу, мне не хватает просто сил. Мне надо было как-то написать эссе, вот уже дедлайн, и я решила: «давай, Таня, как раньше» и я сидела до пяти утра, и мне уже осталось не так много, но я просто чувствую - я больше не могу и пофигу, что мне там будет. Просрочила, не сдала - да вообще наплевать, я хочу спать. И я выключала и ложилась спать. Просыпалась и потом доделывала. Потом конечно было стыдно - но это просто было выше моих сил.

Не в такой радикальной форме эту стратегию мы находим и у других студентов, причем соблазны могут быть двух видов - желание «лечь спать и будь что будет» и желание «ненадолго отвлечься»:

1) Я просто старалась уходить из комнаты, на кухню или в комнату для занятий, чтобы не было соблазна в виде кровати (Лида); Я не могу работать за столом, который находится рядом с кроватью. Хочется поваляться. Очень сильно до предела даже доходит, что надо уезжать (Марина);

2) Мне нравится учиться ночью, потому что после двух все мои друзья спят и не отвлекают меня разговорами в скайпе и в контакте (Сергей).

Стоит отметить, что стратегия максимальной самоизоляции обычно возможна в ночное время, так как именно ночью освобождаются места общего пользования типа кухни и большинство друзей засыпают. Второй важной характеристикой данной стратегии является её редкость и экстремальный характер: это такая практика, которая запускается только в случае особенной необходимости.

В результате проведенного эмпирического исследования стало ясно, что действительно баланс между сном и бодрствованием есть результат некоторого поиска, стратегии и опыта студентов, и что это результат носит контекстуальный и временно согласованный характер. При этом не все поставленные изначально гипотезы получили подтверждение. В то же время были получены неожиданные и незапланированные результаты, представляющие собой значительный теоретический интерес и способные вдохновить новые исследования.

В ходе эмпирического исследования я столкнулся с некоторыми методологическими ограничениями. Например, социальные практики, связанные со сном, слишком разнообразны, чтобы их можно было упорядочить несколькими критериями (на основе которых была спроектирована целеориентированная выборка). Или информанты нерефлексивны и забывчивы в более высокой степени, чем это ожидалось. Эти и подобные им методологические затруднения обсуждаются в разделе 3.1.

В трёх следующих разделах представлены результаты эмпирического исследования с обширными выдержками из речи информантов, реконструкцией их стратегий и практик, а так же анализом полученной информации.

Так, выяснилось (раздел 3.2), что активные поиски нового контекстуального баланса характерны для студентов первого курса бакалавриата, тогда как старшие студенты решают уже другие задачи, например, совмещение учебы и работы. На очень коротких промежутках времени пластичность чередования сна и бодрствования позволяет «перетерпеть» резкие изменения, на очень длинных - позволяет полностью изменить паттерны переходов; в среднесрочном же масштабе наблюдается инерционность чередования сна и бодрствования.

В разделе 3.3 показано, что на специфику контекстуального баланса сна и бодрствования большее влияние оказывает не гендер, но наличие работы, что противоречит одной из предварительных гипотез. Более того, наличие постоянной работы приводит к схождению и гомогенизации социальных режимов сна и бодрствования в тайминге студентов практически независимо от их пола и типа места жительства. В то же время прекращение работы быстро приводит к разбалансировке прежде похожих режимов.

Из раздела 3.4 становится ясно, что представления студентов о сне характеризуются двойственностью и внутренней противоречивостью: с одной стороны состояние сна связывается одновременно с наслаждением и ленью, с другой стороны, длительность сна воспринимается одновременно как возможный ресурс и как награда. Проблема, однако, в том, что эта структура запутана в узел из-за редко проговариваемой идеи сна как роскоши.

Наконец, в последнем разделе третьей главы представлены наброски по перспективным темам социологии сна, обнаружившимся в ходе эмпирического исследования - шум и формирование чуткого сна, влияние технологий на социальные режимы сна и бодрствования, самоизоляция и управление сном.

Заключение

В своей магистерской работе я отвечаю на вопрос о том, как возможно согласование социальных режимов сна и бодрствования в тайминге студентов. Достигнуть цели мне помогает идея контекстуального баланса - баланса между исполнением социальных ролей и периодическим временным освобождением от их исполнения, между расписаниями и местами пересекающихся индивидов и групп, между физиологическими требованиями, прагматическими задачами и нормативными представлениями отдельных индивидов и т.д. В рамках данной работы было проведено эмпирическое исследование нарративизации социальных режимов сна и бодрствования студентов в виде серии полуструктурированных интервью. Полученные результаты позволяют ответить на поставленный исследовательский вопрос и одновременно вызывают новые вопросы теоретического и эмпирического характера.

В своей работе я обращаюсь преимущественно к современным концепциям исследования сна и бодрствования. Можно выделить два принципиальных подхода к рассмотрению режимов сна и бодрствования как социальных феноменов. Один из них ведёт свое происхождение из функционалисткой парадигмы: от Обера и Уайта через Шварца к Уильямсу, Стейджер и Бранту; в рамках этого подхода первоначальным постулатом является тезис о пластичности сна, а ключевым понятием - ремиссия, т.е. одновременное ослабление действий социальных требований и восстановление индивидуальных сил. Другой подход развивается в рамках социологии тела: Мерло-Понти, Тэйлор, Мидоус, Арбер и Хислоп; из такой теоретической перспективы исследователи фокусируются в первую очередь на телесности сна и используют понятие воплощения сна как согласование физиологических, прагматических, практических и нормативных требований на индивидуальном уровне.

Событие сна как ремиссия и событие сна как воплощение по необходимости является результатом поиска некоторого равновесия относительно разнонаправленных требований: должное исполнение социальной роли и временное снятие напряжения от этого исполнения, восстановление сил и безопасность, представление об эффективности и желание хорошего самочувствия и т.п. Все эти требования и представления характеризуются высокой контекстуальной изменчивостью, а результирующей силой подобных напряжений будет некоторый баланс, который будет выражаться во времени отхода ко сну, во времени пробуждения, а также в месте сна. Таким образом, обе перспективы - функционализма и социологии тела - пересекаются в идее контекстуального баланса социальных режимов сна и бодрствования.

При этом на самом поверхностном уровне сон представляет собой практически чистое присутствие, не связанное со значениями и практиками, с характерной ситуативной структурой внезапности и расставания (Гумбрехт): внезапностью погружения в сон и расставанием со сном в пробуждении. Может быть, поэтому сон и остается такой неуловимой и ускользающей социологической темой: прямой доступ к социальным режимам сна и бодрствования получить невозможно - только опосредованный нарративом, а разговаривать с людьми об их опыте сна непросто. Это накладывает определённые ограничения на возможности интервью, которое используется в моём исследовании в качестве метода сбора данных.

Исследовательский вопрос, объект и предмет исследования определили выбор в пользу качественной методологии: исследование ориентировано не на объяснение некоторого феномена, но на его понимание. Следовательно, была спроектирована целеориентированная выборка, методом сбора информации было избрано полуструктурированное интервью, а методом анализа собранной информации - дискурс-анализ и анализ нарратива. Кроме того было выдвинуто пять гипотез: о структурных изменениях социальных режимов сна и бодрствования в тайминге студентов, о влиянии типа места жительства на находимые студентами контекстуальные балансы и о гендерных различиях в специфике контекстуальных балансов, о влиянии психосоматической культуры семьи и о противоречивости дискурсивного оформления найденных контекстуальных балансов.

В результате эмпирического исследования выяснилось, что активные поиски нового контекстуального баланса характерны для студентов первого курса бакалавриата, тогда как старшие студенты решают уже другие задачи, например, совмещение учебы и работы. Острая необходимость поиска нового контекстуального баланса социальных режимов сна и бодрствования в тайминге студентов связана с переходом на новую ступень обучения, которая имеет свою, новую для индивида, специфику; по отдельности изменения контекстов школьная жизнь/ университетская жизнь и нормальная учеба/ сессия/ каникулы не требуют отдельных поисков. Насколько пластичны социальные режимы сна и бодрствования в момент поиска контекстуального баланса, настолько они инерционны после того, как этот баланс найден, и необходимость его переупорядочивания для студентов связана скорее с кумулятивным эффектом сразу двух структурных изменений указанных выше. При этом получены разнообразные свидетельства влияния психосоматической культуры семьи на способы нахождения контекстуального баланса социальных режимов сна и бодрствования.

Также оказалось, что формальные критерии, на основе которых была построена целеориентированная выборка эмпирического исследования - пол, ступень обучения и место жительства - плохо различают специфику контекстуальных балансов студентов, попавших в разные группы. Живущие с родителями бакалавры обоих полов могут показывать те же паттерны чередования сна и бодрствования, что и студенты и студентки магистратуры, проживающие в общежитии и в съёмном жилье. Ожидалось, что самым сильным различителем станет параметр «место жительства», но в результате гораздо лучше помогает решить задачу различения параметр «ступень обучения». При этом значим этот фактор, по всей видимости, не сам по себе, но опосредованно - через влияние переменной «возраст», с которой, в свою очередь, связаны вспомогательные для сконструированной в данном исследовании выборки переменные «наличие/ отсутствие работы» и «наличие/ отсутствие постоянного партнера».

Кроме того, до начала эмпирического исследования предполагалось, что на специфику контекстуального баланса социальных режимов сна и бодрствования студентов на всех ступенях обучения и во всех типах места жительства будут влиять гендерные различия, однако на полученной в ходе серии интервью информации эта гипотеза не получила подтверждений. Не подтвердилось даже более слабое предположение о том, что гендерные различия в контекстуальном балансе сна и бодрствования в тайминге студентов обязательно проявятся у живущих вместе пар женщина-мужчина. На специфику контекстуального баланса сна и бодрствования участников этих двух пар большее влияние оказывает не гендер, но наличие работы (хотя влияние гендера, пусть и не такое очевидное, всё-таки обнаруживается).

Наличие постоянной работы, а следовательно и связь с всеобщим расписанием «восемь часов с утра до вечера, пять дней в неделю», приводит к схождению и гомогенизации социальных режимов сна и бодрствования в тайминге студентов, практически независимо от их пола и типа места жительства. Прекращение работы очень быстро приводит к разбалансировке прежде похожих режимов и в деле нахождения нового контекстуального баланса начинают влиять другие (более разнообразные) факторы - примерно те же, что влияют на первокурсников, переходящих от школьной к университетской жизни.

Для объяснения некоторых особенностей своего тайминга студенты могут обращаться к самым разным дискурсивным ресурсам - апелляция к личному опыту, здравому смыслу или специальному знанию. При этом объяснения могут иметь лишь поверхностное и случайное отношение к сути дела. Впрочем, подобные дискурсивные ресурсы могут определять или мотивировать поведение индивида.

Представления студентов о сне характеризуются двойственностью и внутренней противоречивостью: с одной стороны состояние сна связывается одновременно с наслаждением и ленью, с другой стороны, длительность сна воспринимается одновременно как возможный ресурс и как награда. Эти два представления пересекаются (хотя и необязательно): концепт лени связывается с отношением ко сну как к ресурсу, тогда как концепт наслаждения связывается с отношением ко сну как к награде. Чем меньше спит индивид, тем больше у него времени, но это чревато усталостью. Чем больше спит индивид, тем лучше он или она себя чувствует, но это чревато ленью и нехваткой времени на повседневные дела. Однако эта структура окончательно запутывается в узел из-за редко проговариваемой идеи сна как роскоши.

Наконец, в ходе эмпирического исследования социальных режимов сна и бодрствования в тайминге студентов были получены неожиданные и незапланированные результаты, которые представляют собой значительный теоретический интерес и могут вдохновить на новые исследования. Интересная информация получена по трём темам: шум и формирование чуткого сна, влияние технологий на социальные режимы сна и бодрствования, самоизоляция и управление сном.

Во введении к своей магистерской работе я уже приводил цитату из текста Обера и Уайта о том, что «человеческий сон - это важное социальное событие». Надеюсь, мне удалось показать это.

Список литературы

1. Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. - М., 1995.

2. Караханова Т.М. Время работающих горожан: тенденции использования в 1986?2008 гг. // Социологический журнал. 2009. №2. сc. 68-81.

3. Квале С. Исследовательское интервью. - М., 2003.

4. Патрушев В.Д., Артемов В.А., Новохацкая О.В. Изучение бюджетов времени в России XX в. // Социологические исследования. 2001. № 6. cc. 112-120.

5. Arber S., Meadows R., Venn S. Sleep and Society // From Colin A. Espie and Charles M. Morin (eds.), The Oxford Handbook of Sleep and Sleep Disorders, New York: Oxford University Press, 2012, pp. 223-248.

6. Asgeirsdottir T.L., Zoega G. On the Economics of Sleeping. // Mind and Society, December 2011, v. 10, iss. 2, pp. 149-64.

7. Aubert V., White H. Sleep: A Sociological Interpretation. I // Acta Sociologica. 1959, Vol. 4, Issue 2, pp. 46-54.

8. Aubert V., White H. Sleep: A Sociological Interpretation. II // Acta Sociologica. 1960, Vol. 4, Issue 3, pp. 1-16.

9. Biddle J.E., Hamermesh D.S. Sleep and the Allocation of Time. // Recent Developments in Labor Economics. Volume 1., 2007, pp. 213-34.

10. Brunt L. Sleeping people in India. // From “Negotiating Daytime Sleep: An Intercultural Comparison of Social and Cultural Aspects of Sleep Patterns” / A joint symposium of the WFSRSMS and the ESRS, 2005.

11. Brunt L., Li Y. The politics of daytime sleep: the rapid economic growth in China as sleep thief. // From “Negotiating Daytime Sleep: An Intercultural Comparison of Social and Cultural Aspects of Sleep Patterns” / A joint symposium of the WFSRSMS and the ESRS, 2005.

12. Buboltz Jr. W., Jenkins S.M., Soper B., Woller K., Johnson P., Faes T. Sleep Habits and Patterns of College Students: An Expanded Study. // Journal of College Counseling. Fall2009, Vol. 12 Issue 2, pp. 113-124.

13. Crook T. Norms, Forms and Beds: Spatializing Sleep in Victorian Britain. // Body & Society; Dec, 2008, 14 4, pp. 15-35. Special Issue.

14. Grosscup, E.A. The Value of Rest and Sleep. // Journal of Educational Sociology, Dec1931, Vol. 5 Issue 4, pp. 245-249.

15. Kalenkoski C.M., Pabilonia S.W. Time to Work or Time to Play: The Effect of Student Employment on Homework, Sleep, and Screen Time // Labour Economics, April 2012, v. 19, iss. 2, pp. 211-221.

16. Kleitman N. Sleep, wakefulness, and consciousness. // Psychological Bulletin 1957 Jul; Vol. 54 (4), pp. 354-360.

17. Kraftl P., Horton J. Spaces of every-night life: for geographies of sleep, sleeping and sleepiness. // Progress in Human Geography. Aug2008, Vol. 32 Issue 4, pp. 509-524.

18. Kroker K. The Sleep of Others and the Transformations of Sleep Research. Toronto: University of Toronto Press, 2007.

19. Meadows R. The`negotiated night': an embodied conceptual framework for the sociological study of sleep. // Sociological Review, May2005, Vol. 53 Issue 2, pp. 240-254.

20. Meadows R., Arber S., Venn S., Hislop J. Unruly Bodies and Couples' Sleep // Body & Society, Vol. 14(4): pp. 75-91.

21. Michelson W. Sleep Time: Media Hype vs. Diary Data. // Social Indicators Research, Apr2011, Vol. 101 Issue 2, pp. 275-280.

22. Robinson J.P., Michelson W. Sleep as a victim of the "time crunch" - A multinational analysis. // Electronic International Journal of Time Use Research, Nov2010, Vol. 7 Issue 1, pp. 61-72.

23. Schwartz B. Notes on the Sociology of Sleep. // Sociological Quarterly. Fall 1970, Vol. 11 Issue 4, pp. 485-499.

24. Sloan E.P., Shapiro C.M. An Overview of Sleep Physiology and Sleep Disorders // From Shapiro, C. and McCall Smith, A. (eds), Forensic Aspects of Sleep, Chichester: John Wiley and Sons (1997).

25. Stearns P.N., Rowland P., Giarnella L. Children's Sleep: Sketching Historical Change. // Journal of Social History. Winter, 1996, Vol. 30, Issue 2, pp. 345-366.

26. Steger B., Getting smart by napping in class: making sense of Japanese high school students sleep patterns. // From “Negotiating Daytime Sleep: An Intercultural Comparison of Social and Cultural Aspects of Sleep Patterns” / A joint symposium of the WFSRSMS and the ESRS, 2005.

27. Steger B., Kroll-Smith S. Normalizing the workplace nap: blurring the boundaries between public and private space and time. // From “Negotiating Daytime Sleep: An Intercultural Comparison of Social and Cultural Aspects of Sleep Patterns” / A joint symposium of the WFSRSMS and the ESRS, 2005.

28. Taylor B. Unconsciousness and Society: The Sociology of Sleep. // International Journal of Politics, Culture & Society, 1993, Vol. 6 Issue 3, pp. 463-472.

29. Venn S., Arber S., Meadows R., Hislop J. The fourth shift: exploring the gendered nature of sleep disruption among couples with children. // British Journal of Sociology, Mar2008, Vol. 59 Issue 1, pp. 79-97.

30. Williams S.J. The Social Etiquette of Sleep: Some Sociological Reflections and Observations. // Sociology. Apr2007, Vol. 41 Issue 2, pp. 313-328.

31. Williams S.J. The Sociological Significance of Sleep: Progress, Problems and Prospects // Sociology Compass 2/2 (2008): pp. 639-653.

32. Williams S.J. Vulnerable/dangerous bodies? The trials and tribulations of sleep. // Sociological Review Monograph, 2007, Vol. 55 Issue 1, pp. 142-155.

Размещено на Allbest.ru