Развитие казачества в современном российском обществе (социальный опыт донского казачества)

Размещено на http://www.allbest.ru/

На правах рукописи

ВОДОЛАЦКИЙ ВИКТОР ПЕТРОВИЧ

РАЗВИТИЕ КАЗАЧЕСТВА В СОВРЕМЕННОМ

РОССИЙСКОМ ОБЩЕСТВЕ

(СОЦИАЛЬНЫЙ ОПЫТ ДОНСКОГО КАЗАЧЕСТВА)

22.00.04 - социальная структура, социальные институты и процессы

Автореферат

Диссертации на соискание ученой степени

доктора социологических наук

Ростов-на-Дону - 2011

Работа выполнена в ФГАОУ ВПО «Южный федеральный университет»

Защита состоится «27» декабря 2011 г. в 13.00 на заседании диссертационного совета Д 212.208.01. по философским и социологическим наукам в ФГАОУ ВПО «Южный федеральный университет» (344006, г. Ростов н/Д, ул. Пушкинская, 160, ИППК Южного федерального университета, ауд. 34).

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке ФГАОУ ВПО «Южный федеральный университет» (344006, г. Ростов н/Д, ул. Пушкинская, 148).

Автореферат разослан «___» ноября 2011 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета А.В. Верещагина

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

казачество донской общество

Актуальность темы исследования.

Казачество, к которому причисляют себя 9,6 % взрослого населения России, часто описывается в романтически снисходительных или саркастических тонах, характеризуется как группа социальной архаики, как реинкарнация военного сословия.

Однако роль казачества во многом проецирует проблемы становления социальной структуры, социальной идентификации российского общества и в этом смысле оно является презентативным для исследования нелинейных общественных процессов.

Социологическое исследование этой проблематики не может обойти вниманием процессы, которые происходят вокруг и внутри казачества. Иными словами, социальные проблемы, которые возникли в российском обществе, привели к тому, что казачество стало самореферентной, автономной группой, ориентированной на самовоспроизводство и самовыживание. Это и другие противоречия общественной жизни нуждаются в изучении, так как практически не актуализирован социально-мобилизационный и социально-организационный потенциал казачества, включающий выходцев из различных групп населения, обладающих общей исторической памятью и разделяющих фундаментальные ценности казачьего образа жизни.

В том, что социологическая мысль сделала определенные шаги в исследовании этносоциальных аспектов казачества не приходится сомневаться. Другое дело, что, во-первых, недостаточные изученность и разработка в отечественной социологической науке процесса становления и развития современного казачества и методологических проблем осмысления этой темы не дают возможности объективной всесторонней оценки как пройденного пути казачества, так и того, каким казачество является в современности.

Во-вторых, необходимо глубокое познание казачества, восстановление забытых страниц его истории для решения многих проблем социологического анализа развития российского общества и казачества в целом, осознание того, что воссоздание и развитие казачества невозможно без осмысления того, какие исторические ламентации определяют коллективное сознание и на какое место в российском обществе претендует казачество.

В-третьих, логика становления самой российской социологии требует быстрого развития и накопления научных знаний в тех сферах социологической мысли, которые считались периферийными. Все актуальнее встает вопрос обеспечения преемственности и развития казачества для поиска алгоритма решения существующих проблем и интеграции казачьей общности в общественную жизнь.

В-четвертых, важность изучения казачества, взаимосвязи его периодов и этапов во всей сложности и многообразии, своеобразии социокультурной специфики содержит возможности ответа на многие вопросы, касающиеся динамики социальных и этносоциальных отношений в России.

Учитывая, что современное российское казачество представляет социальное явление, разнородное по культурно-историческим, социальным и деятельностным параметрам, наибольший исследовательский интерес вызывает донское казачество, которое по исторической роли в истории России, поиску форм развития и взаимодействия с государством и обществом, высокой социально-организационной сплоченности выступает реальной социальной группой, оказывающей влияние на развитие региона и страны в целом, а также характеризуется генерализующими качествами, дающими возможности достоверности социологического дискурса казачества. Однако современное донское казачество описывается, преимущественно, в регионалистском или культурно-историческом контекстах, что определяет доминирование локализма в подходе к проблемам казачества. Выявление универсальных и региональных параметров в развитии донского казачества открывает путь к системному анализу российского казачества.

Итак, перед нами предстает неисследованный в социологии массив, который требует как проработки ключевых моментов, так и переопределения, переосмысления того, что, казалось бы, уже известно, являясь часто мифологизированным или стереотипным восприятием казачества.

Степень научной разработанности темы. Анализ современной социально-гуманитарной литературы показывает, что в исследовании казачества в основном превалируют историко-культурологический и политологический аспекты. Стараниями российских ученых-историков сделана немалая работа по становлению истории казачества, прослежены основные этапы и периоды отношений казачества и государства, казачества и российского общества. Свой неоценимый вклад в осмысление этой проблемы внесли А.В. Венков, В.В. Коваленко, И.А. Казарезов, С.А. Кислицын, А.И. Козлов, В.Н. Королев, А.П. Скорик, Р.Г. Тикиджиян, С.В. Черницын. Во многом их работы способствовали процессу культурного возрождения, актуализации социальной инициативы казачьего движения.

Однако сам характер работ, их обращенность к прошлому или определенная политизированность сужают возможности социологического анализа, и ценные обобщения данных исследований не вписываются в контекст социологического дискурса. С выделением этноисторических, этносоциальных аспектов развития казачества упускаются важные моменты социальной самоидентификации, социального самоопределения и социального развития казачества, не выявлены корреляции, взаимосвязи становлением социальной структуры российского общества, российского государства и функционированием социальных и государственных институтов.

В работах российских социологов (А.В. Андреев, Ю.Г. Волков, М.К. Горшков, П.Н. Лукичев,) сформулированы теоретико-методологические принципы исследования казачества как автономного этносоциального слоя российского общества; выявлены факторы влияния на поведение казачества социальных и социокультурных перемен. Комплексное исследование казачества, в основном, осуществляется на региональном уровне и не достигло степени системного обобщения, хотя, судя по работам таких исследователей, как О.В. Рвачева, И.Г. Иванцов, В.Н. Ратушняк, можно говорить о формировании определенного теоретического задела.

Интересные обобщения сделаны в работах Г.Г. Матишова, Н.А. Рыбловой, И.О. Тюменцева, В.П. Трута, в которых, несмотря на превалирование исторического аспекта, раскрываются условия становления современного казачества. Проблемы современного казачьего движения осмысливаются в трудах К.Н. Максимова, О.В. Матвеева, Т.А. Невской. Интересные эвристические выводы содержатся в работах А.А. Сазонова, Н.И. Сухановой, Т.С. Ткаченко. Однако преобладание историко-культурологического подхода привело к тому, что казачество в большей степени описывается как традиционная социальная группа, что приводит к сужению оценок казачества. Второй, так называемый государственнический, подход закрепляет линию на сословное описание, сужает границы исследования социальной мобильности, рекрутирования, обновления казачества.

Для нас очень важным является обоснование структурно-деятельностной парадигмы исследования, которая, рассматривая казачество через понятие габитуса, социального опыта, социальной биографии, совокупности социально-символических ресурсов, дает возможность рассматривать, каким образом траектории развития казачества являются результатом воздействия социально-институциональной сферы и воспроизводятся в массовых социальных практиках казачества.

Структурно-деятельностный подход реализован в исследованиях Н.И. Шматко о конструируемых социальных группах, где относительно казачества можно сделать выводы о воспроизводстве социальных позиций через ассоциацию с определенными социальными институтами; Л.М. Дробижевой, для которой ментальные структуры, самопредставления казачества играют социально мобилизующую роль и определяют инновационную способность вести себя в соответствии с позицией в социальном пространстве.

Однако рассмотрение проблем казачества через создание новых идеологических и политических проектов, что является неизбежным следствием социального конструктивизма, обнаруживает искусственность, насаждаемость определенных казачьих черт, возрождение казачьего быта с целью реализации иных, относимых к современности, целей. Российская социологическая мысль в региональном аспекте предлагает рассмотрение проблем казачества через региональную идентификацию (В.В. Маркин) или ставит вопрос о конфликтном поле регионов (В.В. Аксентьев, Г.Д. Гриценко).

В работах Е.И. Дулимова, И.И. Золотарева, А.И. Киблицкого, А.А. Озерова и др. рассмотрены политологические аспекты возрождения казачества, достаточно полно раскрыты особенности политической культуры донского казачества, противоречивое сочетание в ней традиционных и модернизационных ценностей и моделей поведения. Не последовательным предстает в работах политологов политико - правовое регулирование взаимоотношений государства и различных групп казачества.

Казачество как устойчивая форма групповой интеграции с присущими ей культурными характеристиками и самосознанием рассматривается в работах В.Г. Бондаренко, В. Колесова, А.В. Игонина, тем самым, обнаруживая наличие примордиалистского концепта в отношении казачества. Одной из главных составляющих их концепции является инвариантный набор таких проблем, как традиционность, интеграция, воспроизводство структуры.

В эпатажных работах С.М. Маркедонова возрождение казачества с конструктивистских позиций рассматривается как имитационное, при этом автор не замечает объективных процессов становления казачества и его реальной роли в современном российском обществе.

Конфликтологическая модель описывает социально-политическую и этнополитическую ситуацию, в основе которой находится столкновение интересов различных социальных групп, маркируемых возрождением казачества. В российской социологии обращается внимание на примордиалистский или конструктивистский подходы к становлению казачества. Различие между ними состоит в том, что, если, с одной стороны, присутствует попытка описать казачество как группу досовременного традиционного общества, то с другой стороны, речь идет о проектировании казачества, о запросе элитных или неэлитных групп на формирование общности.

Итак, анализ литературы показывает, что исследование социальности казачества носит, в основном, неявный характер, причем, в социологии данной проблемой в системном виде практически не занимаются, несмотря на то, что изучение казачества способствовало бы закреплению и воспроизводству особо важных для общества социальных отношений, играет свою роль в понимании специфики социальной структуры российского общества. Лишь в последние годы социологическое изучение казачества инициировано Южно-российским филиалом Института социологии РАН.

В предлагаемом в диссертации подходе казачество рассматривается как социальная общность с определенными этнокультурными и этносоциальными особенностями, которые выявляются, актуализируются в процессе самоидентификации казачества. Автор акцентирует внимание на деятельностном аспекте казачества, его влиянии на различные процессы в российском обществе, связанные с ожиданиями повышения политико-правового и социального статусов.

Доминирование примордиализма или конструктивизма в чистом виде приводит к невозможности выработки, интерпретации имманентного внутреннего развития казачества. По сути, в предлагаемых подходах только «обыгрываются» проблемы взаимодействия казачества с обществом и государством и, фактически, утрачивается отношение к обществу, от которых зависят социальные перспективы казачества. Существует немало работ, посвященных различным аспектам истории казачества, объективно закрепляют его значение как социально архаичной группы, группы, обращенной в прошлое с явно ревайвилистскими ретроактивными ожиданиями.

Вот почему для применения системного анализа казачества важно выявление трех основных моментов, которые и характеризуют казачество в российском обществе как форму групповой интеграции: социальная самоидентификация, отношение к государству и обществу, социальные ожидания. Исходя из вышесказанного, можно отметить, что современное российское казачество находится в динамичном становлении; несмотря на внутренние различия, существует определенное воспроизводство социальных позиций и массовых социальных практик, что направляет исследовательские усилия на осмысление исторического опыта казачества в тесной связи с коллективным опытом поствозрожденческого периода.

Гипотеза исследования. Процесс становления современного российского казачества связан с процессом возрождения, реконструкции социальных и социально-символических детерминант (смыслов), актуализации ресурса прошлого на фоне социально-трансформирующегося российского общества. В условиях ослабления государства, возникновеня рыночных и демократических институтов, социальной поляризации общества казачество заявило о себе как сила стабильности и порядка, что, с одной стороны, усилило возможности социального представительства, а с другой - обозначило риски социальной архаизации.

Логика становления казачества определяется поиском адекватных форм социальной организации и самоорганизации, нахождением оптимальных путей взаимодействия с обществом и государством. С одной стороны, замыкание в возрожденческом контексте содержит риски социальной самоизоляции, ухода на периферию общественной жизни. С другой стороны, осовременивание казачества грозит размыванием этнокультурной и социальной самобытности границ между казачеством, как социальной общностью, а также дезинтеграцией и расслоением внутри казачьего сообщества. Конфликты между реестровым и нереестровым (общественным) казачеством свидетельствуют о незавершенности путей социальной самоидентификации и консолидации, хотя сегодня созданы определенные правовые и политические условия для включения казачества в современную российскую общественно-политическую жизнь.

Социальное развитие казачества проецирует противоречия, сегментированность российского общества, процесс существования параллельных социальных миров, в связи с чем перспективы казачества определяются потенциалом социальной самоорганизации, актуализации творческого, интеллектуального и социально-мобилизационного потенциала для участия в общенациональных и региональных проектах.

Согласно гипотезе исследования, основной целью диссертационного исследования является рассмотрение становления и развития казачества, а также исследование специфики форм социальной интеграции в контексте налаживания диалога с гражданским обществом и государством.

Для реализации поставленной цели необходимо решить следующие исследовательские задачи:

- определить теоретико-методологические основания исследования казачества как социальной общности;

- выявить формы социальности казачества в контексте социологической мысли;

- сформировать теоретико-методологический конструкт исследования, ориентированный на определение социальных параметров развития казачества;

- рассмотреть социоструктурные детерминанты развития казачьего сообщества;

- охарактеризовать социально-статусные позиции казачества в российском обществе;

- рассмотреть пути и способы социальной интеграции казачества;

- раскрыть специфику институционализации казачества в современных условиях;

- выявить институциональные искажения в развитии казачества;

- изучить институциональную основу взаимодействия казачества, общества и государства;

- раскрыть формы социальной самоидентификации казачества в российском обществе;

- выявить соотношение казачьей и общегосударственной, общероссийской идентичности;

- охарактеризовать потенциал социальной референтности казачества и перспективы его социального развития.

Объектом исследования в работе выступает казачество, как социальная общность, форма групповой интеграции с социокультурными и этнокультурными особенностями.

Предметом исследования является становление и развитие донского казачества, как наиболее презентативной части российского казачьего сообщества, в контексте взаимодействия с обществом и государством.

Теоретико-методологическую основу диссертационного исследования составили труды российских и зарубежных ученых, содержащие положения структурно-деятельностного подхода к изучению форм социальной организации, самоорганизации и групповой интеграции. В работе актуализировано положение П. Бурдье о социальных структурах субъективности (диспозициях), структурно-индивидуальных взаимодействиях. Важное методологическое значение имеет концепция традиции П. Штомпки, содержащая описание механизмов сохранения и изменения традиций в контексте социального развития российского казачества.

В формировании теоретико-методологических и эмпирических аспектов исследования нашли отражение выводы М.К. Горшкова о формировании гражданской российской идентичности, как включающей этносоциальный уровень; Ю.Г. Волкова о креативном потенциале российского общества, основанного на актуализации творческих интенций социально-мобилизованных групп как казачество, положение Н.А. Шматко о конструируемых социальных группах в групповом социогенезисе в российском обществе. Определенное значение имеют исследовательские разработки А.В. Лубского о специфике становления и развития казачества в постсоветской России, которые ориентируют на выявление идей социального модерна в контексте формирования коллективного сознания и актуализации социально-символического ресурса. Исходя из концепции нелинейного развития казачества, выдвинутой А.В. Венковым, А.А. Озеровым, П.Н. Лукичевым, А.П. Скориком, в диссертационном исследовании нашли применение положения социокультурного подхода, связанного с рассмотрением социокультурного феномена воздействия на социальные позиции казачества, исторической памяти, представляющей преодоление социокультурной травмы на основе «переопределения» истории казачества. Для решения частных исследовательских задач использовались социально-статистические и социально-прогностические процедуры.

Эмпирическую базу исследования составили материалы социологического исследования «Донское казачество как феномен культуры: опыт социологического исследования» в рамках проекта «Казачество как этносоциальный феномен современной России». В данном социологическом исследовании использовался комплексный подход, сочетающий стратифицированную (квотную) выборку и метод «кейс-стади» в рамках отдельных категорий казачества (квот). Общее число респондентов составило 1050 человек, что связано с обеспечением оптимальной презентативности по возрастному, гендерному и территориальному критериям. В выборке нашло отражение деление казачества на «реестровое» и «общественное» в соответствии с количественным составом в структуре казачества.

В качестве вторичного социологического материала использовались результаты социологических исследований «Российская идентичность в условиях трансформации» (2005 г.), «Двадцать лет реформ глазами россиян» (2011 г.), осуществленных коллективом ИС РАН. Важную часть эмпирической базы составили федеральные и региональные нормативно-правовые акты, регулирующие этносоциогенез современного казачества, официальные документы и материалы Всевеликого Войска Донского, публикации в СМИ по проблемам казачества.

Наиболее важные научные результаты работы и степень их новизны определяются тем, что в представленной диссертационной работе осуществлен системный анализ процесса становления и развития донского казачества, как презентативной группы российского казачества в целом.

В содержательном плане научная новизна выражается в следующем:

- рассмотрены формы социальности казачества в контексте дискуссии о положении казачества в современном обществе, что связано с расширением возможности социологического анализа казачества, как социально-мобилизованной группы; сформирован теоретико-методологический конструкт исследования в форме многокритериальной модели, выявляющей ключевые в развитии казачества проблемы отношений с обществом и государством, социального самоопределения и социальной институционализации;

- раскрыты социоструктурные детерминанты развития казачества, связанные с особенностями формирования структуры современного российского общества, социальной дезинтеграции и поляризации, что определяет наличие двух разнонаправленных тенденций: к социальному обособлению и социальной интеграции и практикам минимизации участия в общественной жизни; исследованы социальные позиции казачества, связанные с оценкой его социальной ресурсности, что является определенным шагом в направлении более адекватного определения идентичности казачества, находящегося в состоянии социального транзита;

- казачество рассмотрено в контексте усиления социальной дифференциации современного российского общества, что связано с рисками социальной самоизоляции, с одной стороны, и с другой - нарастанием ожиданий социального реванша, потребности в социальном представительстве, что является определенным исследовательским шагом по сравнению с концепцией периферийного состояния казачества;

- охарактеризованы социальные позиции казачества, определяемые доминированием культурно-символического над властными экономическими ресурсами, что дает основания для критики схемы социальной архаизации и выявления специфики социальных позиций, основанных на доминировании социально-символического ресурса в качестве основного для социального позиционирования;

- показано, что кратологические устремления казачьей элиты связаны с логикой представительства интересов и направлены на преодоление политической индифферентности казачьей массы, включение казачества в качестве группы социального влияния в общественную жизнь российского общества;

- рассмотрены специфика, пути и способы социальной интеграции казачества в российском обществе, что связано со сложностями аморфности социально-профессиональной структуры, неэффективностью традиционных, военно-сословных и общинных форм и поиском наиболее оптимальных способов социальной деятельности, связанной с освоением новых социальных и социально-профессиональных ниш;

- выявлена логика институционализации казачества, которая характеризуется формированием нормативно-ценностной основы казачьего движения, поиском форм социальной организации и самоорганизации, демонстрирующих наращивание социоадаптивного потенциала, что является свидетельством перехода от стихийности к организационной зрелости и ориентации на модельные институты российского общества, обладающие социально-репутационным капиталом (армия, церковь), что содержит объяснительный потенциал по сравнению с концепциями институционального примыкания казачества;

- определены институциональные искажения в развитии казачества, связанные с узким диапазоном возможностей традиционных институтов, основанных на воспроизводстве казачьего уклада жизни, и неадекватностью использования ресурсов базовых институтов российского общества в целях институциональной устойчивости, что снижает качество приоритетов и задач казачьего движения; это является определенным шагом в понимании институциональных деформаций, связанных с логикой становления новых социальных общностей;

- раскрыта институциональная основа взаимодействия казачества и государства, государства и общества, которая состоит в формировании политико-правовой базы развития казачества и выявлении соответствующих социальных условий. Отмечено, что политика государства, несмотря на ее определенную непоследовательность, содержит курс на развитие социального потенциала казачества, что является определенным инновационным осмыслением по сравнению с описанием казачества как военного сословия;

- рассмотрен процесс социальной самоидентификации казачества, который состоит в переопределении казачьей идентичности в пользу общероссийской, общегосударственной, хотя и имеет определенные социокультурные барьеры в виде регионалистских настроений, что дает возможность по-новому переосмыслить процесс как становления казачества, так и формирования общероссийской идентичности;

- охарактеризован процесс социальной самоидентификации казачества, который от формулы «свой - чужой» в процессе зарождения, конструирования и реабилитации социокультурных и социальных различий переходит к сближению с региональной идентичностью, означающей привязку, самоопределение в социокультурных и социальных координатах региональной среды и определенную неконсолидированность различных казачьих структур на уровне социальной самоорганизации;

- рассмотрены перспективы социального развития казачества в контексте актуализации творческого, интеллектуального и социально-мобилизационного потенциала; обосновано, что участие казачества в общенациональных и региональных проектах является оптимальной, наиболее перспективной формой социальной организации казачества в современных условиях, что значительно расширяет представление о социальной базе модернизации в российском обществе и возможностях участия казачества, что опровергает представления о казачестве как ретроактивной группе населения, и дает возможности адекватной оценки роли казачества на современном этапе социального развития.

На защиту выносятся следующие положения:

1. В контексте социологической мысли казачество представляет собой форму групповой интеграции, связанную с возрожденческой мотивацией, с формированием социальной общности на основе актуализации ресурса прошлого, охватывающего представителей различных социальных групп и слоев, использующих участие в казачестве для удовлетворения индивидуальных и групповых социальных амбиций. Это накладывает ограничения на использование в отношении казачества способов и методов, относящихся к описанию традиционного общества. В исследовании казачества уместно применение таких ключевых понятий как «социокультурное пространство», «социально-мобилизационная группа», «воспроизводство социальных позиций», «социальное взаимодействие», что связано с логикой структурно-деятельностного подхода, дающего наиболее полный объяснительный, эвристический потенциал для интерпретации и осмысления развития казачества. Сложности методологической интерпретации развития казачества состоят в наслоении историцистских, культурологических и этнических схем восприятия казачества, что требует нахождения исходных точек в анализе российского казачества как группы, сформировавшейся в результате социальных трансформаций в обществе и действующей по логике социального становления.

2. Дискуссия, развернувшаяся вокруг возрождения казачества, показывает, что акцентирование на национально-культурной самобытности казачества создает риски социальной самоизоляции в социологическом дискурсе означает существование социальных и социокультурных различений, основанных на субъективных структурах социальности. Государственно-правовой подход, внешне адекватный военно-сословным традициям казачества, значительно сужает возможности исследования социальности казачества как развертывания коллективной деятельности, как процесса самореализации интересов казачества в качестве социальной общности. Социальность казачества, как множественность социальных форм, взаимодействующих в процессе с различными пластами социокультурного опыта, актуализирует вопрос специфики казачества, которая понимается как связанное с формированием казачества как локальной этносоциальной общности, и универсальности, как пути, позволяющему казачеству осознавать себя частью российского народа. Рассмотрение социальности казачества, как формирующейся в процессе социального становления, находит отражение в контексте анализа условий внешней среды и схем социального восприятия представителей казачества. Становление и развитие казачества является совокупностью различных деятельных форм, обновляющихся через воссоздание, через социальное воспроизводство.

3. Структурно-деятельностный подход, фиксирующий взаимопроникновение, взаимовлияние структурных внешних условий и поведенческих стратегий, наиболее адекватен в исследовании развития казачества, так как, по сравнению с существующими структурно-функциональным и институциональным подходами, является открытым по отношению к возникновению новых форм социальности, описывает процесс развития казачества как динамику социального движения, самоопределяющегося в процессе взаимодействия с обществом и государством. В развитии казачества выделяются ценностно-структурные и институциональные самодетерминанты, задающие направленность в воспроизводящемся процессе массовых социальных практик, схем восприятия (ментальных структур) и образцов поведения казачества.

4. Социальные трансформации в современном российском обществе привели к формированию качественно новой социальной структуры, в которой доминируют процессы возникновения новых классов, дезинтеграции, углубления социального неравенства и маргинализации населения. Казачество является группой, «вышедшей из недр» советского общества с демонстрацией определенных социокультурных и социальных различий, актуализируемых на основе опыта прошлого. В условиях размывания прежних границ классов, групп и слоев и социально-имущественного расслоения формирование казачества как новой социальной общности происходит на основе распада старых социальных групп (крестьянство) и возникновения новых (менеджеры, работники наемного труда, собственники); это приводит к тому, что вхождение в казачество различных групп, достигших различного социального созревания, делает его достаточно аморфной массой по социальным показателям и консолидации на основе опыта прошлого. Стремление к социальной сплоченности и занятию определенного места в социальной иерархии на основе ресурса прошлого вызывает состояние неопределенности, транзитивности, связанной с непоследовательностью отношения элитных групп, видящих в казачестве стихийную массу, и базисных социальных слоев, для которых символический капитал казачества выступает механизмом завоевывания определенных социальных привилегий.

5. Возрождение казачества происходило на фоне распада советского общества, что в условиях волны этнизации, размыва базисных социальных групп, привело к следованию схеме этничности представления о казачестве как народе, имеющем право на национальное самоопределение и компенсации, связанные со статусом репрессированного народа. На современном этапе доминирует тенденция социальности, воспроизводства и поиска форм социальной интеграции казачества в обществе, связанная с формированием каналов обмена социально-символического (культурного) на властные и экономические ресурсы, что выводит этничность на субдоминантную позицию в качестве инструментальной ценности.

6. Социальная интеграция казачества в социальную структуру современного российского общества осуществляется разнонаправленно: традиционным способом обретения реестрового статуса через должностную иерархию включения и участия в государственной службе (военная служба, обеспечение правопорядка) и поиском социальных и социально-экономических ниш в региональном и общенациональном социальном пространстве (социально-экологическая, сельскохозяйственная, культурно-воспитательные сферы), основанном на актуализации традиции, как алгоритма жизнедеятельности и ролевой модели. Инициативы казачества, связанные с расширением социального влияния, встречают поддержку региональной и государственной власти, но в то же время ограничены деятельностью рыночных институтов и кризисным неравномерным развитием регионального сообщества. Вместе с тем, интеграция казачества определяется динамикой социальной жизни и влиянием модернизационных эффектов, связанных с возникновением новых социально-профессиональных сфер и нейтрализацией последствий локализации общественной жизни.

7. В правовом аспекте институционализация казачества связана с принятием соответствующих законодательных актов. Совершенствование правового статуса предполагает повышение адаптивного потенциала казачьей организации и развитие форм местного самоуправления. Российское казачество постепенно переходит от традиционных «церемониальных» практик, связанных с сословными традициями, к стратегиям влияния на региональную социальную среду; то, что казачество сосредоточено в российском пограничье, где преобладают социально-депрессивные и этноконфликтные тенденции, делает его незаменимым союзником государства в укреплении социального и политического порядка, но требует приведения в соответствие, формирование социальных норм, повышающих эффективность правового статуса казачества в сфере отношений с государством и в межличностной сфере. Это выражается в преодолении локализма, изоляционизма, принятии универсального поведенческого кода казачества.

8. В условиях сформировавшегося вертикально-интегрированного политического пространства развитие казачества затягивается в контексте существующих институциональных искажений, связанных с некоторым несоответствием между общественным и государственным запросом и интересами казачества. Институциональное вытеснение локалистских и узкогрупповых норм не возмещается формальными ресурсами, которые не влияют на моральную самолегитимацию казачества внутри казачьего сообщества и по отношению к обществу в целом. Механизмы, обусловливающие возникновение конфронтационного социально-нормативного плюрализма, являются следствием воспроизводства практик групп интересов, которые, будучи вытесненными из формального социального пространства, пользуясь правом автономии внутри казачьего сообщества, стремятся к переделу сфер влияния или обыгрывают ситуацию с дефицитом институциональных ресурсов, что выражается в попытке самовоспроизводства системы неформальных отношений и представления о казачестве как не преодолевшем период хаотичной фрагментации. На институциональные искажения накладывает отпечаток неоднородность региональной социальной среды и исторического опыта казачества, но все отчетливей становится тенденция лоббирования казачеством своих интересов при отсутствии широкого представительства в органах власти. Положительным представляется социальная консолидация казачества в деле наращивания формальных и неформальных ресурсов для влияния на социокультурное пространство и усложнение форм, дифференциация формальной структуры казачества, отражающая сложность расстановки сил внутри региональных сообществ.

9. Отношения казачества и российского государства, имея длительную историю, которая описывается как переход от вольницы к состоянию огосударствления, в реальности не подтверждаются в современном российском обществе, так как казачество выполняет двоякую функцию: являясь «государственнической» патриотической организацией, оно представляет интересы гражданского общества. Правовой статус казачества ориентирует на продолжение сословных традиций, в то время как логика институционализации выводит на открытие горизонтов сотрудничества и кооперации в сфере гражданской общественной жизни. Российское казачество в отношении других общественных групп и течений имеет преимущество в виде опыта и формальных ресурсов отношения с государством, что дает возможности выстраивать систему отношений, минуя издержки борьбы за представительство. Есть все основания полагать, что с организационным оформлением казачества, иерархизацией отношений внутри казачьего сообщества вырастают возможности казачества как передающей цепочки (медиатора) между обществом и государством и консолидацией казачества как центра согласования различных социальных интересов.

10. Социальная самоидентификация донского казачества характеризуется поиском базовой идентичности. Исходя из параметров государственности, донское казачество полагает себя частью российского народа, что свидетельствует о переходе от локальной (казачьей) к государственной идентичности, что в условиях отсутствия в обществе идентификационного консенсуса ставит казачество перед выбором между традиционной, основанной на приверженности традициям или осознанию принадлежности к казачеству, и общероссийской, которая ассоциируется с принадлежностью к государству. Это подтверждает то, что в современных условиях базовая идентичность казачества претерпела изменения и нуждается в идентификационном конструкте «образ мы в мире», соотношение казачества с остальным миром. Эта потребность реализуется на основе реконструкции исторической памяти в процессе коллективного самоопределения и включения в российский народ, что, в силу проективности российской идентичности, незавершенности процесса идентификации создает сложности для становления казачества в качестве самостоятельной этносоциальной общности, ориентированной на социальную консолидацию в рамках базовой идентификационной матрицы.

11. Процесс переопределения базовой идентичности казачества выводит на социальную референтность, представление о казачестве как группе, демонстрирующей сочетание локального и универсального идентификационных параметров. Позиционирование казачеством позитивной социальной миссии в урегулировании этнонациональных конфликтов, взвешенность социальных эмпатий и антипатий, связанных с отказом от особых социальных привилегий и поддержкой концепции гражданского мира, усиливают в обществе ожидания, связанные с медиаторной ролью казачества между обществом и элитой, обществом и властью.

12. Социальные перспективы развития казачества связаны с закреплением форм самоорганизации, укреплением социальных позиций казачества, развитием его базовой идентичности. Важно, что эти идеи воплощены в структуре и практике институтов казачества, и в условиях умеренного доверия казачества к государственным институтам можно говорить, что самоопределение казачества выходит на актуализацию социально-мобилизационного и интеллектуального потенциала, а также определяется не столько рамками реальности, сколько горизонтами ориентации ожиданий. Наиболее оптимистичный сценарий состоит в вовлечении казачества в региональные, федеральные и общенациональные проекты в качестве активных участников. Следовательно, возрастает возможность выбора казачества из множества альтернатив, связанных с самобытностью, как способностью к социальному обновлению и творчеству.

Научно-теоретическая и практическая значимость диссертационной работы состоит в том, что выводы и основные положения, содержащиеся в ней, расширяют научное представление о процессах становления и развития казачества в современном российском обществе, могут быть воплощены в государственной и региональной политике по отношению к казачеству, послужить ориентирами в решении проблем внутри казачьего движения и взаимодействия казачества с общественными и государственными структурами.

В целом положения, содержащиеся в работе, и сформулированные автором рекомендации могут быть использованы при разработке государственных и региональных программ социального развития, законодательной деятельности, при социально-политическом управлении, государственном прогнозировании, государственном управлении, преподавании социально-гуманитарных дисциплин.

Апробация работы. Результаты диссертационного исследования докладывались и обсуждались на: ежегодная научная конференция в МГУ им. М.В. Ломоносова «Сорокинские чтения» (г. Москва, 2006-2008 гг.); международная конференция «Ломоносовские чтения» (г. Москва, 2007-2008 гг.), среди которых: IV научно-практическая конференция аспирантов Финансовой академии при Правительстве РФ (г. Москва, 2007 г.); Всероссийский социологический конгресс (г. Москва, 2008 г.); X Международный симпозиум «Уникальные феномены и универсальные ценности культуры»; Международная научно-практическая конференция «Специальное образование: традиции и инновации» (Беларусь, г. Минск, 2010 г.); Международная научно-практическая конференция «Опыт и перспективы образования лиц с ограниченными возможностями здоровья» (Украина, г. Киев, 2010 г.); Третий Всемирный конгресс казаков (Новочеркасск 2008 г.).

Материалы исследования были отражены в 21 публикации, из них 2 монографии, статьи, 10 из которых в научных журналах, входящих в перечень ВАК Минобрнауки России. Общий объем публикаций - 39,5 п. л.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, включающих из двенадцать параграфов, заключения, списка литературы и приложения.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновывается актуальность темы исследования, раскрывается степень ее научной разработанности, ставится цель и определяются задачи работы, указывается гипотеза исследования, его объект и предмет, формулируются научная новизна и положения, выносимые на защиту, представлена научно-теоретическая и практическая значимость исследования, а также его апробация и структура.

Глава 1 «Теоретико-методологические основания исследования казачества» посвящена обоснованию выбора теоретико-методологического подхода к проблемам изучения казачества в современном российском обществе, а также описанию основных форм социальности и определению эмпирических идентификаторов возрождения, становления и развития казачества.

Параграф 1.1 «Казачество как объект социологической мысли» содержит теоретический анализ казачества как категории социологической мысли, направленный на выявление объяснительного, эвристического и аналитического потенциалов социологической дефиниции казачества.

Автор полагает, что исследование казачества затрудняется по трем причинам. Во-первых, пресловутый феномен феодализации и архаизации, который описывает казачество как исторический реликт или искусственно возрожденную группу: во-вторых, казачество является уникальным общественным явлением, что не дает возможности сравнительного анализа и использования зарубежного опыта. В-третьих, для понимания казачества необходимо выделение его референтных социетальных качеств в структуре социологического знания.

Эмпирическая база исследования казачества определенным образом замыкается на отношении к традиции, к прошлому или к государству, тем самым выпадают те явления, которые касаются масштабов социальной дифференциации и могли бы предоставлять огромные возможности для социологического воображения на основе комбинации таких категорий, как социальное доверие, социальная готовность, социальное участие. Если это обстоит так, для нас чрезвычайно важно определить, является ли казачество социальной группой или оно представляет квазиобщность, или оно относится к сфере социологической категоризации.

На взгляд автора, значительный интерес представляет социологическое наследие, сформированное российской социологической мыслью. Однако существующая традиция приписывания казачества крестьянству, в основном, соответствует марксистской социологической парадигме и имела практическое значение для советизации казачества. В современных условиях потомки казаков или те, кто заявляет о принадлежности к казачеству, составляют значительную часть городского населения. Поэтому существует попытка говорить об искусственности, об обреченности казачьего движения, о несовместимости, ментальности профессиональных и социальных навыков представителей современного казачества с бытом, укладом, структурами, существовавшими у казаков в дореволюционный период.

В работах современных российских социологов казачество часто не выделяется в качестве самостоятельного объекта исследования по причине неоднородности социально-имущественных параметров, хотя в целом складывается представление о казачестве как внеэлитной группе населения. Неоднородность и часто несовместимость описываемых социальных стратификационных показателей подвигает к мысли, что перед нами типично социально-мобилизационная группа, феномен самопредставительства, в рамках которого определенная группа лиц, выступая от лица казачества, пытается осуществить свои собственные социальные и политические интересы.

Автор диссертации полагает, что российская социология выявляет три типа отношений между казачеством как этнооциальной группой и обществом. Во-первых, в обществе происходит моделирование уподобления казачества другим социальным группам, в результате чего размываются существующие границы между казачеством и другими социальными и этносоциальными группами. Во-вторых, казачество рассматривается как достаточно активная, но с неясными и непродуманными целями группа, переживающая период неопределенности. В-третьих, существует позиция, согласно которой, собственно, казачества, как массового движения, не существует, а от его имени действует группа представительства, субститут казачества. «Казачий» народ же обозначается только как фон на массовых сборах и мероприятиях.

Диссертант согласен с тем, что для исследования казачьего движения следует описывать и практики социального представительства и социального действия. Неопределенность в большей степени возникает тогда, когда происходит полагание на социальные институции, нежели доминирующие группы, применяющие соответствующие схемы практического действия. В целом казачья тематика только вступила в процесс концептуального осмысления, хотя вырисовываются определенные подходы, связанные с тем, что, избавляясь от влияния этакратизма, этницизма, в социологии прослеживается достаточно сильная тенденция архаизации, маргинализации или самопредставительства казачества, что затрудняет соотношение теоретических концептуальных схем и эмпирического материала.

В параграфе 1.2 «Формы социальности российского казачества» обосновывается положение об этносоциальности казачества как доминирующей форме социальности, содержащей основные социогенетические, социально-деятельностные и социально-ценностные параметры.

Большинство исследователей признают стихийность возникновения современного казачества, что наталкивает на мысль о недостаточной социологичности, социологической экспликации данного процесса. Для нас актуально выявить условия, которые хотя и включали фон распада советского государства, перехода к постсоветскому обществу, имели определенные внутренние и внешние закономерности. Характерно, что стихийность понимается большинством как процесс, происходящий вне контроля государства, но, в силу ослабления советского государства и самозарождения новых организаций, это понятие можно применить и к другим структурам, в том числе и к формированию новых государственных институтов.

Актуализация социальности казачества невозможна без конкретного культурно-исторического и социокультурного контекстов. Отмечая это обстоятельство, автор исходит из того, что социология, анализ структур повседневности современного казачества, вдохновляемые идеей создания новой счастливой жизни, противоречит принципам этницизма. Для казачества не столь важно достижение внешнего суверенитета в период территориальных претензий в начале XXI в., поскольку оно не снискал поддержки широких слоев населения, и казачество, обратившись к сотрудничеству с государством, перебороло сепаратистские тенденции. Также достижение позитивного статуса, положительная оценка со стороны общества определяется не столько традициями, заслугами в прошлом, сколько правомерностью, реальными достижениями в борьбе и кооперации за социальные блага в настоящем и будущем, что подтверждает мысль об идентичности, как «призе» в жизненном пространстве.

Какие формы социальности наиболее актуальны для становления и развития казачества? На наш взгляд, в первую очередь, нужно говорить о социальной организации и самоорганизации, организационном структурировании казачества, создании определенной упорядоченной системы, которая, воспитывая лучшие традиции самоуправления и управления, была направлена на интеграцию в социально-политическое пространство российского общества.

Солидаризируясь с позицией, что казачество не является в чистом виде этнической общностью, что само развитие казачества связано не столько с идентификацией по происхождению (казаки), сколько с определенными социальными параметрами, мы должны говорить о культуре и быте казачества, как втором уровне социальности.

По мнению автора, этничность и социальность можно интерпретировать в том смысле, что если для организации, для самого акта возрождения было необходимо выявление этнических, присущих только казачеству, черт, выделяющих его из остальной части населения, что и делалось на основе казачьей мифологии, то социальное становление определяется освоением новых видов деятельности и тем, что постепенно должно происходить сокращение этносоциальной дистанции между казачеством и остальной частью населения. Первый шаг в этом направлении сделан, когда в конце 90-х годов был прекращен курс на конфронтацию с государством, связанный с «выторговыванием», с получением особых прав и привилегий.

Процесс современного социогенезиса казачества позволяет выделить три основных момента: этницизм, практикуемый в процессе возрождения, вызвал только частичную социальную мобилизацию; поиск оптимальных форм социального самоопределения привел к попытке универсализации казачьих традиций, направленной на приобщение к общим социальным и культурным стандартам; перспективы социального самоопределения становятся ясными только в процессе обладания и накопления потенциала социального развития.

Являясь сторонником социологического подхода к казачеству, автор считает, что не должно существовать ограничений, связываемых, ассоциируемых с этнокультурной спецификой, с тем, что для казачества приход на военную службу является не завершением процесса реабилитации, а только началом, наиболее удобным плацдармом для системного социального воздействия.

В параграфе 1.3 «Российское казачество в социологическом дискурсе: эмпирическая идентификация» определяется многокритериальная система эмпирических показателей, связанных с выявлением модальных и специфических (локальных) параметров в социальной жизни современного российского казачества.

Позиция автора диссертации состоит в том, что существует определенный набор аргументов в пользу выбора структурно-деятельностного подхода. Реифицированные (объективированные) абстракции систем и структур, существующих над людьми, принятые в структурно-функциональном и структуралистских подходах, микроабстракции поведения действия, раскрываемые в социологии поведения (М. Вебер), редуцируют социальную жизнь до уровня системных или структурных детерминант или агрегатов поведений и действий.