Новые внегородские поселения

Советский дачный проект нельзя назвать уникальным: в Германии еще в конце XIX века появились так называемые Schrebergдrten - сады Шребера. В 1864 году врач Шребер, обеспокоенный здоровьем детей, вынужденных все время проводить в городских джунглях, создает в Лейпциге «детскую грядку», где отдых на природе сочетался с физической активностью - работой на огороде. Сады Шребера заложили основы для массового огородничества и уже во время Первой мировой войны они стали серьезным продовольственным подспорьем, а в 1922 году на их основе было создано Федеральное объединение садовых товариществ, действующее и по сей день. Подобное явление популярно и в Швейцарии, где в 1925 году было основано национальное сообщество, которое сейчас называется «Швейцарское сообщество семейных садов» (Schweizer Familiengдrtner-Verband). Семейные сады получили популярность в период индустриализации, когда работающим в городе представителям рабочего класса, выходцам из крестьян, было важно сохранить связь с клочком земли и, кроме того, получить дополнительный ресурс дохода.

Итак, перед нами вырисовывается модель дачного отдыха, сопряженная с сельскохозяйственными работами. Как и в случае с другими формами дезурбанизации, дезурбанизации (субурбанизацией и экодвижением), немаловажными факторами оказываются потребность в неформальных связях и желание принимать участие в самоуправлении. Занятие огородничеством, помимо экономической составляющей, имеет социокультурную ценность: обращение к крестьянскому образу жизни способствует преодолению кризиса культурной идентичности.

В то же время, в США, Канаде, ряде европейских стран с 60-70-х годов XX века рост общего благосостояния привел к появлению качественно другой формы загородной рекреации, не связанной с сельскохозяйственными работами. В этих странах также имеет место быть феномен рекреации, порождаемый временными миграциями горожан во внегородские пространства, хотя там нет такого понятия, как «дача» (вместо него используются термины «загородный дом» или «коттедж»). Это новое явление, порожденное постиндустриальным обществом. Соответственно, и отличительные особенности такого типа загородного поселения будут иные, отличные от характеристик внегородских поселений индустриальной эпохи. Для рассмотрения проблем общества постмодерна обратимся к концепции текучей современности, предложенную З. Бауманом Бауман З. Текучая современность. СПб: Питер, 2008. Согласно данной теории, сегодня социальные институты перестают быть «тяжелыми» и «твердыми», а становятся «легкими» и «жидкими». Такая физическая метафора, по мнению Баумана, наиболее точно отражает переход социума в состояние постоянной неопределенности и неустойчивости. Частые смены работы, отмирание института брака, поверхностность социальных контактов - все это черты текучей современности. Существенные перемены наблюдаются во всех сферах общества и, конечно, затрагивают они и феномен загородной рекреации.

Отчужденность людей в городе и вытекающая из нее потребность в неформальных связях больше не является проблемой, поскольку сегодня на первый план выходит индивидуализация. Бауман утверждаетБауман З. Текучая современность. СПб: Питер, 2008 с. 41: «индивидуализация - это судьба», «возможность избежать индивидуализации и отказаться от участия в индивидуализации не предусмотрена». Вырабатывается новая стратегия социальных отношений: теперь важно не помогать другому, а не мешать ему, не вмешиваться в его личную жизнь. Вслед за М. Грановеттером Грановеттер М. Сила слабых связей // Экономическая социология. Т.10. № 4., 2009. С. 31-50, З. Бауман говорит о наступлении эпохи «слабых связей», которые характеризуются поверхностностью и кратковременностью. Такие связи очень эффективны: не требуя больших эмоциональных и временных затрат, они помогают осуществлению социальной мобильности, поиску работы, установлению социального взаимодействия с представителями другой социальной группы. И если прежде миграции во внегородские поселения были детерминированы поиском «сильных связей», то сейчас, отправляясь на дачу или в загородный дом, горожане вовсе не стремятся к установлению тесных дружеских связей с соседями.

Индивидуализация влияет и на понятие гражданства. Формируется скептическое отношение к «общему благу» и «хорошему обществу», ведь у каждого индивидуума свои представления о них. Когда-то общинный строй давал возможность участия в самоуправлении, и поиск общего решения осуществлялся на основе единстве паттернов и норм. Сегодня моральный релятивизм заставляет людей искать такие формы социальной организации, в которых все опять будут придерживаться одной системы ценностей и вместе стремиться к «общему благу» (показательный пример - экопоселения, дачные кооперативы). Но, как указывает Бауман Бауман З. Текучая современность. СПб: Питер, 2008. С. 45, желание выйти на общественную сцену детерминировано не столько стремлением к лучшему социальному устройству, сколько «отчаянной потребностью в «подключении к сети». В то же время, сегодня в большинстве внегородских поселений отсутствует институт общих собраний, поскольку у каждого свои представления об организации загородной рекреации, сопутствующих проблемах и способах их преодоления.

По-новому осмысливает Бауман и проблему пространственно-временной идентичности. Наступила эпоха так называемых не-мест (концепция М. Оже Augй М. Non-lieux, introduction а une antropologie de la surmodernitй. Paris: Seuil Publ., 1992), которые характеризуются как транзитные пространства - это гостиницы, аэропорты, вокзалы, общественный транспорт, транспортные магистрали и проч. Эти места, так необходимые современному человеку, ведущему кочевой образ жизни, колонизируют все большую часть общественного пространства. Кроме того, Бауман выделяет «пожирающие места» и «запрещающие». Здесь применяется идея К. Леви-Стросса о стратегиях антропофагии и антропоэмии, которые используются в живой природе для того, чтобы избавиться от «непохожих других». Потребительские пространства Бауман называет «пожирающими» потому, что они используют стратегию антропофагии, в прошлом принимающей формы канибаллизма и принудительной ассимиляции. И сегодня потребительские пространства как бы «пожирают» различия между своими посетителями, делая их единой массой с едиными целями и устремлениями. «Запрещающие пространства» - это современная форма эмической стратегии, где исключение контакта с незнакомцами достигается путем пространственного разделения (городские гетто) и избирательным доступом к пространству (различные заведения, в которых вход осуществляется только по пропускам).

Отдельно Бауман выделяет пустые места, которые остаются после того, как завершился процесс конструирования городской среды. Это «неосвоенные места и те места, которые ни проектировщики, ни небрежные владельцы не желают осваивать или не чувствуют потребности в этомБауман З. Текучая современность. СПб: Питер, 2008. С. 113». При этом пустые места могут наделяться смыслом отдельными людьми и становиться для них значимыми. Бауман приводит пример того, как ему довелось ехать в такси в одном из южноевропейских городов. Дорога их пролегала через неприглядные трущобы, хотя можно было бы ехать по центральным улицам. Дело в том, что эти трущобы, представляющиеся пустым местом для Баумана, были значимым местом для девушки-водителя, жившей здесь с рождения. Этот кейс напоминает ситуацию с дачниками, которые едут за город в те места, в которых они выросли или бывали в детстве или места, напоминающие о них. Таким образом, происходит придание смысла той местности, которая для большинства не является значимой и интересной.

Наконец, нельзя не упомянуть о взгляде Баумана на национальные сообщества, ведь это важнейший аспект дезурбанизации (вспомним исключительно белокожее население в пригородах США и славянские общины-экопоселения). И сегодня люди стремятся окружить себя подобными им и замкнуться в своем сообществе, но такая изоляционистская политика бесперспективна. Современный человек обречен жить в обществе культурного и социального многообразия, поэтому самая эффективная стратегия здесь - научиться строить диалог с представителями отличных социальных групп. Толерантность воспитывается, прежде всего, в больших городах, но еще одной интересной площадкой становятся внегородские поселения, где представители городской культуры сталкиваются с сельскими жителями и стремятся преодолеть тенденцию к негативной идентичности.

Таким образом, миграции в дачные поселения детерминированы теми же факторами, что и предыдущие типы дезурбанизации (субурбанизация, экодвижение). Однако данные факторы имеют разные коннотации в дачных поселениях общества модерна и общества постмодерна. Если в первых обнаруживается тяготение к «теплым» формам социальности и сильным связям, то во вторых вследствие распространения ценности индивидуализма такого тяготения не обнаруживается. Если в социалистических проектах в дачных кооперативах наблюдается тенденция к самоуправлению, то в сегодняшних дачных поселениях способ решения общих проблем путем собрания не используется из-за его неэффективности. Наконец, если в прежних дачных сообществах занятие огородничеством было важным элементом загородной рекреации, поскольку было связано с попыткой преодоления кризиса национальной идентичности, то теперь, в условиях глобализации, формы рекреации в загородных домах в России и в западных странах мало чем отличаются друг от друга.

2. «Угорский проект» Костромской области: дачное сообщество постиндустриального типа

2.1 Новые дачные поселения: программа эмпирического исследования

Исследовательская проблема:

Как уже отмечалось в предыдущей главе, дачные поселения постсоветской России прежде подвергались изучению со стороны социальных ученых. Так, большие эмпирические исследования дачников проводили М. Колдвэлл Caldwell M.L.: Dacha Idylls. Living Organically in Rus-sia's Countryside. Berkeley; L.A.: University of California Press, 2010, А.К. Касаткина Касаткина А.К. Садоводческие некоммерческие товарищества: опыт построения гражданского общества на отдельно взятом клочке земли // http://www.cogita.ru/analitka/issledovaniya/sadovodcheskie-nekommercheskie-tovarischestva-opyt-postroeniya-grazhdanskogo-obschestva-na-otdelno-vzyatom-klochke-zemli . Примечательно, что в обоих случаях речь идет о дачных сообществах, сложившихся еще во времена Советского Союза: Колдвэлл пишет о дачных кооперативах, Касаткина - о садовых товариществах. Эти социальные формы основываются на тесном социальном взаимодействии дачников, вытекающем в совместное решение значимых вопросов путем общих собраний. В то же время сегодня, когда на смену ценностям коллективизма приходят ценности индивидуализма, общие собрания становятся неэффективной формой. Колдвэлл отмечает, что с каждым годом дачникам становилось все труднее взаимодействовать друг с другом, поскольку к старым представителям дачного сообщества, ведущим приусадебное хозяйство, добавились новые дачники с иными представлениями о загородном отдыхе. Они начали строить вокруг своих участков высокие заборы, приглашать эстрадных артистов, что привело, как отмечает автор, к конфликтам между старыми и новыми дачниками. На тенденцию индивидуализации указывает и Касаткина, когда говорит о том, что сегодня на собраниях садовых товариществ их участникам, за редким исключениям, не удается придти к консенсусу.

В настоящее время мы можем говорить о дачных поселениях нового, постиндустриального типа, сложившегося под влиянием общества постмодерна. В них нет уже экономической необходимости в ведении огородничества и отсутствует интерес к системе общего правления, существовавшей в дачных кооперативах и садовых товариществах. Такой новый тип рекреации, пока малоизученный, представляет собой интересное поле для исследования.

Концептуализация и операционализация основных понятий:

Дезурбанизация - процесс миграции городских жителей за пределы города. Может быть постоянной (невозвратной) и временной (возвратной). К первому типу относится движение экопоселенцев, ко второму - субурбанизация и дачное движение. Само понятие дезурбанизации в социальные науки пришло из градостроительства, где под дезурбанизмом стали понимать концепцию, в рамках которой отрицается положительная роль крупных городов и предлагается рассредоточение населения за их пределами. В начале XX века дезурбанистские идеи выдвигались в ряде западных стран, в частности, Великобритании (Э. Говард «Город-сад будущего», 1903) и США (Ф. Райт «Исчезающий город» (1932). В Советском Союзе на начальных этапах его существования также предлагались дезурбанистские проекты: «Магнитогорье» (генеральный план застройки Магнитогорска, авторы М. Охитович, М. Барщ, В. Владимиров и Н. Соколов, 1930 г.) и «Зеленый город» (создание в пригороде Москвы «города отдыха», авторы М. Гинзбург и М. Барщ, 1930 г.).

В рамках данного исследования использовался метод глубинного интервью. Интервью носило неформализованный (слабоформализованный) характер, в ходе которого интервьюер использовал бланк, где были отражены необходимые элементы и опорные точки интервью, и, в соответствии с ситуацией, рассказом респондента интервьюер направлял беседу в то или иное русло. Интервью фиксировалось на диктофон.

Эмпирическое исследование было направлено на выявление ключевых черт новых дачных поселений постиндустриальной эпохи. Аналогичная проблема находилась в фокусе исследования таких социальных ученых, как Касаткина Касаткина А.К. Садоводческие некоммерческие товарищества: опыт построения гражданского общества на отдельно взятом клочке земли // http://www.cogita.ru/analitka/issledovaniya/sadovodcheskie-nekommercheskie-tovarischestva-opyt-postroeniya-grazhdanskogo-obschestva-na-otdelno-vzyatom-klochke-zemli и Колдвэлл, изучавшие дачные поселения в постсоветской России. Указанными авторами также использовался метод интервью. Данный метод позволяет определить смыслы, которые респонденты вкладывают в свои действия. Именно выявление смыслов помогает ответить на вопросы, которые обозначены в задачах исследования:

1) определить причины миграций горожан в сельскую местность;

2) определить значимость загородной рекреации для респондентов;

3) выявить характер взаимоотношений с другими дачниками;

4) выявить характер взаимоотношений с представителями местного населения;

5) выяснить отношение респондентов к социальной активности в дачных поселениях.

С помощью данных интервью можно подтвердить или опровергнуть выдвинутые гипотезы:

1) В настоящее время дачные миграции горожан связаны не с поиском «теплых» форм социальности (как в экопоселениях), а с усталостью от переизбытка социальных контактов в городе.

2) Для респондентов загородный дом и местность вокруг него является «значимым местом»; значимость формируется под влиянием личных эмоциональных переживаний (напоминание о тех места, в которых они выросли или бывали в детстве) и общекультурных факторов (интерес к русской культуре).

3) Внутри дачных поселений, как и внутри поселений городских, между индивидами складываются преимущественно слабые, а не сильные социальные связи.

4) Отношения с представителями местного населения базируются на негативной идентичности, однако предпринимаются попытки налаживания диалога;

5) Наблюдаются примеры социальной активности со стороны горожан, однако эта активность не институализирована (как в дачных кооперативах и садовых товариществах), а носит спонтанный характер.

Обоснование выборки:

Единица отбора - дачники Угорского сельского поселения Костромской области. Это горожане, имеющие дачи в указанной сельской местности и осуществляющие регулярные возвратные миграции.

Объем выборки - 20 человек. Это те, кто имеют дачи на территории Угорского сельского поселения. Общая численность дачников на данной территории не зафиксирована документально, можно определить список собственников домов, но останется непонятным, кто из них - дачники, а кто - местные жители. Интервью проводились с теми дачниками, кто на момент исследования находился дома (т.е. приехал на дачу) и был готов отвечать на вопросы. Из 19 дачников 16 человек - женщины, 4 - мужчины. Большая часть респондентов - люди, имеющие возраст 55 лет и старше - 11 человек, из возрастной категории 35-54 - 7 человек, из возрастной категории 25-34 - 1 человек и 1 информант не указал свой возраст.

Тип выборки - невероятностная, сформированная методом «снежного кома». Первоначально был найден посредник, в прошлом - жительница Москвы, в настоящее время переехавшая в Угоры. Она выступила в качестве «проводника», предоставив контакты дачников и вкратце рассказав о них. Затем, в ходе проведения интервью, база расширялась, поскольку дачники давали контакты и рекомендовали своих друзей и знакомых.

География исследования - исследование было проведено на территории бывшего Угорского сельского поселения, на сегодняшний день включенного в состав Леонтьевского сельского поселения. Интервью проводилось с дачниками деревень, ранее входивших в его состав: Угоры, Аносово, Давыдово, Медведево, Никитино, Полома, Шилово. Выбор данной местности обусловлен тем, что исследование являлось частью более крупного научного проекта под названием «Угорский проект».

Временной период - август 2014 года. Это время является самым удобным для проведения интервью, поскольку именно в августе на даче можно обнаружить максимальное количество дачников, что обусловлено комфортными погодными условиями и тем, что это последний месяц лета и те, кто планировал дачный отдых, но не мог приехать раньше, именно в это время приезжает на дачу.

Описание методологии анализа данных:

Для интерпретации полученных данных использовалась методология grounded theory, разработанная А. Строссом и Б. Глейзером Стросс А., Корбин Дж. Основы качественного исследования: обоснованная теория, процедуры и техники М.: Эдиториал УРСС, 2001. В рамках данной методологии применяется процедура кодирования, подразумевающая последовательное прохождение трех основных фаз:

1) открытое кодирование (определение всех значимых выражений респондента - код);

2) осевое кодирование (распределение выделенных код по смысловым категориям);

3) избирательное кодирование (объединение полученных категорий по группам).

Ожидаемые ограничения:

1. Поскольку исследуются только горожане в Угорском сельском поселении Костромской области, возникает вопрос о справедливости полученных данных для других регионов России;

2. Слабая научная разработанность темы в целом не позволяет использовать уже имеющиеся представления о феномене новых внегородских поселений.

2.2 Создание «значимых мест» на неосвоенных пространствах

Итак, как уже отмечалось выше, феномен внегородских поселений, созданных горожанами, имеет долгую историю. Уже в середине XX веков наблюдался массовой отток из крупных городов, прежде всего, американских, в пригороды. Тогда одной из главных причин являлось желание переехать в свой просторный дом из маленькой городской квартиры, часто съемной. Сегодняшние дачники из Костромской области уже и так имеют собственное жилье в Москве, а за городом приобретают небольшие дома, не сильно превосходящие по площади их городское жилье. Так что же заставляет дачников и Москвы регулярно преодолевать 600 км и ехать в Угорское сельское поселение?

Можно справедливо отметить, что здесь имеют место быть экологические мотивы. Проблема загрязнения больших городов, обратившая внимание экологических социологов еще в 60-х годах прошлого века и спровоцировавшая развитие экопоселений, и сегодня является актуальной. И хотя в последние десятилетия ведущие ТНК в рамках концепции экологической ответственности все больше стремятся к минимизации нанесения вреда окружающей среде и все чаще городские менеджеры принимают программы развития по постепенному вытеснению неэкологичных видов транспорта (автомобили, автобусы) экологичными (метро, трамваи, велосипеды, электромобили), вопрос о загрязненности городов стоит по-прежнему остро, особенно в странах Восточной Европы, к которым относится и Россия. При этом чтобы понять, что Москва - действительно грязный город, кажется, можно даже не читать отчеты экологов - в этом легко убедиться самостоятельно. Так, один из респондентов отмечает:

- Воздух плохой. Машина стоит во дворе у дома, через день после мытья она смесью сажи с песком покрывается. Ужас! Вот этим мы дышим в Москве. (Д-17-м-68).

Вызывает опасение и состояние воды: вода в Москве поступает из Москворецко-Вазузской и Волжской водных систем, в которые входят 13 водохранилищ и 2 тракта подачи воды - река Москва с притоками и Канал имени Москвы Какая вода идет из кранов в Москве: откуда ее берут и как ее очищают //

http://vmoskve.eu/kakaya-voda-idet-iz-kranov-v-moskve-otkuda-ee-berut-i-kak-ee-ochishchayut. При этом визуально они выглядят не очень чистыми, что заставляет москвичей покупать бутылированную воду:

- Какую воду мы в Москве пьем? Я вот покупаю вот эти пятилитровые баллоны. Что там из крана течёт? (Д-5-ж-68).

И хотя, как отмечают экологи, не все то опасно, что видно невооруженным глазом, скорее, наоборот, именно видимая загрязненность приводят горожан к мысли о неблагоприятности экологической обстановки.

Но ведь экологически чистые места есть не только в Костромской области, но и в других регионах России и за ее пределами. Например, западные бобо (бобо - это термин, придуманный социологом и журналистом Д. Бруксом для обозначения креативного класса Брукс Д. Бобо в раю: откуда берется новая элита. М.: Ад Маргинем Пресс, 2013) нередко едут в города юго-восточной Азии, привлекательные по экономическим и климатическим соображениям (это дешевые и теплые страны). Однако в проведенном исследовании респонденты нередко отмечают, что им близок именно умеренный климат:

- Мне, конечно, на юге жарко всегда. Ну, поскольку из средней полосы и привык к такой погоде. Мне вот, когда жарко, когда 28… 28 уже для меня слишком жарко. (Д-17-м-68).

- У одной из дочерей чувствительность к климату: уезжает на юг - болезни, давление, то да се, температура, а здесь все идеально - ни разу не болела (Д-11-ж).

При этом среди других регионов с аналогичным климатом в центральной части России, Костромская область отличается своей малонаселенностью. По данным Росстата на 2015 год, Костромская область по плотности населения находится на 58-м месте из 85 субъектов РФ. Плотность здесь составляет всего 10,87 человека на кв. км, что существенно меньше, чем во многих соседних областях (в Ивановской области данный показатель составляет 48,37 чел/км², в Нижегородской - 42.68 чел/км², в Ярославской - 35.15 чел/км²) и сопоставимо с данными регионов Дальневосточного федерального округа (Приморский край - 11.74 чел/км²) и Сибирского федерального округа (Республика Хакасия - 8.7 чел/км²). Такая малая плотность населения делает Костромскую область привлекательным местом для москвичей, уставших от перенаселенности (в Москве плотность населения - 4823 чел/км²). Сами респонденты отмечают:

- Здесь суеты такой нету, народу поменьше. <…> Мне надо выйти, чтобы… Там лес, там никого нет, тут никого нет. (Д-2-ж-34).

- Как-то спокойно здесь себя чувствую. Приходишь… Лес, тишина. После московской жизни вполне успокаивает. (Д-1-м-44).

И если первые исследователи городской жизни, в частности, Л. Вирт Вирт Л. Избранные работы по социологии. М.: ИНИОН РАН, 2005. С. 93-118 , У. Уайт Whyte W. The Organization Man. New York: Simon & Schuster, 1956 говорили о том, что индивиду в большом городе не хватает «теплых» социальных связей, он чувствует себя одиноким и потерянным, то теперь проблема заключается, скорее, в переизбытке социальных контактов. Многочисленные социальные контакты в городе, несмотря на их поверхностность и мимолетность, все же требуют от индивида определенных эмоциональных и временных затрат. И хотя с одной стороны городскую среду характеризуют как открытую, дружелюбную и толерантную, с другой - каждый индивид в ней стремится максимально отделиться от других, незнакомых ему людей. Для этого могут использоваться различные приспособления: например, наушники, которые глава корпорации «Sony» когда-то изобрел для того, чтобы везде и всюду слушать свою любимую классическую музыку, сейчас позволяют не слышать окружающих людей, даже находясь в толпе; темные очки, которые не снимаются даже в метро и подземных переходах, сегодня защищают не от солнца, а от посторонних взглядов; и, наконец, различные мобильные устройства, которые создают эффект виртуальной реальности, позволяют на протяжении долгого времени игнорировать все вокруг. Модные тренды - такие, как total black look, гиперсайз (ношение одежды свободного покроя), агрессивные элементы одежды и обуви (шипы, тяжелая подошва) свидетельствуют о том, что индивид стремится максимально защитить себя от окружающей городской среды и людей в ней надежной «броней». Такая броня сохраняет личное пространство и позволяет каждому остаться как бы «самому по себе». Ценность «каждый сам по себе», или ценность индивидуализма, по мнению исследователей постосвременности, в частности, З. БауманаБауман З. Текучая современность. СПб: Питер, 2008. С. 113, сегодня является ключевой. Поэтому пространство внегородских населений с маленькой плотностью населения сейчас приобретает особую значимость, поскольку там действительно каждый может оставаться сам по себе и реже возникает опасность нарушения границ личного пространства.

Однако не только благоприятная экологическая обстановка, подходящий климат и отсутствие перенаселенности привлекают респондентов. Помимо всех этих причин, рационально осознаваемых, существует и определенная эмоциональная привязанность участников исследования к дачной местности. При этом данная привязанность может трактоваться как фактор, носящий не субъективный, а объективный характер: как будто не дачники выбирают, где им отдыхать, а сама местность, обладая каким-то притяжением, заставляет их приезжать именно сюда и никуда больше. Так, респонденты отмечают:

- Меня многие зовут погостить, у кого-то роскошный дом на Рублевке, у кого-то на Новорижском, у кого-то в Финляндии, и все зовут. Ну и что, думаю, я туда поеду? Я лучше сюда поеду, к себе, мне тут так хорошо. (Д-9-ж-66).

- Хотя мы, может быть, не Костромскую область, может быть, выбрали. Хотя нам здесь очень нравится, с каждым годом всё больше и больше прилепляет. (Д-15-ж-51).

Обращаясь к топологической концепции З. Баумана, можно сказать, что дачное место выступает как «значимое место». По Бауману, все места разделяются на 4 типа: «пожирающие места», «неместа», значимые места и пустые пространства. К «пожирающим местам» относятся торговые центры, которые как бы стирают различия между людьми, находящимися в них: здесь собираются «себе подобные», единоверцы, чья непохожесть в этом месте отходит на второй план. Отдельно выделяются неместа (различные аэрпорты, автострады, гостиничные номера и т.д.), где единство паттернов поведения ведет к отсутствию символических выражений идентичности. «Пожирающие места» и «неместа» занимают значительную часть городского пространства, однако существуют и пустые, неосвоенные места, которые не были изначально наделены смыслами, а, значит, может найтись тот, кто присвоит этому месту свое значение. Сегодняшняя реколонизация сельской глубинки позволяет горожанам захватить уже никем неиспользуемые пространства и наделить их своим смыслом, сделав из них значимые места.

Как показывают данные исследования, значимость дачного места может формироваться двумя способами: через частные локальные смыслы и общекультурные. Первый способ имеет место быть тогда, когда у респондента имелся положительный опыт проживания в этой местности или похожей:

- Честно, мы здесь отдыхам душой… Ну, я не знаю, как объяснить, но правда. Может, потому что это детские воспоминания, просто мы здесь выросли, а все мы - родом из детства. (Д-8-ж-70).

- Суханово - это там поместье, там парк, что ли, какой-то. <…> И рыбу мы там ловили на удочки. А грибов было невиданно... Белых собирали, по 100 белых, что ли. Папа нам, чуть только светает (улыбается): « Пойдем!» Он любил, когда кто-то впереди. И мы в лес. С утра, часов в 6, тогда светало еще. (Д-17-м-68).

Кроме того, дачная местность может являться значимой для респондента, поскольку наделяется некими общекультурными смыслами. В качестве символического выражения данных смыслов могут выступать сохранившиеся бытовые детали (русская печка, расписные ставни, ухваты и т.д.) и культурные традиции (религиозность, семейная клановость), которые привлекательны для респондентов:

- И он очень старый, этот дом и там печка, прямо русская печка, как в сказках. Огромная печка с лежаком, у нас такой маленький, а там прямо такой длинный. (Д-2-ж-34)

- Просто там (про изначальное состояние деревни) был кусочек какой-то старой Руси. Они были глубоко религиозные. Все праздники отмечали не напоказ. Там был духовный настрой, не было претенциозности. (Д-19-ж-87).

- Местная культура имеет здоровые корни, предполагающие жизнь долгую и счастливую. И богатую. Не в смысле количества добра, как у нас в Москве, а большого количества детей, внуков, правнуков. Вот к тете Л. собралось огромное количество родни. Вот это богатство! (Д-12-ж-66).

Символическим значением наделяется и сохранившаяся угорская церковь, в которой, как указывают пушкинисты, венчалась Наталья Апухтина (в замужестве Фонвизина), прообраз пушкинской Татьяны Лариной. Здесь же предположительно расположена и усадьба «Отрада» Апухтиных. Это позволяет себя респондентам в некотором смысле чувствовать наследниками дворянской России. Одна из респонденток отмечает:

- Мне когда-то мама писала, что мы живем (с дочкой с моей Ирой), как старосветские помещики. Гуляем на закате, а на ужин едим холодную телятину… (Д-14-ж-70).

Другая дачница, говоря об изолированности социального сообщества дачников в Костромской области, говорит:

- Если человек настроен на общение, светскую жизнь в хорошем плане, там в театр сходить, посидеть в кафе там с друзьями, еще чего, на выставку сходить, наверно он был себя чувствовал здесь в заточении. Как Пушкин в ссылке. (Д-13-ж).

Элементы прежней крестьянской или дворянской жизни, обладающие символическим значением для респондентов, а также более частные, локальные переживания, связанные с воспоминаниями о детстве или более поздних важных жизненных этапах, формируют представление о значимости дачного места. Благодаря этому конкретное сельское поселение в глазах респондентов начинает отличаться от многих других, похожих на него и обладать особой притягательностью. Создание значимых мест, как указывает Бауман - это способ освоения пространства в эпоху засилья не-мест и «пожирающих» мест, которые создаются для всех сразу и не предполагают приватизацию отдельными индивидами.

2.3 «Свои» и «чужие»: необходимость диалога

В процессе субурбанизации решающее значение имел этнический аспект, что в результате привело к созданию «шоколадных городов и ванильных пригородов». И в России в рамках движения экопоселенцев данная проблема также имеет место быть: создаются славянские общины, участники которых ратуют за ведение «исконно русского» образа жизни. Однако дезурбанизация может быть связана не только с разделением по этническому признаку, но и разделением по принадлежности к разным социальным классам. Так О.Ю. Малинова-Тзиафета отмечает Малинова-Тзиафета О.Ю. Из города на дачу. Социокультурные факторы освоения дачного пространства вокруг Петербурга (1860-1914). СПб: Изд-во Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2013, что в дореволюционном Петербурге вследствие урбанизации оказалось большое количество рабочих, выходцев из крестьянства, которые жили в тех же домах, что и представители среднего класса. Это способствовало росту социальной напряженности, и поэтому представители среднего класса предпочитали, по мере возможностей, уезжать на дачу, т.е. дачное движение принимало форму внутренней эмиграции.

Изучаемый кейс так же демонстрирует нам, как на одной территории сталкиваются представители одной национальности, но двух совершенно разных социальных классов - нового креативного класса и крестьянства. Различие между ними заключается, в первую очередь, в стратегиях использования одних и тех же ресурсов. Так, например, это касается технологий. Для горожан принципиальным оказывается проведение водопровода, в то время как местные жители предпочитают использовать воду из колодца. Дачники устанавливают у дома фонари, тогда как для местных жителей уличное освещение считается излишней роскошью. Горожане привыкли использовать электричество по мере необходимости, а местные жители стараются пользоваться им по минимуму и даже тогда, когда темно, не включать его лишний раз. Одна из дачниц отмечает:

- Знаете, вот я все время удивлялась, почему они тут ко мне так хорошо относятся, местные, я же ничего не умею, я все с таким трудом, я ничего не даю деревне, в смысле местного быта я просто… недееспособна… И спрашиваю: ну что я вам? А в ответ: «А у тебя свет горит». Я сразу такую значимость свою почувствовала… Вот вечером читаю - свет горит. А они все без света сидят. А они смотрят, как у меня свет горит, что я на этом не экономлю, и им в радость. (Д-9-ж-66).

Различаются и стратегии использования дачных участков горожанами и местными жителями. Для местных жителей характерно занятие огородничеством, причем не всегда по экономической необходимости, а «по привычке». Так, один из дачников рассказывает о своей соседке:

- … И все равно продолжает это - картошку сажать. Я говорю - «Тебе одной столько, куда ты горбишься? Тебе уже лет-то…» Полет, жука там… «Зачем ты столько сажаешь картошки? Ты ж выбрасываешь все равно». «Привыкла». (Д-17-м-68).

Для горожан же важна эстетическая функция участка, поэтому их усилия направлены на создание газона, альпийской горки, небольшого сада:

- Вот камешки приготовил (для альпийской горки). <…> Вообще, у нас 30 соток. И, собственно, нет ничего. Вон там 2 яблони, тут одна вишенка растет. И то она такая чахленькая. В основном вон березы растут. И такой вот газончик. (Д-1-м-44).

- Огородом… Тут надо жить, чтобы заниматься. И сил надо на это. Здесь москвичи очень редко кто делает. Из тех, кто приехал. Так, яблони там посадить, вишни, что-то такое. (Д-2-ж-34).

Долгое время в нашей стране приоритетной являлась модель использования дачного участка для занятия огородничеством, что было детерминировано экономической необходимостью и недавним деревенским прошлым самих дачников. Сегодня же формируется новая культурная модель дачного отдыха, поскольку меняется и сам образ дачника. Изучаемый кейс демонстрирует нам, как дачниками становятся представители нового креативного класса. Это так называемые бобо, о которых говорит Д. Брукс в своей работе «Бобо в раю: откуда берется новая элита». Брукс Д. Бобо в раю: откуда берется новая элита. М.: Ад Маргинем Пресс, 2013 Их инструментом производства является знание, а ключевыми ценностями выступают политический плюрализм, духовная свобода и технологический прогресс. Им кажется скучным и однообразным отдых по программе «all inclusive», но и жертвовать своим комфортом они не готовы. Поэтому дачный отдых в удаленной деревне представляется интересным для нового креативного класса: с одной стороны, это небанально, даже в некоторой степени экзотично, с другой - можно создать в сельском доме условия, близкие к городским. К тому же, для них привлекательной является сельская аутентичность, отличная от привычной атмосферы глобализированных городов и порождающая новые впечатления: для нового класса процесс потребления основывается именно на потреблении впечатлений, а не вещей.

В рамках дачного отдыха одним из привлекательных экзотических способов рекреации для дачников становится собирание ягод и грибов. Казалось бы, это занятие сближает горожан и местных жителей, однако для первых оно не детерминировано экономическими причинами, в то время как для вторых «лесной урожай» является значительной прибавкой к основному источнику доходов.

В целом, безусловно, между дачниками и местными жителями существует принципиальная разница в стратегиях использования одних и тех же ресурсов - сельского дома, участка вокруг него, леса, что обусловлено неодинаковым экономическим положением. Кроме этого, наблюдаются и различия культурных парадигм, о которых в той или иной форме в своих интервью говорят респонденты:

- Они (местные жители) еще в лавке покупают мандарины, бананы, соки покупают. Я говорю, слушайте, у вас от яблок деревья просто ломаются, компоты сварить. Нет, внучата приехали, ананасовый сок купят, вот у них такие представления о хорошей жизни. (Д-11-ж).

- Вот Нина выращивает огурцы. Ждет почему-то, когда они не станут вооот такого размера. Ну просто уже в семена. Я говорю - «Че ты раньше не сорвала?» «Жалко было, пускай больше, больше будут». Ну больше - не значит лучше. Выбросит, но мне не предложит. (Д-17-м-68).

- Москвичи, вот те, кого я знаю, а я много здесь кого знаю, не будут на природе мусорить. А местные - они просто кидают. Вот у них есть там какая-нибудь там канава, вот они дружно всей деревней в эту канаву и получается большая свалка вонючая. В Хлябишино есть по дороге к реке, там если, напрямую, не правее если уходить, а напрямую если идти пешочком, там прям идешь по этим вот… По вонючим помидорам там каким-то, валяются бумажки. (Д-2-ж-34).

Мы видим, что всякий раз, когда поступки местных жителей не соответствуют культурным образцам, принятыми респондентами, это вызывает осуждение и непонимание со стороны горожан: почему местные ведут себя «неправильно», ведь «правильно» по-другому? В результате у горожан формируется негативная идентичность, то есть идентичность, основанная на противопоставлении свои/чужие: «своими» считаются другие дачники, а «чужими» - представители местного населения.

Для разрешения конфликта между «своими» и «чужими» в обществе используются определенные способы. Одним из них, как уже указывалось выше, является стратегия антропоэмии, подразумевающая «выдавливание» чужих - лишение свободы, изгнание и убийство. В современном обществе данный способ имеет вид «запрещающих пространств», которые приводят к тому, что представители бедных слоев населения оказываются «выдавлены» из общественных мест, предназначенных для среднего класса - это так называемая война за город. М. Дэвис в своей работе «Крепость Лос-Анджелес: милитаризация городских пространств Davis M. Fortress Los Angeles: The Militarization of Urban Space // Variations on a Theme Park: The New American City and the End of Public Space. New York: Noonday Press, 1992,. P. 154-180» указывает на то, что сегодня путь «белых воротничков» между домом, работой, автомобилем, бутиками и ресторанами устроен таким образом, чтобы они как можно меньше взаимодействовали с улицей, а для их безопасности используются вооруженные охранники, высокие запертые ворота и камеры слежения. В то же время, для вытеснения бедных слоев населения с улиц используются бочкообразные автобусные скамейки, на которых невозможно спать; ночью в парках неожиданно включаются пульверизаторы, чтобы прогнать случайно заснувших там; общественные туалеты уничтожаются, а берега реки Лос-Анджелес закатываются в бетон, чтобы никто не смог в ней мыться или стирать белье. Таким образом, публичные пространства, суть которых в том, что на них сталкиваются непохожие незнакомцы, перестают быть таковыми. Между тем, указывает БауманБауман З. Текучая современность. СПб: Питер, 2008. С. 113, в условиях все возрастающего культурного и социального многообразия представителям разных групп необходимо учиться взаимодействовать друг с другом.

В рамках изучаемого кейса мы видим, как неожиданной площадкой для выстраивания взаимоотношений между разными социальными группами становятся дачные поселения. Проблема негативной идентичности, связанной с разделением на «своих» и «чужих» начинает решаться здесь на основе экономической необходимости. Дачники нуждаются в рабочей силе со стороны местного населения, и в ходе этого процесса устанавливаются не просто товарно-денежные отношения, но и более приятельские. Данные отношения, как правило, базируются, на длительности контактов. Так, одна из дачниц рассказывает о своей знакомой, общение с которой началось еще в детстве, когда горожанка приезжала в деревню на лето:

- Вот Галя, она моя ровесница, может, чуть помладше, они живут в Угорах, они как бы за нашим домом следят. Мы с ней просто росли вместе, я, когда сюда приезжала, мы росли и детьми носились, общаемся, дружим и она периодически, когда нас нет, зимой, когда мы приезжаем, они нам печку топят. Дом ведь холодный. Дня за два протопят и мы приезжаем. (Д-2-ж-34).

Хорошие отношения с представителями местного населения могут складываться и у дачников, которые ездят в деревню не с детства, но на протяжении долгих лет (15-20 и больше). Один из дачников, чей опыт дачной жизни составляет около 20 лет, рассказывает:

- Принесли нам местные жители сливы, целую корзину, вот сидим, перебираем их…Прямо так отдают. Ну, такие уже давнишние связи, так вот сливы как раз принес тот, кто делает нам плотницкие работы здесь. (Д-1-м-44).

Безусловно, между дачниками и приезжими возникают и конфликтные ситуации и одной из причин является невыполнение местными жителями обязательств, которые они берут на себя за определенную плату:

- Вот Сашка, я старался с ним дружеские отношения… Он че-то делал, я всегда ему помогал, и такие все разговоры. Ну, а последний раз я как бы перестал… Потому что он пришел у меня взаймы брать, дай, говорит, мне взаймы 5 тыщ. Я говорю - ну, дам. «А я тебе весной покошу». Приезжаю я в июле - половина покошена, половина - нет. И он так и не появился, ниче мне не сказал… (Д-17-м-68).

Эта проблема дополняется и проблемой «навязывания услуг»:

- Бывало, подходят, дай 30 рублей, купи ведро грибов, которые я могу и сама собрать, или там я тебе картошки могу принести, а ты мне дай денег. И пару раз так у меня и ни картошки, ни денег. (Д-11-ж).

Тем не менее, как правило, все-таки именно товарно-денежные отношения являются основой для формирования приятельских отношений, ведь местным жителям выгодно, что дачники будут покупать товары и услуги именно у них, и самим дачникам удобно, что есть давние знакомые из местных, кому они могут доверять. Кроме того, установлению взаимосвязей между двумя этими социальными группами способствует и интерес дачников к местной культуре. Как уже указывалось, для нового креативного класса, представителям которого являются дачники, характерен интерес ко всему новому, необычному, тому, что еще не стало мейнстримом. Поэтому сельская аутентичная обстановка представляет для них ценность, а ощущению аутентичности способствуют и местные жители. Живое наблюдение их культуры или рассказы о ней (например, местные жительницы могут рассказать о льняном производстве) крайне важны для некоторых дачников:

- Вот тете Лиде сегодня 40 дней (поминки), а раньше я каждый день к ней ходила «на беседки» (тут это так называется), это не очень типично для тех, кто приезжает ненадолго, но я-то надолго и местные традиции чту. Надо придти, обо всем поговорить. (Д-9-Ж-66).

- И вот тут у нас соседка очень хорошая - тетя Шура. Местный житель. Тетя Шура очень общительная женщина. Придете - все расскажет и всем угостит. (Д-18-ж-54).

Итак, сегодня в рамках реколонизации сельской глубинки происходит освоение сельской местности представителями нового креативного класса. При этом, поскольку местное население по-прежнему сохраняется на данных территориях, наблюдается столкновение представителей данных социальных групп, для которых характерны различные стратегии использования одних и тех же ресурсов, а также различные культурные бэкграунды. Тем не менее, конфликта между данными социальными группами не происходит, что детерминировано, в первую очередь, их экономической взаимозависимостью: дачники нуждаются в рабочей силе со стороны местного населения, а местное население, в свою очередь, нуждается в покупателях их услуг. Отдельную роль играет интерес горожан к местной культуре, которые заранее настроены не на конфронтацию с местными жителями, а изучение их особенностей.

2.4 Один в поле воин: тенденции индивидуализма в формировании социальных связей и социальной активности

По мнению исследователей постсовременности, сегодня наступила эпоха индивидуализма. «Теплые» сильные социальные связи, требующие от индивида значительных временных и эмоциональных затрат, уходят на второй план, уступая место «холодным» слабым связям. Значимую роль в этом процессе играют социальные медиа, которые, с одной стороны, позволяют поддерживать контакты со многими знакомыми, с другой - сохраняют дистанцию. Аналогичная модель складывается и в современных дачных поселениях: дачники знакомятся со своими соседями, регулярно здороваются с ними, но тесные дружеские связи между ними не складываются.