Марксизм в ХХ веке

Размещено на http://www.allbest.ru/

Московский Государственный Университет Приборостроения и Информатики

Реферат

по дисциплине:

«Глобальные конфликты индустриального общества»

на тему:

«Марксизм в ХХ веке»

Выполнила студентка

группы: УП1-0503в

Заболотская Юлия

Москва

2006 г.

Введение

Глобальные конфликты - это такие конфликты, которые затрагивают огромную массу людей и обширные районы земного шара и оказывают преобладающее влияние на общемировой ход истории.

Глобальные конфликты периода индустриального общества охватывают период с ХVII в. по середину XX в.

Общепринятая классификация глобальных конфликтов отсутствует, но их удобнее рассматривать, разделив на две группы: политические и социально-экономические. При отнесении тех или иных событий к глобальным конфликтам они должны соответствовать критерию общемировой значимости по своим последствиям.

Существуют следующие основные причины возникновения глобальных конфликтов в индустриальном обществе:

1. Экономические причины - это формирование буржуазных отношений и связанного с ними процесса первоначального накопления капитала, а отсюда борьба предпринимателей за источники сырья и рынки сбыта;

2. Политическая причина - непосредственно связана с предыдущей; имеется в виду формирование в XVII-ХVIII в.в. национальных буржуазных государств, которые, выражая интересы своей социальной опоры предпринимателей, начинают ожесточенную борьбу за дополнительные источники дохода, контроль над источниками сырья и рынками сбыта, колониями. Это главная причина вначале региональных, а затем и мировых войн;

3. Социальная причина - это постепенное разрушение старой феодальной социальной структуры общества, формирование двух новых основных классов - буржуазии и наемных рабочих и, соответственно двух конфликтных ситуаций: с одной стороны, мощная экономически сильная буржуазия начинает претендовать на участие в принятии политических решений, становясь главной движущей силой ранних буржуазных революций ХVП-ХVШ в.в.; с другой стороны, наемные рабочие постепенно начинают осознавать собственные интересы, объединяются в профсоюзы и с середины XIX в. начинают выступать как самостоятельная политическая сила со своими, часто радикальными требованиями (рабочий вопрос). К тому же осуществление промышленного переворота в начале в Англии, а затем и в других странах, повлекло за собой массовые миграции населения, а также такие социальные процессы как урбанизация и маргинализация, которые серьезно дестабилизировали внутриполитическую ситуацию в этих странах и стали одними их причин революций XVII-ХIX в.в.

4. Идеологическая причина - это изменения в господствующей идеологии, выразившиеся в падении влияния церкви (прежде всего католической) - одного из главных связующих элементов традиционного феодального общества; в переходе от религиозного к рационалистическому мировоззрению. При этом следует отметить огромную роль Философии Просвещения в крушении старых порядков.

В сознании большинства населения современной России пока еще не изжито представление: марксизм - это кодифицированный корпус мысли.

Однако данный стереотип не принадлежит основателю марксизма, а был изобретен посмертно. В период, который наступил вскоре после смерти Маркса в 1883 г. Правда, работу по канонизации и популяризации мысли Маркса начал Энгельс. В 1878 г. он выпустил «Анти-Дюринг», в котором идеи мастера были упрощены. Этот подход был подхвачен социалистическими партиями II Интернационала. Наиболее влиятельная из них существовала в Германии. В этой стране возникла первая ортодоксальная версия марксизма.

Но с самого начала марксистская ортодоксия была поставлена под сомнение ревизионистами. Речь идет о сторонниках марксизма, которые отрицали саму возможность ортодоксии. Они сформулировали импликацию: если материалистическое понимание истории является наукой, то оно подлежит постоянной ревизии и пересмотру, как всякая наука. Наиболее известным представителем такого подхода к мысли Маркса был Э.Бернштейн, написавшей книжку «Эволюционный социализм».

В процессе усвоения марксизма возникали конкурирующие ортодоксии. Они принадлежат к духовной и политической истории России. В этой стране возник ленинизм-сталинизм. Он был превращен в официальную идеологию и в этом качестве развивался Коммунистической партией Советского Союза. Троцкизм тоже вырос в России. Его основатель Л.Д. Троцкий отвергал ленинско-сталинскую версию марксизма. И потому был изгнан из страны «победившего социализма». Зато у него появились последователи в других странах. Они назвали себя IV Интернационалом и продолжают вегетировать.

В 1913 г. Ленин определил доктрину Маркса как обычное и непосредственное продолжение учений наиболее выдающихся представителей философии, политической экономии и социализма. Это суждение не ставилось под сомнение ни ортодоксами, ни ревизионистами на протяжении всего ХХ в. Различные фракции марксизма приписывали себе политическое и теоретическое значение. Большинство из них претендовали на «научность». Не менее распространенным было стремление к трезвому прагматизму. Сила ленинизма-сталинизма и влияние троцкизма зависели от многих обстоятельств. Но в любом случае они стремились представить своим действительным и потенциальным сторонникам различные версии одной и той же «науки». Эти версии были приспособлены к политической конъюнктуре. Большинство из них отличались крайней топорностью. Зато некоторые являются вполне пристойными и даже рафинированными.

Если коммунистические партии становились правящими, содержание марксизма подлежало примитивизации. И чем больше ее вожди претендовали на ранг «теоретиков», тем больше та или иная версия марксизма приобретала все свойства идеологической инквизиции. В этом смысле рекордсменами можно считать Коммунистическую партию Советского Союза и Коммунистическую партию Китая. В странах Запада революции были подавлены, а коммунистические партии оставались слишком слабыми. И потому не могли последовать советскому и китайскому примерам. В этом случае марксистский дискурс развивался в отрыве от непосредственной политической ангажированности. Некоторые исследователи полагают, что отсутствие связи с политической деятельностью и свобода от ограничений, навязанных партийным руководством, объясняют специфические свойства западного марксизма. Однако и в такой ситуации не отвергался принцип существования тесной связи между теорией и реальной политикой. Отсюда вытекало, что теоретические различия истолковывались как политически значимые. И наоборот: политические различия воспринимались как результат теоретических ошибок, или «отклонений».

Можно исходить из факта: на протяжении более сотни лет существует множество модификаций марксистской ортодоксии и ревизионизма. Это ведет к тому, что образ марксизма воспринимается по-разному.

Если марксизм воспринимается изнутри, то он рассматривается как целостная система мысли. Некоторые проблемы в этой системе полагаются допустимыми для обсуждения и различия во взглядах. Тогда как другие устанавливают строгие границы между марксизмом и его политико-идеологическими противниками, включая марксистских ренегатов.

Если марксизм воспринимается извне, то он не может считаться целостной системой взглядов. Посторонних наблюдателей всегда удивляла крайняя разнородность действий партий, избравших марксизм своей идеологией. С этой точки зрения марксизм не отличается от всех других «измов» современной политики.

Можно ли согласовать указанные способы восприятия? Можно, если вместо представления о марксизме как целостной системе взглядов исходить из представления о множестве марксизмов. В этом множестве существуют общие свойства, допускающие ряд модификаций. Но не так много свойств, присущих всем «экземплярам». Если перефразировать название известной работы Маркса, то его последователей можно уподобить далеко не святому «марксистскому семейству».

Как известно, в рамках семьи могут существовать разные чувства ее членов по отношению друг к другу: любовь, уважение, сдержанность, холод, ненависть. Причем убийства на бытовой почве - широко распространенное преступление в прошлом и настоящем, независимо от специфики социальных систем. Кроме того, семья базируется на общем происхождении. Но это не исключает появления в ней свойств, сближающих ее с другими семьями. Причем до такой степени, что некоторые свойства «марксистского семейства» могут быть поставлены под сомнение.

Данная тема была выбрана мною для того, чтобы расширить свои знания в области глобальных конфликтов индустриального общества.

1. Общие приметы

Существует три определяющих свойства марксистской доктрины:

1. Телеологическое видение истории, в котором главную роль играют идеи классовой борьбы и примата экономики.

2. Единство теории и политики, постулированное в тезисах Маркса о Фейербахе: «Философы лишь различным образом объясняли мир; дело состоит в том, чтобы изменить его». Марксизм представляет собой теорию общества и политический проект социализма.

3. Убеждение в том, что марксистская теория и политический проект обладают «научным» содержанием, в отличие от конкурирующих модификаций социализма.

Каждое из данных свойств обладало различным значением в конкретных обстоятельствах места и времени. И каждое из них содержит определенное множество противоположных элементов.

1.1 Теология

В «Манифесте Коммунистической партии» Маркс и Энгельс утверждали, что вся предшествующая история есть история классовой борьбы. Иначе говоря, классы и конфликты между ними есть главное свойство социальной жизни на протяжении всей писаной истории. Они являются также главным источником всех социальных изменений.

Такая трактовка классовой борьбы не является исключительным свойством марксизма. Маркс неоднократно подчеркивал, что почерпнул данную идею из работ буржуазных историков. На протяжении ХХ в. она использовалась также немарксистскими социологами. Поэтому отличительное свойство марксизма заключается в попытке включить классовый анализ общества в общую теорию истории.

Эта теория связана с выделением трех уровней существования и развития общества: экономики, политики, идеологии (форм общественного сознания). Главную роль в данной модели играет экономика. Классы определяются в соответствии с положением, которое их члены занимают в способе производства. Существование классов - объективное свойство анализируемого общества. Оно не зависит ни от чувства принадлежности индивида к тому или иному классу, ни от сознания отдельных индивидов.

В результате марксизм рассматривает класс как множество индивидов, связанных общим экономическим положением. Одновременно класс понимается как активная социальная сила, поскольку история сводится к борьбе классов. Связать оба аспекта крайне сложно. С одной стороны, факт объективной принадлежности к данному классу не означает с необходимостью, что его члены образуют совокупный субъект действия. С другой стороны, во всяком социальном конфликте участвуют более или менее организованные множества людей - уличные толпы, профсоюзы, религиозные организации, политические партии, полиция, армия. Классы как таковые не принадлежат к данным множествам. В результате возникает возможность двух противоположных суждений: социальный конфликт есть главное свойство всей человеческой истории; классы являются действующими силами данных конфликтов.

Марксисты осознавали эту трудность и пытались ее решить с помощью двух различных способов анализа:

1. Классы и классовые конфликты рассматривались как ключ для понимания множества организаций и сил, действующих в обществе. Обычно под таким углом зрения марксисты интерпретировали деятельность правительственных агентств, политических партий и других организаций, включая теоретическую деятельность интеллигенции. В любом случае данные организации и слои выражают интересы одного ила нескольких классов. Хотя это выражение может быть бессознательным.

2. Формирование класса как совокупного субъекта рассматривалось в категориях политического действия. Оно необходимо для достижения целей класса. Эта проблема анализировалась с различной степенью строгости. Классическим трудом является работа Г.Лукача «История И классовое сознание». В этом же русле двигались попытки троцкистов ответить на вопрос: почему социалистическая революция не победила ни в одной стране Запада?

Теперь рассмотрим тезис о примате экономики. В известном предисловии к работе «К критике политической экономии» Маркс набросал эскиз общества. Экономика в нем выполняет роль базиса. Над ним возносится политическая и правовая надстройка, которой соответствуют определенные формы общественного сознания. Однако характер связей между экономикой, политикой и идеологией в марксизме всегда служил предметом раздора. Это свидетельствует о неопределенности исходных положений. Энгельс на склоне лет вынужден был многократно их разъяснять. Но и разъяснения оставляли возможность двух интерпретаций:

1. Одни марксисты полагали, что надстройка обладает самостоятельностью.

2. Другие считали, что «В конечном счете». решающую роль играет экономика.

Само выражение Энгельса «В конечном счете» тоже не является однозначным. Да и сам образ общества не является исключительной особенностью марксизма. В новое время в социальной мысли Запада неоднократно высказывалось положение о том, что общество состоит из экономических, политических, правовых и культурных (или идеологических) компонентов. То же самое можно сказать о телеологической очередности форм общества. В соответствии с ней наиболее развитыми являются современные общества Запада.

Вопрос состоит в следующем: обладает ли общество, включая экономику и остальные элементы, реальным бытием, и подлежит ли оно особым принципам развития? Эта проблема была поставлена еще в схоластике. И с точки зрения методологического индивидуализма решалась отрицательно. Поэтому целесообразно присмотреться к форме, в которой данная идея появилась в философии и социальной мысли XVII-XVIII вв.

Современное понимание экономики развивалось в оппозиции к традиционному представлению: отношение между властью и собственностью тождественно управлению домашним хозяйством. Данное представление легитимизировало появление целого слоя экономических советников. Они обычно давали советы правительствам. Главное содержание таких советов сводилось к постулату: при управлении государством надо учитывать законы естественного развития самой экономики. Не менее распространенным было представление о существовании естественной тенденции роста богатства общества. Она может тормозиться не только невежеством и предрассудками простолюдинов, но и неправильными действиями властителей: «В качестве достойных детей века Просвещения политические экономы склонны были полагать, что наиболее вредные следствия невежества и предрассудков могут быть искоренены. По крайней мере, в тех обществах, к которым они принадлежали. Эта вера выдвигала правительство на роль наиболее важного и единственного барьера на пути устойчивого экономического роста. Но, несмотря на это, вмешательство правительства может быть оправданным только в том случае, если оно имеет своей целью ликвидацию других барьеров экономического роста, включая следствия предшествующего вмешательства».

Итак, задолго до марксизма существовало представление о наличии естественной тенденции экономического развития. Это представление легло в основу марксистского взгляда о целесообразности истории.

Большинство марксистских ортодоксов согласны с идеей, выраженной в упомянутом «Предисловии»: естественная тенденция экономического развития ведет к революции, поскольку один тип хозяйства сменяется другим. Однако марксистский анализ политики в классовых категориях способствует такому отношению к власти, которое принципиально отличается от позиции политической экономии.

В соответствии с телеологической установкой марксизм полагает, что вмешательство правительства в экономику органически переплетено с классовыми интересами. Оно характерно для капиталистических обществ. Буржуазные экономисты стремились обеспечить правительства объективными советами о действиях, необходимых для обеспечения экономического развития. Марксизм стремится к той же цели. Но она достигается с помощью классовой борьбы, которая является основным средством преобразования общества. Не надо специально доказывать, что содержание таких советов и целей не может быть свободным от интересов. Следовательно, и в первом и во втором случае мы имеем дело с иллюзией, претендующей на ранг «науки».

Ортодоксальные марксисты утверждают, что развитие экономики в конечном счете приведет к коммунизму. Коммунизм - это общество ассоциированных производителей. Такая форма экономической организации способствует большей производительности труда по сравнению с капитализмом. Кроме того, при коммунизме не существует классовых различий. Отсюда вытекает постулат об отмирании государства. Следовательно, марксистская модель идеального общества не отличается от либеральной. В обоих случаях экономическая деятельность свободна от политического вмешательства.

Иначе говоря, обращение правящих коммунистических партий к «свободному рынку» является политическим завершением тождества ленинизма-сталинизма с либерализмом. Об этом мне уже приходилось писать. Здесь остается подчеркнуть, что все формы содержательной критики либерализма со стороны других политических идеологий в равной степени относятся и к марксизму. В любом случае телеология ведет к результатам, противоположным намерениям.

1.2 Анализ и прогноз

Согласно либеральным и марксистским стандартам, общество обладает своей собственной жизнью. Отсюда вытекает марксистская идея о том, что социальная теория есть форма критики. Однако такое понимание социальной теории допускает два толкования.

В первом случае социальная теория становится версией критики идеологии. Эту идею Маркс заимствовал у Фейербаха и младогегельянцев. Она включает представление: само общество создает такие формы восприятия и мышления, которые в своих основаниях являются ложными. Например, Маркс полагал, что товарные формы капиталистического общества ведут к появлению таких категорий мышления, в которых отношения людей воспринимаются и трактуются как овеществленные. Тем самым научный анализ общества выполняет критическую функцию. Это осуществляется посредством раскрытия истинного образа действительности. Многие труды Маркса были критическими в этом смысле, хотя «Тезисы о Фейербахе» требуют перехода от критики к действию.

Во втором случае социальная теория становится формой моральной критики политической власти. Для понимания этого аспекта марксизма полезно рассмотреть историю идеи гражданского общества. В ее рамках оно понимается как комплекс социальных взаимодействий, независимых от контроля правительства и других внешних сил.

Д. Кине показал, что ранняя версия этой идеи появляется в главном сочинении Локка «Опыт о человеческом разумении». В данном труде Локк доказывает, что человеческое чувство морального добра и зла является результатом удовольствия и страдания, возникающих при контакте со сферой прав. Главным из них является право оценки и репутации. Оно наиболее эффективно регулирует человеческое поведение. Это право выражается в одобрении и неодобрении любых человеческих поступков при взаимодействии людей. Для формулировки и воплощения в жизнь данного нрава не нужен никакой центральный авторитет. В то же время ни один человек не может избежать действия данного права. Оно непосредственно регулирует поведение и формирует его внутренние нормы. Локк полагал, что это право влияло на поведение людей на протяжении всей истории.

Данная идея Локка стала основанием сокрушительной критики политической власти. Эта критика развивалась на протяжении всего XVIII в. в трудах философов Просвещения и в действиях таких орденов, как вольные каменщики, иллюминаты и др. Речь идет о морали, глубоко укорененной в самой социальной жизни. Эта мораль создает основы взаимного доверия. Причем при обосновании правомочности власти Локк тоже использовал данную идею. Он полагал, что между населением страны и правительством должно существовать взаимное доверие. Если его нет, то гражданское общество становится основанием моральной критики власти.

Чтобы выполнить эту роль, гражданское общество должно удовлетворять двум условиям:

1. Быть независимым от непосредственного контроля правительства. Без такой независимости невозможна оценка способа поведения и характера всех властвующих лиц.

2. Состоять из рациональных и независимых индивидов. Только такие индивиды способны поддерживать и отвергать действия власти.

Иначе говоря, индивиды в концепции Локка квалифицируются как зависимые и независимые от гражданского общества одновременно.

Оба способа понимания индивидов и общества всегда существовали в социальной мысли, включая марксизм. Задолго до Маркса существовало представление о том, что большая часть морального опыта и навыков мышления вытекает из взаимодействий индивидов, характерных для гражданского общества. Это представление марксизм дополнил положением: общество находится в процессе постоянного формирования благодаря действию классовых конфликтов. Это означает, что мышление индивидов обусловлено воздействием классовых отношений на гражданское общество. Тем самым класс может влиять на взгляды и желания своих членов безучастия их сознания.

Такой образ гражданского общества предполагает, что мораль в классовом обществе тоже является предметом классовой борьбы. Этот вывод был сделан Лениным на практике, а теоретически обоснован Троцким в книге «Их мораль и наша». Д. Роулс считает мораль плацдармом для выработки независимости, без которой невозможна оценка действий власти и всех остальных людей. Марксизм полагает мораль служанских, интересов правящего класса и господствующих лиц.

Следовательно, марксизм не в состоянии стать основанием гражданского общества, поскольку критику власти он заменяет ее апологетикой. Эта тенденция получила наиболее полное воплощение в ленинизме-сталинизме, обосновывающем способ действий политико-идеологического аппарата как «образец» морали. Но марксизм не сводится к данной тенденции. Представители Франкфуртской школы развивают иной подход к анализу гражданского общества. Об этом пойдет речь во втором разделе.

1.3 Научная политика

А сейчас рассмотрим утверждение: марксизм является научным социализмом. Речь идет о представлении, согласно которому марксизм вырабатывает научное знание об обществе, которое является необходимым условием рационального действия в сфере политики. Однако стремление марксизма к рациональной политике не менее проблематично. Ведь существуют и другие политические идеологии, претендующие на рациональность (прежде всего либерализм). Опять-таки возникает вопрос об отличии марксизма от таких идеологий.

Для марксизма характерны:

1. Специфическое содержание предлагаемой науки.

2. Его понимание научности.

Первый пункт не требует особых разъяснений. Следует просто учитывать, что ряд немарксистских концепций науки (прежде всего позитивизм и структурализм) совпадает с телеологическим образом человеческой истории, который предлагают большинство модификаций марксизма. Так что проблема научности марксизма перерастает в проблему научности всей социальной мысли нового времени.

Что касается второго пункта, то марксисты обычно стремились обосновать научный характер марксизма достижениями современной науки. Одновременно они пытались сохранить верность принципам марксизма. Но эти принципы толковались по-разному. Например, акцент на гуманистическом содержании ранних текстов Маркса способствовал ревизии научного содержания «Капитала», И наоборот.

2. Фигуранты

В России после 1917 г. произошло окончательное вырождение марксизма. Нынешняя программа КПРФ довела эту тенденцию до абсурда, соединяя элементы марксизма с ленинизмом-сталинизмом, либерализмом, консерватизмом, национализмом, «цивилизационным подходом», «русской идеей», «евразийством» и т.д. Данный документ не заслуживает серьезного разбора. Тогда как на Западе академический марксизм процветал, особенно в период после второй мировой войны и до конца 1980-х гг. Выходили увесистые тома, посвященные проблемам экономики, истории, социальных наук и политики.

В Западной Европе влияние марксизма было больше, нежели в Великобритании и Северной Америке. В Германии интенсивно развивалась критическая теория франкфуртской школы. Во Франции Мерло-Понти, Сартр и другие интеллектуалы выдвинули инициативу постоянного критического диалога с советским коммунизмом и фундаментальной перестройки марксистской теории. В Италии духовная ситуация в значительной степени определялась влиянием А.Грамши и полемикой между коммунистами и христианами. Англоязычные читатели знакомились с процессом данных дискуссий на страницах журналов «New Left Review» и «New German Critique».

***

Но я не ставлю своей задачей обзор столь обширного материала, а сконцентрируюсь лишь на трех современных модификациях марксистской социальной теории - критической теории общества, марксистском структурализме и аналитическом марксизме, которые в России развиты недостаточно.

Критическая теория до сих пор является наиболее влиятельной на интеллектуальном рынке Запада. Наиболее ярким ее представителем является Ю.Хабермас.

Марксистский структурализм, или антигуманизм наиболее полно предоставлен в работах Л. Альтюссера и его сотрудников и учеников. В предисловии к первому немецкому изданию «Капитала» Маркс писал: «Но здесь дело идет о лицах лишь постольку, поскольку они являются олицетворением экономических категорий, носителями определенных классовых отношений и интересов. Я смотрю на развитие экономической общественной формации, как на естественноисторический процесс, поэтому с моей точки зрения, меньше чем с какой бы то ни было другой, отдельное лицо можно считать ответственным за те условия, продуктом которых в социальном смысле оно остается, как бы ни возвышалось оно над ними субъективно».

Специфика альтюссеровского марксизма может быть обозначена как стремление развить смысл данного фрагмента до размеров антигуманистического манифеста. Однако эта попытка закончилась неудачей, а сам автор по причинам личного характера убил жену и попал в сумасшедший дом.

В Англии и США разрабатывается аналитический марксизм. В истории марксизма данная тенденция является одной из новейших и потому представляет особенный интерес. Она сводится к стремлению развивать марксизм с помощью средств аналитических, выработанных в англо-американской философии и социальной науке.

2.1 Критическая теория

Термин «критическая теория» относится к определенной интеллектуальной традиции. Ее начало восходит к трудам Института социальных исследований, основанного во Франкфурте в 1923 г. После поражения нацизма и возврата сотрудников из эмиграции его деятельность была возобновлена в 1950 г. и получила название Франкфуртской школы.

В сфере философии и политической мысли наиболее известными ее представителями являются Э.Хоркхаймер, Т.Адорно и Г.Маркузе. Это - первое поколение Франкфуртской школы. Ко второму поколению относятся Ю.Хабермас, К.Оффе и Э.Веллмер. Некоторые исследователи полагают, что второе поколение представляет совершенно иную ветвь критической теории, связанную с попыткой ее реконструкции в работах Хабермаса. Поэтому целесообразно рассмотреть вначале общие свойства обеих генераций, а затем кратко охарактеризовать попытку Хабермаса перестроить основания критической теории.

Главное общее свойство обоих поколений - стремление создать такую социальную теорию, которая была бы критической с нескольких точек зрения:

1) понимала идею критики в кантовском смысле слова, что влечет за собой анализ условий возможностей знания и разума;

2) служила рефлексией о развитии Разума, который стал субъектом истории по аналогии с гегелевским духом;

3) содержала критику идеологии, демаскируя ложные представления, которые скрывают и легитимизируют действительный характер власти в современном обществе;

4) включала моральную критику политической власти, основанную на идеале общества разумных и независимых индивидов.

В целом эти условия означают, что критическая теория поддерживает просвещение и эмансипацию. Она помогает индивидам и группам в осознании их действительных интересов. А также освобождает людей от тех форм насилия, которые скрываются в идеологических мистификациях.

Критическая теория - это наука, исследующая общества, и потому включает позитивное содержание по образцу естествознания. В то же время она обладает моральным и эстетическим аспектами, и потому призывает всех людей к саморефлексии и самосовершенствованию. Этот призыв относится к противникам, попутчикам и сторонникам критической теории.

На более высоком уровне критическая теория представляет собой способ или форму анализа, которыми пользуется Разум при изучении условий собственного существования. Поэтому критическая теория вырабатывает не только объективное знание по образцу естественных наук, но и нечто большее. С одной стороны, эта теория является критической и потому ангажированной. С другой стороны, она квалифицирует саму себя как разновидность объективного знания об обществе. Критические теоретики признают, что всякое знание исторически обусловлено. В то же время они полагают, что стремление к истинности может быть обосновано рационально, и потому не зависит от интересов отдельного класса и вообще любых социальных интересов.

В результате критическая теория полагает, что социальные исследования должны давать такое знание об обществе, которое является истинным и критическим одновременно. По этой причине критические теоретики всегда отбрасывали позитивизм. Они квалифицируют его как мировоззренческую установку, согласно которой любое познание обладает «объективизирующей структурой», характерной для наук о природе. Со своей стороны позитивизм отвергает всякое познавательное содержание критической теории, включая ее критические рефлексивные аспекты. Критическая теория считает позитивизм ложной эпистемологической доктриной. А поскольку он отбрасывает ее истинность, критические теоретики считают позитивизм одной из наиболее важных угроз и барьеров, которые необходимо преодолеть человечеству на пути к освобождению. Дискуссия по этому вопросу содержится в обширном томе под названием «Спор о позитивизме в немецкой социологии.

Критическая теория занимается анализом условий и перспектив человеческого освобождения, строго, определенно и сознательно формулирует такую цель философии и всего социального знания. По этой причине она всегда противостояла детерминистическим интерпретациям марксизма. Прежде всего, по причине их позитивизма. А также потому, что они пренебрегают анализом внеэкономических Факторов социального развития человечества.

Критическая теория считает труды Маркса фундаментальными для понимания современности. Одновременно в трудах критических теоретиков зафиксировано несколько симптомов неизлечимой болезни современного общества:

? появление фашизма в странах Европы;

? развитие сталинизма в России и других странах Востока;

? рост бюрократического аппарата государства и корпораций на Западе и Востоке.

Об этих явлениях ничего нельзя узнать из чтения текстов Маркса. Потому марксизм незавершен. И даже его фундамент должен быть перестроен, поскольку указанные проблемы являются главными для современного общества и не зависят от специфики социальных систем - капитализма и социализма.

В частности, бюрократизация социализма и капитализма доказала, что марксов анализ экономической деятельности в категориях неограниченных рыночных связей неудовлетворителен. В обоих типах общества бюрократия стала господствующей. Поэтому Вебер был прав, обращая внимание на развитие инструментального разума. Такой разум распространяется, как чума, он заразил все экономические, политические и идеологические институты современного общества. Произошла фрагментация процесса труда во всех предприятиях, организациях и институтах. Безличный характер бюрократических правил стал всеобщим, охватил все организационные структуры и общество в целом. Данные процессы послужили причиной тотального овеществления человеческих отношений. Не менее общим стало ощущение того, что ни отдельный человек, ни партия, ни государство не в состоянии контролировать эти процессы. Тем более систематически и последовательно им противодействовать. Господство бюрократии в современном обществе усиливается. Но оно становится все более анонимным и труднодостижимым.

Указанные процессы ставят человека лицом к лицу с внешним миром, который все более становится непонятным. Параллельно развиваются и такие процессы, которые сводят к нулю вероятность выработки критического отношения индивидов к социальной действительности. Речь идет о коммерциализации массовой культуры. Э.Хоркхаймер и Т.Адорно в книге «Диалектика Просвещения» доказывают, что высокое искусство современной эры отличалось независимостью от классовых и других социальных интересов. Предметом такого искусства был существующий социальный порядок. Однако высокое искусство всегда его критиковало и стремилось подорвать. Поэтому данное искусство обладало революционным потенциалом. Тогда как в середине ХХ в. культура стала отраслью промышленности. Произведения искусства все более унифицируются, но такая унификация маскируется несущественными различиями. Эти процессы способствуют тому, что продукты «художественной деятельности» рекламируются и распространяются подобно всем остальным товарам. И эти товары не требуют от потребителя никакого критического отношения. Они вторгаются в наиболее интимную сферу эстетического вкуса, предлагая индивидам отдохнуть и поразвлечься. В результате апологетика существующего социального порядка стала тотальной. Бюрократизация общества и коммерциализация культуры взаимно укрепляют друг друга.

Следует отметить, что ламентации относительно качества массовой культуры - универсальная особенность всего современного мира. Например, в современной России они высказываются преимущественно представителями консервативного мировоззрения. Критическая теория стремится превратить причитания в определенную концепцию обобществления и социального контроля над культурой.

Развитие культурной индустрии и массовое распространение ее товаров привели к тому, что манипуляция стала элементом социальной жизни. Речь идет о вмешательстве государства в способ использования свободного времени с помощью массовой культуры. Появилась целая социальная группа эстрадных и кинозвезд, а также шоуменов по различной тематике. Эта группа является носителем манипуляции, и ее интересы смыкаются с интересами бюрократии. Они вторгаются в сферу свободного времени и способствуют десоциализации индивидов. Культурная индустрия, реклама и СМИ внедряют в сознание и поведение людей ложные потребности. С одной стороны, люди считают себя совершенно самостоятельными в сфере использования свободного времени. С другой стороны, при этом они руководствуются вкусами и стереотипами, навязанными извне. И влияние внешних сил на поведение и сознание индивидов все более усиливается.

Дело в том, что уже в детстве подрывается способность индивидов к самостоятельности и независимости поведения и мышления. Для обоснования этого вывода критические теоретики используют психоанализ. Детство - наиболее ранняя форма социализации. Ребенок воспитывается в семье. А семья уже давно потеряла статус независнмого источника формирования личности. С одной стороны, беззащитность индивидов перед современными системами доминирования стала тотальной. Это подрывает авторитет отца в семье. В результате дети мужского пола становятся еще более беззащитными перед искушениями со стороны культурной индустрии, массмедиа и политической пропаганды. С другой стороны, задачи детского воспитания, которые прежде выполняла семья, оказались перехвачены внешними силами. В их состав входят школа, улица, СМИ, работники социальных служб. Эти социальные структуры стали элементами политической бюрократизации и социокультурной манипуляции.

В первом параграфе данной главы уже рассматривалось содержание прежней Формы социальной критики. Она включает два постулата: гражданское общество есть регулятор поведения и мышления индивидов; гражданское общество создает моральные основания для оценки правомочности политической власти.

Критическая теория не выходит за рамки данных постулатов. Она сохраняет нормативный идеал общества независимых и разумных индивидов, но при этом для анализа ценностей гражданских обществ современного мира используются идеи Маркса, Вебера и Фрейда. В любом случае они недотягивают до идеалов почти 300-летней давности.

На Востоке и в России гражданского общества не сложилось. На Западе гражданское общество оказалось в подчинении сил, которые навязали индивидам ложные потребности и желания. Люди ощущают эти потребности и желания как сферу свободы. А на самом деле ею еще и не пахло. Современное гражданское общество так и не смогло создать основания для независимой моральной критики политической власти. Для того чтобы свобода действительно могла возникнуть, «...надо подавить гетерономные потребности и удовольствия, которые организуют жизнь в данном обществе».

Данный вывод вряд ли можно назвать оптимистическим. Критические теоретики в его контексте переоценивают роль Просвещения. При этом они пользуются предостережениями Вебера относительно последствий рационализации. На одном уровне она ведет к обессмысливанию жизни, а на другом - к подчинению бюрократии всех индивидов. Поэтому отношение членов Франкфуртской школы к Просвещению и разуму амбивалентно. С этой точки зрения существуют параллели между вторым поколением критических теоретиков и выводами Фуко, Деррида и других постмодернистов.

Данное сходство может быть проиллюстрировано на примере работ Ю. Хабермаса, который предпринял попытку поставить критическую теорию на более прочный фундамент. Первым результатом этого труда была книга «Структурные изменения публичной сферы: исследование категории гражданского общества», опубликованная в 1962 г. Германский философ описывает становление и развитие гражданского общества в ХVПI - XIX вв. И процесс его распада и деформации в ХХ в. С одной стороны, это исследование является детальной разработкой проблем, поставленных первым поколением критических теоретиков. С другой стороны, критический заряд книги направлен против способа трактовки рациональности в трудах данного поколения. И выстрел раздался в двух пухлых томах «Теории коммуникативных действий», для сочинения которых автору потребовалось почти два десятка лет.

По мнению Хабермаса, первое поколение критических теоретиков отличалось такой трактовкой проблемы условий существования разума и знания, при которой они описывались с точки зрения отдельного индивида. Это поколение не обращало внимания на интерсубъективные условия рациональности. В том числе - на проблему формирования индивида в процессе взаимодействия с другими индивидами. Этим объясняется негативная характеристика рационализации в трудах учителей Хабермаса. прилежный ученик полагает, что негативные свойства рационализации были следствием социальных условий, в которых осуществлялся процесс рационализации.

Отцы-критики ставили на первое место философию субъекта. Способный критический сын предлагает повесить в красный угол интерсубъективную интерпретацию рациональности. И использует для отделки этой иконы все, что подвернулось под руку, - феноменологическую социологию, символический интеракционизм и аналитическую философию. При этом интерес Хабермаса сконцентрирован на жизненном мире индивидов. И в этом мире уже не машут кулаками, а мирно беседуют между собой. Поэтому язык выполняет главную роль в человеческих отношениях. Само использование языка уже предполагает определенный уровень взаимопонимания. Хабермас предлагает подняться выше: «Стремление к достижению взаимопонимания - первичная цель языковой практики». Другие способы использования языка производны от этой цели. В частности, инструментальная рациональность функционирует за счет коммуникативной рациональности. Вторая и является фундаментом первой.

Одновременно такая концепция языка служит для Хабермаса исходным пунктом двух линий рассуждения.

Во-первых, ориентация на взаимопонимание предполагает наличие принципов, с которыми согласен каждый индивид, вступающий в коммуникацию с другими. Эти принципы - суть допущения о рациональности других индивидов и коммуникативных процессов между ними. Они определяют уровень взаимопонимания и не зависят от классовых и прочих интересов. Принципы обеспечивают возможность решения эстетических, познавательных и нормативных споров.

Иначе говоря, Хабермас конструирует образ идеальной коммуникативной ситуации. Она создается и организуется для достижения рационально обоснованного взаимопонимания. Первое поколение критических теоретиков пользовалось нормативным идеалом независимых индивидов. Хабермас постулирует наличие идеализированного жизненного мира, приспособленного к требованиям идеальной коммуникативной ситуации. Без него невозможна современная организация общества. И она же заслуживает отрицательной оценки.

Во-вторых, характер существующего жизненного мира нарушает коммуникативные процессы. Хабермас утверждает, что развитие рациональности тормозится традицией. Здесь он повторяет веберовскую оценку восточных мировоззрений. И в то же время идет дальше: Восток существует на Западе, поскольку все интерпретации жизненного мира, которые определяются традицией, закрыты для критики. Только на этом основании возможно взаимопонимание. Оно становится все более реальным, поскольку стремится к рационально обоснованному согласованию позиций. Существенным элементом так понятого процесса рационализации является появление публичной политической сферы. Она стала центром постоянной критики и изменила условия правомочности господства.

Однако рациональность жизненного мира была деформирована под влиянием внешних факторов. К ним относятся власть и деньги. Они влияют на контекст всех коммуникативных действий и навязывают свои собственные императивы маргинализованному жизненному миру. Вмешательство денег и капитала ведет к таким формам коммуникации, которые не имеют ничего общего с рационально обоснованным взаимопониманием. Эти формы есть результат тотального подчинения, страха и неопределенности. Тем самым происходит ослабление рациональности.

Ранее упоминалось, что в книге «Структурные изменения публичной сферы» этот вывод относился к предмету анализа. Доказательство сводилось к импликации: если публичная сфера не является ареной свободной дискуссии, то она деформирована капиталистическим обществом. В трудах 1980-х гг. Хабермас повторяет тот же самый вывод, но отбрасывает марксистскую терминологию, в которой он формулировался. Теперь современный марксист пользуется теорией систем Т.Парсонса и Н.Лумана. И доказывает, что процесс рационализации помог преодолеть наиболее болезненные следствия влияния традиции на жизненный мир. Одновременно тот же самый процесс создал условия, при которых власть и деньги стали социальными медиями.

Это значит, что власть и деньги уже не просто обслуживают интересы тех, кто ими обладает. Нынче они преобразовались в универсальный социальный механизм, выполняющий задачи в целях сохранения системы. Данный механизм и объясняет тотальную деформацию мира. Власть и деньги это следствия патологического разрыва связи между системой и жизненным миром, в котором медиация стала колонизацией. Вебер и первое поколение критических теоретиков приписывали отрицательные свойства самой рационализации. Хабермас считает эти свойства следствием неблагоприятных условий, в которых развивалась рационализация.

Можно ли считать этот вывод преобразованием оснований критической теории? По крайней мере, он сохраняет ее от угрозы негативных следствий веберовского двусмысленного отношения к рациональности. К их числу относится, прежде всего, приписывание рациональности экономике и бюрократии Запада. Если первое поколение Франкфуртской школы сомневалось в Просвещении, то Хабермас выступает в качестве его решительного защитника. Теперь он рекомендуется как бескомпромиссный критик консерватизма, с одной стороны, и постмодернизма, с другой.

Таким образом, положительный ответ на поставленный вопрос остается проблематичным. Хабермасоведы показали, что затеянное предприятие не увенчалось успехом, поскольку основания критики Хабермаса не выходят за рамки утопии идеального гражданского общества.

2.2 Структурализм

Л. Альтюссер был профессиональным философом и активным членом французской коммунистической партии. Его главные труды «О Марксе» и «Читать "Капитал"» вышли в Париже в середине 1960-х гг. Затем главный теоретик ФКП отказался от ряда тезисов, высказанных в данных книгах, и частично вернулся на позиции марксистской ортодоксии. В результате его влияние ослабло.

Наиболее примечательная черта марксизма в исполнении Альтюссера - решительная и бескомпромиссная борьба с гуманизмом. То есть с проблематикой человеческой природы, или сущности человека. Эта борьба была направлена против гуманистического марксизма Сартра и других французских мыслителей, стремящихся соединить марксизм с экзистенциализмом и христианством. Теоретический антигуманизм Альтюссера может быть направлен и против описанной традиции критической теории. Данная установка сближает Альтюссера с антигуманизмом Ж. Деррида и другими левыми хайдеггериапцами. Хайдеггер рассматривал гуманизм как неискоренимое свойство всей западной культуры и в то же время как главную опасность, которую следует учитывать при философском и теоретическом анализе современности.

Альтюссер предлагает такую версию марксизма, которая окончательно освободилась от гуманизма и преобразовалась в полноправную науку: «О людях невозможно ничего узнать до тех пор, пока не будет стерт в порошок философский (теоретический) миф человека». Эта установка наиболее ярко проявляется в следующих аспектах трудов Альтюссера:

? критика эмпиристской концепции знания;

? интерпретация науки и идеологии как совершенно различных видов знания;

? преобразование марксовой модели общества, состоящей из трех уровней (экономика, политика, идеология).

Альтюссер использует оборот «эмпиристская концепция знания» для обозначения традиционной гносеологической схемы. В соответствии с ней знание понимается как отношение между субъектом и объектом познания. При этом субъект может трактоваться по-разному: как эмпирически существующий единичный индивид, трансцендентальный субъект, научное сообщество и т.д. Следует напомнить, что порочный круг такой концепции знания отмечался неоднократно. Например, во введении к «Феноменологии духа» Гегеля. В этом смысле Альтюссер не оригинален.

Необычность его подхода состоит в том, что он не пытается спасти эмпиризм посредством его преобразования. Вместо этого он разрабатывает концепцию, в которой знание рассматривается как результат практики. А практика есть усилие по преобразованию людей, средств и методов использования данных средств. Это усилие всегда осуществляется в специфической структуре. И потому центральная проблема теории познания заключается в анализе данной структуры. При одновременном исключении из поля зрения людей, действующих в ее рамках, а также оснований знания.

Альтюссер обосновывает правомерность такого подхода посредством ссылок на марксов анализ производства. Согласно данной установке, наука описывается как особый способ производства знания. А сам процесс производства не имеет ничего общего с намерениями и целями отдельных ученых. Теоретики выступают в роли наемных рабочих проблематики (система понятий и отношений между ними), которой они занимаются.

Проблематика определяет способ постановки и тип вопросов, видимые и невидимые трудности и разновидность сведений, которые должны быть накоплены. Существует тождество между обслуживанием конвейерной линии и теоретической деятельностью. В обоих случаях задачи деятельности людей имеют внешний источник. Вслед за Г. Башляром Альтюссер полагает, что правила научной деятельности не могут быть выведены ни из какой вненаучной (философской) эпистемологии. Нет единого научного метода. Есть разные научные методы, каждый из которых определяется проблематикой данной науки.

По этой причине идеологическое знание кардинально отличается от научного. Идеология - это переживание связи между индивидами и социальными условиями их существования. Но данная связь существует исключительно в воображении. Поэтому идеология совпадает с эмпиризмом, но идеологическое знание не есть знание действительности. Аристотелевская физика, додарвиновская биология и немарксистская социальная наука - разновидности теоретических идеологий. В любом случае они отражают и конкретизируют живые и воображаемые связи между индивидами и условиями существования. С одной стороны, каждая из указанных идеологий обладает своими проблемами, специфической системой понятий и связями между ними. В этом смысле идеологии аналогичны науке. Однако вся идеологическая проблематика есть результат форм сознания человеческих субъектов. А эти формы детерминированы социальными условиями. Следовательно, идеология не имеет ничего общего с наукой. Научные и идеологические проблемы возникают на совершенно разных основаниях.

По мнению Альтюссера, теоретическая идеология отличается от науки двумя фундаментальными свойствами:

? теоретическая идеология в любом случае является разновидностью эмпиризма, тогда как любая наука обладает своей особой специфической проблематикой;

? идеология есть предмет игры классовых интересов, а любая научная проблематика обладает собственной автономной динамикой.

Нетрудно заметить недостатки предлагаемого вывода.

Первый из них относится к произвольности самого разграничения идеологии и науки. Согласно Альтюссеру, теоретическая идеология страдает неизлечимым эмпиризмом. Она пользуется внетеоретическими элементами, которые кажутся самоочевидными. Однако они привносятся в теоретический дискурс идеологией, а не действительностью как таковой. Под этим углом зрения Альтюссер проанализировал дискурс политической экономии и пришел к выводу о его неудовлетворительности. Несмотря на теоретическую рафинированность, в этом дискурсе можно обнаружить все признаки идеологии. Такое заключение относится к домарксовой политической экономии.